Еxpressa nocent, non expressa non nocent

Сказанное вредит, не сказанное - не вредит

Размышления над некоторыми статьями дьякона Андрея (Кураева), данными им в светской прессе во время выборов нового предстоятеля Русской Православной Церкви

Эта прекрасная фраза древних римлян напоминает нам, современным людям, где со стремительной скоростью исчезает традиционная этика общения людей, культура уважения друг другу и заменяется скабрёзностью и хамством один из основополагающих принципов римской этики, создававшей одну из общественно-культурных основ высочайшей цивилизации: ответственное отношение мудрого и разумного человека к сказанному. Образованность римлян учила человека не только декламированию Гомера и Цицерона, тому, чтобы витийствовать в слове и восторгаться ораторскому искусству риторов, но и благоразумию в речи. Базар, ругань, пошлости и скабрёзности - это скорее гости непристойных и развращённых домов, чем высшего общества, а также варваров, которые смотрели на блистательную цивилизацию лишь глазами ненасытной алчности и наживы.

Христианская Римская империя представляла собой уникальный культурный организм, в котором ценили то лучшее, что было в древней Греции и Риме. Римская-Ромейская империя органически впитала в себя все лучшие достижения культуры Рима и Греции античной эпохи, преобразив прежнюю цивилизацию невечерним светом Христовой истины. Она не разрушила и не уничтожила прежнюю историю и культуру, а с благодарностью и христианской рассудительностью включила в свою историю и культуру. Ромей – это православный человек, который не не гнушался античной образованности, а гнушался нравами языческими. Прекрасным тому доказательством являются наставления свт. Василия Великого, как известно, блестяще закончившего вместе со свт. Григорием Назианзином Афинскую Академию, обращённые к христианским юношам касательно необходимости изучения языческих сочинений: «Напротив того займём лучше у них те места, где они восхваляли добродетель и порицали порок. Ибо как для других наслаждение цветами ограничивается благовонием и пестротою красок, а пчёлы собирают с них мед: так и здесь, кто гоняется не за одною сладостию и приятностью сочинений, тот может из них запастись в душе некоторою пользою. Поэтому во всем уподобляясь пчёлам, должны вы изучать сии сочинения... И мы, если целомудренны, собрав из сих произведений, что нам свойственно и сродно с истиною, остальные будем проходить мимо. И как срывая цветы с розового куста, избегаем шипов, так и в сих сочинениях, воспользовавшись полезным, будем остерегаться вредного. Потому в самом начале нужно рассмотреть каждую из наук и приспособить её к цели, по дорической пословице: водя мелом по снурку».¹

С распространением Православия даже в языческой среде усваивались часто те принципы и вкусы, которые были присущи civilis Romanum, жителям империи ромеев. Безусловно, в жизни и самой блистательной pax Romana были исключения и отрицательные примеры. Но в данном случае речь идёт не о частностях, а об общем культурном направлении, которое задавало Православие. А оно оказывало самое положительное влияние при знакомстве с ней, превращая диких и неразумных варваров в цивилизованных людей, прививало им положительные и светлые начала «образа Божия». В христианстве человек осознавал свою немощь и величие Творца, те неимоверные силы, которые потенциально были заложены в Православной Церкви для созидания культурного и просвещённого общества. Всякий, кто хоть как-то знает историю России и Византии, никогда не сможет упрекнуть Церковь в распространении невежества и безграмотности. Эти тенденции были присущи лишь варварскому Западу, противопоставившему себя Восточно-Римской империи, и пытавшемуся дерзко присвоить себе право на наследство Римом. Таковой, например, является искусственно созданная при поддержке императора Карла Великого идеология «карломангов» о Константинополе и Восточной империи как греках.² И позже, если Константинополь был родоначальником университетского образования и центром науки и культуры вплоть до своего трагического заката, то не таким был варварский запад франков и лонгобардов, который лишь почти слепо подражал Царьграду и ромеям, но в то же время усвоив в качестве христианского миссионерства принцип не любви, а насилия. И даже в эпоху так называемого Ренессанса, Запад оставался языческим и варварским, оставаясь приверженцем примитивного натурализма и оккультных воззрений. Пошлость, прикрытая прекрасной красочной палитрой, вылезала с полотен мастеров и указывала на тот «образ жизни», который предпочитали проводить Микельанджело, Леонардо и Рафаэли.

