Архимандрит Ефрем, игумен Ватопедского монастыря
От Личности Пост-Модерна к Личности
From the Post-Modern Persona to the Person
Богословие человека, как оно раскрывается в исихастско-аскетической традиции, является наиболее весомым контраргументом постмодернистскому индивидуализму и релятивизму. Аскетика обращенности на самого себя и сознательного покоя (исихия) — не психологическое положение, а подлинный и единственный способ превращения «отвратительной маски» в личность.
Было справедливо замечено, что богословие 21-го века лучше всего характеризуется как озабоченность антропологическими вопросами[1]. Если сегодня мы недостаточно исследовали антропологические истины в сфере богословия, представьте, что должно быть в сферах философии, интеллекта, социальных и гуманитарных наук.
Сегодняшние постмодернисты не знают, что такое человек. Они живут и проецируют маску личности. Что такое маска? Это обличие, которое использовали в Древней Греции актеры, чтобы принимать на себя и играть различные роли — персонажей — на театральной сцене. Так что эта маска не что-то реальное, а искусственное, это виртуальная реальность, если использовать современную айтишную терминологию. Нам нужно удалить этот ложный объект и заменить его реальным, которым в данном случае является человек.
Отцы Церкви не определяли, что такое человек. Но для того, чтобы указать на великолепие, огромную ценность человека, они использовали термин «личность». Василий Великий пишет, что личности — единственные животные, сотворенные Богом[2]. Святитель Григорий Богослов говорит, что Бог сотворил тварь — личность-персону — смесь видимого и невидимого естества, который является вторым космосом, «великий в миниатюре»[3]. Святитель Иоанн Златоуст подчеркивает, что «человек есть бережнейшее творение из живых существ Божиих»[4].
Человек – венец творения. Стремление к совершенству является врожденным. Это можно увидеть в выполнении любой академической деятельности, искусства или даже профессии. Люди стараются изо всех сил достичь совершенства даже в своей повседневной деятельности. И это свидетельствует о потенциале, который Бог дал нам для нашего личного совершенствования и завершения как психосоматической сущности и существа.
В созданной вселенной нет ничего выше нас, людей. «Низшие порядки существ, хотя и обладают своего рода разумностью, все же не имеют самостоятельной цели, а скорее их назначение состоит в том, чтобы быть материальной предпосылкой существования человечества. Люди жаждут безграничной, личной реальности (Бога), Который выше их и может питать их бесконечно. Они не могут обладать этой реальностью, потому что их возможности ограничены, но и не исчезнут в ней»[5]. Именно этот личный Бог придает смысл и цель нашему существованию. Наша человеческая природа с ее бесчисленными ипостасями способна сообщаться энергией с отдельными и взаимопроникающими личностями Святой Троицы.
Приснопамятный старец Софроний, согласно учению святых отцов, не дает определения личности. Более важным для его аскетического богословия является его утверждение, что личность существует, что приводит его к описанию ее способностей. Человека нельзя определить, но его можно охарактеризовать динамически и экзистенциально, по проявлению его энергий»[6]. Человек, находящийся в «сокровенном существе сердца»[7], проявляется тогда, когда это существо, по Милости Божией, открывает область сердца, сердцевину нашего существа.
Святитель Григорий Палама говорит нечто очень важное, и эти слова святителя являются центральным пунктом этой статьи: Когда ум (νοῦς), наша высшая способность, посредством православного аскетического делания (πράξης) удаляется от всего чувственного, возвышается над суетой и заботой о материальных делах и вместо этого надзирает за внутренним существом, то он увидит «омерзительную маску», то есть страшную, безобразную маску, созданной страстной привязанностью к земным делам, питаемую и раздуваемую грехом. Так ум спешит очистить эту маску скорбью ( τὸ πένθος) и покаянием ( ἡ μετάνεια), снять неприглядный покров подвижничеством и соблюдением заповедей Божиих. Далее святой Григорий говорит, что, поскольку душа не увлекается многообразием грехов, она обретает покой своих психосоматических сил, гармонию ума и подлинное внутреннее спокойствие, так что приходит к истинному познанию Бога и самой себя. [8]. Тогда «отталкивающая маска» преобразуется в лицо, персона в личность, во образ истинного и вечного личности личности Христа-Бога-Человека.
