Древнее житие преподобного Антония Великого,

составленное святителем  Афанасием Великим, архиепископом Александрийским

Въ доброе соревнованіе съ египетскими иноками вступили вы, пожелавъ или сравниться съ ними, или даже превзойти ихъ своими подвигами въ добродѣтели. Ибо и у васъ уже появляются монастыри, и водворяются иноки. Посему, такое расположеніе ваше достойно похвалы и того, чтобы усовершилъ его Богъ по молитвамъ вашимъ.

Поелику же и у меня требовали вы свѣдѣній о житіи блаженнаго Антонія, и, чтобы самимъ вамъ пріобрѣсти его ревность, пожелали вы знать, какъ началъ онъ свою подвижническую жизнь, каковъ былъ до вступленія въ нее, какой имѣлъ конецъ жизни, и справедливо ли все о немъ разсказываемое: то съ великою готовностію принялъ я ваше требованіе; потому что и для меня много пользы въ одномъ воспоминаніи объ Антоніи, да и вы, какъ увѣренъ я, услышавъ о немъ и подивившись ему, пожелаете устремиться къ той-же цѣли, какая и имъ была предположена. Ибо жизнь Антонія для иноковъ достаточный образецъ подвижничества. Поэтому, не почитайте невѣроятнымъ, что разсказывали вамъ объ Антоніи, а паче, оставайтесь въ той мысли, что еще немногое только услышано вами; потому что и это малое, безъ сомнѣнія, трудно было пересказать вамъ. Если и я, по убѣжденію вашему, опишу что въ этомъ посланіи; то сообщу вамъ только немногое, что припомню объ Антоніи. И вы не переставайте спрашивать у всякаго, кто плыветъ отсюда. Ибо изъ разсказовъ каждаго о томъ, что кто знаетъ, составится, можетъ быть, и полное повѣствованіе объ Антоніи. Такъ и я, получивъ посланіе ваше, намѣревался вызвать нѣкоторыхъ иноковъ, особливо же тѣхъ, которые чаще другихъ бывали при немъ, чтобы, получивъ болѣе свѣдѣній, и вамъ сообщить что-либо болѣе полное. Но поелику время плаванія приходило къ концу и отправляющійся съ письмами спѣшилъ; то потщился я написать вашему благоговѣнію, что знаю объ Антоніи самъ, многократно видѣвъ его, и какія свѣдѣнія могъ пріобрѣсти о немъ, когда былъ его ученикомъ и возливалъ воду на руки ему. Во всемъ же заботился я объ истинѣ, чтобы иной, услышавъ больше надлежащаго, не впалъ въ невѣріе, или так-же, узнавъ меньше должнаго, не сталъ съ неуваженіемъ думать объ этомъ мужѣ.

1) Антоній родомъ былъ египтянинъ. Поелику родители его, люди благородные, довольно богатые были христіане; то и онъ воспитанъ былъ по-христіански, и въ дѣтствѣ росъ у родителей, не зная ничего иного, кромѣ ихъ и своего дома. Когда же сталъ отрокомъ и преспѣвалъ уже возрастомъ, не захотѣлъ учиться грамотѣ, ни сближаться съ другими отроками, но имѣлъ единственное желаніе, какъ человѣкъ нелукавъ, по написанному объ Іаковѣ, жить въ дому своемъ (Быт. 25, 27). Между-тѣмъ ходилъ онъ съ родителями въ храмъ Господень; и не лѣнился, когда былъ малымъ отрокомъ, не сдѣлалался небрежнымъ, когда сталъ уже возрастать, но покоренъ былъ родителямъ, и внимательно слушая читаемое въ храмѣ, соблюдалъ въ себѣ извлекаемую изъ того пользу. Воспитываемый въ умѣренномъ достаткѣ, онъ не безпокоилъ родителей требованіемъ разныхъ и дорогихъ яствъ, не искалъ услажденія въ снѣдяхъ, но довольствовался тѣмъ, что было, и ничего больше не требовалъ.

2) По смерти родителей, остался онъ съ одною малолѣтнею сестрою, и будучи восемнадцати или двадцати лѣтъ отъ роду, самъ имѣлъ попеченіе и о домѣ, и о сестрѣ. Но не минуло еще шести мѣсяцевъ по смерти его родителей, онъ, идя по обычаю въ храмъ Господень и собирая во едино мысли свои, на пути сталъ размышлять, какъ Апостолы, оставивъ все, пошли во слѣдъ Спасителю, какъ упоминаемые въ Дѣяніяхъ вѣрующіе, продавая все свое, приносили и полагали къ ногамъ Апостольскимъ для раздаянія нуждающимся, какое имѣли они упованіе, и какія воздаянія уготованы имъ на небесахъ. Съ такими мыслями входитъ онъ въ храмъ; въ чтенномъ тогда Евангеліи слышитъ онъ слова Господа къ богатому: аще хощеши совершенъ быти, иди, продаждь имѣніе твое, и даждь нищимъ, и гряди въ слѣдъ Мене, и имѣти имаши сокровище на небеси (Матѳ. 19, 21). Антоній, принявъ это за напоминаніе свыше, такъ какбы для него собственно было это чтеніе, выходитъ немедленно изъ храма, и что имѣлъ во владѣніи отъ предковъ (было же у него триста аруръ [1] весьма хорошей, плодоносной земли), даритъ жителямъ своей веси, чтобы ни въ чемъ не безпокоили ни его, ни сестру; а все прочее движимое имущество продаетъ, и собравъ довольно денегъ, раздаетъ ихъ нищимъ, оставивъ нѣсколько для сестры.

3) Но какъ-скоро, вошедши опять въ храмъ, услышалъ, что Господь говоритъ въ Евангеліи: не пецытеся на утрій (Матѳ. 6, 34); ни на минуту не остается въ храмѣ, идетъ вонъ и остальное отдаетъ людямъ недостаточнымъ; сестру, поручивъ извѣстнымъ ему и вѣрнымъ дѣвственницамъ, отдаетъ на воспитаніе въ ихъ обитель, а самъ передъ домомъ своимъ начинаетъ наконецъ упражняться въ подвижничествѣ, внимая себѣ и пребывая въ терпѣніи.

Въ Египтѣ немногочисленны еще были монастыри, и инокъ вовсе не зналъ великой пустыни, всякій же изъ намѣревавшихся внимать себѣ подвизался, уединившись не вдали отъ своего селенія. Поэтому, въ одномъ ближнемъ селеніи былъ тогда старецъ, съ молодыхъ лѣтъ проводившій уединенную жизнь. Антоній, увидѣвъ его, поревновалъ ему въ добромъ дѣлѣ, и прежде всего началъ уединяться въ мѣстахъ, лежавшихъ передъ селеніемъ. И если слышалъ тамъ о какомъ рачителѣ добродѣтели, шелъ, отыскивалъ его, какъ мудрая пчела, и не прежде возвращался въ мѣсто свое, какъ увидѣвшись съ нимъ. Когда же получалъ отъ него какбы напутствіе какое для шествованія стезею добродѣтели, уходилъ назадъ.

Такъ проводя тамъ первоначально жизнь, Антоній наблюдалъ за своими помыслами, чтобы не возвращались къ воспоминанію о родительскомъ имуществѣ и о сродникахъ. Все желаніе устремлялъ, все тщаніе прилагалъ къ трудамъ подвижническимъ. Работалъ собственными своими руками, слыша, что праздный ниже да ястъ (2 Сол. 3, 10), и иное издерживалъ на хлѣбъ себѣ, иное же на нуждающихся. Молился онъ часто, зная, что должно наединѣ молиться непрестанно (1 Сол. 5, 17); и столько былъ внимателенъ къ читаемому, что ни одно Слово Писанія не падало у него на землю, но все удерживалъ онъ въ себѣ; почему, наконецъ, память замѣнила ему книги.

4) Такъ велъ себя Антоній, и былъ любимъ всѣми. Ревнителямъ же добродѣтели, къ которымъ ходилъ онъ, искренно подчинялся, и въ каждомъ изучалъ, чѣмъ особенно преимуществовалъ онъ въ тщательности и въ подвигѣ: въ одномъ наблюдалъ его привѣтливость, въ другомъ неутомимость въ молитвахъ; въ иномъ замѣчалъ его безгнѣвіе, въ другомъ человѣколюбіе; въ одномъ обращалъ вниманіе на его неусыпность, въ другомъ на его любовь къ ученію; кому удивлялся за его терпѣніе, а кому за посты и возлежанія на голой землѣ; не оставлялъ безъ наблюденія и кротости одного и великодушія другого; во всѣхъ же обращалъ вниманіе на благочестивую вѣру во Христа и на любовь другъ къ другу. Такъ, съ обильнымъ пріобрѣтеніемъ возвращался въ мѣсто собственнаго своего подвижничества, самъ въ себѣ сочетавая во едино, что заимствовалъ у каждаго, и стараясь въ себѣ одномъ явить преимущества всѣхъ. А съ равными ему по возрасту не входилъ въ состязаніе, развѣ только чтобы не быть вторымъ послѣ нихъ въ совершенствѣ. И дѣлалъ это такъ, что никого не оскорблялъ, но и тѣ, съ кѣмъ состязался, радовались о немъ. Поэтому, всѣ жители селенія и всѣ добротолюбцы, съ которыми былъ онъ знакомъ, видя такую жизнь его, называли его боголюбивымъ, и любили его, одни — какъ сына, другіе — какъ брата.

5) Но ненавистникъ добра завистливый діаволъ, видя такое расположеніе въ юномъ Антоніи, не потерпѣлъ этого, но какъ привыкъ дѣйствовать, такъ намѣревается поступить и съ нимъ. Сперва покушается онъ отвлечь Антонія отъ подвижнической жизни, приводя ему на мысль то воспоминаніе объ имуществѣ, то заботливость о сестрѣ, то родственныя связи, то сребролюбіе, славолюбіе, услажденіе разными яствами и другія удобства жизни, и наконецъ жестокій путь добродѣтели и ея многотрудность, представляетъ ему мысленно и немощь тѣла, и продолжительность времени, и вообще, возбуждаетъ въ умѣ его сильную бурю помысловъ, желая отвратить его отъ праваго произволенія. Когда же врагъ увидѣлъ немощь свою противъ Антоніева намѣренія, паче же увидѣлъ, что самъ поборается твердостію Антонiя, низлагается великою его вѣрою, повергается въ прахъ непрестанными молитвами; тогда, въ твердой надеждѣ на тѣ свои оружія, яже на пупѣ чрева (Іов. 40, 11), и хвалясь ими (таковы бываютъ первыя его козни противъ юныхъ), наступаетъ онъ и на юнаго Антонія, смущая его ночью, и столько тревожа днемъ, что взаимная борьба ихъ сдѣлалась примѣтною и для постороннихъ. Одинъ влагалъ нечистые помыслы, другой отражалъ ихъ своими молитвами; одинъ приводилъ въ раздраженіе члены, другой, по-видимому, какбы стыдясь сего, ограждалъ тѣло вѣрою, молитвою и постами. Не ослабѣвалъ окаянный діаволъ, ночью принималъ на себя женскій образъ, во всемъ подражалъ женщинѣ, только бы обольстить Антонія; Антоній же, помышляя о Христѣ, и высоко цѣня дарованное Имъ благородство и разумность души, угашалъ угль его обольщенія. Врагъ снова представлялъ ему пріятность удовольствій; а онъ, уподобляясь гнѣвающемуся и оскорбленному, приводилъ себѣ на мысль огненное прещеніе и мучительнаго червя, и противопоставляя это искушенію, оставался невредимымъ. Все же это служило къ посрамленію врага. Возмечтавшій быть подобнымъ Богу осмѣянъ былъ теперь юношею. Величающійся предъ плотію и кровію низложенъ былъ человѣкомъ, носящимъ на себѣ плоть; потому что содѣйствовалъ ему Господь, ради насъ понесшій на Себѣ плоть и даровавшій тѣлу побѣду надъ діаволомъ, почему, каждый истинный подвижникъ говоритъ: не азъ же, но благодать Божія, яже со мною (1 Кор. 15, 10).

6) Наконецъ, поелику змій этотъ не возмогъ низложить этимъ Антонія, а напротивъ того увидѣлъ, что самъ изгнанъ изъ сердца его; то, по написанному, скрежеща зубы своими (Псал. 36, 12) и какбы внѣ себя, каковъ онъ умомъ, такимъ является и по виду, именно же въ образѣ чернаго отрока. И поелику низложенъ былъ этотъ коварный, то, какбы изъявляя покорность, не нападаетъ уже помыслами, но говоритъ человѣческимъ голосомъ: «многихъ обольстилъ я, и еще большее число низложилъ, но, въ числѣ многихъ напавъ теперь на тебя и на труды твои, изнемогъ». Потомъ, когда Антоній спросилъ: «кто же ты, обращающійся ко мнѣ съ такою рѣчью?» — не таясь нимало, отвѣчалъ онъ жалобнымъ голосомъ: «я — другъ блуда; обязанъ уловлять юныхъ въ блудъ, производить въ нихъ блудныя разжженія, и называюсь духомъ блуда. Многихъ, желавшихъ жить цѣломудренно, обольстилъ я; великое число воздержныхъ довелъ до паденія своими разжженіями. За меня и Пророкъ укоряетъ падшихъ, говоря: духомъ блуженія прельстистеся (Ос. 4, 12); потому что я былъ виновникомъ ихъ преткновенія. Многократно смущалъ я и тебя, но всякій разъ былъ низложенъ тобою». Антоній же, возблагодаривъ Господа, небоязненно сказалъ врагу: «поэтому и достоинъ ты великаго презрѣнія. Ибо черенъ ты умомъ и безсиленъ, какъ отрокъ. У меня нѣтъ уже и заботы о тебѣ. Господь мнѣ помощникъ, и азъ воззрю на враги моя (Псал. 117, 7)». Черный отрокъ, услышавъ это, немедленно съ ужасомъ бѣжалъ отъ словъ сихъ, боясь уже и приближаться къ Антонію.

7) Такова была первая борьба Антонія съ діаволомъ; лучше же сказать, и это въ Антоніи было дѣйствіемъ силы Спасителя, осудившаго грѣхъ во плоти, да оправданіе закона исполнится въ насъ, не по плоти ходящихъ, но по духу (Рим. 8, 3. 4).

Но и Антоній не пришелъ въ нерадѣніе и небреженіе о себѣ потому, что демонъ уже побѣжденъ. И врагъ не пересталъ разставлять ему сѣти, какъ побѣжденный, но снова ходилъ какъ левъ, ища удобнаго случая напасть на подвижника. Антоній же, зная изъ Писанія, что много козней у врага (Ефес. 6, 11), неослабно упражнялся въ подвигахъ, разсуждая, что, если врагъ и не могъ обольстить сердца его плотскимъ удовольствіемъ, то, безъ сомнѣнія, покусится уловить инымъ способомъ; потому что демонъ грѣхолюбивъ. Посему-то Антоній паче и паче умерщвлялъ и порабощалъ тѣло, чтобы, побѣдивъ въ одномъ, не уступить надъ собою побѣды въ другомъ. Поэтому, пріемлетъ онъ намѣреніе пріобучить себя къ болѣе суровому житію; и многіе приходили въ удивленіе, видя трудъ его, а онъ переносилъ его легко. Душевная его ревность своею долговременностію производила въ немъ добрый навыкъ, и потому, къ чему хотя малый поводъ подавали ему другіе, въ томъ оказывалъ онъ великую тщательность. Столько неутомимъ былъ во бдѣніи, что часто цѣлую ночь проводилъ безъ сна, и, повторяя это не разъ, но многократно, возбуждалъ тѣмъ удивленіе. Пищу вкушалъ однажды въ день по захожденіи солнца, иногда принималъ ее и черезъ два дня, а нерѣдко и черезъ четыре. Пищею же служили ему хлѣбъ и соль, и питіемъ одна вода. О мясахъ и винѣ не нужно и говорить; потому что и у другихъ рачительныхъ подвижниковъ едва ли встрѣтишь что-либо подобное. Во время сна Антоній довольствовался рогожею, а большею частію возлегалъ на голой землѣ. Никакъ не соглашался умащать себя елеемъ, говоря, что юнымъ всего приличнѣе быть ревностными къ подвигу и не искать того, что разслабляетъ тѣло, но пріучать его къ трудамъ, содержа въ мысляхъ Апостольское изреченіе: егда немощствую, тогда силенъ есмь (2 Кор. 12, 10). Душевныя силы, говаривалъ онъ, тогда бываютъ крѣпки, когда ослабѣваютъ тѣлесныя удовольствія.

Чудна подлинно и эта его мысль. Не временемъ, какъ полагалъ онъ, измѣрять должно путь добродѣтели и подвижническую ради ея жизнь, но желаніемъ и произволеніемъ. По крайней мѣрѣ, самъ онъ не памятовалъ о прошедшемъ времени, но съ каждымъ днемъ, какбы только полагая начало подвижничеству, прилагалъ вящшій трудъ о преспѣяніи, непрестанно повторяя самъ себѣ Павлово изреченіе: задняя забывая, въ предняя же простираяся (Флп. 3, 13), и также припоминая слова Пророка Иліи, который говоритъ: живъ Господь, Емуже предстою предъ Нимъ днесь (3 Цар. 18, 15). Ибо, по замѣчанію Антонія, Пророкъ, говоря «днесь», не прошедшее измѣряетъ время, но, какбы непрестанно полагая еще только начало, старается каждый день представить себя такимъ, каковъ долженъ быть являющійся предъ Бога, то-есть чистъ сердцемъ и готовъ повиноваться, не другому кому, но Божіей волѣ. И Антоній говаривалъ самъ въ себѣ, что въ житіи Иліи, какъ въ зеркалѣ, подвижникъ долженъ всегда изучать собственную свою жизнь.

8) Такъ изнуряя себя, Антоній удалился въ гробницы, бывшія далеко [2] отъ селенія, и сдѣлалъ порученіе одному знакомому, чтобы, по прошествіи многихъ дней, приносилъ ему хлѣбъ; самъ же, войдя въ одну изъ гробницъ и заключивъ за собою дверь, остался въ ней одинъ. Тогда врагъ, не стерпя сего, даже боясь, что Антоній въ короткое время наполнитъ пустыню подвижничествомъ, приходитъ къ нему въ одну ночь со множествомъ демоновъ и наноситъ ему столько ударовъ, что отъ боли остается онъ безгласно лежащимъ на землѣ; и, какъ самъ Антоній увѣрялъ, весьма жестоки были его страданія, и удары, нанесенные людьми, не могли бы, по словамъ его, причинить такой боли. Но по Божію Промыслу (ибо Господь не оставляетъ безъ призрѣнія уповающихъ на Него), на слѣдующій день приходитъ тотъ знакомый, который приносилъ ему хлѣбъ. Отворивъ дверь и видя, что Антоній лежитъ на землѣ, какъ мертвый, беретъ и переноситъ его въ храмъ, бывшій въ селеніи, и полагаетъ тамъ на землѣ. Многіе изъ сродниковъ и изъ жителей селенія окружили Антонія, какъ мертвеца. Около же полуночи приходитъ въ себя Антоній и, пробудившись, видитъ, что всѣ спятъ, бодрствуетъ же одинъ его знакомый. Подозвавъ его къ себѣ знаками, Антоній проситъ, чтобы, никого не разбудивъ, взялъ и перенесъ его опять въ гробницу.

9) Такъ, Антоній отнесенъ имъ и, когда, по обычаю, дверь была заперта, остается снова одинъ въ гробницѣ. Отъ нанесенныхъ ему ударовъ не въ-силахъ онъ еще стоять на ногахъ, и молится лежа; по молитвѣ же громко взываетъ: «здѣсь я Антоній, не бѣгаю отъ вашихъ ударовъ. Если нанесете мнѣ и еще большее число, ничто не отлучитъ меня отъ любви Христовой». Потомъ начинаетъ пѣть: аще ополчится на мя полкъ, не убоится сердце мое (Псал. 26, 3).