Эта же пошлость стала активно проникать и в русское общество после пробития «окна в Европу» просвещённым императором. Под просвещением все больше стало пониматься не византийское просвещение, обожение, здание которого строилось на двух изящных колоннах: греко-римской образованности и святоотеческой аскетике, а лишь остроумие и острословие, питаемое Мопассаном, мистикой Франциска Ассизского и др. Византинизм, как уникальное явление высочайшей культуры в основе которой лежало богооткровенное Православие, был «просвещённым» обществом отвергнут и забыт. А святость стала всё меньше и меньше пониматься, её изгоняли из общества. И как следствие – в России не печаталась святоотеческая литература вплоть до второй половины XIX столетия, когда трудами Оптиной пустыни и при непосредственной поддержке свт. Филарета Московского стали переводиться и публиковаться наиважнейшие творения Святых Отцов-аскетов.

Тем не менее, некоторые слои дворянства и крестьянства сохраняли в укладе жизни некоторые признаки византинизма. Совершенно незаметно некоторые крылатые народные фразы оказывались ни чем иным, как калькированным переводом некоторых латинских и греческих фраз, как, например, нами вынесенная в заголовок. Она звучит у нас так: «молчание - золото».

Но что же это за молчание – это молчание связано с житейской мудростью и осторожностью. Золотое правило Евангелия: «От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься», и «за каждое праздное слово нам подобает дать отчёт» - свидетельство того, как Божественная премудрость имела прежде явления в мир Богочеловека, посеяла свои семена в мудрости античной философии. Но также это указывает и на то, как в Церкви Христовой ценились не говорливость, пустое красноречие, а «мудрость, сходящая свыше». В чем же она заключалась? А она заключалась в том, что совершенно неприемлемым оказывается для деятельности о. Андрея (Кураева), который стремится на всё дать свою точку зрения, забывая о формах церковного приличия и благоразумия, и эту точку зрения либо навязать остальным, либо убедить в том, что она является «голосом Церкви». Отец Андрей, увидя эти слова обвинения, несомненно станет их опровергать, забывая ещё об одной прекрасной римской мудрости: «errare humanum est, stultum est in errore perseverare»³ Формально это признает и он, но на деле – почти что никогда, так как задетое самолюбие не выносит никакой критики, даже малейшей.

Однако последние две статьи о. Андрея: «Властная мысль» в «Литературной газете» и «Незнакомый патриарх, или чему нас учит история храма Христа Спасителя», как раз и являются наглядным доказательством отсутствия не только такта, но и благоразумия в словах. Публикуя эти две статьи в светской прессе о. Андрей фактически совершил то, что некогда осуждал сам.

Как не вспомнить постоянные упрёки о. Андрея в адрес покойного митрополита Иоанна (Снычёва), а в последнее время и печально низложенного епископа Диомида (Дзюбана) за то, что они церковные вопросы выносят в светскую печать. А Высокопреосвященному митрополиту Иоанну ставилось в особенный укор печатание своих статей в прокоммунистической «Советской России». Критике о. Андрея часто присуща политическая ангажированность и крайняя поверхностность. Он критикует часто не потому, что что-то написано в защиту церковного учения, а потому, что кто-то из авторов статей по церковной тематике расходится с его личными убеждениями, которые он как правило, в силу, скорее всего, недостатка самокритичности, пересмотреть не может и не хочет. Кстати ещё одна интересная особенность выступлений о. Андрея – это широкий спектр затрагиваемых вопросов. Любой человек, который знает что такое наука, и как вырабатываются научные программы и теории, прекрасно понимает, что фундаментальные знания можно иметь только в узком направлении. Это касается и богословия, которое «схоластически» делится на ряд наук. Не учитывая это, пускаясь в «дебри» всех наук и направлений, человек уже не может высказываться авторитетно. Его слова не могут быть восприняты за авторитет и вызывать доверия. Ибо, как известно, scientia sciolorum est mixta ignorantia - знание поверхностных есть эклектика невежеств. Но каждый раз, когда о.Андрей «ошибается», он это всячески пытается «объяснить», а вернее убедить в обратном, т. е., что ошибаются, и притом всегда, его оппоненты. В такой линии «христианского миссионерства» нельзя не увидеть своего рода проявлений «папской непогрешимости». Из контекста высказываний о. Андрея необходимо видеть вывод, что он никогда не ошибается – поэтому всегда и говорит.

