• Три Святителя
• образование и воспитание
• воспитание по Трем Святителям

Воспитание и образование по Трем Святителям

Георгий Цакалидис, доктор богословия, преподаватель религиоведения, почетный комментатор Совета богослов

Παιδεία και εκπαίδευση κατά τους Τρεις Ιεράρχες

Γεώργιος Χαρ. Τσακαλίδης, Δρ. Θεολόγος-Θρησκειοπαιδαγωγός, Επ. Σχολικός Σύμβουλος Θεολόγων

Сегодняшняя речь, уважаемые отцы, почетные представители политических, военных кругов и деятелей просвещения, дорогие коллеги, дорогие студенты, дорогие братья, будет посвящена не жизни и деятельности защитников греческого воспитания - пейдейи Трех Святителей, а актуальной и Важной проблеме, с точки зрения Трех величайших Светил, которых мы прославляем сегодня, вопросу воспитания-пейдейи.

Но поскольку тема обширна, я ограничусь различием между понятиями воспитание ( ἡ παιδεία) и образование (ἡ εκπαίδευση), понятиями, которые некоторые часто отождествляют или путают. Однако они отличаются друг от друга не только концептуально, но и по существу. Более широким является понятие воспитание – пейдейя (ἡ παιδεία), ограниченным по объему и глубине является понятие образование. Образование включает в себя образование. Образование – это только часть воспитания. Воспитание качественно и нравственно превосходит образование. Иоанн Златоуст восхваляет его как «искусство искусств и науку наук», бесконечно большее, чем произведение скульптора. Свт. Василий Великий определяет его «как воспитание полезное для души, имеющее силу очистить ее от пятен зла» и как «более ценное, чем много денег» (1). А Григорий Богослов характеризует его как «первое и величайшее благо для людей» (2). «Воспитание вдохновляет ценности и идеалы, направляет взор молодежи к высоким видениям» (3).

Значение Воспитания-Пейдейи (ἡ παιδεία) по достоинству оценили древние греки, которых изучали Три Святителя, которые через философа Аристиппа заявили, что лучше быть нищим, чем невоспитанным человеком: «оставаться нищим или невоспитанным человеком». Но что такое воспитания-пейдейя по Трем Святителям?

Воспитание – это процесс развития человека в личность, в целостную личность. Это целенаправленные и сознательные усилия по духовному развитию, совершенствованию и социальной интеграции человека. Это не накопление энциклопедических знаний. Это не эрудиция-многоученость по мнению свт. Иоанна Златоуста. Это не упражнение рассудка, интеллекта, а всех умственных и духовных сил человека. Воспитание не ограничивается получением одной или нескольких степеней, а представляет собой динамичный ход эволюции и развития на протяжении всей жизни человека. По мнению свт. Василия Великого, это единственное благо, которое остается неотчуждаемым даже после смерти человека. «Воспитание — единственное имущество, которое нельзя удалить, оно живо и длится вечно».

Воспитание-пейдейя Трех Святителей богоцентрично и направлено на совершенствование человека во Христе. По мнению свт. Василия Великого, цель воспитания состоит в том, чтобы «уподобиться Богу по человеческой природе» (4). Свт. Иоанн Златоуст пишет: «Я назову человеком того, кто сохраняет образ Божий. Человек – это тот, кто следует заповедям Божьим» (5). По мнению свт. Василия Великого, каждый человек «призван стать Богом», т. е. имеет в себе повеление стать Богом по благодати. Достоинство или недостоинство человека определяется его отношениями с Богом. Напротив, его отчуждение и противостояние Богу превращают его в лишенного страха Божия (), не почитающего Бога. Сколько бедствий можно было бы предотвратить, если бы лишение страха Божия (η αθεοφοβία – атеофобия) превратилась в теофилию-боголюбие (θεοφιλία). «Дети, которых мы воспитываем являются всегда друзьями Бога, хотя возникают скорби, а нынешняя и жизнь освобождается от бесчисленных зол» (6), пишет свт. Иоанн Златоуст. Лишение страха Божия и не почитание Бога уже невообразимо дорого обошлись нашему обществу, и кризис, который переживает наша страна, не лишен их. Лишенный страха Божия и не почитающий Бога не имеет моральных ограничений в своих эгоистических стремлениях. И государство извлекло бы огромную выгоду, если бы оно могло бы воспитывать своих молодых граждан в боголюбии посредством своего образования. Немецкая пословица, которая отождествляет хорошего христианина с хорошим гражданином, не является неоправданной.

Образование, которого желают Три Святителя, — это образование, отвечающее здравым образцам. Особое значение они придают личности, нравственности и примеру учителя. Отношения учителя и ученика аналогичны отношениям духовника и духовного чада. В этом отношении педагогика и пастырское окормление тождественны. Школа и Церковь в нашей культуре находятся в отношениях взаимности и взаимодополняемости, как места становления и совершенствования человека. Свт. Василий Великий жалуется, что от многих учителей он слышал слова, благотворные для души, но не во всех из них находил добродетель, которая была бы достойна слов (7). «Те же кто не творит (то есть добродетели) и учит тот не приносит достойной пользы» (8). В качестве здравого и вечного образа, они проецируют в своих произведениях лик Христа. И в качестве такого образа мы также вешаем в залах наших школ образ Христа, Богородицы и изображения Трех Святителей. Они не являются объектами культа. Перед ними не зажигаем свечи и подсвечники. Мы их не кадим, как в Церкви. Мы не совершаем с ними религиозные церемонии. Мы размещаем их в школьных классах, чтобы установить стандарты для наших учеников. Чтобы помнить наши традиции и культуру. Таким образом, или требование после решения суда постхристианской Европы, которое некоторые поспешили принять, требование снять и удалить изображения из школьных классов под простым аргументом чтобы не оскорблять религиозной совести иноверцев и неправославных учащихся сталкивается не только с принципами православного богословия, но и самой педагогической науки. Молодым людям нужны примеры-образцы для подражания, видимые образцы для подражания. Стандарты, которые их не разочаруют. И нет лучших образцов, чем образ Христа, Девы Марии и наших святых.

Воспитание-пейдейя Трех Святителейв помогает расставить приоритеты в человеке и создать реалистичную биотеорию. Молодым людям очень важно уметь расставлять приоритеты и расставлять приоритеты в своей жизни, иметь самосознание. «Я мал и велик, — пишет Богослов Григорий, — смиренный и высокий, смертный и бессмертный, земной и небесный» (9). Иерархия в человеке приводит, по мнению свт. Василия Великого к тому, что: «Если плоть преобладает, то она проходит, следует позаботиться о душе, которая в действительности бессмертна» (10). Я. Златоуст повторяет: «нынешняя жизнь преходяща…странник…нанешняя жизнь этогостиница» (11). Какая реалистичная трактовка временности человеческих вещей, которая больше всего способствует спокойному сосуществованию людей и предотвращает явления высокомерия и эгоцентризма, которые озверяют человека и превращают его в волка для своих собратьев! Человек человеку – волк - Ηοmο homini lupus..

