• свтятитель Нектарий Эгинский
• Первый Вселенский Собор
• арианство
• триадология святых Отцов

ПЕРВЫЙ ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР

Ἡ ΠΡΩ͂ΤΗ ΟἸΚΟΥΜΕΝΙΚΉ ΣΎΝΟΔΟΣ

Свт. Нектарий, митрополит Эгинский

Арий.

Арий родился в Ливии в середине 3 в. по Р. Х, Он учился в Александрии и  стал последователем Оригена,  Мелетия и Лукиана пресвитера и начальника Антиохийской школы. Его разностороннее воспитание, его философское образование и искусность в науке истолкования Священного Писания, сделали его известным и создали ему образ основательного и серьезного человека, что в свою очередь сделало его высокопарным, придало ему необыкновенное величие, а его внешний прекрасный вид вызывал к нему уважение и симпатию. В принципе к нему было  проявлено весьма сильное внимание Мелетия, благодаря которому он был рукоположен епископом Александрийской церкви Петром дьяконом этой церкви. С этого времени проявляется его характер, властность и его настойчивость в его убеждениях. Затем, когда Перт Александрийский публично осудил участников группы Мелетия и не признал их крещения Арий был первым, кто возмутился, упрекал епископа за такие действия и протестовал против такой меры епископа. А в дальнейшем он покинул Александрию  а когда,  после этого, скончался епископ Петр  и его престол занял Ахилла, Арий испросил прощения и вернулся в Церковь, а в 312 году он был хиротонисан во пресвитера.

Учение христианства о Триедином Боге после его появления стало предметом соблазна для иудеев и эллинов, и уже с середины 2 столетия появилась ересь монархианства. Она вызвала много споров, вызвала неудержимый дух Ария, который проявляя недовольство к непреодолимым рамкам догмата, и они требуют проявления любви к духу свободы, они разорвали узы догмата дабы прокрасться в царство таинства и подвергнуть его исследованию, а, если это возможно, их прощупать  и поставить их ниже своих взглядов.

  Арий прекрасно изучил теории Александрийской и Антиохийской школ, согласно Оригену принимая только подчинение логике, а согласно Лукиану он отвергает единосущие (Ομοουσιότητος). Для распространения своего учения и преобладания его над другими он составил разные песнопения и стихи и их распространял в народе, дабы его лобызали как, в сущности, правильное учение, и считали бы его безвредным.

Свт. Афанасий

Среди клириков Александрийского епископа возрос и стал обладать большим влиянием новый диакон, маленького роста и преданный, но небольшой и немощный телом, он обладал пламенной душой, светоносность которой проявлялась в его взоре, взгляде. Этим двадцатилетним юношей, который в последствии наполнит всю христианскую ойкумену редкими добродетелями был Афанасий. Глубокий ум, сильная логика, разносторонняя ученость, изящная манера разговора и слога, и искусство непревзойденной риторики были его украшением и соделали его сильным борцом во время предстоявших важных спорах.

Афанасий, обладая  поразительно острым практическим духом, был одарен завидным красноречием, и изумительныммужеством, и он с самого начала понял что ему предстоит и непосредственно понял какая разверзлась пропасть в которую могла пасть наша вера. Афанасий, видя изменчивость характера его противника, его непостоянство и полярность во взглядах, посчитал, что Арий либо не стремится все вполне ясно разъяснить, либо же не обладает сознанием и понимаем к каким конечным выводам приводят его умозаключения, однако он дошел до того, что стал отрицать божественную природу Спасителя и в своей проповеди низводил Его до учения о человеке, лишая тем самым божественное откровения его защиты, обнажая его ставя его под нападки духа философии.
Посему он устремился к борьбе с большой уверенностью и в завершении вышел из нее с триумфом победителя, посвящая всю свою жизнь, а также все свои духовные и телесные силы в защиту воплощенного Бога Слова, проявляя при этом невероятное дерзновение, так что он вполне справедливо был в последствии назван «, столп и утверждение Церкви Христовой».

Константин Великий.

Божественное Провидение проявляя заботу о Церкви Христовой, вдохновило в то время держащего скипетр огромной Римской империи во-истину Великого и равноапостольного Константина на дело спасения Церковного корабля от бурлящего беспокойства.  По причине нависшей над Церковь опасности раскола император направил прежде всего письмо в Александрию к епископу Александру и к Арию, побуждая их прибегнуть к орудию обсуждения и восстанавливая вновь в Церкви мир.

Однако примиряющий и разумный голос царя не был услышан. Тогда  инициатор этого примиряющего письма епископ Кордубский как только прибыл в Александрию, встретился с епископом Александром и осудил Ария. Арий же написал царю письмо, в котором он нагло жалуется, что под попытками умиротворения он узрел бездейственность. Император Константин касательно сути вопроса не стал составлять собственного мнения и в принципе уверенно продемонстрировал безразличие и почти что проигнорировал существующие границы в богословии, как это вытекает из его примиряющего письма.
Поэтому вполне вероятно можно прийти к заключению, что император Константин  в большей степени прислушивался к учениям Ария, по сообщениям Евсевия Памфила, который был его верным другом и мыслил как Арий, считал не имеющей значения. Он в принципе не понимал той опасности, которая, по сути, нависла над верой по причине навязывания Арием своего учения. Однако император Константин быстро вошел непосредственно в суть этой угрозы , поскольку примерно одновременно и ничего не добившись в Александрии, в Константинополь из Александрии возвратился Осия Кордубский, и он сообщил что в Александрии произошло смущение простой народ больше не воздавал его изображению почтения. Итак, разгневавшись на все это, и в особенно на Ария, император вновь посылает новую делегацию в Александрию, имея при себе письмо с угрозой к этим еретикам, и при этом призывал Ария предстать пред ним и разъяснить перед ним свое учение.
Арий в действительности предстал перед царем, но во время беседы он предпринял меры к тому, чтобы расположить душу императора Константина по по отношению к тонким уловкам, дабы тем самым привнести в душу Константана сомнения относительно многих вещей. И после всего этого в душе Константина произошло смущение, был вызван разлад. Так что царь вследствие его гениальности понял необходимость предпринять практические меры в отношении появившегося затруднения, и он созвал в Никее Вифинской Вселенский собор, дабы он исследовал учение Ария и принял конкретное решения в отношении этого великого различия в вере и дал бы Церкви желанный мир.



Первый Вселенский Собор в Никее.

Выверение и спасение христианского догмата, в действительности, являлись вопросом жизни и смерти для мира того времени,  от урегулирования этого вопроса главным образом зависело нравственное обновление мира. По приглашению императора примерно к середине месяца июня 325 года по Р. Х. в Никее собралось 318 Отцов Церкви, и состоялся I Вселенский собор. На нем председательствовали Александр Константинопольский, престарелый Александр Александрийский вместе со своим новым символом и диаконом Афанасием Великим.

Свт. Сильвестр, папа Римский, и его преемник Юлий были представлены на соборе посланными ими уполномоченными: Осией Кордубским, епископом Испанским и двумя пресвитерами Викентием и Витоном. И присутствовали  Пафнутий, Спиридон, Николай, Иаков, Максим и другие лица, украшенные апостольскими дарами. Во время первого официального заседания собора, происходившее 5 и 6 июля царь Константин произнес свое слово на открытие собора на латинском языке, которое в тоже время переводилось на греческий язык. В нем он говорил, что закон этой священной религии, проистекшей из лона Востока, призывает ее служителей и вождей народов ко спасению. Вслед за этим согласно порядку и чину был поставлен вопрос об Арии и его сторонниках, об их мнениях и учении, но  против них разумно и храбро вели борьбу Отцы Церкви.

Значение Первого Вселенского Собора.

Необходимо понять важность этого Собора и, в данном случае, представить себе ту огромное влияние, которое оказала философия на дух той эпохи, которая пыталась подчинить догмат знанию, то есть она искала некий способ чтобы поднять руку и , если даже возможно прощупать все то, что христианство передало как таинство и как догмат веры.
Христианство явилось для иудеев, нелепостью для эллинов, ибо оба, иудеи и эллины, искали возможность с помощью переплавляющей философии выделить из богооткровенной веры некую философскую систему, которая в большей степени удовлетворяла бы требованиям горделивой человеческой философии, или религиозное чувство человека. Философы  пренебрегая и игнорируя потребность сердца в таинстве веры, смерились в абсолютной мере довольствовать ум, подчиняя ему всю истину. Но они игнорируют тот факт, что существует и истины, высшего порядка, превышающие представления нашего ума, а они не сокрыты от искушенного ума человека, который приемлет это знания, убеждаясь в их реальности, и свидетельствуют о том, что они сверхъестественны. Они проигнорировали то, то человек родился не для того, чтобы стать философом, но стать религиозным человеком. 

 Хотя философствующие не философски  показали человеку, что человек не обладает не только лишь силой ума, но и силами сердца и с помощью этих двух жизненных центров  человек восходит к совершенству. А силы сердца обучают его тому, чему невозможно научиться с помощью ума. Если же ум был учителем для постижения физического мира, то сердце является учителем  сверхъестественного мира, которому по подобию стал равен мир чувственный. И ничто тогда мы не сможем у изучать подробно и в точности, но только как изучением посредством сердца того, что относится к сверхъестественному миру.    Философ без сердца, то есть без религиозного чувства, является не философом, поскольку не видит всего в целом, но частично. До тех пор пока  он не сможет охватывать всего в целом, то есть умом охватывать всецело все то, что относится к миру, мир чувственный и сверхчувственный (поскольку является его частью), он никогда  не захочет постичь  того, что относится к всецелому, без научения религиозным чувством  того, что является бытие сверхъестественного мира в целом. Именно под таким углом зрения и с самого начала изучали христианство иудаизм и греческая философия. Иудаизм и греческая философия встретились в Египте на общей сцене и вынужден были создать различные теории и философские системы.

Александрия располагалась на границе трех континентов Европы,  Азии и Африки, была создана к центре так сказать древнего мира, она была очагом для жизни и общения идей и плодородной почвой для новых систем. Пифагорейская философия, записавшаяся на протяжении достаточного времени еще прежде некоторых исчезнувших философских систем, выделилась в начале последнего до Рождества Христова столетия в виде неопифагорейской философии. Иудеи Александрии считая, что посредством изучения греческой философии они смогут в большей степени постигнуть глубину таинственности мудрости Моисее, и стали посвящать ей свою жизнь. Они этому посвящению придали некий характер духовного движения. Оно представляло собой обычную великолепную Александрийскую теософию. И она представляла собой сочетание Богословия Моисея и греческой философии, а в особенности идей платонизма и стоицизма. Между тем она являлась самым зрелым продуктом Александрийской теософии, выраженной в творениях Филона, где в большей степени сочетались богословие Моисея и греческая философия.

