• Династия Романовых
• великий князь Сергей Александрович

Князь-мученик Сергей Александрович

Мельник В.И.

4-17 февраля 120лет со дня мученической кончины Великого князя Сергея Александровича Романова

4/17 февраля 1905 года террорист Иван Каляев бросил бомбу в карету с Великим князем Сергеем Александровичем Романовым.

Взрыв был такой силы, что тело князя было разорвано на части. Уже через несколько минут над ним склонилась выбежавшая на звук взрыва жена — будущая преподобномученица Елисавета, чьи мощи не так давно встречала вся Россия. Подвиг всей семьи Романовых, а наипаче Великого князя Сергия, чья память была особенно оболгана современниками — не только революционерами, но и иными представителями высшего света — еще требует своего осмысления. Думается, в скором времени должна восстановиться справедливость — и историческая, и небесная. Этой публикацией мы хотим отдать долг памяти Великому князю и его жизненному подвигу.

История России последних веков непостижимым образом связана с таинственным апостольским словом об «удерживающем теперь»: «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес. гл. 2, ст. 7). Всемирный человеческий опыт не ясно ли показал, против кого, иногда вопреки всякой логике, восставало мировое беззаконие? На кого накатывали — волна за волной — мировые и иные войны? — Это была Россия, это был Православный русский народ. Но это были и его великие Православные Самодержцы, которые первые принимали на себя направленный против Веры и Отечества удар. Они и удерживали. Удерживать беззаконие, не допустить его разгула в мире век от века становилось все труднее. Только Россия, с ее Православным укладом жизни, с ее материальной мощью и геополитическим положением одна была в силах «удерживать». И тогда, как и в нашем жестоком веке, когда беззаконие уже почти не скрывается под маской, удар стал направляться против конкретных личностей. Началась изматывающая борьба скрытых тьмою и во множестве своем обезличенных «рыцарей» плаща и кинжала, с одной стороны, и личных, но ответственных перед Богом волевых устремлений — с другой. Посягали на здоровье, на покой, на свободу действий. На самое жизнь.

Последние два века до революции русское Самодержавие в лице избранной Богом семьи Романовых сознавало и чувствовало в полной мере, как близко прореченное Апостолом Павлом «беззаконие», как оно кровожадно и напористо. Эта семья и приносила самые большие жертвы.

Во-первых, это были Самодержцы, пытавшиеся сохранить Православие и самостоятельность России. Император Павел Петрович первым пал от коварной руки невидимого врага. Его убили в собственном Михайловском замке в Петербурге и объявили едва ли не сумасшедшим. Таковым его и считали почти два столетия.

Второй жертвой стал Император Николай I, умерший далеко не старым неожиданной смертью как раз в момент напряжения всех сил России в Крымской войне.

Далее Император Александр II был уже открыто убит террористами в 1881-м году. На 49-м году жизни умирает в Крыму человек богатырского здоровья — Император Александр III.

Наконец, вместе со всей семьей приносится в жертву за Православную Россию последний Император — Николай II.

Бог лишь знал, чего стоило нашим Царям Русским «удерживать тайну беззакония», какого накала и напряжения достигала неравная борьба. Но и кроме самих Императоров, сколько Романовых отдали жизни в этой борьбе! Многие из них уже просияли в лике святых: Императрица Александра, Великие княжны Анастасия, Мария, Ольга, Татиана, Наследник престола Алексий, Великая княгиня Елисавета. Русской Зарубежной Церковью прославлены в лике святых сыновья известного Православного поэта Великого князя Константина Романова — Константин и Иоанн. Наконец, можем ли мы забыть еще одно замечательное имя — Великого князя Сергия Романова? Его жизнь, личность и подвиг еще предстоит нам осмыслить.

Великий князь Сергей Александрович. 1896 г.

Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна

Самое главное в его жизни связано, конечно, с преподобномученицей Елисаветой, его женой. Долгие годы терпеливо князь Сергий — нет, не вел ее к Православию из чужеземной веры. Он сам, его любовь и его личный пример святой жизни подвигли чуткую душу Елизаветы Федоровны к приятию новой веры, в которой ей и суждено было прославиться у Бога, за которую отдала она свою жизнь. Роль, которую Господь отвел князю Сергию в совершении этого чуда — превращению уроженки протестантской Германии в святую мученицу за Православие в России — пока не осмыслена по-настоящему.

Другое большое дело его жизни — Русское Палестинское общество, которым он руководил в течение многих лет. Обе жизненных задачи Великого князя таинственно связаны между собой. Именно в Иерусалиме, рядом с Гробом Господним, еще при жизни захотела быть похороненной протестантка Елизавета, его жена. Там и упокоилась Великая русская княгиня, преподобномученица Елисавета Романова.

Наконец, едва ли не главнейшее: революционные круги не без оснований считали главой «партии сопротивления» Московского генерал-губернатора Великого князя Сергия. Да, смеем думать, Великий князь был не только украсителем Москвы, при котором снова, как древле при Святой Руси, засияла благочестием древняя столица, — он был главой сопротивления — чему? — мировому беззаконию, ставившему глобальный эксперимент именно в России. За это и принял мученическую смерть сто лет назад — от руки террориста Каляева.

Сегодня мы знаем о Великом князе до обидного мало. В Новоспасском монастыре, где покоится ныне его прах, издана пока лишь тонкая брошюра о его жизни. И хотя в последнее время начали появляться работы, в которых рассматривается его личность, — масса документов, которые должны пролить свет на многие стороны его деятельности, выстроить логику его жизни, пока не поднята и пылится в отечественных архивах. Но верится, что не долго они пролежат нетронутыми: слишком очевидны и неординарность личности Великого князя, и его роль в истории Православия в России, совершенная необычность, избраннический характер его жизни.

Великий князь Сергей Александрович в детстве

Великий князь Сергий был четвертым сыном Императора Александра II. Он родился 29 апреля 1857 года. Крещение совершили в День Пресвятой Троицы, 29 мая. В дневнике фрейлины Императрицы Марии Александровны — Анны Федоровны Тютчевой (а ей и суждено будет воспитывать младенца-князя) появилась запись: «Государь направился в церковь в сопровождении Великих князей… Наследник (Великий князь Николай Александрович — В.М.) был восприемником от крещения своего маленького брата и с большим достоинством и умением выполнил роль крестного отца. Восприемницей была Великая княгиня Екатерина Михайловна» (Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания. Дневник. Тула, 1990, с. 261-262).

ВОСПИТАНИЕ

Главную роль в христианском воспитании князя Сергия сыграла его мать, Мария Александровна. Когда в 1881 году Архимандрит Антонин (Капустин), подвизавшийся в Иерусалиме и хорошо знавший тайные благочестивые дела Императрицы, ее пожертвования на Святой Земле, увидел Великих князей Сергия и Павла Александровичей в Иерусалиме и убедился в глубине и чистоте их Христианской веры, он записал в своем дневнике: «Чистые, благие и святые души Царевичей пленили меня. Это, несомненно, Она, высокая Боголюбица и смиренная Христианка, возрастила и сохранила их такими в усладу и похваление всем, ревнующим о духе, небе, Боге. Мир духу Ее». После отъезда из Иерусалима Великих князей Архимандрит Антонин пишет к Василию Николаевичу Хитрово: «От высоких гостей майских тут все в восторге. Независимо от своего царского рода и положения, это наилучшие люди, каких только я видел на свете. Да пребудет с ними и в них во век неотступно благодать Божия! Меня они очаровали своею чистотою, искренностью, приветливостию и глубоким благочестием в духе Православной Церкви. Пробыли здесь 10 дней, от 21 до 31 мая, и половину ночей этого периода провели у Гроба Господня в молитве. От щедрот их и мне на мои постройки выпала не скудная лепта. Благодать возблагодать, по слову Евангелия».

Повезло князю Сергию и с воспитательницей. Анна Федоровна Тютчева была женой славянофила Ивана Сергеевича Аксакова и дочерью поэта Федора Тютчева. Это и заложило, вероятно, здоровое основание мировоззрения Великого князя. Во времена его генерал-губернаторства в Москве (1891 — 1904) многие будут обвинять его в негибкости и консерватизме. Но перед кем и чем должен был гнуться в период подготовки всепроникающей «швондеровщины» Великий князь? Не согласный со все новыми и новыми уступками, лишь разжигающими аппетит революционной своры, он вынужден будет уйти с 1 января 1905 года в отставку, дабы не поступиться своими принципами. А принципы эти закладывались еще в детстве. Корни его здорового консерватизма уходили в глубину русской почвы, чему много способствовала А. Ф. Тютчева. «Глубоко убежденная, широко просвещенная, обладавшая огненным словом, она рано научила любить свою родину, русскую землю, Православную веру и Церковь, самодержавную историческую истину, создавшую Всероссийскую Империю. По словам ее, она не скрывала от Царских детей, что они не свободны от терний жизни, от скорбей и горя, неизбежных спутников человеческой судьбы, и должны готовиться к мужественной их встрече. Она просветляла его миросозерцание, закаляла характер и направляла его сердце к любви родной истории. Великий князь впоследствии не раз посещал свою воспитательницу и несказанно благодарил за те добрые спасительные семена, кои она посеяла в его душе в юные детские годы» (Авчинников А. Г. Великий князь Сергей Александрович. Иллюстрированный биографический очерк, Екатеринославль, 1915, с. 2). Таким образом, с детства он не поверхностно, а всей силой своей натуры усвоил Православный образ мыслей. Его воспитатель капитан-лейтенант Д. С. Арсеньев видел уже плоды воспитания Тютчевой: «Первые дни жизни при Сергии Александровиче были мне очень отрадны, он молился при мне еще в это время вслух и молился всегда очень усердно и внимательно».

Закон Божий Великому князю преподавал протоиерей Иоанн Васильевич Рождественский. Это был священник, отличавшийся высокими духовными качествами, которые еще более укрепились в посланных ему Божиим Промыслом испытаниях: перед принятием священства он потерял жену и всех детей. Конечно, не случайно именно такой священник, которому столь понятен был духовный путь Иова, должен был воспитать будущего мученика и супруга мученицы. Отец Иоанн собственноручно составил для князя Сергия специальную книгу для изучения Закона Божия. Эту книгу Великий князь хранил до своей кончины. В жизни Великого князя многократно проявлялась его искренняя любовь к Богу и Церкви, к обрядовой стороне Православия. Любимыми его святыми с детства стали Преподобный Сергий Радонежский и его ученик — преподобный Савва. Преподобный Сергий был тезоименитым святым Великого князя. Не потому ли, родившись в Петербурге, князь постоянно тяготел к Москве, к ее святыням, Москве отдал свои силы — и в ней же окончил свои дни? Еще в 1865 году, когда ему было всего восемь лет, Анна Федоровна Тютчева привезла его в древнюю русскую столицу. Здесь он посещал монастыри: Чудов, Николо-Угрешский, Савво-Сторожевский и другие. Здесь постигал он красоту и святость русских древних монастырей. В этих монастырях настраивалось на русский лад его сердце. Здесь услышал он много исторических преданий.

Встреча с Чудовым монастырем была знаменательна: именно здесь упокоится прах Великого князя в 1905 году. Но до этого была еще целая непрожитая жизнь. В Чудовом монастыре почивали мощи Святителя Алексия, неутомимого труженика на благо Московского Царства, духовного друга Преподобного Сергия Радонежского. В Чудовом монастыре после архиерейского Богослужения произошла знаменательная для Великого князя встреча. Он знакомится с викарным Епископом Леонидом (Краснопевкиным). Их дружеские отношения продлятся до самой смерти Владыки в 1876 году. Воспоминания Владыки о посещении царского дворца в 1873 году дают представление о том, как развивалась духовная жизнь князя Сергия: «Обедали четверо: оба Великих князя и я с воспитателем… Во время обеда продолжался разговор, предметом коего было монашество… Поэтому много говорилось об Угреше, где еще в детстве, с А. Ф. Тютчевой был Великий князь Сергий… Воспитатель сказал: „Сергей Александрович, покажите Преосвященному Вашу моленную“. Великие князья привели меня в просторную высокую комнату с двумя-тремя окнами… Тут я увидел и образ св. Саввы, 6 или 8 вершков, о котором Великий князь сказал, что он всегда с ним, равно как и складень, также мною данный, с изображением Божией Матери с Богомладенцем, Сергия и Саввы. Уже давно, сказал мне Сергей Александрович, что ежедневно молится преподобному Савве» (Авчинников А. Г. Указ. соч., с. 10).

Когда Великий князь повзрослел, ему стали преподаваться серьезные науки. Богу было угодно, чтобы среди других профессоров, обучавших князя Сергия, был и Константин Петрович Победоносцев. Его «Сергей Александрович хорошо знал с детства, полюбил, всегда наслаждался его умными беседами» (Авчинников А. Г. Указ. соч., с. 13). Эта встреча, как покажут дальнейшие события, оказалась неслучайной.

