Преобразования в государственном управлении при Императоре Николае I
В николаевскую эпоху в системе высших государственных учреждений принципиально ничего не изменилось. Осуществлялись лишь некоторые дополнения и преобразования. Возникли новые министерства: Императорского двора (1826), Государственных имуществ (1837). Особняком в ряду высших административных ведомств оказалось лишь Третье отделение Собственной Его Величества Канцелярии, учрежденное в 1826 году и сосредоточившее некоторые функции ряда министерств (юстиции, внутренних дел, просвещения).
В самом начале Николай I заявил, что желает, чтобы жизнь в стране регулировалась законом. В России к тому времени существовало огромное количество распоряжений, указов и других законодательных актов. Многие из них были изданы в такие давние времена, что об их существовании мало кто и знал. Николай I решил навести в этом важном деле порядок, проведя кодификацию (систематизацию) законодательства. Эту важную работу монарх поручил в 1826 году М.М.Сперанскому, который с группой помощников к 1830 году осуществил царский замысел. В опубликованных объемных 45 томах было собрано 30 тысяч законов, появившихся в России со времен "Соборного Уложения" царя Алексея Михайловича 1649 года. Сорокапятитомный труд получил название "Полное Собрание Законов Российской Империи".
Это была первая часть задачи. Вторая же, не менее важная, состояла в том, чтобы из общей массы юридических актов отобрать лишь те, которые не потеряли свою силу и действовали на территории империи к началу 30-х годов XIX века. В 1832 году данное собрание нормативных актов было издано; оно насчитывало 15 томов и получило название "Свода Законов Российской Империи". Его отпечатали большим тиражом и разослали во все концы империи. Царь считал, что в каждом государственном учреждении ("присутственном месте") должно находиться собрание государственных норм и правил.
Деятельность по кодификации законодательства протекала под постоянным контролем Николая I, который внимательно все читал и делал замечания. Он принял решение, что отныне все новые законы должны немедленно публиковаться как продолжение "Свода Законов".
Другая важная задача, вставшая перед царем сразу по восшествии на престол, касалась состояния государственных финансов. Еще во времена Екатерины II правительство начало в большом количестве выпускать в обращение бумажные деньги ("ассигнации"). Первоначально стоимость бумажных и серебряных денег была равнозначной. Но постепенно, по мере того как количество ассигнаций увеличивалось, их реальная стоимость стала падать.
К началу царствования Николая I один рубль ассигнациями стоил примерно четвертую часть серебряного рубля. Истинным бедствием при финансовых расчетах являлась произвольная оценка стоимости денег. Например, если крестьянин продавал на рынке овес и получал за него ассигнациями, скажем, по курсу 25 копеек серебром за пуд, то при покупке на том же рынке сукна его просили заплатить из расчета 30 копеек ассигнациями за серебряный рубль. К тому же государство ("казна") держало фиксированный курс и требовало, чтобы все платежи налогов и сборов осуществлялись по курсу 29 копеек за рубль серебром. Возникала финансовая неразбериха.
Положение складывалось совершенно ненормальное. Царь поручил министру финансов графу Е.Ф.Канкрину (1774-1845) исправить положение. Царское поручение было исполнено: за короткий срок министру удалось накопить большие государственные запасы драгоценных металлов (золота и серебра), что позволило установить твердое соотношение рублей. С 1843 года постоянный и обязательный курс составлял три рубля пятьдесят копеек ассигнациями за серебряный рубль. Постепенно правительство начало изымать из обращения ассигнации, заменяя их новыми бумажными деньгами - кредитными билетами, которые можно было обменивать на серебряную монету в соотношении 1:1. В России утвердилась система серебряного монометаллизма, обеспечившая на определенный период финансовую стабилизацию и способствовавшая экономическому развитию. Русские вексельные курсы в конце 40-х - начале 50-х годов XIX века демонстрировали устойчивую повышательную тенденцию. (...)
В период царствования Николая I в России впервые было введено регулярное пенсионное обеспечение. В 1827 году царь издал указ, гласивший, что человек, находившийся на государственной службе 35 лет, после выхода в отставку имел право на государственную пенсию, если прослужил весь срок без замечаний и нареканий ("беспорочно").
