Вынашиваемая

в

Православной Церкви ересь

"Μια κυοφορούμενη αίρεση

 στην Ορθόδοξη Εκκλησία"

митрополит Навпактский и св. Власия Иерофей

часть 1

μέρος Α

Слово ересь происходит от глагола  αιρέομαι-ούμαι и оно свидетельствует о сделанном выборе и сделанном предпочтении в отношении к какой-то из сторон учения, которое при этом абсолютизируется и возводится в ранг всей кафолической истины.

В Православной Церкви ересь — это изъятие из принятого учения Церкви, как оно изложено Апостолами, Отцами Церкви, и главным образом на Поместных и Вселенских соборах. Например, учение  о соединении во Христе двух природ изложено на  IV Вселенском соборе, согласно определению которого,  божественная и человеческая природы соединены: «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно» («ασυγχύτως, ατρέπτως, αδιαιρέτως, αχωρίστως») в ипостаси Бога Слова.

Когда кто-то выделяет  божественную природу в ущерб человеческой природе, то он впадает в ересь монофизитства. Когда же кто-то иной выделяет человеческую природу в ущерб божественной природе и главным образом умаляет единство двух природ, тогда он  впадает в ересь несторианства.

Прежде сказанное показывает, что нам необходимо воспринимать догматы Церкви так, как они были изложены в Священном Писании и в Священном Предании, т. е. в пророческих книгах (у Пророков), Апостолов и Святых Отцов, а последствии сформулировали догматы на Поместных и Вселенских соборах, потому что иначе изменяется истина веры. И это искажение веры происходит главным образом благодаря рассуждениям и благочестивым мнениям, которые ставятся выше догматических истин Церкви.

1.     Два якобы существующих в Православной Церкви типа экклесиологии-церковности

В последнее время тайным образом вынашиваются и навязываются еретические учения, которые  подрывают весь строй православного учения. Я не стал бы им придавать особого внимания, если бы не увидел того, как эти злочестивые учения распространяются как разрушительное бедствие, которые можно встретить в книгах и документах, богословских и философских, в статьях, приветственных речах, которые можно слышать по радио. Удар наносится не непосредственно по догматическому учению Священного Писания, Вселенских соборов, но в основном подвергаются серьезной атаке, коварным образом оспаривается, и скрытно основы православного богословия.

Пишется и говорится о том, что Отцы Церкви с 3 века и в последующие века изменяли первоначальное предание Церкви.

Древняя Церковь, как утверждается, жила и переживала таинство Церкви в Божественной Евхаристии, и эта Божественная Евхаристии «составляет образ-икону и предваряющим явлением конечного Царствия Божия», поэтому Божественная Евхаристия уподобляется, по возможности, историческим местным христианским общинам как «авторитетное выражение конечной-эсхатологической славы царствия Божия».

Мнения могут казаться вполне разумными, однако, в сущности, они создают проблемы, когда  не православно изъясняется и истолковывается Божественная Евхаристия в качестве явления Царства Божия, и о причастности конечно-эсхатологической славе Царства.

Об этот говорится потому, что те, которые используют такого рода высказывания, обычно не знают или переиначивают учение Отцов Церкви, в особенности свт. Григория Паламы о том, что Царствие Божие это явление Бога как Света, как это произошло на горе Преображения.

Они также не могут изъяснять славу Божию как Нетварный Свет и переживание эсхатологической-конечной славы как причастие Нетварному Свету во время боговидения (θεοπτία), как это переживали три ученика Христа на горе Преображения и Апостолы в день Пятидесятницы, когда они восприяли Святого Духа и стали членами воскресшего Тела Христа.

Это боговидение (θεοπτία) и причастность славе  Божией являются переживанием конечной (эсхатологической) славы Царства и во время Божественной Литургии достойные этого опыта, достигшие обожения.

