святитель Филофей Коккин, патриарх Констнатинопольский
Содержание
1. Предмет и цель исследования
2. Личность патриарха Филофея и его участие в жизни русской Церкви
3. Авторство, время и место написания
4. Причины появления Диатаксиса
5. Содержание и особенности Диатаксиса
а). проблема текстаб). структурав). особенности6. Рецепция Диатаксиса в православном миреа). рецепция Диатаксиса в Византии и южнославянских странахб). о славянской рукописи № 149 из афонского монастыря Св. Павлав). рецепция Диатаксиса на Руси
6. ЗаключениеСписок используемой литературы
1. Предмет и цель исследования
Для каждого, кто серьезно интересуется православным богослужением, неизбежно встает вопрос о времени и причинах происхождения той или иной литургической традиции, существующей в Церкви. Чинопоследования литургии и служб суточного круга, строй церковного пения, предписания устава, зафиксированные в современных богослужебных книгах, не появились сразу и из ничего, но являются результатом кропотливой работы многих поколений христиан. Оставаясь неизменным в своей главной, догматической, части, с течением времени православное богослужение претерпевало значительные изменения, каждый раз принимая те формы, которые помогали Церкви наилучшим образом свидетельствовать о Христе в конкретном месте в конкретный исторический период.
Одним из самых важных является изучение чинопоследования Божественной литургии. Внимательно читая текст служебника, мы неизбежно задаемся вопросами о том, когда порядок, (по-гречески Τάξις), литургии принял современный вид, кто и с какой целью осуществлял работу по регламентации малейших подробностей его совершения. Отчасти отвечая на этот вопрос, можно сказать, что в своей уставной, предписывающей, части, огромное влияние на богослужение восточной Церкви оказал Диатаксис Божественной литургии ( Ϫιάταξις τῆς Θείας λειτουρϒίας) Константинопольского патриарха Филофея Коккина (†1379) – специальный текст, регламентирующий обрядовую сторону её совершения. Цель нашего небольшого исследования – рассказать о причинах появления и распространения Диатаксиса на православном Востоке, познакомиться с его содержанием, а также проследить пути проникновения Диатаксиса в славянские страны, где он был почти полностью усвоен и введен в церковный обиход вместе с Иерусалимским Уставом.
2. Личность патриарха Филофея и его участие в жизни русской Церкви
Будущий патриарх родился в 1300 году в Фессалониках. Приняв монашество на горе Синай, позже он перешел в Великую Лавру на Афоне, где стал игуменом, а затем был избран епископом Гераклейским во Фракии [Тафт 1988: 179]. В те годы, когда Филофей был монахом и настоятелем Большой Лавры, он поддерживал своего друга и учителя Григория Паламу в его богословских спорах о природе Фаворского света (1341–1347 гг.). В 1353 году Филофей был избран патриархом, однако через некоторое время был вынужден оставить патриарший престол и удалиться на Афон. Вторично заняв патриаршую кафедру в 1364 году, Филофей опубликовал несколько трактатов в защиту паламистского учения и стал инициатором канонизации Григория Паламы в лике святых [Мейендорф]. В сложной обстановке противостояния с османами, когда император Иоанн V пытался найти союзников среди католических монархов и даже принял латинскую веру, Константинопольский патриарх твердо держался православного единства. В 1376 г. с приходом к власти императора Андроника IV Филофей был низложен и через три года умер в изгнании.
Патриарх Филофей принимал активное участие в жизни Русской митрополии. Прот. Иоанн Мейендорф говорит о том, что «русские источники… отводят патриарху Филофею необычайную, почти легендарную роль в судьбах Московского государства». Несмотря на сложную историческую ситуацию, в своей политике Филофей был сторонником единства русской митрополии. В 1354 году он поставил на Русь митрополита Алексия, которого постоянно поддерживал, «подкрепляя престижем патриархата все его церковные и гражданские действия» [Мейендорф]. В декабре 1375 года Филофей посвятил в Константинополе своего бывшего посла в России, болгарского монаха Киприана, на кафедру митрополита «Киевского, Русского и Литовского». В акте избрания указывалось, что «после смерти Алексия Киприан должен взять на себя управление всей Русью и стать митрополитом «всея Руси"» [цит. по: Мейендорф]. Тесная связь константинопольского патриарха со славянским миром (во многом благодаря исихастскому курсу Филофея на патриаршем престоле) дала этому миру возможность познакомиться с многочисленными сочинениями патриарха, причем почти сразу после их появления на свет. Среди переводчиков богословских и литургических творений Коккина были болгарский патриарх Евфимий, преподобный Феодосий Тырновский, племянник Сергия Радонежского епископ Ростовский Феодор, а также сам митрополит Киприан, которому традиционно приписывается один из вариантов перевода «Диатаксиса» на славянский язык.
