Русская Православная Церковь

ПРАВОСЛАВНЫЙ АПОЛОГЕТ
Богословский комментарий на некоторые современные
непростые вопросы вероучения.

«Никогда, о человек, то, что относится к Церкви,
не исправляется через компромиссы:
нет ничего среднего между истиной и ложью.»

Свт. Марк Эфесский


Интернет-содружество преподавателей и студентов православных духовных учебных заведений, монашествующих и мирян, ищущих чистоты православной веры.


Карта сайта

Разделы сайта

Православный журнал «Благодатный Огонь»
Церковная-жизнь.рф

Исповедь

  • Об отмене Исповеди перед причащением Святых Таин

    Актуальные статьи

    Об отмене Исповеди перед причащением Святых Таин


    Николай Каверин

     

    В последнее время все чаще слышатся мнения, будто бы современная практика частной Исповеди ущербна, исповедоваться надо только тогда, когда возникнет внутренняя потребность, перед причащением Св. Таин очиститься от прегрешений и поститься не обязательно, а причащаться нужно почаще, желательно на каждой литургии, при каждом посещении храма. Звучат призывы никак не связывать в церковной практике совершение Таинств исповеди и Причащения. Обычно так считают священнослужители либеральных взглядов (напр., протоиерей Алексий Уминский, протоиерей Геннадий Фаст, игумен Арсений (Соколов), священник Андрей Кордочкин и др.). Сразу скажем, что подобное модернистское «благочестие» не соответствует богослужебной практике Русской Православной Церкви, в которой существует замечательная традиция исповедоваться перед каждым Причастием, и дай Бог, чтобы она сохранилась и в будущем.

    Либеральные священнослужители, последователи модернистских воззрений протопресвитера Александра Шмемана, активно пропагандируют пересмотр этих многовековых церковных традиций Русской Церкви под лозунгом так называемого «литургического возрождения», заключающегося в сверхчастом причащении Святых Христовых Таин без должного приготовления и в призывах к отказу от обязательного Таинства Покаяния перед Причащением. Это обновленческое «творчество», разрушительное по своим последствиям, в действительности приводит к обмiрщению церковной жизни и, несомненно, является духовным преступлением перед русским православным народом.

    Однако, на наш взгляд, проблема упразднения Исповеди перед Причастием представляет собой не только частный вопрос богослужебной практики, но имеет более глубокий, многими еще не осознаваемый нравственный аспект. В последнее время на нашу страну с антихристианского Запада стремительно надвигается волна откровенной пропаганды любого греха и порока, особенно в виде так называемой «гомосексуальной революции», направленной, как пишет православный публицист Ольга Четверикова, на уничтожение самих основ человеческой цивилизации и насаждение антицивилизации нелюдей.Опорная база этой либерально-фашистской гомодиктатуры уже создана на Западе, и ее ускоренными темпами планируют навязать всему человечеству. Обществу навязывается либеральная идея о негуманности самого понятия «грех», ибо понятие греха вступает в резкое противоречие с базовой либеральной ценностью – идеей «прав человека», на которой зиждется вся западная антихристианская идеология. Если понятие греха, а вместе с ним и Бога, будет на Западе окончательно предано забвению, то тем самым открывается широкий путь не только к оправданию «нетрадиционных сексуальных отношений», усыновлению гомосексуалистами детей, но и к допустимости педофилии, инцеста, скотоложества и прочих «прав человека», посягательство на которые приравняется будущими комиссарами-правозащитниками к фашизму и человеконенавистничеству.

    На Западе совершается антихристианская революция. (...) По словам публициста Эдуарда Бирова, «даже в самом Западе находятся люди и сообщества, которые видят в России единственную защиту от собственной элиты, которая на правительственном уровне продвигает разрушительные антиценности, законодательно узаконивает разврат и педерастию и всё откровеннее изживает остатки христианского сознания и понятия греха» (см. также: Ольга Четверикова.Французские патриоты: вся надежда на Россию! http://www.blagogon.ru/digest/422/).

    В этом общественно-политическом контексте призывы либерального российского духовенства к отмене Исповеди перед Причастием прекрасно встраиваются в западную либерально-гуманистическую доктрину «отмены греха и Бога». (Отмена Исповеди неизбежно приведет к повреждению нравственного сознания христианина, сначала к искажениям в понимании человеческой греховности, а затем и к оправданию греха до полного уничтожения данного понятия или перевода его в пространство абстрактных категорий. А если человек сроднится с грехом, то он одновременно потеряет Бога.) 

    Будем, однако, надеяться, что Русская Православная Церковь, как и Российское государство, останется последним духовно-нравственным бастионом, противостоящим агрессивной экспансии западных «общечеловеческих ценностей», отвергающих понятие греха. А над искоренением этого понятия из сознания православных верующих уже не первый год трудятся неутомимые наши либеральные «пастыри» – апологеты либеральных богослужебных реформ, внушающие своим пасомым ненужность откровения на Исповеди грехов падшего человеческого естества и «отсталость» богослужебных традиций Русской Церкви, связанных с обязательным исповеданием христианином всех прегрешений перед Причащением Святых Христовых Таин.

    Существуют опасения, что для приведения нашего православного богослужения в соответствие с новыми евростандартами потребуется трансмутация традиционного церковного сознания православных верующих. А для этого ныне взращивается новое поколение священнослужителей, полностью оторванных (даже по внешнему их стриженому виду) от древних традиций Русской Православной Церкви. Они-то и будут пролагать нам светлый путь в европравославие, а именно – активно предлагать пересмотр сложившихся на протяжении столетий богослужебных традиций Русской Церкви как «устаревших», «средневековых» и не соответствующих нынешней либеральной установки на «модернизацию» всех тоталитарных общественно-политических, культурных и экономических структур.

    Верующим на либеральных «церковных» Интернет-порталах исподволь внушается мысль, что тысячу лет в Русской Церкви всё было плохо: и непонятный богослужебный язык, и устаревшая средневековая аскетическая практика подготовки к Причастию, и оторванный от стран «развитой демократии» да и всего прогрессивного человечества архаичный юлианский календарь, и нетолерантность к осквернителям храмов и святынь, а посему давайте и в Церкви кое-что креативно улучшим и переделаем под образ жизни нашего современного, либерально мыслящего еврочеловека, жаждущего в Церкви настоящего креативного «драйва», чтобы всем в храме было очень и очень комфортно и «без напрягу» (разные там «средневековые» посты и непонятные молитвенные правила…): пришел в храм (может быть, попив с утра кофе), подошел к Святой Чаше, причастился… А налагать на себя какой-то нравственный «напряг» в виде какого-то поста, какой-то непонятной исповеди неизвестно кому и непонятно в чем, – это и не комфортно, да и не либерально: нарушаются права человека на «литургическую свободу». Да и по большому счету исповедь грехов носит явно «антимиссионерский характер»: молодой продвинутый и креативно мыслящий человек скорее заглянет в храм, если от него «попы» не будут требовать «оглашать» там свои естественные страсти и комплексы.

    Как в общественной жизни, так и в церковной, стали растабуироваться запрещенные до недавнего времени темы, которые несут в себе разрушающие последствия как для всего общества, так и для благостояния Церкви Русской. В светских СМИ идут ожесточенные дискуссии на темы (например, гомосексуализма, детского секспросвета), о которых, по слову Апостола, «не леть есть человеку глаголати». А в церковных СМИ стали обсуждаться темы (например, русификации традиционного церковнославянского богослужения, Причащения без Исповеди, отмены постов, изменения юлианского календаря), о которых раньше любой православный человек, воспитанный в традициях Православной Церкви, не мог и помыслить.

    Вот как отзывается о Таинстве Исповеди один из главных либеральных идеологов «литургического возрождения» протопресвитер Александр Шмеман: «Причащаться надо почаще», – вещает «высокодуховный» американский проповедник, – тут он, ортодокс из ортодоксов, приводит в пример первых христиан. «Но готовиться к Причастию не надо», – тут же добавляет он, превращаясь в сверхлиберала. Исповедь о. Шмеман с обычным для него издевательством именует «…своего рода билетом на причастие…» и говорит: «Лично я вообще бы отменил (!) частную исповедь» (Прот. Александр Шмеман.«Дневники. 1973-1983». М., 2005, с.35)

    Но вот что пишет о Таинстве частной исповеди замечательный русский пастырьсвященноисповедник Сергий Правдолюбов (†1950): «Помни, что Таинство Исповеди есть слезная баня пакибытия. Посему, приготовившись так, как сказано выше, и понимая самое существо Таинства Исповеди, приступай к Таинству со страхом и трепетом, потому что Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое. Вера в то, что Сам Христос принимает исповедание наше, что Он хочет и может простить нам грехи, что мы отходим после Исповеди чистыми от всякого греха, совершенно необходима для кающегося, ибо по вере и совершается Таинство. Перед Исповедью испроси прощения у кого можешь и прости всех врагов своих от всего сердца. О грехах своих рассказывай подробно, без утайки. Каждый утаенный грех не только не прощается, но делается сугубым грехом и тяжелым бременем ложится на душу кающегося, и он неисцеленным отходит от духовной врачебницы» (http://www.blagogon.ru/biblio/152/).