Образование Трех Святителей есть требование истины и посвящение в нее. Вот что означает греческое слово «философия». По их мнению, искомая мудрость – это Иисус Христос как воплощенная Истина. «Аз есмь Путь, Истина и Живот». Однако конечной целью воспитания является полная интеграция молодого человека в общество, его социализация. Поэтому именно социальное воспитание предотвращает любые конфликты, реальные или гипотетические, между человеком и обществом. Свт. Василий Великий - это тот, кто организовал киновию-общежитией монашеское как продолжение древнегреческого «κοινών -общества», которым он восхищался. «Мы испытываем благоговение, — сказал он, — ко всему общему для греческого». Но давайте перейдем к образованию. Что такое образование?

Образование – это система, метод, средства приобретения и переживания знания. Она служительница пейдей-воспитания. Это образовательные программы, подготовленные для лучшего предложения воспитания. Это еще логистическая инфраструктура и подготовка духовного материала. Именно она дает познавательные ресурсы и технические навыки, которые в первую очередь помогут молодому человеку в его профессиональной реабилитации. Именно оно сегодня все больше связано с рынком труда, предпринимательством, производством, конкурентоспособностью. Так называемая «Болонская декларация» 1998 года и «Пражская декларация» 2001 года направлены на достижение конвергенции систем высшего образования европейских стран в единую систему, чтобы она была конкурентоспособной с системой Соединенных Штатов Америки, чтобы полностью соответствовать потребностям бизнеса. Это означает: быстрое производство при низких затратах. И эти декларации касаются на первом этапе высшего образования. Но более чем несомненно, что они также влияют на программы как начального, так и – тем более – и среднего образования. Программы предпринимательства уже внедрены в системе среднего образования. Поскольку школьное расписание не может расширяться до бесконечности за счет постоянного добавления новых курсов и программ (в старших классах уже проводятся восьмичасовые курсы негуманным способом), встает вопрос об удалении, сокращении или факультативности - то есть понижении класса - другие курсы. Деградации подлежат не образование или курсы подготовки, а курсы, дающие образование. Так объясняется попытка сделать курс религии факультативным, то есть курсом, который по преимуществу соответствует педагогическим принципам Трех Святителей. Класс религии – это учебный класс. Иными словами, наблюдается процесс радикального отступления образования и главенства образования и обучения, процесс образовательности образования, который из процесса развития человеческой личности, как этого хотят прославляемые сегодня святые, превращается в «процесс создания анимированных компьютеров».

Но мы дошли до того, что имеем в нашу эпоху технологические, научные, экономические и образовательные условия несравнимо лучше, чем в прежние времена, а качество жизни не улучшается или его улучшение, в тех сферах, где это достигается, является непропорционально ниже. В интеллектуальных кругах сейчас распространено мнение, что развитие техники влечет за собой деградацию качества жизни, кризис гуманитарных ценностей, бесчеловечную рационализацию человеческих отношений и общественной жизни в целом, отнесение человека к машинам и продуктам, превращение искусства, культуры в товар. Говорят о «технологической бесчеловечности», против которой может действовать только Воспитание - Παιδεία, соответствующее своему названию, воспитание-падейя, задуманное Тремя Святителями и ориентированное на качество создаваемого им человека, которое может быть действенным для современного образования, что его отличает от «интеллектуального высокомерия и идеологической, научной кичливости» (13), которое «перегруппировывается в расширенной области естественных наук и высоких технологий... внутри густой сети Информации», которые являются «пищей для ума», но «истощением души», тем, что рождает нравственность человека, формирует характеры и возвышает его лицо до личности» (14).

Однако образование без воспитания, которое может производить «гениальных ученых» и высококвалифицированных технократов, но имеющих «мертвую совесть и мертвую волю», «может представлять собой мностороннюю угрозу и опасность ужасающих размеров» (15). Такие гениальные учёные и технократы уже служили «сверхчеловеческим целям и «одарили» человечество ядерными грибами и газовыми камерами, поистине доводящими до совершенства…» (16). Так подтвердились слова Платона: «Всякая наука разделена между справедливостью и другой добродетелью, лукавства, где не видна мудрость».

Но возникает вопрос: что будет дальше? Мы останемся в 21 веке. в педагогических принципах Трех Святителей? Разве не необходимы также образование и подготовка молодых людей, которые сделают их способными противостоять требованиям нынешней жизни? Три Святителя вполне реалистичны в своих оценках вещей. Они ставят своей высшей целью формирование и совершенствование молодежи во Христе, но и техническое образование оценивают весьма положительно. В то время, когда ручное искусство характеризовалось как жестокое, Иоанн Златоуст скажет: «Не будем презирать работников физического труда, а лучше ублажим их» (17). Он даже призывает нас восхищаться грязным и запачканным рабочим (18), при этом стыдиться должны чувствовать «тех, кто остается безработным и тех, кто живет за счет чужого труда» (19). Поэтому, согласно учению Трех Святителей, требуется превосходное сочетание воспитания и образования.

Немыслима ни педагогическая поэзия образования, в которой не было бы обучающих программ, отвечающих потребностям этой жизни, ни превращение в образование воспитания, в котором отсутствовало бы не было бы целей возделование духовности и становления молодых существ полноценными личностями.

О сочетании воспитания и образования можно прочитать у святителя Иоанна Кронштадского, кратким текстом которого я завершаю свою речь: «Если вы учите детей, своих или чужих, старайтесь думать, что вы делаете дело Божие. Обучать их усердно, использовать лучшие средства, чтобы сделать учение ясным, понятным, полным и как можно более эффективным» (20). Аминь.

СНОСКИ

1. Ρ. Ο. 31, 396Α

2. Π.Γ. 37, 682

3. Καργάκος Σ., Προβληματισμοί, ένας διάλογος με τους νέους, τ. Γ, Αθήνα 1989, σ. 190

4. Ρ. Ο. 32, 69

5 Ρ. Ο. 53, 201

6. Ρ. Θ. 51, 327

7. Ρ. Ο. 32, 358

8. Ρ. Ο. 30, 497

9. Ρ. Ο 35, 785

10. Ρ. Ο. 31, 204

11. Ρ. Ο. 52, 401

12. Σύγκρ. Τσιρόπουλος Κ., Ή υπόθεση του ανθρώπου. Αποτίμηση του Εικοστού Αιώνα, Αθήνα 1995, σ.129

13. Όπ. π. 132

14. Όπ. π.