Говоря о влиянии богословского наследия патриарха на русскую культуру, ученый-филолог Г.М. Прохоров пишет: «Молитвословная поэзия патриарха Филофея, вместе с родственной ей живописью Феофана Грека, легла в основание одной из самых поздних «средневековых» культур Европы-культуры допетровской Руси. [Прохоров: 142].
3. Авторство, время и место написания
Традиционно патриарху Филофею Коккину приписывается авторство двух схожих по задачам документов – предмета нашего исследования, «Диатаксиса Божественной литургии», а также «Устава священнослужения» (Ϫιάταξις τῆς ἱεροδιακονίας), в котором закреплен порядок совершения служб суточного круга.
Первым, кто оспорил принадлежность «Диатаксисов» Филофею, был русский ученый И. Д. Мансветов. В монографии, посвященной литургической деятельности митрополита Киприана, Мансветов пишет: «Что касается до принадлежности этого устава патриарху Филофею, то на это нет положительных доказательств кроме надписи на заглавии. По крайней мере, на устав литургии он не имеет права авторства. Этот последний по греческим спискам известен раньше Филофея и предупреждает его деятельность чуть ли не целым столетием… Весьма вероятно, что ему принадлежит окончательная редакция ordo, и под его санкцией, как патриарха, он был пущен в ход и получил практическое значение. Филофею, который так много потрудился на литургическом поприще, всего ближе было взять на себя распространение этого труда и связать свое имя с его окончательной редакцией. Но если бы Филофей и не имел прямого отношения к ordo, и в таком случае появление последнего под именем этого патриарха показывало бы, что в глазах своих современников Филофей пользовался широкой литургической известностью, и его имя придавало авторитет всякой новой работе в области устава» [Мансветов 1882: 18]. В большой работе, посвященной церковному уставу, Мансветов свидетельствует о том, что в греческом типике синодальной библиотеки №381 он нашел этот устав с упоминанием в молитве по освящении даров об императоре Андронике и патриархе Афанасии, из которых первый царствовал между 1287 по 1332 гг. «Таким образом, – заключает ученый, – устав литургии предупреждает Филофея по крайней мере на полстолетие». [Мансветов 1885: 195]. С Мансветовым заочно полемизировал Н. Ф. Красносельцев. Он указывал на то, что в евхологии Ватопедского монастыря, в древнейшей рукописи Диатаксиса, содержится прошение сугубой ектении, указывающее на поминовение Иоанна V Палеолога и его супруги Елены. Брак Иоанна V и Елены совершился в 1347 году, следовательно, Диатаксис принадлежит или Филофею, или его современнику [Красносельцев 1889: 34].
Подробно не останавливаясь на проблеме авторства, отметим, однако, что в строгом смысле слова, патриарху Филофею приписывается не столько авторство, сколько фиксация и распространение определенной практики совершения богослужений.
О времени и месте составления «Диатаксиса Божественной литургии» существуют разные мнения. Об одном из них – мнении профессора Мансветова, – мы только что говорили. Однако и те, кто считает автором Диатаксиса самого патриарха, пока не разделяют какую-то одну точку зрения. Современный ученый-филолог С. И. Панова относит его написание ко второму периоду патриаршества Филофея (1364–1376) [Панова: 31]. Священник Михаил Желтов настаивает на том, что «Диатаксис» составлен Филофеем еще в те времена, когда он был диаконом [Zheltov 2010: 352]. Традиционная точка зрения, однако, состоит в том, что Филофей написал «Диатаксис» в 40-х гг. XIV в., когда он был игуменом Великой Лавры на Афоне [Акишин: 628; Дмитриевский: 295]. Об этом же свидетельствует надписание к одной из ранних рукописей Диатаксиса, которое гласит, что этот документ составлен «владыкой Гераклейским Киром Филофеем, нареченным игуменом в святом и благочестивом и добродетельном монастыре Лавры Афанасия Великого на Афоне, где он его составил» [Тафт 1988: 182].
Так или иначе, распространение Диатаксиса в православном мире связано с периодом патриаршества Филофея, причем, скорее всего, второго периода [Афанасьева: 68].