    Преподаватель Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета и Сретенской Духовной семинарии протоиерей Вадим Леонов пишет: «Могу сказать лишь то, о чем веками свидетельствует Церковь: Покаяние – это одно из семи важнейших Таинств, которые обеспечивают полноту духовной жизни человека и его спасение. Без Покаяния спасение невозможно. Это фундамент духовной жизни. Святые отцы называют таинство Покаяния вторым Крещением, ибо в нем очищается и возрождается душа человеческая и становится способной принимать благодатные дары других церковных Таинств, в том числе и Евхаристии. Кто в какой-то мере игнорирует это Таинство или пренебрегает им, а такие тенденции в наше время стали появляться, тот рискует всю свою духовную жизнь превратить в лицемерный фарс.

    Я думаю, что эти стремления принизить значение Исповеди для духовной жизни христианина возникли в православной среде под влиянием протестантизма на церковное сознание. К сожалению, протестантизм на Западе деформировал сознание католицизма, а теперь добрался и до Православия. Исповедь – необходимое условие для того, чтобы душу привести в богоугодное состояние. Мы читаем у святых отцов о том, что вся духовная жизнь человека зиждется на Покаянии. Исповедь – это главное средство для глубокого Покаяния. Святитель Игнатий Брянчанинов в своих творениях отмечал, что значение Исповеди в жизни православного христианина возрастает и будет возрастать, поскольку люди все реже используют другие духовные средства. Мы не умеем молиться и не проявляем старания, не проявляем усердия к посту, легко поддаемся греховным соблазнам. Если мы еще вытолкнем и Исповедь на периферию нашей духовной жизни, то тогда нас можно брать голыми руками.

    Исповедь перед Причастием – это очень важный и полезный духовный принцип. Да, действительно, в некоторых Поместных Церквах эта практика выглядит немного иначе, чем у нас. Порой сравнивают русскую традицию с греческой, где на Исповедь люди идут тогда, когда они ощущают в этом потребность. Надо отметить, что история возникновения этой традиции в Греции – отдельный специальный и неоднозначный вопрос. Например, в XIV в. свт. Григорий Палама в своей проповеди “О Святых и Страшных Христовых Тайнах” прямо указывает на необходимость Исповеди перед Причастием: “Если же с дурною совестью, и не получив, благодаря Исповеди, отпущение грехов от приявшего власть разрешать и связывать их, и прежде чем обратиться к Богу, прежде чем исправиться по правилу благочестия, мы приступаем [к Святым Тайнам], то, конечно, это делаем в суд себе и на вечное мучение, отталкивая от себя и самые Божие щедроты и терпение Его к нам”. Подробное обсуждение истории возникновения разобщенной практики Исповеди и Причастия в грекоязычной среде выходит за рамки нашей беседы. Согласимся с тем, что она сейчас реально существует. Но, почему эта традиция, на мой взгляд, не применима в современной церковной жизни в России? Прежде всего потому, что греческий народ не пережил такой период безбожия, который достался нам. Современные греки вырастают в православных семьях. В большинстве своем они знают, что такое грех и что такое добродетель. У них Православие – это государственная религия. Их воспитывают в православных традициях уже несколько поколений, и эта традиция не прерывалась. Поэтому в их сознании многие важные принципы духовной жизни укоренены с детства. Им без особых наставлений понятно, что если я сегодня согрешил, то мне нельзя сегодня причащаться, необходимо пойти к духовнику на Исповедь.

    В нашем Отечестве, которое пережило страшный период гонения на Церковь, люди искренне потянулись в храм. Это замечательно. Но в силу своей духовной неосведомленности в большинстве своем не понимают тяжести совершаемых ими грехов, чаще всего вообще их не видят. Сейчас издается много православной литературы – это прекрасно, но много ли ее читают те люди, которые делают первые шаги к храму? Современный человек читает очень мало, поэтому просветительские возможности печатной продукции не стоит переоценивать. В такой ситуации без обязательной Исповеди перед Причастием не обойтись. Любой священник многократно сталкивался с такими примерами: человек приходит на Исповедь, кается в недавно совершенном грехе блуда, прелюбодеяния или аборта и тут же говорит: батюшка, благословите причащаться, я с утра ничего не ел. Человек говорит это искренне, он не намерен причаститься в осуждение или сознательно пренебречь принципами духовной жизни, он их просто не знает. Или другой, еще более распространенный пример: человек не видит в себе ни одного греха или называет формально какую-нибудь общую фразу без малейшего сокрушения или самоукорения и стремится к Святой Чаше. Если бы у нас не существовало традиции исповедоваться перед Причастием, то кто, когда и где поможет таким людям? Давайте вспомним грозные слова апостола Павла о недостойном причащении: “кто будет есть Хлеб сей или пить Чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от Хлеба сего и пьет из Чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает” (1 Кор. 11, 27–30). Если мы хоть ненадолго задумаемся над этими апостольскими словами, то к чему они нас приведут? К Исповеди. Если сейчас отвергнуть принцип взаимосвязи Исповеди и Причастия и предоставить всем возможность решать вопрос об Исповеди исходя из личных соображений, то мы уподобимся неразумной матери, которая родила ребенка, а потом вынесла его на улицу, положила на перекрестке и, оставляя его, сказала: руки, ноги, голова у тебя есть, там храм, здесь дом, за пригорком огород – иди трудись, питайся и живи богоугодно» (http://blagogon.ru/digest/112/).

    Протоиерей Вадим Леонов коснулся в своей статье очень важной темы: правомерности переноса литургической традиции одной поместной Церкви на почву другой. Речь идет о традиции отделения таинства Исповеди от таинства Причащения в Элладской Церкви и на Балканах, которую некоторые ревнители греческого и сербского благочестия с готовностью переносят в Церковь Русскую. Истоки и исторические условия появления в Греции и на Балканах богослужебной практики Причащения Святых Христовых Таин без совершения накануне таинства Исповеди, еще предстоит выявить и объяснить. Но важно помнить, что в каждой Церкви существует своя история, свое Предание и своя литургическая традиция, так же, как и у каждого народа – свой образ мыслей и образ жизни, данные ему от Бога и сформированные именно его неповторимой историей. И переносить чужую, пусть и кажущуюся весьма духовной, традицию на русскую почву, – все равно, что пытаться пересадить на землю Русского Севера теплолюбивую греческую маслину, – если она и не погибнет, то уж точно плода не принесет. 

    Исповедь существует для очищения души: ее можно сравнить с мытьем рук перед едой. Можно, конечно, есть и неумытыми руками (особенно если сумел их не запачкать), но, вряд ли кто-нибудь будет утверждать, что мыть руки перед едой – плохая традиция! Если же скажут, что где-то есть страны, в которых руки перед едой не умывают, то мы уж, «по старинке», все равно умывать руки перед едой будем. Тем более, что погрешаем мы ежечасно: словом, делом, помышлением. Поэтому надо остерегаться приходить на брачный Пир не в брачной одежде… 

    Напомним также слова свт. Григория Паламы (XIV век), который в своей проповеди «О Святых и Страшных Христовых Тайнах» прямо указывает на необходимость исповеди перед Причастием: «Если же с дурной совестью,и не получив, благодаря исповеди, отпущение грехов от приявшего власть разрешать и связывать их,... мы приступаем [к Святым Тайнам], то, конечно, это делаем в суд себе и на вечное мучение, отталкивая от себя и самые Божие щедроты и терпение Его к нам». 

