Иоанн Грозный: мистическая связь времен. Интернет-журнал №3
А. Н. Боханов, доктор исторических наук
Первый Царь почил на исходе дня 18 марта 1584 года. Его похоронили в домовой церкви Московских царей - в алтаре Архангельского собора Кремля, рядом с могилами отца Василия III, деда Иоанна III, прадеда Василия II и сына Иоанна Иоанновича. В 1598 году здесь же погребли и Царя Фёдора Иоанновича.
Смерть Иоанна Васильевича спровоцировала беспорядки в Москве, вызванные слухами об «убиении» Самодержца. История смерти Самодержца довольно подробного изложена в Московском летописце. «В Великой пост в четвертую субботу преставился Царь и Великий князь Иоанн Васильевич всеа Русии, был на государстве много лет…нецыи же глаголют, яко дали ему отраву ближние люди. И духовник его Феодосий Вятка возложил на него, отошедшего Государя, иноческий образ и нарекоша во иноцех Иона… И прииде к царскому телу в ложницу (спальню – А.Б.) преосвященный Дионисий, Митрополит Московский и всеа Русии, и весь освященный собор. И пришед к телу покровенну и видев Царевича Феодора слезами облиянна, жалосныя гласы испустив, Митрополит рече: «Где град Иерусалим, где древо животворящаго креста, где Государь наш Царь и Великий князь Иоанн Васильевич всеа Русии? Не вижу бо ничто же о сих». И многая, излияв слезы, к Цареву телу припадая с плачем глаголя: «Почто, Государь, оставил Российское своё Царство и благородный свои отрасли и нас сирих оставил еси?...
И потом по чину царского погребения изнесоша тело преставившего Царя Иоанна, во иноцех Иону, от царского двора в соборной храм к Архангелу Михаилу и совершив надгробное пение с плачевными гласы и погребоша его в пределе Иоанна, Списателя Лествицы . И по погребении нарекоша на государство Московское и всеа Русии сына его Царя и Великого князя Феодора Ивановича всеа Русии» .
Финальная страница биографии «Грозного Царя», как и многие прочие, окутана слухами и предположениями. Имевший доступ ко Двору англичанин Джером Горсей, находившийся тогда в Москве, сочинил зловещую сцену смерти Самодержца.
«Бельский поспешил к Царю, который готовился к бане. Около третьего часа дня Царь вошел в нее…, вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, посадили на постель (получается, что Иоанн уже не мог передвигаться самостоятельно – А.Б.), он позвал Родиона Биркина (известного при Двое шахматиста А.Б.) приказал принести шахматы. Он разместил около себя своих слуг, своего главного любимца Бориса Фёдоровича Годунова, а также других. Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие - в аптеку…, а так же за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен» .
Сам Горсей при этом не присутствовал, что уже само по себе ставит под сомнение «живописные» детали. Возможность же удушения кажется совершенно невероятной, учитывая, что всё это происходило в царском тереме, при большом скоплении народа.
Более популярной оказалась другая версия – об отравлении. Царь заболел в конце февраля, несколько недель лечился, причем лекарства принимал исключительно из рук доверенного боярина Богдана Бельского (†1611). На него и пало главное подозрение. В городе произошли волнения, негодующая толпа осадила Кремль, требуя выдачи «вражины» Бельского, который «царский корень хотел извести». Молодому Царю Фёдору Иоанновичу пришлось срочно выслать Бельского из Москвы…
Голландский купец Исаак Масса, собиравший все сведения о Русском дворе в начале XVII века, оставил следующее описание. «День от дня становясь все слабее и слабее, он (Иоанн Грозный – А.Б.) впал в тяжелую болезнь, хотя опасности еще не было заметно: говорят, один из вельмож, Богдан Бельский, бывший у него в милости, подал ему прописанное доктором Иоганном Эйлофом питье, бросив в него яд в то время, когда подносил Царю, отчего он вскорости умер; так ли это было, известно одному Богу, верно только то, что вскоре Царь умер» .
Голландец Масса подметил, что именно так в Москве «говорили» и через двадцать лет после кончины Первого Царя, а подлинная причина смерти Иоанна «известна одному Богу».
