Рай и ад

Боже духов и всякия плоти, смерть поправый и диавола упразднивый, и живот миру Твоему даровавый, Сам, Господи, упокой души усопших рабов Твоих и всех зден ныне поминаемых в месте светлее, в месте злачнее, в месте покойнее, отнидуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание. (из чинопоследования панихиды)

Сегодня православному богословию все чаще приходится сталкиваться с «богословием неопределенных понятий». Для человека, привыкшего называть все своими именами, трудно привыкнуть к странным суждениям об отсутствии награды и наказания у Бога, а также Божьего промысла и суда. Нападкам подвергаются и такие устоявшиеся понятия как рай и ад. Эти места, - утверждают модернисты, - не есть места, а лишь различный способ восприятия Божией любви, которая мучает грешников и ублажает праведников¹. Рай и ад, таким образом, отличаются переживаниями одной и той же нетварной энергии Божией. Для праведников она будет неизреченным светом и покоем, а для грешников геенной огненной. При этом подразумевается, что Бог не перестает любить отвергших Его и проливает свет Своей любви на тех, кому он приносит жесточайшие мучения. Такая любопытная точка зрения на божественную любовь заставляет нас рассмотреть этот вопрос подробнее.

Перед богом модернистов встает большая проблема: обладая всемогуществом, он может поступать лишь по любви, но у этой странной любви нет возможности проявить свое отношение к человеку. Ограниченность такого бога удивляет: он не может судить, то есть распоряжаться участью творения, над которым имеет полную власть, боится награждать и наказывать, чтобы не навлечь на себя упрека в юридическом характере отношений. Он не может относиться к человеку так, как того заслуживает человек, но может лишь лицемерить, изображая гнев, поскольку все та же любовь не признает существования никаких других свойств, кроме любви. Человеческое право на бесконечную божественную любовь, а также право тех, кто этой любви не желает, ставят этого бога в тупик. Грешников послать в ад он не может, поскольку это будет самым что ни на есть наказанием, а сделать грешников праведниками, которые могли бы блаженствовать, тоже не может, поскольку очень уважает права грешников. Чтобы формально соблюсти эти два условия, такому богу остается только одно: оставить грешников при себе, чтобы они не забывали про уважительное отношение к их правам и помнили про абсолютную любовь, не способную на наказание. Однако обратимся к Св. Писанию.

Когда хозяин дома встанет и затворит двери, тогда вы, стоя вне, станете стучать в двери и говорить: Господи! Господи! отвори нам; но Он скажет вам в ответ: не знаю вас, откуда вы. Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты. Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды. Там будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон. (Лук.13:25-28)

Из этого места Евангелия каждый непредвзято настроенный читатель может сделать для себя несколько простых, но важных выводов.

1. После смерти грешники² желают попасть к Богу.

2. Господь изгоняет их от Себя прочь.

3. Грешники изгоняются и из Царствия Божия.

Такой диалог модернисты склонны понимать в каком-то неизвестном верующим людям, аллегорическом смысле. Часто в подтверждение своих слов модернистами приводятся слова прп. Исаака Сирина, который пишет:

«Говорю же, что мучимые в геене поражаются бичом любви! И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что погрешили они против любви, терпят мучение вящшее всякого приводящего в страх мучения; печаль, поражающее сердце за грех против любви, страшнее всевозможного наказания. Неуместна никому такая мысль, что грешники в геенне лишаются любви Божией. Любовь есть порождение ведения истины, которая (в чем всякий согласен) дается всем вообще. Но любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою соблюдших долг свой. И вот, по моему рассуждению, гееннское мучение есть раскаяние. Души же горних сынов любовь упоевает своими утехами» (Прп. Исаак Сирин. Слова подвижнические. Репринт, М. 1993, с. 70)

