…Продолжение, См. Часть 1

Доклад, произнесенный в г. Новосибирске 23 мая 2013 г. на Кирилло-Мефодиевских чтениях Новосибирской митрополии.

Докладчик: Протопресвитер Георгий Марнеллос, профессор Критской высшей духовной академии, президент Института греческого языка, православного богословия и культуры

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: 

ПОДВИГ ПРОСВЕТИТЕЛЕЙ СЛАВЯН – ОБРАЗЕЦ ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ В МИССИОНЕРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЦЕРКВИ СЕГОДНЯ

1. ГРЕЧЕСКИЙ И СЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК В ИСТОРИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ТРАДИЦИИ И ЦЕРКОВНАЯ ПОЛИТИКА СВЯТИТЕЛЯ ФОТИЯ ПАТРИАРХА КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО ИСПОВЕДНИКА И, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, И ВИЗАНТИЙСКИХ МИССИОНЕРОВ.

Известно, что Иисус Христос в своей земной жизни, а также Его ученики  говорили на языках своего окружения (арамейском и греческом).

Греческий язык во всех своих исторических формах и после апостольских времен становится языком святых отцов Церкви, служит проповеди в границах греко-римского мира. Именно на нем Церковь взывает к спасению (Металлинос. О наших вере, языке и истории. Изд-во: «Орфодоксос Кипсели». Фессалоники 2001, стр. 79).

Греческий язык в качестве языка Священного Писания и большей части святоотеческой традиции становится языком Православия и включается в Божественный план спасения. Евангелие неразрывно связано с греческим языком, не только как с языком одного народа, но как с языком всей Ойкумены. Именно этот язык стал человеческой плотью Божественного «Слова». Греческий язык, принятый Церковью, пройдя «крещение» в теле Церкви, становится языком церковным, впрочем, с одной особенностью, отличающей его от греческого внецерковного языка.

 ОСНОВНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ЦЕРКОВНОГО ЯЗЫКА

α) Греческий язык в качестве языка Церкви — это язык служения и пастырства. Церковь не находится в услужении у того, что она принимает (то есть того, что она приняла для формулировки своих истин и своих посланий, своей проповеди). Главный упор делается на то, что она дает (тому, что она дает своим членам, своему народу) —  извещению истины, а не тому, во что она облачается, то есть не языковым или культурным средствам. Ее не интересует скорлупа, скажем, миндаля или грецкого ореха, его форма и вид, но лишь содержимое — сладкий плод, который вкушаем чтобы насытиться. Святые отцы, имевшие греческое образование, знавшие мирские науки, в совершенстве умели говорить и писать по-гречески, однако, их, прежде всего, интересовал православный опыт, святость, обожение. Все вышесказанное относится и к Великому Фотию. На деле, вышеназванные образованные отцы и учители, живя жизнью Церкви, были не просто образованными людьми, но «обоженными» и «просвещенными» нетварным Светом. Богоносные отцы были не просто учителями словесности, но совершителями таинств — «совершителем сокровенных таинств» (Г. Марнеллос. Священник как свидетель»), были боговидцами, учителями Божественного, «видевшими и испытавшими Божественное», изъяснителями Высшей Мудрости, проводниками благодати Божией, приносящей обожение и спасение человеку.  

Святитель Фотий и, следовательно, и посланные им святые миссионеры Кирилл и Мефодий, а также их просвещенные ученики, такие как святые Климент и Наум глубоко осознавали, что язык Церкви есть не более чем средство осуществления их пастырского и миссионерского служения. // Использование философской терминологии, как показал пример Вселенских Соборов, было лишь средством для формулировки догматического учения Церкви. Как и в случае с греческим языком, греческая философия лишается своего содержания и получает содержание новое, связанное с пастырскими потребностями. Система понятий преображается с целью возвещения истины и жизни, в Церковное слово. Примером может послужить использование термина «единосущие» отцами IV века. Термин использовался еретиками, например, гностиками, савеллианами, павлианцами (последователями Павла Самосатского), бывших предвестниками еретика Ария. Однако, термин «единосущие» становится и церковным для прояснения отношений между тремя ипостасями Святой Троицы. Для Савеллия он означал: одна сущность и одно лицо, бог не троичный, но единоипостасный. Лица Святой Троицы не являются Личностями, но лишь масками, модусами единой по сути Божественной Личности. Однако на языке «Символа веры» термин «единосущный» получил новое значение, осенился благодатию. Он означает: три Лица совместно обладают единой сущностью. Сущность Бога одна, Лиц же Божиих три. Так, старая смысловая наполненность слова исчезает, теряется, и слово «единосущие» принимает крещение, умирает и заново рождается как «новая тварь» (Металлинос, вышеуказ. пр-е, стр. 87).

