• Николай Ге

27 февраля исполняется 190 лет со дня рождения Николая Ге (1831–1894).

О совести

Задумывались ли вы, что такое совесть? Со-весть… Вeсть от ст.-слав. вѣдѣти (ведать, знать, разуметь). То есть соединение со знанием, истиной, волей Господа. Современный русский поэт И. Жданов рассуждает так: «Со-весть, весть, совместная с кем? С кем в первостепенную очередь, если не с Богом? Твоего бессмертного с твоим абсолютным собеседником. Твоей души с ее Создателем» [2, c. 42]. Незатейливым способом можно выяснить, что слово «совесть» встречается в Новом Завете около 30 раз. Так, например, в Послании Петра читаем: «Имейте добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас, как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе» (1 Пет. 3:16). Легко ли иметь добрую совесть? Частенько каждый из нас испытывает ее угрызения, даже муки… Трудно не согласиться с Е. Евтушенко:

Мы живем, умереть не готовясь,
забываем поэтому стыд,
но мадонной невидимой совесть
на любых перекрестках стоит.

Совесть не просто стоит, а еще, как верно подметил А. Пушкин, этот «когтистый зверь» скребет струны сердца. Вот что наскребывала совесть на скрижалях сердца великого художника Николая Ге, который, отказавшись от должности профессора (звание было присвоено за «Тайную вечерю») Императорской Академии художеств в Петербурге, последние 18 лет жизни провел на глухом хуторе Ивановский Черниговской губернии в поиске ответов на самые главные вопросы духовного характера? Из-за этого современники видели в нем то апостола-проповедника, то юродивого, то чудного барина-«доброго пана», не чурающегося ни в поле пахать, ни пасеку завести, ни ремесло печника освоить.

Известно, что гостями Ге в этих краях были Илья Репин, Михаил Врубель, Валентин Серов, Лев Толстой, Павел Третьяков, а также ученики Киевской рисовальной школы Н. Мурашко, впоследствии небезызвестные художники И. Пархоменко, С. Костенко и др. К слову, Николай Ге учился в первой Киевской гимназии на Липках и историю преподавал ему не кто иной, как Николай Костомаров.

«Страстной цикл»

На усадьбе хутора, нынче поросшей кустарником, был создан «Страстной цикл», посвященный евангельским сюжетам и захватывающий виражи нашего внимания не только зрелищностью красок, плакатной выразительностью и масштабом экспрессии, но и глубиной эмоционального воздействия. Это вершина как русского, так и европейского искусства тех времен. Посещая Третьяковскую галерею, почему-то чуть дольше обычного задерживаешься у картины Ге «Совесть. Иуда»…

Николай Ге. Совесть. Иуда

…Люди с факелами ведут Христа. За ними торопятся ученики Его – Петр и Иоанн. А на тропке, освещенной символичным лунным светом, – Иуда, который и должен поспешить за Господом, но не может. Ибо испепелен мучительным выбором совести… и в который раз изображен художником «без лица»: «Лицо Иуды не важно, и все попытки его выразить бесцельны и ни к чему не привели» [4, c. 175].

Сам Николай Ге так объяснял суть картины: «Нельзя Иуду понять, ежели не будет перед ним его преступление, смысл которого для него удаление [от] Идеала, по его причине... Такой Иуда – в каждом из нас, когда мы остановились и не можем бежать за тем, кто наш Идеал, наша жизнь, смысл нашей жизни. Вот эта связь зрителя с положением Иуды и дала название этой картине ‟Совесть”» [4, c. 175].

Ученик Николая Ге Лев Ковальский вспоминает эмоциональные размышления о замысле картины своего учителя: «‟Господа” ничего не поняли в моей картине <...> Они привыкли видеть в Иуде предателя, шпиона. Я же хотел в нем видеть человека <...> И вот стоит бедный Иуда, брошенный всеми и оттолкнутый, продавший то, что было дороже всего в мире, что давало духовную жизнь. Совесть мучит, идти некуда, и только и остается лишить себя жизни... Это не шпион, предатель – это заблудившийся человек, не злой, но глубоко несчастный, как несчастны миллионы минутно заблудившихся и делающих массу зла, а потом или целую жизнь мучающихся своими поступками, или же лишающих себя жизни, как это сделал Иуда» [3, c. 346–348].

Образ Иуды не менее виртуозно выписан и в «Тайной вечери». По словам Ильи Репина, во всей Европе за все периоды христианского искусства не было равной этой картине на данную тему. Перед нами будто живая трапеза Христа с учениками: «Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились и начали говорить ему, каждый из них: не я ли, Господи?» (Мф. 26:20–22). Горделивый Иуда выделяется среди учеников, хотя расположен напротив них, против света, в полумраке: тьма объяла его. Он стоит с закинутым за плечо плащом, но намерен уйти… «Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее» (Ин. 13:27). Щемящее чувство смятенных учеников подчеркивает нависающая грузная тень от фигуры Иуды.

Николай Ге. Тайная вечеря

Тяжкий грех совершен Искариотом, казначеем-сребролюбцем апостольской общины, по научению сатаны, сулившего ему несметные богатства мира. Иван Жданов тонко использует образ полой отгоревшей звезды Искариота, исполненной промозглой золы и лишенной света:

Иуда плачет – быть беде!
Опережая скорбь Христа,
он тянется к своей звезде
и чувствует: она пуста.
В ней не ни света, ни тепла –
одна промозглая зола.
Она – не кровь и не вода,
ей никому и никогда
не смыть греха… [2, c. 31–32].

Возможно ли покаяние?

Ответ находим в картине «Распятие» (после смерти художника осталось 208 рисунков к ней). Николай Ге намеревался потрясти души людские этим полотном, на котором завеса тьмы контрастирует с яркой зеленью в фокусе ослепительного света: «Я сотрясу их мозги страданиями Христа. Я заставлю их рыдать, а не умиляться» [1, c. 133]. Именно у разбойника, прозревающего на кресте («И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:42–43)), происходит духовное перерождение.

Николай Ге. Распятие

Художник полагал, что время католического искусства в прошлом, и, как и Николай Гоголь, ратовал за возрождение человека, даже гибнущего грешника, что и стало возможным для покаявшегося разбойника, но, к сожалению, не для Иуды, погубившего душу свою и впоследствии удавившего себя (Мф. 27:3–5) или, согласно Деяниям, «приобретшего землю неправедною мздою и… низринувшегося…» (Деян. 1:18).

Момент осознания своего греха ссутуленным Иудой, закутанным в коричневый плащ и смиренно склонившим голову в пещере у гробницы Спасителя, запечатлен на картине Николая Ге «На месте погребения Христа», известной еще под названием «Раскаяние Иуды», где снова использован неканонический фрагмент «раскаяния», отсутствующий в Священном Писании.

Николай Ге. На месте погребения Христа (Раскаяние Иуды)

Этическая сторона учения Христа становилась главенствующей в индивидуальных исканиях Истины, в осмыслении живописцем библейских событий (в этом ярко выраженная близость с Л. Толстым и его тенденцией «демифологизации» слова Божьего), за что упрекали Николая Ге и чем аргументировали его отход от традиции писания Спасителя и даже профанацию Евангелия (которое, по воспоминаниям сестры Л. Толстого, он знал чуть ли не наизусть и всегда носил при себе) в угоду новейшим теориям христианства. Религиозной же живописью в свою очередь художник считал лишь ту, которая может отражать судьбы человечества и духа, «обреченного на исправление». Художественное неканоническое «воззрение», пожалуй, стало одной из причин, по которой Николай Ге в 1855 г. не был приглашен расписывать Владимирский собор вместе с В. Васнецовым, М. Врубелем, М. Нестеровым и др. В воспоминаниях последнего читаем: «Последний раз я видел Николая Николаевича в Киеве, в те дни, когда я расписывал Владимирский собор. Помню, мы сидели с Виктором Михайловичем Васнецовым на балконе. Мы отдыхали после рабочего дня, о чем-то лениво говорили, как вдруг Васнецов говорит: ‟Смотрите, ведь это едет Ге”. Я обернулся и увидел Николая Николаевича, ехавшего на извозчике в сторону Софийского собора. С ним на пролетке сидел почтительно, бочком, молодой человек, по виду художник. Николай Николаевич что-то оживленно ему говорил, и нам показалось на наш счет, так как смотрели оба на наш балкон. Ни он нам, ни мы ему не поклонились, и этот наш поступок мы не могли забыть и простить себе всю жизнь. Вызван он был тем, что Ге всюду и везде с великой враждой относился к нашей попытке росписи во Владимирском соборе» [4, c. 287].

Ярким свидетельством жизни Ге для других, творчества как служения является его искреннее искусство и тысячи душ, обращенных ко Христу посредством душевного огня, зажженного в них при знакомстве с играющими светотенями полотнами мастера.

О «совестливых» потомках

Нынче на хуторе Ивановском (теперь с. Шевченко Бахмачского р-на Черниговской обл.) осталось около 5 домов, тополевая аллея, насаженная художником, была вырублена, пруд засыпали, на месте усадьбы – пустырь. Захоронения Николая Ге и его жены сохранились благодаря усилиям местного учителя и краеведа А. Цыганка из с. Ивангород (находится в нескольких километрах от хутора Ге), и только к 140-летию (в 1971 г.) на могиле был установлен бронзовый памятник. Коллекцию организованного народного музея Н. Н. Ге в с. Ивангород, где было собрано 884 экспоната усилиями правнучатой племянницы О. Рубан, трижды грабили во времена «перестройки». Оставшиеся работы живописца передали в Ичнянский краеведческий музей. Открытие отдела, посвященного Ге, приурочили к 180-летию со дня его рождения.

Могила художника в с. Шевченко Черниговской обл.

Время бежит неумолимо… 27 февраля исполняется 190 лет со дня рождения великого художника, написавшего изумительные исторические и религиозные полотна, более ста портретов известных русских писателей, поэтов, ученых, украинских видных деятелей, крестьян («Девушка-украинка», «Старый крестьянин», «Мальчик-украинец»). Ге придавал каждой картине, по его выражению, «форму живую», запечатлел колоритные пейзажи дивного украинского края («Сумерки. Украина», «Пруд на хуторе», «Рассвет. Хутор», «Лунная ночь. Хутор»), инициировал продажу работ для сбора денег на памятник великому Гоголю в Нежине.