Возможно, не перенося некоторых тенденций, которые происходят в Русской Церкви сегодня, о. Андрей искренне их переживая в своём сердце, не выдерживает и выносит их обсуждение на полосы светской прессы, на суд людей которые имеют самое смутное понятие о Церкви и её природе. Важно помнить, что большинство людей судит о Церкви исключительно лишь по слухам и поступкам отдельных ярких и неярких её представителей, «острым сюжетам», которые по разным причинам просачиваются в жёлтую прессу. А именно она-то и всеми силами пытается очернить Православную Церковь, делая ложные выводы о ней на основании тех или иных «острых сюжетов». И о. Андрей, словно забывая об этом, с удивительной искренностью предоставляет свои мнения и оценки происходящего внутри Церкви суду людей, которых по словам ап. Павла надо питать не твёрдой пищей, а молоком, то есть ограничиваться лишь действительным просвещением. Но что же приходится читать в этих статьях?

«Как определённый недуг нашей церковной жизни я расцениваю то очевидное обстоятельство, что у наших иерархов практически нет личного выражения лица. В ситуации выборов это означает, что на выборы идут люди без внятных программ». (ЛГ №2 (6206) (2009-01-21)

Мы согласны с позицией о. Андрея, что митрополит Кирилл (Гундяев), ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси, является яркой и самостоятельно мыслящей личностью. Однако для этого не требуется поливать грязью других архиереев, и тем более с издёвкой говорить о почившем Патриархе Алексии II: «В дни прощания с патриархом Алексием все издания искали что-то яркое в его служении. И при этом не смогли дать записи какой-то запоминающейся речи или проповеди. Не нашлось и людей, которые сказали бы о том, что именно проповедь патриарха пронзила их сердце. Говорили о его замечательно светлых глазах, о внутренней (как бы дореволюционной) культуре, о человеческом обаянии, которое раскрывалось через личное общение… Но не о том, что должно быть важнейшим у преемника апостолов и служителя Слова». (Там же).

О. Андрей, проявляя откровенную дерзость и неуважение к почившему первоиерарху, свидетельствует о своей собственной невоспитанности, хамстве. И если он считает, что данные манеры удовлетворяют апостольской проповеди Слова Божия, то он глубоко ошибается. Проповедь Слова Божия у апостолов и у их преемников всегда была сопряжена с пролитием собственной мученической крови, а также с непрестанным подвигом молитвы, утешения и ободрения других. Именно поэтому епископ не является надзирателем, а архипастырем, отцом вверенных ему Богом духовных детей. Об этом хорошо говорит свт. Феофилакт Болгарский в толковании на слова ап. Павла в послании к Титу, что епископ «должен быть без порока, как Божий строитель, не себе угождающа»: «Бог поставил его над домом Своим, Божие занимает он место; поэтому во всех отношениях должен быть точным исполнителем воли Его. Гражданские начальники властвуют над подчинёнными силою закона, посему могут проявлять дерзость и самолюбие. Епископ же управляет добровольно подчинёнными ему, и он не должен доходить до такой дерзости, чтобы поступать самовластно, самовольно и не спрашивая мнения своих подчинённых; ибо это будет насильственно». К сожалению, в силу въевшегося в наши души советского партийного менталитета командования и бездумного послушания глупости и произволу, утрачивается дух христианской соборности. И в первую очередь это, увы, касается нашего русского епископата. Почивший первоиерарх умел любить и ценить людей, не унижая человеческого достоинства. И любовь – это основное свойство Божие, именно она делает нас христианами по духу. Слово, лишённое благодатной истины и теплоты – это безжизненное слово, питающее отчасти ум, но не сердце. Истина, то есть верность Православию, и любовь, как дар Христов – это две опоры подлинного учительства. Об этом также упоминает бл. Феофилакт Болгарский. Покойный Патриарх говорил не так уж много, но его слова были ёмки, кратки, глубоки и касались существа вопросов и проблем.

Но самое главное, о. Андрей преступил золотое правило православного человека: «о покойных плохо не говорят». Кинутый им камень в адрес почившего Патриарха – это бескультурье, и хамство ничего общего не имеющие не только с саном дьякона, но и христианством.

