Второе южнославянское влияние в Древней Руси:
историко-культурные условия и книжные центры

Часть I.

Второе южнославянское влияние как особое явление в духовной жизни православного славянства было открыто А. И. Соболевским на обширном материале средневековых рукописей. В статье «Южнославянское влияние на русскую письменность в XIV-XV вв.» он подытожил свои многолетние наблюдения: «Ясно, что между половиною XIV и половиною XV в. русская письменность подпала под очень сильное влияние южнославянской письменности и в конце концов подчинилась этому влиянию. Это произошло благодаря усилившимся сношениям России с Константинополем и Афоном», — «монашеской республикой» на Халкидонском полуострове в Эгейском море (Соболевский А. И. История русского литературного языка. Л., 1980. С. 152).

В истории восточно-христианской культуры XIV век по праву можно назвать «православным Возрождением». Богословским течением, определившим характер всей византийской церковности этого времени и объединившим греков, болгар, сербов, русских, грузин и румын, стало мистическое учение монахов-исихастов (в буквально переводе ‘молчальников?), считавших внутреннюю жизнь инока «мысленным деланием», «деланием сердечным», «хранением сердца» и «умной молитвой». Общий подъем духовной жизни в Византии, Болгарии и Сербии сопровождался возникновением множества литературно-переводческих и книжных центров. Этот культурный расцвет не был локальным явлением, замкнутым в национальных границах. Он охватил собой все православные страны и народы, затронул разные области духовной жизни: книжный язык, литературу, богословие, иконопись и др.

История второго южнославянского влияния породила немало мифов. Согласно одному из них, в столице Второго Болгарского царства Тырнове при патриархе Евфимии (около 1375-1393) была проведена книжная реформа, охватившая затем все православное славянство. Однако рукописные источники свидетельствуют о том, что реформа церковнославянского языка и исправление церковных книг начались у южных славян еще до патриаршества Евфимия.

Крупнейшими центрами греко-славянских культурных связей были Константинополь и Афон, где издавна существовали тесные и плодотворные контакты между греками, болгарами, сербами и русскими. В XIV веке в Константинополе и прежде всего на Афоне переводились, редактировались и затем распространялись по всему миру православного славянства книги. Именно они, получая повсеместное признание, определяли собой характер литературно-языкового развития. Целью книжной реформы, которая велась южными славянами в XIV веке в афонских монастырях, было стремление восстановить древние, восходящие к кирилло-мефодиевской традиции нормы единого общеславянского литературного языка, в XII-XIII веках все более и более обособлявшегося по национальным изводам, упорядочить графико-орфографическую систему, приблизить ее к греческому правописанию.

Патриарх Евфимий Тырновский первую половину жизни провел в Константинополе и на Афоне и мог участвовать там самым непосредственным образом в этой большой филологической работе. Южнославянскую книжную реформу XIV века по основным местам ее осуществления было бы точнее называть афоно-тырновской. Как сообщает в «Похвальном слове Евфимию Тырновскому» его ученик Григорий Цамблак, патриарх занимался переводами с греческого языка и собрал вокруг себя множество учеников, причем не только болгарских, но и «из всех северных стран до самого океана». Восхищаясь его филологической деятельностью, Григорий Цамблак риторически спрашивал: «Какой из народов, схожий с болгарским по языку, не принял рукописи, учение и труды» патриарха Евфимия?

Духовный расцвет Болгарии и Сербии был оборван иноземным нашествием. В 1389 году в битве на Косовом поле Сербия потерпела сокрушительное поражение от турок. В 1389 году пала болгарская столица Тырново, а через три года турки захватили Видин, последний оплот болгарского сопротивления. Почти на пять столетий в Сербии и Болгарии установилось иноземное иго. В эпоху турецкой экспансии многие южнославянские книжники нашли убежище в монастырях Константинополя и Афона.

В начале турецкого нашествия активная культурная жизнь переместилась на несколько десятилетий в Сербию. Там, при дворе деспота Стефана Лазаревича и в монастыре Манассия на реке Ресаве, проходила деятельность видного южнославянского писателя Константина Костенецкого (около 1380-1431), последователя Евфимия Тырновского, автора обширного грамматического трактата, посвященного графико-орфографической реформе языка. В средневековье языковое и религиозное сознание образовывали единое целое. В представлении Константина Костенецкого чистота книжного языка связывается с чистотой православия, а ереси являются прямым следствием ошибок на письме. Отсюда происходят требование абсолютной точности во внешней форме письменного слова, стремление установить строгие графико-орфографичие правила. Каждая особенность правописания, произношения слова имеет свой священный смысл и способна изменить значение всего текста, исказить его, поэтому каждой букве приписывается особая роль, большое внимание уделяется надстрочным знакам. Интересно, что, по мнению Константина Костенецкого, в основе книжного языка лежит не болгарский или сербский язык, а «тънчаишии и краснеишии рушкыи езыкь» (имеется в виду церковнославянский язык древнерусского извода). Рукописи «старых преводник ресавскых» славились в Сербии как наиболее исправные, и южнославянские знатоки разыскивали их даже в XVII веке.