Однако те, которые используют эти выражения — Церковь, Божественная евхаристия и Царство Божие, дают им крайне внешнее изъяснение, чувственно-эмоциональное, либо же, по крайней мере, в абстрактном рассудочном богословском слове.

В Божественной Евхаристии переживают конечную славу Царства лишь те, которые достигают богозрения, а не просто те, которые считают, что становятся ему причастными чисто механически со своими страстями  и своими немощами.

Опыт переживания конечной славы Царства обретается не просто красивыми богослужебными одеждами и псалмопениями, ни причащением Тела и крови Христа без необходимых условий, но через опыт обожения в Божественной Евхаристии и во время божественного причащения.

Это показывает опыт переживания славы Царствия, который имел евангелист Иоанн Богослов в день Господень, и его описывает в книге Апокалипсис. В сущности он дает описание небесного Божественной Литургии.

Однако беспокойство и серьезную проблемность главным образом вызвает то, что те, которые говорят об этом абстрактно, с сентиментальностью и с помощью рассуждения, во-первых, пристально не изучают православные условия  для причастности «конечной славе», а во-вторых, даже не не идут далее перетолковываний.

То есть утверждается, что эта жизнь первой Церкви, которая явлена как «конечная слава Царствия Божия», она подверглась изменению со стороны Святых Отцов последующих веков!

То есть, сама Церковь, которая высказывается через Святых Отцов, которых она чтит и воздает похвалу, а в конечном итоге она приемлет их учение, якобы изменила «основополагающую библейскую и изначальную экклесиологию и духовность».

Это случилось потому, что Отцы вели подвижническую жизнь, как они утверждают, «подверглись серьезному идеологическому влиянию христианского гностицизма и, главным образом, нео-платонизма», что началось с 3 столетия, из-за чего она отошла от изначальной церковности. Но в лучшем случае «она сосуществует с некой иной духовностью (но также и с экклесиологией)».

Следовательно, Отцы оказали содействие отхождению от изначальной экклесиологии, и это молча восприняла Церковь, (то есть некая экклесиология-церковность обратилась против иной экклесиологии), и параллельно сосуществуют две церковности-экклесиологии.

Эти же «духовность» и «экклесиология» в последующие века «имела свои корни в нео-платонической евагриевой и мессалианском макарьевом мистическом богословии, но научно основывалась на катехизической школе Александрии».

Эта же последующая «экклесиология» характеризуется «не просто как изменение, а ниспровержение экклесиологии-церковности первой Церкви!

Когда говориться о «нео-платоническом евагриевом» и «мистическом макарьевом богословии», то подразумеваются труды Евагрия Понтийского и труды прп. Макария Египетского. Подразумевается, что труды этих двух личностей в вопросах аскетики и молитвы оказали влияние на всю последующую святоотеческую традицию, которая доходит до прп. Никодима Святогорца и записывается в известном труде «Добротолюбие священного трезвения» («Φιλοκαλία των ιερών Νηπτικών»), который составил Макарий, прежде митрополит Коринфский, Нотарас и Никодим Святогорец из разных сборников, которые были собраны. Этот сборник с незначительными добавлениями перевел на русско-валашский язык прп. Паисий Величковский, вызвав серьезный переворот в странах Севера, явил множество преподобных отцов и подвижников, а в конечном итоге и святых Церкви.

Поэтому те, которые утверждают указанные выше мнения. жестоко ополчаются и против книги Добротолюбие священного трезвения, которая имеет под свои названием подпись «через делание и созерцание согласно Нравственной Философии ум очищается, просвещается и совершенствуется». Поэтому труд прп. Никодима Святогорца и свт. Макария Нотара по собиранию, которых Церковь внесла в месяцеслов святых, является таким деянием, которое указывает на то, что традиция трезвения-добротолюбия признается за условие для спасения и обожение человека, пр  обязательной связи конечно же с таинствами Церкви, и это очень важно.

Те, которые имеют мнения, которые нами были указаны выше, дают следующую характеристику Добротолюбию — «нулевая безвыходность филокалистической антиобновленческой программы Никодима-Макария».