Новый летописец, составленный при дворе Патриарха (1619-1634) Филарета около 1630 года, повествует о кончине Грозного Царя следующее. «В ту же зиму явилось знамение на небесах в Москве: меж [церковью] Благовещения и [колокольней] Ивана Великого явился крест на небесах да звезда с хвостом. Ближние люди возвестили Царю Иоанну о том знамении, Царь же Иоанн, выйдя на Красное крыльцо и посмотрев на то знамение, сказал окружающим: «Сие знамение ко смерти моей»…. Вскоре после этого, в ту же зиму, [Царь] тяжело заболел и, чувствуя близость смерти, повелел Митрополиту Дионисию себя постричь [в монахи]; и нарекли имя ему Иона. На царство же Московское благословил [Царь] сына своего Царевича Фёдора Ивановича, а сыну своему меньшому Царевичу Дмитрию Иоанновичу повелел дать в удел град Углич со всем уездом и с доходами. Сам же отдал душу свою Богу марта в 18 день, на память святого отца нашего Кирилла Иерусалимского» .
Несколько веков история кончины Царя Иоанна плодила различные предположения, среди которых версия о насильственном убиении не казалась пустопорожней. Назывались разные имена, помимо вышеуказанных, в числе «отравителей» появился Борис Годунов и некоторые другие. Эта историческая шарада, казалось, никогда не может быть разгадана. Прошло почти четыреста лет, и давний слух о насильственной, рукотворной смерти Царя неожиданно получил подтверждение. В апреле-мае 1963 года могила Иоанна Васильевича в Архангельском соборе Кремля была вскрыта и проведена медико-биологическая экспертиза останков. Выяснилось, что содержание ртути в них превышено в 32 раза норму, а мышьяка в - 1,8 раза .
Подобная информация ломала сложившиеся мировоззренческие стереотипы о «тиране», обуреваемом «манией преследования», а потому об этой экспертизе или говорят вскользь, или не упоминают вовсе. Известный биограф Первого Царя в этой связи заметил: «М.М. Герасимов провел исследование костей Царя, извлеченных из гробницы, и обнаружил в них следы ртути. Может ли этот факт служить доказательством отравления Грозного? Едва ли. Следует вспомнить, что ртутные соединения использовались тогдашней медициной при изготовлении некоторых сильнодействующих лекарств» . Здесь особенно умиляет выражение: «едва ли». Речь ведь идёт не о каких-то туманных «следах», а о превышении допустимой нормы в 32 раза, причем при экспертизе, проведённой через четыреста лет! Ссылка на какие-то мифические «лекарства» картины совершенно не проясняет. Никакие лекарственные препараты никогда бы не смогли привести к подобным чудовищным превышениям…
Конечно, никому уже никогда не удастся разгадать тайну смерти Иоанна Грозного во всех подробностях. Совершенно бессмысленно и гадать о том, кому эта смерть была «выгодна», кто конкретно желал его гибели. Таковых и в России, и за границей имелось предостаточно.
Первый Царь немалому числу людей в высших кругах был неугоден; его боялись, перед ним трепетали. Он покончил с аристократической «вольницей»; при нем все «удельные» и их потомки потеряли не только свои вековые привилегии, но лишились и видов на них в будущем. Вся «служилая рать», все государственные чины стали не просто «государевыми холопами», а именно государственными служащими. Любого нерадивого чиновника, ставившего личный интерес выше государственного, стремившегося превратить общественную службу в способ личного обогащения, могла в любую минуту ждать царская кара. Трудно усомниться в том, что подобные порядки далеко не всем приходились по нраву...
Великая эсхатологическая мечта Иоанна Грозного - превратить Русь в подобие общежительного государства-монастыря со строгим уставом и нелицеприятно строгим игуменом, не воплотилась в жизнь. Да, она и не могла быть реализована, потому, что нельзя же на земле учредить реальное подобие Града Небесного. Несовершенное и временное не может творить совершенное и абсолютное. Первый Царь прекрасно это осознавал; он был далек от совершенства, как и тот исторический «человеческий материал», из которого можно было бы сотворить нечто подобное. Его порыв был беспредельно высоким, искренним и недостижимым, но он не погиб в туне. Первый Царь сделал Русь духовно монолитной и структурно единой, способной превозмочь превратности и опасности, грозившие ей со всех сторон.