Такъ думалъ и говорилъ подвижникъ: Ненавидящій же добро врагъ, дивясь, что Антоній осмѣлился прійти и послѣ нанесенныхъ ему ударовъ, сзываетъ псовъ своихъ и, разрываясь съ досады, говоритъ: «смотрите, ни духомъ блуда. ни ударами не усмирили мы его; напротивъ того, отваживается онъ противиться намъ. Нападемъ же на него инымъ образомъ». А діаволъ не затрудняется въ способахъ изъявить свою злобу. Такъ и теперь ночью демоны производятъ такой громъ, что, по-видимому, все то мѣсто пришло въ колебаніе, и какбы раззоривъ четыре стѣны Антоніева жилища, вторгаются, преобразившись въ звѣрей и пресмыкающихся. Все мѣсто мгновенно наполнилось призраками львовъ, медвѣдей, леопардовъ, воловъ, змѣй, аспидовъ, скорпіоновъ, волковъ. Каждый изъ этихъ призраковъ дѣйствуетъ соотвѣтственно наружному своему виду. Левъ, готовясь напасть, рыкаетъ; волъ хочетъ, по-видимому, бодать; змѣя не перестаетъ извиваться; волкъ напрягаетъ силы броситься. И всѣ эти привидѣнія производятъ страшный шумъ, обнаруживаютъ лютую ярость. Антоній, поражаемый и уязвляемый ими, чувствуетъ ужасную тѣлесную боль, но тѣмъ паче, бодрствуя душею, лежитъ безъ трепета, и, хотя стонетъ отъ тѣлесной боли, однако-же, трезвясь умомъ и какбы посмѣваясь, говоритъ: «ежели есть у васъ сколько-нибудь силы, то достаточно было прійти и одному изъ васъ. Но поелику Господь отнялъ у васъ силу, то пытаетесь устрашить множествомъ. Но и то служитъ признакомъ вашей немощи, что обращаетесь въ безсловесныхъ». И еще съ дерзновеніемъ присовокупляетъ: «если можете и имѣете надо мною власть, то не медлите и нападайте. А если не можете, то для чего мятетесь напрасно? Намъ печатію и стѣною огражденія служитъ вѣра въ Господа нашего». Такъ демоны, послѣ многихъ покушеній, скрежетали только зубами на Антонія; потому что болѣе себя самихъ, нежели его, подвергали посмѣянію.

10) Господь же не забылъ при семъ Антоніева подвига, и пришелъ на помощь къ подвижнику. Возведя взоръ, видитъ Антоній, что кровля надъ нимъ какбы раскрылась, и нисходитъ къ нему лучъ свѣта. Демоны внезапно стали невидимы; тѣлесная боль мгновенно прекратилась; жилище его оказалось ни въ чемъ неповрежденнымъ. И ощутивъ эту помощь, воздохнувъ свободнѣе, чувствуя облегченіе отъ страданій, обращается онъ съ молитвою къ явившемуся видѣнію, и говоритъ: «гдѣ былъ Ты? Почему не явился вначалѣ — прекратить мои мученія?» И былъ къ нему голосъ: «здѣсь пребывалъ Я, Антоній, но ждалъ, желая видѣть твое ратоборство; и поелику устоялъ ты и не былъ побѣжденъ, то всегда буду твоимъ помощникомъ и сдѣлаю именитымъ тебя всюду» Услышавъ это, Антоній возстаетъ, и начинаетъ молиться, и столько укрѣпляется, что чувствуетъ въ тѣлѣ своемъ болѣе силъ, нежели сколько имѣлъ ихъ прежде. Было же ему тогда около тридцати пяти лѣтъ.

11) Въ слѣдующій день, вышедши изъ гробницы и исполнившись еще большей ревности къ богочестію, приходитъ онъ къ упомянутому выше древнему старцу, и проситъ его — жить съ нимъ въ пустынѣ. Поелику же старецъ отказался и по лѣтамъ и по непривычкѣ къ пустынной жизни; то Антоній, немедля, уходитъ одинъ въ гору. Но врагъ, видя опять его ревностное намѣреніе и желая воспрепятствовать этому, въ мечтаніи представляетъ ему лежащее на пути большое серебряное блюдо. Антоній, уразумѣвъ хитрость ненавистника добра, останавливается, и смотря на блюдо, обличаетъ кроющагося въ призракѣ діавола, говоря: «откуда быть блюду въ пустынѣ? Не большая это дорога; нѣтъ даже и слѣдовъ проходившаго здѣсь. Если бы блюдо упало, не могло бы оно утаиться, потому что велико; потерявшій воротился бы, и поискавъ, непремѣнно нашелъ бы его; ибо мѣсто здѣсь пустынное. Діавольская это хитрость. Но не воспрепятствуешь этимъ твердому моему намѣренію, діаволъ: блюдо сіе съ тобою да будетъ въ погибель (Дѣян. 8, 20)». И когда Антоній сказалъ это, оно исчезло, какъ дымъ отъ лица огня (Псал. 67, 2).

12) Потомъ идетъ онъ далѣе, и видитъ уже не призракъ, но дѣйствительное золото, разбросанное на дорогѣ. Врагомъ ли было оно положено, или иною высшею силою, которая и подвижнику давала случай испытать себя, и діаволу показывала, что онъ вовсе не заботится объ имуществѣ, — этого не сказывалъ и Антоній, и мы не знаемъ; извѣстно же одно то, что видимое имъ было золото. Антоній хотя дивится его множеству, однако-же, перескочивъ какъ черезъ огонь, проходитъ мимо, не обращается назадъ, и до того ускоряетъ свое шествіе, что мѣсто это потерялось и скрылось изъ вида. Такъ болѣе и болѣе утверждаясь въ исполненіи своего намѣренія, стремился онъ на гору, и по другую сторону рѣки нашедши пустое огражденное мѣсто, отъ давняго запустѣнія наполнившееся пресмыкающимися, переселяется туда и начинаетъ тамъ обитать. Пресмыкающіяся, какъ будто гонимыя кѣмъ, тотчасъ удаляются. Антоній же, заградивъ входъ и запасши на шесть мѣсяцевъ хлѣбовъ (такъ запасаютъ ѳивяне, и хлѣбъ у нихъ нерѣдко въ продолженіе цѣлаго года сохраняется невредимымъ), воду же имѣя внутри ограды, какбы укрывшись въ какое недоступное мѣсто, пребываетъ тамъ одинъ, и самъ не выходя, и не видя никого изъ приходящихъ. Такъ подвизаясь, провелъ онъ долгое время, два раза только въ годъ принимая хлѣбы черезъ ограду.

13) Приходящіе къ нему знакомые, поелику не позволялъ имъ входить внутрь ограды, нерѣдко дни и ночи проводили внѣ ея; и слышатъ они, что въ оградѣ какбы цѣлыя толпы мятутся, стучатъ, жалобно вопятъ и взываютъ: «удались изъ нашихъ мѣстъ; что тебѣ въ этой пустынѣ? не перенесешь нашихъ козней». Стоящіе внѣ подумали сначала, что съ Антоніемъ препираются какіе-то люди, вошедшіе къ нему по лѣстницамъ; когда же, приникнувъ въ одну скважину, не увидѣли никого, тогда заключивъ, что это демоны, объятые страхомъ сами начинаютъ звать Антонія. И онъ скорѣе услышалъ слова послѣднихъ, нежели позаботился о демонскихъ вопляхъ. Подойдя къ двери, умоляетъ пришедшихъ — удалиться и не бояться. «Демоны, говоритъ онъ, производятъ мечтанія для устрашенія боязливыхъ. Посему, запечатлѣйте себя крестнымъ знаменіемъ, и идите назадъ смѣло, демонамъ же предоставьте дѣлать изъ себя посмѣшище». И пришедшіе, оградившись знаменіемъ креста, удаляются; а Антоній остается, и не терпитъ ни малаго вреда отъ демоновъ, даже не утомляется въ подвигѣ; потому что учащеніе бывшихъ ему горнихъ видѣній и немощь враговъ доставляютъ ему великое облегченіе въ трудахъ, и возбуждаютъ усердіе къ бóльшимъ трудамъ. Знакомые часто заходили къ нему, думая найти его уже мертвымъ, но заставали поющимъ: да воскреснетъ Богъ, и расточатся врази Его, и да бѣжатъ отъ лица Его вси ненавидящіи Его. Яко исчезаетъ дымъ, да исчезнутъ: яко таетъ воскъ отъ лица огня, тако да погибнутъ грѣшницы отъ лица Божія (Псал. 67, 2. 3); и еще: вси языцы обыдоша мя, и именемъ Господнимъ протшляхся имъ(Псал. 117, 10).

14) Около двадцати лѣтъ провелъ такъ Антоній, подвизаясь въ уединеніи, никуда не выходя, и во все это время никѣмъ невидимый. — Послѣ же того, поелику многіе домогались и желали подражать его подвижнической жизни, нѣкоторые же изъ знакомыхъ пришли, и силою разломали и отворили дверь, исходитъ Антоній, какъ таинникъ и богоносецъ изъ нѣкоего святилища, и приходящимъ къ нему въ первый разъ показывается изъ своей ограды. И они, увидѣвъ Антонія, исполняются удивленія, что тѣло его сохранило прежній видъ, не утучнѣло отъ недостатка движенія, не изсохло отъ постовъ и борьбы съ демонами. Антоній былъ таковъ же, какимъ знали его до отшельничества. Въ душѣ его таже была опять чистота нрава; ни скорбію не былъ онъ подавленъ, ни пришелъ въ восхищеніе отъ удовольствія, не предался ни смѣху, ни грусти, не смутился, увидѣвъ толпу людей, не обрадовался, когда всѣ стали его привѣтствовать, но пребылъ равнодушнымъ, потому что управлялъ имъ разумъ, и ничто не могло вывести его изъ обыкновеннаго естественнаго состоянія. Господь исцѣлилъ чрезъ него многихъ, бывшихъ тутъ, страждущихъ тѣлесными болѣзнями, иныхъ освободилъ отъ бѣсовъ, даровалъ Антонію и благодать слова; утѣшилъ онъ многихъ скорбящихъ, примирилъ бывшихъ въ ссорѣ, внушая всѣмъ — ничего въ мірѣ не предпочитать любви ко Христу, и увѣщавая — содержать въ памяти будущія блага и человѣколюбіе къ намъ Бога,Иже Своего Сына не пощадѣ, но за насъ всѣхъ предалъ есть Его (Рим. 8, 32), убѣдилъ многихъ избрать иноческую жизнь; и такимъ образомъ, въ горахъ явились наконецъ монастыри; пустыня населена иноками, оставившими свою собственность и вписавшимися въ число жительствующихъ на небесахъ.

15) Когда настояла нужда переходить водопроводный ровъ въ Арсеноѣ, и именно для посѣщенія братіи, а ровъ полонъ былъ крокодиловъ; Антоній совершаетъ только молитву, потомъ самъ и всѣ бывшіе съ нимъ входятъ въ ровъ, и переходятъ его невредимо. Возвратившись же въ монастырь, упражняется онъ въ прежнихъ строгихъ трудахъ съ юношескою бодростію и часто бесѣдуя, въ монашествующихъ уже увеличиваетъ ревность, въ другихъ же, и весьма многихъ, возбуждаетъ любовь къ подвижничеству. И вскорѣ, по силѣ удивительнаго слова его, возникаютъ многочисленные монастыри, и во всѣхъ нихъ Антоній, какъ отецъ, дѣлается руководителемъ.

16) Въ одинъ день онъ выходитъ; собираются къ нему всѣ монахи и желаютъ слышать отъ него слово; Антоній же египетскимъ языкомъ говоритъ имъ слѣдующее:

«Къ наученію достаточно и Писаній; однако-же намъ прилично утѣшать другъ друга вѣрою и умащать словомъ. Поэтому и вы, какъ дѣти, говорите отцу, что знаете; и я, какъ старшій васъ возрастомъ, сообщу вамъ, что знаю и что извѣдалъ опытомъ».

«Паче всего да будетъ у всѣхъ общее попеченіе о томъ, чтобы, начавъ, не ослабѣвать въ дѣлѣ, въ трудахъ не унывать, не говорить: давно мы подвизаемся. Лучше, какъ начинающіе только, будемъ съ каждымъ днемъ пріумножать свое усердіе; потому что цѣлая жизнь человѣческая весьма коротка въ-сравненіи съ будущими вѣками; почему и все время жизни нашей предъ жизнію вѣчною ничто. И хотя каждая вещь въ мірѣ продается за должную цѣну, и человѣкъ обмѣниваетъ равное на равное; но обѣтованіе вѣчной жизни покупается за малую цѣну. Ибо написано: дніе лѣтъ нашихъ въ нихже седмьдесятъ лѣтъ, аще же въ силахъ, осмьдесятъ лѣтъ, и множае ихъ трудъ и болѣзнь (Псал. 89, 10). Посему, если и всѣ восемьдесятъ, даже и сто лѣтъ, пребудемъ въ подвигѣ; то царствовать будемъ не равное ста годамъ время, но, вмѣсто ста лѣтъ, воцаримся на вѣки вѣковъ; и подвизавшись на землѣ, пріимемъ наслѣдіе не на землѣ, но, по обѣтованіямъ, имѣемъ его на небесахъ; притомъ же, сложивъ съ себя тлѣнное тѣло, воспріимемъ тѣло нетлѣнное».

17) «Поэтому, дѣти, не будемъ унывать, что давно подвизаемся, или что сдѣлали мы что-либо великое. Недостойны бо страсти нынѣшняго времене къ хотящей славѣ явитися въ насъ(Рим. 8, 18), и взирая на міръ, не будемъ думать, что отреклись мы отъ чего-либо великаго. Ибо и вся земля эта очень мала предъ цѣлымъ небомъ. Поэтому, если бы мы были господами надъ всею землею и отреклись отъ всей земли, то и это не было бы еще равноцѣнно небесному царству. Какъ пренебрегающій одну драхму мѣди, чтобы пріобрѣсти сто драхмъ золота, такъ и тотъ, кто господинъ всей земли и отрекается отъ нея, оставляетъ малость и пріемлетъ стократно большее. Если же вся земля не равноцѣнна небесамъ, то оставляющій небольшія поля какбы ничего не оставляетъ. Если оставитъ онъ и домъ, или довольное количество золота, то не долженъ хвалиться или унывать».

«Притомъ, должны мы разсудить, что, если и не оставимъ сего ради добродѣтели, то оставимъ впослѣдствіи, когда умремъ, и оставимъ, какъ часто бываетъ, кому не хотѣли бы, какъ напоминалъ объ этомъ Екклесіастъ (Еккл. 4, 8). Итакъ, почему же не оставить намъ этого ради добродѣтели, чтобы наслѣдовать за то царство?»

«Поэтому, никто изъ насъ да не питаетъ въ себѣ пожеланія пріобрѣтать. Ибо какая выгода пріобрѣсти то, чего не возмемъ съ собою? Не лучше ли пріобрѣсти намъ то, что можемъ взять и съ собою, какъ-то: благоразуміе, справедливость, цѣломудріе, мужество, разсудительность, любовь, нищелюбіе, вѣру во Христа, безгнѣвіе, страннолюбіе? Эти пріобрѣтенія уготовятъ намъ пристанище въ землѣ кроткихъ прежде, нежели придемъ туда».

18) «Такими-то мыслями да убѣждаетъ себя каждый не лѣниться, наипаче же, если разсудитъ, что онъ Господень рабъ и обязанъ работать Владыкѣ. Какъ рабъ не осмѣлится сказать: поелику работалъ я вчера, то не работаю сегодня; и вычисляя протекшее время, не перестанетъ онъ трудиться въ послѣдующіе дни, напротивъ же того — каждый день, по написанному въ Евангеліи, оказываетъ одинаковое усердіе, чтобы угодить господину своему и не быть въ бѣдѣ: такъ и мы каждый день станемъ пребывать въ подвигѣ, зная, что, если одинъ день вознерадимъ, Господь не проститъ насъ за прошедшее время, но прогнѣвается на насъ за нерадѣніе. Это мы слышимъ и у Іезекіиля (Іезек. 18, 24-26). Такъ и Іуда за единую ночь погубилъ трудъ протекшаго времени».

19) «Поэтому, дѣти, пребудемъ въ подвигѣ и не предадимся унынію. Ибо въ этомъ намъ споспѣшникъ Господь, какъ написано: всякому, избравшему благое, Богъ поспѣшествуетъ во благое» (Рим. 8, 28).

«А для того, чтобы не лѣниться, хорошо содержать въ мысли Апостольское изреченіе: по вся дни умираю (1 Кор. 15, 31). Ибо, если будемъ жить, какъ ежедневно готовящіеся умереть; то не согрѣшимъ. Сказанное же Апостоломъ имѣетъ тотъ смыслъ, что мы каждый день, пробуждаясь отъ сна, должны думать, что не доживемъ до вечера, и также, засыпая, должны представлять, что не пробудимся отъ сна; потому что мѣра жизни нашей намъ неизвѣстна, и каждый день измѣряется Промысломъ. А при такомъ образѣ мыслей, такъ живя каждый день, не будемъ мы ни грѣшить, ни питать въ себѣ какого-либо пожеланія, ни гнѣваться на кого-нибудь, ни собирать себѣ сокровища на землѣ; но, какъ ежедневно ожидающіе смерти, будемъ нестяжательны, и всякому станемъ все прощать. Никакъ не дадимъ овладѣть нами плотскому вожделѣнію, или другому нечистому удовольствію, будемъ же отвращаться сего, какъ преходящаго, пребывая въ непрестанномъ страхѣ и имѣя всегда предъ очами день суда. Ибо сильный страхъ и опасеніе мученій уничтожаетъ пріятность удовольствія, и возстановляетъ клонящуюся къ паденію душу».

20) «Вступивъ на путь добродѣтели и начавъ шествіе, тѣмъ паче напряжемъ силы — простираться впередъ; и никто да не обращается вспять, подобно женѣ Лотовой, особенно же внимая сказанному Господомъ: никтоже возложь руку свою на рало, и зря вспять, управленъ есть въ царствiи небесномъ (Лук. 9, 62). Обратиться вспять не иное что значитъ, какъ сожалѣть и думать снова о мірскомъ».

«Не приходите въ страхъ, слыша о добродѣтели, не смущайтесь при ея имени. Она не далеко отъ насъ, не внѣ насъ образуется; дѣло ея въ насъ, и оно легко, если пожелаемъ только. Эллины, чтобы обучиться словеснымъ наукамъ, предпринимаютъ дальнія путешествія, переплываютъ моря; а намъ нѣтъ нужды ходить далеко ради царствія небеснаго, или переплывать море ради добродѣтели. Господь еще прежде сказалъ: царствіе небесное внутрь васъ есть (Лук. 17, 21). Поэтому, добродѣтель имѣетъ потребность въ нашей только волѣ; потому что добродѣтель въ насъ, и изъ насъ образуется. Она образуется въ душѣ, у которой разумныя силы дѣйствуютъ согласно съ ея естествомъ. А сего достигаетъ душа, когда пребываетъ, какою сотворена; сотворена же она доброю и совершенно правою. Посему и Іисусъ Навинъ, заповѣдуя народу, сказалъ: исправите сердце ваше къ Господу Богу Израилеву (Нав. 24, 23); и Іоаннъ говоритъ: правы творите стези ваши (Матѳ. 3, 3). Ибо душѣ быть правою значитъ — разумной ея силѣ быть въ такомъ согласіи съ естествомъ, въ какомъ она создана. Когда уклоняется душа и дѣлается несообразною съ естествомъ, тогда называется это порокомъ души. Итакъ, это дѣло не трудно. Если пребываемъ, какими созданы, то мы добродѣтельны. Если же разсуждаемъ худо, то осуждаемся, какъ порочные. Если бы добродѣтель была чѣмъ-либо пріобрѣтаемымъ отвнѣ; то, безъ сомнѣнія, трудно было бы стать добродѣтельнымъ. Если же она въ насъ; то будемъ охранять себя отъ нечистыхъ помысловъ, и соблюдемъ Господу душу, какъ пріятый отъ Него залогъ, чтобы призналъ Онъ въ ней твореніе Свое, когда душа точно такова, какою сотворилъ ее Богъ».

