Возвращение к Отцам или путь широкого богословского либерализма?

О докладе священномученика Илариона (Троицкого)

Истоки такого богословского либерализма, который в конечном итоге, как мы видим, приводит к тонкой подмене истины, запутыванию человека и, в конечном итоге, попранию догматов Церкви, искажению Православной веры, ее Священного Предания, на самом деле необходимо искать в движении «богословского освобождения от уз римо-католической схоластики». Ее представители стали заявлять о себе в России в начале XX столетия, в период подъема революционных настроений в российском обществе. В богословии это выразилось в бесконечной, слишком страстной критике «школьного богословия».

Наглядный пример именно страстного накала, сильного пафоса, заметим, что ничего не имеющего с научно-богословским подходом к проблемам веры, является и доклад ныне священномученика Илариона (Троицкого) «Богословие и свобода Церкви». Это один из докладов в будущем Преосвященного епископа Верейского, а тогда еще инспектора Императорской Духовной Академии архимандрита Иллариона (Троицкого).

Критика изложенных в данном выступлении и ряде других трудах владыки Иллариона высказываний была в свое время сделана протоиереем Валентином (Асмус) и представлена в Синодальную Комиссию по канонизации святых. Приведу лишь один из ярких пассажей, высказанного архимандритом Илларионом с явным подобострастием и дышащего агрессией, а потому лишенного необходимой трезвости: «В схоластическом учении о спасении, прежде всего, должны быть снесены до основания два форта, два понятия: удовлетворение и заслуга. Эти два понятия должны быть выброшены из богословия без остатка, навсегда и окончательно… Схоластическая крепость – это наш, академический, участок общего фронта. Если мы живые люди и живые члены Христовой Церкви, мы должны чувствовать, что эта крепость нам, жизни нашей православной мешает. Сравнять с землей неприятельскую крепость схоластики – вот наша, академическая задача, если мы хотим самим делом участвовать в великой освободительной войне».¹ Объяснение внезапному появлению столь «пламенной» речи и страстному накалу может быть одно – всеобщий охват революционным брожением в умах большинства сословий накануне свержения царской власти, безумное стремление к мнимой свободе от всего. В свое время, Синодальная Комиссия указывала на весьма важную особенность канонизации: прославление в лике святых того или иного угодника Божия, вовсе не означает канонизации тех или иных воззрений святого. Хотя, пусть даже и поздно, необходимо заметить, что безукоризненность православия, всегда являлась необходимым условием для канонизации. Священномученик Илларион при прославлении его в лике святых был отнесен не к разряду исповедников за чистоту веры, а как мученик. Уже одно это дает полное право не считать труды Священномученика безукоризненными в изложении православной веры. С трудами священномученика Иллариона начинает происходить именно то, чего так опасались многие – их искусственная канонизация.

Архиепископ Василий (Кривошеин) не без иронии замечает относительно богословия тогда еще архимандрита Иллариона (Троицкого)», что в его сотериологической концепции «нет места не только для крестной смерти, но и для Воскресения Христова, а только для Его Рождества и Воплощения».²

В своем научном исследовании о происхождении тоже схоластического термина в учении уже не о искуплении, а о Евхаристии, современный профессор Афинского университета Николай Тзираки вполне справедливо замечает: «Термины, которыми Церковь пользуется в различных исторических обстоятельствах для изложения своего учения, чтобы помочь своим членам пережить данную в Откровении и совершившуюся в Лице Иисуса Христа истину, либо содержатся в сокровищнице Священного Писания и Священного Предания, либо устанавливаются (формулируются) заново Церковью «в Духе Святе». Согласно Правому исповеданию, Святой Дух «утверждает Церковь» и помогает верным соучаствовать в факте Божественного Откровения. Таков смысл и известного тропаря Великого Повечерия Воскресения Пятидесятницы: «Все подает Дух Святый: источает пророчествия, иереев усовершает, некнижных научил премудрости, рыбарей богословами являет, утверждение совершает всей Церкви» (Πεντηκοστάριον, εκδ. Αποστολικής Διακονίας της Εκκλησίας της Ελλάδος, Αθήναι 1959,σ.200).»³

Точно также, использованные в русском богословии термины Удовлетворение и заслуги, были не бездумным заимствованием из римо-католицизма. Эти термины использовались как богословский инструмент для более понятного и доступного для человеческого сознания объяснения вероучительных истин.

Кроме того, как замечает в своем «Православном догматическом богословии» протоиерей Николай Малиновский: «Учение об удовлетворении находится в глубоком соответствии с потребностями нашей собственной нравственной природы. Закон правды, живущий в душе каждого человека, требует, чтобы все и каждое нравственное существо за заслуги получило воздаяние, за вину подверглось наказанию… очевидно, требовать от Бога прощения греха без понесения удовлетворения за грех значит не понимать требований нравственной природы, требовать отмены Божия определения о связи между грехом и наказанием, а Самому Богу усвоять непостоянство в действиях и произвол».⁴

То же касается и напрасной критики учения о жертве Голгофской, какзаместительной (satifactio vicaria poenalis). Тот же автор пишет: «Что же касаетя перенесения вины и наказания с грешного человечества на невинного искупителя, то Сын Божий, Богочеловек Иисус, не был обвинен от Отца небесного; Он не Сам лично сделался проклятым, но принял на Себя вместо нас, как глава за членов, - следовательно, не чуждоеЕму человечество, - проклятие закона, чтобы в положении искупительной жертвы освободить нас от проклятия. При этом Он принял на Себя вину всех грехов рода человеческого и понес наказание за них согласно с волею Отца небесного и не по необходимости и принуждению, но совершенно добровольно, по любви к погибшим чадам, дабы спасти их».⁵

СНОСКИ И ПРИМЕЧАНИЯ