ОТХОД ОБЩИНЫ СТАРЦА ИОСИФА ИСИХАСТА ОТ ЗИЛОТОВ-СТАРОСТИЛЬНИКОВ.

Старец Ефрем Филофейский

------------------------------------------

От Редакции Православного Апологета:

«Наше время требует от каждого христианина больше духовного рассуждения, молитвы и прежде всего вопрошания Бога, нежели резких поступков»

Публикуя рассказ известного Старца архим. Ефрема Аризонского о разрыве его Старца Иосифа Исихаста, человека несомненно святой жизни, со старостильниками-зилотами, мы его считаем крайне необходимым в наше время, в нашей церковной ситуации. Его важно внимательно изучить, прочесть его вдумчиво и с молитвой. Ситуация «церковной смуты», которая сложилась в то время в Греции из-за антиканоничного введения нового календаря в 1923г. Константинопольской патриархией, а затем в 1924г. и Элладской Церковью, была вполне оправданной с точки зрения буквы священных канонов. Ибо такой переход на новый календарь навлекал на себя анафему Константинопольского собора 1583г, осудившего введение новой Пасхалии (Григорианский) и нового (Григорианского) календаря, как нарушающего решения I Вселенского собора о Пасхалии.  Тем не менее, в данной ситуации требовалось огромное терпение, борьба и благоразумие с духовным рассуждением, чтобы вернуть Церковь к Александрийской Пасхалии. Но этого, в итоге, увы, не произошло. И причиной тому послужила излишняя ревность и нетерпеливость старостильников, которая отвергла новостильников как Церковь. Ненависть породила ненависть и еще большую рознь. Но в данной ситуации, крайне непростой Бог открыл Свою волю ищущим не просто буквального сохранения священного канона, а тем, кто смиренно вопрошает об истине, боясь ошибиться. И Он открыл Свою волю старцу Иосифу Исихасту и Ефрему Катунакскому, что Церковь находится в Константинопольской Патриархии и необходимо поминать патриарха не взирая на его личные ошибки и поступки.  Мы полагаем, что и нынешнюю ситуацию в Православной Церкви важно выиграть, а не идти на поводу «излишней ревности», которая часто подпитывается не благодатью Святого Духа, а личной амбициозностью, кажущейся правотой. Сечас идет период битвы за Церковь. И она может быть выиграна только при правильном ведении этого боя, при правильной тактике. И мы имеем перед глазами прекрасный пример Старца Иосифа Исихаста и его братства. Нужны не дебаты и оскорбления, разрывы в общении, что приносит Церкви еще больший вред, а исполнение святой и благой воли Божией. И ныне время «поста и молитвы». Важно помнить, что все происходящие нынешние события – самое непосредственное следствие страшного обмирщения духовенства, епископата, мирян. Материальное преуспеяние и комфорт  становятся главными ориентирами в церковной жизни. А именно эти критерии являются антиевангельскими. Но все эти уродства в современной церковной жизни исправляются только личным подвигом, глубочайшим христоподражательным смирением, незлобием, сострадательной молитвой о просвещении заблудших, а не злобными обличениями, за которые мы также теряем божественную благодать. Итак, наша позиция в современно ситуации такова: Наше время требует от каждого христианина больше духовного рассуждения, молитвы, подвига поста и прежде всего вопрошания Бога, нежели резких поступков. Напомним слова старца Ефрема Аризонского, который советовал учиться жить в подвиге, научаться жертвенности, погружаться в глубочайший смысл Крестных Страданий Христа и Его Воскресения. Христианская жизнь – это подражание Христу, следование за Ним, отображение Его свойств в нашей природе, характере. Если мы не научимся этому сейчас, то мы будем при внешне принадлежности к Церкви отпадать от нее внутренне, по духу, питаясь иным духом, духом внутренне апостасии. Спасение обретается жизнью по заповедям Божиим и твердым стоянием в православной вере, хранении ее догматов. Одно без другого не доставляет спасения, говорит свт. Кирилл Александрийский (слово на Символ веры). Что же касается статьи из книги Ризоса «Прекрашение церковного общения в святоотеческом предании», то приводимые там примеры и высказывания святых применимы только отчасти, поскольку в наше время процесс апостасии приобрел длительный процесс, и это вызвано характером самого Экуменического движения, который рассчитывает на длительный исторический период для мягкого и безболезненного изменения сознания внутри Православной Церкви и усвоение апостотасийной экклезиологии, синкретизма. Поэтому какая-то резкость в протестах и поступках, и это прежде всего касается «разрыва церковного общения» опасна, она нанесет только вред самим, кто идет на такие шаги, и ослабит саму Православную Церковь. Нужда мудрость, которая приобретается только при правиьном духовном руководстве и духовной жизнью в духе Евангелия. Как подчеркивает Преосвященнеший митрополит Николай Месогейский, ученый и мудрый архипастырь, «Дорогие мои братья, я вас всех призываю к смиренному бодрствованию, горячей молитве, подвигу и покаянию, дабы Бог дал этому Собору высказать Его собственный голос, чтобы слово (Собора) в действительности было бы богодухновенным и чтобы таким образом в нашем сердце воскресла бы уверенность, что «жив Господь» и сегодня.». Дефицит нашего собственного покаяния порождает самые серьезные и церковные проблемы. Легче всего критиковать, ругать, отделяться от епископа, но богоугодным является пролитие нашей крови в молитве и подвиге за Церковь.

