Иерофей Митрополит Навпактский и святого Власия

Основная статья: Божественная справедливость согласно священномученику Дионисию Ареопагиту

Κύριο ἄρθρο: Ἡ θεία δικαιοσύνη, κατά τόν ἅγιο Διονύσιο Ἀρεοπαγίτη

Выступление в понедельник, 3 октября, в Сенатском зале Старого Парламента во время празднования дня памяти святого Дионисия Ареопагита, покровителя города Афин и покровителя Судей и судебной власти.

Благодарю Вас за поручение обратиться к этому уважаемому собранию по случаю праздника святого Дионисия Ареопагита, который отмечается юристами Греции. Меня лично эта тема радует, так как святой Дионисий Ареопагит неоднократно в текстах, носящих его имя, пишет, что формулируемое им учение идет от его собственного "учителя-наставника" («καθηγεμόνος» ) святого Иерофея, имя которого я ношу, и которого святой Иерофей послал как учителя святого Дионисия Ареопагита после апостола Павла. И Дионисий, и Иерофей были членами Ареопага в Афинах

Нося имя святителя Иерофея, на учении которого святитель Дионисий основывал все свое богословское дело, я много раз добросовестно изучал эти знаменитые писания и усматривал в них великую ценность, как, впрочем, и многие святые отцы, от святого Максима Исповедника и плоть до. святителя Григория Паламы и святого Никодима Святогорца.

Название темы моего выступления «Божественное правосудие, по учению святого Дионисия Ареопагита» имеет большое значение, и здесь я отмечу лишь ориентировочные позиции в силу ограниченности времени моего выступления, и по сути подчеркну, что мы должны двигаться в направлении между человеческими и божественным правосудием, справедливостью.

1. Законы и справедливость по Аристотелю и Платону

Говоря человеческим языком, справедливость — это «юридическая или философская теория, посредством которой применяется закон», это «отправление правосудия». Вопрос состоит  в том, как конституируется человеческий закон, как он интерпретируется и применяется.

Закон не должен рассматриваться просто как отражение общественных потребностей, чтобы люди могли служить в их выборе, как это делается в наше время, но, согласно античной философии, он должен быть еще и педагогом воспитателем (παιδαγωγός), то есть воспитывать (νά παιδαγωγῆ) людей, исцелять, приручать их, предлагать им образцы жизни, жизненные примеры.

Аристотель в «Никомаховой этике» (Ἠθικά Νικομάχεια) занимается вопросом соотношения добродетели общества и законов как учитель, так как говорит, что добродетель есть посредник между избытком и недостатком и не исходит от природы, а есть результат нравственности. Он приходит к выводу, что это работа учителя, которую делает законодатель, выступающий в качестве воспитателя через закон. Он пишет: «Очевидно, что попечение об обществе осуществляется посредством законов, и, конечно, оно хорошо, если оно совершаются посредством добрых законов, — писаны ли законы или неписаны, это, по-видимому, не имеет значения, так же как по-видимому, не имеет значения, если речь идет о законах, посредством которых будет происходить обучение отдельного человека или группы лиц…». Фактически, он пишет, что законы - это произведение политического искусства, и Аристотель заключает, что хочет исследовать, какая политическая система является лучшей, «как каждая из них организована и даже какие законы и какие обычаи применяются к каждой из них».

С этой точки зрения справедливость — это не только присуждение почестей равным, но и уравновешивание сил общества.

Напомню здесь, что, согласно Платону, в его «Государстве» душа человека делится на три силы, то есть на разумную (λογιστικό), тимодическую-раздражительную, страстную (θυμοδειδές), и вожделевательную (ἐπιθυμητικό), и этим силам соответствуют три основные добродетели, а именно добродетель мудрости, относящаяся к словесной, логической рациональной части души, добродетель мужества (ἀνδρεία), связанная с раздражительной частью души, и добродетель целомудрия (σωφροσύνη), происходящая от вожделевательной части души.

Важно то, что, согласно Платону, четвертая добродетель — справедливость (ἡ δικαιοσύνη) — обеспечивает связь и единство между тремя другими добродетелями.

Если кто-то думает, что Государство, по Платону, это своего рода возрастание души, то тогда граждане должны упражняться в добродетели. Конкретно добродетель мудрости относится к царям-владыкам, добродетели целомудрия соответствуют творчество, а добродетель мужества отождествляется с «гвардейцами» -воинами. Следовательно, добродетель справедливости является объединяющей добродетелью, которая уравновешивает три другие добродетели и три других класса, живущих в государстве. В этом проявляется не только воспитательная ценность закона, но и священность справедливости, которая воспитывает и не позволяет каждой добродетели действовать в одностороннем порядке, а в единстве с другими.