«Не выноси сор из избы» - это тоже было золотым правилом благоразумных людей, осознававших необходимость преодолевать свои внутренние проблемы не пересуживанием недостатков своих сослуживцев и родных с разными людьми, «ища у них поддержки», а своим собственными силами, молитвой. «Тот кто больше любит - тот смиряется», - ещё одна крылатая фраза в христианской жизни. Духовный и благоразумный человек всегда стремится погасить возникший конфликт и пожар с помощью Христа и своим подвигом терпеливого смирения и молитвы. И в этом – исполнение заповеди Божией «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас». Подробное же изложение о. Андреем неудач и «недостатков» митрополита Климента и «криминогенных» ситуаций в Тобольской семинарии – это также хамов грех. Все описанные им ситуации – это внутрицерковные проблемы, реальные проблемы, которые решаются не обсуждением их в прессе, а хотя бы на Архиерейском соборе или заседании Священного Синода. А ситуация с «реставрацией» епархией Тобольского кремля – это не единственная на территории Московского Патриархата. А решить её можно было бы созданием специальной художественно-реставрационной Комиссии при Священном Синоде, которая бы наблюдала за эксплуатацией памятников национальной архитектуры и осуществляла бы контроль за всеми реставрационными работами на канонической территории Патриархата.

Упоминание о. Андрея о принципах избрания патриархов в Византии и возможного попадания в список избранных кандидатов для замещения нынешней патриаршей вакансии Высокопреосвященного архиепископа Томского Ростислава (Девятого) или же епископа Даниила Сахалинского – это на самом деле не простая вставка. Этот абзац внесён по нескольким причинам: попытка дискредитации и шельмования церковных принципов избрания на патриаршество, искажение образа «кандидата в патриархи», тонкое и циничное высмеивание подвига и святости как основных векторов правильной христианской жизни, а обожения – как подлинной цели христианского подвига.

Поэтому неудивительно, что в своей статье о. Андрей упоминает о монашестве, которое с настороженностью отнеслось к местоблюстительству митрополита Кирилла. Монашество, как глубоко церковный институт, «нервы Церкви», «опора епископа», по выражению прп. Феодора Студита Исповедника, в последнее время стало особенно активно и даже неумеренно критиковаться академической профессурой. Искусственность этой критики стала очевидной сразу, поскольку монашество, живя более чистой жизнью и сакраментальной, всегда обличает живущих иначе, не говоря уже об искажении вероучения Церкви. И сегодня, когда попытки реформировать вероучение стали приобретать невероятный размах, на пути этого разрушительного и гибельного процесса вполне закономерно и естественно встало монашество. Именно монашество критикует и многие неправославные воззрения о. Андрея. И чтобы нейтрализовать своего главного «противника», монашество, о. Андрей «подсказывает» нынешнему патриарху, что необходимо вступить в диалог с монашеством. Отец Андрей тем самым надеется нейтрализовать интеллектуальный багаж монашества, выявить основных «критиканов» и «кликуш» и расправиться с ними патриаршей властью, чтобы расчистить дорогу для своих планов беспрепятственного осуществления своих идей в Церкви. Но в своей глубине эта идея «расправы» с монашеством путём «диалога патриарха с монахами» - эта дьявольская идея переориентировать народ Божий и студенчество с «духовных кликуш» на «ярких публицистов и ораторов». Если даже беспристрастно, не привязываясь к лицам и субъективным оценкам монашества, посмотреть на эту идею, то она может быть вполне однозначно расценена как антицерковная, богоборческая. И крайне печалит это потому, что данные тенденции возникают в лоне Церкви, а озвучивают её «выдающиеся церковные миссионеры-публицисты». Неслучайно один из оптинских старцев говорил, что нелюбовь к монашеству – это проявление нелюбви к самой Церкви.

Архимандрит Софроний (Сахаров), талантливый богослов, авторитетнейший духовник и старец не раз говорил о том, что монашество уникально по своей сути, оно - вершина церковной жизни и потому мало понимаемое даже архиереями. Последние видят в монашестве лишь осуществление своих социальных программ, но не понимают сакраментальной природы монашества, его уникальность, драгоценность и хрупкость, его всецелую неотмирность и богоустремленность, посвящение своей жизни идеалу обожения.⁴ Монастырь – это образ первоапостольской общины. И при правильном устроении монастыря, монастырь становится живой проповедью Евангелия. И эта проповедь самая убедительная и ощутимая.