Итак, святитель Фотий и просветители славян знали, что в купели миссионерского служения освящается любой язык, даже самый несовершенный и простой (например, корейский или суахили), и становится носителем спасительной вести. Святые сформировали славянский язык, то есть ризы, в которые облеклось небесная евангельская весть. Святые, не просто образованные, но просвещенные  несут нам «Словом (Логосом) слова» (т.е. с помощью Слова-Логоса несут нам слова), «Слово плетуще от словес сладкопения, имже к нам наслаждается дарований» (Ямбический канон на Богоявление, ирмос 3-й песни). б) Они не преследуют языкового совершенства ради личного прославления. Совершенство языка святых отцов Церкви, писавших на греческом, это лишь плод их высокого образования, но не самоцель. Для них действует основное правило: если хочешь выразить что-либо глубокое и истинное, сделай это с возможной простотой и ясностью. Лишь тот, у кого нет мудрых слов, пытается поразить слушателей вычурностью и невразумительностью речи. // «Уста моя возглаголют премудрость, и поучение сердца моего — разум» (Прокимен святителям). Святой Григорий Богослов порицает «излишнее, сладкоречивое и ухищренное богословствование», и напротив, воспевает «простоту и благородство слова» (Металлинос, вышеуказ. пр-е, с. 82). Письменным житийным, святоотеческим, богослужебным, гимнографическим словом Православие призвано служить Церковной Истине. Таким образом, оно действует в пределах пастырского богословия.       

Выводы, которые мы можем сделать относительно того, каким образом осуществлялся пастырский и миссионерский подвиг просветителей славян:

На первом месте в церковной богослужебной деятельности для святых просветителей славян была «сила глаголов», благодать истины, украшающая слова и делающая их благосладкозвучными и добротолюбивыми, а не облачение, не культурные ризы, не язык. Филологический труд равноапостольных братьев действует в пределах пастырского богословия, пастырских и миссионерских потребностей. Он становится носителем благовестия о спасении и одновременно источником обновления, образования, благочестия, душевного и телесного созидания и культурного подъема общества.

{Профессор Василиос Гиулцис пишет по поводу единственного апостольского труда святителя Фотия: «Учение Великого Фотия в настоящее время приобретает особую актуальность, во-первых, в связи с  межконфессиональными отношениями современной эпохи вслед за начавшимся диалогом, во-вторых, же в сфере православного взгляда на межличностные отношения в рамках религиозной социологии. В первом случае личная жизнь и идеологические взгляды Великого Патриарха, в сочетании с возглашением позиций Православия, показывают, что по своей природе верующего члены сообщества во Христе обязаны при жизни подвизаться в любви. И не только в пределах церковной общины, в которой они живут, но и за ее границами, на территориях, где господствует невежество и ложь. И потому целью сих миссионерских исходов есть встреча с образом Божиим и откровение Божественной Истины. Сие распространение христианской любви на другие страны составляет главенствующую обязанность Православия, характерным представителем которого был Фотий. Проявления, однако, любви великого патриарха к раскольникам, еретикам и иноверцам осуществлялись — и это имеет важнейшее значение — без малейших отклонений от православных догматов» (Богословие и межличностные отношения в трактовке Великого Фотия. Сборник Влатадского монастыря (20), Патриарший фонд святоотеческих исследований, Фессалоники 1974, стр. 9)  // цит. по Ежегоднику Критской высшей духовной академии, т. 1, стр. 90-91).

