1. Cвѣтлый сегодня у насъ праздникъ, и торжественнѣе обыкновеннаго собраніе. Какая же тому причина? Это, я знаю, дѣло поста еще не наступившаго, но ожидаемаго. Онъ насъ собралъ въ отеческій домъ, онъ сегодня привелъ въ матернія объятія и тѣхъ, которые доселѣ были лѣнивы. Если же постъ, только еще ожидаемый, внушилъ намъ столько ревности, то сколько благочестія онъ произведетъ въ насъ, когда явится и наступитъ? Такъ и городъ, ожидая прибытія страшнаго начальника, отлагаетъ совсѣмъ безпечность и выказываетъ великую рачительность.

Но, услышавъ о постѣ, не испугайтесь (его, какъ) страшнаго начальника: онъ страшенъ не намъ, но демонамъ. Если кто одержимъ злымъ духомъ, покажи ему лице поста, и онъ, оковываемый страхомъ и удерживаемый какъ бы какими цѣпями, станетъ неподвижнѣе самыхъ камней, особенно когда увидитъ въ союзѣ съ постомъ сестру и подругу поста — молитву. Поэтому и Христосъ говоритъ: сей родъ не исходитъ, токмо молитвою и постомъ (Матѳ. XVII, 21). Если же онъ такъ прогоняетъ непріятелей нашего спасенія и такъ страшенъ врагамъ нашей жизни, то надобно его любить и принимать съ радостію, а не бояться. Если чего должно бояться, то бояться надобно пьянства и объяденія, а не поста. Тѣ, связавъ у насъ сзади руки, предаютъ насъ рабами и плѣнниками жестокому владычеству страстей, какъ нѣкоему свирѣпому господину; а постъ, найдя насъ въ рабствѣ и въ узахъ, разрѣшаетъ отъ узъ, избавляетъ отъ жестокаго владычества и возвращаетъ на прежнюю свободу. Такъ, когда постъ и воюетъ противъ нашихъ враговъ, и освобождаетъ (насъ) отъ рабства, и возвращаетъ на свободу, то какого еще бóльшаго надобно тебѣ доказательства его дружбы къ нашему роду? Вѣдь величайшимъ доказательствомъ дружбы считается то, когда (другіе) и любятъ, и ненавидятъ тѣхъ же самыхъ, кого и мы.

Хочешь узнать, какое украшеніе для людей постъ, какая онъ оборона и защита? Подумай о блаженномъ и чудномъ родѣ монашествующихъ. Они, убѣжавъ отъ мірскаго шума, и востекши на вершины горъ, и построивъ кельи въ тишинѣ пустыни, какъ въ нѣкоей спокойной пристани, взяли себѣ постъ въ товарищи и /с. 130/ сообщники на всю жизнь. Зато онъ и сдѣлалъ ихъ изъ людей ангелами; да и не ихъ однихъ, но кто и въ городахъ соблюдаетъ его, — всѣхъ возводитъ онъ на самую высоту любомудрія. И Моисей, и Илія — столпы ветхозавѣтныхъ пророковъ, хотя знамениты и велики были по другимъ (добродѣтелямъ), и имѣли великое дерзновеніе, однакожъ, когда хотѣли приступить къ Богу и бесѣдовать съ Нимъ — сколько это возможно человѣку, — прибѣгали къ посту и на его рукахъ возносились къ Богу. Поэтому и Богъ, лишь только создалъ человѣка, тотчасъ отдалъ его на руки посту, ему поручилъ его спасеніе, какъ нѣжной матери и наилучшему наставнику. Отъ всякаго древа, еже въ раи, снѣдію снѣси: отъ древа же, еже разумѣти доброе и лукавое, не снѣсте (Быт. II, 16, 17) — это вѣдь родъ поста. Если же постъ необходимъ въ раю, то гораздо болѣе внѣ рая; если лѣкарство полезно прежде раны, то гораздо болѣе послѣ раны; если оружіе было нужно намъ еще до начала войны съ похотями, то гораздо болѣе необходимо споборничество поста по открытіи такой брани со стороны похотей и демоновъ. Если бы Адамъ послушалъ этого голоса [1], то не услышалъ бы другого: земля еси, и въ землю отъидеши (Быт. III, 19). Но какъ не послушалъ онъ того (голоса), такъ за это (постигли его) смерть, и заботы, и горести, и печали, и жизнь тягостнѣйшая всякой смерти; за это тернія и волчцы; за это труды и болѣзни, и полная скорбей жизнь.