("Моя жизнь со старцем Иосифом". Старец Ефрем Филофейский, глава XVIII)

ВВЕДЕНИЕ К ВОСПОМИНАНИЯМ СТАРЦА ЕФРЕМА ОБ ОТХОДЕ СТАРЦА ИОСИФА ОТ ЗИЛОТСТВА

Восемнадцатого января 1923 года греческое правительство по политическим причинам — для более тесной интегра­ции с европейскими государствами — приняло решение о переходе Греции на новый календарь, принятый в Западной Европе.

Конечно, Церковь могла продолжать жить по старому бого­служебному календарю. Однако Константинопольский Патриархат окружным посланием от 3 февраля 1923 года предложил Поместным Церквам также перейти на новый календарь. Вследствие этого Греческая Церковь 10 марта 1924 года решила привести церковный календарь в соответствие с гражданским, оставив при этом в не­прикосновенности пасхалию. Это решение встретило многочислен­ные протесты верующих и вызвало церковный раскол, который не уврачеван до сих пор.

Когда эта беда потрясла Церковь, афонские монастыри преиму­щественно сохранили единство с ней, продолжая следовать при этом старому стилю. Но большинство монахов в скитах Святой Горы стали зилотами — так называли себя те ревнители благочестия, которые не согласились с решением Архиерейского Собора Греческой Церкви и отделились от нее. Старец Иосиф вместе со своей общиной присоединился к зилотам. Конечно, Старца подвигла на это ревность о сохранении святоотеческого Предания, но, в отличие от многих афонских собратьев, он был свободен от фанатизма и поэтому остал­ся открытым действию Промысла Божия.

В течение одиннадцати лет у греческих старостильников не было епископов. А без епископа нет Церкви. Однако в 1935 году митрополит Флоринский Хризостом отделился от епископата Греческой Церкви и присоединился к старостильникам. Его примеру последовали Герман Димитриадский и Хризостом Закинфский. Эти три епископа совершили хиротонию еще четырех епископов, среди которых был и монах Матфей Карпафакис из скита Святого Василия, сосед Стар­ца Иосифа.Заразительная ревность и красноречие монаха Матфея увлекли не только множество афонских подвижников, но и немало мирских людей по всей Греции.