4. Причины появления Диатаксиса
Как мы уже говорили, «диатаксис» (или чин, устав) представляет из себя литургический текст, в котором со всевозможной подробностью описывается чин совершения того или иного богослужения. В нем мы находим четко прописанные действия священнослужителей и народа, а также указание на произнесение определенных молитвословий в соответствующих местах службы. Одним словом, мы имеем дело с текстом, целью которого является введение единообразия и стройности. В свою очередь, стремление к единообразию предполагает объединение различных практик, сведение их в одну, и появляется для того, чтобы волей и авторитетом составителя максимально ограничить нововведения или уничтожить сомнительные вставки. Устав воспринимается здесь как нечто непререкаемое, он раз и навсегда узаконивает какую-то одну практику и обязывает неукоснительно следовать ей.
Эта тенденция к стандартизации богослужения существовала и до Филофея, хотя распространение диатаксисов началось сравнительно поздно – первые серьезные попытки кодификации рубрик византийцами относятся к X веку. Р. Ф. Тафт указывает на шесть полных диатаксисов, существовавших до Филофея [Тафт 1988: 183]. Чем была вызвана эта потребность к упорядочению рубрик? На основании исследований, проведенных в этой области учеными-литургистами, мы можем утверждать, что появление диатаксисов было вызвано прежде всего стремлением уничтожить путаницу, которую создавали различные местные обычаи.
Разнообразие местных практик во многом было вызвано тем, что ранние евхологии не содержат рубрик, регламентирующих обрядовую сторону богослужения. Тафт говорит о студийских евхологиях, что среди них «нет и двух схожих рукописей» [Тафт 1988: 180]. Характеризуя ранние греческие рукописи Иерусалимского устава, И. Д. Мансветов пишет: «их так много и… они так разнообразны, что вполне исчерпать их можно было бы только путем длинных сравнительных выписок… Были обряды, составлявшие принадлежность местной практики, имевшие силу только в известном монастыре, где этот устав действовал… Иные варианты обряда появились под влиянием студийской практики или обычаев Великой Церкви и по отношению к основному содержанию иерусалимского типика составляли дополнение из источников другой руки. Некоторые, наконец, составляют результат дальнейшего развития и обработки церковного обряда под влиянием новых исторических условий, когда вводились новые обряды, а старые вытеснялись и изменялись вследствие распоряжений административных, или при столкновении с новыми порядками… Ниоткуда не видно, что за этот период времени устав подвергался пересмотру или исправлениям. Если подобная работа и велась, то без всякого официального полномочия и имела значение местное» [Мансветов 1885: 182].
Решающее значение в унификации различных уставных предписаний сыграли монах Никон Черногорец (XI век) и особенно иноки Святой горы Афон. Никон сделал попытку согласить разноречивые показания типиков и поставить их на более твердую историческую почву [Мансветов 1885: 192]. Афониты провели кропотливую работу по сбору и унификации различных монашеских традиций, как например, святитель Савва Сербский (†1236). Он ввел в Хиландарском монастыре смешанный порядок, заимствовав его частью из иерусалимского устава, частью удержав местные афонские обычаи, особенно относительно пищи и поста [Мансветов 1885: 224]. С течением времени на Афоне сформировался уникальный синтез, в котором «святогорское иночество, несмотря на свое студийское происхождение, отказалось от строгих форм студийского монашества в пользу более структурно свободного савваитского иночества лавр и келлий малых монастырей Палестины» [Тафт 2000: 95]. «Царьградские патриархи Филофей, Каллист и Исидор, – пишет Мансветов, – получившие религиозное воспитание на Афоне, хотя и оставили в полной силе действовавший тогда устав иерусалимский, но по своим духовным симпатиям, сильно тяготели к Святой Горе и одиночному подвижничеству» [Мансветов 1885: 225].
Одной из важнейших причин появления «Диатаксиса» патриарха Филофея заключалась в том, что к началу палеологовского периода (1261–1453) в главном храме империи, Святой Софии, монастырское богослужение полностью вытеснило особый строй суточного круга и главные структурные элементы древнего кафедрального обряда. Причиной этого послужило то, что, по словам Р. Ф. Тафта, еще «во время латинского завоевания белое духовенство оказалось не способно поддерживать песненное последование Великой церкви и вынуждено было согласиться на следование богослужебным уставам монашеского происхождения» [Тафт 2000: 94]. Неудивительно, что в качестве «правила молитвы» Филофей использовал «афонский извод» иерусалимского устава, точнее говоря, практику совершения Божественной литургии в монастырях Святой Горы Афон.