15. Σύγκρ. Καργάκος Σ., Προβληματισμοί, 186 εξ.

16. Σύγκρ. οπ. παρ. 186

17. Ρ. Ο. 51,193

18. Σύγκρ. Ρ. Ο. 61,1017

19. Σύγκρ. Ρ.Ο. 61, 47

20. Αγ. Ιωάννη της Κρωστάνδης, Η εν Χριστώ ζωή μου, μετάφραση Μπότση Π., Αθήνα 2003, σ. 293.

Источник:  Περιοδικό Πανελλήνιας Ένωσης Θεολόγων «Κοινωνία», τεύχος 4, Οκτώβριος-Δεκέμβριος 2011

©перевод интренет-содружества «Православный Апологет» 2024г.

Алла Анатольевна Новикова-Строганова -

доктор филологических наук, профессор,

член Союза писателей России (Москва),

историк литературы

 Кабальный круговорот

(в год 190-летия Н.С. Лескова)

      Представляя к публикации малоизвестную многим соотечественникам статью Николая Семёновича Лескова (1831–1895) «Торговая кабала» (1861), выражаю уверенность, что это произведение не только не утратило своей злободневности, но – наоборот – звучит с каждым днём всё более и более актуально.

В заглавии лесковской статьи – универсальное название сегодняшних социально-экономических отношений в России, официально и открыто поименованных «рыночными». Метастазы этого торжища гипертрофированно разрослись и поразили насквозь государство и право, политику и экономику, науку, культуру и искусство,  образование и здравоохранение – все без исключения сферы жизни, в том числе духовно-нравственную. Торгашество и продажность стали «нормой», устойчивым атрибутом, основной приметой нашего «банковского» (по лесковскому слову) периода. Пресловутый всепроникающий «рынок» гротескно персонифицировался, превратился в некий идол, адское чудовище. Оно заглатывает и пожирает людей, перемалывает в своей ненасытной утробе всё здоровое и живое, а затем извергает вон и снова питается отработанными продуктами своей жизнедеятельности в этом нескончаемом круговороте «торгового дерьма в природе».

Торговые центры, рынки, магазины, развлекательные заведения – с их непременным «мочемордием» (выразительный словообраз, употреблённый Лесковым) – множатся безостановочно. Быть «хозяином»: магазина ли, а лучше – нескольких, развлекательно-питейного ли заведения или хотя бы захудалой лавчонки, но только чтобы наживаться и помыкать другими, – норма жизни, современная идея-фикс. Человек, наделённый Господом высшим даром свободной духовности, рассматривается в торгово-рыночных отношениях как «кабальный холоп хозяина, лакей и помыкушка».

Между тем отношение к «торгашам» в истинно русском народе исконно было негативным. Остатки такого народного отрицания духа торгашества редко, но пока ещё можно отыскать в русской деревне, в самой глубинке, где доживают свой век немногие старики. В одной такой деревушке, запрятанной  вдалеке от дорог   среди лесных заповедников, в настоящем «медвежьем углу» Вера Прохоровна Козичева – простая русская крестьянка, вдова лесничего, в юности – связная партизанского отряда – категорически не захотела взять с меня денег за молоко. В ответ на мои резоны, что я уже покупала домашнее молоко у продавщицы деревенского магазина,  Вера Прохоровна  решительно ответила: «Я не торгашка! Ты меня с ней не равняй!».   

Разбогатевшие в «сфере плутней и обмана» купцы-«пупцы» – «прибыльщики и компанейщики» (как именовал их Лесков) – на «ярмарке тщеславия» становятся «самыми мелочными и ненасытными честолюбцами», лезут во власть и в знать: «купец постоянно в знать лезет, он ’’мошной вперёд прёт’’».

Это «образец», к которому учат стремиться с младых лет и в нынешней школе, откуда сейчас изгоняется отечественная литература – столько ненависти у властей предержащих к честному одухотворённому слову русских писателей.

Возвышая голос в защиту детей от торгашеской заразы, Лесков в своей статье отмечал «ничем не оправдываемое жестокосердие иных хозяев в отношении к мальчикам и крайнее пренебрежение к их нуждам и цели, с которою они отданы в лавку родителями или вообще лицами, распоряжающимися младенческими годами детей, торчащих перед лавками и магазинами с целию закликания покупателей». Сегодня мы сплошь и рядом также встречаем их – зачастую продрогших и озябших – «торчащих перед лавками и магазинами с целию закликания покупателей», раздающих рекламные листовки и проспекты, шныряющих по подъездам, электричкам, организациям, – в надежде продать какой-нибудь мелочной товар.

С тревогой и возмущением писал Лесков об антихристианских отношениях деспотического подавления со стороны одних и рабской закабалённости других.  Тяжёлая экономическая и личная зависимость угнетённого человека, его подневольное положение оборачиваются рабством духовным, неизбежно ведут к невежеству, духовной и умственной неразвитости, развращённости, цинизму, деградации личности.  В результате «крепостного развращения», отмечал писатель в другой статье – «Русские общественные заметки» (1870), люди становятся жертвами «непроглядной умственной и нравственной темноты, где они бродят ощупью, с остатками добра, без всякой твёрдой заправы, без характера, без умения и даже без желания бороться с собой и с обстоятельствами».

Лесков вслед за Гоголем выступил обличителем «тёмного царства», изображая вечный конфликт добра и зла, воплощённый в современном мире буржуазно-юридических установлений. В пьесе «Расточитель» (1867) показан 60-летний торговец Фирс Князев – «вор, убийца, развратитель», который пользуется своим положением «первого человека в городе» и безнаказанной продажностью судебной российской системы. Антипод Князева – добрый и деликатный Иван Молчанов – предстаёт в роли мученика, жертвы тиранического произвола властей. Молодой человек, обращаясь к «хозяевам жизни» – своим истязателям, обличает беззаконие: «Вы расточители!.. Вы расточили и свою совесть, и у людей расточили всякую веру в правду, и вот за это расточительство вас все свои и все чужие люди честные – потомство, Бог, история осудят». Хорошо было бы в современное капиталистическое время увидеть пьесу в репертуаре театров России. Например, в Туле не испугались властей предержащих, и с 2016 года спектакль «Расточитель» появился в репертуаре Тульского драматического театра, пользуясь заслуженным вниманием зрителей. А про гоголевского «Ревизора» в театрах сейчас, наверное, и не вспоминают. Неужели так силён страх  постановщиков перед «властью тьмы»?