Святой Дионисий Ареопагит, живший в Афинах, знал это, но вопрос о справедливости поднимается на более высокую ступень. Таким образом, я намерен говорить о божественной справедливости в рамках богословской системы святого Дионисия Ареопагита. Замечу лишь, что согласно православной традиции мы не можем утверждать, что воплощение Сына и Слова Божия произошло для удовлетворения божественной справедливости, как это делает схоластическое богословие, особенно у Ансельма Кентерберийского, и выражено в западном христианстве.

Согласно православному святоотеческому учению, божественная справедливость понятийно отождествляется с любовью Божией, которая выражается в жертве, приношении, уничижении-кеносисе, кресте. Например, святой Николай Кавасила напишет: «Последним и благим проявлением Божественного человеколюбия в человеческому роду является ни что иное как божественная справедливость». Это различие между западным и православным богословием было просто обозначено, чтобы ограничить дискуссию о святом Дионисие Ареопагите. И конечно же о божественной справедливости, правосудии. Однако, прежде чем определить, что такое божественная справедливость, необходимо сделать краткую ссылку на богословскую систему святителя Дионисия Ареопагита.

2 Богословская система святого Дионисия Ареопагита

Когда святой Дионисий Ареопагит был в Афинах, городе философов Платона, Аристотеля и их учеников, он наверняка знал об идеях Платона и о первой недвижимой движимости Аристотеля. Например, Платон положил в начало своего богословия образ человеческого мозга с его мыслями и перенес этот образ в свое богословие, чтобы сказать, что Бог имеет в себе мир Идей и весь мир есть копия мир Идей.

Святой Дионисий Ареопагит, после того как принял учение апостола Павла и стал христианином, и после того, как узнал, что Бог есть истинный свет, исходил из этой истины. То есть, как солнце посылает в мир свои лучи, пройдя через различные слои атмосферы, так и Бог есть истинный свет, и Его энергия проходит последовательно через чины ангелов и людей и достигает всего творения. С этой точки зрения и в этой ретроспективе  он говорит о небесной Иерархии, т. е. о чинах ангельских, и о церковной Иерархии. Во всем творении, умном и материальном, есть соборность, так как все строения получают свет Божий, но делается это иерархически, по причастности каждого существа[1].

Святой Дионисий говорит о феархии -богоначалия (θεαρχία), которую он определяет как принцип обожения, а принцип обожения есть Бог, то есть Триединый Бог есть начало божественной энергии, но также и принцип притяжения к Нему всех существ.

В Богоначалии, в Тринитарном Единстве-Монаде мы видим постоянство, которое есть Его сущность, высшая сущность, наибольшая сокрытость, но это также и продвижение Бога ко всему творению, то есть это действия-энергии Бога, божественная сила. Энергия Бога называется прогрессом, который преумножается на множестве других сил. Говорят о «феорхических огнях»(θεαρχικά φῶτα).

Наряду с феархией- богоначалием он говорит и о феонимии. Феонимия означает имена Бога, названия Бога, которые даем мы. Есть много Божественных имен, которые мы даем Богу, такие как Сущий (Ὄν), Эрос (Ἔρως), Любовь (Ἀγάπη), Любимый (Ἐραστόν), Агапито (Ἀγαπητό), Мудрость ( Σοφία), Сила, Справедливость, Мир, Святость, Царство, Божество и т. д.

Святой Дионисий Ареопагит в начале своего сочинения о божественных именах настаивает на двух Феонимиях, а именно на феонимии блага и теонимии добра. Это то, что древние философы называли «хорошо и благо». Кто идеальный мужчина? Это «хороший и благий». Святой Дионисий Ареопагит получает их от людей и приписывает Богу. Следовательно, это имена Божии. Ведь согласно катафатическому богословию мы даем имена Богу, говорим, что Бог есть любовь, мир, справедливость, а при апофатическом богословии мы отнимаем у Бога имена, говорим, что Бог невидим, непостижим, неописуем и т. д.

Благо (τό ἀγαθός)  – единственная причина всего, которое заявляет о Божественном Света, о божественной энергии, свтоподаянии, изливающемся на все творение. Благость Божия есть движение от Бога ко всему творению. Бог — единственная причина всего, он — Свет.

О красоте, добре(τό καλός)говорится в смысле красот, потому что она от  передается всем существам красота. Это «паретимология красот от красоты». Во всяком случае, красота, добро, по учению святителя Дионисия, связано с прекрасным, то есть с красотой. То, что создает Богоначалие, это отражение Света, и это показывает, что есть единство во всем мире, и единство Бога с творением, поэтому это отражается как Свет. Красота, добро (τό καλός) - это возвращение сущих к Богу через красоту.