21) «Будемъ же домогаться, чтобы не властвовала надъ нами раздражительность и не преобладала нами похоть; ибо написано: гнѣвъ мужа правды Божiя не содѣловаетъ. Похоть же заченши раждаетъ грѣхъ, грѣхъ же содѣянъ раждаетъ смерть» (Іак. 1, 20. 15). «А при такомъ образѣ жизни будемъ постоянно трезвиться и, какъ написано, всяцѣмъ храненіемъ блюсти сердце(Притч. 4, 23). Ибо имѣемъ у себя страшныхъ и коварныхъ враговъ, лукавыхъ демоновъ; съ ними у насъ брань, какъ сказалъ Апостолъ: нѣсть наша брань къ крови и плоти, но къ началомъ и ко властемъ, и къ міродержителемъ тмы вѣка сего, къ духовомъ злобы поднебеснымъ (Ефес. 6, 12). Великое ихъ множество въ окружающемъ насъ воздухѣ, и они недалеко отъ насъ. Великая же есть между ними разность, и о свойствахъ ихъ и о разностяхъ продолжительно можетъ быть слово; но такое разсужденіе пусть будетъ предоставлено другимъ, которые выше насъ; теперь же настоитъ крайняя намъ нужда узнать только козни ихъ противъ насъ».

22) «Итакъ, во-первыхъ, знаемъ, что демоны называются такъ не потому, что такими сотворены. Богъ не творилъ ничего злаго. Напротивъ того, и они созданы были добрыми; но, ниспавъ съ высоты небеснаго разумѣнія и вращаясь уже около земли, какъ язычниковъ обольщали мечтаніями, такъ и намъ христіанамъ завидуя, все приводятъ въ движеніе, желая воспрепятствовать нашему восхожденію на небеса, чтобы намъ не взойти туда, откуда ниспали они».

«Посему, потребны намъ усильная молитва и подвиги, чтобы, пріявъ отъ Духа дарованіе разсужденія духовомъ (1 Кор. 12, 10), можно было человѣку узнать о демонахъ, которые изъ нихъ менѣе худы, и которые хуже другихъ, какой цѣли старается достигнуть каждый изъ нихъ, и какъ можно низложить и изгнать каждаго. Ибо много у нихъ ухищреній и злокозненныхъ устремленій. Блаженному Апостолу и послѣдователямъ его извѣстны были козни сіи, и они говорятъ: не неразумѣваемъ умышленій его (2 Кор. 2, 11). А мы, сколько опытомъ извѣдали о сихъ козняхъ, столько обязаны предохранять отъ нихъ другъ друга. Пріобрѣтя отчасти опытное о нихъ вѣдѣніе, сообщаю это вамъ, какъ дѣтямъ».

23) «Итакъ, демоны всякому христіанину, наипаче же монаху, какъ-скоро увидятъ, что онъ трудолюбивъ и преуспѣваетъ, прежде всего предпріемлютъ и покушаются — положить на пути соблазны. Соблазны же ихъ суть лукавые помыслы. Но мы не должны устрашаться таковыхъ внушеній. Молитвою, постами и вѣрою въ Господа враги немедленно низлагаются. Впрочемъ, и по низложеніи они не успокоиваются, но вскорѣ снова наступаютъ коварно и съ хитростію. И когда не могутъ обольстить сердце явнымъ и нечистымъ сластолюбіемъ, тогда снова нападаютъ инымъ образомъ, и стараются уже устрашить мечтательными привидѣніями, претворяясь въ разные виды и принимая на себя подобія женщинъ, звѣрей, пресмыкающихся, великановъ, множества воиновъ. Но и въ такомъ случаѣ не должно приходить въ боязнь отъ этихъ привидѣній; потому что они суть ничто, и скоро исчезаютъ, особливо, если кто оградитъ себя вѣрою и крестнымъ знаменіемъ. Впрочемъ, демоны дерзки и крайне безстыдны. Если и въ этомъ бываютъ они побѣждены, то нападаютъ инымъ еще способомъ: принимаютъ на себя видъ прорицателей, предсказываютъ, что будетъ чрезъ нѣсколько времени; представляются или высокорослыми, достающими головою до кровли, или имѣющими чрезмѣрную толстоту, чтобы тѣхъ, кого не могли обольстить помыслами, уловить такими призраками. Если же и въ этомъ случаѣ найдутъ, что душа ограждена сердечною вѣрою и упованіемъ; то приводятъ уже съ собою князя своего».

24) И Антоній сказывалъ, что «нерѣдко видѣлъ онъ демоновъ такими, какимъ Господь изобразилъ діавола въ откровеніи Іову, говоря: очи его видѣніе денницы. Изъ устъ его исходятъ аки свѣщи горящія, и размещутся аки искры огненніи: изъ ноздрей его исходитъ дымъ пещи горящія огнемъ углія: душа его яко углiе, и яко пламы изъ устъ его исходятъ (Іов. 41, 9-11). Такимъ являясь, демонскій князь устрашаетъ, по сказанному выше, коварнымъ своимъ велерѣчіемъ, какъ еще обличилъ его Господь, сказавъ Іову: вмѣняетъ желѣзо аки плевы, мѣдь же аки древо гнило; мнитъ же море яко мѵроварницу, и тартаръ бездны якоже плѣнника; вмѣнилъ бездну въ прохожденіе (Іов. 41, 18. 22. 23); и еще говоря чрезъ Пророка: рече врагъ: гнавъ постигну (Исх. 15, 9); и также чрезъ другого Пророка: вселенную всю объиму рукою моею яко гнѣздо, и яко оставленая яица возму» (Иса. 10, 14).

«Такъ вообще стараются величаться демоны, и даютъ подобныя обѣщанія, чтобы обольстить богочестивыхъ. Но мы вѣрные, и въ этомъ также случаѣ, не должны страшиться производимыхъ врагомъ привидѣній и обращать вниманіе на слова его; потому что діаволъ лжетъ и вовсе не говоритъ ничего истиннаго. И дѣйствительно, его-то, изрекающаго столько подобныхъ дерзостей, Спаситель, какъ змія, извлекь удицею, ему-то, какъ вьючному животному, обложилъ узду о ноздрѣхъ его, ему-то, какъ бѣглецу, вдѣлъ кольце въ ноздри его, и шиломъ провертѣлъ устнѣ его, и яко врабія связалъ его Господь, чтобы мы наругались надъ нимъ (Іов. 40, 20. 21. 24). Діаволъ и всѣ съ нимъ демоны низложены предъ нами, чтобъ, какъ на змѣй и на скорпіоновъ, наступать на нихъ намъ — христіанамъ (Лук. 10, 19). Доказательствомъ же сему служитъ то, что живемъ мы нынѣ по правиламъ противнымъ ему. И вотъ дающій обѣщаніе истребить море и объять вселенную не въ силахъ нынѣ воспрепятствовать вашимъ подвигамъ, и даже остановить меня, который говорю противъ него. Поэтому, не будемъ обращать вниманія, что ни говорилъ бы онъ; потому что лжетъ онъ. Не убоимся его привидѣній; потому что и они лживы. Видимый въ нихъ свѣтъ не есть свѣтъ дѣйствительный; вѣрнѣе же сказать, что демоны носятъ въ себѣ начатокъ и образъ уготованнаго имъ огня. Въ чемъ будутъ они горѣть, тѣмъ и покушаются устрашать людей. Внезапно являются, но немедленно также и исчезаютъ, не причиняя вреда никому изъ вѣрующихъ, нося же съ собою подобіе того огня, который пріиметъ ихъ въ себя. Посему и въ этомъ отношеніи не должно ихъ бояться; потому что всѣ ихъ предначинанія, по благодати Христовой, обращаются въ ничто».

25) «Они коварны и готовы во все превращаться, принимать на себя всякіе виды. Нерѣдко, будучи сами невидимы, представляются они поющими псалмы, припоминаютъ изреченія изъ Писаній. Иногда, если занимаемся чтеніемъ, и они немедленно, подобно эху, повторяютъ то-же, что мы читаемъ; а если спимъ, пробуждаютъ насъ на молитву, и дѣлаютъ это такъ часто, что не даютъ почти намъ и уснуть. Иногда, принявъ на себя монашескій образъ, представляются благоговѣйными собесѣдниками, чтобы обмануть подобіемъ образа, и обольщенныхъ ими вовлечь уже, во что хотятъ. Но не надобно слушать ихъ, пробуждаютъ ли они на молитву, или совѣтуютъ вовсе не принимать пищи, или представляются осуждающими и укоряющими насъ за то самое, въ чемъ прежде были съ нами согласны. Ибо не изъ благоговѣнія и не ради истины дѣлаютъ это, но чтобы неопытныхъ ввергнуть въ отчаяніе. Подвижничество представляютъ они безполезнымъ, возбуждаютъ въ людяхъ отвращеніе отъ монашеской жизни, какъ самой тяжкой и обременительной, и препятствуютъ вести этотъ, противный имъ, образъ жизни».

26) «И посланный Господомъ Пророкъ возвѣстилъ окаянство таковыхъ, сказавъ: горе напаяющему подруга своего развращенiемъ мутнымъ (Авв. 2, 15). Такія предначинанія и помышленія совращаютъ съ пути, ведущаго къ добродѣтели».

«И Самъ Господь даже говорившимъ правду демонамъ (ибо справедливо они говорили: Ты еси Сынъ Божій — Лук. 4, 41) повелѣвалъ молчать, и воспрещалъ говорить, чтобы, вмѣстѣ съ истиною, не посѣяли они собственной злобы своей, а также, чтобы пріобучились и мы никогда не слушать ихъ, хотя бы, по-видимому, говорили они и истину. Намъ, имѣющимъ у себя святыя Писанія и свободу, дарованную Спасителемъ, неприлично учиться у діавола, который не соблюлъ своего чина и измѣнился въ мысляхъ своихъ. Посему-то Господь запрещаетъ ему произносить изреченія Писанія: грѣшнику же рече Богъ: вскую ты повѣдаеши оправданiя Моя, и воспріемлеши завѣтъ Мой усты твоими (Псал. 49, 16)?»

«Демоны все дѣлаютъ, говорятъ, шумятъ, притворствуютъ, производятъ мятежи и смятенія къ обольщенію неопытныхъ, стучатъ, безумно смѣются, свистятъ; а если кто не обращаетъ на нихъ вниманія, плачутъ и проливаютъ уже слезы, какъ побѣжденные».

27) «Господь, какъ Богъ, налагалъ молчаніе на демоновъ; такъ намъ, научившись у святыхъ, прилично поступать подобно имъ и подражать ихъ мужеству. А они, смотря на сіе, говорили: внегда востати грѣшному предо мною, онѣмѣхъ и смирихся, и умолчахь отъ благь (Псал. 38, 2. 3); и еще: азъ же яко глухъ не слышахъ, и яко нѣмъ не отверзаяй устъ своихъ; и быхъ яко человѣкъ не слышай (Псал. 37, 14). Такъ и мы не будемъ слушать демоновъ, какъ чуждыхъ намъ; не станемъ повиноваться имъ, хотя бы пробуждали насъ на молитву, хотя бы говорили о постѣ; будемъ же болѣе внимательны къ предпринятому нами подвижничеству, чтобы не обольстили насъ демоны, дѣлающіе все съ хитростію. Но не должно намъ и бояться демоновъ, хотя, по-видимому, нападаютъ на насъ, даже угрожаютъ намъ смертію; потому что они безсильны, и не могутъ ничего болѣе сдѣлать, какъ только угрожать».

28) «Почему, хотя коснулся уже я сего мимоходомъ, однако-же теперь не полѣнюсь сказать о томъ же пространнѣе. Такое напоминаніе послужитъ къ вашей безопасности. По пришествіи Господа врагь палъ, и силы его изнемогли. Посему, хотя ничего не можетъ онъ сдѣлать, однако-же, какъ мучитель, по паденіи своемъ, не остается въ покоѣ, но угрожаетъ, хотя только словомъ».

«Пусть же каждый изъ васъ разсудитъ и сіе; и тогда въ состояніи будетъ презирать демоновъ. Если бы демоны обложены были такими же тѣлами, какими обложены мы; то могли бы они сказать: людей укрывающихся мы не находимъ, а найденнымъ причиняемъ вредъ. Тогда и мы могли бы укрыться и утаиться отъ нихъ, заперевъ двери. Но они не таковы; могутъ входить и въ запертыя двери; и всѣ демоны, а первый изъ нихъ діаволъ, носятся по всему воздуху; притомъ, они зложелательны, готовы вредить, и, какъ сказалъ Спаситель, отецъ злобы діаволъ есть человѣкоубійца искони (Іоан. 8, 44). Между-тѣмъ мы живы еще, и даже ведемъ образъ жизни противный діаволу. Итакъ явно, что демоны не имѣютъ никакой силы. И мѣсто не препятствуетъ имъ дѣлать зло; и въ насъ видятъ они не друзей своихъ, которыхъ стали бы щадить, и сами не такіе любители добра, которые могли бы исправиться; но напротивъ того, они лукавы, о томъ единственно заботятся, чтобы любителямъ добродѣтели и богочестивымъ дѣлать вредъ; однакоже, поелику ничего не въ силахъ сдѣлать, то и не дѣлаютъ вреда, а только угрожаютъ. Но если бы они были въ силахъ, то не стали бы медлить, но тотчасъ сдѣлали бы зло, имѣя готовое на то произволеніе, особливо же сдѣлали бы зло намъ. Но вотъ, сошедшись, теперь говоримъ мы противъ нихъ, и знаютъ они, что, по мѣрѣ нашего преспѣянія, сами изнемогаютъ; поэтому, если бы у нихъ была власть, то не оставили бы въ живыхъ никого изъ христіанъ; потому что мерзость грѣшнику богочестiе (Сирах. 1, 25). Поелику же ничего не въ состояніи они сдѣлать, то они паче уязвляются тѣмъ, что не могутъ исполнить угрозъ своихъ».

«Притомъ, чтобы не бояться намъ демоновъ, надобно разсудить и слѣдующее. Если бы было у нихъ могущество, то не приходили бы толпою, не производили бы мечтаній, и не принимали бы на себя различныхъ образовъ, когда строятъ козни; но достаточно было бы прійти только одному и дѣлать, что можетъ и хочетъ, тѣмъ болѣе, что всякій имѣющій власть не привидѣніями поражаетъ, не множествомъ устрашаетъ, но немедленно пользуется своею властію, какъ хочетъ. Демоны же, не имѣя никакой силы, какбы забавляются на зрѣлищѣ, мѣняя личины и стращая дѣтей множествомъ привидѣній и призраковъ. Посему-то наипаче и должно ихъ презирать, какъ безсильныхъ. Истинному Ангелу, посланному Господомъ на ассиріянъ, не было нужды во множествѣ, въ наружномъ призракѣ, въ громѣ и трескѣ; напротивъ того, въ тишинѣ оказалъ онъ власть свою, и мгновенно истребилъ сто восемьдесятъ пять тысячъ. Неимѣющіе же никакой силы демоны, каковы съ нами препирающіеся, покушаются устрашить хотя мечтаніями».

29) «Если кто приведетъ себѣ на мысль бывшее съ Іовомъ и скажетъ: почему же діаволъ пришелъ и сдѣлалъ съ нимъ все, и имущества лишилъ его, и дѣтей его умертвилъ, и самого поразилъ гноемъ лютымъ (Іов. 1, 15-22; 2, 1-7)? — то да знаетъ таковый, что не отъ силы діавола это зависѣло, но отъ того, что Богъ предалъ ему Іова на искушеніе; діаволъ же, конечно, не въ силахъ былъ ничего сдѣлать, потому просилъ и, получивъ дозволеніе, сдѣлалъ. А поэтому, тѣмъ паче достоинъ презрѣнія врагъ, который, хотя и желалъ, однако-же не въ силахъ былъ ничего сдѣлать даже одному праведнику. Ибо если бы имѣлъ на это силу, то не сталъ бы просить. Поелику же просилъ, и просилъ не однажды, но двукратно; то оказывается немощнымъ и вовсе безсильнымъ. И неудивительно, что не въ силахъ былъ что-либо сдѣлать съ Іовомъ, когда не могъ погубить и скота его, если бы не попустилъ ему Богъ. Даже надъ свиніями не имѣетъ власти діаволъ. Ибо, какъ написано въ Евангеліи, демоны просили Господа, говоря: повели намъ ити въ свиней (Матѳ. 8, 31). Если же не имѣютъ власти надъ свиніями, тѣмъ паче не имѣютъ надъ человѣкомъ, созданнымъ по образу Божію».

30) «Посему, должно бояться только Бога, а демоновъ презирать и нимало не страшиться ихъ. Даже чѣмъ больше страховъ производятъ они, тѣмъ усильнѣе будемъ подвизаться противъ нихъ. Ибо сильное на нихъ орудіе — правая жизнь и вѣра въ Бога. Боятся они подвижническаго поста, бдѣнія, молитвъ, кротости, безмолвія, несребролюбія, нетщеславія, смиренномудрія, нищелюбія, милостынь, безгнѣвія, преимущественно же благочестивой вѣры во Христа. Посему-то и употребляютъ всѣ мѣры, чтобы не было кому попирать ихъ. Знаютъ они, какую благодать противъ нихъ далъ вѣрующимъ Спаситель, Который сказалъ: се даю вамъ власть наступати на змію и на скорпію, и на всю силу вражію» (Лук. 10, 19).

31) «Поэтому, если выдаютъ они себя за предсказателей, никто да не прилѣпляется къ нимъ. Нерѣдко сказываютъ они за нѣсколько дней, что прійдутъ братія, и тѣ дѣйствительно приходятъ. Дѣлаютъ же это демоны не по заботливости о внимающихъ имъ, но чтобы возбудить въ нихъ вѣру къ себѣ, и потомъ, подчинивъ уже ихъ себѣ, погубить. Посему, не должно слушать демоновъ, а надобно вазражать на слова ихъ, что не имѣемъ въ нихъ нужды. Ибо что удивительнаго, если кто, имѣя тѣло тончайшее тѣла человѣческаго и увидѣвъ вступившихъ въ путь, предваряетъ ихъ въ шествіи и извѣщаетъ о нихъ? То-же предсказываетъ и сѣдящій на конѣ, предваривъ идущаго пѣшкомъ. Посему и въ этомъ не надобно удивляться демонамъ. Они не имѣютъ предвѣдѣнія о томъ, чего еще нѣтъ. Единый Богъ есть вѣдый вся прежде бытія ихъ (Дан. 13, 42). Демоны же, какъ тати, забѣжавъ напередъ, что видятъ, о томъ и извѣщаютъ. И теперь о томъ, что дѣлается у насъ, какъ сошлись мы и бесѣдуемъ о нихъ, дадутъ они знать многимъ, прежде нежели кто-либо изъ насъ уйдетъ отсюда и разскажетъ о томъ. Но то-же можетъ сдѣлать и какой-нибудь рѣзво бѣгающій отрокъ, предваривъ ходящаго медленно. И я именно сказываю. Если намѣревается кто идти изъ Ѳиваиды, или изъ другой какой страны: то прежде, нежели вступилъ онъ въ путь, демоны не знаютъ, пойдетъ ли; но какъ-скоро видятъ идущаго, забѣгаютъ впередъ, и прежде, нежели онъ пришелъ, извѣщаютъ о немъ; и такимъ образомъ идущіе чрезъ нѣсколько дней дѣйствительно приходятъ. Нерѣдко же случается отправившимся въ путь возвратиться назадъ. и тогда демоны оказываются лжецами».