Важно отметить, что активный процесс упорядочения устава богослужения шел параллельно с развитием т. н. «византийского литургического символизма», в котором, по словам прот. А. Шмемана, «все литургические действия, да и сама литургия, понимаются прежде всего как символические изображения, то есть как действия, которые “представляют”, “означают”, другими словами, “символизируют” нечто иное, будь то события прошлого, идеи или богословские утверждения» [Шмеман]1. Полное и систематическое истолкование реформированного богослужения в духе литургического символизма было составлено почти одновременно с появлением Диатаксиса – в начале XV столетия фессалоникийским архиепископом Симеоном. Его сочинения свидетельствовали о фиксации и канонизации новой литургической интерпретации, которая становится в Византии общепринятой.
5. Содержание и особенности Диатаксиса
После вступления Филофея на патриарший престол «Диатаксис Божественной литургии» приобрел большой вес. Он распространился по всему греческому православному миру и был переведен на славянский язык. Многочисленные афонские списки Диатаксиса XV века легли в основу первых венецианских изданий византийских литургических книг [Тафт 1988: 181]. Большое количество источников, безусловно, дает исследователям возможность разностороннего изучения Диатаксиса, однако обилие материала не всегда помогает установить, каким был текст первоначальной редакции, вышедшей из-под пера Филофея. Мы уже коснулись вопросов авторства и времени написания Диатаксиса; однако самой главной проблемой является проблема собственно текста, о которой мы собираемся сказать несколько слов.
а). проблема текста
Первым ученым, исследовавшим текст Диатаксиса Божественной литургии, был русский литургист, профессор Казанской духовной академии Н. Ф. Красносельцев. На основе проведенных исследований в 1889 г. ученый утверждал, что наиболее близким к первоначальному тексту Диатаксиса следует считать список №133 из библиотеки Ватопедского монастыря, включенный в состав евхология XIV в. [Красносельцев 1889: 33–34]. В 1895 году, незадолго до своей кончины, Красносельцев пришел к выводу, что самой ранней является редакция, находящаяся в списке №770 Афонского Пантелеимонова монастыря (Красносельцев 1895: 4). Эта редакция полностью была опубликована его учеником А. Дмитриевским в 1912 году, в 1935 году её издал П. Трембелас, и с тех пор она считается древнейшей [Акишин: 628]. Однако для того, чтобы восстановить первоначальный текст, недостаточно дошедших до нас греческих рукописей; иногда на помощь приходят переводы, сделанные с утраченных манускриптов. Так, недавние исследования священника Михаила Желтова, сделанные на основе славянского перевода сербского служебника XV века показывают, что древнейший текст мог содержать ряд прежде неизвестных особенностей (Zheltov 2010: 352), о которых речь пойдет в главе о рецепции Диатаксиса в славянских странах.
б). структура
Первоначальная версия Диатаксиса представляла собой единый текст, существовавший независимо от чинопоследования литургии Иоанна Златоуста; перемежаться с молитвами литургии уставные рубрики стали позже [см. напр. Сырку: 1890]. В тексте Диатаксиса описывается совершение Божественной литургии священником в сослужении диакона. В начале Диатаксиса автор указывает, как священник должен себя готовить к служению литургии, после чего говорится о вхождении в церковь и входных молитвах, об облачении в священные одежды (на каждую из которых приводится особая формула, заимствованная из псалмов). Существенную часть этого текста составляло описание совершения проскомидии. Далее идет описание чинопоследования Божественной литургии, в котором подробно указаны действия священника и диакона, а также приводятся начальные слова священнических молитв.
в). особенности
В целом содержание Диатаксиса совпадает с рубриками Божественной литургии, которые находятся в современном служебнике, однако необходимо помнить, что привычные нам сейчас тексты получали известный нам окончательный вид постепенно. То, без чего невозможно представить уставную часть богослужения, отсутствовало, и наоборот, иногда в рукописях можно найти указания на традиции, которые были утеряны или упразднены. Так, многие дофилофеевские уставы не содержали диаконских рубрик [Керн: 252], а в Диатаксисе диаконские действия описаны со всевозможной полнотой. Еще одной особенностью Диатаксиса стала подробность описания проскомидийной части. Стремление придать проскомидии законченный вид было вызвано тем, что с XII века, благодаря тому же процессу «литургического символизма», этот обряд переживал бурный расцвет, и умножение вариантных поместных обычаев приводило к путанице для служащего духовенства [Тафт: 183].