ПАЛЕСТИНСКОЕ ОБЩЕСТВО

Весьма важным в жизни Великого князя стал 1881 год. В этом году он впервые посетил Святую Землю, с которой, по Божиему Промыслу, оказалась в дальнейшем связана вся его жизнь. Как свидетельствуют современники, пребывание Сергея Александровича и Павла Александровича в Иepyсалиме «прошло в непрерывных молениях у Гроба Господня и на Голгофе и в посещении достопримечательных мест Иерусалима и его окрестностей и произвело глубокое впечатление как на Августейших путешественников, так и на всех, кто имел счастие видеть их» (Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века [1882 — 1907]. Историческая записка. Составлена проф. А. А. Дмитриевским. СПб., 1907, с. 176).

Во время поездки он «самолично увидел безотрадное состояние Православия в Палестине, убедился в тяжелом и безпомощном положении русских богомольцев, особенно простого народа» (Архиепископ Димитрий Самбикин. Предсмертные мысли и думы о заслугах Православного Палестинского Общества. СПб., 1908, с. 8). Долгое время инициатором основания Палестинского общества выступал Василий Николаевич Хитрово. В силу ряда причин учреждение Общества было под вопросом. Постепенно сторонниками В. Н. Хитрово стали люди, близко стоящие к Великому князю Сергию: его бывший преподаватель Закона Божьего протоиерей Иоанн Рождественский, несколько позже бывший воспитатель Великих князей — генерал-адъютант Дмитрий Сергеевич Арсеньев. Большую роль сыграли, кроме того, К. П. Победоносцев и граф Е.В. Путятин.

Председательство в этом Обществе Великого князя Сергия сразу, несмотря на многие препоны, решало вопрос о его официальном открытии. Князь Сергий не сразу согласился встать во главе Палестинского общества, взвешивая свои возможности принести действительную пользу делу. Но после поездки на Святую Землю для него это стало вопросом личной веры. Важно и то, что к Святой Земле тяготели и родители Великого князя: Император Александр II и Императрица Мария Александровна.

Еще до начала деятельности Палестинского Общества русские начали водворяться на Св. Земле. Известен своей деятельностью Архимандрит Антонин (Капустин), опиравшийся, судя по всему, на те средства, которые ему выделяла Императрица. В 1868 году он купил знаменитый Мамврийский дуб, а затем «принялся усиленно скупать участки земли, имеющие в каком-нибудь отношении важное для поклонников (паломников — ред.) значение, и устраивал приюты для них (Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность…). 5 августа 1886 года все участки земли в Бет-Джале были принесены Архимандритом Антонином в дар князю Сергию.

Князь Сергий становится во главе Православного Палестинского общества, председателем которого он был 23 года, до конца своей жизни. Палестина вошла в сердце князя Сергия, стала святым покровом его души. В его деятельности в Православном Палестинском обществе проявилась вся его горячая любовь к Богу. Есть свидетельства, что еще его отец, Император Александр II, в свое время сказал первому председателю, статс-секретарю Палестинского Комитета князю Оболенскому: „Это для меня вопрос сердца…“. „Вопросом сердца“ стала Святая Земля и русское на ней присутствие и для Князя Сергия. Дальнейшая жизнь Великого князя показала, что здесь не было ничего случайного.

Августейшие паломники великий князь Сергий Александрович, великая княгиня Елизавета Федоровна, архимандрит Антонин (Капустин) и другие паломники

на освящении храма св. Марии Магдалины в Гефсимании. 1888 г.
Фото из альбома иеромонаха Тимона

В 1888 году Николай II поручил Князю Сергею представлять Императорскую Семью на освящении храма св. Марии Магдалины в Гефсиманском саду, который был построен Романовыми в память Императрицы Марии Александровны, столько сделавшей при жизни для достойного присутствия Русской Церкви на Святой Земле. Храм находится у самой Елеонской горы. Красота и величие Святой Земли потрясли Великую княгиню Елисавету. „Как я хотела бы быть похороненной здесь“, — произнесла княгиня. Она подарила храму Евангелие, потир и воздухи. Посещение Святой Земли укрепило княгиню в решении принять Православие. Более того, Господь исполнил ее молитвенное пожелание: мощи святой преподобномученицы Елисаветы погребены именно здесь.

Как председатель Общества князь Сергий приложил много сил для коренного изменения ситуации с русскими паломниками в Святой Земле. Для того, чтобы понять, как на рядовом паломнике отразились образование и деятельность Палестинского общества, достаточно сослаться, например, на мемуары протоиерея Кл. Фоменко. 

„В то время, в которое я предпринял первое мое путeшecтвиe в Св. Землю, Палестинскаго Общества еще не существовало. Путешествие на Восток было соединено с большими затруднениями и лишениями. Все это я и мои спутники почувствовали на опыте, когда о. Васой перевез нас из Пантелеимоновского подворья на пароходе австрийского Ллойда для дальнейшего путешествия в Св. Землю. Мы оказались в положении обездоленных сирот. Провизией на дорогу мы не запаслись. А нам предстояло плавание суток на десять. Поверите ли, нам на пароходе Ллойда не продавали даже чистой кипяченой воды для чая, а за 5 коп. давали какую-то бурду после отваренной вермишели! Нас на палубе толкали матросы, как рабочий скот. За что?! — я недоумевал. Наши паломники обращались ко мне за защитой (я был единственный Православный священник на палубе). Но мне наносили оскорбления еще более обидные, чем моим соотечественникам… Отдавшись поклонению святым местам Палестины, я мало заботился о потребности дня. Могу сказать только одно: было не без скудости… Вce это происходило до открытия Палестинского Общества.

Второе путешествие в Св. Землю я совершил уже под покровительством и руководством Палестинского Общества. Положение дела оказалось совершенно иное. Во-1-х, Общество значительно удешевило издержки для путешествия по св. местам Востока, выпустив по уменьшенным ценам „Паломнические книжки“ для путешественников I, II и Ш классов. Книжки эти — сущее благодеяниe для паломников. Книжки выдаются туда и обратно на год. Цена? — Из Киева, напр. <имер>, 3-й класс 38 руб. 50 коп. туда и обратно. Во-2-х, Общество устроило обширные странноприимные дома в Св. Граде. Этo так называемые „Палестинские постройки», при которых имеются: чайные, столовые, читальни, прачешные помещения и даже русские бани. Чего больше! В-3-х, уже у берега Яффы нашего неопытного паломника ожидают кавассы Палестинскаго Общества. Кавассы эти по преимуществу черногорцы, знающие и турецкий, и русский языки. Кавассы эти — образец услужливости, порядочности и бдительности по своей службе. Они точно дядьки для наших паломников на Востоке …

Палестинское Общество воспользовалось, по окончании последней войны с Турцией, отменой того пункта Парижского трактата, заключенного после Крымской войны, в силу которого наши корабли могли доходить только до вод Золотого Рога в Царьграде. Мраморное море, Дарданельский пролив, Архипелаг и Средиземное море были закрыты для наших кораблей и даже торговых пароходов. Вот почему в Константинополе мы должны были пересаживаться на австрийскиe пароходы. Теперь наши торговые пароходы свободно проходят все прописанные выше воды. Палестинское Общество вошло в соглашение с русским обществом пароходства и торговли по понижению цен для паломников. Садясь на пароход в Одессе или Севастополе, наш паломник теперь водворяется на родном пароходе дешево до самой Яффы. Здесь он как у себя дома. Капитанам пароходов дана инструкция не стеснять на пароходах наших паломников в отправлении сими последними богослужебных священнодействий. Теперь на русском пароходе вы в течение дня слышите или чтение акафистов паломниками, или пение священных песнопений. И особенно это заметно по утрам и вечерам. Это христианская заслуга Палестинского Общества. Во время второго моего путешествия я накануне праздника Св. Троицы мог безпрепятственно совершать в каюте I класса вечерню и утреню и прочесть коленопреклоненные молитвы дня Св. Троицы. А на пароходе Ллойда нам и втайне помолиться не давали. Спасибо Палестинскому Обществу!" (Прот. Кл. Фоменко. Личные воспоминания. Киевские Епархиальные Ведомости. 1907. № 21).

Но самое умилительное замечание протоиерея Фоменко — о том, что сделало Палестинское Общество на Св. Земле для христианского воспитания местного населения: «Раз, по дороге из Вифлеема в Иерусалим я зашел в школу в селе Бет-Джала. Мне сказали, что там будет выпускной экзамен. На этот экзамен приехал и Патриарх Герасим (уже почивший). С ним приехала большая свита греческого духовенства. Экзамен производился на русском языке. Женская школа в Бет-Джале. Положительно могу сказать, что этот прекрасный экзамен напомнил мне экзамены в наших епархиальных женских училищах. Русский выговор арабок был безупречен. Патpиapx экзаменовал по катихизису и св. истории на арабском языке. Посещал я школу Палестинскаго Общества еще и в городе Бейруте. Меня поразила масса детей. Это просто был цветник малюток, жизнерадостных, приветливых. Таких школ Общество основало в полудикой Палестине и Сирии немало».

Великий князь Сергий пошел еще дальше, он не только открывал школы, в которых обучали местное население русскому языку. Он хотел, чтобы русский язык звучал в Иерусалиме и на Божественной литургии в Храме у Гроба Господня. В декабре 1885 года он обращается к Иерусалимскому Патриарху Никодиму с просьбой: «Есть одно обстоятельство, которое нельзя не признать существенно важным для духовных потребностей наших богомольцев в Св<ятом> Граде. Достигнув своих стремлений, понятно, им хочется помолиться по душе, внимая молитвенным словам на родном, знакомом им языке, но это им почти не удается. Они, конечно, могут слушать службу на русском языке в Троицком соборе на русских постройках, но Троицкий собор для наших поклонников не храм Гроба Господня, не Вифлеемский Вертеп, не погребальная пещера Богоматери, между тем на этих именно святынях, кажется им, молитва их скорее дойдет до Престола Всевышнего». Подобные просьбы, — князь Сергий знал это, — должны были вызвать раздражение Иерусалимского священноначалия, но он все равно, упорно и последовательно, как это было вообще ему свойственно, отстаивал интересы русских людей на Святой Земле.

Благодаря Обществу значительно подешевели для паломников поездки на Святую Землю. По свидетельству Архиепископа Димитрия (Самбикина), «прежде всего Палестинское Общество озаботилось об улучшении и удешевлении путешествия русских богомольцев в Св. Землю… Оно с этой целью вошло в сношение с железнодорожными и пароходными обществами и достигло того, что наши богомольцы за крайне дешевую плату, с возможными для них удобствами, отправляются в Св. Землю: там их встречают с радушием, дают удобное помещение, крайне дешевый и хороший стол» (Архиепископ Димитрий Самбикин. Предсмертные мысли и думы о заслугах Православного Палестинского Общества. СПб., 1908, с. 8). В современном жизнеописании преподобного Кукши Нового (Одесского) есть фраза, выражающая удивление по поводу путешествия преподобного в 1894 году (кстати, на одном корабле вместе с Императрицей): «Как видно из рассказов о. Кукши, в то время его земляки — крестьяне часто имели возможность и средства путешествовать во Святую Землю». Дело, конечно, не столько в материальных возможностях крестьян, сколько в результатах деятельности Палестинского общества.

ИЗБРАННИЦА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ

Портрет великой княгини Елизаветы Федоровны.
Худ. Карл Рудольф Зон, 1885 г.

Свою жизнь с будущей святой, принцессой Гессен-Дармштадтской Елизаветой, князь Сергий связал в 1884 году. Принцесса произвела сильное впечатление на всех, кто ее увидел в России. Друг ее жениха, Великий князь Константин Константинович (известный поэт К.Р.) записал в дневнике: «…скоро подошел поезд невесты. Она показалась рядом с Императрицей, и всех нас словно солнцем ослепило. Давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно, застенчиво, как сон, как мечта…» Еще более ярко его впечатление от избранницы Великого князя Сергия выразилось в его стихах:

Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно:

Ты так невыразимо хороша!

О, верно, под такой наружностью прекрасной

Такая же прекрасная душа!

Какой-то кротости и грусти сокровенной

В твоих очах таится глубина;

Как ангел ты тиха, чиста и совершенна;

Как женщина, стыдлива и нежна.

Пусть на земле ничто

Средь зол и скорби многой

Твою не запятнает чистоту.

И всякий, увидав тебя, прославит Бога,

Создавшего такую красоту!
 

Великий князь Сергей Александрович с супругой великой княгиней Елизаветой Федоровной

Супружеская молодая пара вызывала всеобщее восхищение. Брак был явно благословен Богом, — это показала вся последующая жизнь Сергея Александровича и Елизаветы Федоровны до самого их смертного часа. Великокняжеская чета жила в браке как брат с сестрой — а это удел немногих Божиих избранников! Анна Федоровна Тютчева благословила молодых образом «Божией Матери Трех радостей». Она писала Великому князю: «Я бы хотела, чтоб Ваша невеста прияла этот образ как благословение, идущее от Вашей матери и от святого, который столько веков являлся покровителем России и который вместе с тем и Ваш покровитель». Дело в том, что образ этот в свое время был подарен ею матери князя Сергия, Императрице Марии Александровне — у раки Преподобного Сергия Радонежского. В этот день князь Сергий был благословлен еще одним образом. Великий князь Константин Константинович записал в дневнике: «Я был у него, когда он одевался на свадьбу, и благословил его образком с надписью „Без Мене не можете творити ничесоже“…».