32) «Такъ, иногда велерѣчиво объявляютъ они о водѣ въ рѣкѣ Нилѣ, увидѣвъ, что много было дождей въ странахъ эѳіопскихъ и зная, что отъ нихъ бываетъ наводненіе въ рѣкѣ; прежде нежели вода пріидетъ въ Егииетъ, прибѣгаютъ туда и предсказываютъ. Но то-же сказали бы и люди, если бы могли такъ скоро переходить съ мѣста на мѣсто, какъ демоны. И какъ стражъ Давидовъ, взошедши на высоту, прежде нежели бывшій внизу, увидѣлъ текущаго, и шедшій впередъ, прежде нежели другіе, сказалъ не о чемъ-либо еще несовершившемся, но о томъ, что уже было и о чемъ извѣстіе уже приближалось (2 Цар. 18, 24-29): такъ и демоны принимаютъ на себя трудъ, и даютъ знать другимъ, чтобы только обольстить ихъ. Если же Промыслу угодно будетъ въ это время съ водами или съ путешествующими сдѣлать что-либо иное (потому что и это возможно); то демоны окажутся лжецами, и послушавшіе ихъ будутъ обмануты».

33) «Такъ произошли языческія прорицалища; такъ издавна люди вводимы были въ заблужденіе демонами. Но оболыценіе это наконецъ прекратилось. Ибо пришелъ Господь, и привелъ въ бездѣйствіе демоновъ и коварство ихъ. Они ничего не знаютъ сами собою, но, какъ тати, что видятъ у другихъ, то и разглашаютъ, и болѣе угадываютъ, нежели знаютъ по предвѣдѣнію. Посему, если предсказываютъ и правду, никто да не дивится имъ въ этомъ. Ибо и врачи, опытомъ дознавшіе свойства болѣзней, какъ-скоро видятъ ту-же болѣзнь въ другихъ, нерѣдко, угадывая по навыку, предсказываютъ. Также кормчіе и земледѣльцы, смотря на состояніе воздуха, по навыку предсказываютъ или непогоду, или благораствореніе воздуха. И никто не скажетъ по этому, что предсказываютъ они по Божію внушенію, а не по опыту и навыку. Посему, если и демоны иногда угадывая предсказываютъ также, то никто да не дивится имъ въ этомъ и не слушаетъ ихъ».

«И какая польза слушающимъ демоновъ заранѣе узнать отъ нихъ будущее? Или, какая важность въ такомъ предвѣдѣніи, хотя бы узнали мы и правду? Это не составляетъ добродѣтели и, безъ сомнѣнія, не служитъ доказательствомъ добрыхъ нравовъ. Никто изъ насъ не осуждается за то, что не зналъ, и никто не ублажается за то, что пріобрѣлъ свѣдѣніе и узналъ; но каждый подлежитъ суду въ томъ, соблюлъ ли вѣру, искренно ли сохранилъ заповѣди».

34) «Посему, должно не высоко цѣнить такое предвѣдѣніе, подвизаться и трудиться не для того, чтобы предузнавать, но чтобы доброю жизнію угодить Богу. Надобно и молиться не о томъ, чтобы имѣть предвѣдѣніе, и не этой награды просить за подвиги, но просить Господа, чтобы онъ споспѣшествовалъ намъ въ побѣдѣ надъ діаволомъ».

«Если же когда важно для насъ имѣть предвѣдѣніе, то чистымъ будемъ хранить умъ. Ибо увѣренъ я, что душа во всемъ чистая и вѣрная своей природѣ, содѣлавшись прозорливою, можетъ видѣть больше и дальше, нежели демоны; потому что отъ Господа дается ей откровеніе. Такова была душа Елиссея, видѣвшая, что сдѣлано было Гiезіемъ (4 Цар. 5, 26), и узрѣвшая охраняющія ее силы» (4 Цар. 6, 16. 17).

35) «Посему, когда демоны приходятъ къ вамъ ночью, хотятъ возвѣстить будущее, или говорятъ: «мы — Ангелы», не внимайте имъ; потому что лгутъ. Если будутъ они хвалить ваше подвижничество и ублажать васъ; не слушайте ихъ, и нимало не сближайтесь съ ними, лучше же, себя и домъ свой запечатлѣйте крестомъ и помолитесь. Тогда увидите, что они сдѣлаются невидимыми; потому что боязливы, и особенно страшатся знаменія креста Господня. Ибо, крестомъ отъявъ у нихъ силу, посрамилъ ихъ Спаситель».

«Если же будутъ упорствовать, издѣваясь и принимая на себя разные виды, — не приходите въ боязнь, не ужасайтесь, не внимайте имъ, какъ духамъ добрымъ. Ибо, при Божіей помощи, возможно и нетрудно распознавать присутствіе Ангеловъ добрыхъ и злыхъ».

«Видѣніе святыхъ бываетъ невозмутительно. Не будутъ они ни спорить, ни вопіять, ниже услышитъ кто гласа ихъ (Иса. 42, 2). Являются они безмолвно и кротко; почему, въ душѣ немедленно раждаются радость, веселіе и дерзновеніе, потому что со святыми Господь, Который есть наша радость и Сила Бога Отца. Душевные помыслы пребываютъ невозмутимыми и неволненными, и душа, озаряемая видѣніемъ, созерцаетъ явившихся. Въ ней возникаетъ желаніе божественныхъ и будущихъ благъ, и, конечно, возжелаетъ она быть въ соединеніи со святыми и отойти съ ними. Если же иные, какъ люди, приводятся въ страхъ видѣніемъ добрыхъ Ангеловъ; то явившіеся въ то-же мгновеніе уничтожаютъ этотъ страхъ своею любовію, какъ поступили Гавріилъ съ Захаріею (Лук. 1, 13), и Ангелъ, явившійся женамъ во гробѣ Господнемъ (Матѳ. 28, 5), и еще Ангелъ, упоминаемый въ Евангеліи и сказавшій пастырямъ: не бойтеся (Лук. 2, 10). Ощущается же страхъ не отъ душевной боязни, но отъ сознанія присутствія высшихъ силъ. Таково видѣніе святыхъ».

36) «А нашествіе и видѣніе духовъ злыхъ бываетъ возмутительно, съ шумомъ, гласами и воплями, подобно буйному движенію худо воспитанныхъ молодыхъ людей или разбойниковъ. Отъ сего въ душѣ немедленно происходятъ боязнь, смятеніе, безпорядокъ помысловъ, грусть, ненависть къ подвижникамъ, уныніе, печаль, воспоминаніе о сродникахъ, страхъ смертный, и наконецъ — худое пожеланіе, нерадѣніе о добродѣтели, нравственное разстройство».

«Поэтому, если, увидѣвъ явившагося, приходите въ страхъ, но страхъ вашъ немедленно уничтоженъ, и вмѣсто его происходятъ въ васъ неизглаголанная радость, благодушіе, дерзновеніе, воодушевленіе, невозмутимость помысловъ и все прочее, сказанное выше, мужество, любовь къ Богу; то не теряйте упованія и молитесь. Ибо радость и благоустроенность души показываетъ святость явившагося. Такъ Авраамъ, увидѣвъ Господа, возрадовася (Іоан, 8, 56), и Іоаннъ отъ гласа Богородицы Маріи взыграся радощами (Лук. 1, 44). А если чье явленіе сопровождаютъ смятеніе, внѣшній шумъ и мірская пышность, угроза смертію и все, сказанное выше; то знайте, что это — нашествіе злыхъ ангеловъ».

37) «Да служитъ вамъ и то еще признакомъ: когда душа продолжаетъ ощущать боязнь, — явившійся есть врагъ; потому что демоны не уничтожаютъ боязни, какъ въ Маріи и Захаріи — великій Архангелъ Гавріилъ, и въ женахъ явившійся во гробѣ Ангелъ. Напротивъ того демоны, когда видятъ людей въ боязни, тѣмъ паче умножаютъ призраки, чтобы привести ихъ въ большій ужасъ, и наступая, уже ругаются, говоря: падше поклонитеся (Матѳ. 4, 9). Такъ обольщали они язычниковъ; и тѣ лжеименно признавали ихъ богами».

«Но насъ не оставилъ Господь быть въ обольщеніи отъ діавола, когда, запрещая ему производить такіе призраки, сказалъ: иди за мною, сатано. Писано бо есть: Господу Богу твоему поклонишися, и Тому единому послужиши (Матѳ. 4, 10). Посему паче и паче да будетъ за сіе презираемъ нами этотъ коварный. Что сказалъ ему Господь, то сказалъ ради насъ, чтобы демоны, слыша и отъ насъ подобное сему, обращались въ бѣгство ради Господа, воспретившаго имъ это».

38) «Но не должно хвалиться силою изгонять бѣсовъ и превозноситься даромъ исцѣленій; не должно дивиться тому только, кто изгоняетъ бѣсовъ, и уничижать того, кто не изгоняетъ. Пусть каждый поучается подвижничеству другого; пусть или подражаетъ и соревнуетъ ему, или исправляетъ его. Творить знаменія не отъ насъ зависитъ, но есть дѣло Спасителя. Онъ сказалъ ученикамъ: не радуйтеся, яко дуси вамъ повинуются, но яко имена ваша написана суть на небесѣхъ (Лук. 10, 20). То, что имена написаны на небѣ, свидѣтельствуетъ о нашей добродѣтели и жизни; а изгонять бѣсовъ есть благодать даровавшаго Спасителя. Посему, хвалившимся не добродѣтелію, но знаменіями, и говорившимъ: Господи, не Твоимъ ли именемъ бѣсы изгонихомъ, и Твоимъ именемъ силы многи сотворихомъ? — отвѣтствовалъ Господь: аминь глаголю вамъ,не вѣмъ васъ (Матѳ. 7, 22. 23) Лук. 13, 27). Ибо Господь не вѣдаетъ путей нечестивыхъ».

«Сверхъ же всего, какъ сказалъ я и выше, должно молиться о томъ, чтобы пріять дарованіе различенія духовъ, чтобы, по написанному, не всякому духу вѣровать» (1 Іоан. 4, 1).

39) «Намѣревался-было я смолчать и ничего не говорить отъ себя, удовольствовавшись однимъ сказаннымъ; но, чтобы не подумали вы, будто бы говорю это просто, а напротивъ того — увѣрились, что сказываю вамъ извѣданную по опыту и сущую правду, хотя поступаю, какъ несмысленный, однако-же, поелику внемлющій сему Господь знаетъ чистоту моей совѣсти, знаетъ, что дѣлаю это не ради себя, но ради вашей любви и для вашего вразумленія, то скажу еще, что дозналъ я о демонскихъ начинаніяхъ. Много разъ ублажали меня демоны, а я заклиналъ ихъ именемъ Господнимъ. Много разъ предсказывали они мнѣ о разливѣ рѣки, а я спрашивалъ ихъ: вамъ какое до сего дѣло? Иногда приходили съ угрозами и окружали меня, какъ вооруженные воины. Въ иное время наполняли домъ конями, звѣрями и пресмыкающимися; а я воспѣвалъ: сiи на колесницѣхъ, и сіи на конѣхъ: мы же во имя Господа Бога нашего возвеличимся (Псал. 19, 8), и по молитвамъ Господь обращалъ ихъ въ бѣгство. Иногда приходили во тьмѣ, имѣя призракъ свѣта, и говорили: мы пришли озарить тебя, Антоній; но я, смеживъ глаза, молился, и тотчасъ угасалъ свѣтъ нечестивыхъ. Чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ пришли, и будто воспѣвали псалмы и произносили мѣста изъ Писаній; азъ же яко глухъ не слышахъ (Псал. 37, 14). Иногда приводили въ колебаніе монастырь; но я молился, пребывая неподвиженъ мыслію. Послѣ сего, еще пришли и стали рукоплескать, свистѣть, плясать; но я молился, и лежа пѣлъ самъ въ себѣ псалмы. Вскорѣ начали они плакать и рыдать, какъ изнемогшіе; а я прославлялъ Господа, сокрушившаго и посрамившаго ихъ дерзость и безуміе».

40) «Однажды явился съ многочисленнымъ сопровожденіемъ демонъ весьма высокій ростомъ, и осмѣлился сказать: я — Божія сила; я — Промыслъ; чего хочешь, все дарую тебѣ. — Тогда дунулъ я на него, произнеся имя Христово, занесъ руку ударить его и, какъ показалось, ударилъ, — и при имени Христовомъ тотчасъ исчезъ великанъ этотъ со всѣми его демонами. Однажды, когда я постился, пришелъ этотъ коварный въ видѣ монаха, имѣя у себя призракъ хлѣба, и давалъ мнѣ такой совѣтъ: ѣшь, и отдохни послѣ многихъ трудовъ; и ты — человѣкъ, можешь занемочь. — Но я, уразумѣвъ козни его, возсталъ на молитву, и демонъ не стерпѣлъ сего, скрылся, и исшедши въ дверь, исчезъ, какъ дымъ. Много разъ въ пустынѣ мечтательно показывалъ мнѣ врагъ золото, чтобы только прикоснулся я къ нему и взглянулъ на него; но я отражалъ врага пѣніемъ псалмовъ, и онъ исчезалъ. Часто демоны наносили мнѣ удары, но я говорилъ: ничто не отлучитъ меня отъ любви Христовой. И послѣ сего начинали они наносить сильнѣйшіе удары другъ другу. Впрочемъ, не я удерживалъ и приводилъ ихъ въ бездѣйствіе, но Господь, Который сказалъ: видѣхъ сатану, яко молнію съ небесе спадша (Лук. 10, 18). А я, дѣти, помня изреченіе Апостольское, преобразихъ то на себѣ (1 Кор. 4, 6), да научитесь не унывать въ подвижничествѣ и не страшиться привидѣній діавола и демоновъ его».

41) «Поелику же сталъ я столько несмысленъ, что разсказываю о семъ; то, для собственной вашей безопасности и небоязненности, пріимите отъ меня и слѣдующее, и повѣрьте мнѣ; потому что не лгу. Однажды кто-то въ монастырѣ постучался ко мнѣ въ дверь. И вышедши, увидѣлъ я какого-то явившагося огромнаго великана. Потомъ, когда спросилъ я: кто ты? — Онъ отвѣчалъ: я — сатана. — Послѣ сего на вопросъ мой: для чего же ты здѣсь? — сказалъ онъ: почему напрасно порицаютъ меня монахи и всѣ прочіе христіане? почему ежечасно проклинаютъ меня? — И на слова мои: а ты для чего смущаешь ихъ? — отвѣтилъ: не я смущаю ихъ; они сами себя возмущаютъ; а я сталъ немощенъ. Развѣ не читали они: врагу оскудѣша оружія въ конецъ, и грады разрушилъ еси (Псал. 9, 7)? Нѣтъ уже мнѣ и мѣста, не имѣю ни стрѣлъ, ни города. Вездѣ христіане: и пустыня наконецъ наполняется монахами. Пусть же соблюдаютъ сами себя, и не проклинаютъ меня напрасно. Тогда, подивившись благодати Господней, сказалъ я ему: всегда ты лжешь, и никогда не говоришь правды; однако-же теперь, и противъ воли, сказалъ ты это справедливо. Ибо Христосъ, пришедши, содѣлалъ тебя немощнымъ, и низложивъ, лишилъ тебя всего. — Услышавъ имя Спасителя и не терпя палящей силы его, діаволъ сталъ невидимъ».

42) «Итакъ, если самъ діаволъ сознается въ своемъ безсиліи, то, конечно, должны мы презирать и его и демоновъ его. У врага и у псовъ его много хитростей; но мы, узнавъ немощь ихъ, можемъ презирать ихъ. А такимъ образомъ, не будемъ упадать духомъ, питать въ душѣ боязни, не станемъ сами для себя выдумывать побужденій къ страху, говоря: не пришелъ бы демонъ и не поколебалъ бы меня; не восхитилъ бы онъ меня и не низринулъ бы; или, не напалъ бы внезапно и не привелъ бы въ смятеніе. — Вовсе не будемъ давать въ себѣ мѣста такимъ мыслямъ и скорбѣть, какъ погибающіе. Паче же, будемъ благодушествовать и радоваться всегда, какъ спасаемые; будемъ содержать въ мысли, что съ нами Господь, Который низложилъ и привелъ въ бездѣйствіе демоновъ. Будемъ представлять и помышлять всегда, что, поелику съ нами Господь, то ничего не сдѣлаютъ намъ враги».

«Они какими насъ находятъ, приходя къ намъ, такими и сами дѣлаются въ-отношеніи къ намъ; и какія мысли въ насъ находятъ, такія и привидѣнія представляютъ намъ. Поэтому, если найдутъ насъ боязливыми и смущенными, то немедленно нападаютъ, какъ разбойники, нашедшіе неохраняемое мѣсто, и что сами въ себѣ думаемъ, то и производятъ въ большемъ видѣ. Если видятъ насъ страшливыми и боязливыми, то еще больше увеличиваютъ боязнь привидѣніями и угрозами, и наконецъ — бѣдная душа мучится тѣмъ. Но если найдутъ насъ радующимися о Господѣ и помышляющими о будущихъ благахъ, содержащими въ мысляхъ дѣла Господни, и разсуждающими, что все въ рукѣ Господней, что демонъ не въ силахъ побороть христіанина, и вообще ни надъ кѣмъ не имѣетъ власти; то, видя душу подкрѣпляемую такими мыслями, демоны со стыдомъ обращаются вспять. Такъ врагъ, видя Іова огражденнымъ, удалился отъ него; но сдѣлалъ плѣнникомъ своимъ Іуду, нашедши, что онъ лишенъ такой защиты».

«Посему, если хотимъ презирать врага, то будемъ всегда помышлять о дѣлахъ Господнихъ. Душа постоянно да радуется въ упованіи; и увидимъ, что демонскія игралища то-же, что дымъ, что демоны скорѣе сами побѣгутъ, нежели насъ будутъ преслѣдовать; потому что они, по сказанному прежде, крайне боязливы, ожидая уготованнаго имъ огня».

43) «А для небоязненности своей предъ демонами дѣлайте такое испытаніе. Когда бываетъ какое-либо привидѣніе, не впадай въ боязнь, но каково бы ни было это привидѣніе, прежде всего смѣло спроси: кто ты и откуда? — И если это будетъ явленіе святыхъ, то они удостовѣрятъ тебя, и страхъ твой претворятъ въ радость. А если это діавольское привидѣніе, — оно тотчасъ утратитъ силу, какъ-скоро мысль твоя тверда. Ибо признакъ невозмущаемаго духа, при всякомъ случаѣ спрашивать: кто ты и откуда? — Такъ вопросилъ сынъ Навинъ, и узналъ, кто былъ Явившійся (Іис. Нав. 5, 13). Такъ врагъ не утаился отъ вопросившаго Даніила» (Дан. 10, 11-21).

44) Когда бесѣдовалъ такъ Антоній, — всѣ тому радовались; въ однихъ возрастала любовь къ добродѣтели, въ другихъ искоренялось нерадѣніе, въ иныхъ прекращалось самомнѣніе; всѣ же, дивясь данной отъ Господа Антонію благодати къ различенію духовъ, убѣждались въ томъ, что должно презирать демонскіе навѣты.