    Протоиерей Владимир Гамарис пишет: «Исповедь, покаяние могут быть и ежедневными, и даже ежечасными, но уж, по крайней мере, как пишет Святитель Феофан затворник, святой праведный Иоанн Кронштадтский и сотни других святых отцов, перед Причастием необходимо навести порядок во внутренней храмине – в душе, чтобы в предочищенную покаянием душу принять Спасителя. Одним (в Швеции) нравятся спа-салоны в кирхах. Они там сейчас появляются. Вам нравится пореже исповедоваться. А Глава Церкви – Христос. Он начал Свою проповедь словами: “Покайтесь, приблизилось Царство Небесное”. Мы ответим ему: “Господи, мне комфортнее пореже каяться”? К сожалению, надо честно признать, что и многие прихожане, и даже (страшно сказать) многие священники ленивы, но заставляют, понуждают себя на молитву, покаяние, исповедь. И это хорошо: понуждающие себя наследуют Царство Небесное, как сказал Христос. Зачем же давать себе поблажки разрешением оставлять самое главное – покаяние. Ваше мнение о ненужности частой исповеди, как я думаю, проистекает от того, что вы не замечаете за собой многочисленные грехи. “Несть человек, иже жив будет един день и не согрешит”. Кто не видит за собой грехов, тот далёк от Бога, а кто видит множество своих грехов “якоже песка морскаго”, тот начал настоящую, не “теоретическую” духовную жизнь. Для того не возникает желание пореже исповедоваться. Спасающийся постоянно видит всё новые и новые свои грехи. От этого видения греха и рождается подлинное смирение. А от подлинного смирения и подлинная христианская любовь» (http://www.bogoslov.ru/text/3480916.html#comment3491453). 

     

    Архиепископ Германский и Великобританский Марк (Арндт): «Редкая исповедь в грекоязычных Церквях – порочное явление. Оно возникло в силу того, что большинство православных священнослужителей, служивших в XIX веке под османским игом, были безграмотными. Мало кому из них благословлялось исповедовать народ, и, таким образом, взаимосвязь двух Таинств была утрачена. Мы всё-таки говорим о духовном возрастании человека...Оно должно быть проявлением духовной зрелости верующего. Мы понимаем, что человек может возрастать духовно или если он регулярно приходит на откровение помыслов, или приступает к исповеди, поэтому совершенно разделить эти Таинства нельзя... Знаю, что в Американской Православной Церкви прихожане месяцами могут не исповедоваться, но причащаются очень часто. Я считаю, что это – порочное явление, которое неоправданно» (http://www.patriarchia.ru/db/text/2805760.html).

     

    О пользе частой исповеди пишет и митрополит Вениамин (Федченков) в книге «Божии люди»:

    «Вспоминаю другого игумена, по имени Исаакий. Он перед служением литургии в праздники всегда исповедался духовнику. Один ученый монах, впоследствии известный митрополит, спросил его: зачем он это делает и в чем ему каяться? какие у него могут быть грехи? На это отец игумен ответил сравнением:

    “Вот оставьте этот стол на неделю в комнате с закрытыми окнами и запертой дверью. Потом придите и проведите пальцем по нему. И останется на столе чистая полоса, а на пальце пыль, которую и не замечаешь даже в воздухе. Так и грехи: большие или малые, но они накапливаются непрерывно. И от них следует очищаться покаянием и исповедью”.

    По поводу этих “малых” грехов припоминается здесь широко известный случай с двумя женщинами, имевший место в Оптиной пустыни. К старцу отцу Амвросию пришли две женщины. Одна из них имела на своей душе великий грех и потому была крайне подавлена. Другая была весела, потому что за ней никаких “больших” грехов не значилось. Отец Амвросий, выслушав их откровения, послал обеих к речке Жиздре. Первой он велел найти и принести огромный камень, какой только она была в силах поднять; а другая должна была набрать в подол своего платья маленьких камней. Те исполнили повеленное. Тогда старец велел обеим отнести камни на старые места. Первая легко нашла место большого камня, а вторая не могла вспомнить всех мест своих небольших камней и воротилась со всеми ими к старцу. Он и объяснил им, что первая всегда помнила о великом грехе и каялась и теперь могла снять с души своей его; вторая же не обращала внимания на мелкие грехи, а таких оказалось много, и она, не помня их, не могла очиститься от них покаянием.

    P.S. Игумен Исаакий, имевший обыкновение часто исповедоваться, – не кто иной, как преподобный Исаакий Оптинский, священномученик. В 1938 году он кровью своею засвидетельствовал верность Господу. Имени ученого митрополита история для нас не сохранила».

    Новомученик Михаил Новоселов пишет о Таинстве частной Исповеди: «Дорогие мои! Отнеситесь с возможной серьезностью к этому серьезнейшему вопросу и не позволяйте себе и в малой степени, даже мыслию, не то что делом, погрешать против святого таинства. Держитесь твердо следующего правила: если где практикуется «общая исповедь» (а это – профанация Таинства исповеди. – Н.К.) как законченное в себе таинство, а не как только подготовка к серьезной частной исповеди (что надлежит весьма приветствовать), там поругана величайшая святыня, долженствующая соединять нас с телом Церкви» (Михаил Новоселов.Письма к друзьям. О практике «общей исповеди»).

    Многие неофиты задают вопрос: «Почему служащим священнослужителям можно причащаться за каждой литургией и не исповедоваться перед каждым причащением, а мирянам нельзя?»

    В отличие от духовенства, миряне не имеют Божественную благодать священства, «немощная врачующую и оскудевающая восполняющую», преподаваемую при рукоположении от епископа. То, что входит в служебные обязанности епископа, священника и диакона, совершенно не имеет никакого отношения к мирянам и простым монахам. В таинстве хиротонии священнослужители получают особый дар благодати служить Жертвеннику Господню. И поэтому то, что позволительно священнослужителю, то может быть крайне опасным, как в духовном, так и в физическом отношении, для не защищенного священническою благодатью рядового мирянина. Например, мирянину, находясь в алтаре, строго запрещено прикасаться к святому Престолу, ко Святой Чаше (за исключением целования ее нижнего края во время причащения), и поэтому, в частности, мы считаем крайне душевредным чтение мирянами тайносовершительных молитв из Служебника во время евхаристического Канона, что практикуется в обновленческих общинах (например, в общине священника Г.Кочеткова).

    Итак, стирание границ между священством и мирянами представляет собой чистый протестантизм.

    Отделение священства (клириков) от мирян (лаиков) было и в Ветхом Завете, и в Новом. И подтверждение этому – наличие самого посвящения в священнослужители (в христианской Церкви – таинство хиротонии). А когда миряне пытались беззаконно восхитить себе права священства, это заканчивалось весьма плачевно.

    Напомним, как в Ветхом Завете Господь посрамил и покарал Корея и его дерзких единомышленников, дерзнувших восстать на Моисея и Аарона, говоря: «Полно вам; все общество, все святы, и среди их Господь! Почему же вы ставите себя выше народа Господня? Моисей, услышав это, пал на лице свое и сказал Корею и всем сообщникам его говоря: завтра покажет Господь кто Его, и кто свят»; и посрамил Господь всех мужей, дерзнувших беззаконно восхитить ветхозаветное священство, страшно покарав их (см.: Числ. 16, 1–40). Вот наглядный пример «ветхозаветной кочетковщины».

    Напомним также печальный пример Озии, у которого возгордилось сердце на погибель его (2 Пар. 26,16). Однажды Озия вошел в храм, чтобы самому воскурить Господу фимиам на алтаре кадильном. Азария священник и с ним 80 священников Господних не допускали Озию до этого, объясняя ему, что каждение Господу – дело священников, посвященных для каждения, и просили его выйти из святилища. Озия разгневался на священников и не уступил кадильницы. За это ослушание он был мгновенно поражен проказою на челе пред лицем священников. И проказа не покидала его до самой смерти.

    Напомним еще судьбу Озы (2 Цар. 6, 6–7), который дотронулся до Ковчега завета, чтобы придержать его от падения, и за это дерзновение был наказан от Бога мгновенною смертью.

    Нам важно доверять нашим опытным духовным пастырям и древней практике Русской Православной Церкви, согласно которой готовящийся ко святому Причащению должен обязательно исповедоваться. И не будем соблазняться лукавым либеральным мудрованиям современных обновленцев. То, что практика обязательной Исповеди перед причащением Святых Таин в современных условиях для Русской Церкви верна и необходима, доказывает само нравственное состояние нашего общества, которое близко к полному разложению.

    http://www.blagogon.ru/digest/427/

  • Молитва кающегося грешника (монах Дамаскин Святогорец)

    Молитва кающегося грешника

    (монах Дамаскин Святогорец)

     

     

    Православный христианин может приблизиться к Богу разными средствами, имеющимися в его расположении, а именно: памятованием о Боге, изучением Божественных Писаний и творений Святых Отцов, деланием заповедей и взращиванием в себе добродетелей. Однако есть еще один способ приблизиться к Богу. Он называется молитва мытаря, и эта молитва есть главное орудие покаяния.