Крестьянский вопрос в эпоху Николаевского царствования
Николай I с самого начала не сомневался, что наличие крепостного права есть зло. Но он знал и другое: его старший брат уже думал об отмене крепостного состояния, в котором пребывала часть населения, однако в силу различных экономических, социальных и психологических причин так и не рискнул его ликвидировать.
Как в свое время перед Александром I, так и перед Николаем I неизменно возникал один и тот же вопрос: если предоставить полную гражданскую свободу крестьянам (сделать по закону их свободными), то что же будет дальше? Ведь только предоставление юридической независимости от барина (отмена крепостного состояния) принципиально проблему не решало. Земля-то оставалась за помещиком. Насильно же, государственными мерами отнять ее у него значило нарушить незыблемый государственный принцип неприкосновенности частной собственности. В то же время использовать финансовые рычаги (выкупить землю у владельцев, а затем передать крестьянам) государство не имело возможности: для этого требовались огромные средства, которых в казне не было.
Царь принимал в расчет и иные соображения. Если освободить крестьян и позволить им самим о себе заботиться, то может возникнуть непредсказуемое положение. Помещики, сохранив в своих руках земельные угодья, неизбежно начнут сокращать их обработку, что повлечет за собой уменьшение сельскохозяйственного производства, повышение цен на внутреннем рынке и падение экспорта, а следовательно, и доходов государства. С другой стороны, крестьяне по существу ничего не выиграют, так как останутся без средств к существованию. Лишившись земли, они неизбежно будут проситься обратно в кабалу к барину на любых условиях. Не нашедшие себе применения на селе станут скитаться по стране, собираться в городах, что, как император не сомневался, создаст не только тяжелую, но, возможно, и взрывоопасную ситуацию. Печальный опыт в этом смысле имели прибалтийские губернии, где еще в 1816 году было проведено освобождение крестьян без земли, которую они ранее обрабатывали и которая осталась за дворянами-землевладельцами: крестьяне превратились в поденных работников, и экономическое положение их не только не улучшилось, но и ухудшилось.
В силу этих опасений крепостное состояние не было ликвидировано. Николай I считал, что время для этого еще не наступило. Выступая в марте 1842 года в Государственном совете, император заявил, что "крепостное право в нынешнем его положении у нас есть зло, для всех ощутимое и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным". В его царствование принимались лишь меры, способные, с одной стороны, упорядочить систему отношений между помещиком и его крепостными, а с другой - создать условия для будущего раскрепощения крестьянства.
В 1842 году появился закон об обязанных крестьянах. Он позволял землевладельцам ликвидировать крепостные отношения, а крестьянину приобретать землю. Было запрещено продавать крестьян по долгам помещиков отдельно от семей. Помещик мог теперь освободить крестьян, наделить их землей и получать с них за это определенный оброк (деньгами или продуктами). Освобожденные таким образом крестьяне получали название "обязанных".
Николай I не только не раздавал частным лицам государственных имений с крестьянами, но распорядился приобретать в казну поместья разорившихся владельцев. При этом бывшие крепостные становились "государственными" крестьянами. Беглых крепостных, ушедших на окраины (юг Украины, Бессарабия, Сибирь, Кавказ), правительство оставляло на свободе, помещик же получал за них компенсацию от государства.
Заметные преобразования в эпоху Николая I коснулись значительной массы крестьян, принадлежавших государству. Этих "государственных" крестьян насчитывалось к началу 30-х годов XIX века более 8 миллионов. Для заведования их делами в 1837 году было создано министерство Государственных имуществ, во главе которого царь поставил графа П.Д.Киселева (1788-1872). Тот еще в 1816 году представил Александру I записку о необходимости постепенной ликвидации крепостного строя.
На посту министра граф деятельно занялся улучшением положения государственных крестьян, находившихся теперь под покровительством министерства Государственных имуществ. Была отменена барщина - вместо нее вводился оброк, величина которого устанавливалась не произвольно, а исходя из доходности отдельных хозяйств; была прекращена практика сдачи в аренду частным лицам государственных имений. Государственные крестьяне освобождались от многих повинностей, ранее целиком на них лежавших: починка мостов, строительство и ремонт дорог, поставка фуража и продовольствия для армии и так далее.
Государственные крестьяне получили право на самоуправление. Населенные ими районы делились на волости, которые в свою очередь подразделялись на сельские общества. Теперь крестьяне, собираясь на сходы, имели возможность выбирать из своей среды доверенных лиц (старост, сотников), занимавшихся решением текущих дел.