В середине и второй половине XIV века происходит возрождение прерванных татаро-монгольским нашествием связей Руси с книжными центрами Константинополя и Афона. Интернациональное монашеское содружество в значительной степени определило то культурное влияние, которое испытали на себе Москва, Новгород, Тверь и другие русские земли. Ни один период не дал столько рукописных книг, созданных русскими писцами за границей, как вторая половина XIV — первая четверть XV века.

Однако еще Соболевский сомневался в этом свидетельстве и считал, что нет никаких оснований приписывать этот труд митрополиту Алексию. Несомненно, однако, что Чудовский Новый Завет был создан русским книжником в XIV веке и отразил стремление к грецизации текста: перевод буквально следует за греческим оригиналом, имеет грецизированное правописание, и под влиянием греческого письма в рукописи проставлены надстрочные знаки придыхания и ударения. Чудовский Новый Завет является первым по времени акцентованным восточнославянским памятником.

В Константинополе русскими книжниками были переписаны с южнославянских оригиналов Евангелие тетр 1383 или 1393 года и «Диоптра, или Душезрительное зерцало» византийского монаха Филиппа Пустынника, переведенная в середине XIV века, видимо, на Афоне или в Болгарии в среде монахов-исихастов. Список с «Диоптры» изготовил в 1388-1389 году в монастыре Богородицы Перивлепты книгописец Зиновий.

Колыбелью русского монашества на Афоне был монастырь Старый Руссик. Его история тесно связана с Сербией. Ярким примером этой связи служит то, что в 90-е годы XII века в Старом Руссике сын сербского государя Растко Неманич принял монашество с именем Савва и впоследствии стал знаменитым сербским архиепископом. Через святого Савву установилось покровительство сербских королей Старому Руссику.

Для монастырской жизни второй половины XIV века становятся характерными фигуры вроде старца Исаии — серба, игумена русского Пантелеймонова монастыря на Афоне, человека близкого к константинопольскому патриарху-исихасту Филофею Коккину и сербскому двору. Считается, что в 1371 году именно он перевел корпус сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита с обширными толкованиями к ним и написал крайне интересное предисловие к переводу, в котором изложил свои лингвистические взгляды на соотношение греческого и церковнославянского языков. Такие деятели, как старец Исаия, чрезвычайно способствовали развитию культурных связей между греками, болгарами, сербами и русскими, а возглавляемые ими монастыри становились центрами таких контактов.

В 1420-1425 годах в монастырях Константинополя и Афона трудился книгописец Евсевий-Ефрем. Очевидно, он был знаком с греческим языком: на полях «Лествицы» Иоанна Лествичника (Синайского), переписанной им в 1420-1421 годах в константинопольском монастыре Богородицы Перивлепты, сделаны греческие пометы. Деятельность Евсевия-Ефрема протекала в содружестве с другими книжниками. В 1425 году на Афоне он переписал сборник, в который вошло «Слово постническое» Максима Исповедника. Это произведение было переведено по просьбе Евсевия-Ефрема в 1525 году с греческого языка сербом Иаковом Доброписцем, монахом монастыря святого Павла.

В 1430-1432 годах на Афоне, в Лавре святого Афанасия, жили иеромонах Афанасий Русин и инок Авраамий Русин, занимавшиеся переписыванием книг. С именем Афанасия Русина связана история одной интересной рукописи — Евангелия начала XV века среднеболгарского извода. В записи на книге сообщается, что она была куплена в 1430 году в афонском монастыре Пантократора Афанасием Русином и в 1436 году положена в тверской пригородный монастырь Благовещения святой Богородицы.

Второе южнославянское влияние в Древней Руси:
историко-культурные условия и книжные центры.

Часть II.

После завоевания турками Балкан в Московской и Литовской Руси появились южнославянские выходцы. Иногда необоснованно утверждается об их массовом переезде на Русь, хотя в действительности известно всего лишь о трех южнославянских книжниках в конце XIV-XV веке. Первый по времени — сподвижник Евфимия Тырновского Киприан (около 1330-1406), долгое время живший в монастырях Константинополя и особенно на Афоне, служивший келейником патриарха Константинопольского Филофея Коккина. После длительных и безуспешных попыток занять митрополичью кафедру в Москве Киприан в 1381 году, наконец, добился этого, но через полтора года был изгнан из Москвы Дмитрием Донским и окончательно обосновался здесь только в 1390 году. Киприан занимался литературным творчеством, составил новую редакцию «Жития митрополита Петра», в которую включил пророчество святого о будущем величии Москвы при условии сохранения ею и защиты православия. В России Киприан занимался исправлением и переписыванием книг, переводил с греческого языка. Согласно записи на пергаменной рукописи, он перевел Служебник в 1397 году и «сам служил» по нему.

Григорий Цамблак (около 1365-1419?), происходивший из древнего аристократического болгарского рода, был одним из наиболее плодовитых учеников Евфимия Тырновского и видным представителем его литературной школы. Жизнь Григория Цамблака богата событиями и переездами. Он жил и работал в Болгарии, на Афоне, в Константинополе, Молдавии и Сербии, а в 1415 году был посвящен в митрополита Литовской Руси вопреки церковным уставам и прерогативам патриарха Константинопольского. Григорий Цамблак был отлучен от церкви и предан анафеме патриархом Константинопольским, что, впрочем, не сказалось на его литературном авторитете и популярности его сочинений в рукописной традиции.

Позднее, до 1438 года, в Новгород с Афона переехал иеромонах Пахомий Серб, или Логофет (умер после 1484). Пахомий Серб, трудившийся также в Москве, Троице-Сергиевом и Кирилло-Белозерском монастырях, прославился своими многочисленными литературными сочинениями, получил широкую известность как церковный писатель, создавший «Житие Кирилла Белозерского» и переработавший «Житие Сергия Радонежского» Епифания Премудрого. Жития, написанные Пахомием Сербом, стали формальными образцами для всей последующей официальной агиографии.

К концу XIV века у южных славян был переведен большой корпус церковных текстов, неизвестных на Руси. Переводы были вызваны возросшими потребностями общежительных монастырей и монахов-исихастов в аскетической и богословской литературе, правилах иноческой жизни и полемических сочинениях против католиков. Эти тексты были или переведены с греческого языка (творения Исаака Сирина, Петра Дамаскина, аввы Дорофея, Симеона Нового Богослова, Григория Синаита, Григория Паламы и др.), или представляли собой основательно переработанные по греческим оригиналам старые переводы (например, «Лествица» Иоанна Лествичника). К середине XIV века болгарская и сербская церкви вслед за греческой окончательно перешли на Иерусалимский устав. Это исключительно важное событие потребовало нового перевода богослужебных текстов, чтение которых предусматривалось Иерусалимским церковным уставом (Турилов А. А. Восточнославянская книжная культура конца XIV-XV вв. и «второе южнославянское влияние» // Древнерусское искусство. СПб., 1998. С. 321-337).

XV век по праву заслужил название «золотого века русской святости». По подсчетам В. О. Ключевского, в первые сто лет татарского ига в «1240-1340 гг. возникло всего каких-нибудь десятка 3 новых монастырей. Зато в следующее столетие 1340-1440 гг., когда Русь начала отдыхать от внешних бедствий и приходить в себя, из куликовского поколения и его ближайших потомков вышли основатели до 150 новых монастырей» (Ключевский В. О. Значение преп. Сергия Радонежского для русского народа и государства // Жизнь и житие Сергия Радонежского. М., 1991. С. 268). В это же время, в последние десятилетия XIV века и в первую половину следующего столетия, Иерусалимский устав получил широкое распространение в русской церковной жизни. Тогда же на Русь был перенесен большой корпус южнославянских текстов. Именно они составили основу библиотек крупнейших общежительных монастырей: Троице-Сергиева, Кирилло-Белозерского, Иосифо-Волоколамского и др. Все они играли исключительно большое значение в духовной жизни русского народа.

Южнославянские рукописи были восприняты на Руси как наиболее правильные, возрождающие во всей чистоте древние общеславянские языковые нормы времен Кирилла и Мефодия и приближающие церковнославянский язык к греческому, хранителю чистой веры. Южнославянские тексты пришлись по вкусу русским книжникам настолько, что они стали переписывать их и подражать им. Это и явилось главной причиной второго южнославянского влияния. Его значение заключается в начале последовательной «книжной справы» на Руси.

По наблюдениям М. Г. Гальченко (Книжная культура. Книгописание. Надписи на иконах Древней Руси. (Избранные работы). М., 2001. С. 333), интервал между появлением на Руси первых южнославянских книг и началом изменений в графике и орфографии их древнерусских списков составляет около десяти лет. В рукописях, переписанных русскими книжниками в Константинополе и на Афоне, этот временной промежуток еще меньше. Графико-орфографические изменения в конце XIV века представлены почти исключительно в рукописях, содержащих новые на Руси тексты или новые редакции старых переводов. Позднее, в XV веке (особенно часто с 1410-х годов), южнославянское влияние в области правописания обнаруживается в рукописях с традиционными для древнерусской книжности текстами.