     

    Когда человек возжелает заняться молитвенным деланием, что для Бога всегда благоугодно и благоприятно, тогда сие желание должно предваряться неким приуготовлением. Каким же? После того, как человек раскается во всем, в чем его осуждает совесть, и сотворит покаяние, то есть изменит свой образ жизни и каждую минуту будет подвизаться жить согласно воле Божией, когда он исповедует пред духовным отцом свои грехи и помыслы и получит прощение, когда он простит и по возможности примирится со своими врагами, не осуждая их, но наоборот, воспримет на себя всю тяжесть вины за всё плохое, что было в его жизни, когда он ни в чем не будет оправдывать себя, но напротив, станет считать себя виновным за все, происходящее с ним, и наихудшим из всех людей, ― тогда, сделав такое приуготовление, он может приклонить колена перед Господом и сотворить молитву, которая достигнет престола Божия.

    Еще одним не меньшим по силе приуготовлением для молитвы такому человеку могло бы послужить краткое чтение какой-либо духовной книги (например, Евангелия или жития одного из святых, или какого-нибудь отрывка из подвижнических наставлений), ибо такое чтение сообщает молящемуся теплоту и умиление. Если он так поступит и действием благодати сподобится умиления, тогда он может приклонить колени перед иконой Христа или Богородицы, и, взяв в одну руку четки, а другой рукой совершая крестное знамение, начать произносить Иисусову молитву с призыванием имени Христова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», или «Пресвятая Богородица, спаси мя».

    Молясь таким образом по четкам с крестным знамением, говоря устно Иисусову молитву и сосредотачивая свое внимание на словах молитвы и на дыхании, не следует, однако, воображать своими умом что-либо (и даже не приводить себе на ум образы Христа, Богородицы или святых), но всё внимание ума должно сосредоточить и обратить на слова молитвы, которые тихо выходят из уст, с наибольшим, насколько возможно, осознанием своей греховности и недостоинства, чтобы сподобиться милости Божией. И если, молясь таким образом, в какой-то момент человек обратится к помыслу самоукорения, который привлечет благодать Божию, тогда в его душе тотчас водворяется умиление и отверзается источник слез покаяния, которые текут из очей и омывают душу.

    Если человек начал молитву, но его сердце остается холодным, подобно льду, и бесчувственным, то этом случае не нужно ему останавливать молитву по четкам с призыванием имени Христова, но следует продолжать, произнося молитву устами или про себя (то есть произнося молитву внутренне и без голоса), даже если помысел говорит ему бросить молитву по причине того, что весь труд проходит всуе. Нет, не следует останавливать старание привлечь благодать Божию, даже если молящийся ощущает свое сердце холодным и к нему не приходит умиление. Если человек положит в уме некий смиренный помысел самоукорения или вспомнит свой тяжкий грех, который есть его ахиллесова пята[1], тогда его сразу может посетить умиление, и таким образом он положит начало мытаревой молитве, которая приносится Богу со слезами покаяния, самоукорения и исповедания.

    Если, при всем этом, парение ума продолжается и ум не может сосредоточиться, чтобы пришло умиление — а это и есть то, что нам нужно — тогда молящийся пусть задействует более серьезное средство. То есть пусть он решится молиться как разбойник, который был распят по правую сторону от Христа; когда он обращает к Богу все силы своей души, как находящийся на пороге смерти, и умоляет Бога о милости, ничего не имея воздать Богу, кроме своих грехов. Так душа привлечет благодать и милость Божию, которая даст знать о себе через умиление и слезы покаяния.

    Итак, именно это есть молитва отчаянного, но мудрого грешника. Человек мысленно преклоняет колени перед Крестом Христовым, и, как осужденный за многие грехи и недостойный благодати и милости Божией, лишь немного возводит свой мысленный взгляд и взирает на гвозди и пречистые ноги Распятого, где изливается Его Кровь. Созерцая это, молящийся приходит в потрясение от мысли, Ктó есть Тот Распятый, Который находится перед ним, то есть, что Он есть Сам Бог в человеческом теле и что Он есть Тот Безгрешный, Который распялся за него по безмерной любви к нему, чтобы победить его смерть и чтобы Своей смертью и Своим тридневным Воскресением даровать и ему воскресение души и тела.

    После этого молящийся размышляет о том, кем Он был распят. К человеку приходит осознание того, что он есть один из распявших Его! Мысли об этом не могут оставить его равнодушным и раскалывают, разбивают скорлупу окамененного нечувствия, окружившую сердце. И тогда с сокрушением сердца он низводит свой ум внутрь его, то есть помещает ум в область сердца. Теперь молитва его исходит из глубины сердца и с пронзительной болью он начинает безмолвно, сокровенным словом произносить внутри себя молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, воплотивыйся и распныйся меня ради, помилуй мя грешнаго»…

    Постепенно молящемуся сообщается состояние оного разбойника, висевшего одесную Христа, который, не имея никакого приношения для Господа, кроме своего отчаянного покаяния, с сокрушением произносил только одно: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем» и за это добился награды от Господа: «Днесь со Мною будеши в Раи». Так, подобно оному разбойнику и молящийся ощущает, что в нем нет ничего ценного, что бы он мог принести Богу, что в нем нет ни покаяния, ни добродетели, ни чистоты души и сердца, ни дел послушания, ни милостивого сердца, ни благого намерения… И тогда он воссылает к Распятому уже свой собственной стон: «Помяни мя Господи во Царствии Твоем!». Это вопль с великою болью сердечной, потому что вместе со слезами этой молитвой человек изливает всю накопившуюся в его сердце боль.

    И Бог, по естеству благой и милостивый, видя такое сокрушение молящегося, посылает ему Свою благодать и производит в нем изменение. И даже если молящийся раньше не имел умиления и молитва его была бесплодной, холодной и сухой, то теперь к нему приходит сокрушение, его сердце охватывает умиление, в одно мгновение его очи наводняются слезами и душа его плачет, а молитва становится сердечной. Всякое рассеяние пресекается, и слезы рекой текут из его глаз. Все это служит знамением, что за его смирение и сокрушение его молитва была принята Богом.

    Продолжая тянуть четки с крестным знамением и со склоненной головой, как осужденный перед Богом, как худший из людей, человек молится со слезами, которые текут из его глаз как река, и произносит с душевным чувством: «Господи Иисусе Христе, помилуй мiр Твой и люди Твоя, а последнего из всех ― меня, грешного. Помилуй меня, самого грешного и недостойного среди всех людей, недостойного неба и земли, недостойного Твоея благодати, недостойного Твоего Царства, намного худшего, чем тот разбойник, который висел одесную Тебя». Говоря это, молящийся действительно от всего сердца чувствует и думает таким образом.

    И поскольку человек истинно ощущает себя таким и верит, что он худший из людей, потому и Христос, как тому разбойнику на кресте, посылает ему Свою благодать и обнимает его как евангельский отец своего блудного сына, принимая его покаяние и разделяя с ним его боль. И после того, когда слезы его молитвы прекращаются, Бог посылает ему Свою тишину и мир, так что после молитвы человек чувствует отдохновение, умиротворение, тишину, потому что он поговорил со своим Отцом, со своим Богом, и Бог услышал его молитву и принял его обращение, и как ответ послал ему мир Свой. Бог словно говорит ему: «Я услышал молитву твою. Я услышал ту боль, о которой ты возвестил Мне. Ныне же умиротворись и успокойся, ибо отныне Я беру все попечение на Себя».

    Вот как чувствует себя молящийся после такой молитвы, находясь в примирении с Богом, умиротворенный и успокоенный. Такая молитва есть самое лучшее приготовление к Божественному Причастию. Ибо, согласно святому Симеону Новому Богослову, человеку не следует приступать к Божественному Причащению, если до этого его не посетили слезы покаяния, и конечно, если совесть у человека нечиста, как указывает святой Иоанн Златоуст.