Кроме того, ведомство графа П.Д.Киселева наметило обширную программу распространения просвещения и благоустройства среди сельских жителей. За государственный счет начали строить большое число сельскохозяйственных школ, где крестьяне имели возможность ознакомиться с новейшими приемами ведения хозяйственной деятельности; открывались ветеринарные лечебницы.
На этих мерах и остановились. Император не рискнул бросить вызов времени, переломить сопротивление дворянства и пойти на радикальное преобразование всего сельскохозяйственного уклада. Это пришлось делать его сыну, императору Александру II.
На страже порядка и спокойствия империи: граф Бенкендорф и граф Уваров
За тридцатилетний период царствования Николая I на поприще государственного управления проявила себя целая плеяда талантливых, ярких людей. Помимо М.М.Сперанского и графа П.Д.Киселева, к ней принадлежал и граф Александр Христофорович Бенкендорф (1783-1844). Он происходил из семьи прибалтийских немцев-дворян, перешедших на русскую службу после включения в состав России восточных районов Балтийского побережья при Петре I. Его отец, генерал X.И.Бенкендорф, при Павле I являлся военным губернатором города Риги. Получив обычное для своего времени образование, Александр Бенкендорф в 1798 году поступил на военную службу, участвовал в различных военных кампаниях во время войны с Наполеоном, в 1819 году получил свой первый заметный пост - начальника штаба Гвардейского корпуса. Стремительный взлет его карьеры начался при Николае I. С первого дня правления нового царя Бенкендорф оказался рядом с ним, деятельно помогал подавить мятеж 14 декабря 1825 года, считая, что "преступное выступление против власти" стало следствием того, что некоторые дворяне забыли свой священный долг: верно, преданно, самозабвенно служить своему государю и империи. Бенкендорф верил в силу и блестящие перспективы страны: "Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно; что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение". Так писал он Александру I и в том не сомневался. Но неизменным условием благополучия и процветания являлись порядок и спокойствие в огромной империи. И граф почти два десятка лет являлся ревностным хранителем общественного порядка.
Еще когда на престоле находился Александр I, молодой генерал обращался к нему с особыми записками, где рекомендовал, во-первых, запретить все нелегальные политические собрания (о них власти знали, но смотрели сквозь пальцы), а во-вторых, создать тайную полицию, которая бы следила за подобной деятельностью, вовремя пресекая ее. Россия в тот период была единственной страной в Европе, где не было сколько-нибудь развитой системы тайного сыска. Но эти предложения тогда не нашли поддержки. Лишь по восшествии на престол Николая I и после бунта на Сенатской площади наступила пора претворять в жизнь проекты Александра Христофоровича. (…)
Среди высших государственных органов империи существовала "Собственная Его Императорского Величества Канцелярия", занимавшаяся личной перепиской императора. При Николае I роль и значение этого органа стали иными. Канцелярия была разделена на несколько подразделений ("отделений"), и корреспонденцией монарха ведало теперь лишь Первое отделение. Во Втором сосредоточивались дела законодательные, Четвертое занималось благотворительными учреждениями (школами, приютами, больницами). Наиболее же значительная роль отводилась Третьему отделению. Его основной функцией стала борьба с антиправительственной деятельностью. Была и еще одна важная задача: следить за законностью действий должностных лиц и о всех злоупотреблениях немедленно сообщать руководству. Третье отделение осуществляло высший полицейский надзор, ему передавались функции цензуры, организация розыска и следствия по всем политическим и уголовным делам. Оно просуществовало более полувека и было ликвидировано лишь в 1880 году.
26 июля 1826 года А.Х.Бенкендорф был назначен на должность Главного начальника III отделения Собственной Его Величества Канцелярии. Еще раньше он стал шефом жандармов. С новым назначением его задача усложнялась: помимо недопущения беспорядков, надлежало держать под наблюдением политические настроения различных групп населения. Сделать это возможно было лишь скрытыми методами.
Третьему отделению пришлось прибегнуть к практике, широко распространенной в других странах (Франции, Англии, Пруссии, Австрии), но почти неизвестной до того в России. Оно начало вербовать тайных сотрудников-осведомителей, внедрять доверенных людей в те организации и кружки, которые могли представлять опасность для власти. Руководитель Третьего отделения был уверен: существуй подобная служба в России ранее, дело не дошло бы до мятежа на Сенатской площади.