Почтим память этого «чистого, нежного, гениального старика-ребенка, всего по края полного любовью ко всем и ко всему, как те дети, подобными которым надо быть, чтобы вступить в Царство Небесное» (Л. Толстой). Окунаясь же в бурлящий океан жизни, унывать и хандрить не станем, следуя наставлениям самого Николая Ге: «…Нужно жить так, как человек плывет... Плыть нужно непрестанно и всякую минуту брать с бою усилием в этом плаванье, в этом и жизнь. Хандра – глупость, ее нужно гнать, ведь вы здесь временно, вы здесь посланы, чтобы сделать дело. Мямлить некогда, нужно спешить, чтобы побольше сделать на Того, кто нас послал на работу (выделено нами. – Н. С.). Ну! Милый человек, поднимите голову... Бодро, смело, с достоинством идите вперед, а что будет, это не наше дело. Это разберут без нас...» [3, с. 343].

Наталья Сквира

Литература:

1. Ге Г. Н. Воспоминания о художнике Н. Н. Ге как материал для его биографии // Артист. 1894. № 43. Кн. 11.
2. Жданов И. Ф. Воздух и ветер. Сочинения и фотографии. М.: Наука, 2006.
3. Ковальский Л. М. Из воспоминаний о Николае Николаевиче Ге // Николай Ге. Вектор судьбы и творчества. Материалы международной научной конференции. Архивные публикации: Сб. ст. / Науч. ред., сост. Т. Л. Карпова. М.: Государственный институт искусствознания, 2014. С. 338–351.
4. Николай Николаевич Ге: Письма, статьи, критика, воспоминания современников. М.: Искусство, 1978. 

https://pravlife.org/ru/content/pochemu-nikolay-ge-schital-chto-iuda-v-kazhdom-iz-nas-i-izobrazhal-ego-bez-lica

О Господѣ нашемь Исусѣ Христѣ Сыне Божии азъ худыи и многогрѣшныи, мало съмысля, покушаюся писати житие святого князя Александра, сына Ярославля, а внука Всеволожа, понеже слышах от отець своихъ, и самовидець есмь възраста его, радъ бых исповѣдалъ святое и честное и славное житие его. Но якоже Приточникъ рече: въ злохытру душю не внидеть прѣмудрость, на вышнихъ бо краих есть, посреди стезь стояше, при вратѣх же силных присѣдит. Аще и грубъ есмь умомъ, но молитвою Святыа Богородица и /л. 156 об./поспѣшениемь святого князя Александра начатокъ положю. Съи бѣ князь Александръ родися от отца милостилюбца и мужелюбца, паче же и кротка, князя великаго Ярослава и от матере Феодосии. Якоже рече Исаия пророк: тако глаголеть Господь: князя Азъ учиняю, священни бо суть, и Азъ вожю я. Во истинну бо без Божия повелѣния не бѣ княжение его, но и взоръ его паче инѣх чековекъ, и глас его акы труба в народѣ, лице же его акы лице Иосифа, иже бѣ поставилъ его египетьскыи царь втораго царя въ Египтѣ; сила же бѣ его часть от силы Самсоня; и далъ бѣ ему Богъ премудрость Соломоню, храборъство же его акы царя римскаго Еуспесиана, иже бѣ плѣнилъ всю землю Иудеискую; и нѣгде исполчися къ граду Асафату приступити, и исшедше гражане побѣдиша плъкъ его, и остася единъ и възврати к граду силу ихъ къ вратом граднымъ, и посмѣяся дружинѣ своеи и укори я, рекъ: остависте мя единого. Такоже и князь Александръ побѣжая, а не побѣдимь. И сего ради нѣкто силенъ от Западныя страны, иже нарицаются слугы Божия, от тѣх прии/л. 157./де, хотя видѣти дивныи възрастъ его. Якоже древле царица южичьская приходи к Соломону, хотящи слышати премудрость его; тако и сеи, именемъ Андрѣяшь, видѣвъ князя Александра и възвратився къ своимъ, рече: прошед страны языкъ, не видѣх таковаго ни въ царехъ царя, ни въ князехъ князя. Сеи же слышавъ король части Римьскыя, от полунощныя страны, таковое мужество князя Александра, и помысли в собѣ: поиду и плѣню землю Александрову. И събра силу велику, и наполни корабля многы полковъ своих, подвижеся в силѣ тяжцѣ, пыхая духомъ ратным, и прииде в Неву, шатаяся безумиемь: и посла с(и)лы своя, загордѣвся, в Новъгородъ къ князю Александру, глаголя: аще можеши противитися мнѣ, то сеи есмь уже зде, плѣняя землю твою. Александръ же, слышав словеса сии, разгорѣся сердцемъ и вниде в церковъ святыя Софиа и пад на колѣну пред олътаремъ, нача молитися съ слезами: Боже хвалныи, праведныи, Боже великыи, крѣпкыи, Боже превѣчныи, основавыи землю и положивы(и) предѣлы языком, повелѣжити не прѣ/л. 157 об./ступающе в чюжую часть. Въсприимъ же пророческую пѣснь, рече: суди, Господи, обидящим мя и возбрани борющимся со мною; приими оружие и щитъ, стани в помощь мнѣ. И скончавъ молитву, въставъ, поклонися архиепископу. Епископъ же бѣ тогда Спиридонъ, благослови его и отпусти. Он же изшед ис церкви, утеръ слезы, нача крѣпити дружину свою, глаголя: не в силах Богъ, но въ правдѣ; помянемъ Пѣснотворца, иже рече: сии въ оружии, а си(и) на конѣх, мы же во имя Господа Бога нашего призовемь; тии спяти быша и падоша, мы же стахом и прости быхом. Сии рѣк, поиде на нихъ в малѣ дружинѣ, не съждався съ многою силою своею, но уповая на Святую Троицу. Жалостно же бѣ слышати, яко отець его князь великыи Ярославъ не бѣ вѣдал таковаго въстания на сына своего милаго Александра, ни оному бысть когда послати вѣсть къ отцю своему, уже бо ратнии приближишася; тѣмже и мнози новгородци не совокупилися бѣшя, поне же ускори князь поити. И поиде на ня въ день въскресениа, иуля въ 15, имѣяше же вѣру велику къ святыма мученикома Бо/л. 158./рису и Глѣбу. И бѣ нѣкто мужь старѣишина в земли Ижерстеи, именемъ Пелугии, поручено же бысть ему стража нощная морская; въсприя же святое крещение, и живяше посреди рода своего, погана суща, наречено же бысть имя его въ святѣмъ крѣщении Филипъ. И живяше богоугодно, в среду и в пяток пребываше въ алчбѣ; тѣмже сподоби его Богъ видѣти видѣние страшно в тъи день. Скажемъ вкратцѣ. Увѣдавъ силу ратных, иде противу князя Александра, да скажеть ему станы. Стоящю же ему при краи моря, и стрежаше обою пути, и пребысть всю нощь въ бдѣнии, и якоже нача въсходити солнце, слыша шюмъ страшенъ по морю, и видѣ насадъ единъ гребущь по морю; и посреди насада стояща святая мученика Бориса и Глѣбъ въ одеждах чръвленых, и бѣста рукы дръжаща на рамѣх, гребци же сѣдяху акы мглою одѣани; рече Борисъ: брате Глѣбе, вели грести, да поможемь сроднику своему князю Александру. Видѣв же таковое видѣние и слышавъ таковыи глас от мученику, стояше трепетенъ, дондеже /л. 158 об./ насадъ отъиде от оочию его; по томъ скоро поеде [1] Александръ, и [2] радостныма оочима, исповѣда ему единому видѣние; князь же рече ему: сего не рци никомуже. Оттолѣ потщався наеха на ня въ 6 день, и бысть сѣча велика над Римляны, и изби их множество бесчислено, и самому королю възложи печать на лице острымь своимь копиемь; останокъ же их побѣже, и трупиа мертвых своих наметаша корабля [3], и потопиша в мори. Князь же Александръ возвратися с побѣдою, хваля и славя имя своего Творца.

Приидоша пакы от Западныя страны и возградиша град въ отечьствѣ Александровѣ; князь же Александръ воскорѣ иде и изверже град их из основания, а самых извѣша, и овѣх с собою поведе, а инѣх помиловавъ отпусти, бѣ бо милостивъ паче мѣры.

По побѣдѣ же Александровѣ, якоже побѣди корабля, в третии год, в зимнее время поиде на землю Немецкую в велицѣ силѣ, да не похвалятся ркуще: укоримъ Словеньскыи языкъ ниже себе; уже бо бяше град Псков взят, и намѣстникы /л. 159./ от Немець посажени. Он же въскорѣ градъ Псковъ изгна и Немець изсѣче, а инѣх повяза, и град свободи от безбожных Немець, а землю их повоева и пожже и полона взя бес числа, а овѣх иссече. Они же гордии совокупишася и рекоша: поидемъ и побѣдим Александра и имемъ его рукама. Егда же приближишася, и очютиша я стражие, князь же Александръ оплъчися, и поидоша противу себе и покриша озеро Чюдьское обои от множества воои. Отець же его Ярославъ прислалъ бѣ ему брата меньшаго Андрѣя на помощь въ множествѣ дружинѣ. Такоже и у князя Александра множество храбрых, якоже древле у Давыда царя силнии, крѣпции, тако и мужи Александровы исполнишася духом ратнымъ; бяху бо сердца их акы сердца лвомъ, и рѣшя: о княже нашь честныи, нынѣ приспѣ врѣмя нам положити главы своя за тя. Князь же Александръ, воздѣвъ руцѣ на небо и рече: суди ми, Боже, и разсу(ди) прю мою от языка непреподобна; и помози ми, господи, яко же древле Моисию на Амалика и прадѣду нашему Ярославу на окааннаго Святополка. Бѣ же тогда субота, /л. 159 об./ въсходящю солнцю, и съступишася обои: и бысть сѣча зла и трусъ от копии ломления и звукъ от сѣчения мечнаго, якоже и езеру померзъшю двигнутися, и не бѣ видѣти леду, покры бо ся кровию. Се же слышах от самовидца, иже рече ми: яко видѣх полкъ Божии на въздусѣ, пришедши на помощь Александрови. И тако побѣди я помощию Божиею, и даша плеща своя, и сѣчахуть я гоняще аки по и аеру, и не бѣ камо утещи. Зде же прослави Богъ Александра пред всѣми полкы, яко же Исуса Наввина у Ерехона. А иже рече: имемь Александра руками, сего дасть ему Богъ в руцѣ его; и не обрѣтеся противникъ ему въ брани никогдаже. И возвратися князь Александръ с побѣдою славною, и бяше множество полоненых в полку его, и ведяхуть босы подле конии, иже именують себе Божии ритори. И якоже приближися князь къ граду Пскову, игумени же и попове и весь народ срѣтоша ѝ пред градомъ съ кресты, подающе хвалу Богови и славу господину князю Александру, поюще пѣснь: пособивыи, Господи, кроткому Давыду побѣдити иноплеменьникы вѣрному /л. 160./ князю нашему оружиемь крестны(м) и свободи градъ Псков от иноязычникъ рукою Александровою. И рече Александръ: о невѣгласи псковичи, аще сего забудете и до правнучатъ Александровых, и уподобитеся Жидом, ихже препита Господь в поустыни манною и крастелми печеными, и сихъ всѣх забыша и Бога своего, изведшаго я от работы изь Египта.