    И поскольку с этого момента Бог Сам взял бразды правления его душой и воспринял под Свое руководство течение его жизненного пути, то теперь молящемуся остается только позволить Богу указать ему путь в Его Царство. Пусть таковый вверится Богу, взявшему на Себя заботу о его спасении, и пусть отвергнет от себя всякую внешнюю и внутреннюю тревогу, всякую печаль и сомнение о своем жизненном пути. И пусть он не колеблется сомнениями, ибо о его жизни печется отныне Сам Бог, Которому он доверил ее в тот момент, когда возжелал шествовать стезей веры. Не при помощи светского знания или рассудка, не по указанию своего прельщенного помысла, но в послушании опытного и святого духовного наставника. Только вера и послушание избавляют человека от смятения и страха смерти, потому что страх Божий, действующий через покаяние и смирение, изглаждает из души кающегося грешника страх смерти и ощущение вечных мук.

    И так день за днем покаяние и молитвенные слезы очищают душу молящегося от скверны греха и страстей, а после внутри него воссиявает умный свет, который есть провозвестник сияния воскресения его души, и это не что иное, как предвкушение уже здесь Царства Божия в своем сердце.

    Так кающийся и молящийся грешник постепенно входит в Царствие Божие, которое сокровенно воспринял он внутри себя в Святом Крещении, но которое погребено в мусоре страстей и грехов. Врата этого Царствия вновь постепенно отверзаются ему через покаяние, исповедь, делание заповедей, молитву и Таинство Божественного Причастия, приготовление к которому было изложено выше. И если кающийся грешник привыкнет молиться так, как сказали мы прежде, и если не отступит назад, то тогда он уже надежно приближается к Любви, то есть к Богу.

    ***

    Когда происходит соединение нетварного и тварного, то есть благодати Божией и человека, благодать соединяется со всем человеком, с его душою и телом. Ум восхищается благодатью Божией в Рай и видит там неизреченное; ему открывается нетварная реальность вечного Царствия и происходит сочетание тварного с нетварным. Тогда ум живет иной реальностью, той райской реальностью, до тех пор ему неизвестной, и видит и слышит неизреченные слова, которые не может ни выразить, ни описать, ибо не существует человеческих слов, могущих описать нетварное. Это превыше его постижения, ибо те вещи оного века абсолютно непостижимы и необъяснимы для тварного ума. Он лишь видит и восхищается ими, но не более того. Поэтому богословы употребляют выражение «познать непознанное», то есть человек знает, и в то же время не знает, потому что не может это постигнуть вполне. Такое состояние пережил апостол Павел, когда был восхищен Рай и достиг третьего неба (ср. 2 Кор. 12, 2). Он слышал, видел, но не понимал, и не мог потом описать увиденное или рассказать об этом.

    В житиях некоторых святых, например, святого Андрея, Христа ради юродивого, или преподобного Иосифа Исихаста, можно встретить описания Рая. Однако эти описания приблизительные, поскольку животные и растения, которых видели там святые, только условно были такими, как здесь на земле. Бог показал им некоторые земные образы, с реальными их ощущениями, но только для того, чтобы уверить их в истинности существования Рая. Не потому, что Рай населен красивыми животными и птицами некоего другого мира. Рай — это ничто иное, как Свет лика Христова. Эта неизреченная красота лика Христова есть полнота благодати, потому что Свет, который исходит из Него, сообщает созерцающему преизобилие умного наслаждения, бесконечно большего, чем наслаждения мiра сего.

    Когда ум человека в созерцании бывает восхищен в Рай, естественные движения его тварного тела приостанавливаются. И это длится до тех пор, пока человек после этого созерцания не вернется к своему обычному земному состоянию.

    Когда умная энергия человека соединена с сердцем, тогда молитва более приятна и благоугодна Богу, чем молитва только устами и умом[2], потому что человек молится всем своим существом, имеет внутреннюю целостность. Ум и сердце действуют в согласии, движимые одной и той же умной энергией. Тогда мы говорим, что «ум сошел в сердце». То есть энергия мыслительной части души действует воедино с энергией сердца, в противоположность тому состоянию рассеяния, когда ум думает об одном, а сердце занято другим.

    Когда Дух Святой придет и вселится в сердце человека, ― когда того захочет Бог, ― тогда Сам Дух Святой молится от имени человека «воздыханиями неизглаголанными» (Рим. 8, 26), некими невыразимыми словами. Ибо умная энергия человека, действующая в его сердце, освящается благодатью, действованием Святого Духа, и мы приобщаемся к Богу[3]. Благодать Святого Духа питает умную энергию сердца, побуждая ум и сердце к совместному песнопению и молитве ко Господу. Ум тогда может двигаться и совместно с сердцем, и независимо от него, будучи движим своей собственной умной энергией. А сердце молится Духом Святым, который действует в нем. Это состояние сыновства по благодати, и блажен, кто примет этот Божественный дар.

    Монах Дамаскин

    Келия Честного Предтечи

    Монастырь Каракалл

    Святая Гора Афон

    10.11.2023

     

    [1] То есть его слабое место, в которое враг нацеливается наиболее часто, чтобы снова низложить человека во грех.

    [2] https://www.oodegr.com/oode/psyxotherap/pnevm_agwnas/prosefxh_nou_1.htm

    [3] О «приобщении» (μέθεξις) к Богу многажды встречается у св. Григория Паламы. Γρηγορίου τοῦ Παλαμᾶ Περὶ θείωνἐνεργειῶν καὶ τῆς κατ΄ αὐτὰς μεθέξεως. Cap. 37. Χρήστου, T. II, P. 122–123.

    @Перевод «Трость Скорописца», 2023 г.

  • Покаяние по учению святителя Григория Паламы Η Μετάνοια κατά τον Άγιον Γρηγόριον τον Παλαμάν Архимандрит Ефрем (Кутсу) игумен священной обители Ватопед, Святая Гора Афон.Αρχ. Εφραίμ, Καθηγουμένου Ι. Μ. Μονής Βατοπαιδίου, Αγίου Όρου

    Покаяние по учению святителя Григория Паламы

    Η Μετάνοια κατά τον Άγιον Γρηγόριον τον Παλαμάν

     

    Архимандрит Ефрем (Кутсу) игумен священной обители Ватопед, Святая Гора Афон.Αρχ. Εφραίμ, Καθηγουμένου Ι. Μ. Μονής Βατοπαιδίου, Αγίου Όρου

     

    ЧАСТЬ 1

     

     

    Святитель Григорий Палама, как всем известно, является великим светильником Православной Церкви, который преуспел в своём богословии, которое является плодом его жизни во Христе, направленной на то, чтобы в ту эпоху оживить и возродить православное богословие во всей его глубине. На Святой Горе говорят, что богословие свт. Григория Паламы покрыло все пустое и бесполезное прошлого и будущего. Святой Святогорец начинает свою жизнь на Святой Горе с нашего монастыря, места нашего покаяния, Великой обители Ватопед, обучается умному деланию и подвижническо-аскетической жизни у ватопедского старца прп. Никодима исихаста. Просвещенный, благодаря подвижнической деятельной жизни, Духом Святым, свт. Григорий стяжал духовную мудрость и стал совершенным учителем добродетелей и жизни по Богу.

    Последуя подлинной святоотеческой традиции, он не восприял моралитической теории духовной жизни, которую некоторые пытались принести с Запада и навязать в православных странах.

    Во всем святоотеческом предании подчеркивается, что покаяние не исчерпывается некоторыми определенными изменениями в поведении, ни уставом, или каким-то внешним образом, но оно принадлежит некоему глубочайшему и всецелому изменению человека. Это вовсе не скоро проходящая печаль из-за сопереживания совершенному греху, но некое уникальное духовное состояние, которое означает твердое непосредственное направление человека к Богу, и постоянное расположение к восстановлению, исправлению, уврачеванию и начало духовной брани. Покаяние является новым образом мышления, верным духовным направлением, которое должно сопровождать человека до момента его смерти. Покаяние является динамичным изменением из состояния противного природе, подверженности страстям и греху, в состояние согласное природе – стремлению к добродетели, оно и является окончательным уклонением от греха и путем обращения к Богу.

    Эту истину свт. Григорий Палама повторно отмечает. «Покаяние, – говорит он, – есть ненависть ко греху и возлюбление добродетели и уклонение от зла и сотворение блага». Из этого определения становится ясным то, что Святитель не может взирать на покаяние лишь как формальное и механическое изменение, поскольку оно определяется сущностным обновлением человека. И по этому точному слову сам факт покаяния не может лишь вместиться в рамки некоего безличностного рецепта или тактики, но оно всегда остается допустимым потенциальным личностным откровением. «Кающийся от души человек тем, что имеет благое произволение и отступил от греха, приходит к Богу» (Ομιλία 3η P.G. 151, 44Β).