Это означает, что благо является единственная причина всего, что есть Свет, светопоток, излучаемый Богоначалием. И затем, это святоизлияние человек видит в красоте сущих творения, и так он возвращается к Богу через притяжение. Это также делается с помощью конструкции. Итак, у нас есть два хода. С добром Бог движется к творению, а с красотой, с красотой вся тварь через красоту возвращается к Богу. Это связано с тем, что Бог есть любовь и эрос, и как эрос он движется к человеку, и как эрос он восприимчиво притягивает к себе вещи любви. Следовательно, Бог есть любовь и любовь. Эрос можно отнести к понятию добра, потому что Бог благ. Мы можем связать любовь с красотой, с тем, что Бог добр, так как, когда существа видят красоту, они возвращаются к Богу.

Это два движения, то есть Бога к творению с Его Светом и творения к Богу с притяжением творения к Себе. Благодаря этим двум движениям существует единство между Богом и всем творением. Поэтому Бог это и благо и красота, добро, а эти божественные имена - феонимии, являются причастностью людей к этим силам Богоначалия. И, причащаясь силам Богоначалия, Бога, человек становится причастником Бога и познает Бога.

Помимо Богоначалия и божесвенных имен - феонимий, есть еще Иерархия. Иерархия — это причастность Божественныи именам. Слово Иерархия происходит от τό ἱερό и τό ἄρχω, обозначающих принцип Священности - Ἱερότητα. Это означает Иерархию.

Мы, конечно, используем слово Иерархия в несколько другом смысле, с иерархией всего. Этот смысл тоже существует, потому что свмч. Дионисий говорит об Иерархиях, но всегда Иерархии, когда он разделяет их на триады, которые он истолковывает том смысле, что, с одной стороны, первые получают излияние света и передают его следующим, наоборот, что они притягиваются, т.е. низшие притягиваются к средним, средние к высшим и все они возвращаются к Богу. Поэтому всегда существует этот принцип священности (ἱερότητα), который является принципом причастностью Божественным энергиям-действованиям.

Святитель Дионисий Ареопагит, говоря об Иерархиях, дает определение, что началом и сущностью всей Иерархии является Бог, благой, добрый и мудрый Бог, являющийся откровением Божественного эроса и Божественной любви.

Иерархия - это украшение, которое является образом-иконой богоначальной красоты,  являющейся богоявлением добра, красоты и благости. Это Иерархия. И какова цель Иерархии? «Цель иерархии состоит в том, чтобы максимально уподобиться и соединиться с Богом, я иметь Его как Правителя всей священной науки и энергии».

Таким образом, цель Иерархии во всем творении состоит в том, чтобы каждый максимально уподобился и соединился с Богом через священную науку и знание, имея Бога правителем.

Превосходна эта богословская система святого Дионисия Ареопагита с движением Бога к миру и притяжением мира Богом. Речь идет о опыте боговидения, который явно творчески превосходит философские взгляды досократовской философии, такой как Гераклит, и классическую метафизику Платона, Аристотеля и неоплатоников, даже современную западную философию и немецкий идеализм.

Нелегко упрощать эти большие вопросы, но краткое их рассмотрение было предпринято с той целью, чтобы можно было понять, что божественная справедливость это божественное имя -феонимия, это энергия Бога, которой причастно творение в некой соборной и иерархической системе причастности Богу.\

3. Божественное правосудие-справедливость у святого Дионисия Ареопагита.

В творениях святого Дионисия говорится о «божественном правосудии-справедливости» (θεία δικαιοσύνη), о «правосудии Бога» (Θεοῦ δικαιοσύνη). Вопрос, однако, состоит в том, как божественное правосудие-справедливоть понимается под тем, что было сказано ранее о Божьих энергиях-действованиях.

В своем произведении «О божественных именах» он обращается к именам Бога, к Его эпитетам. Бог безимянен по Своей сущности именно потому, что Он по своей Сущности не причастен человеку, но Он по своим действованиям-энергиям имеет много имен. Среди этих «божественных имен — справедливость (ἡ δικαιοσύνη)». В специальной главе своей книги он говорит «о силе, справедливости, спасении, искуплении, в том числе о неравенстве» (глава 8-я). Конечно, я должен повторить, что эти имена не принадлежат Богу, но мы даем имена Богу, участвуя в Его творческих действованиях.

И эту главу он начинает со следующей фразы: «Но поскольку божественную Правду и сверхпремудрую Премудрость богословы воспевают и как Силу, и как Справедливость, и Спасением Ее зовут и Искуплением, давай и эти божественные имена, по мере возможности, объясним». .