Святитель Фотий (он два раза восходил на патриаршую кафедру, в годы 858-867 и 877-886, в сумме 18 лет) писал в своем письме «Михаилу, князю Болгарскому», наставляя его: «Созидай храмы во имя Божье и в честь святым по установлениям церковным; приучай народ собираться в них, дабы, в общем собрании умилостивляя Божество и принося Ему общее славословие, все утверждались в единомыслии и приобретали спасение и пользу» (И. Валетас. Послания патриарха Фотия. Стр. 225 // Цит. По Ставридис. Наследие. Т. 23,  1991, стр. 49). Глубокоуважаемый профессор Халкийской духовной школы Василис Ставридис, ссылаясь на цитаты и предисловия к словам святого отца, отмечает благочестие Фотия при совершении богослужений, в особенности же Святого Причащения. Таким образом он являет нам источник, из которого святитель черпал силу и исполнялся божественного света для осуществления сей высокой миссии для соседних народов. Равноапостольные Кирилл и Мефодий, идя путем подвига, следовали принципам церковной политики Фотия, его жизненному опыту, православному духу и пастырской борьбе.

3) Не справедливо, однако, рассматривать события лишь с одной точки зрения, сводя их исключительно к боговдохновлению, иными словами, учитывая лишь Божественный фактор, и не учитывая фактор человеческий: образование, способности, природные  качества, личностные достоинства, дарования, коими обладает апостол или же святой писатель. Фотий был человеком выдающихся дарований, светского и церковного образования, и обладал богатым опытом исследования мировоззрения и культуры Балканских и северных народов, приобретенном, в том числе и в личном общении с ними в русле византийской дипломатии.  Будучи еще мирянином, Фотий  в 855 г. был назначен императором послом при Ассирийском дворе. Там он получил возможность познакомиться с верованиями  и философиями азиатских народов. Через несколько лет он довел до благополучного исхода посольство к хазарам на юге России (860 г.). Он обладал чрезвычайно богатым личным опытом, хорошо знал нравы и религиозные особенности народов Ближнего Востока, а также собрал огромную информацию о них (Митрополит Силиврии Эмилиан Тимиадис. Журнал «Клирономия», т. 23, июнь – июль, с. 62). Исследования и личный опыт знакомства со многими народами научили его тому, как правильно проповедовать Евангелие и каким образом богослужебный опыт может глубоко укорениться в душе человека, преобразить ее, принимая во внимание особенности новообращенных. Эти знания помогли ему подготовить достойную восхищения миссию к славянским народам, в основе которой лежали понимание их психологии, их исторического опыта и их чаяний. Он был убежден, что проповедь и церковная жизнь должны быть приспособлены к потребностям и особенностям каждого народа. По этой причине вмешательство Рима в богослужебный уклад новообращенных болгар было несовместимым с широтой взглядов как самого Фотия, так и Кирилла и Мефодия и их учеников. Папа же Римский Николай Ι немедленно вмешался во внутренние дела Болгарской Церкви, послав туда десятки клириков с поручением насаждать богослужебные обычаи и книги, бывшие в хождении исключительно на Западе. Многие историки видели причину непримиримости двух Церквей: древнего Рима и Нового Рима, исключительно в противозаконных действиях попрания церковного права, и в стремлении подчинить новообращенные народы Балкан и Придунайских стран Римскому папе. Однако, более внимательный анализ фактов показывает, что основная разница состояла в различном представлении о том, насколько исходящая извне власть имеет право действовать по своему произволу, не принимая во внимание облик и глубинный исторический опыт свободного народа, создавшего свое государство, и деспотично хочет навязать ему силой иностранный язык и богослужение, чуждые и неизвестные до сих пор религиозные традиции, несовместимые с самосознанием, мировоззрением и темпераментом народа. Как мы уже указывали, мало было людей, которые знали так глубоко, как Фотий, культуру, духовный уровень и бытовые традиции граничащих с Византией народов. Он изучал духовное наследие древних греков. Достаточно обратиться к монументальному труду Фотия под названием «Библиотека» и проанализировать его критические размышления по поводу классической литературы, и поразиться широте и глубине его знаний.   Плодом всего этого была четкая установка, что за каждым народом должны быть признаны его исторические заслуги и потому совершенно необходимо проявлять уважение к его особенностям(Эмилий Тимиадис. «Фотий – борец за богослужебную свободу», «Клирономия», т. 23, 1991, с. 62- 63).