Ниже мы приводим некоторые (впрочем, незначительные) отличия Диатаксиса от современных рубрик. В качестве рабочего материала мы использовали следующие древнейшие издания:
· Греческий текст рукописи № 770 (49) русского Пантелеимонова монастыря с параллельным славянским переводом Евфимия Тырновского по списку Зографского монастыря [Дмитриевский: 308–334]
· Греческий текст рукописи № 435 Ватопедского монастыря [Красносельцев 1889: 36–78]
1. Входные молитвы и облачение. Священник и диакон «творят метание» перед иконами, входят в алтарь, поклоняются перед Святой трапезой и читают молитву «Господи Боже мой, посли мне сил с высоты Святыя славы Твоея»
2. Проскомидия – совершается на пяти просфорах. На третьей просфоре не вынимается отдельно частица в честь свт. Иоанна Златоуста. В греческом тексте и переводе Евфимия на пятой просфоре специально поминаются только ктитор и рукополагавший архиерей
3. На Великом Входе поминовение верных общего характера: «Да помянет вас Господь Бог во царствии Своем». Войдя в царские врата, иерей и диакон «глаголют в себе: Бог Господь и явися нам, благословен грядый во имя Господне». После поставления даров на престол «иерей спустив фелонь свой и руце свои приложив крестообразно к персем и главу преклонь пред Святою трапезою глаголет: Благословите, святии. Диакон: Дух Святый найдет на тя…». Фразы «Той же Дух содействует нам вся дни живота нашего» нет, а сразу диакон: «Помяни мя, владыко святый».
4. Перед возгласом «Двери, двери» диакон целует крест на ораре. В начале Евхаристического канона иерей воздвигает воздух и говорит молитву Трисвятого, затем откладывает его и говорит первый возглас этой части литургии: «Благодать Господа нашего». По возгласе «Твоя от Твоих» диакон не воздвигает потир и дискос, а только указует на них орарем. Тропаря третьего часа нет, а только есть указание, что священник и диакон покланяются пред Святой трапезой «моляще в себе»2.
5. После причащения Святой Кровью диакон целует потир и «десную ланиту» священника. Иерей говорит: «Христос посреди нас» и т.д.
Установив, что по своей структуре и содержанию текст Диатаксиса очень близок к современному тексту служебника, попробуем понять, каким путем Устав патриарха Филофея попал на славянскую почву, и какие изменения произошли в связи с этим в церковно-славянской редакции литургии Иоанна Златоуста.
6. Рецепция Диатаксиса в православном мире
Мы уже говорили о том, что быстрое распространение текста Диатаксиса в православном мире было вызвано вступлением Филофея на патриарший престол. И все же одно это обстоятельство не могло быть причиной популярности его устава. Главным было другое: вся деятельность патриарха Филофея – патриарха-исихаста, принадлежавшего афонской монашеской традиции, патриарха-гимнографа, автора многочисленных молитв и канонов, патриарха-борца за чистоту православия, наконец, патриарха-литургиста – оказалась созвучна настроениям огромного количества людей, как в греческом, так и в славянском мире. Можно сказать, что не столько патриарх, сколько само время вписало его имя на страницах истории.
а). рецепция Диатаксиса в Византии и южнославянских странах
Одним из важнейших свидетельств о влиянии Диатаксиса на чинопоследование литургии является наличие многочисленных списков, распространявшихся на различных языках и в разных редакциях [Тафт 1988: 185]. Мы знаем, что Диатаксис лег в основу Устава архиерейского богослужения, составленного в 1386 г. протонотарием Великой церкви диаконом Димитрием Гемистом [Акишин]. Для нас, однако, самым интересным было бы проследить пути проникновения Диатаксиса в молодые христианские страны – Сербию, Болгарию и Русь. На основании исследований, сделанных в этой области, мы можем утверждать, что главную роль в этом процессе сыграли монастыри Святой горы Афон, который был центром не только греческого, но и славянского монашества. Именно на Афоне появились первые славянские переводы Иерусалимского Устава [Пентковский: 218]. Неудивительно, что наиболее ранней и самой распространенной является афонская редакция славянского перевода Диатаксиса [Панова: 34; Желтов]
На данный момент ученые выделяют три основных редакции Диатаксиса [Панова: 34; Афанасьева: 69]. Ряд разночтений на разных языковых уровнях свидетельствует об их независимости друг от друга, а также о том, что они были созданы в разных частях славянского мира в разное время.
1. Афонская редакция – древнейшая. В служебниках она не формирует отдельную главу, а соединяется с литургией Иоанна Златоуста Афонской редакции.
2. Редакция, традиционно приписываемая митрополиту Киевскому и Всея Руси Киприану (†1406) – преобладает в русской письменной традиции и известна только в русских служебниках3.