Монастыри въ горахъ подобны были скиніямъ; наполненнымъ божественными ликами псалмопѣвцевъ, любителей ученія, постниковъ, молитвенниковъ, которыхъ радовало упованіе будущихъ благъ, и которые занимались рукодѣліями для подаянія милостыни, имѣли между собою взаимную любовь и согласіе. Подлинно представлялась тамъ какбы особая нѣкая область богочестія и правды. Не было тамъ ни притѣснителя, ни притѣсненнаго; не было укоризнъ отъ сборщика податей; подвижниковъ было много, но у всѣхъ одна мысль — подвизаться въ добродѣтели. А потому, кто видѣлъ эти монастыри и такое благочиніе иноковъ, тотъ долженъ былъ снова воскликнуть и сказать: коль добри доми твои, Іакове, и кущи твоя, Израилю! яко дубравы осѣняющыя, и яко садъ при рѣцѣ, и яко кущи, яже водрузи Господь, и яко кедри при водахъ (Числ. 24, 5. 6).

45) А самъ Антоній, по обычаю уединяясь особо въ монастырѣ своемъ, усиливалъ подвиги, и ежедневно воздыхалъ, помышляя о небесныхъ обителяхъ, вожделѣвая ихъ и обращая взоръ на кратковременность человѣческой жизни. Когда хотѣлъ вкушать пищу, ложился спать, приступалъ къ исполненію другихъ тѣлесныхъ потребностей; чувствовалъ онъ стыдъ, представляя себѣ разумность души. Нерѣдко, со многими другими иноками приступая ко вкушенію пищи и вспомнивъ о пищѣ духовной, отказывался отъ вкушенія, и уходилъ отъ нихъ далеко, почитая для себя за стыдъ, если увидятъ другіе, что онъ ѣстъ. По необходимому же требованію тѣла, вкушалъ пищу, но особо, а нерѣдко и вмѣстѣ съ братіею, сколько стыдясь ихъ, столько уповая предложить имъ слово на пользу.

Онъ говаривалъ: «все попеченіе прилагать надобно болѣе о душѣ, а не о тѣлѣ, и тѣлу уступать по необходимости малое время, все же остальное посвящать наипаче душѣ и искать ея пользы, чтобы не увлекалась она тѣлесными удовольствіями, но паче ей порабощалось тѣло. Это-то и значитъ сказанное Спасителемъ: не пецытеся душею вашею, что ясте, ни тѣломъ, во что облечетеся (Матѳ. 6, 25). И вы не ищите, что ясте, или что піете: и не возноситеся. Всѣхъ бо сихъ языцы міра ищутъ: вашъ же Отецъ вѣсть, яко требуете сихъ всѣхъ. Обаче ищите прежде всегоцарствія Его, и сія вся приложатся вамъ» (Лук. 12, 29-31).

46) Посемъ постигло Церковь бывшее въ то время Максиминово гоненіе. И когда святые мученики ведены были въ Александрію, — послѣдовалъ за ними и Антоній, оставивъ свой монастырь и говоря: «пойдемъ и мы, чтобы или подвизаться, если будемъ призваны, или видѣть подвизающихся». Было у него желаніе пріять мученичество; но, не хотя предать самъ себя, прислуживалъ онъ исповѣдникамъ въ рудокопняхъ и въ темницахъ. Много было у него попеченія — позванныхъ въ судилище подвижниковъ поощрять къ ревности, и принимать участіе въ тѣхъ, которые вступили въ мученическій подвигъ, и сопровождать ихъ до самой кончины. Судія, видя безстрашіе Антонія и бывшихъ съ нимъ и ихъ попечительность, приказалъ, чтобы никто изъ иноковъ не показывался въ судилищѣ, и чтобы вовсе не оставались они въ городѣ. Всѣ прочіе въ этотъ день почли за лучшее скрываться. Антоній же столько озаботился, что даже вымылъ верхнюю свою одежду, и на слѣдующій день, ставъ впереди всѣхъ на высокомъ мѣстѣ, явился предъ игемономъ въ чистой одеждѣ. Когда всѣ дивились сему, даже видѣлъ его и игемонъ, и съ своими воинами проходилъ мимо его, — стоялъ онъ безтрепетный, показывая тѣмъ христіанскую нашу ревность. Ибо, какъ сказалъ уже я, ему желательно было стать мученикомъ. И самъ онъ, казалось, печалился о томъ, что не сподобился мученичества; но Господь хранилъ его на пользу намъ и другимъ, чтобы содѣлаться ему учителемъ многихъ въ подвижнической жизни, какой научился онъ изъ Писаній. Ибо многіе, взирая только на образъ его жизни, потщились стать ревнителями его житія. Итакъ, снова сталъ онъ, по обычаю, прислуживать исповѣдникамъ, и какбы связанный вмѣстѣ съ ними, трудился въ служеніи имъ.

47) А когда гоненіе уже прекратилось, и пріялъ мученичество блаженной памяти Епископъ Петръ; тогда Антоній оставилъ Александрію, и уединился снова въ монастырѣ своемъ, гдѣ ежедневно былъ мученикомъ въ совѣсти своей, и подвизался въ подвигахъ вѣры. Труды его многочисленны и велики: непрестанно постился онъ; одежду нижнюю — волосяную и верхнюю — кожаную соблюдалъ до самой кончины; не смывалъ водою нечистотъ съ тѣла; никогда не обмывалъ себѣ ногъ, даже и просто не погружалъ ихъ въ воду, кромѣ крайней необходимости. Никто не видѣлъ его раздѣтымъ; никто не могъ видѣть обнаженнаго Антоніева тѣла до того времени, какъ Антоній скончался, и стали предавать его погребенію.

48) Когда пребывалъ онъ въ уединеніи и рѣшился проводить время, и самъ не выходя, и къ себѣ никого не принимая: тогда пришелъ и обезпокоилъ его одинъ военачальникъ Мартиніанъ. У него была дочь, мучимая бѣсомъ. Долгое время продолжалъ онъ стучать въ дверь и просить Антонія, чтобы вышелъ и помолился Богу о дочери его. Антоній не соглашался отворить двери и, выглянувъ сверху, сказалъ: «что вопіешь ко мнѣ? И я такой же человѣкъ, какъ и ты. Если вѣруешь во Христа, Которому служу я: то поди, и, какъ вѣруешь, помолись Богу; и прошеніе твое будетъ исполнено». Мартиніанъ немедленно увѣровалъ и, призвавъ имя Христово, удалился съ дочерью, освобожденною уже отъ демона. Много и другихъ знаменій сотворилъ чрезъ Антонія Господь, Который сказалъ: просите и дастся вамъ (Лук. 11, 9). Ибо многіе страждущіе отъ демоновъ, поелику Антоній не отворялъ двери своей, посидѣвъ только внѣ монастыря, по вѣрѣ и по искренней молитвѣ, получали исцѣленіе.

49) Когда же Антоній увидѣлъ, что многіе безпокоютъ его и не даютъ пребывать ему въ избранномъ имъ уединеніи, какъ бы желалось: тогда, опасаясь, чтобы или самому не превознестись тѣмъ, что творитъ чрезъ него Господь, или чтобы другой кто не подумалъ о немъ выше того, что онъ есть, заблагоразсудилъ и рѣшился уйти въ верхнюю Ѳиваиду, гдѣ не знали его. И взявъ у братіи хлѣбовъ, сѣлъ онъ на берегу рѣки, смотря, не пойдетъ ли какой корабль, чтобы, войдя въ него, удалиться. Когда же дожидался онъ корабля, былъ къ нему свыше голосъ: «куда и зачѣмъ идешь, Антоній?» Онъ не смутился, но какъ привыкъ уже часто слышать такія воззванія, выслушавъ это, сказалъ въ отвѣтъ: «поелику народъ не даетъ пребывать мнѣ въ покоѣ, то хочу идти въ верхнюю Ѳиваиду, по причинѣ многихъ мнѣ здѣсь безпокойствъ, и особенно потому, что требуютъ у меня того, что свыше силъ моихъ». Голосъ сказалъ ему: «если уйдешь въ Ѳиваиду и даже, какъ намѣреваешься, къ пасущимъ стада воловъ; то еще большіе и сугубые труды понесешь. Если же дѣйствительно хочещь пребывать на покоѣ, то иди теперь во внутреннюю пустыню». На вопросъ же Антонія: «кто укажетъ мнѣ путь, потому что неизвѣстенъ мнѣ онъ?» — голосъ немедленно указалъ ему сарацынъ, которымъ надлежало идти этимъ путемъ. Антоній, подойдя къ нимъ, сталъ просить позволенія идти съ ними въ пустыню. Сарацыны, какбы по велѣнію Промысла, охотно приняли его. Три дня и три ночи проведя съ ними въ пути, онъ приходитъ на одну весьма высокую гору. Изъ-подъ горы текла прозрачная, сладкая и довольно холодная вода; вокругъ была равнина и нѣсколько дикихъ пальмъ.

50) Антоній, какбы по внушенію свыше, возлюбилъ это мѣсто; оно было то самое, какое указывалъ ему голосъ, вѣщавшій на берегу рѣки. Итакъ, взявъ хлѣбы у спутниковъ, сталъ онъ пребывать на горѣ сперва одинъ, не имѣя при себѣ никого другого, и мѣсто это признавалъ уже какбы собственнымъ своимъ домомъ. Сарацыны же, увидѣвъ ревность его, съ намѣреніемъ стали проходить путемъ симъ, и съ радостію приносили ему хлѣбы; иногда и отъ пальмъ имѣлъ онъ малое нѣкое и скудное утѣшеніе. Впослѣдствіи же и братія, узнавъ его мѣстопребываніе, какъ дѣти, помня отца, заботились присылать ему потребное.

Но Антоній, видя, что, подъ предлогомъ доставлять ему туда хлѣбъ, иные утомляются и несутъ труды, щадя и въ этомъ монаховъ, придумываетъ самъ съ собою средство, и нѣкоторыхъ изъ пришедшихъ къ нему упрашиваетъ — принести ему заступъ, топоръ и нѣсколько пшеницы. Когда же было это принесено; обошедши гору, находитъ одно весьма необширное удобное мѣсто, воздѣлываетъ его; и, поелику достаточно было воды для орошенія поля, засѣваетъ его. Дѣлая же это ежегодно, получаетъ себѣ отсюда хлѣбъ, радуясь, что никого не будетъ самъ безпокоить, и соблюдетъ себя отъ необходимости чѣмъ-либо быть кому въ тягость. Но послѣ сего, видя опять, что нѣкоторые приходятъ къ нему, разводитъ онъ у себя нѣсколько овощей, чтобы и приходящій къ нему имѣлъ хотя малое утѣшеніе послѣ трудовъ такого тяжкаго пути. Вначалѣ звѣри, обитавшіе въ пустынѣ, приходя пить воду, наносили нерѣдко вредъ его посѣву и земледѣлію. Онъ, съ ласкою поймавъ одного звѣря, сказалъ чрезъ него всѣмъ: «для чего дѣлаете вредъ мнѣ, который не дѣлаю никакого вреда вамъ? Идите прочь, и во имя Господа не приближайтесь сюда болѣе». Съ сего времени звѣри, какбы боясь запрещенія, не приближались уже къ тому мѣсту.

51) Такъ, Антоній пребывалъ одинъ на внутренней горѣ, проводя время въ молитвахъ и въ подвигахъ. Служившіе ему братія упросили его, чтобы позволилъ имъ приходить черезъ мѣсяцъ и приносить маслинъ, овощей и елея; потому что онъ былъ уже старъ.

Сколько же, живя тамъ, выдержалъ онъ браней, по написанному (Ефес. 6, 12), не съ плотію и кровію, но съ сопротивными демонами, о томъ знаемъ отъ приходившихъ къ нему. Ибо и тамъ слышали шумъ, многіе голоса и звукъ какбы оружій, а ночью видѣли, что гора наполнена звѣрями; замѣчали, что и самъ Антоній какбы съ какими-то видимыми ему врагами борется и отражаетъ ихъ молитвою. И Антоній приходившихъ къ нему ободрялъ, а самъ подвизался, преклоняя колѣна и молясь Господу. И подлинно достойно было удивленія, что одинъ, живя въ такой пустынѣ, не боялся нападающихъ на него демоновъ, и при такомъ множествѣ тамъ четвероногихъ звѣрей и пресмыкающихся, не страшился ихъ свирѣпости, но по истинѣ, какъ написано, надѣялся на Господа, былъ яко гора Сiонъ (Псал. 124, 1), имѣлъ непоколебимый и неволненный умъ, такъ что демоны бѣгали отъ него и звѣріе дивіи, по написанному, примирялися ему (Іов. 5, 23).

52) Хотя діаволъ наблюдалъ за Антоніемъ и, какъ воспѣваетъ Давидъ, скрежеталъ на него зубы своими (Псал. 34, 16); но Антоній, утѣшаемый Спасителемъ, пребывалъ невредимымъ отъ коварства и многоразличныхъ козней діавола. Такъ въ одну ночь, когда Антоній проводилъ время во бдѣніи, врагъ посылаетъ на него звѣрей. Всѣ почти гіены, бывшія въ этой пустынѣ, вышедши изъ норъ, окружаютъ его; Антоній стоялъ посредѣ нихъ, и каждая зіяла на него и угрожала ему угрызеніемъ. Уразумѣвъ въ этомъ хитрость врага, онъ сказалъ гіенамъ: «если имѣете власть надо мною, то я готовъ быть пожранъ вами. А если посланы вы демонами, то не медлите и удалитесь; потому что я — рабъ Христовъ». Едва Антоній сказалъ это, гіены бѣжали, какбы гонимыя бичемъ слова.

53) Потомъ чрезъ нѣсколько дней, когда занимался онъ работой (ибо любилъ быть въ трудѣ), кто-то, ставъ у двери, потянулъ къ себѣ, что плёлъ тогда Антоній; дѣлалъ же онъ корзины, и отдавалъ ихъ приходящимъ за приносимое ему. Антоній всталъ и видитъ звѣря, который до чреслъ походитъ на человѣка, а голени и ноги у него подобны ослинымъ. Антоній запечатлѣлъ только себя знаменіемъ креста, и сказалъ: «я — рабъ Христовъ; если посланъ ты на меня, то вотъ я передъ тобой». Звѣрь съ бывшими въ немъ демонами побѣжалъ такъ быстро, что отъ скорости палъ и издохъ. Смерть этого звѣря означала паденіе демоновъ, которые прилагали все стараніе, чтобы удалить Антонія изъ пустыни, и не возмогли.

54) Однажды, по просьбѣ монаховъ прійти къ нимъ и на время посѣтить ихъ и мѣсто ихъ жительства, отправился онъ въ путь вмѣстѣ съ пришедшими къ нему монахами. Верблюдъ несъ для нихъ хлѣбы и воду; потому что пустыня эта безводна, и воды, годной къ питію, вовсе нѣтъ въ ней нигдѣ, кромѣ той одной горы, на которой былъ монастырь Антоніевъ, гдѣ и запаслись они водою. Когда же на пути вода у нихъ истощилась, а зной былъ весьма сильный; тогда всѣ были въ опасности лишиться жизни. Обойдя окрестности и не нашедши воды, не въ силахъ уже были продолжать пути, легли на землѣ, и отчаявшись въ жизни своей, пустили верблюда идти, куда хочетъ. Старецъ видя, что всѣ бѣдствуютъ, весьма опечалившись и воздохнувъ, отходитъ отъ нихъ недалеко и, преклонивъ колѣна и воздѣвъ руки, начинаетъ молиться; и Господь вскорѣ содѣлалъ, что потекла вода на томъ мѣстѣ, гдѣ онъ стоялъ на молитвѣ; и такимъ образомъ утолили всѣ жажду и оживились, наполнили мѣхи водою, стали искать верблюда и нашли его. Случилось же такъ, что веревка обвилась около одного камня и удержала верблюда. Итакъ, привели его назадъ, и напоивъ, возложили на него мѣхи, и продолжали путь безбѣдно. Когда же Антоній дошелъ до первыхъ на пути монастырей, — всѣ привѣтствовали его, смотрѣли на него, какъ на отца, а онъ, какбы принеся напутствіе съ горы, угощалъ ихъ словомъ, и преподавалъ имъ, что было на пользу. Снова на горахъ были радость, соревнованіе о преспѣяніи и утѣшеніе взаимное другъ друга вѣрою. Радовался и самъ Антоній, увидѣвъ ревность иноковъ, и сестру состарѣвшуюся въ дѣтствѣ и уже настоятельницу другихъ дѣвственницъ.

55) Чрезъ нѣсколько дней опять ушелъ онъ на свою гору. И тогда стали уже приходить къ нему многіе; осмѣливались даже приходить иные и страждущіе. Всякому,. приходящему къ нему, иноку давалъ онъ постоянно такую заповѣдь: «вѣруй въ Господа и люби Его, храни себя отъ нечистыхъ помысловъ и плотскихъ удовольствій, и какъ написано въ Притчахъ, не прельщайся насыщеніемъ чрева (Притч. 24, 15), бѣгай тщеславія, молись непрестанно, пой псалмы передъ сномъ и послѣ сна, тверди заповѣди, данныя тебѣ въ Писаніи, содержи въ памяти дѣянія святыхъ, чтобы памятующая заповѣди душа твоя имѣла ревность святыхъ образцомъ для себя». Особливо же совѣтовалъ Антоній непрестанно размышлять объ Апостольскомъ изреченіи: солнце да не зайдетъ во гнтѣ вашемъ (Ефес. 4, 26), и думать, что сказано это вообще относительно ко всякой заповѣди, чтобы не заходило солнце не только въ гнѣвѣ, но и въ другомъ грѣхѣ нашемъ. Ибо хорошо и необходимо, чтобы не осуждали насъ ни солнце за дневной проступокъ, ни луна за ночной грѣхъ и даже за худое помышленіе. А чтобы соблюсти себя отъ этого, хорошо — выслушать и сохранять Апостольское слово. Ибо сказано: себя истязуйте, себе искушайте (2 Кор. 13, 5). Поэтому, пусть каждый ежедневно даетъ себѣ отчетъ въ дневныхъ и ночныхъ своихъ поступкахъ. И если согрѣшилъ, да перестанетъ грѣшить; если же не согрѣшилъ, да не хвалится тѣмъ, но да пребываетъ въ добрѣ, и не предается нерадѣнію, и ближняго не осуждаетъ, и себя не почитаетъ праведнымъ, дондеже, какъ сказалъ блаженный Апостолъ Павелъ, пріидетъ Господь (1 Кор. 4, 5), испытующій тайное. Нерѣдко и отъ насъ самихъ бываетъ сокрыто, что дѣлаемъ мы. Но хотя не вѣдаемъ этого мы, однако-же Господь видитъ все. Посему, судъ предоставивъ Господу, будемъ сострадатель-ны другъ къ другу, станемъ носить тяготы другъ друга (Гал. 6, 2), и истязывать самихъ себя, и, въ чемъ мы недостаточны, постараемся то восполнять. А къ огражденію себя отъ грѣха будемъ соблюдать еще послѣдующее. Пусть каждый изъ насъ замѣчаетъ и записываетъ свои поступки и душевныя движенія, какбы съ намѣреніемъ сообщать это другъ другу; и будьте увѣрены, что, стыдясь извѣстности, непремѣнно перестанемъ грѣшить и даже содержать въ мысляхъ что-либо худое. Ибо кто, когда грѣшитъ, желаетъ, чтобы это видѣли? Или кто, согрѣшивъ, не пожелаетъ лучше солгать, только бы утаить грѣхъ? Какъ, наблюдая другъ за другомъ, не станемъ творить блуда; такъ, если будемъ записывать свои помыслы, съ намѣреніемъ сообщать ихъ другъ другу, то легче соблюдемъ себя отъ нечистыхъ помысловъ, стыдясь извѣстности. Итакъ, записываніе да замѣнитъ для насъ очи нашихъ сподвижниковъ, чтобы, когда записываемъ, чувствуя такой же стыдъ, какой чувствуемъ, когда смотрятъ на насъ, и въ мысли даже не держали мы чего-либо худого. Если такъ будемъ образовать себя, то придемъ въ состояніе порабощать тѣло свое, угождать Господу и попирать козни врага».