«Торговая кабала» была написана чуть ли не накануне отмены крепостного права – Манифеста 19 февраля 1861 года.

В современном обществе в юриспруденцию впору вводить эту якобы «хорошо забытую» новую отрасль права  –  крепостное  право –  наряду с гражданским, семейным, административным и прочим «правом». «Сохранившийся остаток кабального холопства древнекабальных времён» в модернизированном виде давно и прочно внедрён в нашу жизнь. Сограждане и сами не заметили, как стали крепостными холопами, влачащими «жизнь взаймы»: не можешь заплатить долги – не смей двинуться с места. Многие уже очутились и многие ещё окажутся в бессрочной долговой яме, были и будут запутаны в тенета сетевой торговли и маркетинга, ловушки кредитов, ипотек, ЖКХ, ТСЖ, ИНН, СНИЛС, УЭК  и прочего – число им легион, имя им тьма...

«Ипотека на полвека» – один из таких популярных «банковских продуктов» кабального свойства – выдаётся с лукавым видом неимоверного благодеяния. Ограбляемый «должник», вынуждаемый ради крыши над головой покорно влезать в искусно расставленную долгосрочную западню, порой и сам не заметит, как эта «крыша» обернётся для него гробовой крышкой.

Новейший пик торговой кабалы, её ужасающая кульминация апокалипсического свойства: «венец творения», созданный по образу и подобию Божию, должен стать маркированным товаром, уподобиться бездушному предмету с его непременным штрих-кодом или бессловесному заклеймённому скоту – принять электронный документ с чипом, клеймо, метку, штрих-код в виде сатанинского начертания числа 666 на лоб или руку: «И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их» (Откровение. 13: 16). Иначе  –  властное устрашение  буквально по Апокалипсису: «никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его» (Откровение. 13: 16 – 17). А без этого, уверяют нас сегодня, якобы остановится нормальная жизнь. Несогласные продать душу сатане окажутся «вне антихристианского, электронно-крепостного закона»; станут исторгнутыми из всеобщего торгового оборота гонимыми изгоями.

Господь же – напротив – торговцев изгонял из храма, уподоблял их разбойникам: «И вошед в храм, начал выгонять продающих и покупающих, говоря им: написано: “дом Мой есть дом молитвы”; а вы сделали его вертепом разбойников» (Лк. 19: 45–46).    

Лесков пророчески утверждал: «Не знаем мы, когда прорвётся этот отвратительный круговорот опошления русского торгового люда, а думаем, что не скоро».

Н.С. Лесков. Торговая кабала [1]

Мальчик был он безответный:

Всё молчал, молчал;

Всё учил его хозяин —

Да и доканал…

А. Комаров [2]

   Грустное и тяжёлое чувство налегает на сердце по прочтении заметки, помещённой в одном из московских периодических изданий [3], об угнетённом положении московских гостинодворских мальчиков и приказчиков. Это живо сохранившийся остаток кабального холопства древнекабальных времён нашего Отечества [4]. Варварское обхождение хозяев-гостинодворцев с приказчиками и особенно с мальчиками, отдаваемыми им в кабалу, под видом приучения торговому делу, мы думаем, ни для кого не новость; но странно, что оно до сих пор как-то ускользало от внимания прессы и тех лиц, которые нашли нужным учреждение контроля над содержанием учеников фабрикантами и ремесленниками. Мы, по несчастию, никогда не смели сомневаться в полной необходимости распространения такого контроля и на мальчиков, отданных купечеству для приучения торговому делу, но до сих пор мы не решались высказать об этом нашего мнения только потому, что боялись погрешить, считая известные нам факты жестокого обращения торговцев с мальчиками, отданными им на выучку, общим мерилом отношений хозяев к вверяемым им детям. Теперь “Московский курьер” в 27 и 28 №№ этого года сообщает о быте московских гостинодворских мальчиков такие вещи, что, как мы сказали, сердце сжимается от ужаса и страха за эти несчастные создания, выводимые в люди путём холода, голода, бесприютности и затрещин.

Коротко знакомые со взглядом русского купечества на людей, служащих его торговым делам, мы, к несчастию, лишены всякой возможности заподозрить заметку “Московского курьера” хотя в малейшем пристрастии преувеличения фактов. Напротив, мы вправе думать, что, в частности, существуют факты более грустные и возмутительные, чем те, которые взяты на выдержку автором заметки; но так или иначе, довольно того, что не нам одним известно ничем не оправдываемое жестокосердие иных хозяев в отношении к мальчикам и крайнее пренебрежение к их нуждам и цели, с которою они отданы в лавку родителями или вообще лицами, распоряжающимися младенческими годами детей, торчащих перед лавками и магазинами с целию закликания покупателей.

В этой школе ребёнок не учится ничему полезному. Торговые соображения по выбытии им пяти лет у хозяина так же чужды его понятий, как неведомы ему понятия о чести, о долге, о нравственности. Развитие для него невозможно. Он кабальный холоп хозяина, лакей и помыкушка приказчика и “молодца”. Им всякий орудует в свой черёд, всякий требует от него услуг и слепого повиновения на свой лад. Мальчик ни у кого не может, то есть не смеет, спросить объяснения ни одному жизненному явлению, на котором останавливается его детское внимание; он не имеет никогда в руках ни одной книги, доступной его детскому пониманию и способной хоть мало-мальски осветить его разум объяснением самых простых явлений в жизни природы и человека. Коснение – это неизбежный удел, и разве только одна гениальность может выбиться из этой среды, не одурев в кругу исполнения тех обязанностей, в которых пять или шесть лет остаётся торговый мальчик, пока наконец получит первый чин торговой иерархии, то есть сделается “молодцом”. И во всё время службы до этого первого чина чего не переносит несчастный ребёнок! Бьёт его хозяин, но это, впрочем, ещё не велика беда, хозяин занят делом, так ему некогда бывает драться, разве иногда так “взвошит” [5] с сердцов или под пьяную руку, а то “взвошивает” его приказчик, взвошивают подручные, один и другой, взвошивает и молодец, и все эти колотушки достаются как-то зверски, не в привилегированное место человеческого тела, а по голове да под “вздыхало”. Спит мальчик кое-как, часто на полу, и то мало, потому что ложится позднее всех приказчиков и молодцов, а встаёт раньше их; вставши, он должен перечистить им платье, обувь, приготовить самовар, сбегать за булками, а иногда ещё за чем-нибудь для приказчика так, чтобы хозяин не сведал об этой закупке, и всё это живо, скоро, иначе “взвошат” так, что небо покажется с овчинку. В течение целого дня мальчик не смеет садиться (это обычай, освящённый временем и вошедший в силу закона); для отдыха от утомительного стояния, превосходящего трудность афонского бдения, мальчик посылается с одного конца города на другой “долги править” или разносить проданный товар, с секретною обязанностию занести иногда стянутый приказчиком из хозяйской лавки гостинец “матреске” [6]. Но да не подумает читатель, что поверенничество мальчика в сердечных делах приказчика смягчает сколько-нибудь их взаимные отношения… Ничуть не бывало, это так уж устроено, что приказчик, употребляя его в качестве фактора [7] по “матресской” части, не допускает и мысли, что мальчик может его выдать, – и мальчик действительно никогда не выдаст. Он знает, что, отомсти он приказчику или молодцу за побои, которые они ему наносят “пур селапетан” [8], им ничего не будет, кроме потревожения памяти их покойной родительницы напоминанием о некоторой интимности с нею, а мальчика взвошит хозяин, “зачем-де шельмец ходил”, а потом уже пойдут взвошивать и тот, на кого сделан донос, и те, на кого таковые впредь учинены быть могут. А защита где? Нигде. Отец или опекун ещё порадуются, что вот, мол, парня уму-разуму учат, да ещё сами, пожалуй, набавят, не жалуйся, дескать, знай, что за одного битого двух небитых дают.