Царь Иоанн Васильевич продолжил дело своего деда Иоанна III – собирателя «Земли русской», которого тоже, кстати, величали «Грозным». Его внук Иоанн Васильевич завершил начатое, соединив все, приобретенное ранее в единое целое, жёсткими и даже жестокими мерами. Но то был век беспощадный, а историческая ставка была слишком велика. По сути дела речь шла о том, быть или не быть Руси не просто «отметиной на карте», а самостоятельной и влиятельной мировой силой. И она таковой стала, сохранив и приумножив обретения не только государственно-территориальные, но и духовные.
Православный Крест не только воссиял на новых просторах, но и являл свою жизнеутверждающую силу и на старых. Сцементированная единством веры и власти, Русь получила новые исторические возможности. Плата была дорогой – войны истощали национальный организм, жертвы от битв внешних и внутренних были огромны. Но они были принесены ненапрасно. Вопрос: «быть» или «не быть» Православной Руси уже больше не стоял.
Смерть Иоаннова доставила радость врагам как внутренним, так и внешним. Один из известнейших русских книжников и современник событий дьяк Иван Тимофеев (ок.1555-1631) в своём «Временнике», составленном около 1619 года, написал о кончине Иоанна Васильевича. «Все государства, соседние с его (Царя – А.Б.) владениями, державы, которые касались границ его земли, не только враги и близко живущие, но и далёкие мнимые друзья его, смерти его весьма обрадовались, (считая) потерю его как бы некоторым для них великим приобретением… И что удивительного, если смерти его коварно радовались посторонние? Ведь и рабы его, все вельможи, страдавшие от его злобы, и они опечалились при прекращении его жизни не истинною печалью, но ложной, тайно прикрытою. Вспоминая лютость его гнева, они содрогались, так как боялись поверить, что он умер, а думали, что это приснилось им во сне. И когда, как бы пробудившись от сна и придя в себя, поняли, что это не во сне, а действительно случилось, чрез малое время многие из первых благородных вельмож, чьи пути были сомнительны, помазав благоухающим миром свои седины, с гордостью оделись великолепно и, как молодые, начали поступать по своей воле» .
Когда Иоанн Васильевич взошел на Престол Государства Российского, то, образно выражаясь, все четыре стороны света были Руси-России враждебны. С Юга и Востока смертельной угрозой нависал исламский мир, а с Запада – столь же враждебный мир Католичества и Протестантизма. Север же – холодный и дикий, не мог служить государству ни опорой, ни отдушиной. Когда же Первый Царь умер, то картина была совершенно другой. На Востоке Россия покончила с остатками Золотой Орды и «приросла Сибирью». Юг, хоть и продолжал представлять угрозу, но масштаб ее теперь был совершенно иной. В Стамбуле больше не вынашивали планы с помощью своих крымских вассалов покорить и уничтожить Русь. Эта задача отныне представлялась невыполнимой.
На Западном направлении положение мало изменилось. Духовные враги те же, но диспозиция уже иная. Да, Русь временно проиграла войну за Прибалтику, но главная цель была достигнута: Запад уже не мог рассчитывать не просто на выигрыш той или иной военной компании, а на сокрушение Руси. Теперь это уже стало невозможным, а потому ненавистники Руси прибегали потом к иным, более изощренным средствам. Через двадцать лет после смерти Иоанна была использована новая, не военная, а «политическая технология». На сцене появился самозванец, «плоть Царя Иоанна», корень «древа Рюрикова».
Вооружившись этими неотразимыми атрибутами, враги закордонные выдвинули марионетку под именем убиенного сына Грозного «Димитрия Иоанновича» и попытались осуществить «проект» по польскому завоеванию и католическому закабалению России. В какой-то момент уж казалось, что замысел осуществился: Лжедмитрий в июне 1605 года «воцарился» в Москве. Но восторжествовала не коварная интрига, а – правда истории. Гнев народный в мае 1606 года смел самозванца.