И нача слыти имя его по всѣмь странамъ, и до моря Хонужьскаго, и до горъ Араратьскых, и об ону стра(ну) моря Варяжьскаго, и до великаго Риму.

В то же время умножися языка Литовьскаго, и начаша пакостити волости Александрове; он же, выездя, и избиваше я. Единою ключися ему выехати, и побѣди 7 ратии единѣмъ выездомъ, и множество князеи их изби, а овѣх рукама изыма; слугы же его, ругающеся, вязахуть их къ хвостомъ конеи своихъ; и начаша оттолѣ блюсти(ся) имени его.

В то же время бѣ царь силенъ [4] на Въсточнѣи странѣ, иже бѣ ему Богъ покорилъ языкы многы, от въстока даже и до запада; тъи же царь, слышавъ Александра тако славна и храбра, посла к нему послы и рече: Александре, вѣси ли, яко Богъ покори ми мно/л. 160 об./гыя языкы; ты ли един не хощеши покорити ми ся; но аще хощеши съблюсти землю свою, то приеди скоро къ мнѣ и видиши честь царства моего. Князь же Александръ прииде в Володимеръ по умертвии отца своего, в силѣ велицѣ; и бысть грозенъ приездъ его, и промчеся вѣсть его и до устья Волгы. И начаша жены моавитьскыя полошати дѣти своя, ркуще: Александръ едет. Съдумав же князь Александръ, и благослови его епископъ Кирилъ, и поиде к цареви въ Орду. И видѣвъ его царь Батыи, и подивися и рече велможамъ своимъ: истинну ми сказасте, яко нѣсть подобна сему князя; почьстивъ же ѝ честно, отпусти ѝ.

По сем же разгнѣвася царь Батыи на брата его меншаго Андрѣя, и посла воеводу своего Неврюня повоевати землю Суждальскую. По плѣнении же Неврюневѣ князь великыи Александръ церкви въздвигну, грады испольни, люди распуженыа събра в домы своя. О таковых бо рече Исаиа пророкъ: князь благъ въ странах, тих, увѣтливъ, кротокъ, съмѣренъ, по образу Божию есть, не внимая богатьства и не презря кровъ праведничю, сиротѣ и /л. 161./ вдовици въ правду судяи, милостилюбець, благъ домочадцемь своимъ, и вънѣшнимъ от странъ приходящимь кормитель. На таковыя Богъ призирает, Богъ бо не ангеломъ любит, но человекомъ сии щедря ущедряеть и показываеть на мирѣ милость свою. Распространи же Богъ землю его богатьствомъ и славою, и удолъжи Богъ лѣт ему.

Нѣкогда же приидоша къ нему послы от папы из великого Рима, ркуще: папа нашь тако глаголет: слышахом тя князя честна и дивна, и земля твоя велика, сего ради прислахом к тобѣ от двоюнадесятъ кординалу два хытреша [5], Агалдада и Гѣмонта, да послушаеши учения ихъ о законѣ Божии. Князь же Александръ, здумавъ съ мудреци своими, въсписа к нему и рече: от Адама до потопа, от патопа до разделения языкъ, от разьмѣшениа языкъ до начяла Авраамля, от Авраама до проитиа Иисраиля сквозе море, от исхода сыновъ Иисраилевъ до умертвия Давыда царя, от начала царства Соломоня до Августа и до Христова Рожества, от Рожества Христова до страсти и воскресения, от въскресения же Его и на небеса възшествиа и до царства Кон/л. 161 об./стантинова, от начала царства Костянтинова до перваго збора и седмаго, сии вся добрѣ съвѣдаемь, а от вас учения не приемлем. Они же възвратишася въсвояси. И умножишася дни живота его в велицѣ славѣ. Бѣ бо иерѣелюбець и мьнихолюбець, и нищая любя, митрополита же и епископы чтяше и послушааше их, аки самого Христа. Бѣ же тогда нужда велика от иноплеменникъ, и гоняхуть християнъ веляще с собою воиньствовати; князь же великыи Александръ поиде к цареви, дабы отмолити людии от бѣды тоя. А сына своего Дмитрия посла на Западныя страны, и вся полъкы своя посла с нимъ, и ближних своих домочадець, рекши к ним: служите сынови моему, акы самому мнѣ всѣмь животомъ своимъ.

Поиде князь Димитрии в силѣ велицѣ и плѣни землю Нѣмецкую, и взя град Юрьевъ, и възвратися к Новугороду съ многымъ полоном и с великою корыстию. Отець же его князь великыи Александръ възвратися из Орды от царя, и доиде Новагорода Нижняго и ту пребывъ мало здрав и, дошед Городца, разболѣся. О горѣ тобѣ, бѣдныи человече, како мо/л. 162./жеши написати кончину господина своего, како не упадета ти зѣници вкупѣ съ слезами, како же не урвется сердце твое от корения; отца бо оставити человекъ может, а добра господина не мощно оставити, аще бы лзѣ и въ гробъ бы лѣзлъ с ним. Пострада же Богови крѣпко, остави же земное царство и бысть мних; бѣ бо желание его паче мѣры ангельскаго образа, сподоби же его Богъ и болшии чин приати, скиму. И так Богови духъ свои предасть с миромъ, месяца ноября въ 14 день, на память святого апостола Филиппа. Митрополит же Кирилъ глаголаше: чада моя разумѣите, яко уже заиде солнце Суздальскои [6]. Иерѣи и диякони, черноризци, нищии и богатии и вси людие глаголааху: уже погыбаемь. Святое же тѣло его понесоша къ граду Володимерю; митрополитъ же, князи и бояре и весь народ, малии, велиции, срѣтоша ѝ въ Боголюбивѣмъ съ свѣщами и с кандилы; народи же съгнатахутся, хотяще прикоснутися честнѣмь одрѣ святого тѣла его; бысть же вопль и кричание и туга, яка же нѣсть была, яко и земли потрястися. Положено же бысть тѣло его въ Рожестве Святыя Богородица, въ архимандритьи велицѣи, /л. 162 об./ месяца ноябриа въ 24, на память святого отца Амфилохия. Бысть же тогда чюдо дивно и памяти достоино: егда убо положено бысть святое тѣло его в раку, тогда Савастиян икономъ и Кирилъ митрополит хотя розьяти ему руку, да вложат ему грамоту душевную, он же, акы живъ сущи, распростеръ руку свою и взят грамоту от рукы митрополита; и приятъ же я ужасть и одва отступиша от ракы его. Се же бысть слышано всѣмъ от господина митрополита и от иконома его Савастияна. Кто не удивится о семъ, яко тѣлу бездушну сущю и везому от далних градъ в зимное время; и тако прослави Богъ угодника своего.

Примѣчанiя: 

[1] Въ Новгородской 1-й лѣтописи младшаго извода: поиде. Въ Лаврентьевской лѣтописи: приѣха. 
[2] Здѣсь пропускъ. Въ Новгородской 1-й лѣтописи: видѣвъ его радосныма очима. 
[3] Въ Новгородской 1-й лѣтописи: корабля 3. 
[4] На полѣ написано: Батыи. 
[5] В лѣтописной редакцiи житiя по Румянцевскому списку № 1772: хитрѣишаа (См. Чт. в Общ. ист. и древн. росс, 1915, кн. III, тексты, 117). 
[6] В рукописи пропущено слово: земли.

Печатается по изданiю: Полное собрание Русских Летописей. Том V. Выпуск 2: Псковские летописи. / Под редакцией А. Н. Насонова. – М. Издательство Академии Наук СССР, 1955 – с. 11-16.

Князь-мученик Сергей Александрович

Мельник В.И.

4/17 февраля 1905 года террорист Иван Каляев бросил бомбу в карету с Великим князем Сергеем Александровичем Романовым.

Взрыв был такой силы, что тело князя было разорвано на части. Уже через несколько минут над ним склонилась выбежавшая на звук взрыва жена — будущая преподобномученица Елисавета, чьи мощи не так давно встречала вся Россия. Подвиг всей семьи Романовых, а наипаче Великого князя Сергия, чья память была особенно оболгана современниками — не только революционерами, но и иными представителями высшего света — еще требует своего осмысления. Думается, в скором времени должна восстановиться справедливость — и историческая, и небесная. Этой публикацией мы хотим отдать долг памяти Великому князю и его жизненному подвигу.

История России последних веков непостижимым образом связана с таинственным апостольским словом об «удерживающем теперь»: «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес. гл. 2, ст. 7). Всемирный человеческий опыт не ясно ли показал, против кого, иногда вопреки всякой логике, восставало мировое беззаконие? На кого накатывали — волна за волной — мировые и иные войны? — Это была Россия, это был Православный русский народ. Но это были и его великие Православные Самодержцы, которые первые принимали на себя направленный против Веры и Отечества удар. Они и удерживали. Удерживать беззаконие, не допустить его разгула в мире век от века становилось все труднее. Только Россия, с ее Православным укладом жизни, с ее материальной мощью и геополитическим положением одна была в силах «удерживать». И тогда, как и в нашем жестоком веке, когда беззаконие уже почти не скрывается под маской, удар стал направляться против конкретных личностей. Началась изматывающая борьба скрытых тьмою и во множестве своем обезличенных «рыцарей» плаща и кинжала, с одной стороны, и личных, но ответственных перед Богом волевых устремлений — с другой. Посягали на здоровье, на покой, на свободу действий. На самое жизнь.

Последние два века до революции русское Самодержавие в лице избранной Богом семьи Романовых сознавало и чувствовало в полной мере, как близко прореченное Апостолом Павлом «беззаконие», как оно кровожадно и напористо. Эта семья и приносила самые большие жертвы.