Видѣлъ ты, какъ Богъ гнѣвается, когда презираютъ постъ? Узнай же, какъ Онъ и радуется, когда чтутъ постъ. За пренебреженіе поста Онъ наказалъ преступника смертію, напротивъ зауваженіе къ посту избавлялъ (постящихся) отъ смерти. И чтобы показать тебѣ силу поста, (Богъ) далъ ему власть, послѣ уже приговора (надъ преступниками), по отправленіи ихъ на казнь, брать ведомыхъ на смерть съ самой средины пути и возвращать къ жизни. И это сдѣлалъ постъ не съ двумя, или тремя, или двадцатью человѣками, но даже съ цѣлымъ народомъ. Тогда, какъ великій и дивный городъ ниневитянъ лежалъ уже на колѣнахъ, склонилъ голову къ самой пропасти, и готовъ былъ принять направленный сверху ударъ, — постъ, какъ нѣкая свыше слетѣвшая сила, исторгъ его (городъ) изъ самыхъ вратъ смерти и возвратилъ къ жизни. Но если угодно, послушаемъ и самой исторіи. И бысть, сказано, слово Господне ко Іонѣ, глаголя: возстани и иди въ Ниневію градъ великій (Іон. 1, 12). Богъ, предвидя бѣгство пророка, съ самаго начала хочетъ возбудить (въ Іонѣ) жалость величіемъ города. Но послушаемъ и проповѣди.

/с. 131/ Еще три дня, и Ниневія превратится (Іон. III, 4). Для чего же напередъ говоришь о томъ злѣ, которое хочешь сдѣлать? Для того, что не сдѣлаю того, о чемъ говорю напередъ. Для того Онъ угрожалъ и геенною, чтобы не отвести въ геенну: пусть, говоритъ, устрашаютъ васъ слова — и не опечаливаютъ дѣла. А для чего онъ ограничиваетъ срокъ столь краткимъ временемъ? Для того, чтобы ты и узналъ добродѣтель иноплеменниковъ, — иноплеменниковъ, то есть ниневитянъ, которые въ три дня могли утишить такой гнѣвъ (Божій) на ихъ грѣхи, — и подивился человѣколюбію Бога, Который удовольствовался трехдневнымъ покаяніемъ за столь великія беззаконія, и самъ ты не впадалъ бы въ отчаяніе, хотя бы и безъ числа согрѣшилъ. Какъ вялый душею и безпечный, хоть и получитъ много времени для покаянія, по лѣности не сдѣлаетъ ничего важнаго и не примирится съ Богомъ, такъ добрый и пылающй рвеніемъ, и съ великою ревностію совершающій покаяніе, можетъ и въ краткое мгновеніе загладить грѣхи многихъ годовъ. Петръ не трижды ли отрекся? Не съ клятвою ли, въ третій разъ? Не оттого ли, что испугался словъ какой-то ничтожной служанки? Что же? Много ли годовъ нужно было ему для покаянія? Нисколько; но въ одну и ту же ночь онъ и палъ и возсталъ, получилъ и рану и лѣкарство, и заболѣлъ и выздоровѣлъ. Какъ и какимъ образомъ? Тѣмъ, что онъ плакалъ и рыдалъ, или лучше тѣмъ, что плакалъ не просто, но съ великою горячностію, и отъ сердца; потому и евангелистъ не сказалъ, что онъ только плакалъ, но — плакася горько (Матѳ. XXVI, 75). А какова сила его слезъ, этого, говоритъ, никакое слово не можетъ изобразить; только послѣдствія ясно показываютъ. Преступно было то паденіе (Петра), потому что ни одинъ грѣхъ не можетъ сравняться съ отреченіемъ (отъ Христа), — однакожъ, и послѣ столь великаго грѣха, (Христосъ) снова возвелъ его въ прежнее достоинство и поручилъ ему управленіе вселенскою церковію, и — что всего важнѣе — представилъ его имѣющимъ больше любви къ Господу, нежели всѣ апостолы, потому что сказалъ: Петръ любиши ли Мя паче сихъ (Іоан. XXI, 15)? А съ такою любовію ничто не можетъ сравняться въ качествѣ добродѣтели. Такъ, чтобы ты не сказалъ, что Богъ по справедливости простилъ ниневитянъ, какъ иноплеменниковъ и несмысленныхъ, — сказано вѣдь: рабъ, не вѣдѣвый волю господина своего и не сотворивъ, біенъ будетъ мало (Лук. XII, 47-48), — чтобы ты, говорю, не сказалъ этого, для этого Онъ и представилъ тебѣ Петра, — раба вполнѣ знавшаго волю Господа. И хотя онъ сдѣлалъ самый тяжкій грѣхъ, однакожъ смотри, на какую взошелъ высоту дерзновенія.

Такъ и ты не отчаивайся изъ-за грѣховъ: въ грѣхѣ всего /с. 132/ преступнѣе то, когда остаются въ грѣхѣ, и въ паденіи всего хуже то, когда лежатъ по паденіи. Объ этомъ и Павелъ плачетъ и рыдаетъ; это называетъ онъ достойнымъ слезъ: (боюсь) да не како, говоритъ, когда приду къ вамъ, смиритъ меня Богъ и восплачуся многихъ, не просто, согрѣшшихъ, но не покаявшихся о нечистотѣ и блуженіи и студоложствіи, яже содѣяша (2 Кор. XII, 21). А для покаянія какое время можетъ быть удобнѣе времени поста?

3. Но возвратимся къ исторіи. Услышавъ эти слова [2], пророкъ сниде въ Іоппію, еже бѣжати въ Ѳарсисъ отъ лица Господня (Іон. I, 3). Куда бѣжишь, человѣкъ? Развѣ ты не слышалъ, что говоритъ пророкъ: камо пойду отъ духа Твоего, и отъ лица Твоего камо бѣжу (Псал. CXXXVIII, 7)? На землю? Но Господня земля, и исполненіе ея (Пс. XXIII, 1). Въ адъ? Аще сниду, сказано, во адъ, тамо еси (Пс. CXXXVIII, 8). На небо? Но аще взыду на небо, Ты тамо еси (ст. 8). Или въ море? Но и тамо, сказано, удержитъ мя десница Твоя (ст. 10), чтó и съ нимъ (Іоною) случилось. Но таковъ грѣхъ: онъ доводитъ душу нашу до великаго неразумія. Какъ люди съ отяжелѣвшею отъ опьянѣнія головою бродятъ безъ цѣли и безъ разбора, и случится ли предъ ними яма, или стремнина, или что другое, они падаютъ туда отъ неосмотрительности, — такъ и стремящіеся ко грѣху, какъ бы опьянѣвъ, отъ желанія совершить грѣхъ, не знаютъ, что дѣлаютъ, не видятъ ничего — ни настоящаго, ни будущаго.