Здесь он говорит о том, как богословы, т. е. боговидцы, те, кто «видят» Бога, говорят о «божественных именах».

Святой Дионисий Ареопагит, говоря о Боге как силе, по мнению богословов, имеет в виду, что Он предшествует и превосходит всякую силу, потому что Он есть причина всякой силы и производит все с неуменьшаемой и неограниченной силой и потому что он есть причина самодостаточности и силы отчасти. Это бесконечная сила Бога распространяется на все существа, и нет существа, полностью лишенного какой-либо силы, но все имеет умную, или логическую, или чувственную, или витальную-жизненную, или сущностную силу, и то же самое есть существование.

Затем, говоря о справедливости Божией, он пишет, что Бог восхваляется как справедливость, потому что Он наделяет всех существ по их достоинству гармонией, красотой, честью и гармонией, хорошим устроением,  стройностью, Он назначает все дары и положения, как подобает каждому, согласно правилу абсолютной справедливости и во всем является причиной его собственных действий. Поэтому именно божественная справедливость все классифицирует и определяет, и все сохраняется несмешанным и несродным, она дарует всем существам то, что подходит каждому по его особой ценности.

Равенство всего измеряется Божественной справедливостью. То есть справедливость является охраняющей, так как она не позволяет всему приходить в смятение, смешиваться со всем, но она охраняет существа, каждое по роду своему, в том положении, которому оно принадлежит по природе.

Здесь нужно особое внимание. Под тем, что пишет святой Дионисий Ареопагит о справедливости и равенстве, не следуем подразумевать некий феодализм, как феодализм культивировался и применялся франками в западном богословии, так как Бог посылает Свой Свет на все творение, на ангелов и людей, на крещаемых и вне Церкви, но каждый по-своему, особым образом, является причастным Свету. Поэтому не Бог создает неравенство по природе, а неравенство создается тем, как каждый участвует в Божественном Свете.

Во всей богословской системе святого Дионисия Ареопагита, явно отличающейся от философских систем его времени, все существа отличны друг от друга, но в то же время взаимозависимы, и это видно из трех принципов, управляющих отношениями между ними. Первый принцип есть принцип единства (ἡ ἀρχή τῆς ἑνώσεως), так как Бог есть Тот, Кто Своим выходом в мир приумножает, мир есть множество, всегда стремящихся к единству между собой с Единым, Богом. Второй принцип — это принцип движения Бога и существ с прямым, спиральным и круговым движением (ἀρχή τῆς κινήσεως, τοῦ Θεοῦ καί τῶν ὄντων, μέ τήν εὐθεία, τήν ἑλικοειδῆ καί τήν κυκλική κίνηση). И третий принцип есть принцип родства и порядка (συγγενείας καί τῆς τάξεως), так как всякое украшение, находящееся вокруг Бога, боговиднее другого, далекого от Него, а те, что находятся ближе всего к истинному свету, ярче и просветленнее. Это происходит во всех индивидуальных иерархиях, и это божественная справедливость. Чем чище зеркало, тем ярче и чище оно принимает и излучает солнечные лучи.

***

Я старался, насколько это было возможно, представить божественные имена - феонимии, среди которых есть и божественное имя справедливости. Так говорят богословы опыта, т. е. боговиды, такие как  святой Дионисий Ареопагит.

Есть разница между божественным правосудием-справедливостью и человеческим правосудием. Божественная справедливость есть разделение божественного Света на разные степени. Человеческая справедливость есть применение человеческих законов. Однако, несмотря на это, служители правосудия, т. е. те, кто вершит человеческое правосудие, в зависимости от степени и способа причастности божественной справедливости, имеют возможность видеть в законе его применение к конкретным условиям человека, и, возможно, они являются более чловеколюбивыми. Это удивительным образом выражено Александросом Пападиамантисом в его рассказе «Фонисса» (Убийца). Он заканчивает свой рассказ: «Старуха Хадула нашла смерть в проходе Агиос Состис, в перешейке, который соединяет пустынную скалу с сушей, на полпути между божественной и человеческой справедливостью».

Это означает, что Пападиамантис оставляет «убийцу», старуху Хадулу Фрагоджанно, на суд и милосердие Бога. Это в более широком смысле означает, что мы не можем действовать в полной мере с божественной справедливостью, поскольку Бог видит глубину наших душ, но мы все должны судить несколько выше недостаточной человеческой справедливости, то есть двигаться посередине между человечностью и божественной справедливостью.

http://parembasis.gr/index.php/el/menu-teyxos-314/7480-2022-10-3

©перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет»2022г.