Итак,  согласно этому новейшему и протестантствующему мнению изначальная «экклесиология-церковность» отступила для того, чтобы пришла некая иная «экклесиология-церковность», в лучшем же случае параллельно действуют в Православной Церкви две церковности-экклесиологии.

Однако такое мнение создает у верующих путаницу. И поразительным является то, что эта путаница, согласно говоримому оспаривающих это, произошла, якобы, в самой Церкви через её Отцов. То есть, согласно их мнению. Сама Церковь является саморазделяющейся. Твердо верю, что эта простестанствующая теория является реальной ересью и динамитом, заложенным в основание самой Церкви.

Итак, согласно этой теории с 3 века и в последующие века произошло некое изменение в богословии и экклесиологии-церковной жизни Церкви и это совершили Евагрий Понтийский и прп. Макрий Египетский. Евагрий отделил ум от чувств и разума, и это рассматривается как некий «созерцательный мистицизм».

Напротив того, прп. Макрий Египетский возвращает ум в сердце, в чем выражается «духовный материализм». Итак, «евагриево-макарьева проблематика», «нео-платоническая основа места евагрианизма» становится «также основой для Григория Назианзина и Григория Нисского».

Богословие молитвы, как его излагает Евагрий, а также и Макарий Египетский, «разделили века авторитетом важных личностей, которые его применяли, такие как Максим исповедник, Иоанн Синаит, пресвитер Исихий, Филофей Синаит, Исаак Сирин, и множество других, для того чтобы придать авторитет четырнадцатому столетию с Григорием Паламой и исихастами Афона».  «Псевдо-Дионисий воспринял евагриеву схему: очищение, просвещение, обожение» и оказал влияние на прп. Максима, комментатора «псевдодионисия».

Становится вполне очевидным то, что согласно этой теории два выразителя исихастской жизни, то есть «созерцательного мистицизма» Евагрия и «духовного материализма» Макария Египетского оказали влияние на свт. Григория Богослова, свт. Григория Нисского, прп. Максима Исповедника, прп. Симеона Нового Богослова с помощью Церкви и в Церкви, и завершили своё влияние на свт. Григорие Паламе. Так, согласно сторонникам этой теории исихазм и современное монашество сформировалось непосредственно из этих двух направлений.

Эта новая теория, которая стремится ниспровергнуть традиционную аскетическую жизнь Церкви, утверждает и настаивает на том, что степени духовной жизни, очищение, просвещение, обожение являются оригеновскими заимствованиями.

Согласно этой теории Евагрий испытал влияние Оригена и всё это влияние оказало воздействие на последующих Отцов (Макария Егапетского, Отцов Каппадокийцев, Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, свт. Григория Паламу и других) и достигло прп. Никодима Святогорца и, конечно же, повлияло на отцов Добротолюбия.

Некоторые же доходят до того, что считают боговидения (οι θεοπτίες) священно-безмолвствующих за «демоническое воображение», «демонические фантазии», «демонической одержимостью», «нелепостью», «невероятным», «чудовищным» и т. д., а также что жизнь современных исихастов — это магическое состояние и влияние индуизма. Другие же  священное безмолвие и зрение нетварного Света изъясняют как состояния чувственной сентиментальности, нервные болезни, фантазии и т.д.

2. Краткое опровержение

Появление в Церкви этой нарождающейся ереси, которая была указана ранее, вскрывает важность вопроса, который не должен оставаться без ответа, так как в противном случае появится некая злокачественная раковая опухоль в теле Церкви, которая будет иметь непредвиденные последствия. Далее я дам краткий ответ на эту зловерную теорию, а далее я постараюсь всесторонне проанализировать этот вопрос.

Сначала необходимо подчеркнуть, что в Церкви не могут существовать две «экклесиологии» и две «духовности». Церковь — это тело Христа, и поэтому то, что понимается под духовностью — это жизнь во Христе и Святом Духе, которую переживает христианин в святых Таинствах и через аскетическую традицию.

