Карфагенский Собор 256 года при свмуч. Киприане

и принцип «акривия – икономия»

статьи в рамках конкурса интернет-портала "Православный Апологет"

 

 

Православный Апологет

Санкт-Петербург

2021

 

 

В данный богословский сборник вошли статьи, которые были написаны в рамках конкурса, организованного в 2020 году интернет-порталом «Православный Апологет» «Карфагенский собор 256 при священномучинике Киприане Карфагенском и принцип акривии-икономии».

Тематика конкурса была выбрана совершенно неслучайно. К глубокому сожалению, в ходе почти столетнего богословского диалога Православной Церкви и Римо-Католической Церковью и иными христианскими конфессиями, в который Православная Церковь вступила с одной лишь целью – свидетельствовать об истине Православия, стал происходит опасный процесс в сознании многих иерархов и клириков. Наиболее яркое выражения серьезного отступления от Православия, от православной экклесиологии произошел в результате принятия т.н. Баламандского документа Смешанной Комиссией Православной Церкви и Римо-Католической в 1993. Этим документом, хотя он не был признан официально многими Поместными Православными Церквами, были признаны действительными таинства Римо-Католической Церкви. Против данного решения решительно выступили многие богословы из Греции, Святая Гора Афон, а также богословы из Сербской Православной Церкви. Тем не менее, многие положения этого документа стали органично входить в межцерковную дипломатическую переписку, лексику и даже усваиваться официальными документами такими как Социальная концепция Русской Православной Церкви (раздел: Отношение Русской Православной Церкви к иным христианским конфессиям). Так возникла теория о «церквах-сестрах», которая кардинально разрушала православную экклесиологию согласно которой вне границ Православия не существует Церкви, или церквей, а существуют расколы и ереси. Последние лишены спасительной благодати как extra Ekklesiam sunt. Во многих Православных богословских школах, к глубокому сожалению, произошел отход от традиционной экклесиологии, выраженной в формуле свмч. Иринея Лионского extra Ekklesiam non salus. При этом в православной экклесиологии вопрос о границах Церкви ранее никогда не стоял, поскольку инославие, то есть ересь и раскол, в сознании Вселенских Соборов и Святых Отцов находились вне Церкви. И 1-е правило VI называет не принадлежащих к Православной Церкви чуждыми христианства: « Если же кто-либо из всех (определений Вселенских соборов) не содержит и не приемлет выше реченных догматов благочестия, и не тако мыслит и проповедует, но покушается идти противу оных: тот да будет анафема, по определению, прежде постановленному предупомянутыми святыми и блаженными отцами, и от сословия Христианскаго, яко чуждый, да будет изключен и извержен». И таковые, как лишенные спасительной благодати для спасения нуждались в возвращении в лоно Апостольской православной Церкви. Именно так вполне ясно и четко говорилось и на Карфагенском соборе 256г. Однако же, новоявленные теории, порожденные межхристианским деологам не только размывали сознания верующих, но в лице своих сторонников искажали отношение Православной Церкви к Карфагенскому собору 256г. Предложенные статьи являются малым вкладом в восстановлении всецерковного авторитета Карфагенского собора 256 и попыткой очистить сознание мыслящих иначе чем мыслили Вселенские соборы.

©интернет-содружество «Православный  Апологет»

 

 

В формате pdf сборник выложен на  https://drive.google.com/file/d/17u_xiKOSq02FnlQFqH8zqgCVPTnvLZu1/view

 

 

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

КАРФАГЕНСКИЙ СОБОР 256 г. ПРИ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКЕ КИПРИАНЕ И ПРИНЦИП «АКРИВИИ-ИКОНОМИИ»′   3

КАРФАГЕНСКИЙ СОБОР 256 ГОДА И ЭККЛЕСИОЛОГИЯ СВЯТИТЕЛЯ КИПРИАНА КАРФАГЕНСКОГО.. 16

СВЧ. КИПРИАН КАРФАГЕНСКИЙ И КАРФАГЕНСКИЕ СОБОРЫ О НЕОБХОДИМОСТИ ПЕРЕКРЕЩИВАНИЯ ЕРЕТИКОВ  30

ВСЕЛЕНСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРАВИЛА КАРФАГЕНСКОГО СОБОРА 256 г................................................ 53

 

 

 

КАРФАГЕНСКИЙ СОБОР 256 г. ПРИ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКЕ КИПРИАНЕ И ПРИНЦИП «АКРИВИИ-ИКОНОМИИ»′[1]

автор протопресвитер Анастасий Гоцопулос, настоятель храма Святого Николая Патрской митрополии

 

Патры, 16 сентября 2018

Памяти Священномученика Киприана, епископа Карфагенского

 

Для Конкурса на интернет-ресурсе Православный Апологет

 

 

Ἡ Σύνοδος τῆς Καρχηδόνας τοῦ 256 μΧ

ἐπὶ τοῦ Ἱερομάρτυρα Ἁγ. Κυπριανοῦ

καὶ ἡ ἀρχὴ τῆς «ἀκριβείας-οἰκονομίας»^′*

 

Πρωτοπρεσβύτερος

Ἀναστάσιος  K.  Γκοτσόπουλος

Πάτρα,  16 Σεπτεμβρίου  2018

Μνήμη Ἱερομάρτυρος Κυπριανοῦ,

ἐπισκόπου Καρχηδόνος

 

ВВЕДЕНИЕ

Серьезный вопрос, который волнует богословов и пастырей Церкви с первых лет послеапостольского периода, – это принятие в Ее лоно тех, кто входил в еретические и раскольнические сообщества, а также сопутствующее этому признание действительности «таинств», которые совершаются в этих обществах. Церковь с помощью канонических решений святых отцов, Поместных и Вселенских соборов, которые выражают Ее экклезиологию, нашла решение по данному вопросу, применяя в зависимости от ситуации акривию или икономию. Несмотря на всё это, в наши дни этот вопрос возвращается в другой форме и имеет другие цели в рамках экуменического движения.

Если в первых веках вопрос ограничивался только способом принятия еретиков в лоно Церкви Христовой, то сегодня в экуменическом движении поднимается вопрос даже не о принятии в Церковь Христову – ведь по воззрениям адептов экуменизма инославные якобы и так относятся к Церкви Христовой – а о признании наличия божественной благодати, совершающей Таинства, и, следовательно, – очищающей, просвещающей и обожающей энергии Святаго Духа в еретических сообществах-«церквах».

Таким образом, для новоявленной экклезиологии экуменического движения границы Церкви определяются не Божественной Евхаристией, а крещением. То есть, все, кто принял крещение во имя Святой Троицы в любом сообществе, называющем себя христианским, якобы являются полноправными членами Церкви Христовой, независимо от той веры, которую исповедует их религиозное сообщество-«церковь» (так называемое «крещальное богословие»). Это ведет к серьезным экклезиологическим последствиям, самым серьезным из которых является то, что Православная Церковь больше не рассматривается последователями этого течения как единственная Церковь Христова («исключительная экклезиология»), а считается, будто все сообщества, называющие себя христианскими, в которых есть «крещение», являются настоящими «церквами», входят в Церковь Христову («всеобъемлющая экклезиология») и несут спасение своим членам, поскольку в них якобы действует благодать, совершающая Таинства. Именно на этой модернистской экклезиологии основывается экуменическое движение.

Следовательно, в экуменизме не поднимается вопрос об отказе, отречении от ереси и вхождении в Церковь Христову, поскольку еретическое сообщество («инославная церковь» по определению Критского собора 2016 г.) также является Церковью!

Безусловно, данный подход является абсолютно чуждым и противоречащим богословию и пастырской практике всего нашего экклезиологического предания.

 

1. КРЕЩЕНИЕ ЕРЕТИКОВ И КАРФАГЕНСКИЙ СОБОР

Проблема действительности «крещения» еретиков и раскольников серьезно волновала Церковь в ІІІ в. от Р.Х. Римская Церковь при папе Стефане на Поместном соборе высказала мнение, что «крещение» еретиков как таковое действительно, т. е. содержит божественную благодать – как крещение, которое совершается Кафолической Церковью, и, следовательно, не разрешается [повторное] крещение приходящих в Церковь.[2] В корне противоположную точку зрения имел свмч. Киприан, епископ Карфагенский, первый великий отец и богослов Западной Церкви, сформулировавший учение о единственности и уникальности Православной Церкви. Свмч. Киприан, который придерживался Апостольских правил 46, 47, 50 и 68 и решений Карфагенского собора при Агриппине (220 г.), и взгляды которого в плане богословия относили к Малоазийским Церквам,[3] считал все «таинства» еретиков совершенно недействительными.

Эта позиция, что «крещение» еретиков недействительно и не содержит спасительной божественной благодати, была принята тремя Поместными соборами Сев. Африки, созванными свмч. Киприаном: осенью 255 г. (31 епископ), весной 256 г. (71 епископ) и в сентябре 256 г. (85 епископов). Правило Собора 255 г. было утверждено двумя последующими соборами (весной и в сентябре 256 г.) и называется Правилом Карфагенского собора или Правилом свмч. Киприана.[4]

 

2. ПРАВИЛО КАРФАГЕНСКОГО СОБОРА И ЕГО ЭККЛЕЗИОЛОГИЯ

Правило Карфагенского собора составлено совершенно ясно и категорично: Церковь одна, и вне Церкви нет действительного крещения или других таинств, поскольку благодать Св. Духа, совершающая таинства, не действует вне Церкви, в месте ереси и раскола. Согласно соборному решению, у еретиков и раскольников не действительно:

• таинство миропомазания («помазание» еретиков совершенно не имеет благодати),
• таинство Божественной Евхаристии («ибо не имеют даже алтаря»),
• таинство исповеди («грехи не могут быть оставляемы»)
• таинство священства («Какую молитву за крещенного может принести не иерей, а святотатец и грешник?»)
• таинство Крещения («никто не может быть крещен вне Кафолической Церкви, ибо Крещение — одно и единственное, и оно существует только в Кафолической Церкви»).
• Итак, у еретиков нет таинств, поскольку у еретиков нет даже Церкви: «грехи не могут быть оставляемы у еретиков, у которых нет Церкви», «еретик же елея освятить не может, ибо не имеет ни алтаря, ни церкви; и, конечно же, «помазание» еретиков совершенно не имеет благодати».

Следует отметить, что решение Карфагенского собора не довольствуется простой констатацией полной недействительности находящихся вне Церкви «таинств» еретиков, как это происходит в других соответствующих правилах (Апост. правила 46, 47, 50 и 68), а проводит более подробный богословский анализ и дает обоснование, которое основывается на Православной экклезиологии. Конечно же, при истолковании понятия «вне Церкви» не делается различия между «каноническими» и «харизматическими границами»[5] Церкви, которые для святых отцов совершенно тождественны («Святой Дух — один, и Церковь — одна, основанная Христом Господом нашим (на апостоле Петре, как было [Им] сказано) на едином основании и по принципу единства; и по этой причине все у них происходящее тщетно, ничтожно и лживо»), поскольку в пространстве ереси не действует Дух Святой[6], который совершал бы действительные таинства («Каким же образом может очистить и освятить воду, кто сам нечист — в ком нет Святаго Духа»).

 

 3. УТВЕРЖДЕНИЕ ПРАВИЛА ЦЕРКОВНЫМ СОЗНАНИЕМ

Четкое и аргументированное с богословской точки зрения решение Собора, «отправленное восемнадцати нумидийским епископам», разъярило папу Стефана, который прервал церковное общение с Церковью Сев. Африки и отлучил от Церкви свмч. Киприана, назвав его «лжехристианином, лжеапостолом и делателем лукавым»! Комментируя свое осуждение Римом, свмч. Киприан в своем послании обращает внимание на позицию папы Стефана и говорит о «заблуждении того, … слепоте, лукавстве душевном» и что «брат наш Стефан простер свое жестокое упорство настолько».

Однако, несмотря на такой категорический отказ Церкви «великоименитого Рима» и папы Стефана принять соборное решение Карфагенского собора, церковное сознание одобрило богословский подход свмч. Киприана и созванного им Собора, а не Рима. Богословскую позицию свмч. Киприана разделил еп. Кесарийский св. Фирмилиан, а позже св. Василий Великий одобряет ее в своем каноническом послании св. Амфилохию Иконийскому (правила Вас. Вел. 1, 47), предлагая также дополнительное богословское обоснование.[7]

По сути, Правило Карфагенского собора обобщает церковное предание, имевшееся на тот момент, и выражает многовековое учение нашей Церкви. Принятие и утверждение его святыми отцами, Поместными и Вселенскими соборами выражает именно это единое понимание церковного предания.

Принятие Правила свмч. Киприана церковным сознанием подтверждается тем, что оно включено в «Синтагму в четырнадцати титулах» (титул 12, гл. 14),[8] которая была «Кормчей книгой» Константинопольского Патриархата (550-600 гг.). Но самым важным является то, что его утвердил Пято-Шестой (Трулльский) собор (692 г.) своим 2-м правилом, придав ему таким образом вселенский авторитет, а также Седьмой Вселенский собор в 1-м правиле, в котором говорится о правилах Поместных соборов, которые были утверждены шестью Вселенскими соборами.