Во-первых, это были Самодержцы, пытавшиеся сохранить Православие и самостоятельность России. Император Павел Петрович первым пал от коварной руки невидимого врага. Его убили в собственном Михайловском замке в Петербурге и объявили едва ли не сумасшедшим. Таковым его и считали почти два столетия.

Второй жертвой стал Император Николай I, умерший далеко не старым неожиданной смертью как раз в момент напряжения всех сил России в Крымской войне.

Далее Император Александр II был уже открыто убит террористами в 1881-м году. На 49-м году жизни умирает в Крыму человек богатырского здоровья — Император Александр III.

Наконец, вместе со всей семьей приносится в жертву за Православную Россию последний Император — Николай II.

Бог лишь знал, чего стоило нашим Царям Русским «удерживать тайну беззакония», какого накала и напряжения достигала неравная борьба. Но и кроме самих Императоров, сколько Романовых отдали жизни в этой борьбе! Многие из них уже просияли в лике святых: Императрица Александра, Великие княжны Анастасия, Мария, Ольга, Татиана, Наследник престола Алексий, Великая княгиня Елисавета. Русской Зарубежной Церковью прославлены в лике святых сыновья известного Православного поэта Великого князя Константина Романова — Константин и Иоанн. Наконец, можем ли мы забыть еще одно замечательное имя — Великого князя Сергия Романова? Его жизнь, личность и подвиг еще предстоит нам осмыслить.

Великий князь Сергей Александрович. 1896 г.

Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна

Самое главное в его жизни связано, конечно, с преподобномученицей Елисаветой, его женой. Долгие годы терпеливо князь Сергий — нет, не вел ее к Православию из чужеземной веры. Он сам, его любовь и его личный пример святой жизни подвигли чуткую душу Елизаветы Федоровны к приятию новой веры, в которой ей и суждено было прославиться у Бога, за которую отдала она свою жизнь. Роль, которую Господь отвел князю Сергию в совершении этого чуда — превращению уроженки протестантской Германии в святую мученицу за Православие в России — пока не осмыслена по-настоящему.

Другое большое дело его жизни — Русское Палестинское общество, которым он руководил в течение многих лет. Обе жизненных задачи Великого князя таинственно связаны между собой. Именно в Иерусалиме, рядом с Гробом Господним, еще при жизни захотела быть похороненной протестантка Елизавета, его жена. Там и упокоилась Великая русская княгиня, преподобномученица Елисавета Романова.

Наконец, едва ли не главнейшее: революционные круги не без оснований считали главой «партии сопротивления» Московского генерал-губернатора Великого князя Сергия. Да, смеем думать, Великий князь был не только украсителем Москвы, при котором снова, как древле при Святой Руси, засияла благочестием древняя столица, — он был главой сопротивления — чему? — мировому беззаконию, ставившему глобальный эксперимент именно в России. За это и принял мученическую смерть сто лет назад — от руки террориста Каляева.

Сегодня мы знаем о Великом князе до обидного мало. В Новоспасском монастыре, где покоится ныне его прах, издана пока лишь тонкая брошюра о его жизни. И хотя в последнее время начали появляться работы, в которых рассматривается его личность, — масса документов, которые должны пролить свет на многие стороны его деятельности, выстроить логику его жизни, пока не поднята и пылится в отечественных архивах. Но верится, что не долго они пролежат нетронутыми: слишком очевидны и неординарность личности Великого князя, и его роль в истории Православия в России, совершенная необычность, избраннический характер его жизни.

Великий князь Сергей Александрович в детстве

Великий князь Сергий был четвертым сыном Императора Александра II. Он родился 29 апреля 1857 года. Крещение совершили в День Пресвятой Троицы, 29 мая. В дневнике фрейлины Императрицы Марии Александровны — Анны Федоровны Тютчевой (а ей и суждено будет воспитывать младенца-князя) появилась запись: «Государь направился в церковь в сопровождении Великих князей… Наследник (Великий князь Николай Александрович — В.М.) был восприемником от крещения своего маленького брата и с большим достоинством и умением выполнил роль крестного отца. Восприемницей была Великая княгиня Екатерина Михайловна» (Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания. Дневник. Тула, 1990, с. 261-262).

ВОСПИТАНИЕ

Главную роль в христианском воспитании князя Сергия сыграла его мать, Мария Александровна. Когда в 1881 году Архимандрит Антонин (Капустин), подвизавшийся в Иерусалиме и хорошо знавший тайные благочестивые дела Императрицы, ее пожертвования на Святой Земле, увидел Великих князей Сергия и Павла Александровичей в Иерусалиме и убедился в глубине и чистоте их Христианской веры, он записал в своем дневнике: «Чистые, благие и святые души Царевичей пленили меня. Это, несомненно, Она, высокая Боголюбица и смиренная Христианка, возрастила и сохранила их такими в усладу и похваление всем, ревнующим о духе, небе, Боге. Мир духу Ее». После отъезда из Иерусалима Великих князей Архимандрит Антонин пишет к Василию Николаевичу Хитрово: «От высоких гостей майских тут все в восторге. Независимо от своего царского рода и положения, это наилучшие люди, каких только я видел на свете. Да пребудет с ними и в них во век неотступно благодать Божия! Меня они очаровали своею чистотою, искренностью, приветливостию и глубоким благочестием в духе Православной Церкви. Пробыли здесь 10 дней, от 21 до 31 мая, и половину ночей этого периода провели у Гроба Господня в молитве. От щедрот их и мне на мои постройки выпала не скудная лепта. Благодать возблагодать, по слову Евангелия».

Повезло князю Сергию и с воспитательницей. Анна Федоровна Тютчева была женой славянофила Ивана Сергеевича Аксакова и дочерью поэта Федора Тютчева. Это и заложило, вероятно, здоровое основание мировоззрения Великого князя. Во времена его генерал-губернаторства в Москве (1891 — 1904) многие будут обвинять его в негибкости и консерватизме. Но перед кем и чем должен был гнуться в период подготовки всепроникающей «швондеровщины» Великий князь? Не согласный со все новыми и новыми уступками, лишь разжигающими аппетит революционной своры, он вынужден будет уйти с 1 января 1905 года в отставку, дабы не поступиться своими принципами. А принципы эти закладывались еще в детстве. Корни его здорового консерватизма уходили в глубину русской почвы, чему много способствовала А. Ф. Тютчева. «Глубоко убежденная, широко просвещенная, обладавшая огненным словом, она рано научила любить свою родину, русскую землю, Православную веру и Церковь, самодержавную историческую истину, создавшую Всероссийскую Империю. По словам ее, она не скрывала от Царских детей, что они не свободны от терний жизни, от скорбей и горя, неизбежных спутников человеческой судьбы, и должны готовиться к мужественной их встрече. Она просветляла его миросозерцание, закаляла характер и направляла его сердце к любви родной истории. Великий князь впоследствии не раз посещал свою воспитательницу и несказанно благодарил за те добрые спасительные семена, кои она посеяла в его душе в юные детские годы» (Авчинников А. Г. Великий князь Сергей Александрович. Иллюстрированный биографический очерк, Екатеринославль, 1915, с. 2). Таким образом, с детства он не поверхностно, а всей силой своей натуры усвоил Православный образ мыслей. Его воспитатель капитан-лейтенант Д. С. Арсеньев видел уже плоды воспитания Тютчевой: «Первые дни жизни при Сергии Александровиче были мне очень отрадны, он молился при мне еще в это время вслух и молился всегда очень усердно и внимательно».

Закон Божий Великому князю преподавал протоиерей Иоанн Васильевич Рождественский. Это был священник, отличавшийся высокими духовными качествами, которые еще более укрепились в посланных ему Божиим Промыслом испытаниях: перед принятием священства он потерял жену и всех детей. Конечно, не случайно именно такой священник, которому столь понятен был духовный путь Иова, должен был воспитать будущего мученика и супруга мученицы. Отец Иоанн собственноручно составил для князя Сергия специальную книгу для изучения Закона Божия. Эту книгу Великий князь хранил до своей кончины. В жизни Великого князя многократно проявлялась его искренняя любовь к Богу и Церкви, к обрядовой стороне Православия. Любимыми его святыми с детства стали Преподобный Сергий Радонежский и его ученик — преподобный Савва. Преподобный Сергий был тезоименитым святым Великого князя. Не потому ли, родившись в Петербурге, князь постоянно тяготел к Москве, к ее святыням, Москве отдал свои силы — и в ней же окончил свои дни? Еще в 1865 году, когда ему было всего восемь лет, Анна Федоровна Тютчева привезла его в древнюю русскую столицу. Здесь он посещал монастыри: Чудов, Николо-Угрешский, Савво-Сторожевский и другие. Здесь постигал он красоту и святость русских древних монастырей. В этих монастырях настраивалось на русский лад его сердце. Здесь услышал он много исторических преданий.

Встреча с Чудовым монастырем была знаменательна: именно здесь упокоится прах Великого князя в 1905 году. Но до этого была еще целая непрожитая жизнь. В Чудовом монастыре почивали мощи Святителя Алексия, неутомимого труженика на благо Московского Царства, духовного друга Преподобного Сергия Радонежского. В Чудовом монастыре после архиерейского Богослужения произошла знаменательная для Великого князя встреча. Он знакомится с викарным Епископом Леонидом (Краснопевкиным). Их дружеские отношения продлятся до самой смерти Владыки в 1876 году. Воспоминания Владыки о посещении царского дворца в 1873 году дают представление о том, как развивалась духовная жизнь князя Сергия: «Обедали четверо: оба Великих князя и я с воспитателем… Во время обеда продолжался разговор, предметом коего было монашество… Поэтому много говорилось об Угреше, где еще в детстве, с А. Ф. Тютчевой был Великий князь Сергий… Воспитатель сказал: „Сергей Александрович, покажите Преосвященному Вашу моленную“. Великие князья привели меня в просторную высокую комнату с двумя-тремя окнами… Тут я увидел и образ св. Саввы, 6 или 8 вершков, о котором Великий князь сказал, что он всегда с ним, равно как и складень, также мною данный, с изображением Божией Матери с Богомладенцем, Сергия и Саввы. Уже давно, сказал мне Сергей Александрович, что ежедневно молится преподобному Савве» (Авчинников А. Г. Указ. соч., с. 10).

Когда Великий князь повзрослел, ему стали преподаваться серьезные науки. Богу было угодно, чтобы среди других профессоров, обучавших князя Сергия, был и Константин Петрович Победоносцев. Его «Сергей Александрович хорошо знал с детства, полюбил, всегда наслаждался его умными беседами» (Авчинников А. Г. Указ. соч., с. 13). Эта встреча, как покажут дальнейшие события, оказалась неслучайной.

ПАЛЕСТИНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Весьма важным в жизни Великого князя стал 1881 год. В этом году он впервые посетил Святую Землю, с которой, по Божиему Промыслу, оказалась в дальнейшем связана вся его жизнь. Как свидетельствуют современники, пребывание Сергея Александровича и Павла Александровича в Иepyсалиме «прошло в непрерывных молениях у Гроба Господня и на Голгофе и в посещении достопримечательных мест Иерусалима и его окрестностей и произвело глубокое впечатление как на Августейших путешественников, так и на всех, кто имел счастие видеть их» (Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века [1882 — 1907]. Историческая записка. Составлена проф. А. А. Дмитриевским. СПб., 1907, с. 176).

Во время поездки он «самолично увидел безотрадное состояние Православия в Палестине, убедился в тяжелом и безпомощном положении русских богомольцев, особенно простого народа» (Архиепископ Димитрий Самбикин. Предсмертные мысли и думы о заслугах Православного Палестинского Общества. СПб., 1908, с. 8). Долгое время инициатором основания Палестинского общества выступал Василий Николаевич Хитрово. В силу ряда причин учреждение Общества было под вопросом. Постепенно сторонниками В. Н. Хитрово стали люди, близко стоящие к Великому князю Сергию: его бывший преподаватель Закона Божьего протоиерей Иоанн Рождественский, несколько позже бывший воспитатель Великих князей — генерал-адъютант Дмитрий Сергеевич Арсеньев. Большую роль сыграли, кроме того, К. П. Победоносцев и граф Е.В. Путятин.

Председательство в этом Обществе Великого князя Сергия сразу, несмотря на многие препоны, решало вопрос о его официальном открытии. Князь Сергий не сразу согласился встать во главе Палестинского общества, взвешивая свои возможности принести действительную пользу делу. Но после поездки на Святую Землю для него это стало вопросом личной веры. Важно и то, что к Святой Земле тяготели и родители Великого князя: Император Александр II и Императрица Мария Александровна.

Еще до начала деятельности Палестинского Общества русские начали водворяться на Св. Земле. Известен своей деятельностью Архимандрит Антонин (Капустин), опиравшийся, судя по всему, на те средства, которые ему выделяла Императрица. В 1868 году он купил знаменитый Мамврийский дуб, а затем «принялся усиленно скупать участки земли, имеющие в каком-нибудь отношении важное для поклонников (паломников — ред.) значение, и устраивал приюты для них (Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность…). 5 августа 1886 года все участки земли в Бет-Джале были принесены Архимандритом Антонином в дар князю Сергию.

Князь Сергий становится во главе Православного Палестинского общества, председателем которого он был 23 года, до конца своей жизни. Палестина вошла в сердце князя Сергия, стала святым покровом его души. В его деятельности в Православном Палестинском обществе проявилась вся его горячая любовь к Богу. Есть свидетельства, что еще его отец, Император Александр II, в свое время сказал первому председателю, статс-секретарю Палестинского Комитета князю Оболенскому: „Это для меня вопрос сердца…“. „Вопросом сердца“ стала Святая Земля и русское на ней присутствие и для Князя Сергия. Дальнейшая жизнь Великого князя показала, что здесь не было ничего случайного.

Августейшие паломники великий князь Сергий Александрович, великая княгиня Елизавета Федоровна, архимандрит Антонин (Капустин) и другие паломники

на освящении храма св. Марии Магдалины в Гефсимании. 1888 г.
Фото из альбома иеромонаха Тимона

В 1888 году Николай II поручил Князю Сергею представлять Императорскую Семью на освящении храма св. Марии Магдалины в Гефсиманском саду, который был построен Романовыми в память Императрицы Марии Александровны, столько сделавшей при жизни для достойного присутствия Русской Церкви на Святой Земле. Храм находится у самой Елеонской горы. Красота и величие Святой Земли потрясли Великую княгиню Елисавету. „Как я хотела бы быть похороненной здесь“, — произнесла княгиня. Она подарила храму Евангелие, потир и воздухи. Посещение Святой Земли укрепило княгиню в решении принять Православие. Более того, Господь исполнил ее молитвенное пожелание: мощи святой преподобномученицы Елисаветы погребены именно здесь.

Как председатель Общества князь Сергий приложил много сил для коренного изменения ситуации с русскими паломниками в Святой Земле. Для того, чтобы понять, как на рядовом паломнике отразились образование и деятельность Палестинского общества, достаточно сослаться, например, на мемуары протоиерея Кл. Фоменко. 

„В то время, в которое я предпринял первое мое путeшecтвиe в Св. Землю, Палестинскаго Общества еще не существовало. Путешествие на Восток было соединено с большими затруднениями и лишениями. Все это я и мои спутники почувствовали на опыте, когда о. Васой перевез нас из Пантелеимоновского подворья на пароходе австрийского Ллойда для дальнейшего путешествия в Св. Землю. Мы оказались в положении обездоленных сирот. Провизией на дорогу мы не запаслись. А нам предстояло плавание суток на десять. Поверите ли, нам на пароходе Ллойда не продавали даже чистой кипяченой воды для чая, а за 5 коп. давали какую-то бурду после отваренной вермишели! Нас на палубе толкали матросы, как рабочий скот. За что?! — я недоумевал. Наши паломники обращались ко мне за защитой (я был единственный Православный священник на палубе). Но мне наносили оскорбления еще более обидные, чем моим соотечественникам… Отдавшись поклонению святым местам Палестины, я мало заботился о потребности дня. Могу сказать только одно: было не без скудости… Вce это происходило до открытия Палестинского Общества.

Второе путешествие в Св. Землю я совершил уже под покровительством и руководством Палестинского Общества. Положение дела оказалось совершенно иное. Во-1-х, Общество значительно удешевило издержки для путешествия по св. местам Востока, выпустив по уменьшенным ценам „Паломнические книжки“ для путешественников I, II и Ш классов. Книжки эти — сущее благодеяниe для паломников. Книжки выдаются туда и обратно на год. Цена? — Из Киева, напр. <имер>, 3-й класс 38 руб. 50 коп. туда и обратно. Во-2-х, Общество устроило обширные странноприимные дома в Св. Граде. Этo так называемые „Палестинские постройки», при которых имеются: чайные, столовые, читальни, прачешные помещения и даже русские бани. Чего больше! В-3-х, уже у берега Яффы нашего неопытного паломника ожидают кавассы Палестинскаго Общества. Кавассы эти по преимуществу черногорцы, знающие и турецкий, и русский языки. Кавассы эти — образец услужливости, порядочности и бдительности по своей службе. Они точно дядьки для наших паломников на Востоке …

Палестинское Общество воспользовалось, по окончании последней войны с Турцией, отменой того пункта Парижского трактата, заключенного после Крымской войны, в силу которого наши корабли могли доходить только до вод Золотого Рога в Царьграде. Мраморное море, Дарданельский пролив, Архипелаг и Средиземное море были закрыты для наших кораблей и даже торговых пароходов. Вот почему в Константинополе мы должны были пересаживаться на австрийскиe пароходы. Теперь наши торговые пароходы свободно проходят все прописанные выше воды. Палестинское Общество вошло в соглашение с русским обществом пароходства и торговли по понижению цен для паломников. Садясь на пароход в Одессе или Севастополе, наш паломник теперь водворяется на родном пароходе дешево до самой Яффы. Здесь он как у себя дома. Капитанам пароходов дана инструкция не стеснять на пароходах наших паломников в отправлении сими последними богослужебных священнодействий. Теперь на русском пароходе вы в течение дня слышите или чтение акафистов паломниками, или пение священных песнопений. И особенно это заметно по утрам и вечерам. Это христианская заслуга Палестинского Общества. Во время второго моего путешествия я накануне праздника Св. Троицы мог безпрепятственно совершать в каюте I класса вечерню и утреню и прочесть коленопреклоненные молитвы дня Св. Троицы. А на пароходе Ллойда нам и втайне помолиться не давали. Спасибо Палестинскому Обществу!" (Прот. Кл. Фоменко. Личные воспоминания. Киевские Епархиальные Ведомости. 1907. № 21).

Но самое умилительное замечание протоиерея Фоменко — о том, что сделало Палестинское Общество на Св. Земле для христианского воспитания местного населения: «Раз, по дороге из Вифлеема в Иерусалим я зашел в школу в селе Бет-Джала. Мне сказали, что там будет выпускной экзамен. На этот экзамен приехал и Патриарх Герасим (уже почивший). С ним приехала большая свита греческого духовенства. Экзамен производился на русском языке. Женская школа в Бет-Джале. Положительно могу сказать, что этот прекрасный экзамен напомнил мне экзамены в наших епархиальных женских училищах. Русский выговор арабок был безупречен. Патpиapx экзаменовал по катихизису и св. истории на арабском языке. Посещал я школу Палестинскаго Общества еще и в городе Бейруте. Меня поразила масса детей. Это просто был цветник малюток, жизнерадостных, приветливых. Таких школ Общество основало в полудикой Палестине и Сирии немало».

Великий князь Сергий пошел еще дальше, он не только открывал школы, в которых обучали местное население русскому языку. Он хотел, чтобы русский язык звучал в Иерусалиме и на Божественной литургии в Храме у Гроба Господня. В декабре 1885 года он обращается к Иерусалимскому Патриарху Никодиму с просьбой: «Есть одно обстоятельство, которое нельзя не признать существенно важным для духовных потребностей наших богомольцев в Св<ятом> Граде. Достигнув своих стремлений, понятно, им хочется помолиться по душе, внимая молитвенным словам на родном, знакомом им языке, но это им почти не удается. Они, конечно, могут слушать службу на русском языке в Троицком соборе на русских постройках, но Троицкий собор для наших поклонников не храм Гроба Господня, не Вифлеемский Вертеп, не погребальная пещера Богоматери, между тем на этих именно святынях, кажется им, молитва их скорее дойдет до Престола Всевышнего». Подобные просьбы, — князь Сергий знал это, — должны были вызвать раздражение Иерусалимского священноначалия, но он все равно, упорно и последовательно, как это было вообще ему свойственно, отстаивал интересы русских людей на Святой Земле.