До 1937 года между старостильниками горячо обсуждался вопрос: как относиться к новостильникам, следует их считать расколь­никами или нет? К тому времени они все еще не определились с от­ветом на него. Хризостом Флоринский понимал, что большинство верующих склоняется к старому стилю. Следовательно, можно было надеяться, что и Греческая Церковь вернется к нему, если зилоты бу­дут занимать разумную позицию сдержанного протеста, не перехо­дя в крайности. Поэтому он в своем окружном послании заявил, что Церковью-матерью для старостильников является Греческая Церковь и что от нее они черпают благодать, занимая при этом позицию про­теста против ошибочного решения о календаре.

Но когда он, таким образом, официально заявил, что таинства у новостильников действительны, старостильники сразу раздели­лись на два враждующих лагеря: на умеренных, последовавших за Хризостомом Флоринским, и на крайних, последовавших за Мат­феем Карпафакисом, который утверждал, что таинства Церкви, перешедшей на новый стиль, недействительны.

Многие зилоты и на Святой Горе, и за ее пределами предавали Хризостома Флоринского анафемам и проклятиям. Старец Иосиф со своей общиной также написал ему послание, в котором, обвиняя его в признании таинств у новостильников, утверждал, что сам Хризостом ничем от них не отличается.

Однажды иеромонах скита Святого Василия отец Варфоломей, принадлежавший к флоринитам, посетил Старца Иосифа, чтобы обсудить с ним вопросы движения старостильников. Но Старец не хотел разговаривать об этом. Он сказал: «Оставь это, иначе мы дойдем до обидных слов и только расстроимся». Отец Василий, од­нако, продолжал настаивать и принялся защищать свои взгляды. Тогда и Старец разнервничался и в резких словах высказался против флоринитов.

Позже, оставшись один в своей келлии и попытавшись успокоить­ся, он почувствовал, что как будто лишился части благодати и ему стало труднее сражаться с бесами. Он старался молиться и, когда наконец успокоился, лег спать. Тогда Бог показал ему сон, о котором Старец рассказал так: «Я очутился на обломке скалы, отколовшем­ся от Афонской горы. Его окружало море, и волны норовили его полно­стью скрыть. Я недоумевал: как я оказался в таком опасном месте? Объятый ужасом, я понял, что, поскольку скала отделилась от горы и предалась волнам, вскоре она погрузится в пучину и я утону, ведь вол­ны начали уже перехлестывать через нее. Совсем рядом я видел огром­ную Афонскую гору, о которую разбивались все волны. И я подумал, что как только расстояние между мною и горой уменьшится, я перепрыгну туда, и тогда мне уже ничто не будет угрожать. Так при первом пред­ставившемся случае я перепрыгнул на твердую почву горы. И правда, вскоре тот маленький обломок скалы погрузился в море, а я с облегчени­ем воскликнул: "Слава Тебе, Боже — и проснулся».

Старец Иосиф понял значение сна и начал сомневаться в правоте зилотов. А отец Ефрем Катунакский, когда молился об этом, получил извещение, услышав громкий глас: «В лице Флоринского епископа ты отверг всю Церковь». Из всего этого они поняли, что дела обстоят не так, как о них говорят люди, и что таинства у новостильников действительны.

Тогда они решили в письме попросить прощения у Хризостома Флоринского. Старец написал письмо, и все в его общи­не вместе с отцом Ефремом Катунакским под ним подписались.

При этом один известный зилот, отец Антоний Калаидзис, который дол­жен был отвезти это письмо и вручить Флоринскому митрополиту, предложил сделать в конце приписку: «Мы видим в Вас с Вашей паст­вой Православную Церковь». Все подписали и это и отдали письмо Калаидзису. Хризостом ответил, что простил их.