Внимание Третьего отделения не ограничивалось только слежкой, сыском и дознанием. Его глава представлял царю доклады, содержавшие анализ общего положения в стране и рекомендации к принятию конкретных мер общегосударственного характера. Так, Бенкендорф докладывал Николаю I о настоятельной потребности в железной дороге между Петербургом и Москвой (1838), о неудовлетворительной организации рекрутских наборов (1838), по поводу необходимости государственной заботы о народном здравии (1841), о недовольстве в обществе высоким таможенным тарифом (1842) и так далее.
Максимальное число служащих Третьего отделения во времена А.Х.Бенкендорфа составляло 32 человека. (Уместно попутно заметить, что всего в огромной империи в 1836 году, в разгар так называемой николаевской реакции, жандармский корпус насчитывал всего 5164 человека). Дела, связанные с политическими преступлениями, составляли лишь незначительную часть занятий чиновников. Ежегодно в Третье отделение поступали тысячи самых разных прошений, каждое из которых подлежало тщательному рассмотрению.
В поле зрения тайной службы находилась деятельность высших должностных лиц империи: родовитость и иерархическая принадлежность роли не играли. В обзоре Третьего отделения за 1829 год, например, говорилось, что министр финансов Е.Ф.Канкрин - "человек знающий, просвещенный, деятельный и трудолюбивый, но упрямый, он не слушает никого, кроме нескольких любимцев, которые его обманывают". Министр внутренних дел А.А.Закревский удостоился следующей характеристики: "Деятелен и враг хищений, но совершенный невежа". Министр народного просвещения А.А.Ливен был назван "обскурантом", о военном министре графе А.И.Чернышеве говорилось, что он "пользуется печальной репутацией" и является "предметом ненависти публики всех классов без исключения", а морской министр А.В.Моллер прямо обвинялся в воровстве.
Петербургское высшее общество, где как раз и задавали тон сливки чиновного мира, не мог понять и принять новые правила жизни и службы. Бенкендорф стал объектом беспощадной критики и поношения. В глаза всесильному начальнику ничего не говорили, но в своем кругу обвиняли чуть ли не во всех смертных грехах.
Конечно, наушничество, доносительство, возведенные в ранг государственной политики, не могли не считаться злом. Но, с другой стороны, безопасность государства надежно охранялась, и за все тридцать лет правления Николая I возник лишь один значительный заговор, который власти удалось быстро раскрыть. Это был кружок, по имени организатора М.В.Буташевича-Петрашевского названный "петрашевским". Участники нелегальных собраний вынашивали план поднять крестьянское восстание, свергнуть царя и установить республику. Членов кружка арестовали в апреле 1849 года. К следствию привлекли 123 человека, 21 из которых был приговорен к расстрелу. Царь Николай Павлович заменил смертный приговор каторгой (одним из обвиняемых по делу проходил Ф.М.Достоевский).
Руководитель Третьего отделения пользовался неизменным расположением царя, что выражалось в особых знаках внимания: в 1826 году Бенкендорф стал сенатором, в 1828 году - генералом от кавалерии, в 1831 году - членом Государственного совета, а в 1832 году — графом.
В эпоху николаевского царствования взошла звезда и еще одного государственного деятеля - графа Сергея Семеновича Уварова (1786-1855). Это был один из образованнейших людей своего времени, прекрасно владевший новыми и древними языками, интересовавшийся археологией, философией, историей. Из-под его пера вышел ряд научных работ. В 1811-1822 годах С.С.Уваров занимал должность попечителя Петербургского учебного округа, в 1818 году стал президентом Российской Императорской академии наук и на этой должности оставался до самой своей смерти. Более пятнадцати лет (1833-1849) он являлся министром просвещения. За свои заслуги министр удостоился редкого поощрения: в 1846 году ему был высочайше пожалован титул графа. (...)