Благодаря Обществу значительно подешевели для паломников поездки на Святую Землю. По свидетельству Архиепископа Димитрия (Самбикина), «прежде всего Палестинское Общество озаботилось об улучшении и удешевлении путешествия русских богомольцев в Св. Землю… Оно с этой целью вошло в сношение с железнодорожными и пароходными обществами и достигло того, что наши богомольцы за крайне дешевую плату, с возможными для них удобствами, отправляются в Св. Землю: там их встречают с радушием, дают удобное помещение, крайне дешевый и хороший стол» (Архиепископ Димитрий Самбикин. Предсмертные мысли и думы о заслугах Православного Палестинского Общества. СПб., 1908, с. 8). В современном жизнеописании преподобного Кукши Нового (Одесского) есть фраза, выражающая удивление по поводу путешествия преподобного в 1894 году (кстати, на одном корабле вместе с Императрицей): «Как видно из рассказов о. Кукши, в то время его земляки — крестьяне часто имели возможность и средства путешествовать во Святую Землю». Дело, конечно, не столько в материальных возможностях крестьян, сколько в результатах деятельности Палестинского общества.

ИЗБРАННИЦА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ

Портрет великой княгини Елизаветы Федоровны.
Худ. Карл Рудольф Зон, 1885 г.

Свою жизнь с будущей святой, принцессой Гессен-Дармштадтской Елизаветой, князь Сергий связал в 1884 году. Принцесса произвела сильное впечатление на всех, кто ее увидел в России. Друг ее жениха, Великий князь Константин Константинович (известный поэт К.Р.) записал в дневнике: «…скоро подошел поезд невесты. Она показалась рядом с Императрицей, и всех нас словно солнцем ослепило. Давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно, застенчиво, как сон, как мечта…» Еще более ярко его впечатление от избранницы Великого князя Сергия выразилось в его стихах:

Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:

Ты так невыразимо хороша!

О, верно, под такой наружностью прекрасной

Такая же прекрасная душа!

Какой-то кротости и грусти сокровенной

В твоих очах таится глубина;

Как ангел ты тиха, чиста и совершенна;

Как женщина, стыдлива и нежна.

Пусть на земле ничто

Средь зол и скорби многой

Твою не запятнает чистоту.

И всякий, увидав тебя, прославит Бога,

Создавшего такую красоту!
 

Великий князь Сергей Александрович с супругой великой княгиней Елизаветой Федоровной

Супружеская молодая пара вызывала всеобщее восхищение. Брак был явно благословен Богом, — это показала вся последующая жизнь Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны до самого их смертного часа. Великокняжеская чета жила в браке как брат с сестрой — а это удел немногих Божиих избранников! Анна Федоровна Тютчева благословила молодых образом «Божией Матери Трех радостей». Она писала Великому князю: «Я бы хотела, чтоб Ваша невеста прияла этот образ как благословение, идущее от Вашей матери и от святого, который столько веков являлся покровителем России и который вместе с тем и Ваш покровитель». Дело в том, что образ этот в свое время был подарен ею матери князя Сергия, Императрице Марии Александровне — у раки Преподобного Сергия Радонежского. В этот день князь Сергий был благословлен еще одним образом. Великий князь Константин Константинович записал в дневнике: «Я был у него, когда он одевался на свадьбу, и благословил его образком с надписью „Без Мене не можете творити ничесоже“…».

Думал ли Великий князь, избирая себе невесту по сердцу, о том, что его выбор даст Русской Православной Церкви новую святую? Конечно, мысли его были тогда о другом. Но именно его усилиями Великая княгиня Елисавета перешла в Православие, укрепившись в вере и истине. Ему, человеку горячему в вере, пришлось многое перетерпеть, проявить крайнюю и многолетнюю деликатность. В письме от 11/23 января 1891 года к брату Эрнесту Великая княгиня признавалась: «Не думай, что только земная любовь привела меня к этому решению, хотя я и чувствовала, как Сергей желал этого момента, и я знала много раз, что он страдал от этого. Он был настоящим ангелом доброты. Как часто он мог бы, коснувшись моего сердца, привести меня к перемене религии, чтобы сделать его счастливым; и никогда, никогда он не жаловался; и только теперь я узнала через жену Павла, что у него были моменты, когда он приходил в отчаяние. Как ужасно и мучительно сознавать, что я заставила многих страдать: прежде всего — моего родного, моего любимого мужа». В письме от 18 апреля 1909 года к Императору Николаю II Княгиня Елисавета приоткрыла завесу над этой тайной духовной жизни Великого князя Сергия: «Ты пишешь о духе прелести, в который, увы, можно впасть и о котором мы часто говорили с Сергеем. Когда я была протестанткой, Сергей, с его большим сердцем и тактом, никогда не навязывал мне своей религии; то, что я не разделяла его веры, было для него большим горем, но он находил силы стойко переносить его — благодаря отцу Иоанну, который говорил: „Оставьте ее в покое, не говорите о нашей вере, она придет к ней сама“. Слава Богу, все произошло именно так. Сергей, который знал свою веру и жил по ней настолько истинно, насколько может настоящий Православный Христианин, и меня (так) возрастил и, благодарение Богу, предостерег от этого „духа прелести“, о которой ты говоришь» (Материалы к житию… с. 25). Князь Сергий действительно «возрастил» для Православной Церкви святость своей супруги, что было бы совершенно невозможно без его личного примера, о чем и пишет Великая княгиня. Это неложное свидетельство о святости жизни Великого князя Сергия. Именно через личный пример своего мужа усваивала будущая преподобномученица Елисавета красоту и истинность Православной веры. В письме к отцу из Петербурга 8/20 марта она писала: «Земное счастье я всегда имела — когда была ребенком в моей старой стране, а как жена — в моей новой стране. Но когда я видела, каким глубоко религиозным был Сергий, я чувствовала себя отставшей от него, и чем больше я узнавала его Церковь, тем больше я чувствовала, что она приближает меня к Богу. Это чувство трудно описать». В другом письме к своему отцу она снова говорит о Православии именно как о «вере своего мужа»: так тесно слиты для нее оказались истины Православия и личный пример благочестивой христианской жизни князя Сергия: «Это было бы грехом оставаться так, как я теперь — принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж. Вы не можете себе представить, каким он был добрым: никогда не старался принудить меня никакими средствами, предоставляя все это совершенно одной моей совести. Он знает, какой это серьезный шаг, и что надо было быть совершенно уверенной, прежде чем решиться на него. Я бы это сделала даже и прежде, только мучило меня то, что этим я причиняю Вам боль». И в этом же письме снова тот же мотив: «Я так сильно желаю на Пасху причаститься Святых Тайн вместе с моим мужем».

Зато какая, наконец, полная радость была у князя Сергия, когда его жена приняла решение о переходе в Православие! Он был тронут до слез: «Великая княгиня по собственному внутреннему побуждению решила присоединиться к Православной Церкви. Когда она сообщила о своем намерении своему супругу, у него, по словам одного из бывших придворных, „слезы невольно брызнули из глаз“…» (Архиепископ Анастасий Грибановский. Светлой памяти Великой княгини Елизаветы Феодоровны. М., 1995, с. 71).

12/25 апреля в Лазареву субботу было совершено Таинство Миропомазания Великой княгини Елисаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы — матери святого Иоанна Предтечи. В жизни не бывает ничего случайного. Приняв святое имя матери св. Иоанна Предтечи, Елисавета Федоровна удостоилась в 1911 году посещения Иоанно-Предтеченского скита в Оптиной пустыни, куда женщин никогда не пускают. Там получила она из рук настоятеля скита, иеромонаха Феодосия, икону Св. Иоанна Предтечи с благословением: «Приимите, Ваше Императорское Высочество, образ Св. Иоанна Предтечи, покровителя скита сего. Да будет он покровителем и вашим и да хранит вас на всех путях вашей жизни». После Миропомазания Император Александр III благословил свою невестку драгоценной иконой Нерукотворного Спаса, с которой Елизавета Федоровна не расставалась всю жизнь и с ней на груди приняла мученическую кончину в Алапаевске. Теперь она могла сказать своему супругу словами Библии: «Твой народ стал моим народом, твой Бог — моим Богом» (Руфь 1:16).

МОСКВА

В 1891 году Великий князь назначается генерал-губернатором Москвы. Жить ему осталось 14 лет. Это были лучшие и плодотворнейшие годы его жизни, в Москве он проявился не только как государственный человек, но и как духовная личность. В эпоху всеобщей распущенности, в преддверии прихода «великого хама», князь не просто занял консервативную позицию по отношению ко всему совершающемуся. В своей деятельности он пошел духовным путем «удерживающего». Следует помнить о том, как тесно переплеталась в тот момент защита Монархии и защита Православия. В основе разрушения лежали, как всегда, духовные причины. Недаром вскоре после убийства Князя Сергия, в 1906 году, в дни Страстной седмицы, хорошо знавший его, неоднократно с ним встречавшийся будущий священномученик Митрополит Владимир (Богоявленский) в своей проповеди в церкви Московского Епархиального Дома говорил об этом времени: «Ни для кого не тайна, что мы живем во время не одной только политической, но и религиозной борьбы». Современники свидетельствовали: он «старался поднять нашу древнепрестольную столицу в различных отношениях, особенно в смысле хранения в ней, как исконно русском центре, ее национально-исторических преданий. И поникшее было в прежнее время, под воздействием чуждых нам влияний, значение ее святынь, исторических достопримечательностей, самого уклада жизни московской при нем поднялось, возвысилось и стало виднее во всех концах России» (Неоцененной памяти скончавшегося мученической смертью Великого князя Сергия Александровича. М., 1905). Либерализация и бездуховность начали захлестывать Россию. В этих условиях Великий князь не считал себя вправе идти на безконечные уступки, лишь разжигающие аппетит толпы. Революционные круги считали его главою «партии сопротивления». Историк С. С. Ольденбург в книге «Царствование императора Николая II» (СПб., 1991) писал: «Великий князь Сергий Александрович, много лет занимавший пост Московского генерал-губернатора, действительно был человеком твердых консервативных воззрений, способный в тоже время и на смелую инициативу» (с. 271).