    Этот личностный характер покаяния для свт. Григория Паламы и, главным образом для всех Святых Отцов, исключает всякого рода благочестивую внешнюю окраску, которую хотел придать покаянию, а следовательно и всей духовной жизни, Запад. «Благочестие не в наших словах, а в наших делах», – подчеркивает святейший исихаст. (Προς Φιλόθεον 6, Συγγράμματα Β’, σελ. 521).

    Но поскольку покаяние является началом и концом образа жизни во Христе, и поскольку оно является целью этой жизни, следовательно все должно рассматриваться через него, и честь и безчестие также сверять с ним. И оно даже «требуется и вере, если по совести жительствует он и вновь очищает себя самого через исповедь и покаяние» (Ομιλία 30, P.G. 151,185Α). Впрочем оно подается как обещание и согласие в момент совершения святого Крещения. Одним важным и основополагающим моментов, который предшествует покаянию, является признание в грехах и в сочувствии им, «что являтся великой причиной для избавления», добавляет святой Архиепископ Фессалоникийский (Ομιλία 28, P.G 151, 361C). Согласно свт. Григорию Паламе человек для того, чтобы прийти к покаянию прежде должен достичь признания «усвоения им преступлений» и, раскаиваясь, предстать пред Богом, к Которому подобает прибегнуть «с сокрушенным сердцем». Необходимо повергнуть себя самого в пучину Его милосердия и верить, как и блудный сын, что недостоин быть помилован Богом и называться Его сыном. И когда с познанием и переживанием своей греховности будешь пленен го́ре к милосердию Божию, обретаешь совершенство оставлением грехов через самоукорение и исповедь.

    Богомудрый отец, желая очертить все стадии покаяния, говорит следующие характерные слова: «Было сначало признание в усвоении грехов, а в последствии пренебрежение к ним при сожалении о содеянных грехах, как провозгласил по Богу Павел. По Богу же сожалению об этом, сказал он, сопутствует сокрушение сердца, обращение к Богу и молитвенное прошение, обещание отвергнуть зло, и это и есть покаяние».

    Покаяние как новое состояние жизни человека, сопровождается некоторыми определенными последствиями, которые на библейском и святоотеческом языке именуются «плодами покаяния». В качестве первого плода покаяния святитель Христов ставит исповедание грехов, поскольку с помощью него обретается исцеление и очищение души верующего и зачинается новая жизнь: «Исповедание грехов является началом этого доброделания, ими же, говорю, покаянием и приготовлением приемлется ими в себя семя спасения, слово Божие» (Σοφοκλέους Οικονόμου, Ομιλία ΝΣΤ’, σελ. 201–202)

    Однако исповедь не является единственным плодом покаяния. Святой Иоанн Предтеча, призывая своей проповедью людей к покаянию, кроме исповеди людей подвигал к милосердию, справедливости, скромности, любви и истине, которые являются признаками возрождающей силы истины.

    Святитель Святогорец в 28 своей Омилии подчеркивает, что «покаяние если воистину происходит от сердца, убеждает стяжателя его больше уже не предаваться грехам, больше уже не приобщаться к погибающим, больше уже алчно не бросаться на неблагородные услаждения, но – презирать настоящее, держаться будущего, бороться со страстями, стараться о делании добродетелей, во всем быть воздержным, бодрствовать в молитвах к Богу, отказаться от неправедных прибылей, быть милостивым к своим обидчикам, быть благосклонным к просителям, нуждающимся в его помощи, быть готовым помочь чем только может – словами, делами, издержками». (Ομιλία 28, P.G. 151,364 BC). То есть человек, который живет воистину покаянием не возвращается вновь к первым грехам, не прилепляется к лицам, предметам ленным, ни привязывается к несомненным сластям, но презирает настоящее, устремляется взором в будущее, ведет борьбу со страстями, стремится к добродетелям, бодрствует в молитве, избегает нечестивой выгоды, проявляет снисходительность к виновным против него, протирает сострадательность к тем, кто его призывает и готовность оказать помощь словами, делом и даже самопожертвованием ради тех, кто в нем нуждается. И когда преподобнейший святитель побуждает христиан достигать дел покаяния, то он главным образом особо выделяет смиренный нрав, набожность и духовную печаль.

    Венчается всеми этими признаками христианин, который живет в покаянии, говорит святитель, – мир и тишина, исполненные милосердия и сострадания к другим людям, рачение о правде, стремление к чистоте, терпение во время преследований и бедствий, а также во время перенесение оскорблений, клевет и страданий за истину и правду ((Ομιλία 31, P.G. 151, 392C, Φυσικά Θεολογικά).

    Путь исправления через покаяние, удаление от работы страстям и упражнение в том, чтобы исполнять заповеди Божии – это путь свтых и достигших состояния обожения. Исходя из этого свт. Григорий подчеркивает вот что: «Поскольку всякий христианин не может достигнуть состояния святых и тех великих и восхитительных успехов, которые стали характерными для их жизни и которая во всем непорочная, однако мы можем и нам подобает это делать – подражать и следовать их образу жизни через покаяние. И это потому, что каждый день, как мы слышим «мы много согрешаем», и единственной надеждой спасения для всех нас является, – по слову свт. Григория Паламы, – неусыпное пребывание и переживание «непрестанного покаяния» (Ομιλία 28, ΡG. 151.361C).

    ЧАСТЬ 2

    Скорбь-печаль как основание подвига (ΤΟ ΠΕΝΘΟΣ ΩΣ ΑΣΚΗΤΙΚΗ ΠΡΟΫΠΟΘΕΣΗ )

     

    Основополагающим условием для избавления человека от оков страстей, но и в то же время началом и источником покаяния является печаль по Боге. Свт.Григорий Палама в своих творениях часто касается печали по Богу и как мучительного, болезненного, но и радостного состояния, которое должно быть пройдено тем христианином, который стремится жить настоящей жизнью. Поэтому и он не колеблясь характеризует период Великой Четыредесятницы как преимущественно период скорби, печали и духовного подвига, как символ нынешнего века, а для каждого верующего как условие воскресения для жизни. Свт. Григорий Палама, когда он переживал печаль по Бозе, предавался глубоким воздыханиям со словами «просвети мою тьму», то он вполне справедливо говорил невозможно прохождение человека пути от жизни в грехе к «жизни по существу» без скорби и покаяния. Когда ум, – говорит он, – освобожденный от всякого чувственного предмета, взошел го́ре от разлитого повсюду шума от земных вещей и смог узреть внутреннего человека, поскольку доводит до сознания, согласно его высказыванию, «видения своей личности», когда душа достигла после длительного странствования земного пристанища, тогда она спешит смыть свою грязь слезами скорби и печали (Λόγος εις Πέτρον Αθωνίτην, P.G. 150). Насколько человек удаляется от житейских попечений и возвращается в самого себя, настолько во многом становится способным к восприятию божественной милости. Христос нас соделал блаженными, тех, которые скорбят о своих грехах и утрате своего спасения, причиной чего является грех. Впрочем это слово говорит о том, что печаль эта именуется блаженством.

     

    Печаль, поскольку она согласно со святоотеческой и аскетической традицией, является божественным плодом, однако она предполагает и синергию человека, который имеет нужду в смирении, самоукорении, злострадании, посте, бдении, и, главным образом, в молитве. И это состояние беспопечительности человека приобретается им добродетелями и подвигом, а чтобы достичь печали по Богу, он укрепляется опытной жизнью в безмолвии, которая свидетельствует о том, что эта печаль не является причиной болезненности и безнадежности, но она создает в человеке условия для переживания им и ощущения духовной радости, утешения и, согласно свт. Григорию Паламе, «угощения сладчайшей радостью» (Προς Ξένην, P.G. 150) И когда ум оказывает помощь в том, чтобы возвысится над прилипшими страстями, вводится бесстрашие в подлинную сокровищницу души и им человек приучается «в тайне» возносить молитву Отцу.

    Существует множество причин по которым верующему человеку необходимо иметь печаль. Как и ученики Господа скорбели по причине лишения «воистину благого Учителя», так и нам, когда мы подвергаемся такому же лишению и отсутствию Христа в нашей жизни, нам подобает иметь и возделывать ту же печаль (Ομιλία 29, P.G. 151). Однако существует и иная причина для печали – это отпадение от страны подлинного рая в область страдания и страстей. Это отпадение является таким горем, что оно даже скрывает всю драму удаления от Бога, лишения зрения Его «лицом к лицу», беседы с Ним, лишения вечной жизни, спрославления с ангелами. Кто же, когда осознает все то, чего лишился не восскорбит? Задается таким вопросом Святитель. И он всех верующих, которые живут «в сознании такого лишения» побуждает восскорбеть и очиститься с помощью божественной печали от «скверны, приключившиеся вследствие греха» (Ομιλία 29, P.G. 151) Это побуждение свт. Григория находится в полном соответствии с побуждением и переживанием Церкви, которая в песнопениях сырной недели призывает христиан пребывать в дни Святой Четыредесятницы в воспоминании об удалении от потерянного рая, печалиться о такой погибели.