56) Такія наставленія давалъ Антоній приходящимъ; къ страждущимъ же былъ сострадателенъ и молился вмѣстѣ съ ними. И Господь часто внималъ молитвамъ его о многихъ. Но когда и услышанъ былъ Господомъ, не хвалился; и когда не былъ услышанъ, не ропталъ. Но какъ самъ всегда благодарилъ Господа, такъ и страждущимъ внушалъ быть терпѣливыми и знать, что исцѣленіе не отъ него и вовсе не отъ людей, но отъ одного только Бога, Который подаетъ его, когда хочетъ и кому хочетъ. Посему и страждущіе принимали наставленія старца, какъ врачевство, учась не малодушествовать, а паче, быть терпѣливыми; а исцѣляемые научались воздавать благодареніе не Антонію, но единому Богу.

57) Нѣкто, по имени Фронтонъ, изъ царедворцевъ, страдая жестокою болѣзнію, кусалъ себѣ языкъ и готовъ былъ лишить себя зрѣнія. Пришедши въ гору, просилъ онъ Антонія помолиться о немъ. Антоній, помолившись, сказалъ Фронтону: «иди и исцѣлѣешь». А когда больной упорствовалъ и оставался въ монастырѣ нѣсколько дней, — Антоній стоялъ въ своемъ словѣ, говоря: «не можешь ты исцѣлиться, пока здѣсь; иди, и, достигнувъ Египта, увидишь совершившееся на тебѣ знаменіе». Фронтонъ повѣрилъ, ушелъ и, какъ-только увидѣлъ Египетъ, болѣзнь его миновала, и сталъ онъ здоровъ по слову Антонія, какъ, во время молитвы, открылъ ему Спаситель.

58) Одна дѣвица изъ Трипольскаго Бусириса имѣла страшную и крайне гнусную болѣзнь. Слезы ея, мокроты и влага, текшая изъ ушей, какъ-скоро падали на землю, тотчасъ превращались въ червей; тѣло же ея было разслабленно и глаза находились не въ естественномъ состояніи. Родители ея, узнавъ, что монахи идутъ къ Антонію, по вѣрѣ въ Господа, исцѣлившаго кровоточивую, просили ихъ идти въ путь вмѣстѣ съ ихъ дочерью. Поелику же монахи отказались, то родители съ отроковицею остались внѣ горы у исповѣдника и монаха Пафнутія. Монахи пришли къ Антонію, и едва хотѣли извѣстить его о дѣвицѣ, какъ онъ предупредилъ ихъ и разсказалъ, какая болѣзнь у отроковицы и какъ шла она съ ними; когда начали они просить, чтобы позволилъ и родителямъ съ дѣвицей войти, Антоній сего не дозволилъ, но сказалъ: «идите, и, если дѣвица не умерла, найдете ее исцѣленною. Не мое это дѣло и не для чего приходить ей ко мнѣ бѣдному человѣку, исцѣленіе подается отъ Спасителя, Который на всякомъ мѣстѣ творитъ милость Свою призывающимъ Его. Господь преклонился на молитву ея, а человѣколюбіе Его открыло и мнѣ, что исцѣлитъ Онъ болѣзнь находящейся тамъ отроковицы». Такъ совершилось чудо; монахи дошли, и родителей нашли радующимися, а отроковицу уже здоровою.

59) Шли два брата, и когда на пути недостало у нихъ воды, одинъ умеръ, а другой близокъ былъ къ смерти и, не имѣя силъ идти, лежалъ уже на землѣ и ждалъ, что умретъ. Антонiй, пребывавшій въ горѣ, призываетъ двоихъ, бывшихъ тогда при немъ, монаховъ, и понуждаетъ ихъ спѣшить, говоря: «возмите сосуды съ водою и идите скорѣе на египетскую дорогу. Изъ двоихъ путниковъ одинъ уже умеръ, другой скоро умретъ, если не поспѣшите. Это открыто мнѣ нынѣ во время молитвы». Монахи идутъ, находятъ лежащаго мертвеца, предаютъ его погребенію, а другого возвращаютъ къ жизни водою и приводятъ къ старцу; разстояніе же было одного дня пути. Если кто спроситъ: почему Антоній не сказалъ прежде, нежели другой скончался? то вопросъ будетъ неправъ. Опредѣленіе смерти было не отъ Антонія, но отъ Бога, Который одному опредѣлилъ умереть, а о другомъ далъ откровеніе. Въ Антоніи же чудно было только то, что, пребывая въ горѣ, имѣлъ трезвенное сердце; и Господь показалъ ему, что происходило вдалекѣ.

60) Еще однажды, пребывая въ горѣ и возведя взоръ, видитъ Антоній, что возносится нѣкто по воздуху, къ великой радости встрѣчающихъ его. Потомъ, дивясь и ублажая таковый сонмъ, начинаетъ онъ молиться, чтобы открыто ему было, что это значитъ. И вдругъ приходитъ къ нему гласъ: «это душа Амуна, нитрійскаго инока». Амунъ же до старости пребылъ подвижникомъ. А разстояніе отъ Нитріи до горы, гдѣ жилъ Антоній, было тринадцати дней пути. Поэтому, бывшіе съ Антоніемъ, видя дивящагося старца, пожелали знать причину, и услышали, что (недавно) скончался Амунъ; а онъ былъ извѣстенъ имъ, потому что часто бывалъ тамъ и притомъ много совершено было имъ знаменій, изъ которыхъ одно таково.

Однажды настояла Амуну нужда переправиться черезъ рѣку, называемую Ликосъ; было же тогда полноводіе. Амунъ сталъ просить бывшаго съ нимъ Ѳеодора отойти дальше, чтобы не видѣть имъ другъ друга обнаженными, когда будутъ переплывать рѣку. Потомъ, когда Ѳеодоръ удалился, Амунъ устыдился также самъ себя увидѣть обнаженнымъ; но, пока боролся онъ со стыдомъ и безпокоился, внезапно перенесенъ былъ на другой берегъ. Ѳеодоръ, также мужъ благоговѣйный, приблизившись и увидѣвъ, что Амунъ предварилъ его и нимало не омочился въ водѣ, проситъ сказать, какъ онъ переплылъ. Когда же увидѣлъ, что Амунъ не хочетъ сказать этого, обнявъ ноги его, сталъ увѣрять, что не пуститъ его, пока не узнаетъ. Итакъ Амунъ, видя упорство Ѳеодора и особенно ради слова, сказаннаго имъ, самъ сперва проситъ никому не сказывать объ этомъ до смерти его, и потомъ объявляетъ, что перенесенъ былъ и поставленъ на другой берегъ, вовсе же не ходилъ по водамъ; ибо это совершенно невозможно людямъ, возможно же единому Господу и кому Онъ дозволитъ это, какъ дозволилъ великому Апостолу Петру. Ѳеодоръ разсказалъ это по смерти Амуна.

Монахи, которымъ Антоній сказалъ о смерти Амуна, замѣтили день. И когда, черезъ тридцать дней, пришли братія изъ Нитріи, спрашиваютъ ихъ и узнаютъ, что Амунъ почилъ въ тотъ самый день и часъ, въ который старецъ видѣлъ возносимую душу его. Тѣ и другіе много дивились чистотѣ души у Антонія и тому, какъ онъ совершившееся на разстояніи тринадцатидневнаго пути узналъ въ то-же самое мгновеніе и видѣлъ возносимую душу.

61) Однажды комитъ Архелай, нашедши Антонія на внѣшней горѣ, проситъ его только помолиться о Поликратіи, чудной и христоносной дѣвственницѣ въ Лаодикіи. Страдала же она отъ чрезвычайныхъ подвиговъ жестокою болью въ чревѣ и боку, и вся изнемогла тѣлесно. Антоній помолился; а комитъ замѣтилъ день, въ который принесена была молитва, и возвратясь въ Лаодикію, находитъ дѣвственницу здоровою. Спросивъ же, когда и въ какой день освободилась она отъ болѣзни, вынимаетъ хартію, на которой записалъ время молитвы, и послѣ отвѣта исцѣленной, самъ въ то-же время показываетъ чапись; и всѣ удивились, узнавъ, что тогда Господь избавилъ ее отъ страданій, когда молился о ней и призывалъ на помощь Спасителеву благость Антоній.

62) Часто и объ идущихъ къ нему, за нѣсколько дней, даже за мѣсяцъ, предсказывалъ Антоній, по какой причинѣ идутъ они. Ибо одни приходили единственно для того, чтобы видѣть его, другіе по причинѣ болѣзни, а иные, потому что страдали отъ бѣсовъ. И трудность путешествія никто не почиталъ для себя бременемъ и не жалѣлъ о трудахъ; потому что каждый возвращался, чувствуя пользу. Когда же было Антонію подобное видѣніе и разсказывалъ онъ объ этомъ, — всегда просилъ, чтобы никто не удивлялся ему въ томъ, дивился же бы паче Господу, Который намъ человѣкамъ даровалъ возможность познавать Его по мѣрѣ силъ нашихъ.

63) Еще однажды, пришедши въ монастыри, бывшіе на внѣшней горѣ, когда упросили его взойти на корабль и помолиться съ монахами; онъ одинъ почувствовалъ сильное и весьма отвратительное зловоніе. Бывшіе на кораблѣ говорили, что есть тутъ рыба и соленое мясо, и оттого запахъ; но Антоній сказалъ, что это зловоніе иного рода. Пока еще говорилъ онъ, возопилъ вдругъ юноша, одержимый бѣсомъ, который, войдя на корабль прежде другихъ, скрывался на немъ. Бѣсъ, по сдѣланному ему запрещенію именемъ Господа нашего Іисуса Христа, вышелъ, а человѣкъ этотъ сталъ здоровъ, и всѣ поняли, что зловоніе было отъ бѣса.

64) И иной нѣкто изъ людей знатныхъ пришелъ къ Антонію, имѣя въ себѣ бѣса; бѣсъ этотъ былъ весьма лютъ; одержимый имъ не зналъ, что приведенъ къ Антонію, и пожиралъ изверженія тѣла своего. Приведшіе просили Антонія помолиться о бѣсноватомъ. Антоній, изъ состраданія къ юношѣ, молится, и всю ночь проводитъ съ нимъ во бдѣніи. Предъ разсвѣтомъ юноша, внезапно устремившись на Антонія, повергаетъ его на землю, и когда пришедшіе съ нимъ вознегодовали на это, Антоній говоритъ имъ: «не сердитесь на юношу; виноватъ не онъ, но живущій въ немъ бѣсъ. Поелику наложено на него запрещеніе и велѣно ему идти въ мѣста безводныя, то пришелъ онъ въ ярость и поступилъ такъ со мною. Поэтому, прославьте Господа. Ибо такое устремленіе на меня юноши было для васъ знаменіемъ, что бѣсъ вышелъ». Когда говорилъ еще это Антоній, юноша тотчасъ сталъ здоровъ, и наконецъ, образумившись, узналъ, гдѣ онъ, и привѣтствовалъ старца, принося благодареніе Богу.

65) Весьма многіе изъ монаховъ согласно и одинаково разсказывали, что совершено Антоніемъ много и иного сему подобнаго. Но это еще не столько чудно, сколько предъ всѣмъ инымъ наиболѣе чуднымъ кажется слѣдующее. Однажды, предъ вкушеніемъ пищи около девятаго часа вставъ помолиться, Антоній ощущаетъ въ себѣ, что онъ восхищенъ умомъ, а что всего удивительнѣе, видитъ самъ себя, будто бы онъ внѣ себя, и кто-то какбы возводитъ его по воздуху; въ воздухѣ же стоятъ какія-то угрюмыя и страшныя лица, которыя хотятъ преградить ему путь къ восхожденію. Поелику же путеводители Антоніевы сопротивлялись имъ, то требуютъ они отчета, — не подлежитъ ли Антоній какой-либо отвѣтственности передъ ними, а поэтому хотятъ вести счетъ съ самаго его рожденія; но путеводители Антоніевы воспрепятствовали тому, говоря: «что было отъ рожденія его, то изгладилъ Господь; ведите счетъ съ того времени, какъ сдѣлался онъ инокомъ и далъ обѣтъ Богу». Тогда, поелику обвинители не могли уличить его, свободенъ и невозбраненъ сдѣлался ему путь. И вдругъ видитъ онъ, что какбы возвращается и входитъ самъ въ себя, и снова дѣлается прежнимъ Антоніемъ. Въ это время, забывъ о вкушеніи пищи, остатокъ дня и цѣлую ночь проводитъ онъ въ воздыханіяхъ и молитвѣ; ибо удивлялся, видя, съ сколь многими врагами предстоитъ намъ брань, и съ какими трудами должно человѣку проходить по воздуху. И тогда пришло ему на память, что въ этомъ именно смыслѣ сказалъ Апостолъ: по князю власти воздушныя (Ефес. 2, 2). Ибо врагъ имѣетъ въ воздухѣ власть вступать въ борьбу съ проходящими по оному, покушается преграждать имъ путь. Почему, наипаче и совѣтовалъ Апостолъ: пріимите вся оружія Божія, да возможете противитися въ день лють (Ефес. 6, 13), чтобы посрамился врагъ,ничтоже имѣя глаголати о насъ укорно (Тит. 2, 8). А мы, слыша это, приведемъ себѣ на память Апостола, который говоритъ: аще въ тѣлѣ, не вѣмъ, аще ли кромѣ тѣла, не вѣмъ, Богъ вѣсть (2 Кор. 12, 2). Но Павелъ восхищенъ былъ до третьяго неба, и нисшелъ оттолѣ, услышавъ неизреченные глаголы; а Антоній видѣлъ себя проходящимъ по воздуху и боровшимся тамъ, пока не оказался свободнымъ.

66) Антоній имѣлъ еще и это дарованіе. Во время пребыванія своего на горѣ въ уединеніи, если иногда, предложивъ самъ себѣ какой-либо вопросъ, приходилъ въ недоумѣніе; то, по Божію промышленію, во время молитвы бывало ему о томъ откровеніе, и блаженный, по написанному, былъ научаемъ Богомъ (Иса. 54, 13; Іоан. 6, 45). Такъ, однажды велъ онъ разговоръ съ пришедшими къ нему о состояніи души по смерти и о томъ, гдѣ будетъ ея мѣстопребываніе. Въ слѣдующую ночь зоветъ его нѣкто свыше, говоря: «встань, Антоній, выйди и посмотри». Антоній выходитъ (ибо зналъ, кому должно повиноваться), и возведя взоръ, видитъ, что стоитъ кто-то высокій, безобразный и страшный, и касается главою облаковъ, и что восходятъ еще нѣкіе какбы окрыленные, и первый простираетъ къ послѣднимъ руки, и однимъ преграждаетъ путь, другіе же перелетаютъ черезъ него, и миновавъ его, безбѣдно уже возносятся вверхъ; на послѣднихъ великанъ этотъ скрежещетъ зубами, о тѣхъ же, которые падаютъ внизъ, радуется. Вдругъ Антонію говоритъ голосъ: «уразумѣй видимое». Тогда отверзся умъ его и уразумѣлъ онъ, что это есть прехожденіе душъ, что стоящій великанъ есть врагъ, завидующій вѣрнымъ, и онъ подпадшихъ власти его удерживаетъ и возбраняетъ имъ идти далѣе; но не можетъ задержать непокорившихся ему, потому что они проходятъ выше его. Увидѣвъ это, и такое видѣніе пріявъ какбы за напоминаніе себѣ, Антоній сталъ прилагать еще вящшее стараніе, чтобы ежедневно преуспѣвать въ прежнихъ подвигахъ. Объявлялъ же онъ о такихъ видѣніяхъ неохотно. Но поелику бывшіе съ нимъ, когда видѣли, что онъ долѣе обыкновеннаго молится и представляется удивленнымъ, спрашивали его и докучали ему своими вопросами; то принужденъ бывалъ сказывать имъ, какъ отецъ, который ничего не можетъ скрыть отъ дѣтей; притомъ разсуждалъ онъ, что совѣсть его останется чиста, а имъ разсказъ его послужитъ на пользу, когда узнаютъ, что подвижничество имѣетъ благіе плоды, и видѣнія нерѣдко бываютъ утѣшеніемъ въ трудахъ.

67) Антоній былъ терпѣливаго нрава и имѣлъ смиренномудрое сердце. При всей духовной высотѣ своей, чрезвычайно уважалъ церковное правило, и всякому церковнослужителю готовъ былъ отдавать предъ собою предпочтеніе. Не стыдился преклонять главу предъ епископами и пресвитерами. Если когда приходилъ къ нему какой діаконъ ради пользы своей, — онъ предлагалъ ему слово на пользу, но совершеніе молитвъ предоставлялъ діакону, не стыдясь учиться и самъ. Нерѣдко предлагалъ вопросы, и желалъ слушать пребывающихъ съ нимъ; сознавался, что и самъ получаетъ пользу, если кто скажетъ что-либо полезное. И лицо его имѣло великую и необычайную пріятность. Пріялъ же Антоній отъ Спасителя и сіе дарованіе: если бывалъ онъ окруженъ множествомъ монаховъ, и кому-нибудь, незнавшему его прежде, желательно было видѣть его; то желающій, миновавъ другихъ, прямо подходилъ къ Антонію, какбы привлекаемый взоромъ его. Отъ другихъ же отличался Антоній не высотою и взрачностію, но благонравіемъ и чистотою души. Поелику душа была безмятежна, то и внѣшнія чувства оставались невозмущаемыми; а потому, отъ душевной радости весело было и лицо, и по движеніямъ тѣлеснымъ можно было ощущать и уразумѣвать спокойствіе души, согласно съ написаннымъ: сердцу веселящуся, лице цвѣтетъ, въ печалехъ же сущу, сѣтуетъ (Притч. 15, 13). Такъ Іаковъ узналъ, что Лаванъ замышляетъ худое, и сказалъ женамъ своимъ: нѣсть лице отца вашего, якоже вчера и третіяго дне (Быт. 31, 5). Такъ Самуилъ узналъ Давида; потому что радостотворны были очи его и зубы бѣлы, какъ молоко. Такъ узнавали и Антонія; потому что, при душевномъ спокойствіи, никогда не возмущался, и при радостномъ состояніи духа никогда не бывалъ мраченъ.

68) Весьма чуденъ былъ онъ по вѣрѣ и благочестивъ. Никогда не имѣлъ общенія съ отщепенцами мелетіанами, зная давнее ихъ лукавство и отступничество; не бесѣдовалъ дружески съ манихеями, или съ другими еретиками, развѣ только для вразумленія, чтобы обратились къ благочестію. И самъ такъ думалъ, и другимъ внушалъ, что дружба и бесѣда съ еретиками — вредъ и погибель душѣ. Гнушался также и аріанскою ересію, и всякому давалъ заповѣдь не сближаться съ аріанами и не имѣть ихъ зловѣрія. Когда приходили къ нему нѣкоторые изъ аріанъ, то, испытавъ и извѣдавъ, что они нечествуютъ, прогонялъ съ горы, говоря, что рѣчи ихъ хуже змѣинаго яда.