Также Правило свмч. Киприана содержится в «Номоканоне» св. Фотия Великого (883 г.), который является переизданием «Синтагмы в четырнадцати титулах».[9]

Согласно св. Никодиму Святогорцу, даже Второй Вселенский собор 7-м правилом утвердил Правило Карфагенского собора, позволив принятие по икономии лишь некоторых еретиков; подразумевается, что в остальных случаях применяется крещение.

 

 4. ВОЗРАЖЕНИЯ НА ПРАВИЛО КАРФАГЕНСКОГО СОБОРА

Поскольку Правило Карфагенского собора не оставляет оснований для признания крещения за границами «Соборной Церкви» и, следовательно, ниспровергает новоявленное «крещальное богословие» и произошедшую из него «всеобъемлющую экклезиологию» экуменического движения, то неудивительно, что оно попало под прицел защитников новой экклезиологии экуменизма, которые пытаются поставить под сомнение его вселенский авторитет и представить его как личное мнение свмч. Киприана, которое якобы не было принято Церковью.[10] Для этого они цитируют примечание ко 2-му Правилу Пято-Шестого собора.

Второе правило Пято-Шестого Вселенского собора, посвященное правилам, имеющим вселенский авторитет, отмечает: «Отныне, ко исцелению душ и ко уврачеванию страстей, тверды и ненарушимы пребывали приятыя, и утвержденныя бывшими прежде нас святыми и блаженными отцами, а также и нам преданныя… правила. Согласием нашим запечатлеваем и вся прочия священныя правила, изложенныя от святых и блаженных отец наших, собравшихся в Никеи… и в… и в… еще же и Киприаном, архиепископом африкийския страны, и мучеником, и собором при нем бывшим, изложенное правило» с примечанием, что это правило «в местах предупомянутых предстоятелей [епископов], и токмо у них, по преданному им обычаю, сохраняемо было».

Однако это примечание не должно восприниматься как отрицание вселенского характера Правила Пято-Шестым собором, поскольку:

1. Церковь, по сути, признала вселенский авторитет Правила свмч. Киприана до его утверждения 2-м правилом Пято-Шестого собора. Это правило было помещено в «Синтагму в четырнадцати титулах», которая была обиходной «Кормчей книгой» Константинопольского Патриархата после середины VI в.; к тому же на ее основе Пято-Шестой Вселенский (Трулльский) собор издал 2-е правило.[11] Если бы Патриархат Константинополя не одобрил его содержания, то зачем бы он помещал его в «Синтагму» еще с VI в.? Почему патриарх Константинопольский Фотий Великий упоминает его в своем «Номоканоне»?

2. Если бы Пято-Шестой Вселенский собор посчитал, что данное правило по сути своей не выражает рассматриваемых им проблем, он бы не стал на него ссылаться, как он поступил со многими другими правилами соборов или св. отцов. Сделать это было очень легко, поскольку это было единственное правило Карфагенского собора и свмч. Киприана. Давайте не будем забывать, что Пято-Шестой Вселенский собор исправил и отменил другие правила, невзирая на авторитеты выдающихся личностей или Поместных соборов (напр., 2-е правило Пято-Шестого собора отменяет Апостольские постановления, написанные Климентом; 29-е правило отменяет 41 (48)-е правило Карфагенского собора; 16-е правило четко и ясно отменяет 15-е правило Неокесарийского собора).

3. Как мы уже отмечали, правило свмч. Киприана — не единственное, которое говорит о безблагодатности «таинств» еретиков. Созвучны и «единодушны» с ним Апостольские правила 46, 47, 50 и 68 и правила св. Василия Великого (1-е и 47-е), который его упоминает, а также предлагает дополнительное богословское обоснование того, что крещение у еретиков абсолютно не действительно. Важно, что все вышеперечисленные правила были безоговорочно утверждены 2-м правилом Пято-Шестого и 1-м правилом Седьмого Вселенского собора, обретая таким образом вселенский авторитет.

Апостольские правила совершенно ясны и категорически отрицают действительность «таинств» еретиков и, как следствие, не допускают ни малейшей возможности принятия «всеобъемлющей экклезиологии»:

1. Апост. 46: «Епископа, или пресвитера, приявших крещение или жертву еретиков, извергати повелеваем. Кое бо согласие Христови с велиаром, или кая часть верному с неверным?».

2. Апост. 47: «Епископ или пресвитер, аще по истине имеющего крещение вновь окрестит, или аще от нечестивых оскверненного не окрестит: да будет извержен, яко посмеивающийся кресту и смерти Господней, и не различающий священников от лжесвященников».

3. Апост. 50: «Аще кто, епископ, или пресвитер, совершит не три погружения единого тайнодействия, но едино погружение, даемое в смерть Господню: да будет извержен. Ибо не рек Господь: в смерть мою крестите, но: «шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа».

4. Апост. 68: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, приемлет от кого-либо второе рукоположение: да будет извержен от священного чина, и он, и рукоположивый; разве аще достоверно известно будет, что от еретиков имеет рукоположение. Ибо крещеным, или рукоположенным от таковых, ни верными, ни служителями церкви быти невозможно».

4. Отдельно необходимо отметить, что правило Карфагенского собора, Апостольские правила и 1-е и 47-е правила св. Василия Великого для обоснования своей позиции используют четкую и всестороннюю богословскую и экклезиологическую аргументацию. Упоминание правила свмч. Киприана во 2‑м правиле Пято-Шестого собора не представляет собой попытку противостоять ему или опровергнуть его богословское обоснование, как это происходит во всех других случаях при отмене правил меньшей значимости (напр., когда 2-м правилом Пято-Шестого собора отменяются написанные Климентом Апостольские постановления, 29-м правилом – 41 (48)-е правило Карфагенского собора, 16-м правилом отменяется 15-е правило Неокесарийского собора).

5. Наконец, мы полагаем, что не случайно 2-е правило Пято-Шестого собора сразу же после утверждения правила свмч. Киприана отмечает: «Никому да не будет позволено вышеозначенныя правила изменяти, или отменяти, или кроме предложенных правил, приимати другия, с подложными надписаниями составленныя некиими людьми, дерзнувшими корчемствовати истиною. Аще же кто обличен будет яко некое правило из вышереченных покусился изменити, или превратити: таковый будет повинен против того правила понести епитимию, каковую оно определяет, и чрез оное врачуем будет от того, в чем преткнулся». И если допустить, что св. отцы поступили таким образом непреднамеренно, не осознавая сути вопроса, то как можно совместить эту гипотезу с определением Собора, согласно которому «все они от единаго и того же Духа быв просвещены, полезное узаконили» (1-е правило 7-го Всел. собора)?

По поводу вселенского авторитета правила свмч. Киприана и отказа признать «таинства» у еретических сообществ митрополит Эфесский Хризостом (Константинидис), упомянув правило Карфагенского собора как наделенное вселенским авторитетом, отмечает следующее: «Немыслимым и недозволительным является принятие и отождествление с «таинствами» еретических обрядов, которые не зиждутся на надежном основании и не несут благодати и истины, которыми обладают таинства истинной Церкви. И соответственно этому всё, что преподносится нам как «таинство» за пределами вышеописанных «церковных» границ, не является таинством и не может быть признано ни верным, ни спасительным».[12]

 

 5. АКРИВИЯ И ИКОНОМИЯ

Как же следует объяснить примечание, сделанное во 2-м правиле Пято-Шестого собора «в местах предупомянутых предстоятелей [епископов], и токмо у них, по преданному им обычаю, сохраняемо было»? Св. Никодим Святогорец совершенно четко и ясно объясняет это: упоминание правила св. Киприана во 2-м правиле Пято-Шестого собора является указанием того, что существует «два вида управления и исправления ошибок. Один вид называется «акривией», а другой именуется «икономией» или снисхождением. С помощью этих двух руководили души ко спасению домоправители благодати Божией, но никогда с помощью только одного или только другого».[13]

Возможность использовать иногда акривию, а иногда – икономию, объясняет тот факт, что в Церкви возникли разные практики для принятия «присоединяющихся к Православию». С одной стороны, существует правило свмч. Киприана, Апостольские правила 46, 47, 50 и 68 и два правила св. Василия Великого (1-е и 47-е), которые были утверждены 2-м правилом Пято-Шестого Вселенского собора и 1-м правилом Седьмого Вселенского собора, обретя таким образом вселенский авторитет. Однако параллельно св. Василий признает и принимает также несовершение таинства крещения для «присоединяющихся к православию» от некоторых еретических сообществ, которые он выборочно упоминает. Впоследствии Второй Вселенский собор 7-м правилом[14] и позже Пято-Шестой 95-м правилом определяют три категории-способа принятия в Церковь: через таинство крещения, через помазание святым миром и через исповедание веры.

Как же сочетаются эти два кажущиеся противоречивыми мнения? И почему Пято-Шестой Трулльский собор утвердил эти «противоречивые» правила?

Очевидно, что правила свмуч. Киприана, св. Апостолов и св. Василия Великого устанавливают богословские критерии для изучения данного вопроса. В соответствии с правилами, утвержденными Вселенскими соборами, Церковь никогда не признавала крещение еретиков, как действительное, как содержащее спасительную божественную благодать, которая прощает грехи, возрождает крещаемого и вводит его в Тело Христово, поскольку вне Церкви не действует благодать Св. Духа, совершающая таинства. Все великие отцы Церкви, писатели-богословы и Вселенские соборы совершенно единодушны в этом. Острый спор между Карфагеном и Римом (свмч. Киприаном – свмч. Стефаном) полностью прояснил данный вопрос! По этой причине Пято-Шестой Вселенский собор не утвердил воззрения свмч. Стефана, папы Римского, но наделил вселенским авторитетом правило свмуч. Киприана и связанные с ним другие правила, включив их в свод утвержденных правил Поместных Соборов и святых отцов.

Однако в то же самое время он ограничил его силу и применение, указав, что это правило «в местах предупомянутых предстоятелей [епископов], и токмо у них, по преданному им обычаю, сохраняемо было». Почему?

Св. Василий, который соглашается и делает расширенный богословский анализ Карфагенского собора, объясняет и причину, по которой Церковь принимает приходящих из определенных еретических сообществ без крещения. Это происходит не по богословским и экклезиологическим, а исключительно по пастырским причинам. Св. Василий Великий согласен с тем, что приходящие из определенных еретических сообществ не должны креститься, — практика, которая применялась в Церквах Малой Азии и Рима «в случаях применения икономии при одновременном принятии большого числа людей», как отмечается в 1-м и 47-м правилах св. Василия Великого.[15] Также он сам предлагает и практику принятия в Православие по икономии: «Но если это становится препятствием общему благосозиданию, то вновь подобает держаться обычая и следовать Отцам, благоусмотрительно устроившим дела наши. Ибо я опасаюсь, чтобы нам тогда, как хотим удержать их от поспешного крещения, не оттолкнуть спасаемых строгостью отлагательства».

Таким образом, богословская акривия («строгость отлагательства») отличается от пастырской икономии («обычай отцов»). Другими словами, Церковь, используя богословскую акривию, при всяком возможном случае, устанавливает, что не существует действительного крещения у еретиков, используя же пастырскую икономию – там, где невозможно применение акривии, – принимает всех, кто раскаялся в ереси и приходит в Церковь, через совершение миропомазания и Св. Причастие, а не через триаду христианского посвящения (крещение-миропомазание-Божественная Евхаристия).

В таком духе нужно толковать и указание, сделанное во 2-м Правиле Пято-Шестого Вселенского собора в отношении правила свмуч. Киприана: «которое в местах предупомянутых предстоятелей [епископов], и токмо у них, по преданному им обычаю, сохраняемо было». Оно означает не умаление вселенского авторитета этого правила, а ограничение его применения в связи с установившейся практикой Церкви принимать некоторых по икономии.

Следует отметить, что возможность применять акривию, которую дает примечание ко 2-му Правилу Карфагенской Церкви, т. е. крестить всех еретиков, приходящих в Церковь, свидетельствует о том, что и Пято-Шестой Вселенский собор не считает крещение еретиков каноничным и действительным, потому что совершенно неприемлемо дозволить реальное перекрещивание тех, кто приходит в Церковь из еретического сообщества, но был крещен согласно канонам, когда это прямо и недвусмысленно запрещено всем церковным преданием (Ефес. 4, 5, 47-е Апост. пр., Символ веры).

В заключение добавим, что мы полагаем, что Пято-Шестой Трулльский собор, помещая правило свмч. Киприана Карфагенского в число правил, обладающих вселенским авторитетом, хотел облечь вселенским авторитетом богословие, лежащее в основе этого правила (а именно, недействительность «таинств», совершаемых еретиками, уникальность и единственность Православной Церкви), но своим примечанием («которое в местах предупомянутых предстоятелей [епископов], и токмо у них, по преданному им обычаю, сохраняемо было») дал возможность ограничить его действие и применение, чтобы Церковь при необходимости могла применять для принятия еретиков и икономию.