О Божественном правосудии, происхождении идолопоклонства

Беседы свт. Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского на Послание апостола Павла к Римлянам

Беседа 3

Рим 1.18. Открывается бо гнев Божий с небесе на всякое нечестие и неправду человеков, содержащих истину в неправде.

Заметь благоразумие Павла, как он, начавши с более приятного, обращает речь к более страшному. Сказавши, что Евангелие есть причина спасения и жизни, сила Божия, что оно способно совершить спасение и оправдание, он говорит теперь то, что может устрашить даже невнимательных. Обыкновенно большая часть людей привлекается к добродетели не столько обещанием благ, сколько страхом скорбей; но апостол склоняет римлян и тем, и другим. Так и Бог не только обещает царство, но и угрожает геенною; и пророки таким же образом проповедовали иудеям, всегда присоединяя к благам и наказания. По той же причине и Павел разнообразит речь, и не без основания, но сперва предлагает приятное, а потом печальное, показывая, что первое есть дело предваряющей воли Божией, а последнее зависит от порочной жизни нерадивых. Так и пророк прежде упоминает о благах, говоря: «аще хощете и послушаете мене, благая земли снесте: аще же не хощете, ниже послушаете мене, мечь вы пояст» (Ис 1.19–20). В таком же порядке и Павел располагает здесь свою речь. Смотри, говорит он, Христос пришел и принес прощение, оправдание и жизнь, но дарует это не просто, а при посредстве креста. Но самое важное и удивительное здесь не то, что Он только даровал нам это, но то, что Он так много пострадал. Потому, если вы надменно поступите с дарами, то подвергнетесь бедствиям. И заметь, как апостол возвышает речь: «открывается бо, – говорит он, – гнев Божий с небесе». Откуда это видно? Если такой вопрос предложит верующий, то мы представим ему изречение Христа; а если бы спросил неверный и эллин, то сам Павел заграждает ему уста тем, что говорит впоследствии о суде Божием, приводя непререкаемое доказательство из событий, совершившихся с язычниками. И что всего удивительнее, – апостол доказывает, что противящиеся истине сами подтверждают учение истины тем, что делают и говорят каждый день. Но об этом скажем после, а теперь займемся настоящим предметом.

«Открывается бо гнев Божий с небесе». Конечно, и в настоящей жизни часто это бывает, например (гнев Божий открывается) в голоде, язвах и войнах, когда наказывается или каждый в отдельности, или все вместе. Что же тогда произойдет чрезвычайного? То, что наказание будет большее, общее и другого рода; ведь то, что бывает ныне, служит к исправлению, а то, что случится тогда, будет наказанием. Указывая именно на это, Павел и сказал, что ныне «наказуемся, да не с миром осудимся» (1Кор 11.32). Ныне многим кажется, что многое совершается не вследствие гнева свыше, но по причине человеческой неприязни, но тогда, когда Судия, сидя на страшном престоле, повелит одних ввергнуть в пещь, других – в тьму внешнюю, а иных осудит на другие неизбежные и нестерпимые муки, тогда будет ясно, что наказание от Бога. И ради чего апостол не сказал так ясно, что, например, Сын Божий придет с тьмами ангелов и потребует отчета у каждого, но говорит: «открывается... гнев Божий?» Слушатели были еще из новообращенных, потому апостол сначала привлекает их тем, что они и сами признавали. Притом, мне кажется, что это было обращено к язычникам; вследствие этого апостол начинает с общих понятий, а после ведет речь и о суде Христовом.

"За всякое нечестие и неправду человеков, содержащих истину в неправде». Здесь апостол показывает, что пути нечестия многочисленны, а путь истины один, так как заблуждение есть нечто разнообразное, многовидное и смешанное, а истина одна. Сказав об учении, апостол говорит и о жизни, упомянув о неправде людей. И неправда бывает разная: одна касается имущества, когда кто-нибудь обижает в этом своего ближнего, другая – жен, – когда кто-нибудь, оставив свою жену, расторгает брак другого. Павел называет это лихоимством, говоря: «еже не преступати и лихоимствовати в вещи брата своего» (1Фес 4.6). Иные опять, вместо жены и имения, похищают честь ближняго; и это также неправда, ибо «лучше имя доброе, не́же богатство много» (Притч 22.1). Хотя некоторые утверждают, что у Павла это сказано об учении, но однако нет препятствия относить его слова и к тому, и другому (т.е. и к учению, и к жизни). А что значит – «содержащих истину в неправде», узнай из последующего.

Рим.1:19. «Зане, еже возможно разумети о Бозе, яве есть в них, Бог бо явил есть им.

Но язычники эту славу приписали деревьям и камням.