Поэтому не удивляет нас и то, что о. Андрей совершенно не понимает природу Церкви, не ощущает, что не личная человеческая деятельность спасает Церковь и влюбляет в неё молодёжь, а Сам Богочеловек Христос. И причина отхода молодёжи от Церкви заключается не только в неинформированности её о Православии, сколько, и это в первую очередь, насаждении на государственном уровне идей гедонизма и сатанизма в молодёжи, поощрении всех видов разврата. Ведь не секрет, что именно грех сладострастия прельщает в первую очередь молодёжь, на корню отрубая её от возможности привития ей духовно-нравственных основ благодатного совершенства во Христе. Вкусивший однажды грех, его ложную сладость – почти никогда не переступает порог храма тут же, а продолжает его приумножать, тем более именно это проповедует и насаждает современное общество. Подпавший под обаяние страсти разврата никогда не станет слушать о вере, о покаянии – он в страшном духовном плену. И проповедь Слова Божия в развращённой среде, которая ставит во главу угла наслаждение – это безумие, которое будет всегда обречено на провал. А вот покаяние и обращение ко Христу – это великая тайна спасения, которая сокрыта от любых человеческих взоров. «Никто не может придти ко Мне, если не привлечёт его Отец, пославший Меня» (Ин. 6, 44), - вполне конкретно говорит Сама Божественная Истина, Христос. Бог сам устраивает пути для обращения и спасения павшего в грех человека. Скорее мы упустим момент для нашего личного обожения, приобретения столь необходимой «евангельской соли» для приобретения для Христа и Церкви заблудших. Массовое обращение – это утопия, бред, прельщение и обольщение. Ибо хотя в первые века Церкви и происходили обращения ко Христу, то они случались под влиянием силы Божией, христианского мученичества и исповедничества, многочисленных чудес и знамений, а не убеждений рассудочного характера.⁵ Именно это подтверждают и слова ап. Павла: «И слово моё и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией». ( 1 Кор. 2, 5) Архимандрит Рафаил (Карелин), имея огромный опыт пастырского служения, даёт нам прекрасные резюме относительно того каково должно быть миссионерство и в чем его суть и успех: «Я глубоко убеждён, что ни обилие духовной литературы, ни богословские училища не могут сами по себе принести благую весть о Христе и христианстве лежащему в духовной тьме миру. Истинные проповедники – это подвижники, стяжавшие благодать через Иисусову молитву и очищение своей души от страстей. Чтобы говорить о Боге, надо выйти из плена этого мира, а внутреннюю свободу даёт только благодать. Чтобы говорить о Боге, нужно возвысится над миром, над его страстями, представлениями и, более того, над его мнимой правдой, надо стать иным, а иным человека может сделать только благодать».⁶

О. Андрей нескромно высказывая своё мнение о том, что новый Патриарх должен быть «его коллегой», то есть миссионером, немного не мало забывает о необходимости элементарного уважения к иерархическому сану, тем более епископа или Святейшего Патриарха. Самоуверенность о. Андрея приводит к потере ощущения всяких границ дозволенного, а патриарх в конечном итоге превращается в его «дружка». И видимо, как следует из контекста его статей, новоизбранные Патриарх должен обязательно следовать тому курсу и тому направлению в выстраивании своей церковной линии, которую с такой изысканной и «точной» перспективой предначертывает талантливый ум о. Андрея. Но в данном случае о. Андрей лишь лишает права Святейшего Патриарха руководствоваться его собственными убеждениями. А именно за такую самостоятельность и хвалит же сам о. Андрей митрополита (ныне Святейшего Патриарха) Кирилла.

о. Андрей забывает и о том, что служение архипастыря и Первосвятителя строится не на основании доводов человеческого интеллекта и рассудка, а, прежде всего, на стремлении реализовать в своём служении волю Божию. Неслучайно бл. Феофилакт Болгарский в упомянутом нами ранее толковании на послание ап. Павла к Титу напоминает о долге и принципах служения архипастыря:

• нравственном совершенстве, непорочности

• заботливом отеческом управлении вверенной ему паствы

• твёрдом следовании истинному учению веры

• здравомыслие

Несоблюдение этих принципов слово епископа делает безжизненным, лишённым евангельской соли. «Не помпа словесническая нужна, -подчёркивает бл. Феофилакт, - а опытность в Писаниях и сила в мыслях».⁷