О том, что было после отправки этого письма, рассказал отец Ефрем Катунакский: «Был вечер вторника, когда ко мне пришли по­мыслы осуждения Старца. Я вспомнил то письмо, которое мы написа­ли Флоринскому митрополиту, и подумал, что не согласен со Старцем. То есть я сказал в своем помысле: "Мы подписями заверили Хризостома в своей лояльности, но ведь завтра обстоятельства могут сложиться так, что мы присоединимся к монастырям и станем поминать Вселен­ского Патриарха (как впоследствии и произошло). Тогда, справедливо­сти ради, мы должны будем отозвать свое письмо Хризостому. Мы не должны были так писать, надо было сказать только: Владыко, про­стите нас, мы ошиблись — и ничего более”.

В субботу я пошел к Старцу служить литургию. Старец, как только меня увидел, сказал:

—  Отец, что-то в твоей душе отделяет тебя от меня. Не от­деляйся от своего Старца, не отделяйся от меня!¹

Со вторника до субботы я успел забыть об этих помыслах.

—   Старче, я не помню ни одного помысла, который отделял бы меня от тебя.

— Лишь только я тебя увидел, моя душа сразу почувствовала, что какой-то твой помысл отделяет тебя от меня.

—  Старче, я ничего такого не помню.

—  Вспомни, — сказал Старец. — Перебери в своей памяти все, о чем ты недавно думал.

Я отслужил литургию. Утром после трапезы я поднимался по тропинке от Малой Анны к себе. И, поднимаясь, старался вспом­нить обо всем, что занимало меня в последние дни. Наконец вспомнил о помысле, который неким образом отделял меня от Старца. Я вер­нулся назад и со слезами попросил прощения у Старца Иосифа. Так у нас все восстановилось».

------------------------------------------

Старец оставался умеренным зилотом до 1950 года. 13 (26) марта 1950 года было выпущено новое окружное послание, подписанное Хризостомом Флоринским и еще тремя старостильными еписко­пами. Я его прочитал Старцу, сам он отказался его читать, при том что все еще считался зилотом. В послании, кроме прочего, заявлялось: «Таинства новостильной Греческой Церкви недействи­тельны! Миро у нас свое собственное. Официальная Греческая Церковь — раскольническая. Все, чему мы учили по этому вопросу устно и письменно ранее, недействительно». То есть все сказанное ими раньше: что наша Церковь имеет благодать, что они являются, так сказать, Церковью-дочерью и строго следуют канонам, чтобы побудить Церковь-мать вернуться к старому стилю — все это от­менялось и вместо этого по данному вопросу предлагалось новое учение. Когда я это читал, скажу вам откровенно, у меня мурашки побежали по коже. Мне казалось, что тот, кто писал это послание и возглавлял их собор, — палач.

Была ночь. Старец только что закончил молитву, когда я пришел к нему, рассказал о послании и прочитал его.

—  Старче, вот что говорится в окружном послании.

— Хватит! Уходим от них! — сказал Старец. — Они окон­чательно заблудились. Не может это быть истиной Божией. Мы должны присоединиться к монастырям. Но сначала мы помолимся и посмотрим, что скажет нам Бог. Итак, отцы, за молитву! Да от­кроет нам Бог, как быть, чтобы не совершить ошибки. Что нам Бог откроет, то мы и сделаем.

Старец и все мы приступили к посту и молитве, молитве и по­сту. Мы постились три дня, не ели ничего, только воду пили.

Через три дня Старец затворился на всю ночь в своей келлии и предался слезной просительной молитве, а мы снаружи ожида­ли, что он нам изречет. Мы ждали его выхода из каливы, как ев­реи — спуска Моисея с Синайской горы. До этой молитвы Старец не принимал окончательного решения. После молитвы ему было видение. Он вышел к нам и сказал:

— Елицы вернии! Извещение таково: мы присоединяемся к монастырям. Такова истина. Зилоты — в прелести!

Он говорил так, несмотря на то что сам до тех пор был зилотом. Все мы до тех пор были зилотами: старец Арсений, отец Афана­сий, я, отец Иосиф Младший, отец Ефрем, зилот из зилотов, и отец Никифор-крикун. Но поскольку Старец Иосиф никогда не был фа­натиком и никогда не следовал чему-либо по страсти, он видел, что открывшееся ему — православно.