 

 6. ПРИНЦИП ИКОНОМИИ НЕ УПРАЗДНЯЕТ ЭККЛЕЗИОЛОГИЮ

Характерным является то, что каноны, которые отрицают еретическое «крещение», содержат либо краткую, либо достаточно полную богословскую аргументацию, а каноны, которые предлагают придерживаться принципа икономии при принятии в Церковь покаявшихся еретиков, не подкреплены соответствующей богословской аргументацией. Действие совершается по принципу икономии, и этого достаточно. Единственный аргумент содержится в Правилах св. Василия Великого: «в случаях применения икономии при одновременном принятии большого числа людей…». Но если это становится препятствием общему благосозиданию, то вновь подобает держаться обычая и следовать Отцам, благоусмотрительно устроившим дела наши. Ибо я опасаюсь, чтобы нам тогда, как хотим удержать их от поспешного крещения, не оттолкнуть спасаемых строгостью отлагательства» (1-е Правило св. Вас. Вел.). Здесь отсутствует какое-либо богословское или экклезиологическое обоснование; присутствует только пастырская необходимость и потребность в спасении через участие в жизни Церкви, поскольку человек пришел к покаянию и оставил ересь.

Каноническое предание и святоотеческое учение не интерпретирует с точки зрения богословия те действия, которые были совершены по принципу икономии, ни тогда, когда идет речь о приеме в Церковь покаявшихся еретиков, ни в случае покаявшихся еретиков-клириков (VII Вселенский собор).

Церковь через святых отцов и Соборы решила, имея на то полное право, принять в Свое лоно покаявшихся еретиков без крещения, не вдаваясь в детальный и подробный анализ, как это принято в схоластике. Однако, прежде всего, следует отметить, что Она никогда не признавала крещеными тех, кто не приносит покаяния и продолжает пребывать в ереси. Церковь никогда не использовала икономию, чтобы позволить человеку остаться в заблуждении и ереси, ложно успокаивая его тем, что он может без проблем оставаться в еретическом сообществе, потому что якобы и там действует спасительная благодать Святаго Духа… Это не пастырская икономия, а бесчеловечное поведение и непростительная хула на Духа Святаго!

Также отметим, что ни св. Василий Великий, ни священные каноны, ни Вселенские соборы не пытаются применять принцип икономии для обоснования основных экклезиологических принципов (отсутствие божественной благодати в обрядах, совершаемых еретиками, отсутствие Святых Таинств вне Церкви, различие Церкви и ереси, правды и лжи и др.). Никогда! Если в современной экклезиологической практике православная медсестра по икономии может совершить «воздушное крещение» умирающего ребенка, это не значит, что медсестра имеет благодать священства, и не может использоваться в качестве богословского прецедента для защиты так называемого «женского священства». Точно так же, согласно святым отцам, совершенно немыслимо, чтобы еретики рассчитывали на признание законности их «таинств», что пытаются ныне доказать богословы, являющиеся сторонниками экуменизма.

Митрополит Эфесский Хризостом (Константинидис) (председатель Третьего Всеправославного предсоборного совещания 1986 года) отмечает по этому поводу: «Одно дело — это изначально и по существу признать таинства еретиков и раскольников как таковые, и другое — принимать обращающихся в Православие инославных, которые ранее приняли «таинства» в инославной «церкви», из которой они пришли».[16] В этом контексте совершенно понятно решение Межправославной Подготовительной Комиссии (1971), по результатам которой в тексте итогового документа «Икономия Православной Церкви» очень правильно отмечается: «Наша Православная Церковь стремится… а) к тому, чтобы, в первую очередь, сохранять Свою веру и учение, совершенно независимо и не поддаваясь влиянию какой бы то ни было икономии, применяемой Ею по снисхождению ко внешним. «Потому что Церковь не прощает снисхождения в Православной вере, и только тогда по икономии правое слово исцеляет, когда догмат благочестия ни в чем не нарушается» (Евлогий Алекс., с. 103, 953). Принцип икономии при возвращении в Церковь бывших еретиков не может быть использован в качестве богословского прецедента для видоизменения, пусть и в небольшой степени, православной экклезиологии.

Утверждение Правила Карфагенского собора и принятие богословия свмч. Киприана церковным сознанием подтверждает тот факт, что Церковь Христова, единственное место, где действует совершающая Таинства благодать Святаго Духа, — это «Единая, Святая, Соборная и Апостольская», наша Православная Церковь.

 Дорогие и возлюбленные о Господе!

От всей души поздравляю Вас с прекрасным сайтом и конкурсом, посвященным правилу Карфагенского собора, состоявшегося при свмч. Киприане.

Пожалуйста, примите и мой вклад в этот конкурс в виде статьи, которую я высылаю Вам для публикации.

Статья была опубликована в Греции сегодня, в день памяти святого Киприана Карфагенского, по адресу: http://anastasiosk.blogspot.com/2018/09/256.html#more. В ближайшие дни она будет опубликована и на других сайтах, и в блогах.

 

 

КАРФАГЕНСКИЙ СОБОР 256 ГОДА И ЭККЛЕСИОЛОГИЯ СВЯТИТЕЛЯ КИПРИАНА КАРФАГЕНСКОГО

 

автор протодиакон Владимир Василик

статья написана в рамках проведения Конкурса "Карфагенский Собор 256 года при свмуч. Киприане и принцип «акривия – икономия» на интернет-портале "Православный Апологет"

http://www.pravoslavie.ru/116132.html

 

Священномученик Киприан Карфагенский

 

В современном мире границы Церкви зачастую кажутся размытыми для среднего потребителя информации. Многим импонирует богословие «все люди братья», «все веры равны» и «все церкви спасительны». Между тем Церковь Христова одна и имеет определенные границы, как и ее Таинства, о чем свидетельствует святой апостол Павел: «Един Господь, едина вера, едино крещение» (Еф. 4: 5). Для утверждения этой истины важно обратиться к наследию Древней Церкви и в частности к Карфагенскому Собору 256 года.

 

КАРФАГЕНСКИЙ СОБОР И ЕГО ОПРЕДЕЛЕНИЕ

Собор 256 года обладает важным экклесиологическим значением и по справедливости привлекал к себе внимание исследователей[17]. Он был собран в связи с проблемой крещения еретиков – так называемого «перекрещивания». Карфагенская Церковь традиционно принимала еретиков и раскольников через полное крещение, что соответствовало ее экклесиологическому учению (см. об этом ниже). Эта практика встретила резкий протест со стороны Римского папы Стефана[18], который не возражал против тезиса, что еретики находятся вне Церкви, но протестовал против самой традиции, поскольку она противоречила обычаям Римской Церкви. В полемику включились и видные предстоятели других Поместных Церквей – Дионисий Александрийский и Фирмиллиан Каппадокийский[19]. В связи с этим спором ряд нумидийских епископов (Януарий, Сатурнин, Максим, Виктор и др.) прислали письмо своему первенствующему епископу святителю Киприану Карфагенскому с запросом: следует ли крестить еретиков и раскольников или нет. В связи с этим запросом был собран Собор, который утвердил древнее обыкновение Карфагенской Церкви. К сожалению, до нас не дошли полные протоколы Собора, однако мы можем в достаточной мере судить о его решениях благодаря письмам святителя Киприана и памятнику, известному под названием «Sententiae LXXXVII episcoporum» («Изречения 87 епископов»).[20]

 

Древний город Карфаген

 

Представление об учении Собора можно получить благодаря посланию Собора к Януарию, Сатурнину, Максиму и другим епископам:

«Мы изложим вам наше мнение, мнение не новое, но давно уже постановленное нашими предшественниками, которое мы соблюдаем совершенно согласно с вами. Именно: мы думаем и принимаем за верное, что никто не может быть крещен на стороне, вне Церкви, потому что в святой Церкви установлено одно крещение… Вода должна быть прежде очищена и освящена священником, чтобы при крещении она могла омыть грехи человека крещаемого. Господь так говорит чрез пророка Иезекииля: “и воскроплю на вы воду чисту, и очиститеся от всех нечистот ваших” (Иез. 36: 25). Каким же образом может очистить и освятить воду, кто сам нечист – в ком нет Святого Духа и к кому относятся следующие слова Господа: “и всякое, емуже прикоснется нечистый, нечисто будет” (Числ. 19: 22)? Или каким образом крещающий может даровать отпущение грехов, сам не имея возможности вне Церкви оставить их? Отпущение грехов может быть даровано только в Церкви и грехи не могут быть оставляемы у еретиков, у которых нет Церкви.

Необходимо также тому, кто крещен, быть и помазану, чтобы, приняв помазание, он мог соделаться помазанником Божиим и иметь в себе благодать Христову. Крещенные же помазываются елеем, освященным на алтаре, где совершается Евхаристия; но кто не имел ни алтаря, ни Церкви, тот не мог освятить и вещества елея. А если, как известно, у еретиков невозможно ни освящение елея, ни совершение Евхаристии, то не может у них быть и духовного помазания…

Кто может дать то, чего сам не имеет? Или как может совершать духовное сам потерявший Духа Святого? Поэтому должен быть крещен и обновлен тот, кто приходит к Церкви неочищенным, чтобы внутри освятиться ему чрез святых, по Писанию: “святи будите, яко Аз свят есмь Господь Бог ваш” (Лев. 19: 12); чтобы ему, впадшему в заблуждение и принявшему погружение на стороне, в истинном и церковном крещении отложить и тот грех, что он, приходя к Богу и ища для того священника, по заблуждению обратился к святотатцу».[21]

Возникает вопрос: чье учение легло в основу соборного определения? Ответ прост и очевиден: это богословие святителя Киприана.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЦЕРКОВЬ ЕДИНА, ИБО ЕДИНА ТРОИЦА

 

Троица. Икона преподобного Андрея Рублёва

 

Экклесиология святителя Киприана интересовала многих ученых.[22] Наряду с тонкими и глубокими исследованиями и верными выводами, к сожалению, в историографии сформировался ряд ошибочных стереотипов. Один из них состоит в том, что непризнание таинств еретиков и жесткая практика перекрещиваний, предлагаемая святителем Киприаном, связана с его личным ригоризмом.

Это утверждение, на наш взгляд, ошибочно: святитель Киприан, судя по дошедшим до нас источникам, сам по себе был человеком снисходительным. На самом деле непризнание таинств еретиков связано с глубинными положениями экклесиологии святителя Киприана, одно из которых связано с учением о единственности и уникальности Церкви. Для святителя Киприана Церковь одна и это – «Церковь кафолическая, которая одна и единственная установлена Господом».[23]

И в силу этого установления Единым Господом единство, согласно святителю Киприану, – это важнейшее свойство Церкви:

«Един Бог, един Христос, едина Церковь Его, едина вера, един народ, соединенный в целостное единство общества союзом согласия».[24]

В этом высказывании, во-первых, важно отметить идею Церкви как народа Божия (populus Dei), идущую еще от ветхозаветного Израиля, однако глубоко переосмысленную святым апостолом Павлом в рамках учения о Церкви как о новом избранном народе и – одновременно – теле Христовом.

«Не хранящий единства (Церкви) не соблюдает закона Божия, не хранит веры в Отца и Сына, не держится истинного пути к спасению»

Единство Церкви не только сопоставимо с единством Лиц Святой Троицы – оно коренится в нем. Святитель Киприан пишет:

«Господь говорит: “Аз и Отец едино есма” (Ин. 10: 30). И опять об Отце, Сыне и Святом Духе написано: “и Сии три едино суть” (1 Ин. 5: 7). Кто же подумает, что это единство, основывающееся на неизменяемости Божественной и соединенное с небесными Таинствами, может быть нарушено в Церкви и раздроблено разногласием противоборствующих желаний? Нет, не хранящий такового единства не соблюдает закона Божия, не хранит веры в Отца и Сына, не держится истинного пути к спасению».[25]

При описании единства Церкви святитель Киприан использует триадологические образы, сходные с теми, что употреблял Тертуллиан, изъясняя таинство Святой Троицы:

«Церковь едина, хотя с приращением плодородия она распространяется и умножается. Ведь и у солнца много лучей, но один свет; и у дерева много ветвей, но один ствол, крепко основанный на корне; много ручьев вытекает из одного источника, и хотя разлив, происходящий от обилия вод, и кажется многочисленным, однако в самом источнике сохраняется единство. <…> Так и Церковь, озаренная светом Господним, распространяет по всему миру свои лучи, но свет, разливающийся повсюду, один, и единство тела остается нераздельным. По всей земле она плодоносно распространяет свои ветви; обильные реки ее текут на далекое пространство, но при этом остается одна глава, одно начало, одна мать, богатая плодородным потомством»[26].

Отметим, что Тертуллиан далеко не первым употребил образ источника в триадологическом значении. Гораздо ранее его использовал неизвестный раннехристианский автор «Од Соломона», написанных в I–III веках. В шестой оде он пишет:

Он вручил нам славословие Своему имени,
Души наши славят Дух Святой Его.
Ибо вышел поток и обратился в реку великую и широкую,
И все увлек [за собой], истолок и принес к храму.
Не смогли удержать его ни плотины людские,
Ни умение тех, кто преграждает воду.
Но прошел он по лицу всей земли,
И все наполнил [собой].
Пили все жаждущие на земле,
И ослабла жажда и утолилась.
Ибо от Всевышнего дано это питье.
Блаженны служители этого питья,
Те, кто верен воде Его.
Она успокоила пересохшие губы
И воскресила ослабевшую волю.
Души, которые были близки к исходу[27].