Как установила М. Г. Гальченко (Книжная культура… С. 339-341), признаки второго южнославянского влияния очень рано появляются и активно распространяются в рукописях, созданных в новых монастырях, основанных в XIV веке: Троице-Сергиевом, Спасо-Андрониковом, Савво-Сторожевском, Кирилло-Белозерском, Лисицком. Второе южнославянское влияние было длительным процессом и лишь постепенно, не одновременно охватило собой разные культурные центры Древней Руси. Раньше всего графико-орфографические изменения отмечаются в рукописях Северо-Восточной Руси. Начиная с 90-х годов XIV века они появляются в памятниках, переписанных московскими книжниками. К старейшим из них относятся Евангелие тетр 1393 года и Псалтирь 1397 года, или так называемая Киевская Псалтирь. Оба памятника переписал московский каллиграф диакон Спиридон (Псалтирь — во время своего пребывания в Киеве).

В Новгороде проводником второго южнославянского влияния был Лисицкий монастырь. В созданных там рукописях южнославянские особенности обнаруживаются одновременно с московскими памятниками — с 90-х годов XIV века. В это время игумен Лисицкого монастыря Иларион привез с Афона «Тактикон» Никона Черногорца. В 1397 году книга уже была в Новгороде и с нее сделали список специально для Лисицкого монастыря. С первых годов XV столетия южнославянское влияние явственно ощущается в тверской письменности. Насколько можно судить по сохранившимся точно датированным рукописям, в псковской книжности второе южнославянское влияние наступает с опозданием по сравнению с другими центрами Северо-Восточной Руси. Почти до середины XV века в псковских датированных рукописях почти нет никаких новшеств и изменений. Они отчетливо видны лишь в Минее праздничной 1445 года и Триоди постной 1452 года.

По наблюдению Г. И. Вздорнова, если почти все рукописи из Константинополя шли в Москву или подмосковные монастыри, то подавляющее большинство афонских списков, минуя Москву, поступало в новгородские и тверские книжные центры (Вздорнов Г. И. Роль славянских монастырских мастерских письма Константинополя и Афона в развитии книгописания и художественного оформления русских рукописей на рубеже XIV-XV вв. // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1968. Т. 23. С. 181).

Москва издавна была очагом греческого просвещения на Руси. В ее возвышении большое значение имел перенос центра Русской митрополии из Владимира в Москву при митрополите Петре, канонизированном на Владимирском соборе 1327 года и в Константинополе в 1339 году. В XIV-XV веках проводниками греческого влияния в Москве были митрополичий двор, Чудов, Богоявленский и Никольский монастыри, при последнем из них существовала греческая колония. В Москве жили митрополиты всея Руси греки Феогност, Фотий и Исидор. При митрополичьем дворе хранились привезенные ими греческие книги и переписывались греческие рукописи. Крупным центром греческого образования был Троице-Сергиев монастырь, поддерживавший тесные отношения с Константинополем.

В 1453 году после 52-дневной осады под ударами турок пал Константинополь, второй Рим — сердце некогда огромной Византийской империи. Культурные связи русских с греками и южными славянами заметно ослабели во второй половине XIV века. В 1480 году, после бегства ордынского хана Ахмата с реки Угры, Москва окончательно свергла с себя татарское иго и стала единственной православной страной, обладавшей политической и государственной независимостью, собиравшей вокруг себя земли Киевской Руси.

В этих условиях постепенно возникает идея преемственности Москвой духовного наследия Византии. Монах псковского Елеазарова монастыря Филофей провозгласил ее Третьим Римом. Теория «Москва — Третий Рим» представляет собой православный вариант распространенной средневековой идеи Вечного Рима — вселенского центра христианства. Учение старца Филофея родилось в полемике с немцем Николаем Булевым, врачом великого князя Московского Василия III, доказывавшим первенство католического Рима. Возражая ему, Филофей писал около 1523-1524 года в послании великокняжескому дьяку М. Г. Мисюрю Мунехину: «…вся христианская царства приидоша в конець и снидошася во едино царьство нашего государя, по пророчьскимь книгамь то есть Ромеиское царство. Два убо Рима падоша, а третии стоит, а четвертому не быти».

Теория старца Филофея имеет эсхатологический смысл. После еретичества католиков и вероотступничества греков на Флорентийском соборе 1439 года, в наказание за это вскоре завоеванных турками, центр вселенского православия переместился в Москву. Россия была объявлена последней мировой монархией — Ромейской державой, единственной хранительницей и защитницей чистой веры Христовой, спасительницей духовного мира порабощенных славянских народов.