Подлинная, истинная экклесиология тесным образом связана с вочеловечением Христа и Пятидесятницей. Кроме того, исихазм не является особой церковностью-экклесиологией, но это жизнь по Евангелию, соблюдением заповедей Христа и это является обязательным условием для причастности нетварной, очищающей, просвещающей и обживающей энергии Бога.

Церковное богослужение, и молитвы таинств являют в себе всю эту исихастскую традицию, которая получила соборное утверждение на Соборе 1351г., который считается IX Вселенским собором.

Далее, исходя из всего учения Церкви, мы знаем, что имеется тождество в учении и опыте Пророков, Апостолов и Отцов.

Апостолы не отличаются от Пророков, ни Отцы от Апостолов и Пророков, поскольку у них имеется общее учение и опыт. Их различие состоит лишь в том, что Пророки видели (зрели) не воплощенное Слово, в то время как в Новом Завете и в жизни Церкви видят воплощенное Слово и Его причащаются. Всё остальное является общим. Характерными являются слова свт. Григория Паламы: «Совершенство является ни чем иным как спасением в познании и догматствовании так, как мыслят Пророки, Апостолы, Отцы, через них всегда просто свидетельствует Святый Дух, и им они говорили о Боге и о Его творениях».

Но даже из богословия Церкви нам известно, что одно — это опыт богозрения (θεοπτία), который состоит в слышании неизреченных глаголов, а другое — это фиксирование этого опыта письменно, который ведется с помощью тварных глаголов, понятий и образов.

Разница между Пророками, Апостолами и Отцами в терминологии не приводит в разнице в опыте. Конечно, Отцы 3 и 4 столетий и Учители использовали ту же терминологию, которая была воспринята из языка их эпохи, например для опровержения эллинствующих еретиков. Однако это не означает, что отцы изменили смысл и содержание терминологии.

Отец Ианн Романидис говорил: «Противодействие ересям имеет нужду в дополнительной терминологии. Противодействуя злочестивым ересям, мы используем символы, т. е. эти понятия, и стараемся разбить злочестие в самом сердце».

Таким образом, весьма странным является тот факт, что учение об очищении, просвещении и обожении рассматривается как оригеновское, неоплатоническое учение, поскольку Отцы  усвоили их термины, но которые, так или иначе, имеются в Священном Писании и как слова или как реалии.

Свт. Кирилл Александрийский, поскольку его осуждали за использование выражений Нестория, в одном из своих писем, которое было включено в Деяния III Вселенского собора, пишет, что нам не следует избегать всего того, что говорят еретики, потому что существуют высказывания, которые согласны с нашим учением. Конкретно он пишет: «Что не всё, о чем говорят еретики, мы просим избегать использовать, многое же суть они исповедуют то, что исповедуем и мы».

Далее он приводит соответствующие примеры. Это означает, что не имеет никакого значения то, усвоен ли тот или иной термин от Оригена, Евагрия Понтийского или прп. Макария Египетского. Но значение имеет то, что было усвоено свт. Василием Великим, свт. Григорием Богословом и чему был придан соборный авторитет, поскольку это составляет достояние Православного Предания.

Следовательно, злочестивым является то мышление, которое старается давать характеристику авторитетному учению Церкви как  оригеновское, евагриево, макариевское и т. д.

Более того, между богословием и философией существует огромное различие, и не только при использовании терминов. Богословие является плодом Божественного откровения достигших состояния обожения, в то время как философия является плодом размышления и изобретением человеческого рассудка.

Характеризовать традицию исихазма как оригеновскую, евагриеву, макарьевскую и даже как неоплатоническую, поскольку существует некое внешнее сходство в словах, является поверхностным и легкомысленным объяснением, которое не несёт в себе чего-то глубокого. То есть такой подход является попыткой подорвать православную исихастскую  традицию.

