Святитель Григорий Палама – светильник Православия

Ο άγιος Γρηγόριος ο Παλαμάς ως  ο φωστήρ Ορθοδοξίας

Церковь Христова Второй Воскресный день празднует память Святого, которого в своих богодухновенных песнопениях она имеют «Православия светильником, Церкви утверждение». Этими словами она указывает на его великое значение для Православия. А его многочисленные богословские произведения, которые им были в разное время написаны в защиту Православия, являются важным богословским ориентиром, мерой Православия. Сознание Православной Церкви рассматривает это празднование памяти свт. Григория, как продолжение Торжества Православия.[1] Ибо это день не только памяти свт. Григория Паламы, но и празднования памяти Великих Соборов 14 столетия, которые утвердили учение свт. Григория Паламы, доказав, что понимание спасения на Православном Востоке и на отколовшемся от него Запада совершенно иное. Богословие Православного Востока не имеет ничего общего с философией, с рассуждением человеческого ума, фантазией. Это богословие своим источником и основой имеет самое тесное опытное общение с Богом, подателем подлинного просвещения и знания сущего.

Уроженец Константинополя, воспитанный в аристократической семье императорского министра, свт. Григорий по достижении зрелого возраста предпочел блестящей светской карьере при императорском дворце нищету монашеской жизни в уделе Богоматери – Святой Горе Афон. Безусловно, что обстановка жизни в семье повлияла на выбор свт. Григория. Ибо в доме родителей все были приверженцами строгой христианской жизни, любителями монашества, делателями сердечной умной молитвы. И выбор 20летнего тогда юноши был встречен в родительском доме все же с пониманием.

Живя в пустынных местах Святой Горы, свт. Григорий предал себя, прежде всего послушанию опытных делателей иноческой жизни, таинникам священнодействия умной молитвы. Ибо обретение подлинного монашеского жительства, святости невозможно без руководства со стороны опытных, со стороны подлинных носителей святости жизни. Ибо на пути к святости, которая является целью каждого христианина, своеволие и самонадеяние являются самыми опасными врагами для спасения. В особенности это касается многотрудного монашеского подвига, сопряженного с тончайшей и изощреннейшей борьбой с дьяволом и его слугами. Молитвенный подвиг, который свт. Григорий называет «разумным и духовным служением»[2], подвиг безмовного беседования с Богом, хоть и прекрасен, но он и опасен.

Путь христианина в царство небесное прп. Иоанн Лествичник уподобляет бегству избранного народа из Египта и шествию в Обетованную землю. На этом пути необходимо избавиться от власти фараона, т.е дьявола, и его слуг. Для этого каждому из нас нужен Моисей – путеводитель, воздевающий в Богу руки и низводящий на нас божественное благословение и невещественный огонь, попаляющий демонов. Такой путь прошел и прп. Никифор Уединенник, пришедший из «Италии и перешедший из латинского нечестия», который «избирает строжайшую, то есть монашескую жизнь и поселяется в месте, чье название одноименно со святостью, на границе мира и неба, — это Афон, очаг добродетели. Здесь, подчинившись избранным отцам, Никифор сначала показал, что умеет хорошо послушествовать, а дав им возможность в течение долгого времени испытать свое смирение, он сам перенимает от них опыт в искусстве искусств, исихии, и становится руководителем тех, кто в мысленном мире готовится к брани с «духами злобы».[3]

И этот путь священного бегства из Египта и вхождения в Обетованную землю обожения и боговидения, состояния самого тесного общения человека с Богом, совершал и свт. Григорий Палама. Но признаком спасительности совершаемого пути является глубокое покаяние, то чувство осознания своего отпадения от Бога, которое раскрывает в человеке видение своей тьмы. Так и молился свт. Григорий в своей уединенной пустынной келлии: «Господи, просвети мою тьму». Пребывая в этом состоянии, называемом в святоотеческой письменности «плача» (πένθος), свт. Григорий был удостоен явления ему возлюбленного ученика Христа апостола Иоанна Богослова, который известил его о том, что Пресвятая Госпожа Дева Богородица будет ему постоянной помощницей и покровом. В последствии свт. Григорий неоднократно удостаивался во время длительного пребывания в умной молитве зрения Самого Господа в нетварном Свете. Этого состояния боговидения равного тому, когда Моисей на Горе Синай беседовал с Самим Богом, удостаиваются только очистившие от порочных страстей свои сердца убогие иноки, которые скрываются от любопытных взоров. Пост, послушание духовному отцу, исполнение заповедей, непрестанная молитва – это те суть важные средства, которые ведут человека по пути возвышения над страстями. Ибо, подчеркивает свт. Григорий Палама, «пока над нами владеет страсть мы, как говорится, даже краешком губ не сможем испробовать умной молитвы                                             »[4]. Близость к Богу определяется не иерархическим положением, а степенью очищенности от страстей, степенью очищенности человека и преображение его души и тела в храм Божий. В Древней Церкви именно это состояние очищенности являлось критерием для возведения в иерархические степени священства. Иерархом мог быть только тот, кто вступал в состояние боговидения. В этом важном принципе, на который указывает свмч. Дионисий Ареопагит и прп. Максим Исповедник, раскрывается сакраментальный характер жизни Церкви. Он чужд светской административности и властности. Не воля человеческая и страстные пожелания страстных людей лежат в основе ее жизни, а священная Божественная воля. В этих духовно-сакраментальных рамках церковной жизни становятся понятными слова апостола Павла о том, что «мы имеем ум Христов». То есть в подлинном смысле священником и иерархом является только тот, кто обладает «умом Христовым», достиг божественного просвещения.