Такова-то вот жизнь, таково-то положение торгового мальчика у иного купца, доводящего его пятилетним взвошиванием до людей, то есть до способности обезмыслиться, обезличиться и завернуться в узкую рамку аршинной жизни прасольства [9]  или лабазничества [10]. И тянется эта страдальческая жизнь мальчика, пока наступит радостный день вступления его в сан “молодца”, и прежнее начальство уговорит его закинуть первых щенят, то есть пропить с компаниею первое жалованье, “во оставление сухомордия и в мочимордство вечное”[11].

Со вступлением в сферу плутней и обмана, составляющих специальность молодца и приказчика, начинается новая, светлая полоса жизни мальчика. Изучая надувательное искусство и прикладывая его на практике к хозяину, он наконец выходит в люди, заводит лавочку, делается хозяином, устроивает порядок в своей молодцовской, по образцу того закона, в котором сам вырос, и “взвошивает” тех, кого вверит ему родительское благоразумие для вывода в свою очередь в люди.

Не знаем мы, когда прорвётся этот отвратительный круговорот опошления русского торгового люда, а думаем, что не скоро. Наверное можно сказать, что та генерация, которую теперь ещё “взвошивают”, ничего не даст хорошего, а она ещё молода, её век длинен, и кора её умственного застоя так крепка, что её не проймет никакая пропаганда. Дух религии и слова Христовы – чужды её понятиям. Люди эти ходят в храмы, но выносят оттуда воспоминание не о слове мира и любви, а об октавистых голосах, в подражание которым ревут дома долголетия и анафематства. От них нечего ждать, а между тем в силу обычного течения дел они выйдут в люди, то есть откроют лавки и в свою очередь замордуют ещё одно поколение.

Этому нужно положить конец бы, особенно теперь, при эмансипации крестьян, следовало бы русскому обществу подумать об улучшении положения торгового малолетнего люда.

• цифровые технологии и образование
• пролетаризация образования
• умственная и интеллектуальная деградация
• критическое мышление

Раб или хозяин технологий: выбор за нами
Берт Оливье

Slave or Master of Technology: The Choice is Ours

BY BERT OLIVIER   DECEMBER 4, 2023

Написав статью о том, чему Мартин Хайдеггер может научить нас о технологиях, я понял, что некоторые читатели могут прийти к выводу, что все, что касается технологий, «плохо» — в конце концов, концепция Хайдеггера действительно кажется очень пессимистической. Следует, однако, сказать, что немецкий мыслитель не выступал за уничтожение всех технических устройств и возврат к домодернистскому, аграрному образу жизни.

Его совет заключался в том, чтобы практиковать амбивалентный подход к технологиям, одновременное «Да» и «Нет»: «Да, поскольку человек должен чувствовать себя свободно использовать технические устройства, которые упрощают жизнь»; Нет, поскольку человек отказывается от технологии как «Обрамления», чтобы узурпировать позицию упорядочивания и организации своей жизни, подчинив все остальное своим правилам. Проще говоря – во что бы то ни стало используйте технические устройства, но не позволяйте технологиям использовать вас.

Есть еще один способ «исправить» впечатление о том, что технология неисправимо «плоха», а именно обратиться к одному из преемников Хайдеггера в философии техники (есть и другие, но чтобы подробно описать их все, потребуется целая книга). ). Я имею в виду французского мыслителя-постструктуралиста Бернара Стиглера (недавно преждевременно скончавшегося) после невероятно продуктивной интеллектуально-академической карьеры (он написал более 30 важных книг).

Стоит прочитать некролог Стюарта Джеффриса, в котором дается прекрасный обзор жизни и интеллектуально-политической деятельности Стиглера. Вместо того, чтобы делать то же самое здесь, я сосредоточусь на конкретном аспекте размышлений Стиглера о технологии.

Вначале я должен заявить, что он считал, что все технологии меняют человеческое сознание и поведение, от самых ранних технологий каменного века до самых сложных цифровых технологий нынешнего века. Цифровые технологии, в частности, утверждал он, потенциально могут лишить людей их способности мыслить критически и творчески, но это следует рассматривать в сочетании с его представлением о технологии как о фармаконе (одновременно яде и лекарстве – использовании древнегреческий термин, использованный Платоном и заимствованный им у своего учителя Жака Деррида). В конечном итоге это зависит от того, как человек использует технологии, утверждал он (с отголосками Хайдеггера); не обязательно становиться жертвой его «ядовитого» характера, а вместо этого можно подробно остановиться на его «лечебном» потенциале.

Для иллюстрации: Стиглер отмечает, что подавляющее большинство людей в нашем «гиперпотребительском, ориентированном на драйв и зависимом обществе» не осознают, что технические гаджеты (например, смартфоны), которые они используют для совершения большей части покупок, служат экономической выгоде. система, которая систематически лишает их знаний («ноу-хау») и способности жить творческой жизнью – то, что Стиглер называет «умением жить» и «умением жить» («За новую критику политической экономии», 2010). , стр. 30) соответственно.

Это имеет далеко идущее психополитическое значение, как убедительно доказал Стиглер (2010: стр. 28-36). При этом он выдвигает на передний план то, что он называет, следуя Карлу Марксу в XIX веке, «пролетаризацией» потребителей сегодня. Что он имеет в виду?