ЭПИЛОГ

1) В русле церковных и миссионерских взглядов Великого Фотия старательно, усердно и самозабвенно трудились равноапостольные Кирилл и Мефодий и их помощники. А) Они привели свою проповедь в согласие с внутренним климатом обращаемых народов, к особенностям местных обычаев и традиций, к преобладающему языку и к особенностям менталитета славянского общества. Б) Именно по этой причине Фотий никогда не требовал навязывать Моравии и Болгарии в обязательном порядке греческий язык от посылаемых из Византии миссионеров, а также и ни от одного из двух существовавших тогда крупных центров подготовки миссионеров: Студийского монастыря и монастыря на горе Олимп в Вифинии.  (Это — показатель терпимости и широты взглядов.) {Отметим оценку, которую дал Фотий исламскому лидеру Крита: «дружит со всеми, в том числе и с теми, кто держится  иной веры». (Николай Мистик, Второе Послание Амиру Критскому,  PG III,  37}.

2) Фотий также был главным вдохновителем Собора (879-880), официально признавшего богослужебное уставное разнообразие, согласно которому каждая Поместная Церковь имеет право хранить свои традиции, особые местные обычаи, не нанося этим ущерба единству веры и не раздражая другие Церкви. (И. Кармири. Догматические и символические памятники Православной Церкви, I , 262 // цит. по Эм. Тимиадис, стр. 64). «Каждый престол держался переданных ему древних обычаев, и не должен по их поводу вступать в споры или конфликты с другими. Римская Церковь хранит свои обычаи, и так и подобает ей. И Константинопольская же Церковь хранит свои обычаи…».

3) Уважение к другим народам и к их традициям не позволило ему попирать их и насильно навязывать греческий язык, также и впоследствии он не принуждал славян при помощи посланных им братьев Кирилла и Мефодия учить язык Византии. Он питал глубокое и совершенно справедливое уважение к местным особенностям и традициям, и потому еще до отправления в Моравию Кирилл уже составил так называемую кириллическую письменность    и алфавит, что воодушевило в Моравии первых слушателей его проповедей, услышавших эту проповедь на своем родном языке, как это произошло в Иерусалиме в день Святой Пятидесятницы: «ибо каждый слышал их говорящих его наречием» (Деян. 2: 6).

4) Он не мог совместить со своими убеждениями и потому никогда мог попускать нарушения основополагающих принципов свободы путем внедрения чужих богослужебных обычаев и чужого языка — латыни. По словам митрополита Силиврии Эмил. Тимиадиса, он считал это удушающим теологическим империализмом, и потому подобное поведение Римского папы Николая расценивалась им как захват Церковью (вышеуказ. пр-е, стр. 64).

Привлечение любого человека или народа к подлинному богопознанию не достигается принудительными мерами, насилием и поспешными административными мерами. Необходимо уважение к свободе и величайшее смирение со стороны миссионера. Сам Христос уважал свободу человека и никогда не навязывал ничего силой и угрозами.

5) Золотое правило миссионерской деятельности состоит в том, что труженики Евангелия должны уважать особенности людей и народов. Мы служим человеку, и сосредоточием пастырского подхода клириков, отныне и во веки, должна быть положение что христианство не навязывается указами.   

Никакой пастырь, следуя примеру апостола Павла (1 Кор. 9: 20-23), не должен закрывать глаза на особые склонности и стремления каждого народа. В наши дни в местах, где образуются новые православные приходы, и где жители пользуются другим языком никогда не навязываются силой чужие обычаи, но предоставляется свобода для развития традиций и собственных выражений религиозного чувства в местном духе, определяемом в большой степени историей. Так объясняется отсутствие одинаковой общественной и литургической жизни в Православных Церквях, в которых и иконопись, и музыка отличны от византийских традиций. Во время последних миссионерских успешных миссий в восточной Африке, вошедшей в семью православных народов, совершенно правильно был принят в качестве языка богослужения язык суахили,  а в Южной Корее – корейский язык, а также местный стиль, пронизывающий иконопись и гимнографию.

{Многие православные христиане абсолютизируют небогословские вопросы и соблазняются, видя иконы других православных народов в светлых или темных тонах, соответствующих эстетическому восприятию балканских или северных народов.}.

Уважаемые коллеги, я хотел бы поблагодарить вас за любезное приглашение принять участие в вашей конференции, а также за ваше авраамово гостеприимство. Позвольте мне также с этой высокой трибуны сказать слова особой благодарности Высокопреосвященнейшему Владыке митрополиту Тихону, протоиерею отцу Борису Пивоварову, алмазу Русской Церкви, а также преподавателю Афинского университета и члену Управляющего Совета Института греческого языка Татьяне Борисовой за перевод на русский язык данного доклада.