 
Философские системы Платона, Аристотеля и стоицизма в Александрии  находят для себя горячо преданных приверженцев, глубоко изучая философский дух, который был не в состоянии успокоиться при принятии учения монотеизма, совершенно непостижимого для живущих в этом мире и не имеющих никакой связи с грядущим в мир, ни с теорией пантеизма,  в котором божество исчезает, растворяется в природе и нечто средним, неким принципом симбиоза, дабы с обеих сторон открыть истину. Они искали опоры в живой кипучей энергии философии. В это время появляется христианство, обещая удовлетворить всем потребностям человека. Сторонники различных философских систем, находя в нем  связь одномерных истин  с тем, что имеется иудаизме и язычестве лично питают к нему расположение. Однако поскольку христианство является мудростью Божественного Откровения, то оно не постигается с помощью философских заключений и суждений о нем, поэтому они не могут быть в целом ободрены, но только частично. Но поскольку частичность неспособна удовлетворить требованиям философского ума, то им создается собственная система, в которой, как он считает, находится вся истина. Эта система в Церкви не получает одобрение и она называлась ересью, и таким же образом создавались всевозможные ересиарх философскими системами, которые вместо философии облекались к порфиру христианства. Эти системы имели чисто внешне христианский характер, в сущности же являясь чистыми продуктами неоплатонической философии.
Развитие же учения Ария в достаточной мере продемонстрировало философский характер его учения. Таким образом, христианское учение, в эту эпоху жизненности философии и ее духовной энергичности,  явилось во всех отношениях как ведущее борьбу​​, как всецело отличное и иное. Поэтому чуть ли ни с самого начала собирались божественные и священные Соборы, поскольку в конечном итоге не православное учение исключало православное учение Церкви. А Символы, догматы, каноны, положения создавались ради сохранения и защиты чистоты и святости этого учения Церкви.

Учение Aрия.

Борьба против арианизма в Церкви имела очень напряженный характер, поскольку эта мысль о Боге носила не просто иудейский характер, но была неким смешением элементов иудаизма и язычества, и по этой-то причине арианизм имел огромную опасность. Вместо высочайшего единства, то есть вместо того, чтобы соединить в себе те истины, которые содержаться в дохристианских религиях, арианство выдвинуло некий феномен единства, соединив ложные мнения существовавшие в иудаизме и язычестве и отвергло истины. Истинами в иудаизме является различие межу Богом и миром, а в язычестве то, что существует внутреннее единство между божеством и человечеством. Эти же истины содержит и христианская вера. Ложными учениями в иудаизме являются разделение между Богом и миром, а в язычестве смешение между божеством и человечеством. Арианизм отверг  обе истины, а принял только два ложных учения, то есть принимая согласно язычеству смешение между божеством и человечеством, придавая божеству тварность, к которой он причислял и Сына Божия, считая божественные свойства тварными и причисляя тварное к объекту божественного поклонения, а согласно иудейской доктрине он принимает разделение между Богом и миром, то есть дуализм. При этом он считает рождение мира как в целом чем-то случайным, а также связь между Богом и миром, как он считает, основывается на произвольном и управляемом слове.

Суждения о ереси Ария

Борьба с арианством в Церкви стала очень ожесточенной, поскольку его представление о Боге было не просто еврейским по своей природе, а представляло собой смесь еврейских и языческих элементов, и по этой причине арианство оказалось очень опасным. Вместо высшего единства, вобравшего в себя истинное содержание дохристовских религий, арианство постулировало видимость единства, вобравшего в себя ложное в иудаизме и язычниках и исключившего истинное в них. Что истинно в иудаизме, так это различие между Богом и миром, а что истинно в язычниках, так это внутреннее единство между божественностью и человечеством. Истина православной веры содержит эти две истины. Ложным в иудаизме является разделение Бога и мира, а ложным вязычестве является смешение божественности и человечества. Арианство исключает истинное в обоих и допускает только ложное в обоих, потому что, принимая вместо язычества смешение божества и человечества, оно приписывает творению, к которому оно относит и Сына, которого оно по сути считает творением, божественные свойства и делает творца мира объектом божественного поклонения, и вместо того, чтобы иудаизм принимал разделение между Богом и миром, т. е. дуализм, рассматривает рождение мира как совершенно случайное и, таким образом, отношения между Богом и миром основываются на произвольной причине.

Учение Афанасия и официальных отцов Церкви

Вот в чем состоит учение Ария, с которым пришлось бороться последователям Православной Веры, и это является причиной созыва Ι Вселенского Собора. Каково учение отцов и насколько мудро оно сочетает в себе две истины иудаизма и язычества, мы объясним в дальнейшем. В смешении элементов лжи, взятых из иудаизма и язычников, которым является арианство, пришлось противопоставить христианское представление о Боге, которое есть истинное высшее единство элементов истины, содержащихся в иудаизме и язычниках. Эта первоначальная концепция Бога в христианской религии была сначала развита против арианства Афанасием, а затем другими официальными отцами, особенно Григорием Назианзином. Отцы Церкви преодолели пантеистическое и теистическое начало, сведенное к внутренним различиям в Боге. Афанасий с самого начала настаивает на том, что Бог, как Бог живой, хочет явить Себя во всей Своей славе. И человек нуждается в Боге и восприимчивый к Нему человеческий разум  имеет стремление к разуму первообраза, к общению с Богом и к познанию Его сущности. И мы можем иметь непосредственное общение с Ним, если Бог хочет иметь общение с нами. Во Христе и Святом Духе содержится полнота откровения истины и полная самопередача Бога. Чтобы Христос был полным откровением истины, необходимо, чтобы Слово этой сущности, воплощённое во Христе, было также в отношении к Богу совершенно, как Отец, потому что иначе они не хотели бы, чтобы открылась полная истина, так как открывающий не хотел вместить всей истины, а Дух Святой не хотел привести нас к Богу, если бы Он не был Богом, потому что иначе некое творение, которое по своей сути является ограниченным, не может быть связанным с Богом, но должно быть чем-то после этого Бога. Афанасий и вместе с ним официальные отцы четвертого столетия признают, что Бог обязательно должен быть живым в себе самом, чтобы мир мог произойти из Него. Следовательно, по их мнению, это понятие о Боге как о чисто трансцендентном существе является ложным, потому что, по их мнению, Бог есть то же самое, что жизнь и движение. Но если Бог есть тот, кто имеет жизнь и движение, то Он должен иметь в себе внутренние различия, а без внутренних различий Бог, по мнению св. Афанасия, не хотел силы и не имел бы в себе никакой силы для существования. По его мнению, божественный источник никогда не бывает сухим, и свет Его никогда не теряет своей яркости, и Бог не бесплоден и не производит в себе самом, потому что иначе ему пришлось бы бездействовать по необходимости, и Он не смог бы ничего создать. А так как Бог сам по себе есть производительная жизнь, то Он творит и вне себя, во-первых, Он не производит себя самостоятельно, потому что Бог есть собственная причина самого себя, так как Он есть причина и причинность одновременно, и поскольку Бог есть в Себе собственное движение и жизнь, то может сотворить мир. Эту самопричинность в Боге, как Он есть причина и причинное, святой Афанасий применяет к ипостасным различиям в Боге. Причину в Божестве Церковь называет Отцом, а причинностью в ней Церкви называет Сыном, и то и другое имеют одну и ту же Сущность. И, по мнению Григория Назианзина, Бог не есть просто монада, потому что в этом единстве Он пожелал себя иметь нечто иное кроме Себя, ему пришлось отбросить себя по необходимости, чтобы быть движением и жизнью. В Боге не существует такого понятия, как естественное, природное переполнение, и Единство, двигаясь с самого начала к Диаде, чтобы стать Троицей. Таким образом, через христианское представление о Боге отцов IV века пришла отвлеченная и неподвижная простота божественной сущности. По мнению святителя Афанасия и Илариона, Бог обладает собственным самосознанием, так как этот Бог, родивший, или как Отец как причина, видит себя в причине в Образе и радуется этому Образу. Следовательно, и ипостаси, распознаваемые в Боге, причастны божественному самопознанию, по мнению святого Афанасия. Благодаря различению в Себе Бог не смешивается с миром в своем общении и передаче, но сохраняет высоту и превосходство Себя, потому что всякая самопередача Бога предполагает самосохранение, а из-за внутренних различий в Боге Бог в самопередаче сохраняет себя, а в самосохранении Он передает себя через любовь к миру.

продолжение следует.

Перевод с кафаревусы редакции "Православного Апологета" 2013год

Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий – пример для подражания в миссионерской деятельности церкви (Часть 2)

…Продолжение, См. Часть 1

Доклад, произнесенный в г. Новосибирске 23 мая 2013 г. на Кирилло-Мефодиевских чтениях Новосибирской митрополии.

Докладчик: Протопресвитер Георгий Марнеллос, профессор Критской высшей духовной академии, президент Института греческого языка, православного богословия и культуры

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: 

ПОДВИГ ПРОСВЕТИТЕЛЕЙ СЛАВЯН – ОБРАЗЕЦ ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ В МИССИОНЕРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЦЕРКВИ СЕГОДНЯ

1. ГРЕЧЕСКИЙ И СЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК В ИСТОРИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ТРАДИЦИИ И ЦЕРКОВНАЯ ПОЛИТИКА СВЯТИТЕЛЯ ФОТИЯ ПАТРИАРХА КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО ИСПОВЕДНИКА И, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, И ВИЗАНТИЙСКИХ МИССИОНЕРОВ.

Известно, что Иисус Христос в своей земной жизни, а также Его ученики  говорили на языках своего окружения (арамейском и греческом).

Греческий язык во всех своих исторических формах и после апостольских времен становится языком святых отцов Церкви, служит проповеди в границах греко-римского мира. Именно на нем Церковь взывает к спасению (Металлинос. О наших вере, языке и истории. Изд-во: «Орфодоксос Кипсели». Фессалоники 2001, стр. 79).

Греческий язык в качестве языка Священного Писания и большей части святоотеческой традиции становится языком Православия и включается в Божественный план спасения. Евангелие неразрывно связано с греческим языком, не только как с языком одного народа, но как с языком всей Ойкумены. Именно этот язык стал человеческой плотью Божественного «Слова». Греческий язык, принятый Церковью, пройдя «крещение» в теле Церкви, становится языком церковным, впрочем, с одной особенностью, отличающей его от греческого внецерковного языка.

 ОСНОВНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ЦЕРКОВНОГО ЯЗЫКА

α) Греческий язык в качестве языка Церкви — это язык служения и пастырства. Церковь не находится в услужении у того, что она принимает (то есть того, что она приняла для формулировки своих истин и своих посланий, своей проповеди). Главный упор делается на то, что она дает (тому, что она дает своим членам, своему народу) —  извещению истины, а не тому, во что она облачается, то есть не языковым или культурным средствам. Ее не интересует скорлупа, скажем, миндаля или грецкого ореха, его форма и вид, но лишь содержимое — сладкий плод, который вкушаем чтобы насытиться. Святые отцы, имевшие греческое образование, знавшие мирские науки, в совершенстве умели говорить и писать по-гречески, однако, их, прежде всего, интересовал православный опыт, святость, обожение. Все вышесказанное относится и к Великому Фотию. На деле, вышеназванные образованные отцы и учители, живя жизнью Церкви, были не просто образованными людьми, но «обоженными» и «просвещенными» нетварным Светом. Богоносные отцы были не просто учителями словесности, но совершителями таинств — «совершителем сокровенных таинств» (Г. Марнеллос. Священник как свидетель»), были боговидцами, учителями Божественного, «видевшими и испытавшими Божественное», изъяснителями Высшей Мудрости, проводниками благодати Божией, приносящей обожение и спасение человеку.  