Люди эпохи постмодерна и их личности
Как бы ни менялись времена в политическом, культурном и социальном плане, люди остаются по существу теми же, образ Божий в них неизгладим и потускнел. После грехопадения Адама и Евы грех и злые страсти, какими бы они ни были — чувственность, непотребство, тщеславие, гордыня, ненависть, злоба, гнев, вспыльчивость, осуждение, алчность, жадность, лицемерие — либо боримы, либо допускаются доминировать, в зависимости от того, осознают ли люди борьбу и сопротивляются ли они им, соблазняются, потворствуют им и лелеют их. Однако никогда и ни в какое время не было такого общественного принятия и легитимации греха, как в наши дни.
Возможно, самым важным изменением прошлых условий является появление личности. Возможно, впервые в истории люди обрели собственную ценность, свое право на существование и собственную автономию. Впервые они достигли такой меры значимости и важности, что считаются выше общины, тотальности, коллективных культурных и унаследованных институтов и ценностей и, конечно же, Церкви[9]. Многие утверждают, что мы живем в эпоху постмодерна, которая, помимо автономии личности, унаследованной от модернизма, характеризуется фрагментарностью, насыщенностью, релятивизмом, иррациональностью, антисоциальностью и пессимистическим стремлением к концу истории и мира. Фундаментальным лозунгом модернизма был классическое заявление Ницше «Бог умер». Хотя мы можем наблюдать «возвращение к Богу» в эту эпоху постмодерна, возрождение и восстановления религиозных чувств, лозунги «надо наслаждаться» и «все дозволено» преобладают и господствуют. Как представляется сегодня, через философские, политические, социальные и религиозные синкретические системы, люди являются не более чем биологическими единицами. Образцом в день и эпоху пост-модерна является звезда, актер, тогда как в современную эпоху это был ученый, а в традиционные времена — святой. Центром субъективной притягательности в традиционные времена была душа, в Новое время разум, а сегодня тело. Сегодня постмодернист хочет получить информацию, модернист хочет знаний и традиционалистской мудрости.
Сегодняшние люди, самоутверждающиеся, тщеславные, наглухо запечатанные в своем эго, гедонисты и пессимисты, формируют нашу глобализированную биоэтику, выражающую неэтичное моральное разнообразие эпохи. Несмотря на свою остроту ума, они не знают, что такое человек, не используют свой реальный потенциал, далеко выходящий за пределы жизни на земле, не открывают вечные измерения, онтологически принадлежащие нам, людям. Итак, из этих кратких сравнений мы видим, что люди сегодня регрессировали, они недооценивают качество и смысл своей жизни. Другими словами, люди сегодня приобрели глубоко враждебную маску и образ. Нужна великая борьба, чтобы избавиться от этой маски, превратить ее в человеческое лицо.
Несмотря на то, что православные христиане являются «странниками и пришельцами»[10] в этом мире, несмотря на то, что их «жительство на небесах»[11], они все же любят в мире, в пределах истории. Они не могут высмеивать то, что происходит в политической, социальной, культурной сферах, на мировой арене, потому что все это влияет на их жизнь. На наш взгляд, люди ныне, порабощенные страстями и дезориентированные в смысле жизни, как никогда прежде нуждаются в освобождении от этого неестественного, заблудшего, страстного состояния.
Подчеркнутость личности в исихастско-аскетической традиции
Курс врачевания, который должен быть проведен для обеспечения восстановления нашего естественно-природного состояния, для того, чтобы мы обрели ту «древнюю и неуловимую красоту»[12], рекомендуется в «опыте безмолвия», которое святитель Григорий Палама называет « искусство искусств»[13]. Этот способ житейского безмолвия, спокойствия также называется «исихазмом» в святоотеческой терминологии. Исихазм — это не богословское движение, возникшее в XIV веке со святителем Григорием Паламой в качестве его главного представителя, а скорее традиционный путь к обожению и освящению[14]. Исихазм является квинтэссенцией Православного Предания, Предания, сохраняющего опыт Святого Духа, продолжение Пятидесятницы, которое расширяется под наблюдением Предания, но которое задушено формальностью и консерватизмом, если нет сопутствующего знакомства с ним.
Исихазмом живут не только монашествующие и отрекшиеся от мира. Исихазм есть внутреннее состояние, это постоянное «пребывание в Боге и чистота ума». Исихазм — это способ, которым раскрывается царство сердца, центр нашего существования, то, что мы можем назвать нашей личностью. Только так люди могут духовно возродиться и проявить свое ипостасное (личностное) состояние. Без этого аскетического воспитания нет смысла в сакраментальной жизни Церкви, которая может действовать как на погибель, так и на спасение.