3. Редакция патриарха Евфимия Тырновского (†1403), известная в двух болгарских списках. По мнению Н. Ф. Красносельцева, первая по времени возникновения [Красносельцев 1889: 35]
Все славянские редакции имеют расхождения с опубликованными греческими списками Диатаксиса. Это говорит о том, что, во-первых, Устав Филофея имел в славянских странах своих предшественников (иначе невозможна была бы его грамотная редакция), а во-вторых, об имевшем место процессе адаптации Диатаксиса к местным богослужебным традициям.
б). о славянской рукописи № 149 из афонского монастыря Св. Павла
В 2010 году священник Михаил Желтов опубликовал интереснейшие результаты своего исследования славянского перевода Диатаксиса, найденного среди уцелевших рукописей афонского монастыря Святого Павла. Как большинство современных ученых, отец Михаил считает, что первой по времени славянской редакцией Диатаксиса была «афонская», сделанная сербскими монахами на Афоне [Zheltov 2010: 349]. Желтов утверждает, что, в отличие от афонской редакции, переводы Евфимия и Киприана не соответствуют первоначальному тексту филофеева Устава [Zheltov 2010: 350]. То, каким мог быть первоначальный текст Диатаксиса, помогает узнать манускрипт, найденный А. Дмитриевским в конце XIX века в монастыре Святого Павла и который исследовал о. Михаил. В этой рукописи содержится отрывок перевода Диатаксиса древнейшей Афонской редакции, а именно – первая часть последования литургии до возгласа «Благословенно царство». Эта редакция существенно отличается от позднейших в трех пунктах: 1). В ней говорится о молитвах на облачения диакона, но ничего не говорится об облачении священника; 2) поминовения на третьей просфоре открываются упоминанием Животворящего Креста и ангельских сил; 3) в рукописи диакон приглашается к поминовению тех, кого он желает, после священника, путем вынимания частиц из просфор [Zheltov 2010: 351]. Таким образом, в рукописи содержатся элементы древнейшей практики, когда диакон совершал чин приготовления даров самостоятельно, за исключением чтения окончательной молитвы. Отец Михаил заключает, что Диатаксис был написан Филофеем в то время, когда он был еще диаконом – либо по просьбе некоего диакона.
Теперь рассмотрим, какие уставы предшествовали Диатаксису на Руси, что поменялось в богослужении с введением Диатаксиса, а также с тем, какие изменения в текст внесли его русские редакторы.
в). рецепция Диатаксиса на Руси
О том, какие уставы предшествовали уставу Филофея на Руси, мы также узнаем из работ священника Михаила Желтова. Отец Михаил исследовал рукописи тридцати двух русских служебников, которые предшествовали литургической реформе конца XIV века. По его словам, содержание русских служебников до-филофеевской редакции настолько разнообразно и неоднородно, что для постороннего взгляда может показаться хаотичным [Zheltov 2011: 299]. Тем не менее, ему удалось выделить некоторые особенности их содержания и сделать интересные выводы.
С самого начала бытия русской церкви основной литургией была литургия Иоанна Златоуста. Славянские переводы литургических формуляров носят следы проникновения из монашеской среды [Zheltov 2011: 300]. В последованиях литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого не позже начала XIV века (т. е. до появления Устава Филофея) вставлены восемь дополнительных молитв, частью южнославянского, частью русского происхождения. Древнейшие пласты славянского влияния восходят к неустановленному греческому источнику – скорее всего, городу Фессалоники.
К концу XIV века русские приняли новые переводы литургий, в которых литургиям Иоанна Златоуста и Василия Великого предшествовал Диатаксис. Все «особенные» молитвы были удалены. Тем не менее, на русской почве Устав Филофея претерпел некоторые изменения.
Одним из главных переводчиков, редакторов и сторонников введения Филофеевского устава в практику Русской церкви был митрополит Киевский и Всея Руси Киприан. Проведший ранние годы на Афоне и получивший там религиозное и книжное воспитание, он имел тесные личные связи с Константинополем и патриархом Филофеем. Киприану было знакомо состояние церковной жизни в славянских Сербии и Болгарии, с которыми он был связан родственными отношениями. В своей деятельности Киприан стал литургическим компилятором тогдашних греко-славянских порядков, с которыми успел хорошо познакомиться книжным путем или по личному опыту. [Мансветов 1882: 1–2] Т. И. Афанасьева считает, что в качестве основы для перевода Киприан использовал особый Афонский оригинал Диатаксиса [Афанасьева: 82]. Изначально он не включал в себя тексты ектений и литургических молитв, которые были внесены для удобства в дальнейшем.