Насколько же поверхностными и легкомысленными выглядят  такого рода выводы. Ибо делающие их люди выносят осуждение Отцам Церкви, которые восприняли терминологию (личность, ипостась, сущность, энергия и т. д.) и некоторые иные внешние стороны языческой культуры и еретиков, считая богословие Отцов о Троичном Боге и всю их экклесиологию за языческую.  

До такого пункта дошел и Гарнак и другие протестанты. Не составляют исключение в этом и некоторые те православные (некоторые уже дошли до этого), которые мыслят крайне поверхностно и легкомысленно и вне Православного Предания, поскольку игнорируют его небесное и глубокое содержание.

В конечном итоге мнение о том, что в Церкви изначально получили распространение две экклесиологии и в последствии развились — это т. н. «метапатристическое богословие», то есть мнение, заимствованное у протестантов и у некоторых православных, которые таким способом стараются отвергнуть учение Отцов, веру Церкви, исихастскую традицию и, конечно же, монашество.

Поразительным является тот факт, что опротестанствованное православное богословие для того, чтобы найти похвалу у выше названных богословов, прибегает к аргументам философствующего протестантского истолкования, дабы нанести удар по исихастскому, церковному, святоотеческому Преданию, всего лишь ради некой «изначальной экклесиологии-церковности», которая относится к Божественной Евхаристии, царству Божию и просто основывается на Новом Завете.

Из всего того, что высказывается этими протестанствующими и философствующими богословами очевидным становится то, что предпринимается попытка полностью размыть аскетическую традицию и жизнь Церкви как она излагается её великими Отцами, то есть Отцами Каппадокийцами —  свт. Василием Великим, свт. Григорием Богословом, свт. Григорием Нисским, а также свмч. Дионисием Ареопагитом, прп. Максимом исповедником, прп. Иоанном Дамаскиным, прп. Симеоном Богословом, прп. Григорием Синаитом, свт. Григорием Паламой и всеми отцами Добротолюбия и священного трезвения вплоть до новейших, также преподобных отцов аскетов-подвижников, которых мы узнали в последнее время (Иосиф Пещерник, Ефрем Катунакский, Паисий Святогорец, Порфирий Кавсокаливийский, Ефрем Филофейский и др.), которые говорят о подвижнической жизни, покаянии, умной молитве, а главным образом они говорят и пути шествии человека к Богу через очищение, просвещение и обожение.

В свою очередь это создает и иную важную проблему, которая собой подрывает всю экклесиологию Церкви. То есть догматы Церкви истолковываются вне их основы, которым является опыт. Он осуществляется конкретно в подвиге очищения, просвещения и обожения. Тем не менее, удар наносится и по жизни Церкви в Таинствах, т. е. Крещении, Миропомазании, Божественной Евхаристии и других таинствах, поскольку они отделяются от подвижнической жизни, выраженной в подвиге очищения, просвещения и обожения.

Однако мы знаем, что Таинства неотделимы от исихастской традиции, ибо иначе она представляла собой некий магизм. Исихастская традиция не возможна без участия в Таинствах Церкви, потому что это бы привело к восточной философии и массалианству.

3. Всесторонний анализ

Достаточно краткое и сжатое опровержение нарождающейся в Православной Церкви ереси, которая нами была названа прежде, нам дает возможность приступить к разнородным замечаниям, дабы тем самым подойти к мысли о необходимости противодействовать этому опасному положению, которое может принести вред членам Церкви.

Поскольку очевидным становится то, что речь идет о некоем протестантской еретической гнусности, которая овладела некоторыми членами Церкви, то она не должна превратиться в некую опасную церковную раковую опухоль, которая разложит Церковь. Я мог бы ради опровержения всех этих теорий отослать к моему двухтомной книге, которая была издана под наименованием «Догматическое богословие опыта» («Εμπειρική Δογματική»), в которой представляется учение авторитетного и подлинного догматиста о. Иоанна Романидиса, который в Америке знал все эти теории, своим происхождением имевших схоластическое и протестантское богословие, которое он преподавал, а нам указал на подлинность святоотеческой мысли и жизни.