В 1899 году, когда до революции было еще далеко, лишь немногие видели ее страшную опасность. Среди этих немногих, пытавшихся реальными действиями предотвратить угрожающий ход событий, были такие люди, как К. П. Победоносцев и Великий князь Сергий. Разложение было настолько всеобщим, что князя не понимали иногда даже близкие люди. Великий князь Константин Константинович записывает 30 марта 1899 года в своем дневнике: «Другой лагерь состоит из 3-х человек: Победоносцева, Горемыкина… и Боголепова. Они сумели „подействовать“ на Сергея, который всегда склонен преувеличивать политическую неблагонадежность учащих и учащихся, из Москвы то и дело пишет „зажигательные“ письма…» (К. Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., 1998, с. 256). Однако последующие события подтвердили правоту князя Сергия, расплатившегося за свою приверженность Православию и Монархии мученической кончиной. Уже после его смерти Великий князь Константин Константинович запишет в своем дневнике совсем иное: «Хороши думские порядки! Грабежи и убийства по всей России продолжаются, грабители и убийцы большей частью благополучно скрываются…» (Там же, с. 306). Более того, сам Константин Константинович расплатится за всеобщее безволие и благодушие мученической кончиной от рук большевиков двух своих сыновей, уже причисленных Русской Зарубежной Церковью к лику святых. Иоанн и Константин были брошены в 1918 году в шахту в городе Алапаевске — вместе с преподобномученицей Елисаветой. Графиня А. А. Олсуфьева писала по поводу убийства Великого князя: «Подобно отцу, Александру II, он стал жертвой революционеров с той лишь разницей, что в 1881 году убили Императора, который должен был на следующий день подписать самую либеральную конституцию; в то время как Великий князь Сергий никогда не скрывал своего мнения относительно дара свободы молодым людям, которую следовало ограничить во избежание злоупотребления ею. Теперь мы видим, что его опасения были оправданны…» (Кучмаева И. К. Жизнь и подвиг Великой княгини Елизаветы Федоровны, с. 122).

Генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович (справа),

рядом с ним — великий князь Павел Александрович

на торжествах по случаю коронации императора Николая II. 14 мая 1896 г.

Среди тех обвинений, которые выдвигаются против князя Сергия как генерал-губернатора Москвы, главное — трагедия на Ходынском поле, случившаяся во время коронации Императора Николая II в 1896 году. Действительно, на Ходынском поле погибло очень много людей из-за давки. Считают, что власти Москвы должны были выставить гораздо более полиции, чем ее было в дни коронации. Может быть, генерал-губернатор и допустил какую-то ошибку, хотя надо помнить пословицу: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Но следует учесть и другое. Люди — и простонародье, и приближенные Императора — чувствовали, что Ходынка — не просто катастрофа, а лишь мистическая увертюра к настоящей эпохальной катастрофе, которая случится в царствование Николая Второго. Обвинявший «по-родственному» Великого князя Сергия его двоюродный брат Константин Константинович записывает не после революции 1917-го или хотя бы 1905 года, а 26 мая 1896 года в своем дневнике, что в событиях на Ходынке «сказалась воля Божия». Люди понимали, что Бог недаром попустил при коронации такие жертвы. Эта же мысль просматривается и в известных описаниях Ходынской драмы. Дело в том, что в неофициальных описаниях коронации 1896 года невольно прорываются свидетельства того, что народная масса к этому времени уже в значительной степени груба и развращена, дышит предреволюционными настроениями, ведет себя не по-христиански. Поведение народа на Ходынском поле пробуждает самые мрачные мысли относительно того, чем же являлась народная толпа к концу ХIХ века. В Москву («на народные гулянья») пришло людей в несколько раз более того, чем ожидалось — по одним сведениям около полумиллиона, а по другим — более миллиона крестьян со всей подмосковной округи и европейской части России. Многие из них пришли совсем не для того, чтобы помолиться вместе за нового Царя (а молитва за Царя — главный смысл собрания Русской Земли на коронации!) или просто хотя бы «посмотреть на Царя». Пришли за безплатными подарками, за безплатным медом и пивом, бочки которого были выставлены на Ходынке. Даже враги русского Царя не могли скрыть своего презрения к той обезумевшей от возможности получить «безплатные подарки» людской массе, которая медленно давила сама себя на огромном поле под необычным майским солнцепеком. Описания, данные в книге «главного обвинителя» царской власти по поводу Ходынки Василия Краснова «Ходынка. Записки не до смерти растоптанного» (М. — Л., 1926), ужасают. Перешагивая через трупы, люди рвались за безплатным вином, черпая его картузами, ладонями. Было много утонувших в бочках. Краснов пишет о том, что Ходынка явилась прежде всего «отражением тупости, темноты и зверства» толпы, которая «не справилась сама с собой, впервые собравшись в таком множестве, собранная приманками небывалыми».

Удерживая руку разрушителей веры и государства, Князь Сергий на посту генерал-губернатора Москвы неустанно созидал. Несмотря на свою занятость, он участвовал в деятельности многих просветительских и благотворительных организаций: Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей; Комитета для оказания пособий вдовам и сиротам, пострадавшим на войне; Московского общества покровительства безпризорных и освобожденных из мест заключения несовершеннолетних; Московского Совета детских приютов, Иверской общины сестер милосердия. Много лет он заботился о становлении Московского исторического музея. Его усилиями приобретались новые экспонаты и музейные коллекции. Великий князь проявлял внимание ко всему, что отзывалось восстановлением духовных и национальных традиций. В 1904 году он издал распоряжение «о собирании и представлении самых точных сведений о существующих в Москве частных духовно-певческих хоров» (Кучмаева И. К.). Верной помощницей при этом была ему его жена, Великая княгиня Елисавета, также склонная к прямому, честному, а потому и деятельному проявлению веры. Еще до организации Марфо-Мариинской обители она стремилась к деятельной христианской жизни.

Это стремление супругов жить для Бога, ежедневно благотворить проявилось и в их подмосковном имении Ильинское. В Ильинском Великий князь Сергий построил родильный дом для женщин-крестьянок. В этой больнице часто совершались и крещения новорожденных детей. Восприемниками безчисленных крестьянских младенцев были Сергей Александрович и Елизавета Феодоровна. В праздники (Преп. Сергия Радонежского, св. пророка Илии, св. прав. Елисаветы) в Ильинское стекались люди со всей округи. Современник рассказывает: «Чем только не обязаны им (великокняжеской чете — В.М.) здесь крестьяне: и школами…, и больницами, и щедрой помощью в случаях пожара, падежа скота и всякой другой беды и нужды… Нужно было видеть Августейших помещиков в селе Ильинском в день престольного праздника, в Ильин день, среди крестьян после обедни на ярмарке. Почти все привозимое скупается ими и здесь же раздаривается крестьянам и крестьянкам от мала до велика. Крестьяне сел Ильинское, Усова и других, как дети сердечно сроднились с Их Высочествами». (Неоцененной памяти скончавшегося мученической смертью Великого князя Сергия Александровича. М., 1905).

Недалеко от Ильинского расположился Саввино-Сторожевский монастырь. Впервые здесь Князь Сергий был в 4 года. Монастырь исстари пользовался благосклонным вниманием русских государей. На поклонение мощам преподобного Саввы приезжал еще царь Иоанн Грозный с супругой Анастасией Романовной, а позже — царь Федор Иоаннович. Когда при царе Алексее Михайловиче монастырь стал царской загородной резиденцией, здесь были возведены царские палаты и дворец Государыни. Здесь Князь Сергий дышал воздухом русской коренной истории. Не от того ли так любил он Ильинское?

ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРАФИМ
 

Мы мало знаем о почитании Князем Сергием русских святых. Знаем лишь о его личном благочестии. Однако исключением является Преподобный Серафим Саровский, в прославлении которого Великий князь принял самое деятельное участие. Присутствие на торжествах во дни прославления Преподобного в июле 1903 года стало большим событием в жизни Великого князя Сергия и Вел. кн. Елисаветы. Государь Николай Александрович отметил в своем дневнике: «15 июля тронулись в путь на богомолье в Саровскую пустынь… 16 июля … утром в Москве к нам сели в поезд дядя Сергей и Элла…»

Императрица Александра Федоровна с сестрой великой княгиней Елизаветой Федоровной
посещают источник прп. Серафима в дни Саровских торжеств. 17–19 июля 1903 г.

О пребывании в Сарове Князя Сергия и Княгини Елисаветы свидетельствуют воспоминания Архимандрита Сергия Страгородского, будущего Патриарха: «Из-за угла вылетела тройка: подъехал встречавший на границе губернии губернатор. Вскоре за ним оттуда же показалась четверка, а в открытом ландо Царь и Царица. Непосредственно за ними еще четверка, на которой приехала Царица-мать. Далее — экипажи с Великими князьями и княгинями… Когда Государь приблизился к воротам, на минуту звон прекратился, Владыка Митрополит сказал краткое приветствие, царственные особы приложились ко кресту, приняли кропление святой водой, поздоровались с Владыкой и впереди прежней духовной процессии, при звоне колоколов, при пении „Спаси, Господи, люди твоя…“ направились в Успенский собор. От ворот до собора направо стояли духовенство, хоругвеносцы, дивеевские монахини, народ; налево — саровские иноки, духовенство и народ. Момент — в высшей степени торжественный… По желанию Государя, из собора его провели в церковь Зосимы и Савватия… И Государь со всей царственной фамилией здесь впервые преклонился пред угодником Божиим… Владыка Митрополит осенил всех крестом, один из саровских иноков, в мантии, поднес Государю при входе во дворец хлеб-соль (черный хлеб на деревянном блюде)… И обитель с этого момента приняла в свои стены Августейших гостей… На торжества в Саров прибыли также Великие князья Сергий Александрович с супругой Елисаветой Феодоровной…».

Архимандрит Сергий вспоминает, как священнослужители ранним утром перенесли гроб, в котором пребывали мощи Преподобного, в часовню. «Мы с отцом Никоном крышку принесли немного пораньше гроба, минуты на две — три. В часовне было несколько монахов, иереев… Пришли офицеры из охраны… Вдруг сюда же входят военные генералы, дамы, барышни… Я стоял у крышки и не обратил сначала особенного внимания… Но всматриваюсь… И что же? Это — Великий князь Сергий Александрович с Великой княгиней Елисаветой Феодоровной, и Великая княгиня Ольга Александровна с принцем Петром Александровичем Ольденбургским. Тронули они нас всех до глубины души… Когда им ответили, что принесли гроб, в котором лежал в земле Преподобный, они преклонились перед крышкой гроба (а гроб опускали в могилу), целовали ее. В гробу, от ветхости его, есть нечто вроде праха, пыли… Они брали эту пыль, завертывали ее в бумажки и уносили с собой… А Великий князь Сергий Александрович даже помогал опускать гроб в могилу…» Гроб со святыми мощами Преподобного был перенесен в Успенский собор из церкви святых Зосимы и Савватия Крестным ходом. Вместе с Государем Николаем Александровичем гроб нес Великий князь Сергий. Великий князь был человеком горячей веры. Как и другие, веровавшие в заступление Божиего угодника Серафима, он унес с собою частичку гроба Преподобного. Кроме того, ему была подарена великая святыня — мантия Преподобного Серафима, которая по возвращении из Дивеева была выставлена для всеобщего почитания в Большом Успенском соборе Кремля. В то время многие москвичи, приложившись к ней, получили исцеление от болезней. Впоследствии мантия была перевезена в храм св. пророка Божия Илии, который находился в имении Великого князя — селе Ильинском (Кучмаева И. К., с. 69). Мантия Преподобного Серафима осеняла Князя Сергия и после его мученической кончины: она была положена в храме-усыпальнице Великого князя.