Думал ли Великий князь, избирая себе невесту по сердцу, о том, что его выбор даст Русской Православной Церкви новую святую? Конечно, мысли его были тогда о другом. Но именно его усилиями Великая княгиня Елисавета перешла в Православие, укрепившись в вере и истине. Ему, человеку горячему в вере, пришлось многое перетерпеть, проявить крайнюю и многолетнюю деликатность. В письме от 11/23 января 1891 года к брату Эрнесту Великая княгиня признавалась: «Не думай, что только земная любовь привела меня к этому решению, хотя я и чувствовала, как Сергей желал этого момента, и я знала много раз, что он страдал от этого. Он был настоящим ангелом доброты. Как часто он мог бы, коснувшись моего сердца, привести меня к перемене религии, чтобы сделать его счастливым; и никогда, никогда он не жаловался; и только теперь я узнала через жену Павла, что у него были моменты, когда он приходил в отчаяние. Как ужасно и мучительно сознавать, что я заставила многих страдать: прежде всего — моего родного, моего любимого мужа». В письме от 18 апреля 1909 года к Императору Николаю II Княгиня Елисавета приоткрыла завесу над этой тайной духовной жизни Великого князя Сергия: «Ты пишешь о духе прелести, в который, увы, можно впасть и о котором мы часто говорили с Сергеем. Когда я была протестанткой, Сергей, с его большим сердцем и тактом, никогда не навязывал мне своей религии; то, что я не разделяла его веры, было для него большим горем, но он находил силы стойко переносить его — благодаря отцу Иоанну, который говорил: „Оставьте ее в покое, не говорите о нашей вере, она придет к ней сама“. Слава Богу, все произошло именно так. Сергей, который знал свою веру и жил по ней настолько истинно, насколько может настоящий Православный Христианин, и меня (так) возрастил и, благодарение Богу, предостерег от этого „духа прелести“, о которой ты говоришь» (Материалы к житию… с. 25). Князь Сергий действительно «возрастил» для Православной Церкви святость своей супруги, что было бы совершенно невозможно без его личного примера, о чем и пишет Великая княгиня. Это неложное свидетельство о святости жизни Великого князя Сергия. Именно через личный пример своего мужа усваивала будущая преподобномученица Елисавета красоту и истинность Православной веры. В письме к отцу из Петербурга 8/20 марта она писала: «Земное счастье я всегда имела — когда была ребенком в моей старой стране, а как жена — в моей новой стране. Но когда я видела, каким глубоко религиозным был Сергий, я чувствовала себя отставшей от него, и чем больше я узнавала его Церковь, тем больше я чувствовала, что она приближает меня к Богу. Это чувство трудно описать». В другом письме к своему отцу она снова говорит о Православии именно как о «вере своего мужа»: так тесно слиты для нее оказались истины Православия и личный пример благочестивой христианской жизни князя Сергия: «Это было бы грехом оставаться так, как я теперь — принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж. Вы не можете себе представить, каким он был добрым: никогда не старался принудить меня никакими средствами, предоставляя все это совершенно одной моей совести. Он знает, какой это серьезный шаг, и что надо было быть совершенно уверенной, прежде чем решиться на него. Я бы это сделала даже и прежде, только мучило меня то, что этим я причиняю Вам боль». И в этом же письме снова тот же мотив: «Я так сильно желаю на Пасху причаститься Святых Тайн вместе с моим мужем».

Зато какая, наконец, полная радость была у князя Сергия, когда его жена приняла решение о переходе в Православие! Он был тронут до слез: «Великая княгиня по собственному внутреннему побуждению решила присоединиться к Православной Церкви. Когда она сообщила о своем намерении своему супругу, у него, по словам одного из бывших придворных, „слезы невольно брызнули из глаз“…» (Архиепископ Анастасий Грибановский. Светлой памяти Великой княгини Елизаветы Феодоровны. М., 1995, с. 71).

12/25 апреля в Лазареву субботу было совершено Таинство Миропомазания Великой княгини Елисаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы — матери святого Иоанна Предтечи. В жизни не бывает ничего случайного. Приняв святое имя матери св. Иоанна Предтечи, Елисавета Федоровна удостоилась в 1911 году посещения Иоанно-Предтеченского скита в Оптиной пустыни, куда женщин никогда не пускают. Там получила она из рук настоятеля скита, иеромонаха Феодосия, икону Св. Иоанна Предтечи с благословением: «Приимите, Ваше Императорское Высочество, образ Св. Иоанна Предтечи, покровителя скита сего. Да будет он покровителем и вашим и да хранит вас на всех путях вашей жизни». После Миропомазания Император Александр III благословил свою невестку драгоценной иконой Нерукотворного Спаса, с которой Елизавета Федоровна не расставалась всю жизнь и с ней на груди приняла мученическую кончину в Алапаевске. Теперь она могла сказать своему супругу словами Библии: «Твой народ стал моим народом, твой Бог — моим Богом» (Руфь 1:16).

МОСКВА

В 1891 году Великий князь назначается генерал-губернатором Москвы. Жить ему осталось 14 лет. Это были лучшие и плодотворнейшие годы его жизни, в Москве он проявился не только как государственный человек, но и как духовная личность. В эпоху всеобщей распущенности, в преддверии прихода «великого хама», князь не просто занял консервативную позицию по отношению ко всему совершающемуся. В своей деятельности он пошел духовным путем «удерживающего». Следует помнить о том, как тесно переплеталась в тот момент защита Монархии и защита Православия. В основе разрушения лежали, как всегда, духовные причины. Недаром вскоре после убийства Князя Сергия, в 1906 году, в дни Страстной седмицы, хорошо знавший его, неоднократно с ним встречавшийся будущий священномученик Митрополит Владимир (Богоявленский) в своей проповеди в церкви Московского Епархиального Дома говорил об этом времени: «Ни для кого не тайна, что мы живем во время не одной только политической, но и религиозной борьбы». Современники свидетельствовали: он «старался поднять нашу древнепрестольную столицу в различных отношениях, особенно в смысле хранения в ней, как исконно русском центре, ее национально-исторических преданий. И поникшее было в прежнее время, под воздействием чуждых нам влияний, значение ее святынь, исторических достопримечательностей, самого уклада жизни московской при нем поднялось, возвысилось и стало виднее во всех концах России» (Неоцененной памяти скончавшегося мученической смертью Великого князя Сергия Александровича. М., 1905). Либерализация и бездуховность начали захлестывать Россию. В этих условиях Великий князь не считал себя вправе идти на безконечные уступки, лишь разжигающие аппетит толпы. Революционные круги считали его главою «партии сопротивления». Историк С. С. Ольденбург в книге «Царствование императора Николая II» (СПб., 1991) писал: «Великий князь Сергий Александрович, много лет занимавший пост Московского генерал-губернатора, действительно был человеком твердых консервативных воззрений, способный в тоже время и на смелую инициативу» (с. 271).

В 1899 году, когда до революции было еще далеко, лишь немногие видели ее страшную опасность. Среди этих немногих, пытавшихся реальными действиями предотвратить угрожающий ход событий, были такие люди, как К. П. Победоносцев и Великий князь Сергий. Разложение было настолько всеобщим, что князя не понимали иногда даже близкие люди. Великий князь Константин Константинович записывает 30 марта 1899 года в своем дневнике: «Другой лагерь состоит из 3-х человек: Победоносцева, Горемыкина… и Боголепова. Они сумели „подействовать“ на Сергея, который всегда склонен преувеличивать политическую неблагонадежность учащих и учащихся, из Москвы то и дело пишет „зажигательные“ письма…» (К. Р. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма. М., 1998, с. 256). Однако последующие события подтвердили правоту князя Сергия, расплатившегося за свою приверженность Православию и Монархии мученической кончиной. Уже после его смерти Великий князь Константин Константинович запишет в своем дневнике совсем иное: «Хороши думские порядки! Грабежи и убийства по всей России продолжаются, грабители и убийцы большей частью благополучно скрываются…» (Там же, с. 306). Более того, сам Константин Константинович расплатится за всеобщее безволие и благодушие мученической кончиной от рук большевиков двух своих сыновей, уже причисленных Русской Зарубежной Церковью к лику святых. Иоанн и Константин были брошены в 1918 году в шахту в городе Алапаевске — вместе с преподобномученицей Елисаветой. Графиня А. А. Олсуфьева писала по поводу убийства Великого князя: «Подобно отцу, Александру II, он стал жертвой революционеров с той лишь разницей, что в 1881 году убили Императора, который должен был на следующий день подписать самую либеральную конституцию; в то время как Великий князь Сергий никогда не скрывал своего мнения относительно дара свободы молодым людям, которую следовало ограничить во избежание злоупотребления ею. Теперь мы видим, что его опасения были оправданны…» (Кучмаева И. К. Жизнь и подвиг Великой княгини Елизаветы Федоровны, с. 122).

Генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович (справа),

рядом с ним — великий князь Павел Александрович

на торжествах по случаю коронации императора Николая II. 14 мая 1896 г.

Среди тех обвинений, которые выдвигаются против князя Сергия как генерал-губернатора Москвы, главное — трагедия на Ходынском поле, случившаяся во время коронации Императора Николая II в 1896 году. Действительно, на Ходынском поле погибло очень много людей из-за давки. Считают, что власти Москвы должны были выставить гораздо более полиции, чем ее было в дни коронации. Может быть, генерал-губернатор и допустил какую-то ошибку, хотя надо помнить пословицу: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Но следует учесть и другое. Люди — и простонародье, и приближенные Императора — чувствовали, что Ходынка — не просто катастрофа, а лишь мистическая увертюра к настоящей эпохальной катастрофе, которая случится в царствование Николая Второго. Обвинявший «по-родственному» Великого князя Сергия его двоюродный брат Константин Константинович записывает не после революции 1917-го или хотя бы 1905 года, а 26 мая 1896 года в своем дневнике, что в событиях на Ходынке «сказалась воля Божия». Люди понимали, что Бог недаром попустил при коронации такие жертвы. Эта же мысль просматривается и в известных описаниях Ходынской драмы. Дело в том, что в неофициальных описаниях коронации 1896 года невольно прорываются свидетельства того, что народная масса к этому времени уже в значительной степени груба и развращена, дышит предреволюционными настроениями, ведет себя не по-христиански. Поведение народа на Ходынском поле пробуждает самые мрачные мысли относительно того, чем же являлась народная толпа к концу ХIХ века. В Москву («на народные гулянья») пришло людей в несколько раз более того, чем ожидалось — по одним сведениям около полумиллиона, а по другим — более миллиона крестьян со всей подмосковной округи и европейской части России. Многие из них пришли совсем не для того, чтобы помолиться вместе за нового Царя (а молитва за Царя — главный смысл собрания Русской Земли на коронации!) или просто хотя бы «посмотреть на Царя». Пришли за безплатными подарками, за безплатным медом и пивом, бочки которого были выставлены на Ходынке. Даже враги русского Царя не могли скрыть своего презрения к той обезумевшей от возможности получить «безплатные подарки» людской массе, которая медленно давила сама себя на огромном поле под необычным майским солнцепеком. Описания, данные в книге «главного обвинителя» царской власти по поводу Ходынки Василия Краснова «Ходынка. Записки не до смерти растоптанного» (М. — Л., 1926), ужасают. Перешагивая через трупы, люди рвались за безплатным вином, черпая его картузами, ладонями. Было много утонувших в бочках. Краснов пишет о том, что Ходынка явилась прежде всего «отражением тупости, темноты и зверства» толпы, которая «не справилась сама с собой, впервые собравшись в таком множестве, собранная приманками небывалыми».

Удерживая руку разрушителей веры и государства, Князь Сергий на посту генерал-губернатора Москвы неустанно созидал. Несмотря на свою занятость, он участвовал в деятельности многих просветительских и благотворительных организаций: Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей; Комитета для оказания пособий вдовам и сиротам, пострадавшим на войне; Московского общества покровительства безпризорных и освобожденных из мест заключения несовершеннолетних; Московского Совета детских приютов, Иверской общины сестер милосердия. Много лет он заботился о становлении Московского исторического музея. Его усилиями приобретались новые экспонаты и музейные коллекции. Великий князь проявлял внимание ко всему, что отзывалось восстановлением духовных и национальных традиций. В 1904 году он издал распоряжение «о собирании и представлении самых точных сведений о существующих в Москве частных духовно-певческих хоров» (Кучмаева И. К.). Верной помощницей при этом была ему его жена, Великая княгиня Елисавета, также склонная к прямому, честному, а потому и деятельному проявлению веры. Еще до организации Марфо-Мариинской обители она стремилась к деятельной христианской жизни.

Это стремление супругов жить для Бога, ежедневно благотворить проявилось и в их подмосковном имении Ильинское. В Ильинском Великий князь Сергий построил родильный дом для женщин-крестьянок. В этой больнице часто совершались и крещения новорожденных детей. Восприемниками безчисленных крестьянских младенцев были Сергей Александрович и Елизавета Феодоровна. В праздники (Преп. Сергия Радонежского, св. пророка Илии, св. прав. Елисаветы) в Ильинское стекались люди со всей округи. Современник рассказывает: «Чем только не обязаны им (великокняжеской чете — В.М.) здесь крестьяне: и школами…, и больницами, и щедрой помощью в случаях пожара, падежа скота и всякой другой беды и нужды… Нужно было видеть Августейших помещиков в селе Ильинском в день престольного праздника, в Ильин день, среди крестьян после обедни на ярмарке. Почти все привозимое скупается ими и здесь же раздаривается крестьянам и крестьянкам от мала до велика. Крестьяне сел Ильинское, Усова и других, как дети сердечно сроднились с Их Высочествами». (Неоцененной памяти скончавшегося мученической смертью Великого князя Сергия Александровича. М., 1905).