Людям нужно избавиться от персоны с маской страстей и стать личностями с человеческим лицом. Очищение сердца от страстей должно стать для них приоритетом номер один в жизни. В этой борьбе они не должны пытаться приспособиться к внешне нравственной жизни, но должны вести борьбу Христоцентрично, с устремленными на Христа мыслями. Привитые к Телу Христову, которое есть Церковь, особенно через таинства Крещения, Исповеди и Божественной Литургии, люди становятся экклезиологической ипостасью[15] – хотя еще не деятельной личностью – и всей своей волей приступают к делу покаяния. Святитель Григорий Палама указывает, что приготовлением и началом покаяния является самоукорение, исповедание и удаление зла[16]. Чтобы покаяние было полным, все три должны соблюдаться вместе. Если люди с сокрушением и самоукорением молятся пред Богом и обещают воздерживаться от греха, но не идут к таинству исповеди, то их покаяние, их борьба не имеют силы. Святитель Григорий указывает, что: «Согрешающие пред Богом, хотя бы и после этого воздерживались от греха, хотя бы и приравнивали его к делам покаяния, не могут ощутить в себе прощения, если не придут к тому, кто имеет от Бога власть разрешить проступки, и получить от него заверение о прощении»[17]. Таким образом они ведут «законную борьбу» и заботятся о том, чтобы не питать страстей деятельным грехом или поддаваться злым помыслам, потому что страсти - это неестественное движение души. Когда силы души, т. е. желание, чувство и разум, действуют не нормально, а противоестественно, тогда расцветают соответствующие страсти. Очищение от страстей достигается соответствующим упражнением добродетелей и, по Паламе, исцеление начинается с желания[18]. Итак, мы сдерживаем желание, а не предаемся самоуслаждению и жадности, мы применяем любовь к эмоциям вместо злобы и гневливости, а бдительность и молитву — к разуму вместо беспечности и невежества[19].
Продолжение следует…
СНОСКИ
[1] See Metropolitan Kallistos of Diokleia, Orthodox Theology in the 21st Century.
Athens, Indiktos Publications, 2005.
[2] Basil the Great, On Fasting, Discourse 2, PG 31, 212B.
[3] See Saint Gregory the Theologian, On Theophany, Discourse 38, PG 36, 321D-324A.
[4] Saint John Chrysostom, On Dives and Lazarus, PG 48, 1029.
[5] Protopresbyter Dum. Staniloae, Ο Θεός ο κόσμος και ο άνθρωπος, Athens 1990, pp. 30-31 and 35.
[6] See Fr. Nicholas Sakharov I Love, Therefore I Am: The Theological Legacy of Archimandrite Sophrony, St Vladimir’s Seminary Press, Jan 1, 2003.
[7] I Peter 3, 4.
[8] See Saint Gregory Palamas, On the Life of Saint Peter the Athonite.
[9] See Pandelis Kalaïtzidis, Ορθοδοξία και νεωτερικότητα. Προλεγόμενα, Athens 2007, p. 47.
[10] I Peter 2, 11.
[11] See Phil. 3, 20.
[12] Saint Gregory Palamas, Rebuttal of Akindynos
[13] See On those Living the Hesychast Life in Sanctity.
[14] Kallistos and Ignatios Xanthopoulos, Exact Method and Rule, Philokalia.
[15] On the terms “hypostasis of biological existence”, “hypostasis of ecclesiological existence” and “sacramental of Eucharistic hypostasis, see Ioannis Zizioulas, «Από το προσωπείον εις τοπρόσωπον», Χαριστήρια εις τιμήν του μητροπολίτου Γέροντος ΧαλκηδόνοςΜελίτωνος, Thessaloniki 1977, pp. 308-314 and 317.
[16] See Saint Gregory Palamas, Homily 47, 8.
[17] Idem, Homily 61, 5.
[18] See To the Nun Xeni.
[19] See Maximos the Confessor, Chapters on Love 4, 80, PG 90, 1068 CD.
©перевод интернет-содружества «Православный Апологет»2023г.
https://pemptousia.com/2021/01/from-the-post-modern-persona-to-the-person/