С другой стороны, одним из первых раннехристианских авторов, связавших триадологию с экклесиологией и созерцавших исток Церкви во Святой Троице, был святитель Климент Римский. В 42-й главе Первого послания к Коринфянам он пишет:

«Апостолы были посланы проповедовать Евангелие нам от Господа Иисуса Христа, Иисус Христос от Бога. Христос был послан от Бога, а апостолы от Христа; то и другое было в порядке по воле Божией. Итак, принявши повеление, апостолы, совершенно убежденные чрез воскресение Господа нашего Иисуса Христа и утвержденные в вере словом Божиим, с полнотою Духа Святого пошли благовествовать наступающее Царствие Божие. Проповедуя по различным странам и городам, они первенцев из верующих, по духовном испытании, поставляли в епископы и диаконы для будущих верующих»[28].

Однако между святителем Климентом и святителем Киприаном существует принципиальная разница: как отмечал еще патриарх Фотий, святитель Климент был склонен к субординационизму, в то время как святитель Киприан исповедовал равенство Лиц во Святой Троице.

О связи Церкви и Святой Троице богословствовал неизвестный автор Второго послания к Коринфянам, укрывшийся под именем Климента Римского:

«Посему, братия, исполняя волю Отца нашего Бога, будем чадами Церкви изначальной, духовной, созданной прежде солнца и луны; если же не будем исполнять волю Господа, то будем, как сказано в Писании: “Дом мой стал вертепом разбойников” (Иер. 7: 11; Мф. 21: 13). Поэтому предпочтем принадлежать к Церкви живота, дабы спастись нам.

Я не думаю, чтобы вы не знали, что Церковь живая есть Тело Христово (Еф. 1: 23) (ибо говорит Писание: “Сотворил Бог человека… мужа и жену” (Быт. 1: 27); муж есть Христос, жена – Церковь) и что Церковь, по свидетельству Книг и Апостолов, не ныне только существует, но издревле. Ибо была она духовною, как и Иисус наш, явилась же в последние дни (1 Пет. 1: 20), чтобы спасти нас»[29].

Вероятно, неизвестный автор соотносил с Церковью Святого Духа, что характерно также и для экклесиологии Ерма и его Пастыря. В первой части «Видения» Ерм спрашивает:

«Кто же она, господин?
– Она есть Церковь Божия.
Я спросил его, почему же она стара.
– Так как, – объяснил он, – сотворена она прежде всего, и для нее сотворен мир»[30].

Для святителя Киприана был актуален образ Церкви как Матери-кормилицы. Церковь – это также Мать верующих, от которой они рождаются; христиане питаются ее молоком, одушевляются ее духом, и поэтому

«кто не имеет Церковь Матерью, тот не может иметь Бога Отцом»[31].

В «Одах Соломона» Святой Дух изображается в виде Матери-кормилицы, которая изливает в чашу молоко, под каковым подразумевается благодать, даруемая чрез Сына миру:

Чаша млека предложена мне
и упился я всласть утешения Господня,
Чаша – Сын есть.
И Кто отдоил – Отец,
И Кто отдоен – Дух Святой[32].

В «Деяниях Иуды Фомы», в Гимне о Невесте, Святой Дух именуется «Премудрости Матерью»:

И уже вовеки не зная жажды,
Отца и Господа славословя,
И Единородного Его Сына,
И Духа, Премудрости Матерь[33].

При этом святитель Киприан называет Церковь «непорочной и целомудренной Невестой Христовой», хранящей верность своему Небесному Жениху[34]. Здесь опять-таки следует вспомнить Песнь о Невесте из «Деяний Иуды Фомы»:

Невеста есть дочерь света,
Слава царей на ней почиет.
Величав и утешен ее облик
И чистым сиянием украшен дивно…
Царь на темени ее явлен
И питает утвержденных под его властью…
Отверсты уста ее и, как пристойно,
Славословия глаголемы ими.
Двунадесять апостолов Бога-Сына
И семьдесят два подают в ней гласы.

Таким образом, мы видим, что учение святителя Киприана о Церкви укоренено в триадологии и базируется на раннехристианском фундаменте.

Так как Церковь связана со Святой Троицей и являет Ее бытие в человечестве, в ней должно царствовать таинство единства

Именно в силу того, что Церковь неразрывно связана со Святой Троицей и являет Ее бытие в человечестве, в ней должно царствовать таинство церковного единства (unitatis sacramentum)[35]. Если в Святой Троице господствует одна воля и для Нее характерно нераздельное согласие, то такой же союз нераздельного согласия (vinculum concordiae)[36] должен царить и в Церкви. Символом этого единства в Евангелии от Иоанна является тканный сверху, нешвеный хитон Господень, который имел единство, происходящее с неба от Бога Отца, и поэтому не мог быть разорван, но целостно и нераздельно сохранил свою крепость. Еретики и раскольники, дерзающие раздирать единство Божие, одежду Господню, Церковь Христову, идут прямо против воли Божией (De unit. Eccl. 7–8). Соответственно, они творят дело диавола, являются его слугами и – как богопротивники – антихристами. Следовательно, они находятся вне Церкви, а поскольку Церковь является телом Христовым и как тело имеет определенные границы и поскольку Церковь одна, то еретики и раскольники (schismatici) не имеют благодати Святаго Духа и не могут совершать Таинства[37]. У еретиков нет Церкви, потому что она одна и делиться не может; у них нет Святого Духа, потому что Он также один и не может быть у нечестивых и чуждых; поэтому у еретиков нет ни Крещения, ни других Таинств, которые не могут быть отделены ни от Церкви, ни от Святого Духа (Ep. 74. 4). Следовательно, над еретиками совершается не перекрещивание, а Крещение. Мы их не перекрещиваем, а крестим, – писал святитель Киприан. И, соответственно, отпадает обвинение в нарушении принципа «исповедаю едино крещение во оставление грехов». Крещение было и осталось одно.

Соответственно, невозможен никакой интеркоммунион, раз у еретиков нет Евхаристии. И невозможно признание священства еретиков и раскольников, раз у них нет Церкви и Таинств.

 

НАРУШАЮТ ЛИ СВЯТОСТЬ ЦЕРКВИ СОГРЕШИВШИЕ?

Казалось бы, при таком возвышенном представлении о Церкви трудно не перейти на позиции, сходные с новацианскими, не представить ее исключительно сообществом совершенных и святых и раз и навсегда отсечь однажды согрешивших от Церкви. Однако святитель Киприан не поддался подобному соблазну. Он мыслил исключительно трезво: Церковь подразделяется на Небесную и земную. Если в Небесной Церкви пребывают исключительно праведники, прежде всего мученики, то земная Церковь состоит как из праведников, так и грешников. В ней есть как «пшеница», так и «плевелы», как «золотые и серебряные», так и «деревянные и глиняные сосуды». Никакой человек не может присвоить себе права, которое принадлежит только Судии Господу, отделять «пшеницу» от «плевел»[38]^,. Те, кто согрешают в Церкви, являются больными (буквально: ранеными – vulnerati) и полуживыми (полудышащими – semianimes), а не мертвыми, и не следует закрывать им путь покаяния[39].

Однако у оппонентов, прежде всего новациан, возникало следующее возражение: не умаляется ли святость Церкви от того, что к ней принадлежат грешники? Святитель Киприан, опираясь на пророка Иезекииля и учение Церкви о Страшном суде, отвечал логично и просто:

«Святость и чистота Церкви не могут пострадать от того, что к ней принадлежат грешники, ибо каждый сам отвечает за свои грехи и один не может быть виновен за другого»[40].

Цель жизни в Церкви – соединение со Христом и изменение, преображение, говоря более поздним языком – обожение. Как и автор «Дидахе» («Учения двенадцати апостолов народам»), святитель Киприан употребляет следующий евхаристический образ: как многие зерна, собранные вместе, смолотые и замешанные, образуют один хлеб, так и многие верующие образуют одно Тело, соединяясь во Христе, Который есть наш Небесный Хлеб[41]. Многие богословы рассматривают этот образ прежде всего в контексте учения о единстве Церкви, однако, на наш взгляд, его надлежит воспринимать также и в сотериологическом аспекте: соединяясь с Христом, Который наш Небесный Хлеб, человек сам становится таковым. В этом смысле нельзя не вспомнить слова Игнатия Богоносца: «Я пшеница Божия, пусть измелют меня зубы зверей, чтобы я сделался чистым хлебом Христовым». Мученичество становится средством восхождения ко Христу; зерно человеческой жизни перемалывается, чтобы христианин стал «чистым хлебом Христовым», то есть единым с Ним, «сотелесным» (σύσσωμος), говоря языком апостола Павла. Отметим, что святитель Киприан христианам, сосланным в рудники и жаловавшимся на то, что у них нет возможности приобщаться Святых Таин Христовых, пишет: «Вы в ваших телах совершили Евхаристию». Таким образом, Евхаристия совершается не только на престоле, но и в теле христианина, страждущего за Христа, однако для этого он должен вести праведную жизнь и хранить правую веру, что становится особенно важным: мученичество еретика не вменяется ему в заслугу.

 

 

 

ВОПРОС О ПЕРВЕНСТВЕ РИМСКОЙ КАФЕДРЫ И ЕЕ ВЛАСТИ

 

 

Апостол Пётр

 

«Никто не должен делать себя епископом епископов или тираническими угрозами принуждать к необходимости подчинения»

В завершение отметим, что Карфагенский Собор поставил и разрешил вопрос относительно первенства Римского епископа.

Вот что говорят отцы Карфагенского Собора 256 года о папе Стефане, который стремился подавить их своим авторитетом в вопросе о крещении еретиков:

«Никто не должен из нас делать себя епископом епископов или тираническими угрозами принуждать своих коллег к необходимости подчинения, ибо каждый епископ в силу свободы и власти имеет право своего собственного выбора и как не может быть судим другим, так и сам не может судить другого, но будем ожидать суда Господа нашего Иисуса Христа, Который Один только имеет власть поставить нас для управления Своей Церковью и судить о наших действиях»[42].

Таким образом, отцы Карфагенского Собора не принимают идею «епископа епископов» (episcopum episcoporum).

На первый взгляд, здесь намечается известное противоречие между учением более ранних отцов и самого святителя Киприана Карфагенского. Стоит привести хотя бы высказывание святителя Иринея Лионского относительно Римской Церкви:

«Ибо по необходимости с этой Церковью, по ее преимущественной важности, согласуется всякая Церковь (т.е. повсюду верующие), так как в ней апостольское предание всегда сохранялось верующими повсюду»[43].

Слова potiorem principalitatem имеют непосредственное отношение к теме нашего исследования: их можно интерпретировать и как «более важное преимущество», и «более сильная власть», и «более значимое первенство». Возможно, prinсipalitas соответствует греческому πρωτεῖον – «первенство», хотя не исключено и истолкование как ἐξουσία – «власть, властные полномочия».

Однако при этом мы никоим образом не видим абсолютной власти Римского епископа над Западом, и даже над всей Италией: когда папа Виктор вознамерился было отлучить Малоазийские Церкви за неправильную дату празднования Пасхи, то, по словам Евсевия Кесарийского, «не всем епископам это понравилось». В числе возражавших оказался епископ Лугдунский (или Лионский) святитель Ириней[44].

Подобная же кажущаяся двойственность видна и в творениях святителя Киприана. С одной стороны, святитель Киприан рассматривает Римскую кафедру как «место Петра»[45] и «кафедру Петра»[46], а Римскую Церковь считает «главенствующей Церковью (ecclesia principalis), откуда произошло единство епископата»[47], поскольку он считает, что Церковь основана на Петре[48]. Однако, с другой стороны, святитель Киприан считал, что апостол Петр был тем же, что и прочие апостолы[49], и не претендовал на первенство среди них:

«Даже Петр, которого Господь избрал первым и на котором основал Свою Церковь, когда Павел с ним обсуждал вопрос об обрезании, не присваивал себе чего-то надменно, и ни на что не претендовал высокомерно, и не говорил, что он имеет первенство»[50].

Святитель Киприан не считает, что Римский престол обладает высшей административной или судебной властью, что он имел право давать указания другим епископским кафедрам или вмешиваться в дела других епархий, «поскольку каждым отдельным пастырям вверена часть стада, которой каждый правит и управляет, долженствуя дать отчет в своих действиях Господу»[51]. Более того, папа способен заблуждаться и пренебрегать истиной.

В связи с этим возникает вопрос: как интерпретировать высказывание святителя Иринея Лионского? Ответ прост: пока Римская Церковь согласуется с апостольской традицией, носительницей которой она является по своему происхождению, к ее авторитету прислушиваются и с ней согласуются, при этом – совершенно свободно. Когда же Римский епископ проявляет произвол и в его решениях отсутствуют основания апостольского предания, ничто не обязывает к послушанию ему.