—   Старче, что ты видел?

—   Сейчас я вам этого не скажу. Но это верное извещение. Сто процентов. Вопрос закрыт. Мы присоединяемся к монастырям.

Вскочил отец Афанасий:

—  Я не буду поминать Патриарха! Он еретик!

Отец Арсений подошел сзади к Старцу и сказал:

—  Старче, многие прельстились, и даже великие святые прель­щались.

—  Отец Арсений, вот эта дорога ведет туда, а эта — сюда. Вы­бирай любую: или подчиняйся, или уходи. Иначе не получится. Я поступлю, как сказал.

—  Старче, мне тяжело на это решиться.

—  Отец Арсений, это как дважды два. Собирайся и уходи.

Мы все остолбенели. Как только отец Арсений это услышал, он сразу сказал Старцу:

—  Прости! Прости!

А отец Афанасий принялся возражать:

—  Но ведь...

— Ты, отец Афанасий, бери свою торбу и ступай в Лавру. И ска­жи им, что мы подчиняемся монастырю и Патриархии. Потом вы все пойдете и запишетесь в официальный список. Давай! Закончим с этим. Вы возьмете удостоверение, и мы станем монастырскими. Таков путь Божий. Старостильники сошли с этого пути. Ты только посмотри: осуждают таинства как не имеющие благодати! И всех отправляют в ад!

Ведь тогда старостильники начали говорить, что все несоглас­ные с ними попадут в ад.

Итак, отец Афанасий пошел со своей торбой в Лавру. По доро­ге его мучили помыслы. Он думал: «Неужели Старец прав? Оши­бается он или не ошибается?» Утомившись, отец Афанасий присел отдохнуть и заснул. А во сне увидел нечто и через это убедился в правоте Старца. Он сразу возвратился назад и с жаром сказал:

—  Старче, я с тобой и слушаюсь тебя! Все, что ты мне скажешь, я сделаю. Я согласен поминать Патриарха. Я увидел, что такова воля Божия.

Что же он увидел? Я тогда был мал и не расспросил его об этом. Мы действительно пошли в Лавру, выписали себе удостоверения. Мы все урегулировали, и после этого нам было очень хорошо.

Но многие зилоты соблазнились тем, что Старец изменил свою позицию, и принялись его ругать. Старец Никифор, по своему обыкновению, кричал, но Старец Иосиф не отступал ни на шаг. Даже отец Ефрем Катунакский сказал:

—  Старче, будь осторожен, ведь святые отцы говорили, что в последние дни прельстятся даже избранные.

—   Отец, если не хочешь служить, уходи! Ступай к своему Старцу.

Старец не слушал никого, потому что имел верное извещение от Бога. Споры тут были неуместны.

У нас, молодых, не было никаких возражений. Старец сказал «да» — значит, да. Сказал «нет» — значит, нет. У меня не возни­кало никаких вопросов и сомнений в правильности решения Стар­ца. Я не колебался. Трое старших, у которых, возможно, и было право на собственное мнение, высказывали свои сомнения. Но я и отец Иосиф Младший были совершенно спокойны и согласны со Старцем.