Недалеко от Ильинского расположился Саввино-Сторожевский монастырь. Впервые здесь Князь Сергий был в 4 года. Монастырь исстари пользовался благосклонным вниманием русских государей. На поклонение мощам преподобного Саввы приезжал еще царь Иоанн Грозный с супругой Анастасией Романовной, а позже — царь Федор Иоаннович. Когда при царе Алексее Михайловиче монастырь стал царской загородной резиденцией, здесь были возведены царские палаты и дворец Государыни. Здесь Князь Сергий дышал воздухом русской коренной истории. Не от того ли так любил он Ильинское?

ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРАФИМ
 

Мы мало знаем о почитании Князем Сергием русских святых. Знаем лишь о его личном благочестии. Однако исключением является Преподобный Серафим Саровский, в прославлении которого Великий князь принял самое деятельное участие. Присутствие на торжествах во дни прославления Преподобного в июле 1903 года стало большим событием в жизни Великого князя Сергия и Вел. кн. Елисаветы. Государь Николай Александрович отметил в своем дневнике: «15 июля тронулись в путь на богомолье в Саровскую пустынь… 16 июля … утром в Москве к нам сели в поезд дядя Сергей и Элла…»

Императрица Александра Федоровна с сестрой великой княгиней Елизаветой Федоровной
посещают источник прп. Серафима в дни Саровских торжеств. 17–19 июля 1903 г.

О пребывании в Сарове Князя Сергия и Княгини Елисаветы свидетельствуют воспоминания Архимандрита Сергия Страгородского, будущего Патриарха: «Из-за угла вылетела тройка: подъехал встречавший на границе губернии губернатор. Вскоре за ним оттуда же показалась четверка, а в открытом ландо Царь и Царица. Непосредственно за ними еще четверка, на которой приехала Царица-мать. Далее — экипажи с Великими князьями и княгинями… Когда Государь приблизился к воротам, на минуту звон прекратился, Владыка Митрополит сказал краткое приветствие, царственные особы приложились ко кресту, приняли кропление святой водой, поздоровались с Владыкой и впереди прежней духовной процессии, при звоне колоколов, при пении „Спаси, Господи, люди твоя…“ направились в Успенский собор. От ворот до собора направо стояли духовенство, хоругвеносцы, дивеевские монахини, народ; налево — саровские иноки, духовенство и народ. Момент — в высшей степени торжественный… По желанию Государя, из собора его провели в церковь Зосимы и Савватия… И Государь со всей царственной фамилией здесь впервые преклонился пред угодником Божиим… Владыка Митрополит осенил всех крестом, один из саровских иноков, в мантии, поднес Государю при входе во дворец хлеб-соль (черный хлеб на деревянном блюде)… И обитель с этого момента приняла в свои стены Августейших гостей… На торжества в Саров прибыли также Великие князья Сергий Александрович с супругой Елисаветой Феодоровной…».

Архимандрит Сергий вспоминает, как священнослужители ранним утром перенесли гроб, в котором пребывали мощи Преподобного, в часовню. «Мы с отцом Никоном крышку принесли немного пораньше гроба, минуты на две — три. В часовне было несколько монахов, иереев… Пришли офицеры из охраны… Вдруг сюда же входят военные генералы, дамы, барышни… Я стоял у крышки и не обратил сначала особенного внимания… Но всматриваюсь… И что же? Это — Великий князь Сергий Александрович с Великой княгиней Елисаветой Феодоровной, и Великая княгиня Ольга Александровна с принцем Петром Александровичем Ольденбургским. Тронули они нас всех до глубины души… Когда им ответили, что принесли гроб, в котором лежал в земле Преподобный, они преклонились перед крышкой гроба (а гроб опускали в могилу), целовали ее. В гробу, от ветхости его, есть нечто вроде праха, пыли… Они брали эту пыль, завертывали ее в бумажки и уносили с собой… А Великий князь Сергий Александрович даже помогал опускать гроб в могилу…» Гроб со святыми мощами Преподобного был перенесен в Успенский собор из церкви святых Зосимы и Савватия Крестным ходом. Вместе с Государем Николаем Александровичем гроб нес Великий князь Сергий. Великий князь был человеком горячей веры. Как и другие, веровавшие в заступление Божиего угодника Серафима, он унес с собою частичку гроба Преподобного. Кроме того, ему была подарена великая святыня — мантия Преподобного Серафима, которая по возвращении из Дивеева была выставлена для всеобщего почитания в Большом Успенском соборе Кремля. В то время многие москвичи, приложившись к ней, получили исцеление от болезней. Впоследствии мантия была перевезена в храм св. пророка Божия Илии, который находился в имении Великого князя — селе Ильинском (Кучмаева И. К., с. 69). Мантия Преподобного Серафима осеняла Князя Сергия и после его мученической кончины: она была положена в храме-усыпальнице Великого князя.

19 июля 1903 года Архимандрит Сергий записывает в своем дневнике: «Вдоль толпы иногда проходит В.К.С. (Великий князь Сергий — В.М.) и раздает народу книжки и листки…».

Князь Сергий и Княгиня Елисавета были свидетелями многих чудесных исцелений, происходивших у мощей Преподобного Серафима. Например, на следующий день после прославления в Успенском соборе мать немой девочки отерла своим платком гроб с мощами Преподобного, а потом лицо своей дочери, и та сразу заговорила. В письме из Сарова Княгиня Елисавета писала: «…Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру! Казалось, мы живем во времена земной жизни Спасителя. И как они молились, как плакали — эти бедные матери с больными детьми, — и, слава Богу, многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть, как немая девочка заговорила, но как молилась за нее мать!»

МУЧЕНИЧЕСКАЯ КОНЧИНА

Разрушители русской государственности справедливо считали Великого князя главой «партии сопротивления», и они неминуемо должны были сделать его одной из своих первых кровавых жертв. И хотя он, будучи не согласен с нерешительными мерами правительства против серьезной угрозы государственного переворота, подал 1 января 1905 года в отставку с поста генерал-губернатора Москвы и остался лишь на должности командующего Московским военным округом, революционеры не оставили его в покое.

Разрушенная взрывом карета, в которой находился великий князь Сергей Александрович.

Снимок сделан фотографом Уголовного отделения Министерства юстиции 5 февраля 1905 г.
Внизу надпись: «Снимок № 3 разрушенной кареты. К протоколу осмотра (л.д.28). Судебный следователь. Подпись»

5/18 февраля 1905 года Великий князь выехал из Николаевского дворца в губернаторский дом. В 2 часа 47 минут уроженец Варшавы Иван Каляев бросил в карету Князя бомбу. Тело убиенного Князя Сергия было разорвано и страшно изуродовано. Великий князь Гавриил, любивший «дядю Сергея» и помнивший его с детства, в своих воспоминаниях пишет: «Говорили, что сердце дяди Сергея нашли на крыше какого-то здания. Даже во время похорон приносили части его тела, которые находили в разных местах в Кремле, и клали их завернутыми в гроб» (Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи. СПб. — Дюссельдорф. 1993, с. 41). Вместе с Великим князем мученическую гибель от бомбы террориста принял его кучер Андрей Алексеевич Рудинкин. Сразу после взрыва Великая княгиня выбежала из дворца, она еще имела в себе силы с великим самообладанием собирать по частям разбросанное тело мужа. Уцелели нательный крест и образки. Останки Великого князя Сергия были покрыты солдатской шинелью, на носилках отнесены в Чудов монастырь и поставлены близ раки Святителя Алексия, Небесного покровителя Москвы и духовного друга Преподобного Сергия Радонежского. Потом шинель, которой было покрыто тело Князя Сергия, и носилки были помещены в храме-усыпальнице, как и многие иные вещи, с которыми оказалась связана духовная жизнь и мученическая кончина князя. Отпевал Великого князя 10 февраля будущий священномученик Митрополит Владимир (Богоявленский) со всеми викарными Епископами и духовенством столицы.

То, что террористы совершили свое злодеяние спустя месяц после отставки Великого князя, свидетельствует об одном: преступление было не столько политическим, сколько духовным. Мученический характер его кончины сразу почувствовали современники. Так, протоиерей Митрофан Сребрянский записал: «7 февраля. Сейчас служили мы панихиду по новом мученике Царствующего Дома Великом князе Сергие Александровиче. Царство Небесное мученику за правду!» (О. Митрофан Сребрянский. Дневник полкового священника, служащего на Дальнем Востоке. М., 1996, с. 250). Именно как мученичество восприняла смерть мужа и Великая княгиня Елисавета. В телеграмме от 8 февраля 1905 года она писала представителям Московской городской думы: «Искренно благодарю Думу за молитвы и за выраженное Мне сочувствие. Великим утешением в Моем тяжелом горе служит сознание, что почивший Великий князь находится в обители Святителя Алексия, память которого Он так чтил, и в стенах Москвы, которую Он глубоко любил и в Святом Кремле которой Он мученически погиб».

Три года спустя, в 1907 году, протоиерей священномученик Иоанн Восторгов в день памяти Преп. Сергия Радонежского сказал: «Сегодня именины Преподобного отца нашего Сергия, память святых мучеников Сергия и Вакха; в честь одного из них и назван великий Радонежский подвижник и всея России чудотворец. Не вспоминается ли нам невольно умерший смертью мученика, соименный преподобному Сергию и имевший его небесным покровителем, царственный витязь и подвижник за землю русскую благоверный Великий князь Сергий Александрович… В этот час заупокойного о нем моления, продолжая в любимой им Москве любимое им дело, мы призываем его светлый дух, и, приобщая его к радости подвига во имя Церкви и России, мы уповаем на невидимое его нам вспоможение духом его любви, его загробного дерзновения в молитве к Богу» (Прот. Иоанн Восторгов. Полное собрание сочинений. СПб., 1995, с. 350-353). А Архимандрит Анастасий в память о Великом князе сказал, что злодеи хотели запятнать Кремль царственной кровью, но лишь «создали новый опорный камень для любви к Отечеству», дали «Москве и всей России нового молитвенника».

Известно, что Великая княгиня Елисавета навестила в тюрьме убийцу своего мужа, террориста Каляева, и простила его от имени мужа. Много лет сотрудничавший с Князем Сергием В. Ф. Джунковский писал по этому поводу: «Она, по своему характеру всепрощающая, чувствовала потребность сказать слово утешения и Каляеву, столь безчеловечно отнявшему у нее мужа и друга». Узнав, что Каляев — человек крещеный, она подарила ему Евангелие и маленькую иконку, призвав его к покаянию. Она же просила Императора о помиловании убийцы. Но Каляев не проявил раскаяния и отказался просить о помиловании. Он даже дерзновенно писал Великой княгине, что лишь «посочувствовал» ее горю, потому и говорил с ней, но не жалеет о содеянном зверстве…

Панихида по великому князю Сергею Александровичу у памятника-креста на месте его убиения на территории Кремля близ Никольских ворот

Памятник-крест, сооружённый на месте убиения великого князя Сергея Александровича в Кремле.

Освящён 2 апреля 1908 г.

2 апреля 1908 года на месте гибели Великого князя Сергия был установлен памятник-крест сооруженный на доброхотные пожертвования пятого гренадерского полка, шефом которого при жизни был покойный. Крест был сделан по проекту художника В. Васнецова, на кресте запечатлена была Евангельская строфа: «Отче, отпусти им, не ведят бо что творят». После революции крест был разрушен, причем 1 мая 1918 года его собственноручно сбросил веревкой с постамента — Ленин. Сейчас копия этого креста установлена в Новоспасском мужском монастыре, куда в 1995 году были торжественно перенесены останки Великого князя Сергия. Ему поклоняются все, кто проходит в храмы Новоспасского монастыря. Надгробие Князя Сергия находится в нижнем храме — во имя св. Романа Сладкопевца. Храм является родовой усыпальницей Романовых.

Могила великого князя Сергия Александровича в Новоспасском монастыре.

Венок возложен в ходе празднования 125-летия ИППО.
Фото П. В. Платонова

Крест-памятник великому князю Сергею Александровичу в Новоспасском монастыре.

Скульптор Н. Орлов, автор проекта Д. Гришин.

Воссоздан и установлен в 1998 г.

Великий князь Сергий был погребен в Чудовом монастыре, который был разрушен в начале 30-х годов. Вместе с тем был уничтожен и храм-усыпальница. Но все-таки, по Божиему Промыслу, пришло время собирать разбросанные камни. В 90-х годах, когда в Кремле производились ремонтные работы, было обретено место погребения убиенного Князя Сергия. 17 сентября 1995 года его останки были перенесены в Новоспасский монастырь. В храме Романа Сладкопевца проходят службы, и Князю Сергию верующие люди поклоняются как святому мученику. Перед его надгробием постоянно можно увидеть молящихся на коленях людей. Известно, что в монастыре уже начали записывать случаи исцелений, связанных с мощами Князя Сергия. Например, женщина, в течение 15-ти лет страдавшая экземой на руках, свидетельствовала, что получила исцеление, когда разбирала личные вещи Великого князя, обретенные на месте его захоронения.