Под «пролетаризацией» рабочих Маркс имел в виду, что машины отняли у них «ноу-хау» (svoir-faire) во время промышленной революции, а Стиглер считает, что сегодня это вышло на другой уровень, а именно на тот, где оно проявляется как пролетаризация всех людей, регулярно использующих «умные» устройства. Последние поглощают знания и память своих пользователей, которые все больше полагаются на «гипомнезическую» [то есть технически усиливающую и закрепляющую память, как на смартфоне; Б.О.] технические процессы, действующие в машинах и аппаратах всех видов.

Это звучит знакомо? Сколько пользователей смартфонов до сих пор помнят свой номер телефона или номер телефона своих друзей, и сколько сегодня студентов знают по памяти (своей), как писать и производить мысленные вычисления? Держу пари, относительно немного; большинство передали эти интеллектуальные функции своим электронным устройствам. Стиглер называет это широко распространенным процессом «оболванивания».

К устройствам, упомянутым выше Стиглером, относятся ноутбуки, смартфоны, электронные планшеты и настольные компьютеры; то есть все информационно-коммуникационные устройства, которые человек ежедневно использует для работы и отдыха. Но почему он утверждает, что использование таких «гипомнестических» приемов имеет психополитическое значение?

Стиглер подробно останавливается на этом в одном из своих наиболее значительных критических текстов – «Состояния шока: глупость и знание в XXI веке» ( States of Shock: Stupidity and Knowledge in the 21st Century) (2015). Чтобы быть как можно более ясным, крупномасштабное использование этих цифровых инструментов потребителями – поощряемое, поскольку их использование увеличивает покупательную способность населения – систематически заменяет их собственное мышление и изобретательские способности заранее отформатированными «шаблонами» для жизни, принуждения. им тонко адаптироваться к тому, что предлагает маркетинг.

Причем, указывает он, сегодня это происходит с помощью социальных и когнитивных наук. Наиболее продвинутым аспектом такого рода пролетаризации является «нейромаркетинг», целью которого является прямое воздействие на нервные рецепторы потребителей через органы чувств, и, как и следовало ожидать, образы, неотделимые от рекламы, занимают центральное место в этом проекте.

Даже фундаментальные теоретические знания не остаются в стороне, поскольку они «отвязаны» от теоретической деятельности. Таким образом, то, чему сегодня учат студентов, все больше лишено теории – они, вероятно, не поймут, как Ньютон пришел к своим (на тот момент) революционным теориям в макромеханике, не говоря уже о специальной теории относительности Эйнштейна. Вместо этого, сообщает Стиглер, преподают чисто процедурные технологические знания, даже на факультете естественных наук – другими словами, как использовать компьютер для реализации теоретических знаний (или теорем), где необходимо решить определенные «проблемы».

«Пролетаризация» – лишение знаний – не ограничивается, таким образом, машинистами и потребителями, но включает также интеллектуальную, научную работу. Это служит психополитической цели, напоминает Стиглер, о подрыве оснований для возможной критики самой неолиберальной системы, тем самым усиливая последнюю, очевидно исключая любые убедительные альтернативы.

Стиглер предупреждает нас, что одним из наиболее важных полей битвы, где ведется борьба за умы людей в современных демократических странах, являются университеты, но он считает, что эти институты в настоящее время не способны выполнять свои гражданские обязанности. В конце концов, университеты должны направлять студентов на высший уровень обучения посредством преподавания, которое постоянно подпитывается постоянными исследованиями со стороны преподавателей, касающихся прошлых и текущих культурных и научных достижений.

Важно отметить, что этого не произойдет, если учебные и исследовательские программы университетов не будут включать настойчивые попытки понять влияние передовых информационных и коммуникационных технологий на человеческую психику и, в частности, на разум, и соответствующим образом адаптировать свое обучение.

Однако в настоящее время (это было примерно в 2012-2015 годах, когда появился этот текст Стиглера сначала на французском, а затем на английском языке) университеты во всем мире находятся в глубоком кризисе, и потребуются согласованные усилия, чтобы вернуть то, что Стиглер считает «рациональный суверенитет», который ценил Просвещение и который до сих пор можно считать фундаментальной ценностью для людей, желающих быть свободными от подчинения техническим императивам.

Если существует конкретная область, где битва за разумный суверенитет ведется в университетах – а само собой разумеется, что с 2020 года она обострилась по причинам, которые Стиглер, умерший до этого времени, не мог предвидеть – то это Именно ради внимания молодежи, владеющей смартфонами, средства массовой информации и другие агентства, продвигающие культуру «битов и байтов», фрагментарной коммуникации и захватывающей смысл рекламы, объявили войну остаткам интеллектуальная культура, которая борется за спасение молодежи от «олупления». Стиглер поясняет, что это влечет за собой (2015, стр. 27):

… действительно, цель этого привлечения внимания – направить стремление людей к товарам.…

  Эти социальные группы и их институты оказываются закороченными в плане формирования и тренировки внимания. Это особенно верно для тех задач, которые возлагались на эту функцию со времен Aufklärung [Просвещения]: сформировать эту форму внимания, основанную именно на потенциале разума…

Что он имеет в виду, становится яснее, когда он пишет (2015, с. 152):

Внимание всегда одновременно психическое и коллективное: «быть внимательным» означает одновременно «сосредотачивать внимание» и «обращать внимание». в смысле сделать их цивилизованными, то есть способными считаться с другими и способными заботиться – о себе и о том, что есть в тебе самом, как о том, что не является тобой, и о том, чего нет в тебе самом.

Однако мы живем в век того, что сейчас, как это ни парадоксально, называется экономикой внимания – парадоксально, потому что это также и прежде всего век распыления и разрушения внимания: это эпоха неэкономии внимания...

Чтобы внести ясность, подумайте о том, что происходит с детьми от детского сада, начальной и средней школы до средних школ и, в конечном итоге, с колледжами и университетами: учебный материал преподносится им (квалифицированными) учителями таким образом, чтобы «захватить» их внимание. с целью формирования и развития у них скрытых познавательных способностей, которые уже в подготовительном порядке были развиты родителями в процессе воспитания.

Наивысшего уровня это достигает в университете, где – от первокурсника до старшего специалиста и до аспирантуры – способность к устойчивому вниманию усиливается и оттачивается благодаря тому, что Стиглер называет «трансиндивидуацией». этапы работы над получением докторской степени и за ее пределами.