Святитель Фотий и, следовательно, и посланные им святые миссионеры Кирилл и Мефодий, а также их просвещенные ученики, такие как святые Климент и Наум глубоко осознавали, что язык Церкви есть не более чем средство осуществления их пастырского и миссионерского служения. // Использование философской терминологии, как показал пример Вселенских Соборов, было лишь средством для формулировки догматического учения Церкви. Как и в случае с греческим языком, греческая философия лишается своего содержания и получает содержание новое, связанное с пастырскими потребностями. Система понятий преображается с целью возвещения истины и жизни, в Церковное слово. Примером может послужить использование термина «единосущие» отцами IV века. Термин использовался еретиками, например, гностиками, савеллианами, павлианцами (последователями Павла Самосатского), бывших предвестниками еретика Ария. Однако, термин «единосущие» становится и церковным для прояснения отношений между тремя ипостасями Святой Троицы. Для Савеллия он означал: одна сущность и одно лицо, бог не троичный, но единоипостасный. Лица Святой Троицы не являются Личностями, но лишь масками, модусами единой по сути Божественной Личности. Однако на языке «Символа веры» термин «единосущный» получил новое значение, осенился благодатию. Он означает: три Лица совместно обладают единой сущностью. Сущность Бога одна, Лиц же Божиих три. Так, старая смысловая наполненность слова исчезает, теряется, и слово «единосущие» принимает крещение, умирает и заново рождается как «новая тварь» (Металлинос, вышеуказ. пр-е, стр. 87).

Итак, святитель Фотий и просветители славян знали, что в купели миссионерского служения освящается любой язык, даже самый несовершенный и простой (например, корейский или суахили), и становится носителем спасительной вести. Святые сформировали славянский язык, то есть ризы, в которые облеклось небесная евангельская весть. Святые, не просто образованные, но просвещенные  несут нам «Словом (Логосом) слова» (т.е. с помощью Слова-Логоса несут нам слова), «Слово плетуще от словес сладкопения, имже к нам наслаждается дарований» (Ямбический канон на Богоявление, ирмос 3-й песни). б) Они не преследуют языкового совершенства ради личного прославления. Совершенство языка святых отцов Церкви, писавших на греческом, это лишь плод их высокого образования, но не самоцель. Для них действует основное правило: если хочешь выразить что-либо глубокое и истинное, сделай это с возможной простотой и ясностью. Лишь тот, у кого нет мудрых слов, пытается поразить слушателей вычурностью и невразумительностью речи. // «Уста моя возглаголют премудрость, и поучение сердца моего — разум» (Прокимен святителям). Святой Григорий Богослов порицает «излишнее, сладкоречивое и ухищренное богословствование», и напротив, воспевает «простоту и благородство слова» (Металлинос, вышеуказ. пр-е, с. 82). Письменным житийным, святоотеческим, богослужебным, гимнографическим словом Православие призвано служить Церковной Истине. Таким образом, оно действует в пределах пастырского богословия.       

Выводы, которые мы можем сделать относительно того, каким образом осуществлялся пастырский и миссионерский подвиг просветителей славян:

На первом месте в церковной богослужебной деятельности для святых просветителей славян была «сила глаголов», благодать истины, украшающая слова и делающая их благосладкозвучными и добротолюбивыми, а не облачение, не культурные ризы, не язык. Филологический труд равноапостольных братьев действует в пределах пастырского богословия, пастырских и миссионерских потребностей. Он становится носителем благовестия о спасении и одновременно источником обновления, образования, благочестия, душевного и телесного созидания и культурного подъема общества.

{Профессор Василиос Гиулцис пишет по поводу единственного апостольского труда святителя Фотия: «Учение Великого Фотия в настоящее время приобретает особую актуальность, во-первых, в связи с  межконфессиональными отношениями современной эпохи вслед за начавшимся диалогом, во-вторых, же в сфере православного взгляда на межличностные отношения в рамках религиозной социологии. В первом случае личная жизнь и идеологические взгляды Великого Патриарха, в сочетании с возглашением позиций Православия, показывают, что по своей природе верующего члены сообщества во Христе обязаны при жизни подвизаться в любви. И не только в пределах церковной общины, в которой они живут, но и за ее границами, на территориях, где господствует невежество и ложь. И потому целью сих миссионерских исходов есть встреча с образом Божиим и откровение Божественной Истины. Сие распространение христианской любви на другие страны составляет главенствующую обязанность Православия, характерным представителем которого был Фотий. Проявления, однако, любви великого патриарха к раскольникам, еретикам и иноверцам осуществлялись — и это имеет важнейшее значение — без малейших отклонений от православных догматов» (Богословие и межличностные отношения в трактовке Великого Фотия. Сборник Влатадского монастыря (20), Патриарший фонд святоотеческих исследований, Фессалоники 1974, стр. 9)  // цит. по Ежегоднику Критской высшей духовной академии, т. 1, стр. 90-91).

Святитель Фотий (он два раза восходил на патриаршую кафедру, в годы 858-867 и 877-886, в сумме 18 лет) писал в своем письме «Михаилу, князю Болгарскому», наставляя его: «Созидай храмы во имя Божье и в честь святым по установлениям церковным; приучай народ собираться в них, дабы, в общем собрании умилостивляя Божество и принося Ему общее славословие, все утверждались в единомыслии и приобретали спасение и пользу» (И. Валетас. Послания патриарха Фотия. Стр. 225 // Цит. По Ставридис. Наследие. Т. 23,  1991, стр. 49). Глубокоуважаемый профессор Халкийской духовной школы Василис Ставридис, ссылаясь на цитаты и предисловия к словам святого отца, отмечает благочестие Фотия при совершении богослужений, в особенности же Святого Причащения. Таким образом он являет нам источник, из которого святитель черпал силу и исполнялся божественного света для осуществления сей высокой миссии для соседних народов. Равноапостольные Кирилл и Мефодий, идя путем подвига, следовали принципам церковной политики Фотия, его жизненному опыту, православному духу и пастырской борьбе.

3) Не справедливо, однако, рассматривать события лишь с одной точки зрения, сводя их исключительно к боговдохновлению, иными словами, учитывая лишь Божественный фактор, и не учитывая фактор человеческий: образование, способности, природные  качества, личностные достоинства, дарования, коими обладает апостол или же святой писатель. Фотий был человеком выдающихся дарований, светского и церковного образования, и обладал богатым опытом исследования мировоззрения и культуры Балканских и северных народов, приобретенном, в том числе и в личном общении с ними в русле византийской дипломатии.  Будучи еще мирянином, Фотий  в 855 г. был назначен императором послом при Ассирийском дворе. Там он получил возможность познакомиться с верованиями  и философиями азиатских народов. Через несколько лет он довел до благополучного исхода посольство к хазарам на юге России (860 г.). Он обладал чрезвычайно богатым личным опытом, хорошо знал нравы и религиозные особенности народов Ближнего Востока, а также собрал огромную информацию о них (Митрополит Силиврии Эмилиан Тимиадис. Журнал «Клирономия», т. 23, июнь – июль, с. 62). Исследования и личный опыт знакомства со многими народами научили его тому, как правильно проповедовать Евангелие и каким образом богослужебный опыт может глубоко укорениться в душе человека, преобразить ее, принимая во внимание особенности новообращенных. Эти знания помогли ему подготовить достойную восхищения миссию к славянским народам, в основе которой лежали понимание их психологии, их исторического опыта и их чаяний. Он был убежден, что проповедь и церковная жизнь должны быть приспособлены к потребностям и особенностям каждого народа. По этой причине вмешательство Рима в богослужебный уклад новообращенных болгар было несовместимым с широтой взглядов как самого Фотия, так и Кирилла и Мефодия и их учеников. Папа же Римский Николай Ι немедленно вмешался во внутренние дела Болгарской Церкви, послав туда десятки клириков с поручением насаждать богослужебные обычаи и книги, бывшие в хождении исключительно на Западе. Многие историки видели причину непримиримости двух Церквей: древнего Рима и Нового Рима, исключительно в противозаконных действиях попрания церковного права, и в стремлении подчинить новообращенные народы Балкан и Придунайских стран Римскому папе. Однако, более внимательный анализ фактов показывает, что основная разница состояла в различном представлении о том, насколько исходящая извне власть имеет право действовать по своему произволу, не принимая во внимание облик и глубинный исторический опыт свободного народа, создавшего свое государство, и деспотично хочет навязать ему силой иностранный язык и богослужение, чуждые и неизвестные до сих пор религиозные традиции, несовместимые с самосознанием, мировоззрением и темпераментом народа. Как мы уже указывали, мало было людей, которые знали так глубоко, как Фотий, культуру, духовный уровень и бытовые традиции граничащих с Византией народов. Он изучал духовное наследие древних греков. Достаточно обратиться к монументальному труду Фотия под названием «Библиотека» и проанализировать его критические размышления по поводу классической литературы, и поразиться широте и глубине его знаний.   Плодом всего этого была четкая установка, что за каждым народом должны быть признаны его исторические заслуги и потому совершенно необходимо проявлять уважение к его особенностям(Эмилий Тимиадис. «Фотий – борец за богослужебную свободу», «Клирономия», т. 23, 1991, с. 62- 63).

ЭПИЛОГ

1) В русле церковных и миссионерских взглядов Великого Фотия старательно, усердно и самозабвенно трудились равноапостольные Кирилл и Мефодий и их помощники. А) Они привели свою проповедь в согласие с внутренним климатом обращаемых народов, к особенностям местных обычаев и традиций, к преобладающему языку и к особенностям менталитета славянского общества. Б) Именно по этой причине Фотий никогда не требовал навязывать Моравии и Болгарии в обязательном порядке греческий язык от посылаемых из Византии миссионеров, а также и ни от одного из двух существовавших тогда крупных центров подготовки миссионеров: Студийского монастыря и монастыря на горе Олимп в Вифинии.  (Это — показатель терпимости и широты взглядов.) {Отметим оценку, которую дал Фотий исламскому лидеру Крита: «дружит со всеми, в том числе и с теми, кто держится  иной веры». (Николай Мистик, Второе Послание Амиру Критскому,  PG III,  37}.

2) Фотий также был главным вдохновителем Собора (879-880), официально признавшего богослужебное уставное разнообразие, согласно которому каждая Поместная Церковь имеет право хранить свои традиции, особые местные обычаи, не нанося этим ущерба единству веры и не раздражая другие Церкви. (И. Кармири. Догматические и символические памятники Православной Церкви, I , 262 // цит. по Эм. Тимиадис, стр. 64). «Каждый престол держался переданных ему древних обычаев, и не должен по их поводу вступать в споры или конфликты с другими. Римская Церковь хранит свои обычаи, и так и подобает ей. И Константинопольская же Церковь хранит свои обычаи…».

3) Уважение к другим народам и к их традициям не позволило ему попирать их и насильно навязывать греческий язык, также и впоследствии он не принуждал славян при помощи посланных им братьев Кирилла и Мефодия учить язык Византии. Он питал глубокое и совершенно справедливое уважение к местным особенностям и традициям, и потому еще до отправления в Моравию Кирилл уже составил так называемую кириллическую письменность    и алфавит, что воодушевило в Моравии первых слушателей его проповедей, услышавших эту проповедь на своем родном языке, как это произошло в Иерусалиме в день Святой Пятидесятницы: «ибо каждый слышал их говорящих его наречием» (Деян. 2: 6).

4) Он не мог совместить со своими убеждениями и потому никогда мог попускать нарушения основополагающих принципов свободы путем внедрения чужих богослужебных обычаев и чужого языка — латыни. По словам митрополита Силиврии Эмил. Тимиадиса, он считал это удушающим теологическим империализмом, и потому подобное поведение Римского папы Николая расценивалась им как захват Церковью (вышеуказ. пр-е, стр. 64).