Но эти состояния различной степени близости к Богу, очищение, просвещение, боговидение- обожение, возможны для нас только потому, что Бог действует в мире своими божественными нетварными энергиями. Бог своей благодатью подает нам и силы для подвига, а нашим подвигом мы содействует божественной энергии, благодати, врачевать наши души, преображать их и делать способными к богообщению. Благодаря божественным энергиям человек может быть причастным божественной жизни, достичь богоподобия, стать богом по благодати. И жизнь всех святых нашей Церкви – явное доказательство этому.

Но следует также подчеркнуть, что восхождение к Богу и обожение возможны только в Православной Церкви, которая является Телом Христовым. Вне Православной Церкви, там, где искажены понятия о Боге, о человеке и его предназначении, там, где нет связи с Богом, ни святость, ни спасение невозможны. А этой связи не имеют ни римо-католики, ни протестанты, ни т.н. древне-восточные церкви как ереси, ни тем более иные религии, как порождения ложной человеческой фантазии и действия дьявола.[5] Когда апостола Павел говорит, что Христос «является Спасителем всех человеков», - то в этих словах Святые отцы Церкви всегда видели указание только на промыслительное действие Бога ко всему человеческому роду, направленное на призвание в спасительное лоно матери Православной Церкви. И последующими словами «а наипаче верных» св. апостол Павел указывает на непреклонную истину о том, что спасения удостаиваются, только верные, то есть те православные христиане, которые явили в своей жизни праведность и благочестие.[6] Слово благочестие (εὐσέβεια) означает не только чистоту жизни, но и чистоту веры. Эти две составляющии спасительного благочестия имеют неразывную связь. Свт. Григорий Палама подчеркивает, что к «Церкви принадлежит только тот, кто имеет правую веру». И принадлежность к Церкви по существу, а не по форме заключается, как на это указывает свт. Григорий Палама, не в принадлежности к той или иной иерархической степени, а православности[7]. То есть если человек умом и сердцем исповедует догматы Православной Церкви.

Многие посчитают, что все, что нами говорится сегодня – это исключительная принадлежность монашеского жительства. Но такое мнение крайне ошибочно. Да, безусловно, в миру достигать тесного богообщения намного сложнее, чем в монашеском жительстве, уединенности. Тем не менее к этому стремиться необходимо, поскольку богообщение является смыслом и целью нашей жизни.

И таким посильным и важным шагом на этом спасительном пути является внешний подвиг, соединенный с молитвой и исповедью. Внешний подвиг начинается с поста, с борьбы с грехом чревоугодия. И этом мы видим полное согласие всех тех Отцов Церкви, которые описывали законы духовной брани, законы восхождения человека по лествице добродетелей на вершину богообщения. Пост является наиважнейшей ступенью к приобретению чистой, непарительной молитвы, ослаблению плоских вожделений и помыслов. Вот как об этом пишет свт. Григорий Палама: «мы непременно нуждаемся в осязательной скорби, которая идет от поста, бодрствования и тому подобного. Только так умерщвляется греховная наклонность тела и становятся более умеренными и бессильными помыслы, возбуждающие животные страсти. Больше того, так кладется начало святому сокрушению, которое смывает старую грязь безверия, а главное, так приходит божественное умиление и необходимое для молитвы послушание. «Сердце сокрушенное Бог не уничижит», по Давиду; а по Григорию Богослову, «ничем нельзя послужить Богу, как страданием» 272 . Недаром Господь в Евангелиях учит, что велика сила молитвы в сочетании с постом (Мк.9:29; Мф.17:21).»[8] Пост, пишет свт. Григорий Палама, резюмируя учения великих Отцов аскетов, «является материей молитвы».[9]

В творениях свт. Григория Паламы мы находим описания тех важных этапов духовной жизни, которые приводят к искомой цели – соединению с Богом. И это таинственное соединения с ним происходит в состоянии плача и сокрушения души. Ибо в этом состоянии Бог касается  «наших сердечных очей и мы прозреваем».[10]То есть глубокое искреннее покаяние, как непрерывное состояние подвижника только и является причиной для боговселения. В такую душу поселяется божественная благодать, которая «есть некая непрестанная энергия [действие], благодатно поселяющаяся, живущая и укореняющаяся в душе, порождающая источник святой радости, которая притягивает к себе ум, уводит его от разнообразных вещественных представлений и настраивает так, что ему не сладки никакие телесные наслаждения».[11]

Эти состояния духовной радости совершенно противположны чувственной восторженности и распаленности, с которыми мы сталкиваемся в римо-католицизме. Католицизм, лишенный божественной благодати из-за введенных ересей и отпадения от Православной Церкви, преподносит нам примеры ложной святости и добродетельности, в основе которых в лучшем случае лежит лишь человеческая естественная чувственность.  И нам следует бежать и брезгать такой лжесвятостью, выстроенной на духе прельщенности.

Свт. Григорий Палама нам также указывает и еще на важный критерий православности, спасительности нашей духовной жизни – неуклонное и точное следование Святым Отцам. Все те, которые доверяя своему уму учат противно Отцам Церкви являются недостойными слушания и являются лжеучителями:   «Если есть кто-либо впавший по безрассудству в таковую дерзость, что противится словам святых отцов, то он всяко будет далеко от подобающего христианам незыблемого богословия. И если ему не кажется достойным почитания и изумления их учение, то каким образом для нас будет хотя бы отчасти похвальным его [учение]? Откуда же ему быть достойным доверия, когда он не считает надежными [учителями] святых? Если же он готов привести свои слова к [соответствию] проповедуемой отцами истине как к правильному и неизменному установлению, то и мы, направляясь к ней же и гармонично пользуясь ее неискаженным каноном, и направленное против нас писание опровергнем, и тех, кто, напрасно порицая нас, во многом отпал от прямого пути, призовем, насколько это от нас зависит, обратно на него».[12]

ИС. 2017год.