Однако деятельность С.С.Уварова в памяти потомков запечатлелась не конкретными служебными делами, а тем, что он сформулировал так называемую теорию официальной народности, которую ненавистники российского государства потом неизменно называли реакционной. Собственно, никакой теории (стройной системы обобщающих положений) Уваров не создавал. В 1832 году в циркуляре попечителям (начальникам) учебных округов министр высказал требование, чтобы подрастающее поколение обучалось в духе "православия, самодержавия, народности". Смысл наставления министра состоял в том, чтобы противопоставить модным теориям о "равенстве" и "свободе" особое понимание русской государственности, неповторимого духовного облика русской нации.
Еще раньше эти же мысли высказал Николай I, вскоре после восшествия на престол заявивший: "Говорят, что я - враг просвещения. Есть два просвещения: западное развращает их, я думаю, самих; совершенное просвещение должно быть основано на религии". Эту задачу - ликвидацию невежества с одновременным формированием государственных духовно-нравственных принципов - и должен был решать С.С.Уваров.
Свое "деловое кредо" министр народного просвещения сформулировал вполне отчетливо: "Мы, то есть люди девятнадцатого века, в затруднительном положении: мы живем среди бурь и волнений политических. Народы изменяют свой быт, обновляются, идут вперед. Никто здесь не может предписывать своих законов. Но Россия еще юна, девственна и не должна вкусить, по крайней мере теперь еще, сих кровавых тревог. Надобно продлить ее юность и тем временем воспитать ее. Вот моя политическая система... Если мне удастся отодвинуть Россию на пятьдесят лет от того, что готовят ей теории, то я исполню мой долг и умру спокойно".
В уваровской формуле понятие "православие" олицетворяло "мировоззрение", "самодержавие" - форму государственного устройства, а понятие "народность" подчеркивало, что "православие" и "самодержавие" отвечали духу народа, его представлениям об устройстве страны и мира.
Соединение трех этих элементов и создавало удивительный исторический феномен, называемый Россия. По сути дела Уваров лишь призывал русских людей не превращаться в "умственных рабов" иностранных учений, уважать прошлое, дела предков и не забывать, что в империи двуглавого орла слишком много неповторимого, своеобразного.
Польское восстание 1830-1831 годов
На Венском конгрессе 1815 года часть Польши, отошедшая еще в 1795 году к России, была расширена и определена как Королевство Польское (Царство Польское). Все европейские страны признали его неотъемлемой частью Российской империи. Русский император считался и царем Польским. Александр I предоставил "Русской Польше" конституцию, наделявшую поляков большими правами: здесь сохранялись прежние законы, собственная казна и войско. Высшим органом польского самоуправления признавался избиравшийся населением Сейм (в районах Польши, отошедших к Пруссии и Австрии, поляки никаких политических прав не имели).
Николай I, не питавший симпатий ни к конституции, ни к Польше, тем не менее неукоснительно придерживался обязательств своих предшественников. Конституционное устройство в Царстве Польском не отменил. Наместником (представителем императора) в Варшаве являлся старший брат Николая I Великий князь Константин Павлович, усиленно приглашавший царя нанести визит в Польшу. Ехать императору не хотелось, но он обязан был это сделать, так как еще Александр I положил начало правилу, что на польское царство надо короноваться в Варшаве.
В мае 1829 года Николай Павлович в варшавском королевском замке возложил на себя польскую корону, принес присягу в присутствии польского сейма и депутатов воеводств (областей). Царь и его свита не могли не заметить, что присутствующие на коронации польские представители не испытывали верноподданных чувств. Польская аристократия и шляхта (мелкопоместное дворянство) настроены были резко антирусски и не скрывали подобных настроений. В свое время они активно поддерживали Наполеона, многие непосредственно участвовали в военных действиях против России. Александр I простил этих поляков, но, гордые и самолюбивые, они восприняли царскую милость как "унижение".
Вражда к России в Польше имела давние корни. Многочисленные конфликты и войны между Россией и Польшей (Речью Посполитой) на протяжении веков не способствовали возникновению симпатий. Важная причина взаимного неприятия коренилась в религии. Поляки являлись католиками, а Польская католическая Церковь подчинялась Римскому папе. В то же время высшая политическая власть в Польше принадлежала православному русскому царю, имени которого действовали его представители. Православное население в восточных районах Польши подвергалось со стороны шляхты и католической церкви систематическим притеснениям и унижениям. Польское дворянство и католическое духовенство к православным крестьянам (русским, белорусам, украинцам) относились с нескрываемым презрением, иначе как "быдлом" (скотиной) их не называло.