Привлечение любого человека или народа к подлинному богопознанию не достигается принудительными мерами, насилием и поспешными административными мерами. Необходимо уважение к свободе и величайшее смирение со стороны миссионера. Сам Христос уважал свободу человека и никогда не навязывал ничего силой и угрозами.

5) Золотое правило миссионерской деятельности состоит в том, что труженики Евангелия должны уважать особенности людей и народов. Мы служим человеку, и сосредоточием пастырского подхода клириков, отныне и во веки, должна быть положение что христианство не навязывается указами.   

Никакой пастырь, следуя примеру апостола Павла (1 Кор. 9: 20-23), не должен закрывать глаза на особые склонности и стремления каждого народа. В наши дни в местах, где образуются новые православные приходы, и где жители пользуются другим языком никогда не навязываются силой чужие обычаи, но предоставляется свобода для развития традиций и собственных выражений религиозного чувства в местном духе, определяемом в большой степени историей. Так объясняется отсутствие одинаковой общественной и литургической жизни в Православных Церквях, в которых и иконопись, и музыка отличны от византийских традиций. Во время последних миссионерских успешных миссий в восточной Африке, вошедшей в семью православных народов, совершенно правильно был принят в качестве языка богослужения язык суахили,  а в Южной Корее – корейский язык, а также местный стиль, пронизывающий иконопись и гимнографию.

{Многие православные христиане абсолютизируют небогословские вопросы и соблазняются, видя иконы других православных народов в светлых или темных тонах, соответствующих эстетическому восприятию балканских или северных народов.}.

Уважаемые коллеги, я хотел бы поблагодарить вас за любезное приглашение принять участие в вашей конференции, а также за ваше авраамово гостеприимство. Позвольте мне также с этой высокой трибуны сказать слова особой благодарности Высокопреосвященнейшему Владыке митрополиту Тихону, протоиерею отцу Борису Пивоварову, алмазу Русской Церкви, а также преподавателю Афинского университета и члену Управляющего Совета Института греческого языка Татьяне Борисовой за перевод на русский язык данного доклада.

http://www.pemptousia.ru/2013/05/святые-равноапостольные-кирилл-и-меф-2/

Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий – пример для подражания в миссионерской деятельности церкви (Часть 1)

Доклад, произнесенный в г. Новосибирске 23 мая 2013 г. на Кирилло-Мефодиевских чтениях Новосибирской митрополии.

Докладчик: Протопресвитер Георгий Марнеллос, профессор Критской высшей духовной академии, президент Института греческого языка, православного богословия и культуры

Высокопреосвященнейший Владыко, митрополит Новосибирский и Бердский Тихон, честные отцы, уважаемые представители городской администрации, преподаватели университетов, участники настоящих Чтений, господа!

Тема моего выступления, моего посильного вклада в качестве профессора Критской высшей духовной академии, президента Института греческого языка, православного богословия и культуры  в работу данной научной конференции такова: ПАСТЫРСКОЕ,  МИССИОНЕРСКОЕ И ФИЛОЛОГИЧЕСКОЕ СЛУЖЕНИЕ СВЯТЫХ РАВНОАПОСТОЛЬНЫХ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ СЛАВЯНАМ — ПРИМЕР ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ В МИССИОНЕРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЦЕРКВИ СЕГОДНЯ. Троечастность сего служения поможет нам понять и оценить в рамках Пастырского богословия и Церковной истории значение славянского языка и филологии, которые мы рассмотрим как «средство и метод, примененные» святым Фотием, патриархом Константинопольским, и посланными в Моравию и Болгарию византийскими миссионерами «для совершения их пастырского и миссионерского служения». В формулировке темы и ее центральной идее, что славянское письмо было ризами, облекающими содержание евангельской истины, я руководствовался заметками профессора Власия Фидаса, написавшего во введении к курсу лекций по славянской истории следующее:

«Бог, человек и мир слагаются в вечный триптих — трехчастную картину — истории человеческого рода, скрепленный печатью спасительного воззвания христианской веры» // (Г.М. «Итак идите, научите все народы,… и се, Я с вами (Матф. 28: 19-20) и «…они пошли и проповедывали везде, при Господнем содействии и подкреплении слова последующими знамениями». (Мк. 16: 20) // «независимо от любых положительных или отрицательных оценок их конкретных проявлений в каждую эпоху и на каждом участке церковной жизни. Целью истории является запись сих основных координат церковной жизни» (= событий церковной жизни, произошедших, собранных и оформленных на протяжении истории) «без изменения соотношения размеров триптиха «Бог-мир-человек» или искажения их отношений. Церковь и ее исторический путь формировались, дабы приспособить ее роль к потребностям каждой эпохи, не исказив тем самым ее природы, сущность и миссию, ибо при всех своих исторических изменениях остается непоколебимым и неизменным содержание исповедываемой нами веры.  Важнейшие, следовательно, для исторического пути Церкви события связаны с природой, сущностью и миссией Церкви в мире и оцениваются в целом на основании апостольской и церковной традиции, запечатленной в аутентичной адаптации неизменного содержания христианской веры к изменяющимся в зависимости от места и времени историческим условиям» (Церковная история. Т.1. Изд-е 3-е, Афины, 2002. С. 17–20).

Итак, начав с триптиха «БОГ – МИР – ЧЕЛОВЕК», переводимого в ЦЕРКОВЬ, ТЕЛО ХРИСТОВО — ВИЗАНТИЙСКИЙ, СЛАВЯНСКИЙ МИР — «СПАСЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК», призвав благодать Троичного Духа и ваши, Пречестные и боголюбивые отцы, молитвы и благословение, попытаемся в рамках выделенного нам времени сделать следующее: 1) дать краткое описание и оценку апостольской миссии святых Кирилла и Мефодия   2)  попытаться глубже понять суть церковной политики святого Фотия, патриарха Константинопольского, пославшего их. Научаясь от них миротворческой деятельности, пастырским и филологическим методам, использованным ими в славянских землях для успеха их миссионерского служения, для создания и развития Церкви, для обучения славянского клира, для передачи культурных ценностей Византии, для развития письменности, иными словами славянской книжности, ставшей движущей силой в деле спасения и «обожения» человека, мы вступаем в подлинное и по существу общение с святыми Кириллом и Мефодием, чью память мы совершаем ныне, и одновременно воздаем им достодолжную честь и славу.

И потому, мне представляется, что мы получим от этого великую пользу и подойдем к правильным выводам, важным не только для преодоления национального противостояния и националистических тенденций, но и научимся на этом примере, применяя сходные методы и в многонациональной, многоконфессиональной и безбожной Европе, в сей космополитической «деревне» современного мира, а также в странах Африканского континента.

Обращение в христианство славян и болгар, создание славянского языка и книжности входят в число наиболее славных  достижений Византийской империи.

(Дион. Закинфос, Византийская история 324-1071, Афины, 1977, стр. 234).

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: СЛУЖЕНИЕ СВЯТЫХ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ СЛАВЯНАМ

1. АПОСТОЛЬСКОЕ И ФИЛОЛОГИЧЕСКОЕ ПРИНОШЕНИЕ СВЯТЫХ РАВНОАПОСТОЛЬНЫХ КИРИЛЛА И МЕФОДИЯ В МОРАВИИ 

Известно, что деятельность святых Кирилла и Мефодия имела громадное и значение не только для привития славян к древу христианской веры, но и для организации Церкви и для развития общественной и духовной жизни. Обладая духом, уважающим свободу, они ввели использование национальных языков в церковную книжность и оказали содействие постепенному формированию национальных самосознаний. Алфавит, созданный Кириллом и получивший название глаголического, основывался на греческой скорописи (мунискульное письмо), тогда как кириллица, создание которой нередко приписывается ученику святого Климента, является модификацией греческого уставного письма. Этими знаками впервые был зафиксирован на бумаге первый литературный язык славян: старославянский, или церковнославянский (Дионисиос Закифинос. Византийская история324-1071, Афины 1971, стр. 235). Первыми переведенными книгами были Евангелие Апракос, богослужебные книги,  а также «Эклога» императоров Исавров, вошедшая в древнейший славянский сборник законов «Закон судный людем» и т. д. (вышеуказ. пр-е, стр. 235-236).

Академик Кон. Амандос и историк Дион. Закинфинос говорят, что оба брата создали славянский алфавит – кириллицу – на основе греческого торжественного унициала  и таким образом смогли перевести Евангелие и необходимые богослужебные книги. Посредством этих переводов два Солунских грека не только распространили христианство среди моравского населения, но и заложили основы славянской книжности. Они взрастили многочисленных учеников, продолживших их дело в Болгарии, а позднее и в Сербии  (Констант. Амантос, История Византийского государства. Т. 1. Афины, 1963, стр. 432-433). Профессор Димитриос Гонис, говоря об истории моравской и болгарской миссий Византии, в частности, пишет: «Фотий послал в Болгарию некоего епископа, крестившего Бориса под именем Михаил. Затем последовала катехизация и крещение болгарского народа. Эти события произошли в 864 г. Впоследствии в Болгарию прибывают организованные миссионерские группы, состоящие из архиереев, иереев и монахов, начавшие там катехизаторскую и просветительскую работу. (История Православных Церквей Болгарии и Сербии, Изд-во «Армос», Афины, 2001, стр. 13).

Сие великое дело было продолжено в Болгарии учениками святых равноапостольных миссионеров. После кончины святого Мефодия в Моравии (885 по Р.Х.), как известно, последовали гонения против учеников и их соратников. Всеведающий Бог, как видно, попустил изгнание троих из них: Климента, Наума и Ангелария,  дабы прибыли они, по направлению военного наместника в Белград (где они скрывались от гонений) к князю Борису. Благосклонный прием и высокая оценка их роли как учителей для миссионерской деятельности, по всей видимости, тоже были Промыслом Святого Духа. Кроме того, тот факт, что св. Климент был назначен учителем западного Болгарского государства, и общество полностью взяло на себя его содержание, дабы он мог полностью посвятить себя преподавательской деятельности и осуществить важный миссионерский и катехизаторский труд в городах и селах (проповедь), а также организацию в каждом приходе «школы» с общим количеством учеников, достигающим 3500 (Гонис, вышеуказ. пр-е, стр.  27). В них преподавалось письмо, чтение и толкование Святого Писания, параллельное обучение будущих церковных деятелей (чтецов, диаконов, пресвитеров) для пастырского окормления новой Церкви, а впоследствии назначение его епископом Древеницы (Велитзы) (893-916 по Р.Х.), которая находится западнее реки Стримон на территории современной Македонии. Все это свидетельствует о масштабах его филологического и пастырского служения и об уважении к языку, на котором говорили славяне. То же можно сказать и о деятельности святого Наума  (который трудился до 893 г. по Р.Х. в Плиске), активно подвизался на учительском, миссионерском и культурном поприще в Преславе, в Охриде и по всей стране  (вышеуказ. пр-е, стр. 28). {Из жития св. Наума мы также узнаем о деятельности многих других учеников святых равноапостольных братьев, чьи имена не дошли до нас, а также о гонениях, мучениях, заточениях, которым они были подвергнуты, о бегстве многих из них в соседние Балканские страны, даже о продаже некоторых из них в рабство евреям (вышеуказ. пр-е, стр. 29)}.