Тогда у польско-католических антирусских инспираторов возник новый «проект»: на сцене появился Лжедмитрий Второй, пресловутый «тушинский вор». До царских палат в Кремле ему добраться не удалось, он «воцарился» в селе Тушино под Москвой. Финал второго «проекта», как и «первого», оказался бесславным. Во всех этих коварных и кровавых интермедиях с Лжедмитриями в значительной степени повинна русская аристократия, та, которую Иоанн Грозный не любил и долго преследовал. Именно представители известных боярских родов первыми «приветствовали» самозванцев, приносили «присягу» на верность. Потом, правда, отрекались, перебегали от одного к другому. «Сиятельные и вельможные» думали главным образом о своем благополучии, об интересах собственного родового клана, личной имущественной выгоде, но, отнюдь, не об интересах страны. Русь являлась для них как бы «приложением» к их поместьям, к их вотчинам.
Вотчинная психология и вызвала к жизни небывалый акт национального предательства: в 1610 году правящая боярская группировка из семи лиц («семибоярщина»), заключила сделку с поляками о признании русским царем польско-шведского пятнадцатилетнего принца Владислава и впустила в Москву польские войска. Понадобились неимоверные усилия, национальное восстание с колоссальными человеческими жертвами, чтобы свергнуть это новое иностранное иго. Данная история воочию показала, что Иоанн Васильевич был совершенно прав, когда не доверял родовитым и именитым. В «семибоярщине» заправляли те самые роды, которые «понесли потери» при его правлении: князья Мстиславские, Воротынские, Трубецкие, Голицыны, Оболенские, бояре Шереметевы и Романовы. Не было больше «Грозного Царя», и можно было торговать национальным достоянием, выторговывая у иностранцев только для себя и только для своих близких родовые привилегии и личные «преференции».
Никто из предателей-аристократов, запятнавших себя различного рода отступлениями и преступлениями в эпоху Смутного времени, не понес судебного наказания. Приговор же народный прозвучал: Царь Иоанн Васильевич стал чтится в народе как великий правитель, как национальный защитник и радетель Православия. Это «народное мнение» держалось века и в своё время потрясло ещё Н.М. Карамзина. В своей грандиозной эпопее «История Государства Российского», собрав все порочащие Первого Царя слухи, вынеся многократно беспощадное моральное осуждение личности и делам Иоанна Васильевича, вынужден был закончить повествование признанием очевидного.
«В заключении скажем, что добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти: стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими; но имя Иоанново блистало на Судебнике и напоминало приобретение трех царств монгольских: доказательства дел ужасных лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань, Астрахань, Сибирь как живые монументы царя-завоевателя; чтил в нём знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего гражданского образования; отвергнул или забыл название мучителя, данное ему современниками, и по тёмным слухам о жестокости Иоанновой доныне именуют его только Грозным, не различая внука с дедом, так названным древнею Россиею более в хвалу, нежели в укоризну. История злопамятнее народа!» .
Не безликая «история» оказалась «злее», а - историки, для которых память народная, мнение народное не имели существенного значения. Если бы Николай Михайлович не верил безоглядно писаниям такого прохвоста как князь А.М. Курбский, то возможно и «история» его не стала бы такой «злопамятной»… Мистические знаки и символы окружают всю Русскую историю; они зримы, значимы и по сию пору. Некоторые напрямую связаны с царским венцом, восходят к рождению, а затем и великому акту миропомазания Иоанна Васильевича.
В 1530 году Великий князь Московский Государь Василий III повелел в честь рождения первенца, сына Иоанна, заложить в подмосковной великокняжеской родовой вотчине селе Коломенском храм Вознесения Господня. Храм был освящен в 1532 году. Это было первое в России храмовое строение, увенчанное шатровым завершением, что само по себе имело особое значение. Как удачно выразился исследователь, «устремленные в небо храмы – это признание себя Русью наследницей того, первого храма Гроба Господня, уверенность, что, идя по дороге созидания Третьего Рима, Москва станет Новым Иерусалимом» . Наиболее полно эти устремления и упования и отражались в шатровых храмах. Однако в данном случае имеет значение иной аспект.
Прошло ровно 370 лет с момента коронации Первого Царя, и 2 марта 1917 года Последний Царь и Император Николай II Александрович под давлением непреодолимых обстоятельств сложил с себя властные полномочия. Россия перестала быть «Царской», она более не возглавлялась Помазанниками Божьими. «Третий Рим» как бы обезглавился. Теперь он существовал прикровенно, или, по выражению русского мыслителя С.Н. Булгакова (1871-1944), «подобно граду Китежу, скрывшемуся под воду» .