69) Однажды аріане распустили ложный слухъ, будто и Антоній одинаковыхъ съ ними мыслей. Тогда вознегодовалъ онъ и раздражился противъ нихъ; а потомъ, по просьбѣ епископовъ и всей братіи, сошелъ съ горы и, прибывъ въ Александрію, осудилъ аріанъ, сказавъ, что аріанство есть послѣдняя ересь и предтеча антихриста. Народъ же онъ поучалъ, что «Сынъ Божій не тварь и не изъ не-сущихъ, но есть вѣчное Слово и Премудрость Отчей сущности. А посему, нечестиво — говорить о Сынѣ: было, когда Его не было. Ибо Слово всегда соприсуще Отцу. Поэтому, не имѣйте никакого общенія съ нечестивѣйшими аріанами. Ибо нѣтъ никакого общенія свѣту ко тмѣ (2 Кор. 6, 14). Какъ вы, благочестиво вѣрующіе, именуетесь христіанами: такъ они, именующіе тварію сущаго отъ Отца Божія Сына и Отчее Слово, ничѣмъ не отличаются отъ язычниковъ, служа твари паче сотворшаго Бога. Вѣрьте же, что даже и вся тварь негодуетъ на нихъ за то, что Творца и Господа вселенной, Имже вся быша, сопричисляютъ къ существамъ сотвореннымъ».

70) Весь народъ радовался, слыша, что такимъ мужемъ анаѳематствуется христоборная ересь. Всѣ жители города сбѣгались видѣть Антонія. Даже язычники и такъ-называемые ихъ жрецы приходили въ храмъ Господень, говоря: «желаемъ видѣть человѣка Божія». Ибо такъ называли его всѣ. И здѣсь Господь чрезъ него освободилъ многихъ отъ бѣсовъ, и исцѣлилъ повредившихся въ умѣ. Многіе даже изъ язычниковъ желали хотя прикоснуться только къ старцу, въ той увѣренности, что получатъ отъ сего пользу. И дѣйствительно, въ эти немногіе дни столько обратилось въ христіанство, сколько въ иныя времена обращалось въ продолженіе года. Иные думали, что стеченіе народа безпокоитъ его, и потому отгоняли отъ него всѣхъ приходящихъ; но невозмущаемый ничѣмъ Антоній сказалъ: «число приходящихъ не больше числа демоновъ, съ которыми ведемъ брань въ горѣ».

71) Когда же Антоній отходилъ и мы сопровождали его, тогда, какъ-скоро дошли до городскихъ вратъ, одна женщина воскликнула позади насъ: «остановись, человѣкъ Божій! Дочь мою жестоко мучитъ бѣсъ. Остановись, умоляю тебя, чтобы и мнѣ, бѣжа за тобою, не потерпѣть бѣды». Старецъ, услышавъ это и упрошенный нами, охотно остановился. И какъ-скоро женщина приблизилась, дочь ея повергнута была на землю; но Антоній помолился и призвалъ имя Христово; тогда отроковица возстала здоровою, потому что вышелъ изъ нея нечистый бѣсъ. Матерь благословляла Бога, и всѣ воздавали Ему благодареніе. Самъ же Антоній радовался, возвращаясь въ гору, какъ въ собственный свой домъ.

72) Былъ же онъ весьма разуменъ и, что удивительно, не учась грамотѣ, отличался тонкостію и проницательностію ума. Однажды пришли къ нему два языческіе философа, думая, что могутъ искусить Антонія. Былъ же онъ на внѣшней горѣ, и догадавшись по лицу шедшихъ, какіе это люди, вышелъ къ нимъ и сказалъ черезъ переводчика: «почему столько безпокоитесь вы, философы, для человѣка несмысленнаго?» Когдаже отвѣтили они, что Антоній человѣкъ вовсе не несмысленный, а напротивъ того — весьма умный; тогда продолжалъ онъ: «если шли вы къ человѣку несмысленному, то напрасенъ трудъ вашъ. А если почитаете меня разумнымъ, то будьте такими же, каковъ я; потому что хорошему должно подражать. Если бы и я пришелъ къ вамъ, то вамъ сталъ бы подражать. Если же вы ко мнѣ пришли, то будьте такими же, каковъ я; а я — христіанинъ». Философы удалились съ удивленіемъ. Они видѣли, что и демоны боятся Антонія.

73) Когда еще встрѣтились съ нимъ на внѣшней горѣ иные, подобные симъ философамъ, и думали осмѣять его въ томъ, что не учился онъ грамотѣ; тогда Антоній спрашиваетъ ихъ: «какъ скажете: что первоначальнѣе — умъ, или письмена? И что чему причиною: умъ ли письменамъ, или письмена уму?» Поелику же отвѣтили они: умъ первоначальнѣе и онъ изобрѣтатель письменъ; то Антоній сказалъ: «поэтому, въ комъ здравый умъ, тому не нужны письмена». Этотъ отвѣтъ поразилъ и философовъ, и всѣхъ бывшихъ при семъ; и они ушли, дивясь, что въ неученомъ нашли такую проницательность. Ибо Антоній не грубый имѣлъ нравъ, какъ возросшій и состарѣвшійся на горѣ, а напротивъ того — былъ пріятенъ и обходителенъ. Слово его растворено было Божественною солію; а потому, никто не имѣлъ къ нему ненависти, всѣ же приходившіе къ нему паче о немъ радовались.

74) И дѣйствительно, когда послѣ сего пришло къ нему еще нѣсколько человѣкъ язычниковъ, почитавшихся мудрецами, и потребовали у него слова о вѣрѣ нашей во Христа, имѣли же намѣреніе войти въ разсужденіе о проповѣди Божественнаго креста, чтобы посмѣяться; тогда Антоній, помолчавъ немного и сперва пожалѣвъ объ ихъ невѣжествѣ, сказалъ имъ чрезъ переводчика, вѣрно передававшаго слова его: «что лучше, — исповѣдывать ли крестъ, или такъ-называемымъ у васъ богамъ приписывать блудодѣянія и дѣторастлѣніе? Проповѣдуемое у насъ есть доказательство мужества и знакъ презрѣнія смерти; а чему учите вы, то заражено непотребствомъ. Притомъ, что лучше: сказать ли, что Слово Божіе не измѣнилось и, пребывая однимъ и тѣмъ же, къ облагодѣтельствованію человѣковъ и для спасенія ихъ, воспріяло на Себя человѣческое тѣло, чтобы, пріобщившись къ бытію человѣческому, содѣлать людей причастниками Божественнаго и духовнаго естества, или Божество уподоблять безсловеснымъ, и потому, чествовать животныхъ четвероногихъ, пресмыкающихся и человѣческія изображенія? А таковы чтилища вашихъ мудрецовъ! Какъ же осмѣливаетесь вы посмѣваться надъ нами, которые говоримъ, что Христосъ явился человѣкомъ, — когда сами, сводя душу съ неба, утверждаете, что она блуждаетъ и съ небеснаго свода ниспадаетъ въ тѣло? И пусть бы еще ниспадала только въ тѣло человѣческое, а не переходила и не переселялась въ четвероногихъ и пресмыкающихся! Наша вѣра говоритъ о пришествіи Христовомъ для спасенія человѣческаго; а вы заблуждаетесь, потому что толкуете о душѣ нерожденной. Мы разсуждаемъ о всемогуществѣ и человѣколюбіи Промысла, потому что и сіе не невозможно Богу; а вы, называя душу образомъ Ума, приписываете ей паденія, и суесловите, что она превратна, а наконецъ, по причинѣ превратности души, допускаете, что и самый Умъ превратенъ. Ибо каковъ образъ, такимъ необходимо быть и тому, чей онъ образъ. Поелику же такъ думаете объ Умѣ, то размыслите, не хулите ли чрезъ это и Того, Кто отецъ Уму».

75) «А если говорить о крестѣ, то что признаете лучшимъ: претерпѣть ли крестъ по злоумышленію людей лукавыхъ и не ужасаться какого бы то ни было рода смерти, или слагать басни о странствіяхъ Озириса и Изиды, о козняхъ Тифона, о бѣгствѣ Крона, о поглощеніи дѣтей и объ отцеубійствахъ? Ибо это — ваши мудрованія. Почему же, посмѣваясь кресту, не удивляетесь воскресенію? Ибо сказавшіе одно написали и другое. Или почему, упоминая о крестѣ, умалчиваете о воскрешенныхъ мертвецахъ, о прозрѣвшихъ слѣпцахъ, объ исцѣленныхъ разслабленныхъ, объ очищенныхъ прокаженныхъ, о хожденіи по морю и другихъ знаменіяхъ и чудесахъ, показывающихъ, что Христосъ не человѣкъ, но Богъ? Мнѣ кажется, что вы весьма несправедливы сами къ себѣ, и не читали съ искреннимъ расположеніемъ нашихъ Писаній. Прочтите же, и увидите: дѣла, совершенныя Христомъ, доказываютъ, что Онъ Богъ, пришедшій для спасенія человѣковъ».

76) «Скажите же и вы намъ свое ученіе. Что можете сказать о безсловесныхъ, кромѣ того, что они неразумны и свирѣпы? Если же, какъ слышу, вознамѣритесь утверждать, будто бы все это говорится у васъ приточно, и похищеніе дѣвы есть иносказаніе о землѣ, а хромой Гефестъ — объ огнѣ, Гера — о воздухѣ, Аполлонъ — о солнцѣ, Артемида — о лунѣ, Посейдонъ — о морѣ: и въ этомъ случаѣ чествуете вы не самого Бога, но, вмѣсто сотворшаго все Бога, служите твари. Ибо, если сложили вы подобныя басни по той причинѣ, что тварь прекрасна; то должно было удивляться только тварямъ, а не боготворить ихъ, чтобы чести, подобающей Создателю, не воздать созданіямъ. Иначе, слѣдуетъ вамъ честь, принадлежащую зодчему, воздавать сооруженному имъ дому, или честь, принадлежащую военачальнику, воздавать воину. Что скажете на это, изъ чего могли бы мы узнать, — точно ли крестъ имѣетъ въ себѣ что-либо достойное осмѣянія?»

77) Поелику же они были въ недоумѣніи и обращались туда и сюда, то Антоній, улыбнувшись, сказалъ еще чрезъ переводчика: «хотя съ перваго взгляда видно это само собою; однако-же, поелику опираетесь вы болѣе на доказательство изъ разума и, владѣя симъ искусствомъ, требуете, чтобы и наше богочестіе было не безъ доказательсгвъ отъ разума; то скажите мнѣ прежде всего: какимъ образомъ пріобрѣтается точное познаніе о вещахъ, и преимущественно вѣдѣніе о Богѣ, — посредствомъ ли доказательствъ отъ разума, или посредствомъ дѣйственно-сти вѣры? И что первоначальнѣе: дѣйственная ли вѣра, или разумное доказательство?» Когда же отвѣтили они, что дѣйственная вѣра первоначальнѣе и что она есть точное вѣдѣніе; тогда сказалъ Антоній: «хорошо говорите вы. Вѣра происходитъ отъ душевнаго расположенія, а діалектика отъ искусства ея составителей. Поэтому, въ комъ есть дѣйственность вѣры, для того не необходимы, а скорѣе излишни, доказательства отъ разума. Ибо что уразумѣваемъ мы вѣрою, то вы пытаетесь утверждать изъ разума, и часто бываете не въ состояніи выразить то словомъ, что мы разумѣемъ ясно; а посему, дѣйственность вѣры лучше и тверже вашихъ велемудрыхъ умозаключеній».

78) «Итакъ, у насъ христіанъ таинство боговѣдѣнія не въ мудрости языческихъ умствованій, но въ силѣ вѣры, даруемой намъ отъ Бога Іисусомъ Христомъ. И истинно слово мое; ибо вотъ нынѣ мы, не учившись письменамъ, вѣруемъ въ Бога, изъ твореній познавая Его о всемъ промышленіе. И дѣйственна вѣра наша; ибо вотъ нынѣ мы утверждаемся на вѣрѣ во Христа, а вы на велемудрыхъ словопреніяхъ, и ваши идолы не чудодѣйствуютъ болѣе, а наша вѣра распространяется повсюду; и вы своими умозаключеніями и своимъ велемудріемъ никого не совращаете изъ христіанства въ язычество, а мы, уча вѣрѣ во Христа, отвращаемъ людей отъ вашего суевѣрія, потому что всѣ признаютъ Христа Богомъ и Сыномъ Божіимъ; вы своимъ краснорѣчіемъ не можете положить преградъ ученію Христову, а мы именемъ Христа распятаго прогоняемъ всѣхъ демоновъ, которыхъ страшитесь вы, какъ боговъ; и гдѣ знаменіе крестное, тамъ изнемогаетъ чародѣйство, бездѣйственно волшебство».

79) «Скажите, гдѣ теперь ваши прорицалища? Гдѣ египетскія волхвованія? Гдѣ призраки чародѣевъ? Когда все это прекратилось и утратило силу? Не съ того ли времени, какъ явился крестъ Христовъ? Поэтому, онъ ли достоинъ посмѣянія, или болѣе смѣшно то, что имъ попрано и обличено въ немощи? И то еще удивительно, что ваша вѣра никогда не была гонима, но чествуется людьми въ городахъ; исповѣдники же Христовы гонимы, и однако-же наша вѣра паче вашей цвѣтетъ и распространяется. И ваша вѣра, хвалимая и прославляемая, гибнетъ; а вѣра христіанская и ученіе Христово, вами осмѣиваемыя и часто гонимыя царями, наполнили собою вселенную. Ибо когда просіяло такъ боговѣдѣніе? Или, когда появились въ такой силѣ цѣломудріе и добродѣтель дѣвства? И когда люди въ такой мѣрѣ стали презирать смерть? Не со времени ли креста Христова? Никто не усомнится въ этомъ, видя мучениковъ, ради Христа презирающихъ смерть, видя дѣвъ церковныхъ, ради Христа сохраняющихъ тѣла свои чистыми и неоскверненными?»

80) «И этихъ доводовъ достаточно въ доказательство, что вѣра Христова есть единое истинное богочестіе. Донынѣ еще нѣтъ вѣры у васъ, ищущихъ доказательствъ отъ разума. А мы, какъ сказалъ учитель нашъ, не въ препрѣтельныхъ языческой премудрости словесѣхъ (1 Кор. 2, 4) ищемъ доказательствъ, но ясно убѣждаемъ вѣрою, предваряющею построенія разума. Вотъ и здѣсь находятся страждущіе отъ демоновъ (въ числѣ пришедшихъ къ Антонію были и мучимые бѣсами). И Антоній, изведя ихъ на средину, сказалъ: «или вы своими умозаключеніями и какимъ угодно искусствомъ и чародѣйствомъ, призвавъ идоловъ вашихъ, изгоните изъ нихъ бѣсовъ, или, если не можете, перестаньте препираться съ нами, и увидите силу креста Христова». Сказавъ это, призвалъ онъ имя Христово, въ другой и въ третій разъ запечатлѣлъ страждущихъ крестнымъ знаменіемъ, и вдругъ они избавились отъ страданій, стали здравы умомъ, и возблагодарили наконецъ Господа. А такъ-называемые философы дивились и подлинно изумлялись, видя и благоразуміе Антонiя, и совершенное имъ чудо. Антоній же сказалъ имъ: «что дивитесь сему? Не мы дѣлаемъ это, творитъ же сіе Христосъ чрезъ вѣрующихъ въ Него. Посему и вы увѣруйте; тогда увидите, что у насъ не искусство владѣть словомъ, но вѣра, сильная дѣйственною ко Христу любовію. Если бы и вы имѣли вѣру сію, то не стали бы искать доказательствъ отъ разума, но почли бы достаточною для себя вѣру во Христа». Такъ говорилъ Антоній. Они же съ удивленіемъ удалялись, лобзая Антонія и сознаваясь, что пріобрѣли отъ него пользу.

81) Слухъ объ Антоніи дошелъ и до Царей. Константинъ Августъ и сыновья его Констанцій и Констансъ Августы по слуху сему писали къ нему, какъ къ отцу, и желали получить отъ него отвѣтъ. Но для Антонія немного значили и Царскія письма, не восхитился онъ этими посланіями, но пребылъ такимъ же, какимъ былъ и прежде, нежели писали къ нему Цари. А когда принесли ему эти посланія, созвалъ онъ монаховъ и сказалъ: «не дивитесь, если пишетъ къ намъ Царь, потому что и онъ человѣкъ; но дивитесь паче тому, что Богъ написалъ людямъ законъ и глаголалъ къ нимъ чрезъ собственнаго Сына Своего». Поэтому, думалъ онъ не принять писемъ, говоря: «не умѣю отвѣчать на подобныя писанія». Но монахи представляли, что Цари эти суть христіане, и могутъ соблазниться, если письма будутъ отринуты; посему, дозволилъ прочесть и отвѣтствовалъ на эти посланія, восхваляя Царей за то, что покланяются Христу, и далъ имъ спасительные совѣты не высоко цѣнить настоящее, но памятовать паче о будущемъ судѣ и вѣдать, что Христосъ есть единый истинный и вѣчный Царь; просилъ также Царей быть человѣколюбивыми, заботиться о правдѣ и о нищихъ. И они съ радостію приняли отвѣтъ. Такъ былъ онъ возлюбленъ всѣми; такъ всѣ желали имѣть его отцемъ.

82) Сдѣлавшись уже столько извѣстнымъ, и послѣ того, какъ давалъ такіе отвѣты приходившимъ, снова возвратился онъ во внутреннюю гору и проводилъ время въ обычныхъ своихъ подвигахъ. Нерѣдко, сидя или ходя съ пришедшими къ нему, бывалъ въ ужасѣ, какъ пишется о Даніилѣ (Дан. 4, 16), и, по прошествіи нѣкотораго времени, продолжалъ бесѣду свою съ бывшими при немъ братіями. И они догадывались, что Антонію было какое-либо видѣніе. Ибо нерѣдко, пребывая въ горѣ, видѣлъ онъ, что дѣлалось въ Египтѣ, и пересказывалъ это Епископу Серапіону, который былъ тогда при Антоніи и примѣчалъ, что Антонію было видѣніе. Однажды, сидя и занимаясь рукодѣльемъ, Антоній пришелъ какбы въ восхищеніе, и во время видѣнія сильно вздыхалъ, Потомъ, чрезъ нѣсколько времени обратясь къ бывшимъ при немъ, воздохнулъ, и трепеща всѣмъ тѣломъ, началъ молиться, преклонивъ колѣна, и долго оставался въ такомъ положеніи. Вставъ же, старецъ сталъ плакать. Поэтому, бывшіе при немъ, приведенные въ трепетъ и великій страхъ, изъявили желаніе узнать его видѣніе, и долго утруждали его просьбами, пока не вынудили сказать. И сильно воздохнувъ, произнесъ онъ: «лучше, дѣти, умереть, пока не исполнилось видѣніе». Поелику же они снова стали упрашивать; то, залившись слезами, сказалъ: «гнѣвъ постигнетъ Церковь, будетъ она предана людямъ, которые подобны скотамъ безсловеснымъ. Ибо видѣлъ я трапезу храма Господня и кругомъ ея отвсюду стоящихъ мсковъ, которые бьютъ въ нее ногами, какъ обыкновенно дѣлаютъ безчинно прыгающіе и лягающіеся скоты. Конечно же примѣтили вы, продолжалъ онъ, какъ воздыхалъ я; ибо слышалъ голосъ, говорящій: «оскверненъ будетъ жертвенникъ Мой». Такое видѣніе было старцу. И чрезъ два года открылось у насъ нынѣшнее нашествіе аріанъ и расхищеніе церквей, когда аріане, съ насиліемъ похищая церковную утварь, носить ее заставляли язычниковъ, когда язычники принуждаемы были оставлять свои работы и идти въ собранія аріанъ, гдѣ они, въ присутствіи язычниковъ, дѣлали на святыхъ трапезахъ, что хотѣли. Тогда-то всѣ мы поняли, что ляганіемъ мсковъ предуказано было Антонію то именно, что теперь, какъ скоты, неразумно дѣлаютъ аріане. Послѣ же того, какъ было Антонію это видѣніе, утѣшалъ онъ бывшихъ при немъ, говоря: «не унывайте, дѣти; какъ прогнѣвался Господь, такъ и исцѣлитъ опять. И Церковь вскорѣ воспріиметъ снова благолѣпіе свое и обычную ей свѣтозарность. Тогда увидите, что гонимые будутъ возставлены, нечестіе снова удалится въ норы свои, а благочестивая вѣра повсюду возвѣщаема будетъ со всею свободою. Не оскверняйте только себя съ аріанами; потому что не Апостольское это ученіе, но бѣсовское, ведетъ начало отъ отца ихъ діавола и, лучше сказать, такъ же безплодно, неразумно, лишено праваго смысла, какъ и безсловесные мски».