Все особенности Киприановой редакции говорят о том, что русский переводчик имел под рукой не только один греческий список Диатаксиса Филофея, который дословно переводил. Русский перевод Диатаксиса составлялся с учетом других литургических традиций, бытовавших тогда на Руси. На основании имеющихся рукописей ученые выделяют несколько особенностей русской редакции чина Божественной литургии, которых нет в тексте Устава Филофея.
1. Сокращается число подготовительных молитв и вместо прежних записывается одна перед входом в алтарь [Мансветов 1882: 24].
2. Во время облачения священнослужителей, одевая епитрахиль, священник читает строки Евангелия «Емша Иисуса и связаша и предаша понтийскому Пилату игемону» [Красносельцев 1889: 39]. Эта молитва выбрана Киприаном из трех, имеющихся в греческих источниках XIII века [Афанасьева: 76].
3. На проскомидии приготовляются шесть просфор [Красносельцев 1889: 45], в соответствии с ранней традицией, имеющейся в древней афонской редакции [Афанасьева: 74].
4. Имеется указание на действия в том случае, если просфора не будет теплой [Красносельцев 1889: 43]. Такие же указания встречаются во всех славянских версиях [Афанасьева: 75]
5. На третьей просфоре перед храмовым святым поминаются великомученицы и преподобные жены: «святых мучениц Феклы, Варвары, Кириакии, Евфимии и всех святых». Эти поминовения встречаются в греческих рукописях Пантелеимонова и Есфигменского монастыря [Красносельцев 1889: 12].
6. На третьей просфоре вынимается особая частица в честь святителя Петра, митрополита Московского [Красносельцев 1889: 12]. Дополнительное приношение совершается за русских князей или, если литургия служится в монастыре, за игумена и братию [Красносельцев 1885: 177; Афанасьева: 73]. Эти приписки сделаны русским составителем.
7. После возгласа «Возлюбим друг друга» имеется специальное указание на целование престола и Св. Даров в отличие от «нецыих», которые целуют только престол, как в храме Святой Софии [Красносельцев 1889: 63]. Возможно, русская практика отражает афонскую традицию целования Даров перед Символом Веры [Афанасьева: 76].
8. Имеется указание на совершении литургии святителем, а не священником [Красносельцев 1885: 181]. Это может говорить о первоначальном приспособлении устава для архиерейской литургии, хотя слово «святитель» часто имеет значение «священник, иерей» [Афанасьева: 74]
В заключение скажем, что в тексте Киприановой редакции нет упоминания о тропаре третьего часа. По мнению Т. И. Афанасьевой, эта вставка могла быть сделана при митрополите-греке Фотии, так как это была практика Софии Константинопольской [Афанасьева: 82].
6. Заключение
«Диатаксис Божественной литургии» патриарха Филофея Коккина – важный литургический документ XIV века, прочно закрепивший порядок совершения литургии Иоанна Златоуста как в византийском, так и славянском мире. В качестве основы Диатаксиса патриарх Филофей использовал богослужебную традицию, которую можно назвать «афонским изводом» иерусалимского Устава. Появление Диатаксиса было вызвано желанием продолжить процесс унификации устава (особенно его проскомидийной части) и приближения его к монастырским обычаям Афона, а его распространению помогло возведения Филофея на патриарший престол и расцвет монашеской богослужебной традиции в православном мире.
Проведенная патриархом Филофеем кодификация литургических рубрик свидетельствовала о канонизации сформировавшихся к тому времени богослужебных форм и, соответственно, завершении литургического развития. Тем не менее, рецепция филофеева Устава в православном мире не исключала её творческую переработку и адаптацию к местным богослужебным обычаям. Этим вызвано разнообразие вариантов Диатаксиса, существующих в греческих и славянских рукописях.
Список используемой литературы
Акишин – Акишин С.Ю. Диатаксис // Православная энциклопедия. Т. 14. – М.: Церковно-научный центр Русской Православной Церкви «Православная Энциклопедия», 2007. – С. 628–629.
Афанасьева – Афанасьева Т. И. К вопросу о редакциях славянского перевода Диатаксиса Божественной литургии патриарха Филофея Коккина // «Слова и золота вязь...». Сборник статей памяти В.М. Загребина. Москва, 2012. С. 67 – 85.