{В данном месте просто упомянем и фигуру Константина Преславского, ученика святого Мефодия, работавшего в Плиске и затем в Преславе. В совершенстве владея греческим языком, он внес большой вклад в деятельность Церкви как священнослужитель, учитель, писатель. По свидетельству старославянского перевода жития до  906 г. Константин принял сан епископа  (Вышеуказ. пр-е, стр. 29) } .

2. ОЦЕНКА МИССИОНЕРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В МОРАВИИ И В БОЛГАРИИ

α) ДУХОВНЫЕ И КУЛЬТУРНЫЕ ЦЕННОСТИ, ПОЛУЧЕННЫЕ БОЛГАРИЕЙ ПОСЛЕ ПРИНЯТИЯ ХРИСТИАНСТВА

После принятия  Борисом  христианской веры Болгария поднялась на более высокую ступень в иерархии цивилизованных государств Европы (Гонис, вышеуказ. пр-е, стр. 15).  По моему мнению, свидетельством глубины веры Бориса может быть следующее: 1) столь благотворны были последствия византийской миссии, столь осознанно была осуществлена пастырская и филологическия работа, столь глубокое влияние оказал провославный нрав Фотия и его учеников святых Кирилла и Мефодия, трудившихся в славянских землях, на его душу, что он покинул княжеский престол и постригся в монахи (примерно 889 – 893 гг.) 2) византийское образование и искусство, в целом православная культура,  сформировавшаяся в Византии, благотворно повлияла на Болгарию, вознеся ее на выдающееся место среди цивилизованных государств Европы того времени.

2) Вышеназванные действия и благотворные результаты пастырской и просветительской деятельности миссионеров в Моравии и Болгарии сделали славянский язык священным языком, а точнее, языком освященным руками святителей и единоверными славянскими народами как благословенным народом Господним, ибо при посредничестве этих святых и равноапостольных миссионеров славилось имя Иисуса Христа и «народ Божий», наша Святая Церковь. Профессор Афинского университета о. Георгий Металлинос утверждает, что поскольку «ни один язык не имеет божественного происхождения, ни один и не может претендовать на название священного языка». В святоотеческой традиции признается не абсолютный характер  всех языков в передаче опыта Божественного откровения. (О нашей вере, языке и истории. Изд-во: Ортодоксос Кипсели, Фессалоники 2011,  стр. 77,78). По моему же мнению, принимая во внимание понятие «боговдохновения», которое свойственно книгам Священного Писания, поскольку их написание святыми авторами стало плодом сотрудничества Бога и людей, а также слова Христовы при Его встрече с греками «пришел час прославиться Сыну Человеческому» (Иоанн. 12: 23), благословение, ниспосылаемое грекам и, следовательно, всем «слагаемым» их культуры (язык Нового Завета, язык проповеди, определения истин веры на Вселенских Соборах), мы приходим к выводу, что как греческий язык, так и славянский являются языками, освященными благодатию Божией, святостью святителя Фотия и равноапостольных братьев-византийцев, просветителей славян. Образные и функциональные средства языка, подобно инструментам, используемым святыми, попадая в их руки, освящаются. Никакое дело или миссия, касающиеся Домостроительства Божия (иными словами, дело избавления и спасения), касающееся распространения и утверждения веры  «во все народы»  (Матф. 28: 19-20), не выходит за пределы Промысла Троичного Бога: «И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего [и иди] в землю, которую Я укажу тебе; …и благословятся в тебе все племена земные» (Быт. 12; 1-3). На эту истину указал мне прозорливый старец Симеон Пендельский. И эти слова подходят к миссии просветителей славян IX в., однако подходят и к сегодняшнему дню, к нам, встретившимся здесь «единодушно вместе» (Деян. 2: 1), в евхаристическом единении и на настоящей конференции в прекрасной и освященной кровью мучеников Сибири. Мой дорогой друг иеромонах о. Дионисий Шленов в своей статье на данную тему, опубликованной в журнале «Идор ек Петрас» (Изд-во Центра изучения православной культуры, Агиос Николаос, Крит, 2008) пишет: «Святые братья по промыслу Божию стали создателями славянской письменности».

{В другом месте он пишет и о следующем важном моменте: «В житии святого Кирилла сохранилась его беседа с императором Михаилом III и его дядей Вардой, в котором они призывают святого создать славянский алфавит. На возражения Кирилла, связанные с трудностью данного предприятия, они ответили: «Если захочешь, то может тебе дать (их) Бог, Который дает тем, кто просит без сомнения и открывает всем стучащим…  Кирилл подчинился и, помолившись вместе со своими единомышленниками, сразу взялся за дело. И Бог, Который слышит молитвы своих рабов, быстро открыл ему (письмо), и тогда он изобрел буквы и начал писать слово Евангелия: “В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Слово бе Бог” (Ин. 16 1) и прочее». И отсюда о. Шленов приходит к следующему выводу: «Глаголица имела характер ниспосланной Богом христианской письменности». Ее создание стало результатом трудов боговдохновенного человека (Журнал «Идор ек Петрас», Агиос Николаос, Крит 2008, стр.  248-259).

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что св. Кирилл не только создал алфавит, но и преобразил славянский язык таким образом, чтобы он смог выразить богатство греческого языка. «Славянский язык, — как замечает профессор Антониос-Эмилиос Тахиаос, — преображенный таким образом, наполненный духовным содержанием, погруженный в святоотеческую традицию, стал основой для формирования особой и чудесно цельной славянской культуры. Именно в этом состоит всемирное значение деятельности Кирилла и Мефодия» («Идор ек Петрас», вышеуказ. пр-е).

{Все данные описания и оценки деятельности византийских миссионеров явственно показывают на то, что все эти чудесные события, все эти «великие чудеса и знамения»  (Деян. 4:30-31 и 6:8) были проявлениями мудрого Промысла Бога Вседержителя}. 

В подтверждении моих вышеотмеченных взглядов приведу словаслова профессора Д. Гониса: «Ученики святых прибыли в Болгарию в наиболее подходящий момент (886 г.), интенсивно трудились ради вхождения болгар и славян в семью христианских народов и благодаря своим переводам и трудам, созданным изначально на славянском языке стали основателями древнецерковнославянской книжности. Это не только проистекало из принципа,  вдохновлявшего всю их деятельность, то есть того, что каждый человек и каждый народ имеет право славить Бога на своем родном языке, но и совпало с желанием политических игемонов страны, главным образом Симеона  (893-927). Симеон, по сути, привлек миссионеров на службу болгарскому народу.

Небольшой сохранившийся текст, написанный в конце IX в. под заголовком «О письменах», подписанный неким черноризцем Храбром, содержит аргументы в пользу вышеотмеченных наших взглядов о святости и освящении людей и письменности, иными словами славянской церковной письменности. Этот текст, согласно Д. Гонису, является апологией славянской письменности и языка }.

Д. Гонис, основываясь на этом небольшом тексте IX в., утверждает что достоинство славянского языка состоит в том, что он был создан человеком Церкви, отличавшимся особой святостью, и его святыми учениками,  в совершенстве владевшими славянским языком.

3. СЕГОДНЯ

Урок, который мы можем извлечь сегодня, состоит в том, что: 1) без осмысленных усилий, без православного духа, без озарения и святости, без преодоления самого себя и наших страстей, без любви и уважения к местным культурным традициям, без жертв, сотрудничества и стратегической церковной политики, без главного руководящего центра (я имею в виду Церковь, без благословления которой не может проходить миссия), без благодати и помощи от Господа миссия не пройдет успешно. Итак, да научимся мы на примере святого Фотия и святых равноапостольных братьев. Филологическая и пастырская работа осуществляется успешно, творит чудеса, становится колыбелью  мыслей и идей и средством культурного пробуждения нации, средством изменения не просто догм и идеологий, но и действительности, когда она исходит из озаренного и освященного сердца.Фотий с неистощимым упорством, с его даром предвидения, с огненной интуицией и горящим сердцем послал множество ревностных миссионеров в славянские народы, и они в свою очередь, несмотря на многочисленные опасности, смогли зажечь Евангельский свет в их сердцах. Многие народы приобщились к новой вере, к явленной в откровении истине и к таинственной жизни Церкви.

2) Миссия  «идите, научите все народы» должна исходить из Божественного призыва, как и случилось с Фотием, и из уважения к языку и традициям каждого народа. Приглашение моравского князя Ростислава, а также хазар, живших к северо-востоку от Византии, Фотий воспринял как призыв Троичного Бога, и потому возложил сию нелегкую миссию на своих ближайших соратников Кирилла и Мефодия. Профессор Христос Вантсос пишет следующее: «Подобно тому, как у апостола Павла язык сыграл решающую роль в деле, совершенном апостолом народов, так и в этом случае так и в этом случае знание славянского языка двумя Солунскими братьями было основным фактором успеха их славянской миссии. И это значит, что миссионерская деятельность не может осуществляться при помощи перевода. Также как, конечно, не может она происходить и путем навязывания иностранного языка, как это делали латинские миссионеры… Ибо именно родной язык способен подвигнуть внутренний мир человека. Именно на нем человек высказывает сокровенное своего сердца. На нем он хочет воспевать и славить Бога. Во времена Великого Фотия одиннадцать веков назад как нельзя более успешно объединили свои усилия моравский князь, византийский император, святой Фотий и братья Кирилл и Мефодий. Это сотрудничество и успех всего предприятия являются наилучшим образцом для миссионерской деятельности Церкви сегодня». («Миссионерская работа Церкви в эпоху святого Фотия». Доклады XV Богословской конференции «Фотий Великий», Издание митрополии Фессалоники, Фессалоники 1995, стр.  86-87).

http://www.pemptousia.ru/2016/02/святые-равноапостольные-кирилл-и-меф/

Свт. Лев Великий, папа Римский

 и

богословское значение его Томоса

St. Leo the Great (Leo Magnus), Pope of Rome and the theological significance of his Tomos

Ὁ Ἄγιος Λέων Πάπα Ρώμης καί ἡ θεολογική σημασία τοῦ Τόμου τοῦ

Введение

В последнее время в богословской науке принято избегать таких понятий как «символические книги». Это, прежде всего, связано с активной, но совершенно необоснованной и богословски неаргументированной критикой символических книг Православной Церкви, принятых ей с 17 по 19 век. В качестве аргумента против используется недозволенный в богословии принцип шельмования через навязываемые стереотипные штампы. Таким стало слово «схоластика». Несомненно схоластика как богословие, как метод богословствования был не приемлем на Православном Востоке. Там использовался принцип аподектического богословия, который отличался от схоластики тем, что он выстраивал свои аргументы не на логике и рассудке, а на Священном Писании и авторитетных Святых Отцах Церкви. Схоластика была полезна как принцип систематизации богословского материала, который использовался и на Православном Востоке и на Западе в виде "руководств" (το εγχειρίδιον), справочников и учебников по вопросам веры. Собственно говоря, авторитетнейшим сборником, ставшим классическим руководством во всей Вселенской Церкви в византийское средневековье стало "Точное изложение православной веры"  (Έκδοσις Ακριβής της Ορθοδόξου Πίστεως) прп. Иоанна Дамаскина вместе с "Философскими главами" (Φιλοσοφικά κεφάλαια) и "Ересях" (Περί Αιρέσεων). Все эти книги были частями единого универсального сборника по богословию, называемому "Источник знания" (Η Πηγή Γνώσεως). ( См. Ιωάννης Δαμασκηνός. Τοσυγγραφικό του έργου// el.orthodoxwiki.org/Ιωαννης Δαμασκηνος)  Тем не менее, при научном, вдумчивом подходе к тому, ради чего упрекается, именно упрекается, а не критикуется, схоластика в контексте появления Символических книг и какие этим преследуется цели, мы обнаружим нечто очень важное и требующее самого пристального внимания. При этом, несомненно, отвергая западную схоластику как метод и принцип богословствования, мы обнаружим: несостоятельность обвинений, а также попытку совершить настоящий переворот православного сознания путем подмены понятий и критериев богословия.