    Печаль, согласно аскетическим воззрениям Фессалоникийского святителя, является естественным и самопроизвольным проявлением пораженности души грехом, которое приводит к покаянию. Святитель использует замечательный пример для того, чтобы доказать, что повреждение человека является именно тем, что и вызывает боль, и при этом в каждом таком случае покаяния происходит то, что она то и подает душе только радость и утешение. Он говорит, что как некоему у которого поврежден язык, а он оказывается пораженным членом в организме человека, и чтобы человеку языком ощутить сладость меда, необходимо излечить его поврежденность. То же самое происходит и со страхом Божиим в душах тех, у которых едва зарождается понимание и ощущение евангельской проповеди, она вызывает у них печаль, поскольку они повреждены грехами. Однако они, едва услышат евангельскую радостную проповедь, через покаяние оставляют грехи (Ομιλία 29, P.G. 151, 369Β). Впрочем, поэтому-то и печаль по Богу и называется «радостотворной».

    Свт. Григорий Палама, вникая в содержание второго блаженства Нагорнойпроповеди Христа, которое относится к печали, устанавливает, что Христос верно поставляет это блаженство после духовной нищеты по той причине, что печаль сопровождает духовную нищету и сосуществует ей.

    Характерным признаком человека, который имеет печаль по Богу является отказ переносить или сваливать на других какую-либо ответственность за свои грехи. Основополагающим принципом, на который указывает свт. Григорий Палама, когда он говорит о печали по Богу, является порицать самого себя за наши грехи и всячески избегать перелагать ответственности за грех на других (Ομιλία 29, P.G. 151,369C). Впрочем, это переложение ответственности за нарушение заповеди Божией Адамом на Еву лишило их спасительной печали покаяния (Быт. 3, 12–13). Поскольку человек сотворен Богом самовластным, и, согласно Паламе, он восприял «самодержавную власть над страстями, т.е. внутреннее руководящее начало души» и «никто не может нами владеть и вынуждать нас силой» (Ομιλία29, P.G. 151, 369C), с помощью самоукорения и печали по Богу мы могли бы избирать то, что утратили при отказе принять на себя ответственность за грехи его. По этой причине свт. Григорий Палама, стремясь дать некоторое определение печали, говорит: «Итак, вот, в чем заключается спасительная печаль о Бозе: винить самих себя, а не иного кого, что мы сами греховно совершили, и скорбеть о том, и через исповедь наших грехов, и тяжкое сокрушение о них, умилостивлять Бога» (Ομιλία 29, P.G. 151, 369C).

    Печаль является для души неотъемлемым ее состоянием, в котором пребывает смирение. В начале оно ведет к страху наказания. Оно приносит образы страшных наказаний, как они изображены Господом в Евангелии, которые будут еще более ужасными в вечности, которая настанет. Так человек, который здесь скорбит о своих грехах и укоряет за них самого себя, избегает вышеуказанного, безутешной и не имеющей конца печали, которая рождается в тех, которые подвергаются наказаниям и приходят к познанию своих грехов. Там, а аду, у души человека, находящейся без какой-либо надежды на изменение или спасение, увеличиваются ее душевное страдание в печалях из-за отсутствия выбора для совести. И это единственная и продолжительная печаль, поскольку человек не знает времени их конца, что является причиной другой скорби, и страшной тьмы, и огня без росы, что ведет к невыразимой бездне уныния (Προς Ξένην, P.G. 150,1076D-1077A). В качестве противоположного Адаму и Еве примера свт.Григорий Палама приводит Ламеха, который пришел к самоукорению и скорби о своих грехах (Ομιλία 29, P.G. 151, 369D).

    Хотелось бы в особенности подчеркнуть, что подвиг аскезы в православной христианской традиции полностью связан с печалью. Монах переживает душевную скорбь о падении и радость воскресения при радостотворной печали. При телесной нищете и смирении, которыми являются жажда, голод или злострадание тела, с помощью которых благоразумно утеснил телесные чувства, у монаха-аскета только рождаются потоки слез. Свт. Григорий Палама дает ясное разъяснение этому духовному состоянию в своём письме к монахине Ксении. Как он говорит, после телесного покоя, сна и питания рождается бесчувственность, черствость и жестокосердие, точно также по причине бесстрастия, от скудости и воздержания от принятия пищи, все это приводит к сокрушению сердца и печали. С помощью этого отвергаются злые действия и доставляется душе неизреченная и сладчайшая тишина. Без сокрушения сердца невозможно достичь избавления и освобождения от страстей. Сердце не может прийти в сокрушение как только через воздержание от сна, пищи и телесного покоя. Когда же через сокрушение сердца душа освобождается от страстей и горечи греха, тогда она приемлет духовную радость (Προς Ξένην, P.G. 151,1076BC). Впрочем, это является тем утешением, которое Господь ублажает, говоря о плачущих. Так только и объясняется то, что происходит изменение печали в радость, о которой говорил Господь своим ученикам. Происходит оживление, которое монах достигает ежедневным опытом подвига. Печаль становится радостотворной и блаженством, поскольку она главным образом приносит человеку залог вечной радости.

    Самоуничижение и переживание за греховность является состоянием, которое приуготовляет душу к печали. Во многих случаях, говорит Святитель, как мысленный груз поверх рассудочной части души, самоуничижение давит, угнетает и сжимает таким образом душу, чтобы ему превратиться в спасительное вино, которое «веселит сердце человека». Этим вином является умиление, которое является радостью в печали, а она вместе с действующей частью души сдавливает и страстную ее часть. А так как она освобождает душу от темной тяжести страстей, она ее наполняет блаженной радостью (Προς Ξένην, P.G. 150, 1077Β ).

    Однако насколько мучительной является печаль на первой стадии, поскольку она сосуществует со страхом Божиим, настолько позже, по прошествии некоторого времени и при духовном преуспеянии души, она становится радостотворной, поскольку взирает истинно на блаженные и сладкие плоды. Насколько долго длится печаль в душе, настолько возрастает и любовь к Богу и непостижимым образом соединяется с ней. Когда же душа глубоко переживает печаль, испытывается и ощущается ей и утешение от милосердия Утешителя Духа. Это для души является настолько священным, сладким и таинственным опытом, так что те, которые не достигнут этого личностного ощущения, таковые совершенно и не подозревают о его существовании (Προς Ξένην, P.G. 150, 1077Β).

    Одним из основополагающих взглядов в богословии о печали является то, что в нем участвует не только душа, но и тело. И «утешение», о котором в блаженствах говорил Господь относительно плачущих, является плодом, который воспринимается не только душой, но, как подчеркивает свт. Григорий Палама, «и тело многообразно причастно» ему (Yπέρ ησυχαζόντων 1, 3, 33). Действенным доказательством этой реальности являются «горькие слезы у скорбящих о своих грехах» (Yπέρ ησυχαζόντων).

    Плодом печали по Богу является даже и утверждение человека в добродетели, как говорит апостол Павел, некая «печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению» (2Кор. 7, 10), поскольку согласно мысли свт. Григория Паламы, человек может и стать нищим ради Бога и духовно смириться, но если не восприимет печаль по Богу, то легко изменится его состояние, и он может возвратиться к абсурдным и греховным делам, которые он оставил. И он вновь станет нарушителем заповедей Божиих, поскольку в нем вновь полыхает стремлением желанием жить греховно. Но если человек пребудет в бедности, которую ублажал Господь, и станет взращивать в себе духовную печаль, тогда он утвердится и укоренится в духовной жизни, тем самым изгоняя опасность возвратиться туда, что он оставил (Προς Ξένην, P.G 150, 1085C).

    Польза в печали, духовном плаче не ограничивается только тем, что человек становится почти что неподвижным ко злу, но согласно свт. Григорию, человек совершенно оставляет и прежде содеянные свои грехи, когда конечно же получает разрешение от них в таинстве покаяния. Поскольку в то время, когда человек в основном скорбит и плачет о них, то Бог засчитывает их как невольные. Святитель характерно об этом говорит, что «за совершенное невольно не несется ответственность» (Προς Ξένην, P.G. 150, 1085C).