Быть "польским патриотом" тогда почти неизбежно означало являться и врагом России. Восстановление полной политической независимости Польши являлось лозунгом всех польских националистов, для осуществления этой цели создавалось множество тайных организаций. Националисты мечтали не только о независимости, но и о создании "Великой Польши от моря и до моря" (от Балтийского до Черного), которой ранее никогда не существовало. Подобная нелегальная антирусская деятельность поощрялась католической церковью. Все это должно было рано или поздно привести к столкновению, и в 1830 году оно произошло.
17 ноября группа военных заговорщиков напала на дворец Бельведер в Варшаве, где находился Великий князь Константин Павлович. Наместнику удалось в последний момент спастись бегством, но многих из его окружения восставшие убили. На следующий день по всей Польше начались грабежи и убийства русских и всех тех, кто подозревался в симпатиях к России. В последующие недели и месяцы погибли тысячи людей. Почти все польское войско изменило присяге, данной русскому царю, и перешло на сторону мятежников. В Варшаве было создано Временное правительство, провозгласившее независимость и предложившее императору мирные переговоры.
Николай I подобное предложение отклонил, заявив, что если мятежники не сложат оружия, то они сами уничтожат Польшу. Но это предупреждение не произвело никакого впечатления в Варшаве и польская армия начала военные действия против частей русской армии. 13 февраля 1831 года около варшавского предместья Праги войска под командованием генерал-фельдмаршала графа И. И. Дибича (1785-1831) наголову разбили польские соединения, остатки которых укрепились в Варшаве. Казалось, судьба мятежников скоро будет решена, но русское командование не спешило, понимая, что штурм многонаселенной Варшавы приведет к огромным человеческим жертвам.
Существовала и другая причина этой медлительности. Весной 1831 года начала распространяться холера, завезенная в 1830-м в Россию из Индии. Она поразила и русскую армию. Умирало много солдат. От холеры 29 мая 1831 года скончался граф И.И.Дибич, а 15 июня - Великий князь Константин Павлович.
Наконец 28 августа 1831 года русская армия под командованием генерал-фельдмаршала графа И.Ф.Паскевича вступила в Варшаву. Восстание было подавлено, а большинство его активных участников бежало за границу.
За семь месяцев польского мятежа в европейских газетах появилось множество статей о событии, о нем говорили депутаты парламентов, его обсуждали при европейских королевских дворах. Немало звучало критических суждений в адрес России, а "польские герои" восхвалялись. Особенно неистовствовали газеты и различные общественные деятели во Франции, где проживало множество поляков эмигрантов.
Беспощадной была и антирусская кампания в Англии, где ее главным вдохновителем стал известный политический деятель, лидер партии вигов, тогда министр иностранных дел Пальмерстон (1784-1865). С начала 30-х годов XIX века "русский жупел" стал политическим оружием различных партий Британии. Именно в этот период старые западноевропейские антирусские предрассудки и предубеждения начали проявляться в Англии в форме открытой русофобии. Россия неизменно изображалась "варварской", ее политика "жестокой", а русская армия представлялась сборищем "дикарей", творивших "ужасы" в "несчастной Польше".
О жестокостях "польских патриотов" не писали. О том, как русских и всех православных преследовали, унижали, о том, как детей отнимали у родителей и отдавали в католические монастыри на воспитание, о том, как русских солдат пытали, сажали на кол, выкалывали глаза... Не говорили, например, во Франции, что русская армия не грабила мирное население, не сжигала города и не разоряла поместья, чем охотно занималась "Великая армия" Наполеона в России.
Так или иначе, Николай I отнюдь не был склонен проводить государственный курс с оглядкой на то, что скажут в Париже или Лондоне. Он знал, что поляки изменили присяге, сами отвергли условия договора с Россией и за это должны понести наказание. И оно последовало. 21 февраля 1832 года был издан "Органический статус", коим упразднялась польская конституция, ликвидировалось польское войско и самостоятельные финансы.
Однако царь не хотел лишать поляков всех прав. Были оставлены в силе местные судебные законы, а польский язык сохранен при судопроизводстве. На старых польских территориях в Пруссии и Австрии, где проживала значительная часть поляков, ничего подобного не существовало, однако ни в Париже, ни в Лондоне такое положение вещей осуждения не вызывало.
http://боханов.рф/index.php/article/47-article-8