Цель изменения сознания православного человека состоит в том, чтобы насадить совершенно новый взгляд на Церковь, ее природу. Если в Священном Писании и у выдающихся Святых Отцов Церкви мы находим понимание Церкви как тела Христова, в которое входят независимо от национальной принадлежности все люди всех классов и сословий, в котором Святым Духом и при волеизъявлении человека совершается преображение человека, возвращение ему первоначального чистого образа по образу Божию и спасение души, то в современном сознании этот пневматологическо-сотериологический аспект Церкви забывается, и современному христианину навязывается идея о соборе епископов как Церкви Христовой. Во многих официальных выступлениях иерархов, в основном РПЦ и Константинопольской патриархии видны эти тенденции искаженного восприятия Церкви. Часто иерарх, патриарх свое личное мнение, свою личную позицию, свою личную трактовку текста Священного Писания, которые подчас просто противоречат именно учению Церкви[1] или решению Священного Синода, выдает за голос Церкви. Но на самом деле это далеко не всегда так бывает, а в наше время секуляризации сознания тем более, поскольку Церковь не идентична патриарху и Священному Синоду. Церковь – это вся совокупность православных христиан живущих, живших и будущих жить.[2] И сегодня мы пришли к такому весьма печальному состоянию в нашей церковной жизни, которая привела к опасной размытости православного сознания, отсутствию благодатного чувства истины, отсутствию знания тех критериев православности мышления, которые  в Церкви, тем не менее, существуют. И одному из них мы посвящаем нашу небольшую статью.

Introduction

Recently, in theological science, it is customary to avoid such concepts as “symbolic books”. This is primarily due to the active, but completely unreasonable and theologically unreasoned criticism of the symbolic books of the Orthodox Church, adopted by it from the 17th to the 19th century. As an argument against, the principle of defamation, prohibited by theology, through imposed stereotypical cliches is used. That was the word "scholasticism." However, with a scientific, thoughtful approach to what it is done for and what the purpose of this is, we will find something very important and requiring close attention. In this case, undoubtedly, rejecting the Western scholasticism as a method and principle of theology, we find: the failure of the accusations, as well as an attempt to make a real revolution in the Orthodox consciousness.

The goal of changing the consciousness of Orthodox people is to impose a completely new look at the Church, its nature. If in the Holy Scriptures and among the prominent Holy Fathers of the Church we find an understanding of the Church as the body of Christ, which includes, regardless of nationality, all people of all classes and classes, in which the Holy Spirit and the will of a person transforms a person, returns him to his original pure image the image of God and the salvation of the soul, then in the modern consciousness this pneumatological-soteriological aspect of the Church is forgotten, and the idea of ​​a council of bishops as Church X is imposed on a modern Christian earnest. In many official speeches of hierarchs, mainly the Russian Orthodox Church and the Patriarchate of Constantinople, these tendencies of a distorted perception of the Church are visible. Often the hierarch, the patriarch, his personal opinion, his personal position, his own interpretation of the text of the Holy Scriptures, which sometimes simply contradict the teaching of the Church [1] or the decision of the Holy Synod, pass off as the voice of the Church. But in reality this is far from always the case, and in our time the secularization of consciousness is all the more since the Church is not identical to the patriarch and the Holy Synod. The church is the whole totality of Orthodox Christians living, living and living for the future. [2] And today we have come to such a very sad state in our church life, which has led to a dangerous blurring of the Orthodox consciousness, a lack of a gracious sense of truth, a lack of knowledge of the criteria for Orthodox thinking that exist in the Church nonetheless. And we devote one of them to our short article.

Свт. Лев Великий и некоторые о нем биографические сведения

Сегодня мы хотели бы коснуться деятельности такой выдающейся личности Православной Церкви, ее святого отца и учителя как свт. Лев папа Римский. Он часто именуется титулом «Великий» за его разностороннюю деятельность во благо Церкви Христовой, в основном Западной. В то время Западная Церковь была православной и составляла единое целое с восточными апостольским патриархатами (Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский, а позднее и Константинопольский), то есть Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь. При этом мы вовсе не ставим перед собой задачи дать полное научное описание его жизнедеятельности. В основном мы хотели бы показать то, насколько и какую роль свт. Лев играет в истории Церкви, в хранении и раскрытии православной веры.

Основные биографические данные свт. Льва приводятся в таком достаточно известном памятнике раннесредневековой истории как Liber Pontificales, которая представляет собой свод основных биографических сведений о Римских епископах с апостола Петра и до Феликса III (526-530). Свт. Лев был уроженцем Тосканы (natione Tuscus), его отец принадлежал к патрицианскому роду знатных римлян. В некоторых манускриптах свт. Лев именуется natione Romanus, что указывает на его знатное происхождение.[3] Его отца звали Квинтиан. Год рождения свт. Льва неизвестен. Долгое время свт. Лев был архидиаконом и секретарем у Римских пап свт. Целестина и свт. Сикста III[4] Ему приходилось исполнять многочисленные поручения Римских пап по церковным делам, а также ряд дипломатических поручений императора Валентиниана III. Например ему было поручено примирить враждовавших друг с другом двух выдающихся политических фигур позднеримской истории как полководец и главнокомандующий римскими войсками в провинциях Аэций и главный магистрат Альбин. Вмешательство свт. Льва в произошедший раздор, который пред активным натиском гуннов на империю был лишь только на руку врагам Рима, был завершен успешным миром.[5]  В церковных делах того времени свт. Лев известен примирением  Галльской церкви, а также тем, что по его настоятельному совету родоначальник западного монашества прп. Венедикт Нурсийскйи пишет богословский трактат, имеющий для Православной Церкви огромное значение, «О воплощении Господа против Нестория» (De Incarnatione Domini contra Nestorium).[6] 29 сентября 440г. архидиакон  Лев был рукоположен во епископа, а после блаженной кончины папы Сикста  10 ноября 461г. свт. Лев единогласно был избран его преемником. В истории Римской Церкви, периоде ее существования как Православной поместной церкви до 1054г., свт. Лев считается, как и свт. Григорий I Великий (VIв.) самой выдающейся личностью. Та же  Liber Pontificales сообщает нам о самом главном деянии его жизни - вести напряженную борьбу с ересями Нестория и Евтихия, а также с распространенной на Западе манихейской ересью.

Авторитетные исторические памятники, описывающие времена свт.Льва Великого сообщают о его огромном авторитете, пасторской энергии, ревностном служении своей пастве и всей Церкви. Известны два случая из истории Рима, которые не являются лишь легендой, а повествованием о реальных событиях. Они наглядно свидетельствуют о подлинном служении свт. Льва как истинного пастыре Церкви, защитнике пасомых от ее врагов. В 452г. в пределы северной Италии вторгся известный предводитель гуннов Атилла, который разрушил ряд городов и реально угрожал Равенне, тогда резиденции императоров западной части империи, и самому Риму. По просьбе императора Валентиниана III свт. Лев отправляется в лагерь Атиллы в сопровождении двух патрициев: консула Авиенуса и префекта Тригетиуса. Свт. Лев поехал во всем епископском облачении. В местечке Минцио близ Мантуи состоялась встреча свт. Льва и Атиллы.[7] Свт. Лев, назвав Атиллу «бичом Божиим», велел оставить Италию и вернуться обратно. Анонимный автор жизнеописания свт. Льва даже сохранил слова, с которыми Римский первосвященник обратился к Атилле: «О Атилла, тебе покорились целые области, которые были дарованы римлянам благодаря победам над народами, чтобы они были им завоеваны. Теперь мы молимся о том, кто завоевал других, покорить самого себя. Люди ощутили твой бич. Теперь же они хотели бы ощутить твое милосердие».[8] Некоторые источники сообщают о видении  Атиллой двух ангелов с горящими мечами и грозившими его поразить в случае отказа повиноваться слову Римского первосвященника.[9] А в 455г. ему пришлось упросить предводителя вандалов Гейнзериха не уничтожать и не сжигать Рим. Однако город подвергся четырехдневному разграблению и пожару. Уцелели всего лишь три церкви. и свт. Лев занялся восстановлением разрушенного города и храмов. Среди них был и новый храм апостола Петра на Ватиканском холме и св. муч. Севастьяна на Аппиевой дороге. Это еще больше подняло авторитет свт. Льва у римлян.[10]

Встреча свт. Льва с Атиллой. Рафаэль Санти, Сикстинская капелла, Рим 

Нас преимущественно будет интересовать участие свт. Льва в борьбе с новоявленной ересью Евтихия, одного из архимандритов и игуменов монастыря Константинопольской церкви. Почему мы останавливаемся именно на этой деятельности свт. Льва, а не на другой? Чтобы это понять необходимо, прежде всего, себе ясно представлять, что для Святых Отцов любая ересь – это не просто какое-то личное высказывание о Боге, некая система философии, а хула на Бога. Святые Отцы были своего рода индикаторами Православия, и потому с небывалой ревностью реагировали на всякое нововведение в вере, которое, как правило, оказывалось несогласным с учением Церкви. Учение Евтихия, как это обнаружил свт. Флавиан, архиепископ Константинопольский, было совершенно несогласно учению Церкви, поскольку этот малообразованный архимандрит, якобы являясь строгим последователем свт. Кирилла Алексндрийского, учил:

l        до воплощения Христос имел две природы, а

l        после воплощения имеет одну сложную природу[11]

l        Евтихий отвергал самое главное – единосущие воспринятой Господом человеческой природы нашей человеческой природе.