Подобно как тот, кому была вверена царская казна и приказано истратить ее для славы царя, а он издерживает ее на злодеев, блудниц и чародеев, пышно содержа их на царские деньги, наказывается, как весьма тяжко оскорбивший царя, – так и язычники, получивши ведение о Боге и славе Его, а потом приписавши его идолам, »содержали истину в неправде» (Рим.1:18), и, по собственной вине, оскорбили знание, воспользовавшись им не так, как следовало. Теперь ясны ли для вас слова апостола, или нужно еще пояснить их? Может быть, необходимо опять повторить. Так, что же значит сказанное апостолом? Бог ведение о Себе вложил людям с самого начала; но язычники, приложив свое знание о Боге к деревьям и камням, оскорбили истину, по собственной вине, так как сама истина пребывает неизменною и имеет славу непоколебимую. А из чего видно, Павел, что Бог и язычникам дал это знание? Из того, отвечает апостол, что «еже возможно разумети о Бозе, яви есть в них» . Но это – изъяснение, а не доказательство. Ты же докажи мне и убеди, что знание о Боге открыто было язычникам, но они самовольно уклонились от него. Как же оно было им открыто? Разве им голос раздался с неба? Нет, но Бог сделал то, что больше голоса могло привлечь их внимание, именно – Он поставил пред ними свое творение, которое, при посредстве одного созерцания красоты всего видимого, научало и мудреца, и необразованного, и скифа, и варвара возноситься мыслию к Богу. Потому апостол говорит:

Рим.1:20. невидимая бо Его от создания мира творенми помышляема видима суть.

Тоже подтверждает и пророк: «небеса поведают славу Божию» (Пс 18.1–2). Что скажут язычники в день суда? Мы не знали Тебя? Но разве вы не слышали голоса неба, воспринимаемого взором, и стройной во всем гармонии, звучащей громогласнее трубы? Разве вы не заметили законов дня и ночи, всегда остающихся неизменными, твердого и непоколебимого порядка зимы, весны и остальных времен года, величия моря во время великой бури и среди волнений? Неужели вы не заметили, что все пребывает в порядке и своею красотою и величием возвещает Творца? Это самое и даже больше этого Павел выразил в следующих словах: невидимая бо Его от создания мира творенми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и Божество, во еже быти им безответным(Рим.1:20).

Конечно, не для этого Бог сотворил мир, хотя это и случилось. Он предложил людям этот урок не для того, чтобы лишить их оправдания, но для того, чтобы они познали Его; оказавшись же неблагодарными, люди сами лишили себя всякой защиты. Затем, показывая, каким образом язычники оказались лишенными оправдания, апостол говорит:

Рим.1:21. занеже разумевше Бога, не яко Бога прославиша или благодариша.

Весьма велико и одно это прегрешение, но вторая их вина состояла в том, что они поклонялись идолам, что осуждал еще Иеремия, говоря: «два... зла сотвориша людие сии: мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенныя» (Иер 2.13). Далее доказательством того, что язычники знали Бога и не воспользовались этим знанием, как должно, апостол выставляет то, что они признавали многих богов, почему и прибавил: «занеже разумевше Бога, не яко Бога прославиша». Он указывает и причину, вследствие которой они впали в такое безумие. Какая же это причина? Та, что они во всем положились на свои помышления. Впрочем, апостол не так сказал, а гораздо выразительнее.

Осуетишася помышлении сво́ими, и омрачися неразумное их сердце.

Подобно тому,. как если кто-нибудь в безлунную ночь решается идти неизвестною дорогою, или плыть по морю, тот не только не достигает цели, но скоро погибает, так и язычник решившись идти путем ведущим к небу, лишили самих себя света, а затем, предавшись, взамен света, тьме умствований, стали искать безтелесного в телах и неописуемого в образах, и таким образом подверглись ужаснейшему крушению. Кроме указанной причины их заблуждения, Павел приводит и другую:

Рим.1:22. глаголющеся быти мудри обюроде́ша.

Много о себе думая и не пожелавши идти путем, какой предписан им Богом, они погрязли в помыслах неразумия. Затем, указывая и изображая гибель язычников, насколько она была ужасна и лишена всякого оправдания, апостол говорит:

Рим.1:23. и измениша славу нетленнаго Бога в подобие образа тленна человека и птиц и четвероног и гад.