83) Таковы-то Антоніевы дѣянія, и не должно повергать насъ въ невѣріе то, что столько чудесъ произведено человѣкомъ. Ибо Спаситель далъ обѣтованіе, говоря: аще имате вѣру яко зерно горушно, речете горѣ сей: прейди отсюду тамо, и прейдетъ, и ничтоже невозможно будетъ вамъ (Матѳ. 17, 20); и еще: аминь, аминь глаголю вамъ, аще чесо просите отъ Отца во имя Мое, дастъ вамъ. Просите и пріимете (Іоан. 16, 23. 24). Самъ Господь говоритъ ученикамъ и всѣмъ вѣрующимъ въ Него: болящыя исцѣляйте, бѣсы изгоняйте: туне пріясте, туне дадите (Матѳ. 10, 8).

84) Антоній исцѣлялъ не повелительнымъ словомъ, но молитвою и призываніемъ имени Христова, желая для всѣхъ содѣлать явственнымъ, что творитъ это не онъ, но Господь чрезъ Антонія являетъ Свое человѣколюбіе и исцѣляетъ страждущихъ; Антонію же принадлежатъ только молитва и подвиги, ради которыхъ, пребывая въ горѣ, утѣшаемъ онъ былъ Божественными видѣніями. Онъ скорбѣлъ, что многіе безпокоятъ и принуждаютъ его оставлять гору.

Всѣ судьи просили его сходить съ горы, ссылаясь на невозможность самимъ имъ входить туда съ сопровождающими ихъ подсудимыми, а на самомъ дѣлѣ желая только, чтобы пришелъ Антоній и можно было видѣть его. Поэтому, Антоній уклонялся отъ сего и отказывался ходить къ нимъ. Но они настаивали и даже подсудимыхъ посылали впередъ въ сопровожденіи воиновъ, чтобы, хотя ради нихъ, сошелъ Антоній. Посему, вынуждаемый необходимостію и видя ихъ жалобы, выходилъ онъ на внѣшнюю гору. И сей трудъ его бывалъ также не безполезенъ; напротивъ же того, пришествіе его многимъ служило на пользу и было благодѣтельно. И судьямъ давалъ онъ полезные совѣты предпочитать всему правду, бояться Бога и знать, что какимъ судомъ сами судятъ, такимъ и судимы будутъ (Матѳ. 7, 2). Впрочемъ паче всего любилъ онъ пребываніе въ горѣ.

85) Посему, однажды, когда сильно побуждали его сойти съ горы имѣющіе въ немъ нужду, и долго просилъ о томъ одинъ военачальникъ, Антоній пришелъ, и кратко побесѣдовавъ о томъ, что служитъ ко спасенію и о потребностяхъ нуждающихся, спѣшилъ идти назадъ. Поелику же упомянутый военачальникъ сталъ просить, чтобы помедлилъ, сказалъ онъ, что не можетъ долѣе оставаться съ ними, и убѣдилъ въ этомъ военачальника такимъ остроумнымъ сравненіемъ: «какъ рыбы, оставаясь долго на сухой землѣ, умираютъ, такъ и монахи, замедляя съ вами и проводя время въ вашемъ обществѣ, разслабѣваютъ. Поэтому, какъ рыбѣ должно спѣшить въ море, такъ намъ въ гору, чтобы, промедливъ у васъ, не забыть того, что внутри». Военачальникъ, выслушавъ отъ него это и многое другое, въ удивленіи сказалъ: «подлинно онъ Божій рабъ. Ибо откуда у человѣка некнижнаго быть такому великому уму, если бы не былъ онъ возлгобленъ Богомъ?»

86) Одинъ же военачальникъ, по имени Валакій, немилосердо гналъ насъ христіанъ изъ усердія къ злоименнымъ аріанамъ. Онъ былъ до того жестокъ, что билъ дѣвъ, обнажалъ и наказывалъ бичами монаховъ. Антоній посылаетъ къ нему и пишетъ письмо въ такомъ смыслѣ: «вижу грядущій на тебя гнѣвъ Божій. Перестань гнать христіанъ; иначе, гнѣвъ постигнетъ тебя. Ибо онъ готовъ уже поразить тебя». Валакій, разсмѣявшись, бросилъ письмо на землю и оплевалъ его, принесшимъ же нанесъ оскорбленіе, и велѣлъ сказать Антонію слѣдующее: «поелику заботишься о монахахъ, то дойду и до тебя». Но не прошло пяти дней, какъ постигъ его гнѣвъ Божій. Валакій съ Несторіемъ, эпархомъ египетскимъ, отправился на первый ночлегъ отъ Александріи, именуемый Хереусъ; оба ѣхали на коняхъ, принадлежавшихъ Валакію, и кони эти были смирнѣе всѣхъ, какихъ только держалъ онъ у себя. Не успѣли добраться до мѣста, какъ начали кони по обычаю играть между собою, и самый смирный изъ нихъ, на которомъ ѣхалъ Несторій, вдругъ началъ кусать Валакія, и до того зубами изгрызъ ногу его, что немедленно отнесли его въ городъ, а на третій день онъ умеръ. Тогда всѣ удивились, что такъ скоро исполнилось Антоніево предсказаніе.

87) Такъ вразумлялъ Антоній людей жестокосердыхъ; другихъ же, приходившихъ къ нему, приводилъ въ такое умиленіе, что немедленно забывали они о дѣлахъ судебныхъ и начинали ублажать отрекшихся отъ мірской жизни. За обиженныхъ же Антоній предстательствовалъ съ такою силою, что можно было подумать, будто бы терпитъ обиду самъ онъ, а не другой кто. Притомъ, въ такой мѣрѣ умѣлъ онъ говорить на пользу каждому, что многіе изъ людей военныхъ и имѣющихъ большой достатокъ слагали съ себя житейскія тяготы, и дѣлались наконецъ монахами. Однимъ словомъ, какъ врачъ, дарованъ онъ былъ Богомъ Египту. Ибо кто, если приходилъ къ нему печальнымъ, возвращался отъ него не радующимся? Кто, если приходилъ къ нему проливающимъ слезы объ умершихъ, не оставлялъ тотчасъ своего плача? Кто, если приходилъ гнѣвнымъ, не перемѣнялъ гнѣва на пріязнь? Какой нищій, пришедши къ нему въ уныніи, и послушавъ его и посмотрѣвъ на него, не начиналъ презирать богатства и не утѣшался въ нищетѣ своей? Какой монахъ, предававшійся нерадѣнію, какъ-скоро приходилъ къ нему, не дѣлался гораздо болѣе крѣпкимъ? Какой юноша, пришедши на гору и увидѣвъ Антонія, не отрекался тотчасъ отъ удовольствій и не начиналъ любить цѣломудріе? Кто приходилъ къ нему искушаемый бѣсомъ, и не обрѣталъ себѣ покоя? Кто приходилъ къ нему смущаемый помыслами, и не находилъ тишины уму?

88) Великимъ плодомъ Антоніева подвижничества было и то, что Антоній, какъ говорилъ я и выше, имѣя даръ различенiя духовъ, узнавалъ ихъ движенiя, и не оставалось для него неизвѣстнымъ, къ чему было рвеніе и стремленіе какого-либо духа. Не только самъ онъ не бывалъ поруганъ бѣсами, но и смущаемыхъ помыслами, утѣшая, училъ, какъ нужно низлагать навѣты враговъ, разсказывая о немощи и коварствѣ ихъ. Посему, каждый отходилъ отъ него укрѣпившись въ силахъ, чтобы небоязненно противостоять умышленіямъ діавола и демоновъ его. Сколько дѣвъ, имѣвшихъ уже у себя жениховъ, когда издали только увидѣли Антонія, пребыли Христовыми дѣвами! Приходили къ нему и изъ чужихъ земель, и вмѣстѣ со всѣми получивъ пользу, возвращались, какбы разставаясь съ отцомъ. И теперь, по его успеніи, всѣ, ставъ, какъ сироты послѣ отца, утѣшаются однимъ воспоминаніемъ о немъ, храня въ сердцѣ наставленія и увѣщанія его.

89) А каковъ былъ конецъ жизни его, это достойно того, чтобы и мнѣ напомянуть, и вамъ выслушать съ любовію; потому что и въ этомъ должно соревновать ему. Посѣщалъ онъ по обычаю монаховъ, живущихъ на внѣшней горѣ, и предувѣдомленный Промысломъ о кончинѣ своей, сказалъ братіи такъ: «послѣднее это мое посѣщеніе вамъ; и удивительно будетъ, если увидимся еще въ жизни сей. И мнѣ время уже разрѣшиться; потому что близъ ста пяти лѣтъ имѣю себѣ отъ роду». Братія, слыша это, плакали, обнимали и лобызали старца. А онъ, какбы изъ чужого города возвращаясь въ свой, бесѣдовалъ съ ними весело, и заповѣдалъ имъ трудиться нелѣностно и не унывать въ подвигѣ, но жить, какбы ежедневно умирая, и, по сказанному выше, стараться охранять душу свою отъ нечистыхъ помысловъ, соревновать святымъ, не сближаться съ отщепенцами мелетіанами, зная лукавое и мерзкое ихъ произволеніе, не имѣть никакого общенія съ аріанами. потому что ихъ нечестіе всякому явно. И если видите, что имъ покровительствуютъ судьи, не смущайтесь; потому что лжемудріе ихъ прекратится, оно временно и непродолжительно. Посему, храните себя паче чистыми отъ него, соблюдайте преданіе отцевъ, предпочтительно же всему благочестную вѣру въ Господа нашего Іисуса Христа, какой научились вы изъ Писанія и о какой часто напоминалъ я вамъ».

90) Когда же братія неотступно стали просить, чтобы у нихъ остался и скончался, онъ не согласился на это, какъ по многимъ причинамъ, какія, даже умалчивая о нихъ, давалъ однако-же выразумѣть, такъ особенно по слѣдующей. Египтяне имѣютъ обычай — хотя совершать чинъ погребенія надъ тѣлами скончавшихся уважаемыхъ ими людей и особенно святыхъ мучениковъ, и обвивать ихъ пеленами, но не предавать ихъ землѣ, а возлагать на ложахъ и хранить у себя въ домахъ, думая, что этимъ воздаютъ чествованіе отшедшимъ. Антоній многократно просилъ епископовъ запретить это мірянамъ, также и самъ убѣждалъ мірянъ, и дѣлалъ выговоры женщинамъ, говоря: «незаконно это и вовсе неблагочестно. Ибо тѣла Патріарховъ и Пророковъ донынѣ хранятся въ гробницахъ, и самое тѣло Господне положено было во гробъ, и приваленный камень скрывалъ оное, пока не воскресло въ третій день». Говоря же это, показывалъ онъ, что незаконно поступаетъ, кто тѣла скончавшихся, даже и святыя, не предаетъ по смерти землѣ. Ибо что досточестнѣе и святѣе Господня тѣла? Посему многіе, выслушавъ это, стали потомъ тѣла умершихъ предавать землѣ, и научившись у Антонія, благодарили за сіе Господа.

91) Антоній же, зная этотъ обычай и опасаясь, чтобы не поступили такъ и съ его тѣломъ, простившись съ монахами, пребывавшими на внѣшней горѣ, поспѣшилъ отшествіемъ, и пришедши во внутреннюю гору, гдѣ обыкновенно пребывалъ, чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ впалъ въ болѣзнь. Тогда, призвавъ бывшихъ при немъ (было же ихъ двое: они жили съ нимъ на внутренней горѣ, подвизаясь уже пятнадцать лѣтъ и прислуживая Антонію по причинѣ старости его), сказалъ имъ: «азъ, какъ написано, отхожду въ путь отцевъ (Іис. Нав. 23, 14). Ибо вижу, что зоветъ меня Господь. А вы трезвитесь и не погубите многолѣтнихъ нашихъ подвиговъ, но какъ начали теперь, такъ и старайтесь соблюсти свое усердіе. Знаете злокозненность демоновъ, знаете, какъ они жестоки, но немощны въ силахъ. Поэтому, не бойтесь ихъ, но паче укрѣпляйтесь всегда о Христѣ, и вѣруйте въ Него; живите, какбы ежедневно умирая; будьте внимательны къ себѣ самимъ; помните наставленія, какія слышали отъ меня. Да не будетъ у васъ никакого общенія съ отщепенцами и особенно съ еретиками аріанами. Ибо знаете, сколько и я избѣгалъ ихъ за христоборную и иномысленную ихъ ересь. Старайтесь же паче пребывать всегда въ единеніи между собою, а преимущественно съ Господомъ, и потомъ со святыми, да пріимутъ они и васъ по смерти въ вѣчные кровы, какъ друзей и знаемыхъ. О семъ помышляйте, сихъ держитесь мыслей, и если имѣете попеченіе о мнѣ, и помните, какъ объ отцѣ, то не попустите, чтобы кто-либо взялъ тѣло мое въ Египетъ и положилъ у себя въ домѣ; во избѣжаніе сего удалился я въ гору и пришелъ сюда. Знаете, какъ всегда порицалъ я дѣлающихъ это, и убѣждалъ оставить такой обычай. Предайте тѣло мое погребенію и скройте подъ землею. Да соблюдено будетъ вами сіе мое слово, чтобы никто не зналъ мѣста погребенія тѣла моего, кромѣ васъ однихъ; потому что въ воскресеніе мертвыхъ пріиму оное отъ Спасителя нетлѣннымъ. Раздѣлите одежды мои: Епископу Аѳанасію отдайте одну милоть и подосланную подо мною одежду, — она имъ мнѣ дана новая, и у меня обветшала; а Епископу Серапіону отдайте другую милоть; власяницу возмите себѣ. Прощайте, чада; Антоній преселяется, и не будетъ его болѣе съ вами!»

92) Сказавъ это, когда облобызали его бывшіе при немъ, Антоній протянулъ ноги, и какбы видя пришедшихъ къ нему друзей и обрадованный прибытіемъ ихъ (ибо возлежалъ съ веселымъ лицемъ), скончался и приложился къ отцамъ. Они же, какъ далъ имъ заповѣдь, совершивъ чинъ погребенія, обвивъ тѣло, предали его землѣ, и, кромѣ ихъ двоихъ, донынѣ никто не знаетъ, гдѣ оно погребено. Каждый изъ получившихъ милоть блаженнаго Антонія и изношенную имъ одежду, хранитъ, какъ нѣчто великое. Ибо взирать на сіе значитъ какбы видѣть самого Антонія, а носить это на себѣ значитъ какбы съ радостію исполнять его наставленія.

93) Таковъ былъ конецъ Антоніевой жизни въ тѣлѣ, и таково начало его подвижничества. И хотя повѣствованіе сіе малозначительно въ-сравненіи съ Антоніевыми добродѣтелями; однако-же и изъ сего заключайте, каковъ былъ Божій человѣкъ Антоній. Съ юныхъ лѣтъ и до такого возраста соблюдавшій равное усердіе къ подвижничеству, ни по старости не обольщавшійся дорогими снѣдями, ни по немощи тѣла своего не измѣнявшій вида своей одежды, или даже не обмывавшій ногъ водою, ни въ чемъ однако-же не потерпѣлъ онъ вреда. Глаза у него были здоровы и невредимы, и видѣлъ онъ хорошо. Не выпало у него ни одного зуба, а только ослабли они въ деснахъ отъ преклонныхъ лѣтъ старца. Здоровъ онъ былъ руками и ногами. Однимъ словомъ, казался бодрѣе и крѣпче всякаго, пользующагося разнообразными снѣдями, омовеніями и различными одеждами. А что всюду говорили о немъ, всѣ удивлялись ему, даже невидавшіе любили его, это служитъ доказательствомъ его добродѣтели и боголюбивой души. Ибо не сочиненіями и внѣшнею мудростію, не искусствомъ какимъ, но единымъ богочестіемъ сталъ извѣстенъ Антоній. И никто не станетъ отрицать, что это былъ Божій даръ. Ибо какъ въ Испанію, въ Галлію, въ Римъ и въ Африку дошелъ бы слухъ о человѣкѣ, который скрывался и жилъ въ горѣ, если бы не Богъ содѣлывалъ повсюду извѣстными рабовъ своихъ, что и Антонію обѣщалъ Онъ еще вначалѣ? Хотя сами они дѣлаютъ все тайно и желаютъ быть сокрытыми; но Господь дѣлаетъ ихъ видимыми для всѣхъ, подобно свѣтильникамъ, чтобы, слыша о нихъ, знали, какъ могутъ заповѣди приводить къ преспѣянію, и возревновали идти путемъ добродѣхели.

94) Поэтому, прочтите сіе жизнеописаніе и другимъ братіямъ; пусть узнаютъ, какова должна быть жизнь иноческая, и пусть убѣдятся, что Господь и Спаситель нашъ Іисусъ Христосъ прославляетъ прославляющихъ Его, и служащихъ Ему до конца не только вводитъ въ небесное царствіе, но и здѣсь, сколько бы ни утаевались и ни старались пребывать въ уединеніи, содѣлываетъ повсюду извѣстными и славными, ради добродѣтели ихъ и ради пользы другихъ. Если же потребуетъ нужда, прочтите это и язычникамъ; пусть и они такимъ образомъ познаютъ, что не только Господь нашъ Іисусъ Христосъ есть Богъ и Сынъ Божій, но и искренне служащіе Ему и благочестно вѣрующіе въ Него христіане, тѣхъ самыхъ бѣсовъ, которыхъ язычники почитаютъ богами, не только изобличаютъ, что они не Боги, но, какъ обольстителей и растлителей человѣка, попираютъ и прогоняютъ о Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ. Ему слава во вѣки вѣковъ! Аминь. 
 

Примѣчанія: 
[1] Арура — египетская мѣра земли во сто лактей. 
[2] Въ переводѣ Евагрія (IV в) читается «недалеко». А. Ш. 
 

Источникъ: Творенія иже во святыхъ отца нашего Аѳанасія Великаго, Архіепископа Александрійскаго. Часть третья. — Изданіе второе исправленное и дополненное. — Свято-Троицкая Сергіева Лавра: Собственная типографія, 1903. — С. 178-250. 

Прп. Антоний Великий о необходимости держаться православной веры и о невозможности вне ее спастись

Истинно блажен тот, кто бодрствует над собою и исполняет заповеди Господа нашего Иисуса Христа: он сподобится истинного разума, исходящего от Господа, и возможет сказать: удивися разум Твой от мене(Пс. 138:6). Не погреши в вере, чтоб не прогневался на тебя Создатель наш: кто не содержит правой веры, тот приуготовляет пищу не спящим червям и жертву князю темниц адских; дух его чужд жизни вечной; он – явный отступник от Бога. Страшись отступлений от веры, как начала всех зол.

Будем веровать во имя Господа Бога Отца, и Сына и Святого Духа, чтоб исполнилось над нами сказанное в Писании: те, которые веруют в Господа, яко гора Сион: не подвижится в век живый в Иерусалиме (Пс. 124:1). Твердое основание всех святых – вера: ею они заключали уста лювов и угасили пламень огненный. (PG. t XL, p.973)

Подробнее о прп. Антонии Великом и его творениях см. в Православной энциклопедии http://www.pravenc.ru/text/116054.html

Страшное пророческое видение преподобного Антония Великого. Протопресвитер Феодор (Зисис).