При жизни Великого князя преподобномученица Елисавета Федоровна свидетельствовала, что именно личный пример истинно христианской жизни Князя Сергея Александровича привел ее в Православную Церковь. Мученическая кончина, которой он удостоился, не только подтвердила ее слова, но показала и большее, о чем она не могла сказать при его жизни: его жизнь была воистину личным подвигом «удерживающего». Не отсюда разве столь озлобленная клевета, которой, как правило, подвергались в нашей истории самые чистые, самые патриотически настроенные и много сделавшие для Отечества личности? В. В. Вяткин в своей книге «Христовой Церкви цвет благоуханный. Жизнеописание преподобномученицы Великой княгини Елизаветы Феодоровны» (М., 2001) пишет: «Он был оклеветан не только революционерами, врагами великой национальной России, но и многими представителями „высшего“ общества. Его неутомимо чернили за рубежом, чем особенно прославился германский император Вильгельм II. Но он, помня слова Спасителя, „в мире скорбни будете“ (Ин.16, 33), высоко неся имя Православного Христианина, не воздавал им злом за их беззакония. Мать-Церковь обильно подавала ему свои утешения, и он наслаждался Ее святыней. Однако безбожный мир продолжал жестоко преследовать его, и, наконец, он был зверски убит» (с. 47). Не так давно мощи его благоверной супруги преподобномученицы Елисаветы прошествовали по всей необъятной России. Думается, не так уж и далек тот день, когда мы сможем восстановить историческую справедливость, воздать должное святой душе и святому жизненному подвигу Великого князя.

• император Николай I
• завещание императора Николая I

Духовное завещание государя императора Николая Павловича

Литография с картины Франца Крюгера: Николай I и его сподвижники, 40-е г.

Из "Последние часы жизни Императора Николая I" Дмитрия Николаевича Блудова

Завещание писано, от начала до конца, Собственной рукой Государя еще в 1844 году, (4 мая, в день Вознесения, как Он означил в конце акта под Своей подписью). Им означено также, что "хотя сие завещание есть черновое, но Он просит все исполнить по сей бумаге, если Он не успеет переписать ее набело".

При чтении сего "завещательного акта" не знаешь, чему более удивляться с наслаждением, из выражаемых, или, точнее, дышащих в каждом слове оного чувств: нежной ли попечительностью отца семейства, который входит во все подробности положения супруги и детей, или пламенной любви к Отечеству и к славе его, или, наконец, христианскому смирению и великодушию.

Нужно также заметить, чтобы предупредить, буде сие возможно, нелепые слухи, подобные тем, которые распространяются иными журналами о мнимом, никогда не существовавшем политическом завещании Петра Великого, - что в "завещательном акте Императора Николая Первого", акте написанном за несколько пред сим лет Самодержцем обширнейшего в мире Государства, в полной крепости мужества, среди обстоятельств самых благоприятных даже и для видов честолюбия, если бы Он имел их, нет ни одной статьи, ни одного слова, относящегося к политике, не только внешней, но и внутренней: Он знал, что всякое указание сего рода, сделанное Государем и Отцом, могло бы до некоторой степени стеснить или затруднить действия Преемника Престола Его при какой либо внезапной перемене обстоятельств.

Он знал также и правила и сердце сего Преемника (здесь государь император Александр II), и не сомневался, что все будет сделано Им во благо России, как бы Он сделал Сам на Его месте и в Его положении.

Cиe завещание, за исключением нескольких распоряжений о Собственном личном имуществе Императора, есть, можно сказать, "тайная беседа души Его с Собою", излияние "Его мыслей и чувствований, как человека и Христианина".

Он даже не хотел наименовать сего акта Своего "Последней Волей", не дозволяя Себе повелевать из-за гроба, и дал ему название более скромное, даже смиренное: "Своих последних желаний".

Освятив по обычаю христианскому, начало сего завещательного акта именем Божиим: Отца и Сына и Святого Духа, Государь продолжает:

В 1831 году, июня 21-го, при самом развитии холеры написал Я наскоро последние Мои желания. Милосердому Богу угодно было не только сохранить жизнь всему Нашему тогда семейству, но по благодати Божией Оно с тех пор получило значительное приращение.

Счастливые cии события изменить должны отчасти первые Мои намерения; почему нужным считаю постановить следующее, как изречение "последних Моих желаний".

Статья 1-я завещательного акта посвящена вполне Той, которая во всю жизнь ныне почившего в Бозе Императора занимала первое место в Его сердце, после чувства Монарших к России обязанностей. Означив недвижимые имения разного рода, дворцы, дачи, мызы и деревни, составляющую личную собственность Государыни Императрицы Александры Федоровны, Он прибавляет: Желаю, однако, чтоб Жене Моей предоставлено было пользоваться покоями Ее в Зимнем Дворце, на Елагином острову и в новом Дворце в Царском Селе.

Кроме того, хотя по праву наследства Николаевский Дворец, (Аничков), принадлежать должен Старшему Моему Сыну, но по жизнь предоставляю пользоваться оным Жене Моей, ежели Ей cie угодно.

Завещаю всем Детям и Внучатам Моим любить и чтить Их Родительницу и пещись об Ее упокоении; предупреждать Ее желания и стараться утешать Ее старость нежной их попечительностью. Никогда и ничего важного во всю Их жизнь не предпринимать, не испрося предварительно Ее совета и материнского благословения.

Младшим Моим Сыновьям быть до совершеннолетия в полной Ее зависимости.

В статьях 2, 3, 4 и 6-й, упомянув, что подаренный Ему Императором Александром Первым Николаевский (Аничков) Дворец со всеми в разное время к нему прикупленными домами и местами, а равно оставленное Императрицей Марией Федоровной Гатчинское имение, на основаниях и условиях в Ее духовной постановленных, должны принадлежать Наследнику Престола, - Которого Он, по вдохновению отеческого предчувствия и как будто уже считая Себя вышедшим из здешнего мира, везде называет Императором, - Государь предназначает Ему и Собственный Свой в Царском Селе Арсенал, а Великому Князю Константину Николаевичу "все морские модели, телескопы и рупора, медальный Кабинет и Собственную Свою Библиотеку в Аничковом Дворце".

Статьи 5, 7 и 8-я заключают в себе распределение оставленного Императрицей Марией Федоровной особого капитала между Великими Князьями: Константином, Николаем и Михаилом Николаевичами, с означением сделанного из частей их употребления, покупкой Стрелинского имения для Великого Князя Константина Николаевича, мызы Знаменской для Великого Князя Николая Николаевича, и Малой Знаменской для Великого Князя Михаила Николаевича.

В статье 7-й, говоря о мызе принадлежащей Великому Князю Николаю Николаевичу, и находящейся в пожизненном владении Государыни Императрицы Александры Федоровны, Государь прибавляет: "от Жены Моей зависеть будет, когда дачу угодно будет предоставить в пользу Моего Сына; Я бы желал, чтобы cie последовало тогда, когда вступит Он в брак".

Не забывая ничего, Император предоставляет Великим Князьям, Сыновьям Своим, разделить собственную конюшню Его поровну и по жеребию (ст. 9), а Великому Князю Михаилу Павловичу (ум. 1849) выбрать из большой конюшни тех лошадей, которых пожелает Себе взять (ст. 10). Но и посреди сих семейных, хозяйственных распоряжений, мы встречаем движение и порывы чувства попечительной, нежной внимательности Государя и к бедным, получавшим от Него пособие, и к ближней комнатной и прочей прислуге Его, и к жившим у Него старикам -инвалидам.

Сказав в статье 11-й, что весь наличный Его капитал, под разными наименованиями хранимый в ведении Собственной Его Величества Конторы, должен быть разделен поровну между тремя Великими Княгинями Марией, Ольгой и Александрой Николаевнами, Он тотчас присовокупляет:

"но как на проценты сего капитала платились многие пенсионы, то прошу таковые принять на Государственное Казначейство, или на Кабинет, как Императору угодно будет (о сих капиталах в той же 11 статье Государь постановляет, что они должны оставаться всегда в России; что Великие Княгини могут только пользоваться процентами с оных, разве пожелают на капиталы свои приобрести в России же недвижимую собственность).

В следующей, 12-й, статье: "Желаю, чтоб всей Моей Комнатной прислуге, верно и усердно мне служившей, обращены были их содержание в пенсионы. К сей же прислуге причитаю Лейб-Рейткнехтов и кучера Моего Якова (?); а в ст. 15-й: "Прошу Императора милостиво призреть стариков-инвалидов у Меня живших по разным местам под названием "Арсенальных". Желаю, чтоб они доживали свой век на прежнем положении, разве угодно Ему будет улучшить их содержание".

Государь также просит Наследника Своего (ст. 13) обратить внимание на верную и долговременную службу Тайного Советника Блока (Александр Иванович), пожаловав ему пенсию, равняющуюся содержанию, которое он получал.

Статья 14-я особенно замечательна трогательным выражением чувства долговременной дружбы. Император говорит о товарищах первых лет Своих языком сердца, и в словах Его исчезает всякое расстояние между Государем и подданными.

"С Моего детства два лица были Мне друзьями и товарищами; дружба их ко Мне никогда не изменялась. Генерал-Адъютанта Адлерберга (Владимир Федорович) любил Я как родного брата и надеюсь по конец жизни иметь в нем неизменного и правдивого друга. Сестра Его, Юлия Федоровна Баранова воспитала трех моих дочерей, как добрая и рачительная родная. Обоим им прошу назначить в мою память пенсионы сверх получаемых, по 15 т. руб. сер. В последний раз благодарю их за братскую любовь".

В следующих статьях (16 и 17), Государь, изъявляя благоволение и признательность всем бывшим при воспитании Великих Князей и Великих Княгинь детей Его, завещая любить и уважать их и предоставляя Наследнику Престола упрочить их благосостояние, благодарит и бывшего в то время Духовником Его, Отца Музовского (Николай Васильевич) и Лейб-Медиков: Арендта (Николай Федорович), Маркуса (Михаил Антонович), Мандта (Мартын Мартынович) и Рейнгольда (Эмилий Иванович), за их труды и попечение; "благодарить душевно", - таковы собственные слова Его Императорского Величества, тех, которые имели счастье служить Ему и быть к нему более или менее близкими по своему званию и Его доверенности, именуя в особенных пунктах (ст. 18, 21 и 22-я) Князя Петра Михайловича Волконского, "который не смотря на преклонные лета, с неизменным усердием и привязанностью пекся, как обо Мне, так и обо всем Моем семействе и о Моих собственных делах"; Князя Иллариона Васильевича Васильчикова, о коем Он говорит:

"Я начал службу под его начальством, он был Мне всегда другом, наставником и впоследствии первым помощником в государственных делах"; и Генерал-Фельдмаршала Князя Варшавского (Иван Федорович Паскевич), "как за его искреннюю привязанность и дружбу, так и за геройские подвиги, коими он возвеличил славу Нашего оружия и попрал измену".

Из тех находившихся при нем безотлучно или употребленных Им в делах управления, коих Он так милостиво благодарит за труды и точное исполнение поручений Его и за верную службу, столь полезную государству (ст. 19 и 20), многие упредили своего Монарха смертию, оставшиеся, уже в небольшом числе, будут свято сохранять в сердце своем cie последнее Его одобрение.

Счастливы, если они могут оправдать его усердным служением Державному Сыну Незабвенного (здесь подлинные слова ст. 19-й и 20-й о коих упоминается выше сего: (19) "Благодарю Г. Бенкендорфа и Г. Орлова за неизменную их дружбу и почти безотлучное при Мне нахождение и труды, и усердие с которым выполняли все па них возлагавшееся. (20) Благодарю К. Чернышева, К. Меншикова, Г. Нессельрода, Г. Канкрина, Г. Блудова, Г. Киселева за их верную службу столь полезную Государству").

Государь изъявляет также благоволение и признательность всем бывшим при нем Генерал - Адъютантам, Генералам Свиты Его и Флигель-Адъютантам (ст. 23), завещая им с той же любовью и преданностью служить Его Сыну. И переходя от частных лиц, при Нем служивших, к любезным Своим войскам вообще, говорит:

"Благодарю славную верную Гвардию, спасшую Россию в 1825 году, и равно храбрые и верные Армию и Флот; молю Бога, чтоб сохранил в них навсегда те же доблести, тот же дух, коими при Мне отличались; покуда дух сей сохранится, спокойствие государства и вне, и внутри, обеспечено и горе врагам его!

Я их любил как детей Своих, старался, как мог, улучшить их состояние; ежели не во всем успел, то не от недостатка желания, но от того, что или лучшего не умел придумать, или не мог более сделать" (ст. 25).