Отъ Господа бѣжишь, скажи мнѣ? Такъ подожди немного, и на самомъ дѣлѣ узнаешь, что ты не можешь убѣжать и изъ рукъ подвластнаго Ему моря. Дѣйствительно, едва (Іона) взошелъ на корабль, какъ оно воздвигло волны и поднялось высоко. Какъ вѣрная служанка, нашедши бѣглаго сораба, похитившаго что-либо изъ господскаго имущества, дотолѣ не перестаетъ всячески безпокоить принявшихъ его, пока не возьметъ его съ собою, — такъ точно и море, нашедши и узнавъ своего сораба, всячески безпокоитъ корабельщиковъ, мятется, воетъ, и хоть не влечетъ въ судъ, но угрожаетъ потопленіемъ кораблю вмѣстѣ съ людьми, если не отдадутъ ему сораба. Что же корабельщики при этомъ? Сотвориша, сказано, изметаніе сосудовъ, иже въ корабли (Іон. I, 5). Но корабль не облегчался, такъ какъ вся тяжесть оставалась еще на немъ, т. е. тѣло пророка, — бремя тяжкое не по существу тѣла, но по тяжести грѣха, потому что нѣтъ ничего столько тяжкаго и неудобоносимаго, какъ грѣхъ и непокорность. Поэтому и Захарія изобразилъ его подъ видомъ олова (Зах. V, 7); /с. 133/ а Давидъ, описывая существо его, сказалъ: беззаконія моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготѣша на мнѣ (Псал. XXXVII, 5). И Христосъ къ тѣмъ, которые жили во многихъ грѣхахъ, взывалъ: пріидите ко Мнѣ вси труждающіи и обремененніи, и Азъ упокою вы (Матѳ. XI, 28). Такъ грѣхъ и тогда отягощалъ корабль и готовъ былъ погрузить его въ воду; а Іона спалъ и храпѣлъ. Тяжелый это былъ сонъ, — не сонъ удовольствія, но скорби, — не безпечности, но печали, потому что добрые слуги скоро сознаютъ свои грѣхи, что случилось и съ Іоною. Совершивъ грѣхъ, онъ тогда же позналъ и тяжесть грѣха. Таково свойство грѣха, что онъ послѣ того, какъ родится, пробуждаетъ болѣзни въ породившей его душѣ; не такъ, какъ бываетъ при нашемъ рожденіи. Мы, лишь только родимся, прекращаемъ болѣзни рожденія, а онъ, коль скоро родится, терзаетъ болѣзнями породившіе его помыслы. Что же кормчій? Пріиде, сказано, къ нему (Іонѣ), и рече: востани, и моли Господа Бога твоего (Іон. 1, 6). Онъ уже изъ опыта узналъ, что то была не обыкновенная буря, но наказаніе, ниспосланное отъ Бога, — такое волненіе, предъ которымъ безсильно искусство человѣческое, и что тутъ безполезны руки кормчаго; для укрощенія его нуженъ былъ другой, лучшій кормчій, управляющій всѣмъ міромъ; потребна была помощь свыше. Поэтому и корабельщики, оставя весла, и паруса, и снасти, и все, отнявъ руки отъ веселъ, подняли ихъ къ небу, и молили Бога. Когда же и это не помогло, тогда, говоритъ Писаніе,метнуша жребія (Іон. I, 7), и жребій открылъ наконецъ виновнаго. Впрочемъ они не просто взяли его и бросили въ воду, но среди столь великаго смятенія и тревоги, какъ бы среди великой тишины, устроили на кораблѣ судилище, дали ему (Іонѣ) говорить, дозволили защищаться, и все изслѣдовали тщательно, какъ будто должны были отдать кому отчетъ въ своемъ приговорѣ. Послушай же, какъ они изслѣдываютъ все, какъ бы въ судилищѣ. Что твое дѣланіе