Первая вина язычников в том, что они не нашли Бога; вторая – в том, что не нашли, имея к тому большие и очевидные основания; третья – в том, что называли себя мудрыми; четвертая – в том, что не только не нашли, но и почитание, принадлежащее Богу, воздали демонам, камням и деревьям. В послании к Коринфянам Павел также обличает высокомерие. язычников, но иначе чем здесь. Там он поражает их крестом, говоря: «зане буее Божие премудрее человек есть» (1Кор 1.25); а здесь он без всякого сравнения осмеивает языческую мудрость, доказывая, что она сама по себе есть глупость и одно обнаружение высокомерия. А чтобы ты знал, что язычники имели знание о Боге, но сами погубили его, Павел сказал: «измениша», так как изменяющий что-нибудь изменяет с тою целью, чтобы иметь нечто другое. Язычники хотели найти нечто большее, но так как были любителями нововведений, то и не удержались в данных пределах, а потому лишились и прежнего. В этом и состояла вся эллинская мудрость. Потому они и восставали друг против друга, Аристотель восставал на Платона, стоики вооружались на Аристотеля и вообще один был противником другого, так что не удивляться им нужно за их мудрость, а отвращаться и ненавидеть, потому что вследствие этого самого они и сделались неразумными. Если бы они не предались размышлениям, доказательствам и софизмам, то не потерпели бы того, что потерпели. Далее, продолжая обвинение, апостол осмеивает и все идолослужение язычников. Если вообще изменение славы Божией смешно, то изменение в такой большой степени – вне всякого оправдания. Размысли же, кому изменили язычники и чему воздали славу. О Боге надлежало думать, что Он Господь всего, что Он сотворил несущее, что Он обо всем промышляет и печется. В этом состоит слава Божия. К кому же приложили ее язычники? Не к людям, но к "подобию образа тленна человека». Даже на этом не остановились, но снизошли до животных, а лучше сказать, до изображений их. И ты заметь мудрость Павла, как он представил две крайности: Бога, Который выше всего, и пресмыкающихся, которые ниже всего, или, лучше сказать, не пресмыкающихся, но подобия их, чтобы ясно показать несомненное безумие язычников. Познание, какое надлежало иметь о Существе, несравненно все превосходящем, они приложили к тому, что без сравнения ниже всего. Но, скажет кто-нибудь, имеет ли это отношение к философам? Да, к ним преимущественно и относится все сказанное. Они имеют учителями египтян, которые изобрели это. Гордится этим и Платон, который и представлялся более почтенным, чем другие; и учитель его был привержен к тем же идолам, так как он, именно, приказал принести петуха в жертву Эскулапу. В язычестве можно было видеть изображения животных и пресмыкающихся, а также Аполлона и Диониса, почитаемых вместе с пресмыкающимися. А некоторые философы даже возвели на небо тельцов, скорпионов, драконов и всякую другую суету, так как диавол всеми мерами старался низвести людей до подобия пресмыкающихся и самым неразумным из всех тварям подчинить тех, которых Бог хотел возвести превыше неба. Не отсюда только, но и из другого можно видеть, что глава философов (Платон) виновен в указанном выше. Когда он сличает поэтов и говорит, что им нужно верить в их учении о Боге, так как они имеют точное знание, то в доказательство он представляет не более, как собрание басен, и утверждает, что смешные эти вымыслы нужно признавать истинными.

Рим.1:24. Темже и предаде́ их Бог в похотех сердец их в нечистоту, во еже сквернитися телесем их в себе самех.

Здесь апостол показывает, что нечестие было причиною нарушения законов. А слово – «предаде́» здесь означает – попустил. Подобно тому как предводитель войска, оставив его и удалившись во время жаркого боя, предает воинов врагам, не чрез содействие свое, но тем, что лишает. своей помощи, так и Бог, исполнив со Своей стороны все, оставил тех, которые не хотели принять Его повелений и первые от Него удалились. И рассуди: Бог предложил людям вместо учения мир, дал им разум и рассудок, способный понимать то, что должно. Но они ничем из этого не воспользовались для своего спасения и даже извратили то, что получили. Итак, что же надлежало делать? Неужели привлекать их силою и по неволе? Но это не значит делать их добродетельными. Оставалось предоставить их самим себе, что Бог и сделал, чтобы люди, посредством личного опыта узнавши все то, к чему они так сильно стремились, сами наконец бежали от позора. Ведь если какой-либо царский сын, к бесчестью отца, пожелает быть с ворами, убийцами и грабителями гробниц и общество таких людей предпочтет отцовскому дому, то отец, конечно, оставит его, чтобы собственным опытом он мог убедиться в безмерном своем неразумии.

Но почему апостол не упомянул ни об одном ином грехе, например, об убийстве, любостяжании и других подобных, но упоминает только о невоздержании? Мне кажется, что он имеет в виду современных ему слушателей и тех, которые должны были получить его послание. «В нечистоту, во еже сквернитися телесем их в себе самех». Заметь, какое выразительное изречение. Язычники, говорит Павел, не имели нужды в других оскорбителях, но сами себе делали то, что им могли бы причинять враги. Потом, возвращаясь опять к причине, апостол говорит:

Рим.1:25. иже премениша истину Божию во лжу, и почтоша и послужиша твари паче Творца.