Опровергая обвинения архимандрита Евтихия в несторианстве свт. Флавиана, последний пишет опровержение этим мнениям в «Списке исповедания веры», который был преподнесен императору Феодосию II: «Ничто так не требуется от священника Божия, просвещенными догматами Божественными, как то,  чтобы он был готов удовлетворить всякому требующему от него ответа относительно нашей надежды и благодати...Поэтому...и проповедуем одного Господа нашего Иисуса Христа, рожденного по Божеству от Бога Отца безначально прежде век, в последние же дни для нас и ради нашего спасения (родившегося) по человечеству от Девы Марии, совершенного Бога и совершенного человека, по восприятию разумной души и тела, единосущного Отцу по Божеству и единосущного Матери по человечеству. Итак, исповедуя Христа в двух естествах, после Его воплощения от святой Девы и вочеловечения, мы исповедуем в одной ипостаси и одном лице одного Христа, одного Сына, одного Господа и не отрицаем, что одно естество Бога Слова воплощенное и вочеловечевшееся; потому что из двух естеств один и тот же есть Господь наш Иисус Христос».[12]

Узнав от свт. Флавиана о распространившейся в Константинополе ереси Евтихия, свт. Лев в письме императрице Пульхерии пишет: «Ибо ныне подвергается обсуждению не какая-нибудь незначительная частица нашей веры, которая была бы менее ясна, но несмысленное противление дерзает нападать на то, чего Господь не хочет оставить  неведомым ни для кого во всей Церкви»[13]

Ефесский собор как один из примеров созыва  лжесоборов в истории Церкви

Тем не менее, переписка со свт. Львом свт. Флавиана, в которой Римский первосвященник полностью оказывался на стороне Константинопольского епископа, не привела к нужным результатам. Хотя в Ефесе в 449г. и состоялся собор, но на нем была защищена не истина, а ложь. На этом соборе председательское место занял Диоскор, архиепископ Александрийский, который был сторонником архимандрита Евтихия.  Свт. Лев пишет к собору в Ефесе специальное послание. В этом послании он пишет о направлении в Ефес своих представителей: епископа Юлиана, пресвитера Рената, диакона Илария, и писца нотариуса Дульцития, чтобы они «осудили гибельное заблуждение, рассудили бы даже и восстановлении того, кто заблудил неблагоразумно». Кроме того, свт. Львом для прочтения на соборе было написано письмо-послание свт. Флавиану Константинопольскому, которое, можно сказать, представляло собой изложение веры Римской церкви. В истории это знаменитое послание получило наименование Томоса свт. Льва, папы Римского. В нем подвергалось осуждению учение архмандрита Евтихия. Оно начиналось следующими словами: «Прочитав послание твоей любви, как запоздавшее к нашему удивлению, и рассмотрев порядок епископских деяний, наконец, мы узнали, какой случился у вас соблазн и восстал против чистоты веры...» И далее свт. Лев пишет: «А что беззаконнее, как нечестиво умствовать о вере и не следовать мудрейшим и опытнейшим...И что по всей вселенной исповедуется устами всех возрожденных, того еще не понимает сердцем этот старик...»[14] Тем не менее, письмо это было сокрыто, а осужденным оказался свт. Флавиан. Узнав о состоявшемся разбое на соборе в Ефесе, и о тех побоях, которые претерпел свт. Флавиан, а также о несправедливом и возмутительном оправдании Евтихия и осуждении свт. Флавиана, свт.Лев пишет патриарху Константинопольскому: «Что и сколько любовь твоя перенесла в защищении кафолической веры, мы узнали от дьякона[15], который украдкой убежал из Эфеса. И хотя прославляем Бога, укрепляющего тебя силою Своей благодати: впрочем нам необходимо болезновать о падении тех, через кого истина подвергается ниспадению и пострясается самое основание целой Церкви...»[16] Свт. Флавиан, епископ Дорилейский Евсевий и Феодорт подали апелляцию свт. Льву на решения этого собора. Состоявшийся в том же 449г. году собор в Риме объявил лишенным всякой силы состоявшийся в собор в Ефесе.[17] Собор в Ефесе получил достойное наименование  «разбойничий» (ληστρική,latrocinium Ephesinum). Как замечает профессор Афинского университета, известный догматист Иоанн Кармирис, когда были узнаны факты  случившегося на соборе в Ефесе «они были ознаменованы серьезным возмущением и противодействием насильственным поспешным, нечестивым и весьма лукавым решениям его».[18]Собор в Ефесе служит одним из убедительнейших доказательств того, что далеко не всякий собор епископов и даже предстоятелей поместных церквей является вселенским и выражает истину. Как подчеркивает свт. Лев Великий в письме к народу Константинополя «там не было соблюдено ни правило справедливости, ни благочестие веры».[19]

И святитель Лев, видя, какое «зловреднейшее преступление»[20] против веры было совершено на соборе в Ефесе, обращается к императору Феодосию с настоятельной просьбой созвать собор в Италии для восстановления мира в Церкви.  Он пишет императору: «Итак, мы подтверждаем, что собор епископов, который вы повелели созвать в городе Ефесе по делу Флавиана, противоречит и самой вере и наносит рану всем церквам, что дознано нами не от какого-нибудь недостоверного источника, но от самих достопочтеннейших епископов, которые нами были посланы, и от вернейшего повествователя бывших происшествий – нашего дьякона Илария (Hilarus). А такая вина произошла из-за того, что те, которые были собраны, произнесли свои мнения о вере и заблудившихся не от чистого сознания и правильного суждения, как этого требовало обыкновние...И вы не должны допускать, чтобы на вас пал чужой грех, потому что мы опасаемся, чтобы тот, благочестие которого пало, не навлек на вас негодования...Так как этому таинству ныне некоторые неблагоразумно нечестиво противоречат, то со слезами и стенаниями умоляют вашу кротость все церкви наших областей ,все священники, ... повелели составиться внутри Италии вселенскому собору, который бы все возникшие несправедливости так порешил, или укротил, чтобы более не оставалось ни какого-нибудь сомнения в вере, ни разделения в любви...»[21]. Но император Феодосий, находясь под влиянием царедворца Хрисафия, считал решения собора в Ефесе верными. Не помогло и вмешательство в церковные вопросы по просьбе свт.Льва и императора Валентиниана III. Император Феодосий писал своему соправителю на Западе о соборе в Ефесе: «И мы знаем, что ими ничего не сделано противного правилу веры и справедливости. Итак, весь спор прекращен священным судом. А Флавиан., который признан виновником вредной новизны, получил достойное наказание».[22] Не увенчались успехом и просьбы матери императора императрицы Галлы Плацидии, которой император послал ответное письмо на ее ходатайство такого же содержания, что и императору Валентиниану.

Томос свт. Льва Великого и IV Вселенский собор

Однако внезапная смерть императора Феодосия на охоте[23], к которому свт. Лев обращался с настоятельной просьбой созвать новый собор, способствовал ускорению созыва нового Вселенского собора для осуждения «Вселенского» собора, несправедливо низложившего свт. Флавиана и оправдавшего Евтихия. До нового Вселенского собора восточная часть Церкви была окутана многочисленными смутами и расстройством. И именно в это время упомянутый нами Томос свт. Льва стал символом и знамением Православия не только на Востоке, но и на Западе. Этот документ переписывали в многочисленных количествах епископы Галлии и других провинций Римской империи, в особенности ее западной части.[24]

24 августа 450г. состоялось избрание в императоры Маркиана. Одним из главных его деяний в истории его правления Восточной империей был, безусловно, созыв Вселенского собора. несмотря на просьбы свт. Льва созвать его в Италии, императорский двор решил иначе. Сакрой императора от 17 мая 451 собор был назначен на 1 сентября 451г. в Никее. Император считал необходимым присутствовать на соборе персонально, поэтому по ряду причин собор был перенесен в Халкидон, расположенный напротив Константинополя на Азиатском берегу Босфора. Однако некоторые политические события заставили отложить открытие собора на более позднее время. Собор был открыт 8 ноября 451г. На соборе присутствовало 630 епископов.[25]

Свт. Лев Великий. Современная икона, Россия 

Свт. Лев послал на собор свое святительское послание в котором говорится: «Я желал, возлюбленнейшие, чтобы по любви к нашему собранию, все священники Господа стояли в одном благоговеинстве кафолической веры и чтобы никто не поддавался или ласкательствам, или угрозам мирских властей, так, чтобы отступить от пути истины...Поэтому, возлюбленнейшие братия, совершенно отложив дерзость спорить против веры, от Бога нам внушенной, пусть умолкнет суетное неверие заблуждающих. И не следует защищать то, чему не должно веровать; потому что, на основании евангельского авторитета, пророческих внушений и апостольского учения, весьма ясно и полно изложено было в наших посланиях, которые мы послали к блаженной памяти Флавиану, каково должно быть благочестие и искреннее исповедание относительно таинства воплощения Господа нашего Иисуса Христа...»[26]

Собор проходил в храме святой влмч. Евфимии Всехвальной, и как пишет известный российский церковный историк В. В. Болотов, главная задача самого собора состояла не в осуждении Диоскора патриарха Александрийского и его разбойничьих деяний, а «в изъяснении православной веры православному миру». И именно заседания собора, проходившие 10, 17 и 22 октября, были посвящены раскрытию православной веры о Богочеловеке, об образе соединения двух естеств в лице Бога Слова. На соборе был соблюден порядок прочтения важных вероучительных текстов, которые рассматривались вероятно в качестве символических вероучительных текстов. Состав текстов и порядок их прочтения был таков: Символ Никейский и Константинопольский (наш Символ веры), 2 послания свт. Кирилла Александрийского (послание к Несторию, которое носит характер чисто догматический, а также примирительное послание к Иоанну Антиохийскому). По прочтении этих вероучительных документов было прочитано послание свт. Льва, папы римского к архиепископу Константинопольскому Флавиану, т.е. Томос свт. Льва.[27] 

Наиболее значительным местом в этом послании свт.Льва является следующее:«Плодотворность Деве дарована Духом Святым; а истинное тело заимствовано от ея тела. И когда таким образом Премудрость созидала себе дом, Слово плоть бысть, и вселися в ны (Иоанн 1, 14), т.е. в той плоти, которую Оно заимствовало от человека ,и которую одушевило духом жизни разумной.

Таким образом, при сохранении свойств того и другого естества и при сочетании их в одно лице, воспринято величием уничижение, могуществом немощь, вечностью смертность. Для уплаты долга естества нашего, безстрастное естество соединилось со страстною природою, дабы один и тот же, Ходатай Бога и человеков, человек Христос Иисус (1 Тим. 2, 15), и мог умереть по одному (естеству) и не мог умереть по другому, как того и требовало свойство нашего врачевания. Посему истинный Бог родился в подлинном и совершенном естетстве истинного человека; всецел в своём, всецел с нашем. Нашим же мы называем то, что Творец положил нас в начале, и что Он хотел возвратить нам. Ибо в Спасителе не было и следа, что привнес в человека искуситель, и что прельщенный человек допустил (в себя). И хотя Он сделался причастным человеческих немощей, но отсюда не следует, что сделался участником и наших грехов. Он воспринял образ раба без скверны греха».

Томос свт. Льва в точности излагая православное учение о боговоплощении, как замечает профессор В.В.Болотов, примиряет богословие александрийской школы и антиохиской и «дает гармоничное сочетание лучших результатов того и другого».В чем же это примирение и сочетание состояло? На это профессор В. В. Болотов отвечает следующим образом: «В Антиохии выдвигали активность человечества слишком энергично (чтои породило ересь Нестория, примеч. наше), в Александрии,напротив,  оставляли эту сторону на втором плане. Лев разъясняет, что человеческая природа во Христе есть реальная, живая со всеми своими свойствами, что человечество остается в нем Неизменным до самой смерти, и после воскресения Христос является с человеческой плотью. Человечесвто в Нем не только есть, оно живет и действует. Христос есть совершенный человек с истинно личною полнотою жизни».[28]

В наше же время, когда в ходе богословского диалога с т.н. Ориентальными Восточными (Антихалкидонскими) ведется, хотя и вяло, диалог, необходимо заметить следующее:

l          эти христианские церкви являются строгими последователями, как они считают, учения свт.Кирилла Александрийского о «едином естестве Бога Слова воплощенного», которым отвергается ересь Нестория о фактически обоженном Человеке Христе,

l          эти христианские деноминации категорически отвергают Томос свт. Льва Великого и определение Халкидонского собора.

l          в христологии все они придерживаются учения Севира Антиохийского «об одной сложной природе» Бога Слова воплощенного. (Армянская Апостольская церковь, Копсткая церковь, Малабарская церковь)[29],

l          поэтому все они, хотя и отвергают христологию Евтихия, но принимая формулировки Севира Антиохийского и отвергая Томос свт. Льва Великого и определение IV Вселенского собора являются еретическими,

l          и необходимым условием для соединения с ними является признание Томоса свт. Льва Великого и вероопределения IV Вселенского собора и последующих соборов Православной Церкви.[30]