За сим Он обращается снова к Членам Августейшего Семейства Своего и к другим близким к нему по крови или союзам брачным, благодаря за дружбу Родственников и Свойственников Своих и Государыни Императрицы (ст. 28, 29 и 30). О Старшей Сестре Своей, Великой Княгине Марии Павловне, Он говорит:

"Я питал к Ней с детства особую привязанность за всегдашние Ее ко Мне милости. Позднее, Ее дружба для Меня сделалась еще драгоценнее, и ни к кому на свете не имел Я толикого доверия; Я чтил Ее, как Мать, и Ей исповедовал всю истину из глубины Моей души.

Здесь, в последний раз повторяю Ей Мою душевную благодарность за отрадные минуты, которые проводил в Ее беседе"; а о Великом Князе Михаиле Павловиче, Который предназначался Им в сем завещании Душеприказчиком Его вместе с Царствующим Императором и с Генерал-Адъютантами князем Волконский, и графом Адлербергом, - "Государю и всему Семейству Моему завещаю любить и уважать брата Моего и верного друга Михаила Павловича; Он Им живой пример, как Им Брату служить должно".

При сем случае душевно благодарю Михаила Павловича за Его братскую любовь и всегдашние услуги: "прошу Его не оставлять добрыми советами Моих детей, Которых поручаю Его благорасположению".

Он также завещает, или, по слову Его, "заклинает Детей и Внуков любить и чтить Своего Государя от всей души, служить Ему верно, неутомимо, безропотно, до последней капли крови, до последнего издыхания, и помнить, что Им надлежит примером быть другим, как служить должно верноподданным, из которых Они первые" (ст. 20).

"Я уверен, продолжает Государь (ст. 27), что Сын Мой Император Александр Николаевич будет всегда почтительным, нежным Сыном, каким всегда умел быть с Нами; долг этот еще священнее с тех пор, когда Мать Его одна! В Его любви и нежной привязанности, также и всех детей и внучат, Она должна обрести утешение в Своем одиночестве.

В обхождении с братьями Своими, Сын Мой должен уметь соединять снисходительность к Их молодости с необходимой твердостью, как Отец Семейства, и никогда не терпеть ни семейных ссор, ничего либо могущего быть вредным пользе службы, тем паче Государства, а в подобных случаях, от чего Боже нас сохрани, помнить наистрожайше, что Он Государь, а все прочие Члены семейства - подданные".

Все cie, столь замечательное духовное завещание ныне почившего в Бозе Императора, писано Им без всякого приготовления и начертанного заранее плана, единственно по вдохновению чувств, наполнявших Его душу. Но по тому ж вдохновению, Он, как будто с намерением, сберег для последних статей черты всего более и вернее изображающие все движения, все состояние сей чистой Его души, просвещенной, согретой Верой, исполненной непритворного христианского смирения.

"Благодарю, говорит Государь (ст. 31) всех Меня любивших, всех Мне служивших. Прощаю всех, Меня ненавидевших".

"Прошу (ст. 32) всех, кого мог неумышленно огорчить, Меня простить. Я был человек со всеми слабостями, коим люди подвержены; старался исправиться в том, что за Собой худого знал. В ином успевал, в другом нет; прошу искренно Меня простить".

"Я умираю (ст. 33) с благодарным сердцем за все благо, которым Богу угодно было на сем преходящем мире Меня наградить, с пламенной любовью к Нашей славной России, которой служил по крайнему Моему разумению верой и правдой; жалею, что не мог произвести того добра, которого столь искренно желал.

Сын Мой Меня заменит. Буду молить Бога, да благословить Его на тяжкое поприще, на которое вступает, и сподобить Его утвердить Россию на твердом основании страха Божия, дав ей довершить внутреннее ее устройство, и отдаля всякую опасность из вне".

"На тя Господа уповахом; да не постыдимся во веки"!

"Прошу (ст. 34 и последняя) всех Меня любивших молиться об успокоении души Моей, которую отдаю Милосердому Богу, с твердой надеждой на Его Благость и предаваясь с покорностью Его воле. Аминь".

В отдельной при завещании записке, после распоряжений о некоторых, соединённых с особенными воспоминаниями иконах, Государь назначает, Членам Своего Августейшего Дома и разным частным лицам, в том числе и комнатным Своим служителям, подарки из принадлежавших Ему вещей.

Почти все они маловажны по цене. Он знал, как сии вещи, не смотря на их большее или меньшее внутреннее достоинство, будут драгоценны для тех, кои получат их, еще из рук Государя, хотя и после кончины Его.

В заключение сей записки Он просит настоятельно устроить Его похороны, как можно проще и сократить время траура, "изъявляя с тем вместе желание быть похороненным за Батюшкою, у спины, так чтобы осталось место для Жены подле Меня".

Сверх сего к завещанию, или по выражению Государя, к "изъявлению Его последних желаний", приложена особая, составленная уже в 1845 году (3 марта) статья.

"29-го июля 1844 года Богу угодно было отозвать к себе Любезнейшую дочь Нашу Александру. Смиряясь пред неисповедимой волей, Мы не ропща сносим жестокий сей удар, с твердым упованием, что ежели так сбылось по воле Его, то сбылось к лучшему, и что Ей при Создателе Ее отраднее, чем здесь в суетах жизни.

Молим Господа, да сохранить нам, других Нам милых.

Назначавшийся 11-ю статьей к дележу между трех Моих дочерей наличный собственный капитал, разделить ныне дочерям Моим - Марии и Ольге поровну.

Вещи, предназначавшиеся дочери Моей Александре, оставляю Сыну Александру к распределению по Его усмотрению. Медальон и печать, которые покойная дочь Мне подарила на одре смерти, - завещаю Жене Моей, а после Ее, сыну Александру.

Портрет дочери Александры, что у Меня на столе, госпиталю (Александринская женская больница для чахоточных и хронически больных на Надеждинской улице), строящемуся в Ее память".

Читая cие трогательное приложение к завещанию и самый завещательный акт, все те, которые внимательно и беспристрастно следовали за всеми делами Императора Николая в продолжение 30-тилетняго славного Царствования, и те, коим была известна Его примерная, назидательная и для частных людей, семейная жизнь, могут еще, по прочтению неискусного, но верного и полного извлечения из Его завещания, научиться лучше знать, лучше ценить прекрасные качества великой души Его, твердой и нежной.

"Блаженны чистые сердцем; тии Бога узрят".
(Eванг. от Матф. гл. I)
24 марта 1855 года

https://dzen.ru/a/ZFX6sIORtAt73ssX

1 августа 1914 года началась Первая мировая война – военный конфликт мирового масштаба

1 августа 1914 года начался первый военный конфликт мирового масштаба, в который были вовлечены 38 из существовавших в то время 59 независимых государств (две трети населения земного шара).

Война велась между двумя коалициями держав – Антантой (Россия, Франция, Великобритания) и странами Тройственного союза (Германия, Австро-Венгрия и Италия; с 1915 года – Четверной союз: Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария) – за передел мира, колоний, сфер влияния и приложения капитала, отмечается в «Большой российской энциклопедии».

Первая мировая война – одна из приоритетных тем работы Российского исторического общества.

Причины Первой мировой войны

На рубеже XIX–XX веков США, Германия и Япония стали опережать в экономическом развитии Великобританию и Францию и претендовать на их колонии. Наиболее агрессивно на мировой арене выступала Германия. Она стремилась овладеть колониями Великобритании, Бельгии и Нидерландов, закрепить за собой захваченные у Франции Эльзас и Лотарингию, отторгнуть Польшу, Украину и Прибалтику от Российской империи, подчинить своему влиянию Османскую империю и Болгарию и совместно с Австро-Венгрией установить свой контроль на Балканах.

Сразу после Франко-прусской войны 1870–1871 годов, в результате которой Франция ус-тупила Германии Эльзас и Лотарингию, угроза новой войны стала постоянной. Франция надеялась на возврат утерянных территорий, но боялась повторного германского нападения. Великобритания и Российская империя не хотели нового разгрома Франции и установления германской гегемонии в западной части Европейского континента. В свою очередь, Германия опасалась усиления Российской империи в Юго-Восточной Европе за счёт Австро-Венгрии в связи с обострившимися отношениями между этими империями после Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Это привело к заключению в 1879 австро-германского союза, к которому в 1882 году присоединилась Италия. Италию подтолкнула на это борьба с Францией за раздел Северной Африки. В противовес Тройственному союзу был создан Русско-французский союз 1891–1893 годов, отмечается в БРЭ.

В 1904 году между Францией и Великобританией было достигнуто соглашение по основным колониальным вопросам, которое послужило основой британо-французской Антанты («сердечного согласия»). Российская империя, ослабленная Русско-японской войной 1904–1905 годов и Первой революцией 1905–1907 годов, заключила, в свою очередь, в 1907 году аналогичное соглашение с Великобританией, что фактически означало присоединение России к Антанте.

Тем самым ведущие державы континента разделились на две противостоявшие друг другу группировки. Напряжённость в международных отношениях была усилена рядом дипломатических кризисов – франко-германским соперничеством в Марокко, аннексией австрийцами Боснии и Герцеговины в 1908–1909 годах, Балканскими войнами 1912–1913 годов. В этой обстановке любой новый конфликт мог привести к мировой войне. Кроме того, в усилении международной напряжённости и перспективах начала военных действий были заинтересованы крупные европейские и американские концерны, связанные с производством вооружений.

Готовиться к войне страны начали задолго до её начала. Наиболее упорное соперничество в гонке вооружений развернулось между Великобританией, Францией, Россией и Германией. С 1880-х годов до 1914 года эти державы почти вдвое увеличили численность своих армий. Французская армия мирного времени к началу Первой мировой войны насчитывала около 900 тысяч человек, германская – свыше 800 тысяч, российская – более 1,4 млн человек. Военно-экономический потенциал стран Антанты в целом был выше, чем потенциал её противников.

Поводом к началу Первой мировой войны послужило убийство сербскими националистами 15 (28) июня 1914 года в г. Сараево (Босния) наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда. По договорённости с Германией Австро-Венгрия 10 (23) июля предъявила Сербии заведомо неприемлемый для суверенного государства ультиматум, а когда истёк его срок, 15 (28) июля объявила ей войну и сразу же провела артиллерийский обстрел Белграда. Страны Антанты предлагали Австро-Венгрии урегулировать конфликт мирным путём. Но после нападения её на Сербию, выполняя союзнические обязательства, Российская империя 17 (30) июля объявила всеобщую мобилизацию. Германия на следующий день потребовала от России прекратить мобилизацию. Не получив ответа на ультиматум, Германия 19 июля (1 августа) объявила войну России, а 21 июля (3 августа) – Франции и Бельгии, отвергшей ультиматум о пропуске германских войск через свою территорию. Великобритания потребовала от Германии сохранения нейтралитета Бельгии, но, получив отказ, 22 июля (4 августа) вместе со своими доминионами объявила войну Германии. 24 июля (6 августа) Австро-Венгрия объявила войну Российской империи. Союзница Германии и Австро-Венгрии по Тройственному союзу – Италия заявила о нейтралитете.

Эрцгерцог Франц Фердинанд

Первая мировая война продолжалась 1568 дней. В ходе войны её участницами стал ещё ряд стран: Япония, Румыния и другие. Численность воюющих армий превысила 37 млн человек. Общее количество мобилизованных в вооруженные силы – около 70 млн человек. Протяжённость фронтов составляла до 2,5–4 тыс. км. Людские потери сторон – около 9,5 млн. убитых и свыше 20 млн. раненых.

Первая мировая война завершилась полным поражением и капитуляцией Германии и её союзников.

Война не только не смогла разрешить тех противоречий, которые привели к её возникновению, но, наоборот, способствовала их углублению, усилила объективные предпосылки возникновения новых кризисных явлений в послевоенном мире. Сразу же после её окончания развернулась борьба за новый передел мира, которая спустя два десятилетия привела ко Второй мировой войне 1939–1945 годов, ещё более разрушительной по своим по-следствиям.

В ряде стран Первая мировая война закончилась мощным революционным взрывом и свержением правительств, стоявших за продолжение войны, говорится в БРЭ. Российская империя прекратила своё существование.

Победа Антанты в войне была закреплена в целом ряде договоров: Версальский мирный договор 1919 года, Сен-Жерменский мирный договор 1919 года и другие. На Парижской мирной конференции 1919–1920 годов была учреждена Лига Наций. В результате после-военного устройства значительно изменилась политическая карта мира. Распались Османская империя и Австро-Венгрия, появился целый ряд новых государств – Австрия, Венгрия, Чехословакия, Польша, Финляндия, Югославия.

День памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне 1914–1918 гг.

По инициативе российского парламента день вступления России в Первую мировую войну – 1 августа был установлен в качестве официальной памятной даты нашей страны как День памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне 1914–1918 гг. Соответствующий федеральный закон Президент России Владимир Путин подписал 30 декабря 2012 года.

https://historyrussia.org/sobytiya/1-avgusta-1914-goda-nachalas-pervaya-mirovaya-vojna.html

Русское образование и Император Николай II
 

 Борис Глебович Галенин
 
 

«Россия не поднимется, пока не осознает, кто был наш Русский Царь Николай»

1.Русское образование и Император Николай II

2-1. Принципы образовательной политики Российской Империи в ее законодательстве

Вопрос реального образовательного потенциала Российской Империи для подавляющего большинства по сей день остается тайной за семью печатями. Осветим его здесь и сейчас, следуя в основном указанным выше исследованиям.