Дмитриевский – Дмитриевский А. А. Отзыв о сочинении М. И. Орлова «Литургия св. Василия Великого» // Сборник отчетов и премий о наградах, присуждаемых императорской Академией Наук: Отчеты за 1909 г. СПб., 1912. С. 176–347.
Керн – Киприан (Керн), архимандрит. Евхаристия (из чтений в Православном Богословском институте в Париже). – М.: Храм свв. бесср. Космы и Дамиана на Маросейке, 2001.
Красносельцев 1885 – Красносельцев Н. Ф. Сведения о некоторых литургических рукописях Ватиканской библиотеки, с замечаниями о составе и особенностях богослужебных последований, в них содержащихся, и с приложениями. Казань, 1885.
Красносельцев 1889 – Красносельцев Н. Ф. Материалы для истории чинопоследования литургии святаго Иоанна Златоустаго. Казань, 1889.
Мансветов 1882 – Мансветов И. Д. Митрополит Киприан в его литургической деятельности. М., 1882.
Мансветов 1885 – Мансветов И. Д. «Церковный устав (Типик), его образование и судьба в греческой и русской Церкви». М., 1885.
Мейендорф – Мейендорф И., прот. Византия и Московская Русь: Очерк по истории церковных и культурных связей в XIV веке. – URL : http://www.sedmitza.ru/lib/text/438219. Дата обращения: 08.10.13.
Панова – Панова С.И. К проблеме происхождения русской редакции Диатаксиса патриарха Филофея // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2008. № 1. С. 31–44.
Пентковский – Пентковский А. М. Из истории литургических преобразований в Русской церкви в третьей четверти XIV столетия (литургические труды святителя Алексия, митрополита Киевского и всея Руси) // Символ № 29. 1993. С. 217–238.
Прохоров – Г. М. Прохоров. К истории литургической поэзии: гимны и молитвы патриарха Филофея Коккина//ТОДРЛ л., 1972. т. 27. С. 121–149.
Сырку – Сырку П. А. К истории исправления книг в Болгарии в ΧΙV веке. Литургические труды патриарха Евфимия Тырновского. Т. Ι. Вып. 2. СПб., 1890.
Тафт 1988 – Тафт Р.Ф. Гора Афон: последняя глава в истории византийского обряда // Р.Ф. Тафт. Статьи, т.2. голованов, Омск 2011. С. 149–187.
Тафт 2000 – Тафт. Р.Ф. Византийский церковный обряд. Краткий очерк. СПб.: Алетейя. 2000. – 160 с. Перевод с английскоro оригинала по изданию: R. F. Taft. Тhе Вуzаntine Rite. А Short history. Collegeville, MN, 1992.
Шмеман – Шмеман А., прот. Символы и символизм византийской литургии: литургические символы и их богословское истолкование. – URL: http://www.shmeman.ru/modules/myarticles/article.php?storyid90. Дата обращения: 08.10.13.
Zheltov 2010 – Zheltov M. A Slavonic Translation of the Eucharistic Diataxis of Philotheos Kokkinos from a Lost Manuscript (Athos Agiou Paulou 149) // ΤΟΞΟΤΗΣ. Studies for Stefano Parenti. Αναλεκτα Κρυπτοφερρης 9. Grotta ferrata, 2010. Р. 345–359.
Zheltov 2011 – Zheltov M. The Rite of the Eucharistic Liturgy in the Oldest Russian Leitourgika (13–14 cc.) // Journal of Eastern Christian Studies. Leuven, 2011. Р. 293–309.
1 Так, например, возрастание значения проскомидии было вызвано возрастанием символической нагрузки на Великий Вход как погребального шествия Иисуса. Подготовляемый хлеб интерпретировался как жертвенный Агнец, каждение и покрытие Даров после Великого Входа стала трактоваться как аллегория на положение во Гроб Тела Христа.
2 В работе «Евхаристия» архимандрит Киприан (Керн) приводит мнение епископа Порфирия (Успенского) о том, что тропарь третьего часа есть продукт филофеевской редакции литургии. Порфирий объясняет это тем, что Филофей следовал старой практике Александрийской церкви [Керн: 253]. Однако в рассматриваемых нами рукописях нет указаний на включение этого тропаря в чинопоследование литургии.
3 Вопрос об авторстве этой редакции окончательно не решен. Например, А. М. Пентковский высказал предположение, что эта редакция принадлежит митрополиту Алексию, который перевел Диатаксис для МосковскогоУспенского собора и Чудова монастыря [Пентковский: 230]. В любом случае, Киприану две редакции Диатаксиса [Мансветов 1882: 23]