Это означает, что, знакомясь с традициями знаний, заархивированными в письменной форме – и до того, как они станут доступными в библиотеках электронными архивами – человек сначала занимается индивидуацией; то есть изменение своей психики посредством ее когнитивной трансформации. Но в конечном итоге это становится «трансиндивидуацией», когда студент переходит от «Я», которое учится, к «мы», которое сначала через обучение делится архивными знаниями дисциплин и впоследствии способствует их расширению.

Таким образом, точка зрения Стиглера заключается в том, что, если условия в университетах не будут восстановлены перед лицом цифрового натиска, чтобы снова сделать столь трудоемкий процесс трансиндивидуализации возможным и устойчивым, дух просвещенного (и просвещающего) высшего образования может быть утрачен. Важно отметить, что в приведенной выше цитате также будет отмечено, что для Стиглера этот процесс сопровождается тем, что студенты учатся заботиться о себе, а также о других, то есть становятся цивилизованными.

Короче говоря, Стиглер убежден, что перед современным человечеством стоит трудная задача – учитывая, с чем оно сталкивается – восстановления состояния «просвещения», за достижение которого западная культура так упорно боролась. Наша способность мыслить должна быть заново вооружена, учитывая, что современные средства массовой информации в сочетании с использованием того, что он называет «мнемотехническими» устройствами, такими как смартфоны, предпринимают настойчивые попытки подорвать эту отличительную способность.

Тщательное знание и понимание индивидуальных и коллективных психических последствий использования современных цифровых технологий возможно только путем (повторной) активации наших критически-рефлексивных способностей для восстановления нашего рационального суверенитета. И это не значит избегать технических устройств; наоборот – это требует использования технологий для того, что Стиглер характеризует как «критическую интенсификацию». Что означает эта довольно загадочная фраза?

Стиглер не технофоб, о чем можно легко судить по его книгам и различным группам (таким как Ars Industrialis), которые он основал, чтобы направить технологию в другое направление, в сторону от гегемонистской цифровой технологии, которая не поощряет людей думать, через что он назвал это «психосилой» и призывает вместо этого полагаться на технические устройства. Следовательно, «критическая интенсификация» просто означает использование технологий как средства улучшения и продвижения критического мышления и действий.

То, что я делаю сейчас – пишу это эссе на ноутбуке, периодически пользуясь различными гиперссылками для поиска чего-либо в Интернете, а затем применяя техническую процедуру для встраивания соответствующей ссылки в свой текст – и представляет собой именно такую «критическую интенсификацию». Другими словами, нельзя позволять цифровым технологиям ослаблять ваше критическое, рефлексивное мышление; вместо этого вы используете его для достижения своих собственных важных целей.

Агентства, продвигающие гегемонию цифровых технологий – которые также делают возможным ИИ сегодня – не хотели бы ничего лучше, чем нейтрализовать вашу способность мыслить независимо. Сегодня это даже более верно, чем тогда, когда Стиглер писал эти тексты. Только если им удастся сделать это повсеместно, потенциальные диктаторы смогут добиться успеха в своем гнусном стремлении превратить человечество в бездумную массу идиотов. Но в любом случае, используя эту технологию в своих собственных критических целях – то есть для «критической интенсификации» – вы обезвредите их попытки подорвать человеческий интеллект. К счастью, есть признаки того, что вокруг все еще есть много людей, способных на это.

Bert Olivier

Берт Оливье работает на факультете философии Университета Free State. Берт занимается исследованиями в области психоанализа, постструктурализма, экологической философии и философии техники, литературы, кино, архитектуры и эстетики. Его текущий проект — «Понимание предмета в связи с гегемонией неолиберализма».

https://brownstone.org/articles/slave-or-master-of-technology-the-choice-is-ours/

                                                                  Алла Анатольевна Новикова-Строганова –

                                                                                       доктор филологических наук, профессор,

                                                                                       член Союза писателей России (Москва),

                                                                                       историк литературы

Безбожные школы в России

( к 190-летию Николая Семёновича Лескова)

На протяжении последних постперестроечных десятилетий планомерно проводится изуверская политика разрушения и уничтожения полноценного образования. Голоса по-настоящему обеспокоенных этой проблемой людей остаются «гласом вопиющего в пустыне». Общество вправе знать, на каком основании принимаются те или иные образовательные стандарты, которые фактически влияют на формирование и мировоззрение целых поколений. Однако учебные программы разрабатывают и насаждают какие-то таинственные чиновники, которые обществу неподконтрольны и неподотчётны. Государственные образовательные учреждения с их педагогическими кадрами встроены в государственную систему, являются её частью, выполняют политизированный госзаказ.

Безбожно урезаются «сверху» и без того скудные часы школьной программы, отведённые на изучение русского языка и литературы. Варварское притеснение русской словесности в школе привело к катастрофической тотальной безграмотности во всех областях деятельности, вплоть до высших властно-чиновничьих сфер. Это примета нашего времени, неоспоримый факт. Чудовищно то, что в России повальной неграмотности уже мало кто удивляется и почти никто её не стыдится.

До сих пор в школах учат в основном «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Хотя в основной массе школы переименованы в «гимназии» и «лицеи», до классического гимназического образования – дистанция огромного размера. Да и не ставится в современных псевдо-гимназиях такой задачи.

Литературу поспешно «проходят» (в буквальном смысле: проходят мимо литературы) как занудную обязаловку. Русская классика в школе ещё не прочитана, её глубинный духовный смысл не доводится учителями до ума и сердца учеников, потому что зачастую не доходит и до самих недоученных или бездуховных горе-педагогов. Русскую литературу преподают примитивно, поверхностно, обзорно, не требуя обязательного прочтения произведений великих русских писателей, ограничиваясь приблизительными, азбучными пересказами. Так навсегда отбивается охота возвращаться к сокровищнице отечественной словесности в дальнейшем, перечитывать и постигать её на новых уровнях «разумения о смысле жизни».

Преподавателям словесности требуется не просто занимать места – здесь нужно особое служение, горение духовное. Когда «душа требует, совесть обязует, тогда и сила большая будет», – так учил Святитель Феофан Затворник, великий  духовный писатель.

В то же время среди всех остальных учебных предметов единственно литература не столько школьный предмет, сколько формирование человеческой личности через воспитание души. Русская классика, подобно Новому Завету, всегда нова и актуальна, даёт возможность соединять времена.

Однако страх чиновников от образования перед честным словом русских писателей столь силён и так сильна ненависть к отечественной литературе и её «божественным глаголам», призванным «жечь сердца людей», что до настоящего времени христиански одухотворённая отечественная словесность заведомо искажается, преподносится с атеистических позиций в подавляющем большинстве учебных заведений России. Так что они вполне подходят под определение, данное в одноимённой статье Н.С. Лескова о школах, где не преподавался Закон Божий, «Безбожные школы в России».