есть, и откуду грядеши, и камо идеши, и отъ коея страны, и кіихъ людей еси ты (Іон. I, 8)? Море уже обвиняло его, вопія противъ него, обличилъ его и засвидѣтельствовалъ противъ него жребій, — однакоже, они, не смотря ни на вопль моря, ни на свидѣтельство жребія, не произносятъ еще приговора, но, какъ въ судилищѣ, хотя присутствуютъ и обвинители, предстоятъ и свидѣтели и улики, судіи дотолѣ не произносятъ приговора, пока самъ подсудимый не повинится въ своемъ грѣхѣ, такъ и здѣсь корабельщики, люди иноплеменные и несмысленные, соблюдали порядокъ, какой бываетъ въ судахъ. И это (сдѣлали они) среди столь великаго страха, столь великаго волненія, столь великой тревоги, когда море не давало имъ и /с. 134/ вздохнуть, — такъ оно шумѣло и ярилось, съ неистовствомъ и воемъ воздымая непрестанныя волны. Откуда же, возлюбленные, происходила такая попечительность о пророкѣ? Отъ устроенія Божія. Богъ такъ устроилъ это, вразумляя чрезъ это пророка быть человѣколюбивымъ и кроткимъ, и какъ бы взывая къ нему и говоря: подражай корабельщикамъ, несмысленнымъ. Они не пренебрегаютъ и одною душею, не безжалостны и къ одному твоему тѣлу; а ты предалъ, сколько отъ тебя зависѣло, цѣлый городъ, въ которомъ столько тысячъ жителей. Они, и открывъ виновника приключившихся имъ бѣдствій, не спѣшатъ произнести обвинительный приговоръ, а ты, и не имѣя причины обвинять ниневитянъ, потопилъ ихъ и погубилъ. Притомъ ты не послушалъ, когда Я повелѣвалъ тебѣ идти съ проповѣдію воззвать ихъ (ниневитянъ) ко спасенію; а эти (корабельщики), и безъ всякаго приказанія, употребляютъ всѣ средства, чтобы тебя, оказавшагося виновнымъ, избавить отъ наказанія. Въ самомъ дѣлѣ, корабельщики и послѣ обвиненія отъ моря, послѣ улики чрезъ жребій, когда и самъ (Іона) обвинилъ себя и признался въ бѣгствѣ, и тогда не устремились на погибель пророка, но медлили, удерживались и употребляли всѣ средства, чтобы, и послѣ такого обличенія, не предать его неистовству моря. Но этого не дозволило море, или — лучше — не допустилъ Богъ, желая вразумить Іону, какъ чрезъ корабельщиковъ, такъ и чрезъ кита. И точно, услышавъ: возьмите мя, и вверзите въ море, и утолится море отъ васъ (Іон. I, 12), — они усиливались подойти къ землѣ, но волны не дозволили.

4. Такъ вотъ ты видѣлъ пророка бѣгущимъ: послушай же, какъ онъ и исповѣдуется изъ глубины — изъ чрева китова. То сдѣлалъ (бѣжалъ) онъ, какъ человѣкъ, а это (исповѣданіе) совершилъ, какъ пророкъ. Итакъ море, принявъ его, ввергло, какъ въ нѣкую темницу, во чрево китово, чтобы сохранить Господу бѣглеца невредимымъ. Ни лютыя волны, взявшія его, не задушили его, ни болѣе лютый, чѣмъ волны, китъ, поглотившій его, не погубилъ во чревѣ, но сохранилъ и привелъ въ городъ. И море, и китъ оказали сверхъестественное послушаніе, чтобы пророкъ всѣмъ вразумился. И вотъ онъ, пришедши въ городъ, прочелъ приговоръ, какъ царскую грамоту о наказаніи, и воззвалъ, говоря: еще три дни, и Ниневія превратится (Іон. III, 4).