------------------------------------------

Позже, когда отец Харалампий пришел к нам и стал членом нашей общины, Старец, чтобы помочь ему понять это решение, очень тактично объяснил ему наедине, в чем состоит заблуждение зилотов. Он ясно показал, что они, говоря о недействительности таинств в Греческой Церкви, хулили Святого Духа. Старец об­ратил внимание отца Харалампия на то, что одной аскетической жизни недостаточно для спасения, требуется еще и православная вера. Тогда и отец Харалампий начал мало-помалу понимать, как в действительности обстоят дела. Он нам рассказывал: «Тогда я вспомнил, во-первых, что благодать Божию я познал у новостильников, когда был еще в миру. Я вспомнил, что благодать была и у моих друзей и знакомых, следовавших новому стилю. Во-вторых, я тогда вспомнил и один случай из моей мирской жизни, когда я был крайне фанатичным старостильником. Один новостильный священник пришел отслужить в нашем доме водосвятный моле­бен. И я, будучи фанатиком и веря, что таинства новостильников безблагодатны, прогнал его. “Но, дитя мое, — сказал этот священ­ник, — у нас тот же самый Крест, все то же самое, наши таинства действительны” Но я не стал его слушать. И затем в течение всего дня у меня было бесовское смущение и дрожь, я скорбел в душе, но как мирянин не мог объяснить и понять причину всего этого. Когда я поведал о том случае Старцу Иосифу, он сказал мне, что и сам пережил нечто подобное, когда прогнал одного иеромонаха, не принадлежавшего к зилотам».

В то время навестил нас и мой бывший духовник отец Ефрем. Старец его спросил:

—  Скажи мне, отец, правда, что это окружное послание выпу­щено Синодом?

Отец Ефрем опустил голову и ответил:

—  Не следовало выпускать такое окружное послание. Оно не­правильное.

—  Значит, отец мой, совершена ошибка, так ведь? Совершена ошибка. Мы сбились с пути. Итак, мы сами должны теперь поза­ботиться о себе.

------------------------------------------

Позднее Старец открыл нам, каким было известившее его ви­дение. Во время молитвы он увидел прекрасную, залитую светом церковь. Из нее выходили разные люди. Во дворе они ругались и кричали друг на друга.

—   Я прав! — кричал один.

—   А я правее тебя! — кричал другой.

—   Это мы — Церковь! — кричал третий.

И Старец нам объяснил:

— Это показывает, что, хотя люди и ругались, они принадлежа­ли к одной Церкви. У них одна вера, у них есть благодать. Но у них нет свободного духа и святости. Потому они и ругались.

Церковь может совершить какую-нибудь ошибку: поменять ка­лендарь, еще как-нибудь ошибиться, — но все могут спастись. То есть, кроме догматических, бывают и другие отличия. А мы ныне ругаемся, поскольку нет у нас просвещения и святости великих от­цов. Поэтому-то мы и не оказываем снисхождения. Святые отцы, однако, проявляли снисхождение — на какое-то время, в зависи­мости от конкретного случая, — а затем опять возвращались к строгому соблюдению канонического строя.

Старец не был пристрастным человеком, он был свободен. Если у человека нет упрямства, фанатизма, если он свободен, то он смо­жет увидеть собственную ошибку и согласится ее исправить.

------------------------------------------

Благодать Божия посещает святых людей и извещает их об истине. Кто попало не получает извещений. Когда разнеслась весть, что Старец Иосиф Пещерник присоединился к монасты­рям, стали говорить: «Бог известил его об этом. Этот человек беседует с Богом. Он получил от Бога извещение. Значит, вот какова истина».

Некоторые зилоты-фанатики, те, у кого зилотство было по страсти, начали нас ругать. Особенно же поносил нас самый уче­ный из них: «Э-э-э! В прелесть впал отец Иосиф Пещерник!» Он строил из себя самого грамотного и много чего говорил про­тив нас, он объявил Старцу настоящую войну. Но Старец никогда не осуждал этого человека. Нам Старец говорил:«Мы не будем спорить. Мы будем заботиться о том, чтобы совершать бдение, молитву, и пусть о нас говорят что хотят. Бог да простит их». И мы ни с кем не вступали в спор. Мы не оборонялись, видя, что Старец молчит.

Но в итоге победа оказалась за Старцем. Когда он преставился в преподобии и святости и мы, его чада, удостоились приобрести общины в монастырях (тогда это были единственные многочислен­ные братства на Святой Горе), тот человек сам был вынужден при­знать: «Вот это да! Какие монахи! Сколько добродетельных чад! Отцы, мы должны признать правоту Старца Иосифа Пещерника. Ведь не может гнилой корень произвести такие плоды — такие за­мечательные общины. По плодам познается древо. Следовательно, мы ошибались, а Старец Иосиф был прав».