Все эти теории, которые были сформулированы некоторыми современными богословами нашли у о. Романидиса прекрасное опровержение в его трудах, которые мы опубликуем позже, а это стало причиной для того, что на него были возведены большие поношения.

Но истина будет светит, поскольку Бог не попустит, чтобы оскорбление получило распространение в лоне святой и благословенной Православной Церкви, как это было явлено в истории Церкви прежде. Авторитет устоит во времени и от нападок, в то время как ложь исчезнет.

Далее я выделю несколько характерных положений, которые доказывают протестантизм этой еретической гнусности, которая оказала влияние на некоторых православных, дабы не появилась духовная и церковная раковая опухоль и она не вызвала бы болезни у христиан.

4.                  Основы православного богословствования

Святые Отцы нас учат тому, что для того, чтобы противодействовать некоему учению, необходимо указать на основы православного богословия. Вопрос состоит вот в чем: кто является совершенным богословом в Церкви и кто может богословствовать? Характерно то, что свт. Григорий Богослов в начале своих слов о богословии, с помощью которых он оказал противодействие ереси Ария, главным образом евномианам его времени, которые были самыми главными еретиками между арианами, арианами, которые использовали философские аргументы, он был вынужден сказать слово об основах, условиях православного богословия, то есть он указал на то, кто может и должен богословствовать.

В этом слове свт. Григорий Богослов говорит «слово к хитрым в слове», которым приятны «скверные суесловия» и  «прекословия лжеименного разума», но которые являются «нелепыми и странными мудрованиями».[1]

Философскими словами евномиан «подвергается опасности и наше великое таинство». Евномиан, которые богословствуют философски он именует «спорщиками и болтунами».

Это и является причиной, по которой он раскрывает, каковы должны быть основные предпосылки для православного богословия. Он говорит, что богословие не является каким-то ремеслом, и конечно же тех, которые занимаются низким ремеслом. Богословствовать не является делом всех, но «испытавших себя, которые провели жизнь в созерцании, а прежде всего, очистили, по крайней мере, очищают, и душу и тело».[2]

И это является необходимостью, потому что опасно  «нечистому прикасаться к чистому», точно также как и опасным является солнечный луч для больного глаза. То есть тем, кто богословствует, необходимо, прежде всего, очиститься, иначе он  в итоге впадёт в ересь. И для того, чтобы обладать этими условиями богословия, необходимо пройти путь исихии.

То есть, мы можем богословствовать «когда бываем свободны от внешней тины (материи) и мятежа, когда владычественное в нас (т. е. ум) не сливается с негодными и блуждающимися образами»[3], как перемешивается красиво написанные буквы с плохо написанными, или благоухание мира с нечистотой.

Необходимо всякому, прежде всего, заняться познанием Бога. «Ибо действительно, в сущности, необходимо упраздниться и познать Бога».[4]

Это учение свт. Григория Богослова, которое предваряет его богословие слова, вполне ясно указывает, что им придаётся большое значение условиям православного богословия, потому что когда эти условия искажаются, тогда человек неизбежно ведётся в сторону уклонения от истины, и, следовательно, к зловерию и ереси.

Так, среди необходимых условий православного богословия таким условием является священное безмолвие-исихия, упразднение по Богу, очищение сердца от страсти, просвещение ума.  То, о чём говорит свт. Григорий Богослов, не является некой иной последующей экклесиологией-церковностью, но правильной церковностью-экклесилогией (η ορθή εκκλησιολογία), где мы входим в общение с Апостолами, но и с Пророками Ветхого Завета, и когда мы это ликвидируем и упраздняем, тогда уже не существует какого-то уверения о возвращении к православному учению и экклесиологии.