Наш рассказ начнем с раскрытия норм русского имперского законодательства, касающихся воспитания, образования и науки. Именно правовая система государства является наиболее объективным, хотя и неполным выражением «концепции образования» данного государства.

Родительская власть – понятие христианского римского права

Разделы русского имперского гражданского права, касающиеся образования и воспитания в целом аналогичны таковому законодательству европейских государств, опирающихся на традицию христианизированного римского права. Важной составной частью гражданского и конституционного права таких государств, вошедшее и в систему международного права, является понятие «родительской власти». Особенно важно ознакомиться с таковым понятием в наши дни, когда в это понятие вонзает свое ядовитое жало так называемая «ювенальная юстиция».

Понятие это включает право и одновременно обязанность родителей образовывать своих детей. В Институциях Юстиниана именно это право родителей на воспитание своих детей является иллюстрацией понятия «естественного права»[1].

Император Флавий Петр Савватий Юстиниан I Великий (483-565) слева, справа - св. император Константин Великий

Нормы российского гражданского права, касающиеся «родительской власти» составляют первую группу источников, выражающих «концепцию образования» русского государства[2]. Кроме римского права в его христианском варианте они восходят также к традиционному русскому и германскому праву.

Эти нормы стоят того, чтобы ознакомиться с ними хотя бы в общих чертах, поскольку за последние сто с лишком лет мы изрядно забыли права и обязанности родителей по отношению к детям. В первую очередь в связи с нашей темой представляют интерес Отделение первое: «О власти родительской в личных отношениях» (ст. 164-179).

Родители и дети в Российской Империи

Права родителей перечисляются в статьях 164-171, а обязанности – в статьях 172-176. Статья 177 посвящена обязанностям детей в отношении родителей: «Дети должны оказывать родителям почтение, послушание, покорность и любовь; служить им на самом деле, отзываться о них с почтением, и сносить родительские увещевания терпеливо и без ропота. Почтение детей к памяти родителей должно продолжаться и по кончине родителей».

Русское имперское право давало родителям власть применять «для исправления детей строптивых и неповинующихся», «употреблять домашние исправительные меры». В случае же недостаточности таких мер «за упорное неповиновение родительской власти, развратную жизнь и другие явные пороки, заключать в тюрьму» (ст. 165). Отечественный автор свидетельствует впрочем, что подобные меры были в ту пору в немецком, французском и итальянском законодательстве[3].

«В личных обидах, или оскорблениях от детей на родителей не приемлется никакого иска, ни гражданским, ни уголовным порядком» (ст. 168).

Как видим, объем родительских прав в русском праве достаточно велик, а родительская власть полностью прекращается только смертью родителей, вне зависимости от возраста детей, и не прекращается, но ограничивается поступлением на государственную службу, и вступлением дочерей в замужество (с. 178, 179 п. 2 и п. 3).

Но и родители, помимо материального содержания своих детей «обязаны давать … воспитание доброе и честное» (ст. 172).

«Родители должны обращать все свое внимание на нравственное образование своих детей и стараться домашним воспитанием приготовить нравы их и содействовать видам правительства (а). Впрочем, родителям предоставляется на волю воспитывать детей своих дома или отдавать их в общественные заведения, от правительства или частных лиц утвержденные (б)» (ст. 173).

Очень важна для нашей темы статья 179 п. 1 об ограничении, но не прекращении родительской власти в связи с поступлением их чада в общественное училище.

На основании Евангельских норм

Права и обязанности родителей и детей в русском имперском праве, − в отличие от права римского языческого, где у родителей были одни права, вплоть до «права жизни и смерти» в отношении детей, и права неоязыческого советского и, тем паче, нынешнего постсоветского, где у родителей одни обязанности без всяких прав, − гармонично уравновешены.

И гармония проистекает из евангельских норм, легших в основу норм правовых. Вот что говорит об отношениях родителей и детей св. апостол Павел:

«Чада, послушайте своих родителей о Господе: сие бо есть праведно. Чти отца твоего и матерь: яже есть заповедь первая во обетовании: Да благо ти будет и будеши долголетен на земли.

И отцы не раздражайте чад своих, но воспитовайте их в наказании [наставлении] и учении Господни». (Еф. 6:1-4).

Евангельские заветы легли и в основу норм русского семейного права.

Так статьи 106 и 107 того же десятого тома Свода законов Российской Империи так говорят об обязанностях супругов друг к другу: «Муж обязан любить жену свою как собственное свое тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять ее недостатки и облегчать ея немощи…». «Жена обязана повиноваться мужу своему, как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и почтение, как хозяйка дома». Статьи эти фактически повторяют известные слова апостола Павла из главы 5 Послания к Ефесянам, о взаимных обязанностях жены и мужа.

Централизованная система образования

До тех пор, пока в России не было централизованной системы образования, вопросов, связанных с правом родителей на воспитание и образование своих детей не возникало. При «общественном образовании» роль родителей «высшего порядка» выполняли Государь и Церковь в лице своих представителей. Понятно, что бывали и искажения и нарушения «симфонии» родителей и государства, но принципиально вопрос не стоял, пока в Империи не появилась единая централизованная система, прежде всего продвинутого образования.

Система эта, как мы знаем, возникла в России, как и в других странах Европы в самом начале XIX века. Мы даже можем точно датировать ее 8 сентября 1802 года – когда Манифест Императора Александра I «Об учреждении министерств» круто реформировал систему управления страной. Вместо существовавших ранее коллегий были образованы восемь министерств и среди них Министерство Народного Просвещения: «Более двухсот лет назад – 8/20 сентября 1802 г. – произошло одно из важнейших в истории России преобразований в организации государственного аппарата: в стране были учреждены министерства»[4].

Министерство Народного Просвещения разработало первый план создания единой всесословной системы образования, включающей четыре ступени: приходские училища – уездные училища – гимназии – университет. В 1803 году план был утвержден.

Император Александр I Благословенный

В период 1802-1805 годов в дополнению к Московскому были открыты четыре новых университетов: Дерптский (), Виленский, Казанский и Харьковский.

В 1819 году открылся Петербургский университет.

В 1833 году – Свято-Владимирский Киевский. [Указ о создании Университета Св. Владимира был подписан в 1833, а открыт он был в 1834 году.

Создан он был на базе Виленского университета, закрытого рескриптом Николая I от 1 мая 1832 года за активную масонскую деятельность и участие в восстании 1831 года].

Согласно Уставу университетов Российской империи 1804 года, университеты являются учеными сословиями. Каждый разделен на 4 факультета: 1) нравственно-политический, 2) физико-математический, 3) словесный, 4) медицинский.

Жизнь университетов строилась на началах принятой в германских университетах автономии, свободы преподавания, выборности ректоров и кандидатов на другие административные должности.

Главной задачей университетов, как и в Европе, была подготовка юношества «для вступления в различные государственные службы». Из университетов выходили чиновники различных ведомств, специалисты-медики и преподаватели гимназий.

Александр I поставил университеты во главе учебных округов, чтобы они задавали тон научно-методической работе всех учебных заведений округа: приходских, уездных и губернских училищ, существующих с 1803 года. До реформы цензуры в 1826 года при университетах находились цензурные комитеты.

В 1811 году был открыт, ставший вскоре знаменитым Царскосельский, он же Александровский, лицей, целью которого провозглашалось образование юношества, «предназначенного к высшим частям государственной службы».

В дальнейшем были открыты – Ришельевский лицей в Одессе, Нежинский, Демидовский в Ярославле, Императорский Московский Цесаревича Николая (Катковский), где ныне располагается Дипломатическая академия им. Горчакова, и ряд других.

Помимо лицеев и университетов в первой половине XIX века в Российской Империи открывались и более специализированные заведения высшего образования. Большинство их них, особенно технических и естественных были всесословными.

Медико-хирургическая академия в Петербурге была открыта в 1799 году, при ней в 1808 году было организовано ветеринарное отделение. В столице империи в 1809 году был открыт Институт корпуса инженеров путей сообщения, в 1811 году − Лесной институт, в 1831 году − Технологический практический институт, в 1834 году − Институт корпуса горных инженеров. В 1835 году открылось Императорское училище правоведения.

За этот период во второй столице – Москве, были открыты Лазаревский институт восточных языков, Институт скульптуры и живописи, Коммерческое училище.

О «Земле Николая Второго», русском государственном языке и институте комиссаров

В Харькове в 1816 году был открыт агрономический институт.

Михайловская Артиллерийская Академия

Гимназии имели общеобразовательную направленность, но основными были гуманитарные дисциплины и математика. Одной из главных ставилась задача подготовки юношества к поступлению в университет. Тем, кто в университет не стремился, а собирался по окончании заняться практической деятельностью, гимназия давала полное среднее образование, включая преподавание коммерции, технологии и двух новых европейских языков.

Не только университеты, гимназии, уездные училища находились в структуре государственных органов, но также частные школы и пансионы функционировали под контролем государства.

Теория и практика передачи родительской власти

Все это было прекрасно, но возникло очевидное противоречие между полнотой родительской власти, лишь частично делегируемой, согласно п. 1 ст. 179 образовательному учреждению (его преподавателям и воспитателям), и ее практическим отчуждением, которое и имело место до начала XX века, до реформы образования Государем Николаем II.

Гласит этот пункт следующее: «179. Личная родительская власть не прекращается, но ограничивается: 1) поступлением детей в общественное училище, начальство коего заступает тогда по их воспитанию место родителей» (а)».

Пункт этот очевидно допускает два толкования:

«1) Можно интерпретировать статью 179 в смысле «уступки права»: родители, отдавая детей в школу, полностью передают администрации свое право и обязанность воспитывать детей и в этом смысле власть воспитывать на время обучения частично или полностью отчуждается от родителей;

2) А можно полагать, что речь идет о «делегации права»: начальство училища получает от родителей часть родительской власти, но при этом родительское право и обязанность воспитывать и образовывать полностью сохраняются, ограничиваясь лишь в смысле необходимости согласовывать свои действия с начальством училища»[5].

Именно в выборе одного из двух этих толкований п. 1 ст. 179 и проявилось противоречие между традицией, относившей образование к компетенции «родительской власти» (причем и «образовательная» власть монарха и учительная власть духовенства рассматривались как своего рода расширение этой родительской власти), и возникшими в результате реформы 1802 года реалиями.

Причем проблема «делегирования», «передачи» или «отчуждения» родительской власти имеет два аспекта. Аспекты «теоретически правовой» и «практически правовой».

В «теории» русские правоведы и Законодатель в лице Царской власти склонялись ко второму варианту: «делегации права». Действительно, законодательный акт, легший в основу (утвержденные уставы 1804 года) подчеркивал, что родительская власть отнюдь не прекращается с поступлением чада в учебное заведение, но родитель и воспитатель должны взаимодействовать.

«По соображении, впрочем, содержания того узаконения, которое показано источником указания закона на это основание ограничения родительской власти, или Высочайше утвержденного 5 ноября 1804 года устава учебных заведений, подведомых Университетам, скорее следует признать, что даже по отношению воспитания детей, отданных на воспитание в общественные училища, власть родительская не безусловно заменяется властью начальства этого заведения, так как в 43 ст. этого Устава сказано, что:

“занимая, однако же, место родителей учителя не должны почитать себя за самовластных судей над детьми и управлять ими по своенравию без всякого сношения с родителями”

и затем, что “ сообщая свою власть учителям, родители сами не думают лишаться оной, почему благоразумие требует того, чтобы учитель совокупным трудом и советом с родителями, старался о наилучшем детей воспитании”»[6].

Таким образом, законодательство православной Российской Империи, оставляло все возможности для взаимодействия семьи и «школы» в широком смысле. То есть давало возможность сосуществовать им в парадигме «государства-семьи», народной монархии.

Отметим уже сейчас этот момент.

Даже при переходе от Московского Царства к Петербургской Империи Россия в основах своего законодательства оставалась страной православной. Сохраняя тем самым потенциальную возможность возврата к традициям Святой Руси.

Новые посвященные

Но здесь возникает такой нюанс. Для того чтобы родители могли взаимодействовать с учебным заведением в процессе образования их детей, должен был быть создан правовой механизм этого взаимодействия. А вот создавать этот механизм ни ученое сословие в лице академической и профессорской элиты, ни «противостоящая» этой элите «управленческая» бюрократия, отнюдь не стремились.

То, что для бюрократии всякие там родительские поползновения на ее власть – лишняя головная боль, ясно и так.

Что касается «преподавательско-академической элиты», то ее явное или скрытое противодействие любому вмешательству в ее суверенные права имело и идеологическое обоснование. И обоснование это корнями своими уходит как в идеологию средневековой модели «автономных» университетов, так и в идеологию «Просвещения».

Разберем противоречивые составляющие этой идеологии академического «резистанса», тем более, как увидим, несовместимые противоположности очень даже сходятся иной раз.

«Просвещенство» в своем крайнем якобинском выражении (подхваченном и углубленном после октября 1917 года большевиками) стояло за полное отчуждение семьи от проблем воспитания и образования подрастающего поколения. Эти проблемы должны были взвалить на свои могучие плечи адепты «высшего» знания и «научной» истины. Так сказать новое «научное» или, может быть, вернее сказать «ученое» священство, новые посвященные, новый «клир», пришедший на смену старому «антинаучному» клиру.