В сущности, в доникейский период каждый епископ мыслился самостоятельным и суверенным в своих действиях. Показательно, что пишет епископ Киприан Карфагенский в своих письмах:

«Каждый епископ, сохраняя связь согласия и единство со Вселенской Церковью в неразделимом таинстве, решает и совершает свои действия самостоятельно, имея дать отчет в намерении своего решения Господу своему»[52].

Соответственно, святитель Киприан и отцы Карфагенского Собора являлись проповедниками церковной свободы, необходимой для защиты истины. Единство истины и свободы присуще их экклесиологии, которую можно охарактеризовать как полноту жизни во Христе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СВЧ. КИПРИАН КАРФАГЕНСКИЙ И КАРФАГЕНСКИЕ СОБОРЫ О НЕОБХОДИМОСТИ ПЕРЕКРЕЩИВАНИЯ ЕРЕТИКОВ

 

Автор игумен Симеон (Гаврильчик) кандидат богословия, Свято-Троицкая-Сергиева Лавра

Историко-канонический обзор

St. Cyprian of Carthage and the Carthaginian Councils on the need to rebaptise the heretics

Historical canonical review

  Ὁ Ἱερομάρτυς Κυπριάν τῆς Καρχηδόνας καὶ οἱ Σύνοδες τῆς Καρχηδόνας για τὴν ἀνάγκη να ἀναβαπτίσουν τους αἰρετικούς

Ἰστορική καί κανονική ἀναθεώρηση

Статья написана специально для проводимого на интернет-портале «Православный Апологет» конкурса: «Карфагенский Собор 256 года при свмуч. Киприане и принцип «акривия – икономия»

 

 

Именно поэтому и теперь, принимая голосованием[53] то, что всегда хранили крепко и верно, мы утверждаем: никто не может быть крещен вне Кафолической Церкви, ибо Крещение — одно и единственное, и оно существует только в Кафолической Церкви.

 

ВВЕДЕНИЕ

Вопрос о принятии отпавших от Церкви еретиков и раскольников рассматривался уже в первые века христианства. Каково было отношение Древней Церкви к еретикам, нам об этом дает прекрасное свидетельство как святой апостол Петр (называя ереси пагубными-απωλείας (2Петр. 2, 1), то есть ведущими к погибели души), так и «апостол языков» Павел (Тит. 3, 10). Апостол любви Иоанн Богослов под именем «антихристов» («и теперь появилось много антихристов», 1Иоан. 2, 18) подразумевает еретиков, по общему святоотеческому истолкованию сего места. Смысл основания Церкви Христовой Богочеловеком Христом состоит в том, чтобы в Церкви – Богочеловеческом Теле, совершалось действием Святого Духа спасение человека, его обожение. Уже во времена Апостолов истина, которая прозвучала из уст свмч. Киприана Карфагенского: «Вне Церкви нет спасения (Exrta Eссlesiam nulla salus est)», была вполне очевидна. Древняя Церковь, наделенная обильными харизматическими дарами Святого Духа, рождала в ее членах ясное и четкое опытное сознание истины о невозможности спасения вне Церкви Христовой, вне Кафолической Церкви, что тоже самое – вне Православия.

Попытка ниспровергнуть эту столь очевидную истину с невероятной активностью в наше время осуществляется путем навязывания теорий «расширенной экклесиологии»[54] и «крещального богословия».[55] Эти теории, как более поздние разновидности «теории ветвей», были разработаны в ходе так называемого «межхристианского экуменического диалога». Они тем самым внесли еще большую путаницу в богословские вопросы, вместо исполнения своей цели и задачи – вернуться к учению Древней Церкви, то есть первых 8-10 столетий. Экуменический диалог, уходя от этого богословия, создал еще большие проблемы.[56] Тем не менее, этот процесс, мы бы его назвали скорее не метапатристикой, а «богословским разложением», имеет свой успех по нескольким причинам. Но главная среди них – это упадок церковного сознания, уход от фундаментальных богословских трудов и исследований. Первый вызван, в свою очередь, активной секуляризацией как в обществе, так и внутри Церкви Христовой. Секуляризация самым тесным образом, как это не покажется странным, оказывается связанной с поверхностным отношением к богословию и фундаментальной науке в целом. Богословский релятивизм[57], как следствие церковной секуляризации, является основным орудием разрушения церковного сознания, разрушения тех «границ богословия», которые были по вдохновению Святого Духа установлены Святыми Отцами и Вселенскими соборами.[58]

К глубокому сожалению, этот пагубный релятивизм проникает внутрь Православной Церкви. Видный архипастырь и богослов нашего времени митрополит Навпактский Иерофей указывает на то, в чем этот релятивизм проявляется в православной среде: «Также у современных православных клириков, монахов и богословов можно заметить следующую тенденцию − преднамеренно или ради каких-то материальных выгод «оправославливать» даже еретические или явно дипломатические и двусмысленные тексты. Таким образом, они пытаются установить общие элементы в православных и инославных трудах, интерпретировать их по своему усмотрению и опускать те моменты, которые, на самом деле, являются отрицательными и вызывающими… Меня очень беспокоит тот факт, что некоторые православные пытаются «оправославливать» далеко не православные тексты, игнорируя те богословские и экклесиологические различия, которые побудили к их написанию, и опуская историю каждого текста и употребляемых в нем терминов. Возникает такое ощущение, что авторы этих работ словно пытаются установить общие моменты между св. Афанасием Великим и Арием, используя особую интерпретацию. Такая попытка, даже если она совершается не нарочно, показывает, как минимум, невежество в методологии, терминологии и выборе правильного подхода либо небрежное отношение к благочестию.

Конечно, и Святые Отцы иногда по-разному толкуют некоторые второстепенные вопросы, однако же в главных и основополагающих вопросах святоотеческое богословие и опыт идентичны. Они отличаются друг от друга лишь тем, что выражают этот опыт разными словами».[59]

Свидетельством такого активного проникновения релятивизма в православное богословие являются и некоторые документы, принимаемые на всеправославном уровне.[60] Эти документы, порой, входят в явное противоречие с учением Вселенских соборов, тем самым, они, вместо того, чтобы выявить учение Древней Церкви, его искажают и размывают спасительный путь Церкви Христовой. Из-за этого такие документы подвергают крайней опасности и риску спасение людей.

Поэтому обращение к жизни Церкви Христовой времен свмч. Киприана Карфагенского, а тем более к Карфагенским соборам III столетия, как мы полагаем, в наше время актуально и важно. Ибо в III столетии, когда Церковь Христова еще переживала тяжелые гонения со стороны языческой Римской империи, в ходе т.н. церковных споров о крещении еретиков с еще большей отчетливостью раскрывалась истина о Церкви. Это также важно и для того, чтобы увидеть, что современные мнения о богословии свмч. Киприана, и в частности о необходимости крещения еретиков, встречают непонимание и неверно интерпретируются. Одним из таких ярких, но печальных примеров является следующее утверждение Православной Энциклопедии: «Впоследствии богословский и канонический разум Вселенской Церкви разрешил этот вопрос (то есть о признании крещения еретиков и раскольников) в пользу воззрения, согласно которому следует признавать действительность правильно совершенного Крещения в неправославных общинах, напр., у монофизитов, несториан и др.».[61] Авторы статьи о свмч. Киприане сочли вполне достаточным для доказательства своего мнения сослаться на 95 правило VI Вселенского собора, выдавая его за голос Вселенской Церкви. При этом, авторы статьи не посчитали нужным даже вскользь ознакомиться с толкованиями этого правила известными канонистами Православной Церкви. В результате ПЭ навязывает читателю мнение, отвергающее правило Карфагенского собора 256 г., которое является выражением учения о церковной акривии в отношении таинств еретиков и схизматиков. В свою очередь, такое отвержение учения Вселенской Церкви является, на самом деле, навязыванием православному читателю теории II Ватиканского собора, получившей название «крещальное богословие». Однако, эта теория не имеет ничего общего с учением Святых Отцов.[62]

Разъяснение кажущегося противоречия между определениями Вселенских соборов и правилом Карфагенского собора дается прп. Никодимом Святогорцем, который подчеркивает, что Церковь свою жизнь регулирует (устрояет οἰκοδομεί) на основании акривии и икономии.[63] Эти два принципа необходимы для полноценной жизни Церкви, дабы ее не связывать «законническими рамками».[64] И если святые Апостолы в своей жизни и управлении Церковью руководствовались акривией, то Вселенские соборы чаще всего применяли икономию. Но при этом икономия, являясь мерой временной, никогда не отменяла акривию, в особенности, когда это касалось вопросов не просто дисциплинарных, а вероучительных.

 

КАРФАГЕНСКИЕ СОБОРЫ 255-56 гг. О НЕОБХОДИМОСТИ ПРИНЯТИЯ ЕРЕТИКОВ ЧЕРЕЗ КРЕЩЕНИЕ

А) основные сведения о свмч. Киприане[65]

Несколько слов о самом смч. Киприане Карфагенском (Thaschius Cæcilius Cyprianus).[66] Он сам происходил из знатного рода г. Карфагена. Его отец был, вполне вероятно, сенатором.[67] Поэтому будущий Карфагенский святитель получил разностороннее образование. Как сообщает его биограф Понтий, свмч. Киприан изучал свободные науки (studia) и разные виды искусства (bonae artes).[68] Он стал в Карфагене известным оратором (rhetor) и учителем красноречия.[69] После длительных духовных поисков, которые породили в нем неудовлетворенность языческим мировоззрением, он, благодаря встрече с пресвитером Цецилианом, обращается к христианству и около 246 г. принимает святое Крещение. Приняв обет целомудрия, он проводил строго благочестивую жизнь. Вследствие чего около 248 г. он был рукоположен во пресвитера. После кончины Карфагенского епископа Доната, свмч. Киприан был народом избран епископом Карфагена (ок. 1–й половины 249 г.). На долю свмч. Киприана выпали страшные гонения императора Деция на христианство, а также многочисленные споры внутрицерковного характера. Для их преодоления и принятия правильных решений требовались мудрость, выдержка, образованность и терпение. Став митрополитом Карфагена, он снискал глубокое уважение к себе как клира, так и народа. Он обладал огромным авторитетом в Церкви.

В это время для решения церковных вопросов свмч. Киприан собирает соборы. В 251 году им был созван собор для решения о способах принятия в Церковь отпадших во время гонений на христианство, бывших при императоре Деции. В связи с этим свмч. Киприаном был написан трактат «О падших» (De lapsis). В нем Карфагенский епископ разделяет отпадших на несколько категорий. Так или иначе, все должны быть приняты в Церковь через покаяние. Это мнение свт. Киприана было в несколько отредактированной версии принято на Карфагенском соборе 251 г.[70]

Не меньшей проблемой для свмч. Киприана, и, как оказалось, почти для всей Церкви, стал вопрос об отношении к возникшим расколам и ересям. Во времена свмч. Киприана появились два мощных церковных раскола, которые по своей сути были противоположны – раскол Новациана и Фелициссима. В отношении принятия падших в лоно матери Церкви первый занимал жесткую позицию, а второй – чрезмерно мягкую. Сщмч. Киприан счел необходимым повторно рассмотреть вопрос об отступниках. В работе Собора, состоявшегося в мае 252 г в Карфагене, на котором приняли участие 66 епископов (Cypr. Carth. Ep. 64), была определена необходимость обязательного покаяния для всех категорий отпадших, их временное отлучение от причащения Тайн Христовых. Те из отпавших, которые приносили жертвы идолам, несли пожизненное покаяние и сподоблялись причащения Тайн Христовых только перед смертью. Священство, участвовавшее в жертвоприношениях, лишалось священства.[71]

Свмч. Киприан о главных признаках и свойствах единства Церкви и причинах отпадения от нее

В своем знаменитом трактате, написанном в 251 г. «О единстве Церкви» (De catholicae ecclesiae unitate), свмч. Киприан доказывал, что спасение души возможно только при исполнении всех заповедей и велений Христа, приобщаясь благодатной жизни в лоне Церкви Христовой. Но Церковь может быть только одна, и ей является только Кафолическая Церковь. Свмч. Киприан единство Церкви наделяет прекрасными и глубокими эпитетами – «таинство единства и союз неразрывного согласия»(unitatis sacramentum vinculum concordae inseparabiliter). Неразодранный хитон Господень, по мысли свмч. Киприана, был прообразом единства Церкви. И то единство, которым он обладал, было дано ему свыше, от Бога Отца. «Это таинство единства, этот союз неразрывного согласия обозначается в сказании евангельском о хитоне Господа Иисуса Христа. Хитон не был разделен и разодран. Но достался целостно одному… Он имел единство свыше, происходящее с неба от Отца, и потому не мог быть разодран теми, кто получил его в обладание, но целостно, раз навсегда, удержал крепкую и неразделимую связь свою. Поэтому не может обладать одеждою Христовою, кто раздирает Церковь Христову». И единство Церкви складывается из единства истинной веры и единства епископата. Единство епископата, как могут думать некоторые, на самом деле не является единственным и самодостаточным условием для сохранения Церкви. И именно поэтому свмч. Киприан указывает на факты отпадения от Церкви духовенства, а не только мирян.