В своем слове на Богоявление свт. Григорий Богослов говорит об очищении, просвещении и обожении как необходимых условиях православного богословия, для того чтобы человек достиг дара истины и чтобы он трудился для «Бога живого и истинного».[5]

Только так всякий может философствовать-богословствовать о Боге. И в дальнейшем он определяет образ православного богословия ( τον τρόπο της ορθοδόξου θεολογίας): «Где страх, там соблюдение заповедей; где соблюдение заповедей, там плоти очищение, сего облака, омрачающего душу, и препятствующего ей ясно видеть Божественный луч; где очищение, там озарение; озарение же является исполнением стремления тех, кто вожделевает высочайших предметов, или к Предмету Высочайшему, или к Тому, что превыше высокого».[6]

Это является необходимостью, поскольку «должно сперва самому себя очистить, а потом уже беседовать с чистым».[7] В данном случае вполне ясным и понятным является слово об очищении, озарении-просвещении и пути к «Высочайшему». То есть зрению нетварного Света, боговидению (θεοπτία), откуда достигается истинное боговедение.

Священное безмолвие-исихия — это православный образ жизни, поскольку мы с ним встречаемся в Священном Писании и в Предании Церкви, а также потому что так жили Пророки, Апостолы и Святые на протяжении веков. Речь не идет о некой «церковности-экклесиологии» последующих веков, которая вытеснила и нейтрализовала «изначальную церковность-экклезиологию».

Никто из Отцов не оказывал влияния на других последующих Отцов. Мы задаемся лишь вопросом: те, кто утверждают такого рода мнения, неужели они считают Отцов Церкви глупыми, нерассудительными людьми, которые просто, не критично, воспринимают некоторые теории, которые создают какие-то другие люди, и чьи теории искажают традицию Церкви,  из-за чего и они являются совершенно бесполезными для православного богословия?

Хуже всего то, что Церковь, якобы, в дальнейшем приходит в период Вселенских соборов и придает этому изменению соборный авторитет! Я отвергаю эти софизмы, которые утверждаются якобы православными, которые пережёвывают формулировки протестантских взглядов.

Мнение, которое мы приводили прежде совершенно отвергает присутствие Святого Духа в Церкви и учение о том, что  Святые являются обоженными, как это неоднократно подчеркивается Отцами и Вселенскими соборами.

Говоря об исихастском образе жизни, мы под ним подразумеваем всю жизнь по Евангелию, который относится к борьбе против дьявола, смерти и греха, ради исцеления помыслов, очищения сердца, действия умной энергии с тем, чтобы ум мог чисто молиться Богу, достичь бескорыстной любви, исцеления трёхчастной души и т. д.

Эта подвижнически-аскетическая жизнь самым тесным образом связывается с жизнью в таинствах и составляет квинтэссенцию церковно-евангельского образа жизни.

Здесь бы мне хотелось заметить, что Евагрий Понтийский о котором молодые протестантствующие богословы говорят, что он ввёл  некое уклонение от «изначальной экклесиологии-церковности», и что он, якобы, является тем, кто оказал влияние на свт. Григория Богослова, был свт. Григорием Богословом рукоположен во дьякона и служил как его дьякон, когда свт. Григорий Богослов был архиепископом Константинопольским. Конечно, Евагрий в некоторых мнениях воспринял некое влияние Оригена, но в вопросах богословия он испытал влияние Отцов Каппадокийцев. Да в аскетическом учении он запечатлел монашескую традицию пустыни, как жили в его эпоху, и как утверждает о. Георгий Флоровский.

Во всяком случае богословие свт. Григория Богослова невозможно рассматривать как влияние со стороны Евагрия, который выразил эту исихастскую традицию с помощью своей собственной лексики. Здесь же необходимо заметить, что свт. Григорий Богослов имеет наименование Богослова, а не Назианзина, как говорили о нем его враги ариане той эпохи, и как повторяют это и протестанты нашего времени, но и даже некоторые православные, которые испытали влияние протестантов.