В романе «На ножах» (1871) Лесков выявил самые разнообразные типы  продажных,  беспринципных буржуазных дельцов – «деятелей на все руки» сатанинской закваски: «Вот один уже заметное лицо на государственной службе; другой – капиталист; третий – известный благотворитель, живущий припеваючи за счёт филантропических обществ; четвёртый – спирит <…>; пятый – концессионер, наживающийся на казённый счёт; шестой – адвокат <…>; седьмой литераторствует и одною рукою пишет панегирики власти, а другою – порицает её». Сущность их «направления» выразительно обобщает говорящая фамилия некоего «медицинского студента», занимающегося педагогической практикой, – «Чёртов»:

«– Гм! Фамилия недурна!

– Да, и с направлением».

Это «направление», как смертельная зараза, распространяется бесами – губителями душ. Так, «медицинский студент Чёртов», ради заработка готовя ребятишек к поступлению в приходское училище, внедряет в детские головы и сердца безбожие, атеистическое презрение к Священному Писанию.

Характерна зарисовка экзамена:

«– Читать умеешь? – вопросил Савоськулопоухий педагог.

–  Ну-ка-ся, – отвечал с презрением бойкий малец.

–  И писать обучен?

– Эвося! – ещё смелее ответил Савоська.

– А Закон Божий знаешь? – встрел поп.

– Да коего лиха там знать-то! – гордо, презрительно, гневно, закинув вверх голову, рыкнул мальчуган, в воображении которого в это время мелькнуло насмешливое, иронически-честно-злобное лицо приготовлявшего его студента Чёртова».

Этот ответ и ремарка к нему поневоле вызовут восклицание: «Отойди от меня, сатана!»

Невнимание к духовной природе человека, отказ от Бога, отрыв от русской почвы подводят к тому, чтобы воспитанники безбожных школ обращались в мошенников и авантюристов, преступников и злодеев, живущих по звериным законам борьбы за существование. О подобных закоренелых грешниках апостол Павел свидетельствовал, что «они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы» (Рим. 1: 29–31).

«Не можете служить Богу и мамоне» (Лк. 16: 13), – говорит Христос. Как легко и соблазнительно зло может рядиться в одежду добра. Распознавать такую маскировку учил Святой старец Силуан Афонский: «Всякое зло <…> паразитарно живёт на теле добра, ему необходимо найти себе оправдание, предстать облечённым в одежду добра, и нередко высшего добра», потому что «зло всегда действует обманом, прикрываясь добром». Но, как пояснял старец, различение добра и зла необходимо и возможно, поскольку «добро для своего осуществления не нуждается в содействии зла, и потому там, где появляются недобрые средства (лукавство, ложь, насилие и подобное), там начинается область, чуждая духу Христову».

Лесков разоблачил один из распространённых способов многовековой массовой мимикрии противников Христа, подобных экс-нигилисту «деятелю на все руки» еврею Тихону Кишенскому. Таким, как он, «нужен столбовой дворянин», в том числе и для того, чтобы под прикрытием русских, особенно – знатных, фамилий пробираться на руководящие должности, занимать ключевые посты в государственных, коммерческих, религиозных, общественных учреждениях России с целью кабалить, разлагать и уничтожать коренное население страны, глумясь над его христианскими идеалами и православной верой; маскируясь русскими именованиями и вывесками; снаружи рядясь в овечьи шкуры, будучи изнутри волками; фарисейски прикрываясь благими целями доброделания, безбожно обогащаться, получать свои барыши, выгоды, прибыли и сверхприбыли, служить не Богу, а мамоне.

В этой связи наиболее актуально звучат слова Лескова, который устами своего героя-правдолюбца Василия Богословского в повести «Овцебык» обращался к тем «благодетелям» народа, у кого слово расходится с делом: «А вижу я, что подло все занимаются этим делом. Всё на язычничестве выезжают, а на дело – никого. Нет, ты дело делай, а не бреши.<…>эх, язычники! фарисеи проклятые! <…> Таким разве поверят! <…> Душу свою клади, да так, чтоб видели, какая у тебя душа, а не побрехеньками забавляй».

«Законникам разноглагольного закона», подменяющим заповеди Божьи лукавыми человеческими установлениями, Лесков противопоставил Христа, «Который дал нам глаголы вечной жизни».

Фарисеям и законникам Господь Иисус Христос адресовал гневное обличение: «Он сказал: и вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них» (Лк. 11:46).

Безбожники формируют и безостановочным конвейером выпускают из школ безбожников, здесь  – корень зла, отсюда проистекают многие беды.

В области общественных наук марксизм-ленинизм был отменён. Однако начиная с советских времён и до сего дня глобальная мировоззренческая тема о происхождении жизни и человека насильственно внедряется в несформировавшееся сознание и неокрепшие души учащихся в виде преподавания безбожной теории Дарвина в качестве единственно верной и научно аргументированной, хотя по сути это даже не теория, а недоказанная гипотеза.

Дарвинизм проповедует естественный отбор, борьбу за выживание, эволюцию видов. Применительно к общественным отношениям, к ведению делового оборота данные установки приводят к чрезвычайно негативным последствиям. Так, естественный отбор предполагает безжалостно-жестокое отношение к слабым, вплоть до их уничтожения. Удивительно ли, что псевдотеория и практика «зверочеловечества» формирует из людей существ, живущих по звериным законам: «Выживает сильнейший», «Глотай других, пока тебя не проглотили» и т.п., – что неизбежно ведёт к девальвации морально-нравственных ценностей, попранию высшего, Божеского начала в человеке, к гибели души как таковой, в итоге – к разрушению человеческого общества, которое на этом пути может дойти до людоедства, самоуничтожения?

Как говорил Николай Лесков, прибегая к евангельской образности, «литература у нас есть соль», и нельзя допустить, чтобы она «рассолилась», иначе «чем сделаешь её солёною» (Мф. 5:13)?

Самое главное в русской литературе – это Христос, христианская вера, одухотворённая русским православным подвижничеством. Художественной правды не может быть без правды Божьей. Вся русская классика создавалась в лоне православного бытия.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский утверждал, что «без Христа суетно всё образование». Кому и для чего выгодно вылепливать в «безбожных школах» духовно неразвитых самолюбивых безбожников, подменяя ложными идеалами и кумирами «вековечный, от века идеал, к которому стремится и по закону природы должен стремиться человек» – Иисуса Христа?