Наши братства были исключением на Святой Горе. Когда преставился Старец, тогда и у меня появилась община, и отец Харалампий собрал братию. Возникли две большие общины, которые положили начало возрождению афонского монаше­ства. Тогда стало расти число монахов на Святой Горе. А затем из монастырей за пределами Афона пришли архимандриты с братией и влили новую жизнь и в другие афонские монастыри. 

При жизни Старца Святая Гора переживала упадок, число мо­нахов все время уменьшалось. Оставались одни старички, моло­дежь в монастыри совсем не шла, и монастыри чахли. Поэтому семя должно было упасть в землю, умереть и только после этого прорасти и принести плоды. А затем уже все пошло как заведен­ные часы.

Многие говорили, что Старец должен был уйти и уже после этого должно было начаться возрождение Святой Горы. С этим согласился и тот враждовавший со Старцем зилот. Когда у нас есть знание и нет смирения, это знание нас надмевает, и мы думаем, что правы только мы, что мы богословствуем правильно, а все осталь­ные ошибаются. Но люди не совершают ошибок только в том слу­чае, если их просвещает Бог. Поэтому монашество — это авангард христианства, это нервная система Церкви.

------------------------------------------

Отец Харалампий свидетельствует: «Когда мы были еще зило­тами, отец Ефрем Катунакский во время Божественной литургии видел иногда на святом Престоле насекомых. После того как мы присоединились к монастырям, он больше этого не видел. Кроме того, в первую ночь после присоединения к монастырям, когда отец Ефрем служил литургию, нас переполняла благодать, слезы и мир: как Старца Иосифа, так и всех нас, его послушников. С тех пор обилие благодати приходило во время Божественной литур­гии. Но мы тогда еще, конечно, не поминали Патриарха».

Отец Ефрем Катунакский ради послушания своему Старцу, отцу Никифору, был вынужден вернуться к зилотам. Он оставался с ними до преставления своего Старца в 1973 году. Отец Ефрем рас­сказывал: «Поверь мне, с тех пор как Старец Иосиф присоединил­ся к монастырям, я его часто видел во сне. Иногда он меня утешал. Иногда говорил мне несколько слов, потому что у меня были боль­шие искушения. А теперь, когда я опять соединился с монастыря­ми, я его вижу во сне и он мне говорит: "Приходи ко мне служить литургию. Когда ты ко мне придешь послужить?” Но все то время пока я оставался с зилотами, он ни разу мне такого не говорил. И я ему отвечаю: “Старче, приду, когда ты захочешь”. "Приходи в суб­боту” — говорит он. И это трогает мою душу».

------------------------------------------

Было у нас и еще одно извещение, позднее, когда мы с отцом Харалампием стали священниками. Отец Харалампий рассказывает об этом так: «Присоединившись к монастырям, мы еще какое-то время Патриарха не поминали. Но когда мы перебрались в Новый Скит, я однажды должен был пойти служить в монастырь Святого Павла и там поминать Патриарха обязательно.

 —   Что мне теперь делать? — спросил я Старца.

 —  Ступай, — ответил он, — и поминай. А когда вернешься, расскажешь мне, что ты при этом чувствовал.

 В общем, редко я получал такую благодать на Божественной ли­тургии. Слезы текли ручьем на протяжении всей службы. Я не мог произносить возгласы. Когда я вернулся, Старец мне сказал:

 —   У тебя наверняка было обилие благодати.

 —   Да, Старче. 

—  Видишь, дитя мое, — опять сказал Старец, — нет греха по­минать Патриарха, что бы он ни сказал и ни сделал, если он не из­вержен из священного чина».

 ________________________________

¹ Старец Иосиф обратился к отцу Ефрему более строго, отчужденно, потому что духовный сын сам отдалился от отца.