    Так по Богу печаль не только привлекает утешение и прощение Богом грехов, принося залог вечной радости, но, в тоже время, она хранит добродетели, которые имеет душа, поскольку согласно свт. Григорию Паламе душа, которая научилась плачу, становится неподвижной на зло (Προς Ξένην, P.G. 150,1085D).

    В завершении святогорец-исихаст и святитель Фессалоникийский в своём трактате о страстях и добродетелях большую его часть посвящает именно печали.1 Он здесь использует весьма выразительный пример в отношении указания человеку пути к плачу-печали. Начало плача он уподобляет возвращению блудного сына, поэтому он и исполняет сокрушения плачущего и его ведет к восстановлению в таких словах: «По богатству неизреченного благоутробия, нищий сын исполняется премногой радости и дерзновения, лобзание приемлет и подает его сам, и входя в дом вместе с Отцом и с Ним трапезует, при этом вкушая небесной радости» ( Послание к инокине Ксении. Προς Ξένην, P.G. 150, 1085C). Поэтому термин «радостотворная печаль» (χαρμολύπη) подвижники часто используют для того, чтобы выразить переживание эсхатологического преодоления боли, страдания, и он вероятно является выразительным символом их всецело посвященной подвижничеству жизни, жизни главным образом в слезах и печали. (См. Γ. Μαντζαρίδου »Η περί θεώσεως διδασκαλία» στα Παλαμικά1973, σελ. 215 ).

    В этом кратком докладе мы можем говорить о схематичности представления положений учения свт. Григория Паламы о покаянии, однако мы видим, что свт. Григорий является человеком прежде всего внутренней жизни, поэтому его труды интересны не просто для того, чтобы исправлять зло внешне, но они важны и для нашего внутреннего покаяния, печалящихся и плачущих. Свт. Григорий был и сам человеком покаяния, но также и истинным проповедником покаяния.

    Мы теперь смиренно молимся, когда приближается период Великой Четыредесятницы, который прежде всего согласно Паламе является периодом покаяния, «да потщимся и да восплачем пред нашим Богом», дабы ощутить блаженство Его царства. Мы не будем забывать о том, что исправление самих себя, но и в целом всего общества начинается и основывается на личном покаянии каждого человека. Впрочем, это есть и дух святогорского монашества, как это подчеркивает свт. Григорий Палама, «постоянное покаяние». Аминь.

    * * *

    https://www.pemptousia.gr/2012/11/i-metania-kata-ton-agion-grigorion-to/

    перевод интернет-содружества "Православный Апологет"2019г

    Свт. Феофан Затворник в своём переводи Послания свт. Григория Паламы к инокине Ксении слово печаль – το πένθος как «плач», что придает несколько страстный оттенок данной добродетели

     

  • Прп. Никодим Святогорец. О постоянной исповеди

    Прп. Никодим Святогорец. О постоянной исповеди

     

    NikodimSvyatogorec 2 1

     

    Предлагаем читателям портала «Русский Афон» отрывки из «Книги об исповеди» преподобного Никодима Святогорца. Этот труд святогорского старца содержит советы духовникам и мирянам и является одним из наиболее полных практических руководств по Таинству Покаяния.

    Первое благо постоянной исповеди

    Во-первых, потому что, как деревья, постоянно пересаживаемые, не могут пустить корни глубоко в землю, так и худым привычкам и греховным свойствам души частая исповедь не позволяет пустить глубокие корни в сердце постоянно исповедающегося, или, лучше сказать, как старое и большое дерево нельзя срубить одним ударом топора, так старую худую привычку или греховное свойство души одна лишь сердечная боль, да и та, возможно, несовершенная, показанная кающимся на исповеди, не может полностью искоренить и уничтожить, хотя грех и разрешён разрешительной молитвой духовника.

    Второе благо постоянной исповеди

    Во-вторых, потому что постоянно исповедающийся может с большой лёгкостью тщательно испытывать свою совесть и узнавать число своих грехов, поскольку, благодаря тому, что он постоянно сбрасывает с себя бремя множества своих грехов с помощью частой исповеди, их всегда остаётся меньше. Поэтому ему легче их находить и вспоминать. А не исповедающийся постоянно из-за собранного им великого множества грехов не может с точностью их ни найти, ни вспомнить, но часто забывает многие и тяжкие свои грехи, которые, оставаясь неисповеданными, остаются, следовательно, и непрощёнными. Поэтому диавол напомнит их ему в час его смерти и приведёт его в такую скорбь, что несчастный будет проливать из-за них смертный пот и плакать, но без всякой пользы, ибо тогда уже не сможет их исповедать.

    Третье благо постоянной исповеди

    В-третьих, потому что исповедающийся постоянно, даже если и совершит когда-то смертный грех, однако, сразу же, исповедавшись, получит благодать Божию, и все совершенные им добрые дела будут ходатайствовать ему жизнь вечную. А не исповедающийся постоянно, если, предположим, и он совершит тот же самый смертный грех, и не побежит сразу исповедоваться, оставаясь неисповедавшимся не только будет лишён благодати Божией, но и все совершенные им самостоятельно добрые дела — посты, бдения, коленопреклонения и тому подобное — не будут ходатайствовать ему награду и жизнь вечную, будучи лишёнными благодати Божией, которая является началом и основанием всех ведущих ко спасению дел.

    Четвёртое благо постоянной исповеди

    В-четвертых, потому что постоянно исповедающийся имеет более твёрдую надежду, что смерть найдёт его под благодатью Божией, и что он, таким образом, спасётся. И диавол, имеющий обыкновение всегда ходить перед смертью к умирающим, не только грешникам, но и святым, как говорит великий Василий, и даже к Самому Господу, согласно сказанному: Грядет... сего мира князь и во Мне не имать ничесоже, и диавол, говорю, ходящий перед смертью к людям посмотреть, не найдёт ли чего, пойдёт и к нему, но не найдёт ничего, потому что тот предварительно позаботился и его счета чисты, а в бухгалтерских книгах подведен баланс благодаря частой исповеди. Не исповедающийся же постоянно, вероятнее всего, умрёт не исповедавшись и так погибнет навеки из-за того, что с лёгкостью впадает в грех и не исповедается, и из-за того, что время смерти неизвестно.

    Пятое благо постоянной исповеди

    Пятое же и последнее благо — обуздывание людей и возбранение им грешить — постоянство исповеди доставляет потому, что постоянно исповедающийся, вспомнив, что через несколько дней должен исповедоваться, даже если и имеет желание совершить грех, встречает препятствие, помышляя о стыде, которому подвергнется, когда будет его исповедовать, и об обличении, которое услышит от духовника. Поэтому и святой Иоанн Лествичник писал: «Ничто не даёт бесам и помыслам такой силы против нас, как то, что мы питаем их неисповеданные в сердце». И еще: «Душа, помышляя об исповеди, как бы уздой удерживается ею, чтобы не согрешать, ибо неисповеданное мы, как во тьме, снова без страха совершаем»4. Поэтому тот же святой говорит о братиях дивной оной киновии, о которой пишет, что у них на поясах была повешена хартия, и они записывали на ней свои помыслы каждый день и исповедовали их великому оному игумену.

    Итак, брат мой грешник, узнавая об этом, чаще бывай на священной исповеди, потому что чем чаще ты ходишь к этой купели, тем больше очищаешься, не откладывай время, говоря: «Сделаю это, а потом пойду исповедаюсь, ибо Бог, хотя много раз долго терпит, но всегда и предупреждает: Не рцы: согреших, и что ми бысть? Господь бо есть долготерпелив... Милость бо и гнев у Него, и на грешницех почиет ярость Его.

    Помни всегда Самсона, который хотя и смог три раза разорвать верёвки, которыми его связали иноплеменники, на четвёртый раз не смог больше их разорвать и спастись: Изыду, якоже и прежде, и оттрясуся. И той не разуме, яко Господь отступи от него. Так и ты, брат, хотя и один, и два, и три раза, согрешив и отложив исправление и исповедь, потом сподобился исповедаться и исправиться, но в четвёртый, если, согрешив, отложишь время исповеди, может быть, не сподобишься этого, но умрёшь неисповедавшимся и неисправившимся, чего да не будет никогда ни с одним христианином.

     

    Источник: Аgionoros.ru



Подписка на новости

Последние обновления

События