Что особенно было смешно в язычестве, то апостол перечисляет по видам, а что представляется достойнее прочего, о том он говорит вообще, но посредством того и другого доказывает, что язычество есть служение твари. И заметь, как он выразил свою мысль. Не сказал просто: «послужиша твари», но прибавил: «паче Творца»; такою прибавкою он увеличивает вину язычников и лишает их всякого извинения.

«Иже есть благословен во веки, аминь.

Но это нисколько не повредило славе Божией, говорит Павел, потому что Бог благословен во веки. Здесь апостол показывает, что Бог оставил язычников не потому, что мстил за Себя, так как Он ничего от этого не потерпел. Если язычники и оскорбляли Его, то Он не оскорблялся, слава Его не умалилась, но Он всегда пребывает благословен. Если и любомудрый человек часто может совсем не чувствовать оскорбления, то тем более Бог, Существо бессмертное и неизменяемое, слава непреходящая и неподвижная. Ведь и люди уподобляются Богу в этом отношении тогда, когда они нисколько не чувствуют обиды от тех, которые желают вредить им, когда они не оскорбляются наносимыми им обидами, не чувствуют ударов, когда их бьют, и насмешек, когда другие смеются Над ними. Но возможно ли это? – спросит кто-нибудь. Возможно, даже весьма возможно всякий раз, как ты не скорбишь по поводу случившегося. И как возможно, спросят, не скорбеть? А я спрашиваю: как можно скорбеть? Скажи мне? если бы тебя оскорбило собственное твое дитя, то неужели ты эту обиду счел бы за действительную обиду? Неужели ты стал бы скорбеть? Нет. А если бы ты стал обижаться, то не смешон ли ты тогда будешь? Будем и мы таким же образом относиться к ближнему, и тогда не потерпим ничего неприятного (ведь обижающие другого неразумнее детей); не будем требовать, чтобы нас не обижали, но, будучи обижены, перенесем обиду великодушно, так как в этом и состоит истинная честь. Почему же так? А потому, что в этом ты господин, а в том – другой. Разве ты видел, чтобы пораженный адамант сам ударил? Такова, ответишь ты, его природа. Но ведь и тебе, по доброй твоей воле, возможно сделаться таковым, каков он по природе. Что же? Разве ты не знаешь, что отроки не опалились в пещи, а Даниил во рве не потерпел никакого зла? И. ныне это может случиться. И нас окружают львы, гнев и похоть, имеющие опасные зубы и растерзывающие всякого подвергшегося (их нападению). Будь же таким, как Даниил, и не позволяй этим страстям впиваться зубами тебе в душу. Но, скажешь, Даниилу во всем помогала благодать. Правда, но помогала потому, что ей предшествовала собственная его воля. Таким образом, если и мы пожелаем сделаться подобными ему, то благодать и ныне готова помогать. Как ни голодны звери, они не прикоснутся к твоему ребру. Если они устыдились тогда, когда увидели тело раба, то неужели не усмирятся теперь, когда увидят члены Христовы (а таковы мы – верующие)? Если же не усмиряются, то, конечно, по вине вверженных. Действительно, многие доставляют этим львам обильную пищу тем, что содержат блудниц, нарушают браки, мстят. врагам, – поэтому и растерзываются прежде, чем достигнут дна (рва). Но не то случилось с Даниилом, не то будет и с нами, если мы пожелаем, а совершится нечто больше того, что было прежде с Даниилом.

Тогда львы не сделали вреда, а нам, если мы будем бодрствовать, обижающие принесут и пользу. Так, Павел сделался знаменитым от оскорбителей и злоумышленников, а Иов – вследствие многих болезней и ран, Иеремия – из-за грязного рва, Ной – вследствие потопа, Авель – вследствие злоумышления, Моисей – по вине жаждавших крови иудеев; так и Елисей, так и каждый из великих тех мужей – все они получили блестящие венцы не за безмятежную и роскошную жизнь, но за скорби и искушения. Потому и Христос, ведая об этом способе прославления, говорил ученикам: «в мире скорбни будете: но дерзайте, [яко] Аз победих мир» (Ин 16.33). Так что же, спросят: разве не многие также пали под тяжестию зол? Пали, но не от свойства искушений, а от собственного нерадения. Но Тот, Кто творит «со искушением и избытие, яко возмощи... понести» (1Кор 10.13), сам да поможет всем нам и да прострет руку, чтобы мы, торжественно прославленные, достигли вечных венцов, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, честь, держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.