Что же касается содержания Томоса свт. Льва Великого и формулировки свт. Кирилла Александрийского  о «единой природе Бога Слова воплощенного», то необходимо заметить, что Томос не противоречит этой формулировке, а ее разъясняет и уточняет. При этом, как замечает и В.В. Болотов  свт.Лев использует даже терминологию свт. Григория Богослова. Другой выдающийся богослов Элладской Церкви, профессор Фессалоникийского университета профессор протопресвитер Иоанн Романидис, затрагивая вопрос о соотношении формулировки свт.Кирилла Александрийского с Томосом свт. Льва и вероопределением   IV Вселенского собора пишет: «Нет сомнения в том, что свт. Лев стремился разделить или отличать действия Христа таким образом, чтобы две природы казались действующими как отдельные субстанции, тенденция была объяснима тем как он воспринимал учение Евтихия, тем положением его как представителя латинского Запада, поскольку греческие термины, которые использовались в христологии, были для него не известны, ион, очевидно, не мог понять как термин «одна природа» использовался на Востоке, и в особенности  во время на Соборе 448г.  ... Тем не менее, - подчеркивает о. Иоанн Романидис, - свт. Лев очень ясно в своём антинесторианском восприятии образца православной веры воспринял учение свт. Кирилла. Он в своём Томосе вполне ясно провозглашает, что «Он же – вечного Отца вечный Единородный родился от святого Духа и Марии Девы. Это временное рождение ничего не убавило от того Божественного и вечного рождения, и ничего к нему не прибавило...».[31]

В Деяниях Собора в Халкидоне , сохранивших ход и последовательность его заседаний,   имеется важное свидетельство того, что свт. Лев разделял учение свт. Кирилла.[32] После прочтения двух важных посланий святителя Александрийского епископы собора единодушно заявили: «Все так веруем! Папа Лев так верует!Анафема тому, кто разделяет, и тому, кто сливает! Эта вера архиепископа Льва; Лев так верует; Лев и Анатолий так веруют; все так веруем; как Кирилл, так веруем. Вечная память Кириллу ».[33]

И  после прочтения Томоса свт. Льва епископы, как об этом свидетельствуют церковные историки и Mansi  восклицали, что «устами Льва вещает сам апостол Петр», «анафема тому, кто не так верует; это через Льва изрек Петр; этому учили Апостолы...Лев и Кирилл учат согласно; это вера истинная; православные так думают; это вера отеческая».[34]

То, что свт. Лев мыслил о Боговоплощении, как и свт. Кирилл Александрийский,доказывается им же самим в письме к епископу Юлиану Косскому. Но не только это. Как доказывает профессор Романидис, на соборе все епископы были сторонниками учения свт. Кирилла и поэтому в течение пяти дней тщательно сверяли текст Томоса свт. Льва Великого с  Третьим посланием свт. Кирилла к Несторию и 12-ю анафематизмами.[35] И именно это и дало право всем епископам утверждать  о верности, православности и точности Томоса свт. Льва Великого. Церковная память также хранит повествование о написании свт. Львом этого послания к свт. Флавиану против ереси Евтихия. Свт. Софроний патриарх Иерусалимский в своем знаменитом «Луге духовном» помещает достойный самого пристального внимания рассказ о том, как свт.Лев после написания текста послания положил его на гроб апостола Петра. В течение сорока дней Римский святитель постился и молитвенно просил Апостола исправить все вкравшиеся в текст неточности.  После чего ему явился сам апостол Петр и возвестил о том, что им исправлены все ошибки его собственной рукой. [36]

Церковный историк Евагрий Схоластик Томос свт. Льва характеризует такими словами: «Ибо это послание согласно с исповеданием великого Петра, и есть как бы столп против людей зломыслящих».[37]

Несомненно, даже несмотря на еще недостаточную отточенность текста Томоса свт. Льва, он лег в основу вероопределения IV Вселенского собора. 

Мозаичная икона свт. Льва Великого IX в   

Мы напомним основную часть этого вероопределения, которое как лезвием бритвы отрезало и отсекло от православного вероучения о Христе  искажения несторианства и монофизитства:

«Итак, последуя святым отцам, все согласно поучаем исповедовать одного и того же Сына, Гспода нашего Иисуса Христа, совершенного в божестве и совершенного в человечестве, истинно Бога и истинно человека, того же издуши разумной и тела, единосущного Отцу по Божеству и того же единосущного нам по человечеству, во всем подобного нам кроме греха, рожденного прежде веков от Отца по божеству, а в последнее дни ради нас и ради нашего спасения от Марии Девы Богородицы по человечеству, одного и того же Христа, Сына, Господа единородного, в двух естествах[38] неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого[39], - так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно лицо и одну испостась...»[40]

Церковное предание свято хранит память о чуде, совершенном св. вмч. Евфимией. Члены собора, желая убедиться в православности принятого соборного вероопределения поступили следующим образом.  Вскрыв саркофаг с мощами св. вмч. Евфимии, патриарх Константинопольский Анатолий возложил на нетленное благоуханное тело мученицы два свитка: с православным исповеданием и исповеданием последователей Диоскора Александрийского. Через несколько дней, когда крышка саркофага была вскрыта вновь, то перед всеми открылось следующее зрелище: св. влкм. Евфимия в руках держала свиток цитированного нами выше православного исповедания веры, а в ногах лежало исповедание вер последователей Диоскора.[41]

Несомненно, при сопоставлении текста вероопределения собора в Халкидоне и Томоса свт. Льва становится очевидным огромное влияние текста последнего на итоговый догматический документ Вселенского собора.

Итак, мы еще раз подчеркнем, что Томос свт. Льва – это тот наиважнейший вероучительный документ, который Церковью всегда рассматривался как необходимый фундамент и база православного учения о Христе как истинном Богочеловеке, обладающим в едином  лице (una persona) двумя совершенными, истинными и полными природами после своего воплощения от святой Девы Марии и от Святого Духа. Поэтому Православная Церковь рассматривала Томос свт. Льва Великого в качестве своей символической книги, образцом православной веры, и такое отношение к Томосу свт. Льва должно быть в Церкви неизменным, и никто не имеет власти это отношение пересматривать.

кандидат богословия ИС.

повторная публикация

[1]    Учение Церкви всегда выражено в  учении Святых Отцов, в так называемом принципе «согласия отцов» consensus patrum. Перечень Отцов Церкви приводится в соборных определениях Вселенских соборов III и V.

[2]    См.Катехизис свт. Филарета,митрополита Московского

[3]   History of the Christian Church, Volume III: Nicene and Post-Nicene Christianity. A.D. 311-600. а также в Acta Sanctorum

[4]    В. Задворный. История Римских пап от св. Петра до св. Симплиция. М. 1995, т.1, с. 237

[5]    Original Catolic Enciclopedia. Pope Leo I, Saint

[6]    PL. Migne L, 9 sqq.

[7]    Catholic Encyclopedia.CD-ROM. Pope. St. Leo I (The Great)/

[8]    Medieval: Sourcebook Leo I and Atilla/ http://www.fordham.edu/halsall/source/attila2.html

[9]    Original Catolic Enciclopedia. Pope Leo I, Saint и указываются исторические памятники,дающие в разной степени подробности об этом факте: Canisius, in the Vita Leonis (in the Acta Sanctorum, for the month of April, tom. ii. p. 18)

[10] Prosper, Chron ad ann. 455

[11]  Деяние Вселенских соборов.СПБ. 1996, т. 2, с.  15 Послание свт. Флавиана Константинопольскому, архиепископу Льву

[12]  Там же, с, 17.

[13]  Там же, с. 24

[14]  Деяния Всленских соборов, т.2, стр.231-232

[15]  это диакон Иларий

[16]  Там же, с. 31

[17]  Там же, с. 259

[18]  ↑ Ιωάννη Καρμίρη, Τα Δογματικά και Συμβολικά Μνημεία της Ορθοδόξου Καθολική Εκκλησίας, Τόμος Α΄, σελίς 167

[19]  Там же, с. 37

[20]  Там же, с. 34

[21]  Там же, с. 34

[22]  Там же, с. 44

[23]  Хотя Ю. А. Кулаковский, ссылаясь на историка Mansi уверенно говорит о том, что император являлся убежденным сторонником Диоскора и считал что собор 449г. в Эфесе установил в империи прочный мир. Ю.А. Кулаковский. История Византии, годы 395- 518. СПб. Алитейя. 1996, с. 249

[24]  См. В. В.Болотов. Лекции по истории Древней Церкви. Репринт. Киев. 2007, т. 4, с. 266

[25]  Ιωάννη Καρμίρη, Τα Δογματικά και Συμβολικά Μνημεία της Ορθοδόξου Καθολική Εκκλησίας, Τόμος Α΄, σελίς 156

[26]  Деяния Вселенских соборов, т.2, с. 52-53

[27]  В. В. Болотов. Указ. сочин., с. 286

[28]  В. В. Болотов. Указ. сочин.,стр.270-271

[29]  См. Жан Клод Ларше. Исторические основания антихалкидонизма и монофизитста Армянской Церкви (V – VIIIвв.)//Богословский вестник № 7, 2008, стр.144- 196. О влиянии Севира Антиохийского и Юлиана Галикарнасского на богословие Армянской церкви см. Там же, стр.177- 189

[30]  Ἱερᾶ Κοινότης Ἁγίου Ὄρους Ἄθω, Παρατηρήσεις περί τοῦ θεολογικοῦ διάλογου Ὀρθοδόξων καί Ἀντιχαλκηδονίων, Ἄγιον Ὄρος, 1996

[31]  John S. Romanides. ST. CYRIL'S "ONE PHYSIS OR HYPOSTASIS OF GOD THE LOGOS INCARNATE" AND CHALCEDON.

[32]  Хотя, как известно на одном изпоследних заседаний еископ Аттик Иллирийский настоятельно предлагал  сопоставить текст томоса и третьим посланием свт.Кирилла к Несторию с 12 анафематизмами

[33]  Деяния Вселенских соборов., с. 231

[34]  Евагрий Схоластик. Церковная история. М. 1997, кн.2, 18, с.  91

[35]  John S. Romanides. ST. CYRIL'S "ONE PHYSIS OR HYPOSTASIS OF GOD THE LOGOS INCARNATE" AND CHALCEDON.

[36]  Луг Духовный, творение блаженного Иоанна Мосха. Сргиев Посад. 1915, стр.174-175 слова ап. Петра «прочитал и исправил». Далее помещается рассказ свт.Евлогия патриарха Александрийского и явлении ему свт. Льва после его блаженной кончины и благодарение за защиту его Томоса, но не только его лично а ап. Петра и всей Церкви против еретиков. с.175-176

[37]  Евагрий Схоластик. Церковная история. М. Экономическое образование. 1997, с. 57

[38]  ἐν δύο φύσεσιν

[39] ἀσυγχύτως, ἀτρέπτως, ἀδιαιρέτως, ἀχωρίστως γνωριζόμενος

[40]  Цит. по В.В.Болотов.Указ.сочин., с.292

[41]  память этого события Церковь литургически празднует 11 марта по старому стилю. См  . Ωρολόγιον  το Μέγα. Ἐν  Ἀθήναι. 1977, Ἔκδ, τῆς Ἀποστολικῆς Διακονίας. σελ. 398-39