Здесь же мы хотели бы остановиться ещё на одной проблеме, которую не может и не мог обойти о. Андрей: глобализация. Он не раз подчёркивает, что она не составляет проблемы для Церкви и спасения, называя её разными афоризмами. Что означают, согласно высказыванию его в последней статье, слова «пресловутая глобализация»? Интересно то, что о. Андрей, используя известные в разведке приёмы дискредитации идеи, серьёзность её дискредитирует шельмованием. Как и каким же образом? Он не объясняет сути этого явления современной действительности, которое имеет искусственный характер и ставит своей целью порабощение человечества на разных уровнях через приманку прогресса и создаваемого им комфорта.⁸ И, как известно, его создатели внедряют в него свои опознавательные символы, знаки, которые в Священном Писании названы начертанием и числом антихриста. Священное Писание указывает на уровни порабощения человечества диктатурой мирового масштаба. Но это порабощение, как известно по учению Святой Церкви, выраженном в Священном Писании и святоотеческом предании, имея несомненные экономические преимущества и выгоды, поставляет человека перед духовным выбором. Но понять это смогут далеко не все, даже среди христиан. И процесс создания этого тоталитарного экономически совершенного общества начался не вчера и сегодня, а уже более двадцати лет назад. Но тогда о. Андрей, прельщённый кажущимся уровнем своего интеллекта, совершенно не понимая принципиального различия в православной антропологии понятий ум и разум, решил, что люди «бредят последними временами» и являются сектантами инненистами и эсхатоложниками. Но все эти юморески о. Андрея порождены присущей ему поверхностности в суждениях. А как известно, scientia sciolorum est mixta ignorantia - знание поверхностных есть эклектика невежеств. Отец Андрей совершенно забыл и том, что понимание и текста Священного Писания требует от человека не только и не столько начитанности, сколько понимания духа Священного Писания, в особенности это касается текста священного Апокалипсиса. А для этого христианину требуется иметь божественную благодать «разуметь писания», то есть иметь просвещение от Бога. Хотелось бы напомнить о. Андрею слова иерарха, жизнь и подвиги которого не могут быть подвергнуты критике и сомнению, обвинению в прелести – святителя Феофана (Быстрова). В своём письме к С. Нилусу от 1915г. Преосвященный Владыка пишет: « Люди века сего живут верою в прогресс и убаюкивают себя несбыточными мечтами. Упорно и с каким-то ожесточением гонят от себя самую мысль о кончине мира и о пришествии антихриста. Их очи духовно ослеплены. Они видя не видят и слыша не разумеют. Но от истинно верующих чад Божиих смысл настоящих событий не сокрыт, даже более того: на ком почиет благоволение Божие, им будут открыты и время пришествия антихриста, и кончина мира точно. Когда Господь изречет Свой грозный суд над грешным миром: не имать пребывати Дух Мой в человецех сих, яже суть плоть: тогда Он скажет верным Своим рабам, изыдите от среды их и отлучитеся и нечистот не прикасайтеся. Аз прииму вы (2 Кор. 6:17; ср. Исайи 52:11). И сокроет их от взоров мира, воздыхающего в страхе грядущих бедствий. Поэтому велика заслуга тех, кто напоминает людям века сего о грядущих великих временах и событиях.»

Кстати, в приведённой о. Андреем выдержке из речи тогда ещё Патриаршего Местоблюстителя митрополита Кирилла об опасности проиграть войну в глобализации, у нынешнего Святейшего взгляд на происходящие процессы более ясный и трезвый, нежели у о. Андрея, обозвавшего антиглобалистов «кликушами».

Поэтому мы предпочитали бы, чтобы отец Андрей не писал «пиарных статей» в защиту ныне уже Святейшего Патриарха Кирилла, достоинства которого никто и не оспаривает, а подвергал тщательному анализу всё то, что выходит из под его пера и попадает в интернет и светскую прессу. Благоразумие поступков и высказываний – это показатель духовной зрелости, и трезвости. И дай Бог о. Андрею всё же понять и осознать ту опасность, которой он подверг нашу поместную Церковь своими последними публикациями, а, кроме того, дал неверные ориентиры для светской публики. И в данной ситуации вполне уместно напомнить о. Андрею о фразе древних римлян - Еxpressa nocent, non expressa non nocent.

иеромонах Тимофей (Марков)