Свой труд он начинает с утверждения о важности сохранения чистоты веры: «Итак, мы должны держаться слов Его; должны учиться и делать то, чему Он учил и что делал. Да и как назовет себя верующим во Христа тот, кто не исполняет заповеданного Христом». «Сие то единство надлежит крепко поддерживать и отстаивать нам, особенно епископам, которые председательствуют в Церкви, дабы показать, что и самое епископство одно и нераздельно…Епископство одно, и каждый из епископов целостно в нем участвует. Также и Церковь одна, хотя с приращением плодородия, расширяясь, дробится на множество. Ведь и у солнца много лучей, но свет один… Отдели солнечный луч от его начала, – единство не допустит существовать отдельному свету». Церковь Христова озаряется светом Христа, и она распространяет эти лучи света по всему свету, однако же «свет, разливающийся повсюду, один, и единство остается неразделенным». В Церкви Христовой, этой Невесте Христовой, всякий христианин спасается божественной благодатью, как «питаемый млеком, одушевляемый духом».

Но, как и почему появляются ереси и расколы, почему от Церкви отделяются разные люди? На эти важные вопросы свмч. Киприан отвечает так: Господь, «сохраняя наше свободное произволение, допускает быть сему, чтобы, через искушение сердец и мыслей наших состязанием об истине, в ясном виде представилась чистая вера достойных».[72] Но отпадают от Церкви, ее единства, только такие люди, у которых отсутствуют «голубиное простосердечие» и «тихость и незлобие агнцев», и это относится как мирянам, так и духовенству в целом. Явление Святого Духа в виде голубя – это образ характера и подлинного этоса христианина, верного чада Церкви Христовой. «И в Церкви должно быть знаемо такое простосердечие – должна быть достигаема такая же любовь: братство в любви должно подражать голубям, а в кротости и тихости сравняться с агнцами и овцами». И добрые люди, замечает свмч. Киприан Карфагенский, «не могут отделиться от Церкви. Ветер не развевает пшеницы, и буря не исторгает дерева, растущего на твердом корне». Раскольники и еретики не имеют этой голубиной любви, чистоты, кротости и тихости агнцев. Им присущ «строптивый ум», бунтарство, такие люди «не имеют в себе мира». И как сеющие раздор и вероломство, таковые «не держатся единства». Но, несмотря на существование ересей и расколов, которые чужды Христа и Церкви, «надобно радоваться, когда люди, подобные им, отделяются от Церкви, и своею свирепою и ядовитою заразою не погубили голубей и овец Христовых».[73] Уже в этом трактате, предвидя зарождение спора о крещении еретиков, свмч. Киприан ясно и решительно говорит о недействительности крещения еретиков, то есть крещения вне Единой, Кафолической Церкви: «Оставивши источник жизни, они (еретики и раскольники) обещают благодать животворной и спасительной воды. Там не омываются люди, а только более оскверняются; не очищаются грехи, а только усугубляются. Такое рождение производит чад не Богу, но диаволу. Рожденные от лжи не сподобляются обетований истины».[74]

 

Б) Карфагенские соборы о принятии возвращающихся в Кафолическую Церковь еретиков и конфликт с Римским папой Стефаном II

Из-за распространения ересей и расколов, которые появлялись даже во времена жесточайших гонений на Церковь Христову, возникали серьезные вопросы, связанные с возвращением некоторых отпавших от Церкви в ее лоно. Поэтому один из наиболее важных догматических и дисциплинарных вопросов, который волновал Церковь во времена свмч. Киприана, это был вопрос о способе принятия еретиков, или впавших в ересь кафоликов (православных) христиан, желающих вернуться в лоно Кафолической Церкви.

 

ПРАКТИКА ДРЕВНЕЙ ЦЕРКВИ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВОЗВРАЩАЮЩИМСЯ ЕРЕТИКАМ

Относительно практики Древней Церкви о принятии еретиков в лоно Кафолической Церкви, которая существует с апостольского времени, необходимо сказать следующее: «древнейшая церковная практика по этому вопросу сводилась к тому, что и еретиков принимали в Церковь через крещение».[75] Исключение составляли только те, которые, получив крещение в Кафолической Церкви, отпадали от нее в ересь и раскол, а впоследствии возвращались к православию. Таковых «принимали только через возложение рук, т.е. через покаяние, потому что, очевидно, общее правило к ним неприменимо: они крещены были самою церковию».[76] Эта практика и вера Церкви ясно отражена в правилах святых Апостолов 46[77], 47[78], 68, а также в Апостольских Постановлениях.[79] «Равным образом и крещением должно довольствоваться только единым…, не тем, которое дают бесславные еретики, но тем, которое совершают непорочные священники во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Крещения, совершаемого нечестивыми, вы не принимайте», – читаем мы в Постановлениях Апостольских.[80] То есть, учение Церкви апостольского и первоапостольского времени состояло в том, что таинство Крещения, которое вводит всякого человека в Церковь, только тогда действительно, когда оно совершается православным священником и согласно вере и апостольской традиции. Крещение же, совершенное вне Православной Церкви, еретиками, которые по своей сути – враги Христа, Его Церкви, является не только недействительным, но и оскверняющим человека.

Известный церковный апологет и писатель ΙΙΙ столетия Тертуллиан[81] довольно часто доказывал, что у еретиков нет того же Бога, такого же Христа с кафоликами, поэтому их крещение является недействительным.[82] В своем знаменитом трактате «De baptismo» он пишет: «Я не обязан признавать существования у них того, что служит для меня заповедью, ибо не тот же Бог у нас и у них, не один Христос, т. е. не тот же самый. Посему и крещение (у них) не едино, ибо не тоже самое. Так как они не имеют его по законному обряду, то, без сомнения, вовсе не имеют, а что не имеется, того нельзя считать существующим. И не могут они его принимать, ибо не имеют его».[83] Африканская церковь приняла эту точку зрения на соборе, который проводился в Карфагене еще при предшественнике Киприана Агриппине.[84] Этот же обычай был, как оказывается, принят и в Римской Церкви при свмч. Каллисте, папе Римском, о чем сообщает свмч. Ипполит Римский, что, вероятно, противоречило обычаю (consuetudo) самой Римской Церкви.[85] На Востоке, в Киликии, Каппадокии и Галатии, существовал тот же обычай «перекрещивать» (т.е. крестить) монтанистов, которые возвращались в Церковь.[86] Эта же традиция сохранялась в Иерусалимской Церкви, матери всей церквей: «Нельзя принимать крещение дважды или трижды… Только еретики в другой раз крещаются, потому что первое их крещение не было крещением».[87]

 

МНЕНИЕ СВМЧ. КИПРИАНА О ЕРЕТИКАХ И ИХ КРЕЩЕНИИ

Мнение свмч. Киприана о необходимости крещения еретиков было решительным образом высказано в трактате «О единстве Кафолической Церкви»: «Оставивши источник жизни (т.е. Церковь), они (еретики) обещают благодать животворной и спасительной воды. Там не омываются люди, а только более оскверняются; не очищаются грехи, а только усугубляются. Такое рождение производит чад не Богу».[88] Позднее, в письме к епископу Юбаяну, незадолго до осеннего собора 256 г., свт. Киприан напишет: «Итак, у нас с еретиками никак не может быть ни общего крещения, как нет с ними общего ни Бога, ни Сына Его Христа, ни Духа Святого, ни веры, ни самой Церкви. И потому всех обращающихся от ереси к Церкви должно крестить, дабы те, кои чрез Божественное возрождение в законном и истинном и единственном крещении святой Церкви уготовляются к Царству Божию, возрождались обоими таинствами, по Писанию: аще кто не родится водою и Духом, не может внити в Царствие Божие (Иоан. 3, 5)».[89]

Некий епископ, Магнус направил к свт. Киприану письмо, в котором просил дать разъяснения относительно новациан, их крещения, и следует ли их крещение принимать и считать действительным (Ep. LXIX). Ответ, данный свмч. Киприаном, вероятно, в 255 г. был таков: он отрицает, что их не следует отличать от других еретиков. «На это, сколько внушает нам понятие нашей вере, также святость и истина божественных писаний, мы скажем, что все вообще еретики не имеют никакой власти и права. Почему нельзя и не должно делать исключения для Новациана, тем более, что он, находясь вне церкви и действуя против мира и любви Христовой, должен быть считаем между противниками и антихристами».[90]Позже мы находим письмо, в котором в том же смысле говорится, что какие-бы еретики не были, все они находятся вне Церкви, отсечены от Христа и спасительного источника божественной благодати. «…крестить и давать отпущение грехов, – подчеркивает свт. Киприан, – могут только в Церкви предстоятели, имеющие основанием евангельский закон и Господнее распоряжение; а вне Церкви ничто не может быть ни связано, ни разрешено, так как там нет никого, кто мог бы связать что-нибудь или разрешить».[91]

 

СОБОРЫ 255 г. В КАРФАГЕНЕ

По вопросу о способе принятия еретиков в Церковь, в Карфагене были проведены в 255 г. два собора. Решение первого собора сохранилось в письме свмч. Киприана «к Януарию и прочим епископам Нумидийским о крещении еретиков». Этот собор, состоявший из 31 епископа, направил письмо восемнадцати епископам в Нумидии.

Свт. Киприан, с которым консультировался епископ Мавританский Квинт по разным церковным вопросам, послал ему через присланного пресвитера Лукиана постановления Собора 255 г. (письмо LXX) и ответил на его вопросы (письмо LXXI). «Я не знаю, каким предубеждением руководствуются некоторые из товарищей наших, – писал к епископу Квинту свмч. Киприан, – думающие, что тех, которые приняли погружение у еретиков, когда они к нам приходят, не должно крестить, потому что, как они говорят, крещение одно. Оно одно, потому что Церковь одна и вне Церкви крещение невозможно… мы же утверждаем, что приходящих оттуда мы у себя не перекрещиваем, но крестим. Ибо они ничего не получают там, где нет ничего; а приходят к нам, чтобы получить здесь, где есть благодать и всякая истина, потому что благодать и истина одна».[92] Квинт, признавая в своем частном письме верность постановлениям Собора, на самом деле отстаивал свое личное мнение, то есть мнение о действительности крещения еретиков, возражая на некоторые ответы свмч. Киприана.[93] Некоторые полагают, что эта переписка свмч. Киприана с епископом Квинтом и послужила началом грандиозного богословского спора между Римским понтификом и предстоятелем Карфагенской Церкви, поскольку епископ Мавритании Квинт, как мы уже сказали, не следовал традиции, обычаю Проконсульской Африки. Узнав об этой переписке и мнении свт. Киприана, а также о решении собора, Римский папа Стефан II направил епископу Квинту свое письмо, в котором он поддерживал его приверженность обычаю Римской Церкви.[94]

Появилась необходимость в созыве нового собора в Карфагене. Весенний собор в Карфагене, состоявшийся в следующем году, весной 256 г., был созван более многочисленный, чем обычно, и семьдесят один епископ подписал соборное письмо к папе, в котором давались разъяснения причин для перекрещивания еретиков. Акты Собора были отправлены с делегацией от Карфагенской церкви в Рим к свмч. Стефану II, папе Римскому. В нем свмч. Киприан доводил до сведения Римского первосвященника о постановлении собора отвергать крещение еретиков, как недействительное, неспасительное и чуждое возрождающей благодати Божией, и должно совершать крещение над всяким еретиком, приходящим к Кафолической Церкви. «Это правило, – подчеркивает в письме своем свмч. Киприан к папе Стефану, – было тщательно соблюдаемо апостолами и в истине спасительной веры хранимо».[95] Такое решение Карфагенской Церкви свмч. Киприан называет «богоустановленным порядком».[96] Он пишет к папе Стефану: «Но тебе надобно написать и с твоею степенностью и мудростию снестись преимущественно о том, что имеет ближайшее отношение к власти священства, к единству и достоинству Кафолической Церкви, происходящего от богоустановленного порядка, именно о том, что людей, принявших погружение на стороне вне Церкви и осквернившихся у еретиков и раскольников нечестивою водою, когда они обращаются к нам и к Церкви, которая едина, надобно крестить, потому что одного возложения рук для принятия Святого Духа было бы еще недостаточно для них, если бы они не получили с тем вместе и церковного крещения. Только тогда они могут вполне освятиться и соделаться чадами Божиими, когда возродятся обоими таинствами».[97] «А что крещение, употребляемое еретиками, не есть крещение и никто из противников Христа не может преуспевать благодатию Христовою, об этом недавно со всем тщанием изложено нами в письме»[98], – поясняет свмч. Киприан. И это письмо было направлено к единомышленнику папы епископу Мавританскому Квинту.