19 июля 1903 года Архимандрит Сергий записывает в своем дневнике: «Вдоль толпы иногда проходит В.К.С. (Великий князь Сергий — В.М.) и раздает народу книжки и листки…».

Князь Сергий и Княгиня Елисавета были свидетелями многих чудесных исцелений, происходивших у мощей Преподобного Серафима. Например, на следующий день после прославления в Успенском соборе мать немой девочки отерла своим платком гроб с мощами Преподобного, а потом лицо своей дочери, и та сразу заговорила. В письме из Сарова Княгиня Елисавета писала: «…Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру! Казалось, мы живем во времена земной жизни Спасителя. И как они молились, как плакали — эти бедные матери с больными детьми, — и, слава Богу, многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть, как немая девочка заговорила, но как молилась за нее мать!»

МУЧЕНИЧЕСКАЯ КОНЧИНА

Разрушители русской государственности справедливо считали Великого князя главой «партии сопротивления», и они неминуемо должны были сделать его одной из своих первых кровавых жертв. И хотя он, будучи не согласен с нерешительными мерами правительства против серьезной угрозы государственного переворота, подал 1 января 1905 года в отставку с поста генерал-губернатора Москвы и остался лишь на должности командующего Московским военным округом, революционеры не оставили его в покое.

Разрушенная взрывом карета, в которой находился великий князь Сергей Александрович.

Снимок сделан фотографом Уголовного отделения Министерства юстиции 5 февраля 1905 г.
Внизу надпись: «Снимок № 3 разрушенной кареты. К протоколу осмотра (л.д.28). Судебный следователь. Подпись»

5/18 февраля 1905 года Великий князь выехал из Николаевского дворца в губернаторский дом. В 2 часа 47 минут уроженец Варшавы Иван Каляев бросил в карету Князя бомбу. Тело убиенного Князя Сергия было разорвано и страшно изуродовано. Великий князь Гавриил, любивший «дядю Сергея» и помнивший его с детства, в своих воспоминаниях пишет: «Говорили, что сердце дяди Сергея нашли на крыше какого-то здания. Даже во время похорон приносили части его тела, которые находили в разных местах в Кремле, и клали их завернутыми в гроб» (Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи. СПб. — Дюссельдорф. 1993, с. 41). Вместе с Великим князем мученическую гибель от бомбы террориста принял его кучер Андрей Алексеевич Рудинкин. Сразу после взрыва Великая княгиня выбежала из дворца, она еще имела в себе силы с великим самообладанием собирать по частям разбросанное тело мужа. Уцелели нательный крест и образки. Останки Великого князя Сергия были покрыты солдатской шинелью, на носилках отнесены в Чудов монастырь и поставлены близ раки Святителя Алексия, Небесного покровителя Москвы и духовного друга Преподобного Сергия Радонежского. Потом шинель, которой было покрыто тело Князя Сергия, и носилки были помещены в храме-усыпальнице, как и многие иные вещи, с которыми оказалась связана духовная жизнь и мученическая кончина князя. Отпевал Великого князя 10 февраля будущий священномученик Митрополит Владимир (Богоявленский) со всеми викарными Епископами и духовенством столицы.

То, что террористы совершили свое злодеяние спустя месяц после отставки Великого князя, свидетельствует об одном: преступление было не столько политическим, сколько духовным. Мученический характер его кончины сразу почувствовали современники. Так, протоиерей Митрофан Сребрянский записал: «7 февраля. Сейчас служили мы панихиду по новом мученике Царствующего Дома Великом князе Сергие Александровиче. Царство Небесное мученику за правду!» (О. Митрофан Сребрянский. Дневник полкового священника, служащего на Дальнем Востоке. М., 1996, с. 250). Именно как мученичество восприняла смерть мужа и Великая княгиня Елисавета. В телеграмме от 8 февраля 1905 года она писала представителям Московской городской думы: «Искренно благодарю Думу за молитвы и за выраженное Мне сочувствие. Великим утешением в Моем тяжелом горе служит сознание, что почивший Великий князь находится в обители Святителя Алексия, память которого Он так чтил, и в стенах Москвы, которую Он глубоко любил и в Святом Кремле которой Он мученически погиб».

Три года спустя, в 1907 году, протоиерей священномученик Иоанн Восторгов в день памяти Преп. Сергия Радонежского сказал: «Сегодня именины Преподобного отца нашего Сергия, память святых мучеников Сергия и Вакха; в честь одного из них и назван великий Радонежский подвижник и всея России чудотворец. Не вспоминается ли нам невольно умерший смертью мученика, соименный преподобному Сергию и имевший его небесным покровителем, царственный витязь и подвижник за землю русскую благоверный Великий князь Сергий Александрович… В этот час заупокойного о нем моления, продолжая в любимой им Москве любимое им дело, мы призываем его светлый дух, и, приобщая его к радости подвига во имя Церкви и России, мы уповаем на невидимое его нам вспоможение духом его любви, его загробного дерзновения в молитве к Богу» (Прот. Иоанн Восторгов. Полное собрание сочинений. СПб., 1995, с. 350-353). А Архимандрит Анастасий в память о Великом князе сказал, что злодеи хотели запятнать Кремль царственной кровью, но лишь «создали новый опорный камень для любви к Отечеству», дали «Москве и всей России нового молитвенника».

Известно, что Великая княгиня Елисавета навестила в тюрьме убийцу своего мужа, террориста Каляева, и простила его от имени мужа. Много лет сотрудничавший с Князем Сергием В. Ф. Джунковский писал по этому поводу: «Она, по своему характеру всепрощающая, чувствовала потребность сказать слово утешения и Каляеву, столь безчеловечно отнявшему у нее мужа и друга». Узнав, что Каляев — человек крещеный, она подарила ему Евангелие и маленькую иконку, призвав его к покаянию. Она же просила Императора о помиловании убийцы. Но Каляев не проявил раскаяния и отказался просить о помиловании. Он даже дерзновенно писал Великой княгине, что лишь «посочувствовал» ее горю, потому и говорил с ней, но не жалеет о содеянном зверстве…

Панихида по великому князю Сергею Александровичу у памятника-креста на месте его убиения на территории Кремля близ Никольских ворот

Памятник-крест, сооружённый на месте убиения великого князя Сергея Александровича в Кремле.

Освящён 2 апреля 1908 г.

2 апреля 1908 года на месте гибели Великого князя Сергия был установлен памятник-крест сооруженный на доброхотные пожертвования пятого гренадерского полка, шефом которого при жизни был покойный. Крест был сделан по проекту художника В. Васнецова, на кресте запечатлена была Евангельская строфа: «Отче, отпусти им, не ведят бо что творят». После революции крест был разрушен, причем 1 мая 1918 года его собственноручно сбросил веревкой с постамента — Ленин. Сейчас копия этого креста установлена в Новоспасском мужском монастыре, куда в 1995 году были торжественно перенесены останки Великого князя Сергия. Ему поклоняются все, кто проходит в храмы Новоспасского монастыря. Надгробие Князя Сергия находится в нижнем храме — во имя св. Романа Сладкопевца. Храм является родовой усыпальницей Романовых.

Могила великого князя Сергия Александровича в Новоспасском монастыре.

Венок возложен в ходе празднования 125-летия ИППО.
Фото П. В. Платонова

Крест-памятник великому князю Сергею Александровичу в Новоспасском монастыре.

Скульптор Н. Орлов, автор проекта Д. Гришин.

Воссоздан и установлен в 1998 г.

Великий князь Сергий был погребен в Чудовом монастыре, который был разрушен в начале 30-х годов. Вместе с тем был уничтожен и храм-усыпальница. Но все-таки, по Божиему Промыслу, пришло время собирать разбросанные камни. В 90-х годах, когда в Кремле производились ремонтные работы, было обретено место погребения убиенного Князя Сергия. 17 сентября 1995 года его останки были перенесены в Новоспасский монастырь. В храме Романа Сладкопевца проходят службы, и Князю Сергию верующие люди поклоняются как святому мученику. Перед его надгробием постоянно можно увидеть молящихся на коленях людей. Известно, что в монастыре уже начали записывать случаи исцелений, связанных с мощами Князя Сергия. Например, женщина, в течение 15-ти лет страдавшая экземой на руках, свидетельствовала, что получила исцеление, когда разбирала личные вещи Великого князя, обретенные на месте его захоронения.

При жизни Великого князя преподобномученица Елисавета Федоровна свидетельствовала, что именно личный пример истинно христианской жизни Князя Сергея Александровича привел ее в Православную Церковь. Мученическая кончина, которой он удостоился, не только подтвердила ее слова, но показала и большее, о чем она не могла сказать при его жизни: его жизнь была воистину личным подвигом «удерживающего». Не отсюда разве столь озлобленная клевета, которой, как правило, подвергались в нашей истории самые чистые, самые патриотически настроенные и много сделавшие для Отечества личности? В. В. Вяткин в своей книге «Христовой Церкви цвет благоуханный. Жизнеописание преподобномученицы Великой княгини Елизаветы Феодоровны» (М., 2001) пишет: «Он был оклеветан не только революционерами, врагами великой национальной России, но и многими представителями „высшего“ общества. Его неутомимо чернили за рубежом, чем особенно прославился германский император Вильгельм II. Но он, помня слова Спасителя, „в мире скорбни будете“ (Ин.16, 33), высоко неся имя Православного Христианина, не воздавал им злом за их беззакония. Мать-Церковь обильно подавала ему свои утешения, и он наслаждался Ее святыней. Однако безбожный мир продолжал жестоко преследовать его, и, наконец, он был зверски убит» (с. 47). Не так давно мощи его благоверной супруги преподобномученицы Елисаветы прошествовали по всей необъятной России. Думается, не так уж и далек тот день, когда мы сможем восстановить историческую справедливость, воздать должное святой душе и святому жизненному подвигу Великого князя.

https://www.ippo.ru/historyippo/article/knyaz-muchenik-sergey-aleksandrovich-vi-melnik-200542