Но милость Господня в тот трагический момент была явлена России великим чудом. В селе Коломенском, в той самой церкви Вознесения Господня, построенной по поводу рождения Иоанна Грозного, явился Образ Богоматери Державной. Образ Царицы Небесной явился простой прихожанке из посада Перерва в конце февраля 1917 года в величественном храме, в котором она узнала храм в Коломенском. Придя туда, она рассказала настоятелю Николаю Лихачеву о явлении. Начались поиски и вскоре в подвале, среди старых вещей и принадлежностей соколиной охоты еще времен Иоанн Грозного, была найдена большая черная доска. Когда её отмыли, то воссиял Образ Божией Матери, восседающей на царском троне в красной порфире, имеющей на главе корону, в руках - скипетр и державу, а на коленях - благословляющего Богомладенца. Весть о великом чуде очень быстро распространилась, множество людей потянулось в Коломенское, чтобы припасть к Образу Пречистой Владычицы .
Сокровенный духовный смысл этого явления православные пастыри разъясняли не раз; приведем одно из таковых. «25 октября 1917 года случилось самое страшное и самое ужасное, что только может случится с людьми, казалось, что прекратилось заступничество Пресвятой Богородицы – Господь оставил Россию и попустил мрачным силам сатаны завладеть нашим народом. Но явленная в селе Коломенском 2 марта 1917 года, в самый день отречения Государя от престола, икона «Державной» Божией Матери – в порфире, пропитанной мученической русской кровью, с царской короной, сверкающей алмазами невинных русских слез, со скипетром и державою российских государей – ясно, без слов говорила сердцу и умным очам русского народа, что Владычица не только не ушла от нас, но приняла на Себя преемство Державы Российской и с нею тягчайшее бремя невидимой высшей власти с того момента, когда сама идея христианской власти была отвергнута во имя самовластия. Символ этой иконы ясен! Его поняли все лучшие русские люди. Одним из первых его понял Святейший Патриарх Тихон: «Зову вас, - обратился он к народу, - возлюбленные чада Православной Церкви, зову вас с собой на страдания» .
Первый Царь Иоанн Васильевич стоял у истока Третьего Рима, Последний Царь-Мученик - у его зримого конца. Мистическая связь царских образов, - Первого Царя и Царя Последнего, так неожиданно проступившая в месте явления Богоматери Державной, ещё не получила полномасштабного духовного объяснения. Строить догадки, высказывать предположения в этой промыслительной области простым смертным недопустимо; это удел святителей-пророков и благочестивых проповедников. Однако, в этом явленном историческом знаке трудно не признать сокровенное содержание, которое, возможно, раскроется и разъяснится в будущие времена, когда Россия духовно воспрянет и государственно-национально самоопределится.
Иоанн Грозный, его личность и правление будут снова и снова привлекать внимание, конечно же, не для того только, чтобы «удовлетворить» чье-то любопытство и узнать событийные перипетии многовековой давности. Образ Иоанна Грозного не остался мертвой мумией в Пантеоне Истории. Многие его порывы и упования, его «слова», его «глаголы», его удачи, неудачи и падения - жгут сердца и ждут нового истолкования, применительно и к истории России XXI века.
Падение власти коммунистической бесократии, отбросило Россию территориально ко времени Первого Царя, а духовно – к эпохе разнузданного язычества. Восставая из руин и пепла, современная Россия ищет ответы на исходные дилеммы бытия, на протяжении истории остававшиеся неизменными: в чем смысл человеческого существования, смысл государства и предназначение власти государственной, может ли русский человек оставаться русским без Бога? Ответы были предложены, их запечатлела история на своих скрижалях. В контексте нынешнего неясного будущего неимоверного высоко вырастает значение прошлого, где были выдающиеся вожди и провидцы, свои национальные поводыри, одним из которых и являлся Иоанн Васильевич. Его правление – бурное, яркое, трагическое, но созидательно-содержательное – фокусно отражает сущность русского исторического процесса, а потому фигуру Первого Царя не ожидает историческое забвение.