Услышали это ниневитяне, и не показали невѣрія и пренебреженія, но тотчасъ поспѣшили къ посту всѣ — мужи, жены, рабы, господа, начальники, подчиненные, дѣти, старцы; даже и безсловесныя не были изъяты отъ этого общественнаго подвига; всюду вретища, всюду пепелъ, всюду плачъ и вопль. И самъ облеченный /с. 135/ діадемою, сойдя съ царскаго престола, разостлалъ подъ собою вретище, посыпалъ пепелъ, и такимъ образомъ исхитилъ городъ изъ опасности. Открылось необычайное явленіе: порфира уступила вретищу! Въ самомъ дѣлѣ, для чего безсильна была порфира, то могло сдѣлать вретище; чего не сдѣлала діадема, то совершилъ пепелъ. Видишь, не напрасно сказалъ я, что бояться надобно не поста, но пьянства и объяденія? Пьянство и объяденіе поколебали и грозили ниспровергнуть городъ, когда онъ стоялъ, а постъ поддержалъ его и тогда, какъ онъ колебался и готовъ былъ упасть. Съ постомъ и Даніилъ, войдя въ ровъ львиный, вышелъ оттуда такъ, какъ будто былъ тамъ съ кроткими овцами. Львы, хоть и кипѣли яростію, и бросали убійственные взгляды, однакожъ не коснулись лежавшей предъ ними трапезы [3], но отказались отъ этой пищи, тогда какъ и сама природа возбуждала ихъ (потому что нѣтъ ничего лютѣе этихъ звѣрей), и голодъ (потому что они не ѣли семь дней), какъ нѣкій внутренній палачъ, понуждалъ ихъ растерзать пророческую утробу. Съ постомъ и три отрока, войдя въ вавилонскую печь, и долгое время пробывъ въ огнѣ, вышли изъ печи съ тѣлами свѣтлѣе самаго огня. Но если тотъ огонь былъ дѣйствительно огонь, какъ же онъ не сдѣлалъ того, что свойственно огню? Если тѣла отроковъ были точно тѣла, какъ же они не потерпѣли того, что свойственно тѣламъ? Какъ? Спроси у поста, и онъ отвѣтитъ тебѣ, и самъ разрѣшитъ тебѣ загадку: это дѣйствительно была загадка. Природа тѣлъ боролась съ природою огня, и побѣда осталась за тѣлами! Видѣлъ ты чудную борьбу? Видѣлъ еще болѣе чудную побѣду?.. Подивись посту, и прими его съ распростертыми руками. Если онъ и помогаетъ въ печи, и сохраняетъ во рвѣ львиномъ, и изгоняетъ демоновъ, и измѣняетъ опредѣленіе Божіе, и укрощаетъ неистовство страстей, и возводитъ насъ къ свободѣ, и производитъ великую тишину въ помыслахъ нашихъ, то не крайне ли было бы безумно, убѣгать и бояться его, когда столько благъ въ рукахъ у него? Онъ, говорятъ, измождаетъ наше тѣло до немощи. Но чѣмъ болѣе внѣшній нашъ человѣкъ тлѣетъ, тѣмъ болѣе внутренній обновляется по вся дни (2 Кор. IV, 16). А лучше сказать, если захочешь тщательно изслѣдовать дѣло, то найдешь, что постъ есть мать и здоровья тѣлеснаго. И если не вѣришь моимъ словамъ, спроси объ этомъ у врачей, и они яснѣе покажутъ это. Воздержаніе они называютъ матерію здоровья, а о болѣзняхъ въ ногахъ, и о болѣзняхъ головныхъ, объ апоплексіи, и о рвотѣ, и о водяной болѣзни, и о воспаленіяхъ, и опухоляхъ, и о безчисленномъ мно/с. 136/жествѣ другихъ болѣзней говорятъ, что онѣ происходятъ отъ лакомства и пресыщенія, какъ отъ самаго нечистаго источника нечистые ручьи, пагубные и для здоровья тѣла, и для цѣломудрія души.