Мы, православные, будем его называть так, как его именует Православная Церковь, то есть свт. Григорием Богословом, архиепископом Константинопольским.

Далее будет дано всестороннее разъяснение учение свт. Григория Богослова.

5.     Опыт переживания славы Божией и  его изложение

Церковь — это тело Христа, и члены Церкви являются членами Его воскресшего Тела и живут в Таинствах и подвиге. Не существует два или множество типов церковности-экклесиологии, также как и один тип экклесиологии-церковности не уступает другому типу экклесиологии под его давлением, но существует одна экклесиология, которая определяется всей жизнью Православной Церкви.

Отцы Церкви не изменили «изначальную традицию», которую они унаследовали, но органично переживали и жили «во всём последуя Святым», входя в единство с Пророками, Апостолами и Отцами.

Сама же Церковь через Отцов, которые просвещаются действием Святого Духа, переживает опыт славы Божией и излагают его сообразно вызовам их эпохи. Таким образом, сохраняется и сама богооткровенная истина, но несколько раз при этом изменяются термины и слова, но не теряется их духовный смысл.

Так, слово обожение не существует в Священном Писании, но через него выражается тот смысл, который несут в себе иные слова, такие как совершенство, слава и т. д. Мы не сможем в Священном писании найти слово единосущный ( ομοούσιος), ни других подобного рода терминов.

Отцы восприняли эту терминологию из философии, так как её использовали еретики их времени, они лишали её того смыла, который она имела, и придавали ей иной смысл. Не это, согласно мнению богословов рационалистов, и является изменением православного богословия и экклесиологии?

То, что сделали Отцы для догматов, это же они сделали и для создания условий для понимания догматов, которым является священное безмолвие, очищение сердца, внутренняя умная молитва, богозрение и др.

Как мы не можем осуждать Отцов за то, что они, якобы, изменили «изначальное богословие» догмата о Святой Троице, поскольку использовали философскую терминологию их эпохи, точно также мы не можем осуждать Отцов за то, что они использовали некоторые термины из неоплатонической философии, или же поскольку они восприняли термины, которые использовал Евагрий Понтийский и прп. Макарий Египетский. Речь не идет о различной и противоположной экклесиологии, но о той же экклесиологии, которая выражается с помощью терминов, которые прекрасно передают опыт тех, которые  сами достигли обожения.

В действительности же Отцы Церкви использовали из языка философии их эпохи разнообразные термины для того, чтобы разоблачить положения философии и мнения еретиков.

Те, которые не хотят понять того, что существует различие между нетварными глаголами и тварными глаголами, и понятиями, как говорил о. Иоанн Романидис, те не смогут даже понять даже в незначительной степени православное богословие. Одно — это опыт переживания славы Божией, а другое — изложение этого опыта.

Святые Отцы жили в ту эпоху, когда господствующее положение занимала греческая философия и а ней нуждались для того, чтобы использовать ее в терминологии их эпохи для противодействия эллинствующих христиан. Если бы они жили в современную эпоху, то они бы использовали бы терминологию нашего времени ради человека, то есть они бы использовали термины биологические (о. Иоанн Романидис), конечно же, когда не ниспровергалась бы и не подрывалась бы терминология Вселенских соборов.

Во всяком случае, та терминология, которая использовалась Отцами и установлена была на Вселенских соборах, и имеет исчерпывающий характер, она является частью не подлежащего изменению Предания, никто не может ради якобы древней экклесиологии его заменить или подчистить.

Первые исследования о. Иоанна Романидиса мужей Апостольских, но и евхология Церкви,  свидетельствуют о том, что аскетическая традиция трезвения является самой существенной частью Православного Предания, она является тем, что указывает на реальные основы православных догматов и всей церковной жизни.

Продолжение следует

Перевод иеромонаха Сергия Троицкого 2011г.

Источник:

http://romfea.gr/index.php?option=com_content&view=article&id=8646:-l-r&catid=43:2011-04-16-11-54-50