Прп. Исаак говорит о мучимых в геенне, которые поражаются бичом любви. Означает ли из этого, что говоря о геенне, св. подвижник имел ввиду не конкретное место, а лишь одно состояние мучения от Божией любви? Если думать так, то получается тавтология: «мучимые в любви, которые поражаются бичом любви». Прп. Исаак говорит о неуместности той мысли, что грешники в геенне лишаются любви Божией и добавляет: «любовь есть порождение истины, которая дается всем вообще». Это очень важные слова, которые проливают свет на суть рассматриваемого вопроса. Все созданное, в том числе и геенна, существуют по причине воления Творца и сами в себе не имеют самобытного начала. В каждом же из разумных творений присутствует любовь, которая проявляет себя в виде голоса совести. Совесть можно назвать тем порождением истины, которая присутствует только в людях и обуславливает степень ответственности человеческих поступков. В случае с неразумными творениями (животные, растения и т. д.) мы имеем факт присутствия Божией любви как причины, порождающей их бытие. Если же говорить о гееннском мучении, то присутствие Божественной любви как порождающей вечное бытие ада и грешников одновременно является для последних и бесконечно являемой во всей полноте Истиной, которая была отвержена ими на земле. Это бесконечное обличение отверженной на земле Истины будет порождать бесплодное раскаяние и приносить невыразимые мучения, которое «страшнее всевозможного наказания». Но это вовсе не говорит об энергийной природе ада и рая. К этим мукам бесплодного раскаяния будут присовокупляться и адские мучения соответственно степени греховности: тьма кромешняя (Мф. 8, 12), геенна огненная (Мф. 5, 22), скрежет зубов (Мф. 13, 42), червь неусыпающий (Мк. 9, 48) и т. д. В связи с этим уместно привести два примера, ярко иллюстрирующих инаковость состояния в раю и аду.

«Вот рассказ про двух друзей, из которых один ушел в монастырь и вел там святой образ жизни, а другой остался в миру и жил греховно. Когда друг, живший греховно, внезапно умер, его друг-монах стал молить Бога открыть ему участь его товарища. Однажды во сне явился ему умерший друг и стал рассказывать о своих невыносимых мучениях и о том, как неусыпающий червь гложет его. Сказав это, он приподнял свою одежду до колена и показал свою ногу, которая вся была покрыта страшным червем, снедавшим ее. От ран на ноге исходил такой ужасный смрад, что монах тотчас проснулся. Он выскочил из келий, оставив дверь открытой, а смрад из келий разлился по всему монастырю. Так как от времени зловоние не уменьшалось, то всем монахам пришлось переселиться в другое место. А монах, видевший адского узника, всю свою жизнь не смог избавиться от прилепившегося к нему смрада» (из книги "Вечные загробные тайны", издание Свято-Пантелеимоновского монастыря на Афоне).

Из этого описания мы видим, что описанные здесь мучения тварны и соответственно присущи месту, в котором находится грешник. Обратимся теперь к противоположному опыту.

Из жития св. Андрея Юродивого:

«Однажды во время суровой зимы святой Андрей лежал на улице и умирал от холода. Вдруг он ощутил в себе необычайную теплоту и увидел прекрасного юношу с лицом, светящимся, как солнце. Этот юноша повел его в рай, на третье Небо. Вот что св. Андрей рассказывал, вернувшись на землю:
     "По Божественному изволению я пребывал в течение двух недель в сладостном видении... Я видел себя в раю, и здесь я дивился несказанной прелести этого прекрасного и дивного места. Там находилось множество садов, наполненных высокими деревьями, которые, колыхаясь своими вершинами, веселили мое зрение, и от ветвей их исходило приятное благоухание... Эти деревья нельзя уподобить по красоте ни одному земному дереву, В тех садах были бесчисленные птицы с золотыми, белоснежными и разноцветными крыльями. Они сидели на ветвях райских деревьев и так прекрасно пели, что от их сладкозвучного пения я не помнил себя...»

Чувственное описание рая напоминает нам слова Господа: В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. (Ин.14, 2). Но присутствие в раю зримых красот не лишает его обитателей радости духовного утешения. Странным было бы полагать, что небесное блаженство касается только духовной стороны человеческой природы. После всеобщего воскресения все люди облекутся в нетленные тела. Праведники будут испытывать блаженство всем своим существом: духом, душой и телом. Грешники же будут испытывать мучения, также простирающиеся на всю человеческую природу. Но при этом необходимо осознавать, что степеней адских мучений много и вполне можно допустить, что «легчайшей» из мук будет томление духа и тела из-за невозможности пребывать с Богом в небесных обителях.

Подводя итог этому довольно странному учению, можно с уверенностью сказать, что модернистское понимание рая и ада исходит из концепции единственности свойства Божественной любви. Чувственность рая и ада кажется модернистам чем-то грубым, поскольку напоминает им о награде и наказании, понятие которых ими старательно извращается. Посмертный частный и страшный суды, состоят лишь в регистрации прибывших в некое (место?) божественной любви. Именно к такому нелепому выводу могут подвести умствования новых богословов, отвергающих реальность мест загробной участи и пытающихся привнести элементы загробного пантеизма и буддийской нирваны.