Свмч. Киприан, отсылая решения соборов 255 г. о крещении еретиков к Римскому папе Стефану II, в своем сопроводительном письме[99] указывал, что данное решение никому не навязывается, в каждом конкретном случае епископ имеет право поступать по своему усмотрению: «В этом деле мы никого не принуждаем, никому не даем закона, потому что всякий предстоятель свободен управлять своею церковию по своей воле, имея дать отчет в своем действовании Господу».[100]То есть, свмч. Киприан, излагая в своем письме правило «богоустановленного порядка» об обязательности крещения приходящих к Кафолической Церкви еретиков, то есть, придерживаясь точки зрения церковной акривии, оставляет место и для пастырского регулирования данного вопроса по месту каждым епископом. Другими словами, церковная икономия не отвергается, а предполагается. Совершенно с иной позицией мы встретимся у свмч. папы Римского Стефана II.

Но Римский папа с полной нетерпимостью и раздражением отнесся к решениям Карфагенских соборов. Их определения не соответствовали мнению св. папы Стефана II и традиции Римской Церкви. В связи с этим папа сразу же издал указ, который, по-видимому, был составлен в резких высказываниях, что, мол, не должно делать «нововведений», поскольку при принятии еретиков и раскольников Римская Церковь имела обычай просто возлагать руки на обращенных еретиков в знак отпущения грехов.[101] И, как считал свмч. папа Стефан ΙΙ, этот обычай должен быть применим во всей Церкви, в противном случае, кто не следует этому обычаю, подлежит церковному отлучению.[102] Это письмо, очевидно, было адресовано африканским епископам и содержало некоторые суровые нарекания на самого свмч. Киприана.

Карфагенский епископ отправляет копию своего недавно написанного трактата «De Bono Patientiae» Помпею, который попросил ознакомить его с копией рескрипта Римского папы Стефана, где он сообщает о совершаемом неслыханном давлении со стороны Римского папы: «Прочитавши его, ты еще яснее увидишь заблуждение того, кто усиливается защищать дело еретиков против христиан и Церкви Божией… Он запрещает крестить всякого, обращающегося от какой бы то ни было ереси; это значит, что по его мнению, крещение всех еретиков праведно и законно…Он заповедует, «да не вводится ничего нового, кроме того, что предано»; как будто вводит что-нибудь новое тот, кто, держась единства, защищает единое крещение, принадлежащее единой Церкви, а не тот, кто, забывая об единстве, защищает ложь и заразу чуждого кропления».[103] Нам неизвестна аргументация Римского папы Стефана, приводимая им в защиту практики Римской Церкви о принятии еретиков и раскольником только через покаяние и возложение рук епископа, поскольку не сохранился подлинный текст его письма к свмч. Киприану. В сохранившихся в письме к Помпею высказываний папы Стефана приводится единственный аргумент папы Стефана в пользу не совершение крещения над еретиками, который, собственно, подвергается обстоятельной критике свмч. Киприана: «…так как и сами еретики всякого обращающегося к ним из другой ереси взаимно не крестят, а только приобщают». Свмч. Киприан расценивает такую аргументацию папы Стефана, как унижение Церкви Христовой, которая «должна подражать примеру еретиков». Отказ папы Стефана, согласно якобы традиции Римской Церкви, не крестить приходящих к Церкви еретиков расценивался свмч. Киприаном как признание Римской Церковью действительности еретического крещения: «Он запрещает крестить всякого, обращающегося от какой бы то ни было ереси; это значит, что, по его мнению, крещение всех еретиков праведно и законно».

Эта фраза из письма свмч. Киприана крайне важна, поскольку она дает возможность прояснить один важный вопрос – как воспринимала Римская Церковь крещение у еретиков? Свмч. Киприан, обратим наше внимание, не утверждает, что Римская Церковь признает действительность крещения еретиков. Он лишь указывает на то, что практика приема еретиков без совершения над ними единственно истинного крещения Кафолической Церкви неизбежно приводит к выводу, что таинство крещения и вне Церкви действительно. Тем не менее, несохранившиеся письма свмч. Стефана, папы Римского, нам не дают возможности в утвердительной форме сказать – да, Римская Церковь признавала действительность крещения у еретиков. Тем не менее, подавляющее большинство историков, не вникая глубоко в переписку между Карфагеном и Римом в споре о крещении еретиков, в одностороннем порядке утверждают, что Римский папа Стефан и Римская Церковь признавала действительность крещения еретиков и схизматиков. Однако, мы еще раз подчеркнем, что такие выводы невозможно делать при отсутствии подлинных документальных свидетельств о учении Римской Церкви о крещении еретиков в III столетии.

Отстаивая позицию Карфагенской Церкви по вопросу о необходимости крещения еретиков, свмч. Киприан указывал на то, что «если в Евангелии заповедуется, или в посланиях и Деяниях Апостольских содержится такое повеление, чтобы обращающиися от какой бы то ни было ереси не были крещаемы, а только совершалось над ними в знак покаяния одно возложение рук, то Божественное и святое предание сие должно соблюдаться. Если же, напротив, еретики повсюду называются там не иначе как противниками и антихристами…, то почему же нам не должно осуждать тех, кои, по свидетельству апостолов, сами собою осуждены? Да не возносит же никто хулу на апостолов, будто они одобряли крещение еретические или вступали в общение с еретиками без крещения…»[104] Исходя из древней практики Церкви еще апостольских времен, которая зафиксирована в правилах святых Апостолов 46 и 47, а также в Постановлениях Апостольских, свмч. Киприан и члены собора были правы, вынося решение о недействительности крещения еретиков и их священства. Они отстаивали апостольскую традицию, то есть вероятно и ту самую, что была изначально и в Римской Церкви времен апостольских и первых преемников (Лин, Анаклет, Климент, Эварест). Поэтому свмч. Киприан вполне справедливо и оправданно называл действия Римского папы «упорством и предубеждением», а практику Римской Церкви именовал «человеческим преданием», которое «преступает и обходит Божественные заповеди».[105]

 

КАРФАГЕНСКИЙ СОБОР 256г.

Возникший раздор между Римским папой Стефаном II и свмч. Киприаном достиг серьезной остроты. И то давление, которое Римский епископ оказывал на Карфагенскую Церковь, послужило главной причиной для созыва нового собора. Он состоялся в сентябре 256 года в Карфагене. Его заседание началось еще до получения ответного письма из Рима. На этом соборе присутствовало 87 епископов из проконсульской Африки, Нумидии и из Мавритании.[106] На нем присутствовало множество пресвитеров и дьяконов, а также мирян (cum presbyteris et diaconibus, praesentibus etiam plebis maxima parte).[107] В самом начале заседания собора было зачитано послание епископа Юбаяна к свмч. Киприану о крещении еретиков и ответ последнего.[108] Далее свмч. Киприан попросил каждого из епископов высказать по данному вопросу свое мнение. При этом свмч. Киприан убеждал всех епископов, что никто не может быть подвергнут отлучению или извержению за различные точки зрения[109], а тем более выступать в роли епископа епископов (episcopus episcoporum)[110] и выносить суд над другим епископом.[111] Все согласились со свмч. Киприаном и высказались однозначно за необходимость совершать крещение над еретиками. Протоколы этого собора дошли до нас в кипрской переписке под названием «Sententiae Episcoporum».[112] Подлинность этих протоколов не вызывала и не вызывает никакого сомнения. Этот документ представляет собой протокольную скоропись проходившего заседания, которая со всей подробностью записала речи всех епископов. В заседаниях собора пресвитеры и дьяконы были не простыми свидетелями происходящего, а подавали свои голоса, которые «имели руководящее значение для суждения и приговора всей общины о достоинстве епископского вотума».[113] Хотя историки утверждают, что церковные соборы проходили по подобию заседания Римского Сената[114], тем не менее, Sententiae Episcoporum свидетельствует о том, что церковный собор был действительно уникальным явлением и для римского мира. А на Карфагенском соборе был максимальным образом явлен принцип соборности. И, как мы видим, этот собор во многом отличается от наших современных церковных соборов, которые выстраиваются исключительно на принципах жёсткой административности.

Какие же на наш взгляд основные и важные определения принял в своем правиле Карфагенский собор 265 г? В тексте решений Карфагенского собора, состоявшегося осенью 256 г., фактически резюмировались все те высказывания, которые мы находим в разных посланиях свмч. Киприана. Мы можем говорить, что в тексте правила отражено как богословие свмч. Киприана, так и выражен голос Карфагенской Церкви. Мы выделим основные четыре положения из этого правила, которые не утратили своей актуальности и до нашего времени.

1) Церковь только одна и ей является Кафолическая Церковь,

«Ибо Крещение – одно, и Святой Дух – один, и Церковь – одна, основанная Христом Господом нашим (на апостоле Петре, как было [Им] сказано) на едином основании и по принципу единства».

 2) Только в Кафолической Церкви Святой Дух совершает Свое возрождающее и спасающее действие,

 «Именно поэтому и теперь, принимая голосованием то, что всегда хранили крепко и верно, мы утверждаем: никто не может быть крещен вне Кафолической Церкви, ибо Крещение – одно и единственное, и оно существует только в Кафолической Церкви».

 3) Таинство Крещения, как и другие таинства, действительно только в Кафолической Церкви, поскольку для его совершения требуется православный священник, через которого действует благодать Святого Духа.

 «Таким образом, и мы, пребывающие с Господом, соблюдающие Его единство и удостоенные Им совершать священническое служение Его в Церкви, должны отринуть, отвергнуть и почитать нечестивым все, совершаемое противниками Его и антихристами, а тем, которые, обращаясь от заблуждения и нечестия, познают истинную веру одной и единственной Церкви, преподать вполне таинства Божественной благодати и истину единства и веры».

 4) Священство еретиков и раскольников недействительно, оно не может молитвой низводить благодать Святого Духа, очищать и освящать воду для таинства Крещения и разрешение от грехов.

«Еретик же елея освятить не может, ибо не имеет ни алтаря, ни церкви. И, конечно же, «помазание» еретиков совершенно не имеет благодати. А посему совершенно очевидно, что никакое масло не может быть освящено ими для благодарения».

Все эти важные вероучительные истины, как мы увидим впоследствии, были учением не только Африканской Церкви, но всей Кафолической Православной Церкви еще в доникейский период ее истории.

Но какова же была реакция на определение этого собора Римского папы Стефана II? Согласно обычаю Африканской Церкви, решения этого собора были отправлены в Рим. Но, как и после соборов 255 г., делегация Карфагенской Церкви папой не была принята. Однако с содержанием этих определений свмч. Стефан, папа Римский был знаком. Делегация от Карфагенского собора вернулась обратно, в Карфаген. Свмч. Киприан попытался найти поддержку на Востоке. Он написал известному епископу Кесарийскому в Каппадокии Фирмилиану, отправив ему через своего дьякона Рогациана (Rogatian) трактат «О единстве Церкви» и переписку по вопросу о крещении. К середине ноября прибыл ответ от Фирмилиана. В своем ответе Фирмиллиан полностью поддерживал мнение Карфагенской Церкви.[115] Он высказывал удивление поведению папы Стефана: «Я вполне оправданно возмущен очевидным и явно глупым поведением Стефана, что он слишком хвалится своим положением и утверждает, что он является преемником св. Петра, на котором положены основания Церкви; однако же, он приносит много других камней и воздвигает новые здания многих Церквей, когда он своей властью защищает крещение, преподанное еретиками; для тех, кто крещен, нет сомнения, что он запечатлен в Церкви, а он, который одобряет их крещение, тем самым утверждает, что среди них есть Церковь крещенных… Стефан, который заявляет, что он преемник кафедры Петра, не имеет никакой ревности против еретиков».[116] Это замечание епископа Фирмиллиана Каппадокийского весьма актуально для нашего времени. Ибо уже в III столетии епископат Древней Церкви видел опасность в признании действительности крещения вне Кафолической Церкви. Такое признание означало признание существования Церкви и вне Церкви.

Поскольку папа Стефан считал практику Римской Церкви принимать еретиков через покаяние и возложение рук епископа традицией Апостолов, то епископ Фирмиллиан на это отвечает: «Действительно, в отношении того, что говорил Стефан, будто бы апостолы воспрещали крестить тех, кто приходил из ереси, и они также установили, чтобы и их преемники соблюдали это, вы дали вполне полный ответ. Никто не может быть настолько глупым, чтобы верить в то, что апостолы преподали такое, ибо хорошо известно, что ереси, отвратительные и мерзкие, каковы они на самом деле и есть, возникли позднее». А посему, «кто находится в Риме, во многих случаях, не хранят того, что было преподано с самого начала, и тщетно прикрываются авторитетом апостолов».[117]В своем письме митрополит Кесарийский Фирмиллиан вспоминает случай недавнего спора Малоазийских Церквей с Римом по вопросу о времени празднования Пасхи. И при этом он замечает, что Римские епископы «не соблюдают многие вещи, которые имеют свое изначальное происхождение, и тщетно претендуют на апостольский авторитет». Но в том случае разница обычаев не нарушала мира в Кафолической Церкви и ее единства. Теперь же Римский папа своими действиями и поступками «разрушает мир с вами, который его предшественники всегда с вами сохраняли в любви и чести, и теперь порочит Петра и Павла, блаженных апостолов..., которые в своих посланиях порицали еретиков и нас обязали избегать их. И откуда же, – справедливо задается вопросом епископ Фирмиллиан, – появилась эта традиция, если не от людей, которые поддерживают еретиков и утверждают, что у них есть то крещение, которое принадлежит только Церкви…»[118] Некоторые историки считают, что по вопросу о принятии не через крещение, а через покаяние, свмч. Стефан, папа Римский, остался один. Его не поддержали ни церкви на Востоке, ни в Африке. Александрийская Церковь в лице своего предстоятеля свмч. Дионисия, придерживаясь традиции церковной икономии, судя по письмам свт. Дионисия, хотя и выступила в роли примирителя спорящих сторон, но в итоге не поддержала Рим в его амбициозных требованиях.