5. Итакъ, не будемъ бояться поста, который избавляетъ насъ отъ столь великихъ золъ. Не безъ причины внушаю вамъ это, но потому, что вижу много такихъ людей, которые уклоняются и бѣгутъ прочь, какъ будто ихъ хотятъ отдать въ руки какой-либо суровой женѣ, и губятъ сегодня сами себя пьянствомъ и пресыщеніемъ. Поэтому совѣтую, не губите напередъ, объяденіемъ и пьянствомъ, ожидаемой отъ поста пользы. И люди съ разстроеннымъ желудкомъ, когда предъ тѣмъ, какъ надобно имъ принять горькое лѣкарство, наполнятъ себя излишнею пищею, и потомъ примутъ лѣкарство, то — горечь эту вытерпятъ, а пользы не получатъ, потому что они затруднили дѣйствіе лѣкарства на испорченныя мокроты. Поэтому врачи и совѣтуютъ имъ ложиться спать не ужинавши, чтобы вся сила лѣкарствъ тотчасъ же обратилась на излишнія мокроты, причиняющія болѣзнь. Такъ бываетъ и съ постомъ. Если ты сегодня предашься великому пьянству, а завтра примешь врачество поста, этимъ сдѣлаешь, что оно будетъ для тебя безполезно и безплодно, и ты, хоть понесешь трудъ, но не соберешь плодовъ поста, потому что онъ всю свою силу употребитъ противъ вреда, только что причиненнаго пьянствомъ. Если же ты приготовишь для него легкое тѣло и примешь лѣкарство съ трезвою мыслію, то можешь очистить много прежнихъ грѣховъ. Итакъ, не будемъ — и вступая въ постъ упиваться, и послѣ поста, опять предаваться пьянству, дабы не случилось того же, что бываетъ, когда кто ударяетъ ногою больное тѣло, только что оправляющееся отъ болѣзни, и этимъ снова повергаетъ его въ болѣе тяжкую болѣзнь. Это бываетъ и съ нашею душею, когда мы въ обоихъ случаяхъ — и въ началѣ и въ концѣ поста — омрачаемъ облакомъ пьянства трезвость, полученную нами отъ воздержанія. Какъ готовящіеся сражаться съ дикими звѣрями сперва ограждаютъ главные члены свои многими оружіями и щитами, и затѣмъ уже вступаютъ въ борьбу съ звѣрями, такъ и теперь есть много людей, которые, готовясь сражаться съ постомъ, какъ бы съ дикимъ звѣремъ, ограждаютъ себя объяденіемъ, и, до крайности обременивъ и омрачивъ себя, весьма неразумно встрѣчаютъ тихое и кроткое лицо поста. И если спрошу тебя: для чего сегодня идешь въ баню? — ты скажешь: чтобы съ чистымъ тѣломъ срѣтить постъ. А если спрошу: отчего упиваешься? — ты опять скажешь: оттого, что готовлюсь вступить въ постъ. Но не странно ли этотъ прекраснѣйшій праздникъ встрѣчать съ тѣломъ чистымъ, а съ душою нечистою и /с. 137/ опьянѣвшею? Можно бы сказать и больше этого, но для здравомыслящихъ и этого довольно для исправленія. Итакъ, надобно прекратить слово, потому что хочу я послушать и голоса отца. Мы, какъ малыя пастушескія дѣти, играемъ на легкой свирѣли, сидя подъ сѣнію этого святилища, какъ бы подъ дубомъ или тополемъ: а онъ, подобно тому, какъ отличный какой музыкантъ, настроивъ золотую арфу, стройностію звуковъ восхищаетъ всѣхъ слушателей, — такъ и онъ доставляетъ намъ великую пользу не стройностію звуковъ, но согласіемъ словъ и дѣлъ. Такихъ-то учителей и Христосъ ищетъ: сотворившій, сказалъ Онъ, и научившій, сей велій наречется въ царствіи небеснѣмъ (Матѳ. V, 10). Таковъ и этотъ [4]; потому онъ и великъ въ царствіи небесномъ. Да сподобимся же и мы, по молитвамъ его и всѣхъ сослужителей, получить царство небесное, благодатію и человѣколюбіемъ Господа нашего Іисуса Христа, съ Которымъ Отцу слава, со Святымъ Духомъ, нынѣ и присно, и во вѣки вѣковъ. Аминь. 
 

Примѣчанія: 
[1] Т. е. повелѣнія Божія — не вкушать отъ древа познанія добра и зла. 
[2] Востани и иди въ Ниневію и проч. (Іон. I, 2). 
[3] Т. е. брошеннаго въ ровъ пророка. 
[4] Т. е. епископъ Флавіанъ, въ присутствіи коего говорена была бесѣда. 
 

Источникъ: Святителя Іоанна Златоуста «Слова о священствѣ» и «Бесѣда по рукоположеніи во пресвитера» и «Бесѣды о покаяніи». — Репр. изд. — Jordanville: Тѵпографія преп. Іова Почаевскаго. Holy Trinity Monastery, 2006. — С. 129-137.