И хотя тогдашняя Европа все-таки ужаснулась крайностям «якобизма», а «реакцией» на него стали как наполеоновские реформы, так и иные, уже знакомые нам модели образования, «просвещенческий» яд в лице столь лестной и соблазнительной идеи избранности нового научного «священства», новой неприкасаемой элиты, проник в самую глубину новой европейской образовательной парадигмы.

Эта идея избранности и превосходства нового ученого «клира» легко и красиво совместилась с еще живыми воспоминаниями о его средневековых неприкосновенных предтечах в автономных и неподсудных обычному суду европейских первых университетах.

Возвращаясь к Российской Империи, и ее ученому сословию, надо особенно иметь в виду, что не только «просвещенство», но и средневековая «университетская» идеология зародились отнюдь не в лоне православной цивилизации и культуры.

Возникшая вместе с централизованной системой образования, новыми гимназиями, лицеями и университетами, русская академическая и педагогическая элита естественным образом восприняла пришедшие вместе с европейской системой образования и европейские взгляды на себя, любезную. И очень болезненно относилась к любому постороннему на ее взгляд вторжению в сферу своей компетенции, будь то содержащее эту элиту государство, или родители, без притока чад которых любую ученую лавочку можно сразу закрывать.

Именно по изложенным причинам статья 179 п. 1 de facto применялась весь XIX век в ее первом толковании, − как «отчуждение», «уступка» родительской власти, что как следствие, максимально отдалило «школу» от семьи.

И только Император Николай II, ценой долголетних направленных усилий смог сломать эту пагубную тенденцию, создав к 1915 году – уже во время Великой войны! – работающий механизм плодотворного взаимодействия этих неотъемлемых друг от друга сторон образовательного процесса. Механизм, приведенный, как мы увидим ниже, в негодность сразу после Февраля 1917 года, и растертый в пыль после Октября того же года.

Ученое сословие и государство

Но отношения «научно-педагогической» элиты с родителями, это лишь один из аспектов ее взаимодействия с русским народом, пока в рамках, так сказать, гражданского права.

Вторую группу источников имперского права, относящихся к образованию и науке, составили нормы публичного права, регулирующие созданную в результате Манифеста от 8 сентября 1802 года, централизованную, а значит бюрократическую систему управления образованием. Правовой механизм, созданный одновременно с этой системой, служил средством реализации единой государственной образовательной политики, предполагавшей единую концепцию образования.

На протяжении большей части XIX века наша концепция образования соответствовала европейской, понимающей образование, во всяком случае, продвинутое, как воспроизводство элиты. В то числе и элиты академической.

Переходя к анализу взаимодействия этой элиты уже с государством, в рамках публичного права, мы столкнемся с определенным парадоксом.

С одной стороны, академическая элита, особенно ее верхние слои, являлась неотъемлемой составной частью бюрократического слоя. В Германии, например, «ученое сообщество и государственное чиновничество представляли собой, по сути, единую социальную элиту, которую Фриц Рингер и назвал “немецкими мандаринами”: чиновничество заканчивало одни и те же университеты и разделяло общие ценности с профессиональными учеными»[7].

В социальном отношении академическая элита и правительственные чиновники также являлись представителями одного и того же социального слоя, связанного родственными, экономическими и карьерными связями. В определенной степени та же тенденция имела место в России.

Действительно, директор гимназии, профессор, ординарный академик – все они чины IV класса, − действительные статские советники, генерал-майоры, превосходительства. Шинели с красной подкладкой, городовые за версту честь отдают. Красота!

В западной науке вообще принято считать всю образовательную политику «цивилизованного мира» в XIX веке, все эти правовые нормы, регулирующие государственную систему управления образованием, результатом «своего рода неявного “социального контракта” бюрократии и академической элиты (профессорско-преподавательского и ученого сообщества).

Академическая элита… получала значительную корпоративную автономию… и власть учить, занимаясь свободными исследованиями, в ответ на поддержку политической власти правящего слоя»[8]. На Западе, допустим, эта академическая элита в целом власть и поддерживала.

У нас же в России, эта же хорошо оплачиваемая государством часть его – государства – чиновной, сиречь бюрократической страты, считала себя вовсе не чиновниками, а «обществом». Иногда даже «общественностью». И в этой своей общественной вольнолюбивой ипостаси, «прогрессивной» разумеется, очень любила противопоставить себя другой части той же страты, именуемой в этом случае «государством». Естественно косным и реакционным.

Император Николай II – мудрый и решительный военачальник

А поскольку история нашей образовательной системы, как впрочем, и остальная наша история, описана представителями этой самой «профессорской», с приват-доцентскими вкраплениями, элиты, то и предстает эта истории в глазах впечатленного читателя, как история безкомпромиссной борьбы «лучших людей» науки и прогресса с реакционным самодержавием и его «клевретами».

То что «лучшие люди», − дай только случай! − с великой охотою переходили в «клевреты», например, в министры или в иные крупные начальники, − какому «превосходительству» не хочется стать «высокопревосходительством»! − остается, в общем и целом за скобками таких историй.

Русские Императорские университеты были автономнее западных

А уж история русских Императорских университетов, к примеру, представляется и вовсе как непрерывный наезд «реакционного» самодержавия на им же дарованные университетские свободы и привилегии.

На самом деле, надо четко понять и уяснить, что все университетские и академические свободы и автономии соблюдались верховной властью свято и неукоснительно. Русские университеты, вопреки тому, что до сих пор воспроизводится как массовыми тиражами, так и в специальной «научной» литературе, были куда свободнее западных.

Государственные принципы имперской образовательной политики и государственная «концепция образования», отраженная в законах государства и в этом случае были направлены как на оптимальное развитие отечественного образования, так и на взаимодействие государства и общества, в том числе в лице ученого сословия, в вопросах образовательной политики.

«Уставы учебных и научных заведений регулировали, прежде всего, механизм государственного управления наукой и образованием, а также права учащих и учащихся, механизмы самоуправления образовательных и научных учреждений.

Первая часть одиннадцатого тома Свода Законов Российской Империи посвящена, с одной стороны, регламентации порядка ведомственного управления образовательными и научными учреждениями, а с другой стороны, механизмам, обеспечивающим права научных и учебных учреждений и порядок их коллегиального самоуправления.

Важно отметить, что Российское имперское законодательство в последнем отношении оказывается весьма либеральным и значительно более действенным не только по сравнению с советским законодательством, но и по сравнению законодательством многих других европейских стран.

…Российские университеты по уставам 1804 и 1865 годов были даже более “автономными”, чем абсолютное большинство высших учебных заведений в континентальной Европе...

…российский университет был … ближе к немецкому типу, предполагавшему одновременно высокую степень государственного регулирования и значительные университетские “свободы”…

…в учебных заведениях всех уровней и научных обществах последовательно вводились органы автономного самоуправления, определявшие как содержательный, так и экономический аспект соответствующей деятельности»[9].

Так в гимназиях были созданы Педагогические советы и Хозяйственные комитеты. В университетах – Правления и Собрания, «вводилось начало выборности академиков, профессоров, преподавателей, значительной части должностных лиц, финансовой прозрачности и т.д.

Большая часть таких учреждений имела право владеть своими капиталами…

Различные периоды “реакции” и “либерализации”[10] не отменяли и не вводили принцип автономии и государственно-общественного управления, но лишь вносили определенные изменения в порядок его реализации, расширяли или сужали компетенцию тех или иных органов самоуправления, выборность или назначаемость тех или иных лиц и т.д.

Готовившийся в 1915-1916 годах новые уставы должен был еще более усилить эти механизмы»[11].

Может на самом-то деле, покрепче зажать эти образовательные и научные учреждения следовало – целее были бы. Да и остальная страна тоже.

И образование давали лучшее

Правда, образование наши «образовательные учреждения» давали не в пример лучше западных. Нашей ученой элите, как и всему нашему образованному слою, следует воздать должное. В очерке «Принципы дворянского воспитания и образования»[12] приведено мнение профессора В.Н. Сойфера − председателя правления Международной Соросовской программы образования в области точных наук, иллюстрирующее вышесказанное:

«...В России [перед Великой войной 1914 года] сложилась первоклассная система гимназического и университетского образования. Россия выходила на передовые позиции в мире.

Несомненно, Кембриджский, Оксфордский или Гейдельбергский университеты представляли собой учебные и научные институции самого высокого в мире уровня. Но они собирали сливки со всего мира и оставались редкими островками высочайшего знания. Подавляющее же большинство учебных заведений западных стран плавало в море посредственности.

Классическое гимназическое образование в России выделяли уникальные особенности: естественные науки, включая математику, преподавали в них на высоком уровне, а классические и современные языки − на исключительно высоком.

Гимназисты были обязаны выполнять задания так называемых экстемпоралиев, то есть должны были в классах, без предварительной подготовки, переводить тексты с латыни и греческого на русский и обратно.

Такой уровень означал, что в будущем бывшие гимназисты могли легко освоить любой европейский язык, и это стало характерным для большинства российских интеллектуалов.

А обучение всех гимназистов и в Москве, и в Тобольске, и в Одессе классическим языкам (да еще и на примерно одинаковом уровне) открывало оканчивающим гимназии дорогу в мир вообще и в мир науки и культуры в частности.

Все это позволило России к концу XIX века почти что рывком войти в число самых развитых промышленно, культурно и научно стран мира»[13].

На фоне компетентного свидетельства специалиста из Фонда Сороса, от которого даже удивительно услышать доброе слово о России, тем более естественными покажутся им же приводимые слова князя Петра Алексеевича Кропоткина (1842-1921) из письма его британскому другу профессору Джеймсу Мейвору, 21 декабря 1903 года, после двадцатилетнего пребывания князя Кропоткина в Англии:

«С Джимми все в порядке. Он умен, всегда готов работать, к тому же делает большие успехи, насколько я могу судить. Но, к сожалению, есть ли в мире что-нибудь глупее, чем британская система университетского образования??

...когда Джим рассказывает мне о том, чем он занимается или чем занимаются дочери Ньюнхэмов, а также чем ему запрещается заниматься, что все сводится к получению отрывочных знаний лишь в одной узкой области науки, я действительно не могу не испытывать впечатления, что передо мной находится какой-то средневековый студент. Ни физики, ни химии, ни астрономии, ни теории теплоты, ни теории света и электричества, ни теории упругости, ни высших разделов геометрии, ни статики и динамики...

Мы все это изучали в Санкт-Петербурге»[14].

Императорский Санкт-Петербургский Университет

Сам князь Петр Алексеевич окончил Пажеский корпус и математическое отделение физико-математического отделения Санкт-Петербургского университета. Так что ему было, что с чем сравнивать.

Выпускником и кандидатом того же факультета был, например, и Петр Аркадьевич Столыпин. Выпускником и кандидатом физико-математического факультета уже Новороссийского университета в Одессе был другой известный премьер-министр России Сергей Юльевич Витте, всю жизнь считавший себя, в том числе и математиком-философом[15]. И, в принципе, имевший на это право.

Описанная выше концепция образования достаточно успешно действовала почти столетие, но уже к концу его потребовала существенной «модернизации» в соответствии с требованиями времени. Это «модернизацию» и осуществил Император Николай II.

 
[1] Институции Юстиниана. (Серия «Памятники римского права»). - М.: Зерцало, 1998. Книга I, титул 2.

[2] Свод Законов Российской Империи. Том десятый. Часть первая. Свод законов гражданских. О правах и обязанностях семейственных. Раздел второй. Глава II. О власти родительской. Ст. 164-195. Отдел I. О власти родительской в личных отношениях. Ст. 164-179. Отдел II. О власти родительской по имуществу.

[3] Загоровский А.И. Курс семейного права. − Одесса: Типография акционерного южно-русского общества печатного дела, 1909. С. 302-314.

[4] Управленческая элита Российской империи. История министерств. 1802-1917. – СПб.: Лики России, 2008. С. 25.

[5] Образовательный потенциал Российской Империи. С. 79.

[6] Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т.5. Права семейные и опека. ‒ СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1905. С. 222.

[7] Образовательный потенциал Российской Империи. С. 80.

[8] Там же.

[9] Там же. С. 81-82.

[10] Типичный подход советских и постсоветских исследователей состоит во взгляде на историю образовательных институтов в Российской Империи как на «историю периодического усиления и ослабления охранительных мер». //Чумакова Т. Наука в российских университетах (вторая половина XIX века). //Высшее образование в России. 2005. №2. С. 126. – Прим. Д.Л. Сапрыкина.

[11] Там же. С. 82.

[12] Подольцев А.С. Принципы дворянского воспитания и образования. //Дворянское собрание: Историко-публицистический и литературно-художественный альманах. - Москва, 1999. № 10. С. 92-99.

[13] Сойфер В.Н. Международная Соросовская программа образования. Часть I. История создания и первые шаги деятельности. //Соросовский Образовательный Журнал. 1995. № 1. С. 7-19.

[14] Там же.

[15] Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. – М., 1960. Гл. 5. С. 78-79

Подробнее:
https://ruskline.ru/analitika/2022/07/07/russkoe_obrazovanie_i_imperator_nikolai_ii