 Св. папа и мученик Стефан умер 27 августа 257 года[119], и его сменил Сикст II, который, несомненно, общался со свмч. Киприаном, который называет Римского папу «добрым и миролюбивым епископом» (bona et pacific sacerdota). При нем было восстановлено прерванное, более чем на год,[120] общение Римской Церкви с Африканской Церковью и Востоком.[121] В 258 г. свой жизненный путь закончил и свмч. Киприан Карфагенский, приняв мученический венец.[122]

 

ОБ АВТОРИТЕТНОСТИ ДЛЯ ЦЕРКВИ СВМЧ. КИПРИАНА, ЕГО БОГОСЛОВИЯ И ОПРЕДЕЛЕНИЙ КАРФАГЕНСКОГО СОБОРА 256г.

О широком почитании свмч. Киприана во всей Кафолической Церкви мы можем и вправе говорить, основываясь на «Слове в честь священномученика Киприана» свт. Григория Богослова.[123] В этом слове Свт. Григорий говорит о Карфагенском святителе, прежде всего, как о мученике за Христа, о его подвиге нравственного преображения, свидетельствуя и о его глубокой светской образованности. Свт. Григорий говорит о повсеместном почитании свмч. Киприана в таких словах: «славное имя некогда для карфагенян, а ныне и для целой вселенной».[124] Однако, кроме всего прочего, в этом слове мы находим такие слова, которые собой однозначно указывают и на почитание свт. Киприана во всей Церкви, а также на его огромный вклад в богословие Церкви Христовой, преимущественно в раскрытии богословия о Святой Троице. О последнем свт. Григорий Богослов выразительно говорит следующее: «так что он преподал всю нравственность, очистил невежественные понятия о догматах, украсил жизни мужей и догмат о Божестве начальной и царственной Троицы, Которое иные рассекают, а иные сливают, возвел в первоначальную чистоту, пребывая в пределах благочестного единства и сочисления». Точнее, согласно словам свт. Григория Богослова, догмат о Святой Троице «возвел в первоначальную красоту» (εἱς τὸ ἀρχαῖον ἐπανήγαγεν) – несомненно, это высокая оценка богословия свмч. Киприана. Не меньшей оценкой, как мы полагаем, всего богословия, а не только троичного, являются слова свт. Григория Богослова о том, что свмч. Киприан, невзирая на то, что он «стал поздно учиться», но «много превзошел навыкших тому прежде него» и «очистил невежественные понятия о догматах» (καὶ  δογμάτων ἀπαιδευσίαν ἐκάθηρε).

Полагаем, что мы не ошибемся, если эту высокую оценку богословия свт. Киприана, сделанную вселенским святителем Григорием Назианзином, мы отнесем и к его экклесиологии, и к сакраментологии, и сотериологии. Составной и неотъемлемой частью этого богословия свмч. Киприана, несомненно, является учение о действительности крещения и остальных таинств только в Кафолической Церкви, то есть в Православной.

Именно это, а не какое-то иное богословие было органично воспринято и свт. Василием Великим, другом и соратником свт. Григория Богослова. Данный факт самым наглядным образом становится очевиден при сопоставлении определений Карфагенского собора о необходимости крещения еретиков, писем свмч. Киприана и 1 канонического правила свт. Василия Великого. Свт. Василий Великий почти что дословно цитирует правило Карфагенского собора. Для наглядности мы приведем некоторые части текста из правила свт. Василия Великого и правила Карфагенского собора.

Свт. Василий Великий о раскольниках и еретиках: «Ибо хотя начало отступления произошло через раскол, но отступившие от Церкви уже не имели на себе благодати Святого Духа. Ибо оскудело преподаяние благодати, потому что пресеклось законное преемство. Ибо первые отступившие получили посвящение от отцов, и через возложение рук их, имели дарование духовное. Но отторженные, сделавшись мирянами, не имели власти ни крестити, ни рукополагати, и не могли преподати другим благодать Святого Духа».

Карфагенский собор: «Кто мог крестить, тот мог дать и Святого Духа. Если же не может дать Святого Духа, потому что, находясь вне [Церкви], Духа Святого не имеет, то не может и крестить приходящего. Ибо Крещение – одно, и Святой Дух – один, и Церковь – одна, основанная Христом Господом нашим (на апостоле Петре, как было [Им] сказано) на едином основании и по принципу единства».

При внимательном сопоставлении текстов свмч. Киприана, и прежде всего тех его писем, в которых он поднимает вопрос о таинстве Крещения, невозможно не заметить того, что свт. Василий следует богословию свт. Киприана Карфагенского. Этот факт является еще одним доказательством и того, что между Африканской Церковью и Востоком существовало тесное церковное общение.

Однако в том же каноническом правиле свт. Василия Великого мы встречаем и допущение для не совершения повторного крещения для обращающихся из ереси к Православной Церкви: «…Ты благоразсудительно упомянул, яко подобает последовати обычаю каждыя страны, потому что о их крещении различно думали… Яко здесь есть явная разность в самой вере в Бога. Почему, от начала бывшим Отцам, угодно было крещение еретиков совсем отметати: крещение раскольников яко еще не чуждых Церкви, приимати: а находящихся в самочинных сборищах исправляти приличным покаянием и обращением, и паки присоединяти к Церкви». Свт. Василий в данной части своего послания к святителю Иконийскому Амфилохию, которое вошло в сборники канонического права Православной Церкви как 1 каноническое правило, говорит о церковной икономии. Этот принцип, принятый Церковью как средство для более быстрого врачевания расколов, не отменял, как мы увидим далее, учения Церкви о недействительности священства и таинств за оградой Кафолической Православной Церкви. Он служил лишь временной мерой, а не законом и нормой.[125]

Авторитетность и обязательность для всей Православной Церкви правила Карфагенского собора, собранного 1 сентября 256 г., доказывается упоминанием об этом соборе 2 правилом Трулльского собора: «Прекрасным и крайнего тщания достойным признал также святый Собор, чтобы тверды и ненарушимы пребывали приятые и утвержденные прежде нас святыми Отцами, также и нам преданные именем святых Апостолов, осемьдесят пять правил…Согласием нашим запечатлеваем и все прочие священные правила, изложенные от святых Отец наших в Никеи, в Анкире, в Неокесарии, в Гангре… также и в Ефесе, и в Халкидоне, и в Сардике и в Карфагене… Еще же и Киприаном, архиепископм Африканския страны и Собором, при нем бывшем, изложенное правило, которое токмо у них, по преданному обычаю, сохраняемо было». И далее Отцы Трулльского собора к перечисленным соборам прибавляют следующие слова: «Никому да не будет позволено вышеозначенные правила изменяти, или отменяти, или приниматти другие с подложными подписаниями…».

К числу обязательных и не подлежащих изменению относятся, с точки зрения науки канонического права, те законы, которые касаются веры (τά δόγματα).[126] К категории не неизменных, то есть предполагается возможность некоторого корректирования, принадлежат законы, относящиеся к дисциплине. Это такие законы, которые касаются лишь внешней жизни верующих (ἐκκλησιαστικοί νόμοι θεσμοί, κανόνες). И то, их изменение возможно при обязательном сохранении законов церковного устройства. Внесение правила Карфагенского собора во 2 каноническое правило Трулльского собора является неслучайным, а вполне закономерным. Ибо учение о Церкви, священстве и таинствах, изложенное Карфагенским собором, разделялось фактически всей Кафолической Церковью. Как замечает видный российский канонист архимандрит Иоанн (Соколов): «Что касается до правил Соборов поместных и некоторых Отцов, то сами по себе, без утверждения Вселенскими соборами, они не могли получить значения всеобщих законов: и потому подтверждением их Трулльским собором имеет особенную цель – дать им такое значение и ввести во всеобщее действие по всей Церкви».[127]

Содержание определения правила Карфагенского собора 256 г., если мы обратим наше внимание, касается не церковной дисциплины, а веры. В данном случае это вера Церкви в то, что вне Церкви всякое т.н. крещение является недействительным. Такой Церковью является только Кафолическая, т.е. Православная Церковь. И только ее священство является истинным и благодатным. Вне Единой, Святой, Кафолической, Православной Церкви не существует ни священства, ни таинств. Ни раскольники, ни тем более еретики не являются Церковью. Все эти истины являются не дисциплинарными, а догматическими. Следовательно, определение Карфагенского собора 256 г. выражает веру Кафолической Церкви, и поэтому эти решения Карфагенского собора не подлежат никакому изменению.

На этот очевидный факт указывает в Пидалионе прп. Никодим Святогорец: «По всем этим и другим причинам настоящее Правило, акривии ради, требует крещения всех еретиков и раскольников, присовокупляя, что это мнение (т.е. что крещение еретиков и раскольников не приемлемо) не есть нововведение отцев сего собора, но, напротив, является древним. Его со всякою точностию и со тщанием исследовали отцы, прежде сих бывшие (и так – почти доходя до тех, которые были преемниками апостолов), и оно во всем согласно с 46-м, 47-м и 68-м Апостольскими правилами». Это правило, выражая в точности учение Церкви о недействительности крещения еретиков, также требует обязательного крещения приходящих к Православной Церкви еретиков. Однако, как замечает прп. Никодим, это правило хотя и выражает церковную акривию, было принято частично «ради церковной икономии». «Посему и 2-й Вселенский собор в своем 7-м Правиле настоящее Правило принял частично (он не принял его полностью только потому, что руководствовался принципом икономии и проявил снисхождение, не поступая по всей строгости, как мы писали в примечании к 46-му Апостольскому правилу). Утвердил его и 6-й Вселенский собор во 2-м своем Правиле (хотя этот собор и говорит, что это правило действовало только в некоторых местах Африки, но раз принявши его, он утвердил его для дальнейшего применения, а не отменил). Принял его и свт. Василий Великий в своем 1-м».[128] Но последняя никогда не отменяет акривию. Церковная икономия всегда в Церкви использовалась как временная мера. А посему икономия, как временная мера, «не может считаться ни законом, ни примером», подчеркивает прп. Никодим Святогорец.

Икономия, в отличие от акривии, подчеркивает профессор П. Термебелас, является «временной мерой, а не «большим ради достижения успеха» отклонением от сути».[129] Икономия, «будучи временной мерой, а не по предусмотренным причинам отклонением от акривии, вполне говорит о том, что она не создает некое постоянное положение и не утверждает что-то уникальное и единственное, но является исключением из правил ради конкретного случая (jus singulare), … которое делается Церковью ради вхождения в ее лоно…»[130] В этом ракурсе следует воспринимать и комментарий Зонары на 1 правило свт. Василия Великого, в котором он упоминает о важности и актуальности правила Карфагенского собора 256 г. «крестить всех обращающихся к Церкви, – не только еретиков, но и раскольников», но рекомендует держаться «обычая…, и следовать отцам, благоусмотрительно устроившим дела наши». И эта «благоусмотрительность», церковная мудрость, принимая икономию в некоторых случаях к еретикам и раскольникам, заключается в том, «дабы по причине строгости не сделать их более медлительными в обращении к Кафолической Церкви». При этом подчеркивая следующее: «но то, что они сохраняют наше крещение, не должно заставлять нас принимать ихнее; ибо мы не обязаны воздавать им за то благодарностью, но соблюдать в точности то, что следует».[131] Принцип икономии, применяемый в Церкви как временная мера, никогда, с самых древнейших времен в истории Церкви, не предоставлялся всем членам Церкви, не имел повсеместного употребления и применения в Церкви, и никогда не отменял церковную акривию. И поэтому ошибочно и неверно было бы говорить, что «Единая, Святая Церковь обязана признавать какого бы то ни было таинства» вне ее, то есть у еретиков и раскольников.[132]

В заключение, следует обратить особое внимание на то, что «утверждая правила Восточных соборов и Отцов для всей Церкви», среди которых соборы Африканской Церкви и собор 256 г., «Трулльский собор хотя и рассматривал постановления Римской Церкви», однако же не упоминает о них и не дает им «всеобщую и обязательную силу для всей Церкви». А признавая постановления Африканской Церкви, Отцы Трулльского собора, как замечает архимандрит Иоанн, «обязывают к соблюдению их и Римскую Церковь».[133]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВСЕЛЕНСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРАВИЛА КАРФАГЕНСКОГО СОБОРА 256 г.

 

автор Александр Цветков

 

 

 

 

---