Η επιστήμη τα ξέρει όλα;

• Георгий Мантзаридис
• Вера и Наука

Георгий И. Мантзаридис, почетный профессор Богословского факультета Фессалоникского университета

Γεώργιος Ι. Μαντζαρίδης, Ομότιμος Καθηγητής Θεολογικής Σχολής Α.Π.Θ.

Православное богословие и наука

Ορθόδοξη Θεολογία και Επιστήμη

более расширенный вариант статьи

Бог сотворил человека без содействия человека. Однако же с тех пор Он ничего не делал для человека без его содействия. Более того, творчество cоставляет существенное свойство «образа и подобия» Божия. Научное творчество, хотя и не является созданием из ничего, но оно связано с Божественным творчеством. Даже в новейших научных теориях (термодинамике, квантовой физике, теории хаоса) «есть»[1] не предшествует «становлению, рождению, происходящему»[2], но представляет собой длительное и необратимое «рождение, событие», которое напрямую связано с присутствием человека, но также всегда открыто для будущего. Таким образом, человека приглашают творчески участвовать в творении, призывая его к действенному вмешательству в новых ситуациях в «происходящем, свершающемся».

Все, что знает или знает наука о вселенной, все это является работой Бога. Все творение проецируется как концентрированная энергия, действование и информация. Это означает, что она включает в себя божественные извещения. Когда человек исследует с помощью науки творение, то он обращается к этим сообщениям, своим «причинам» сущих[3], приглашает Творца к диалогу. То есть человек движим тем, чтобы различить Его мудрость и принять его причины-логосы, которые объясняются его заповедями.

Небольшое некоторое количество «причин сущих» восходит и суммируется в воипостасном Боге Слове, Который является началом и концом всех творений: «ибо Им создано все... - все Им и для Него» [4]. И небольшое количество божественных заповедей, которые содержатся в Библии и Церкви, выражающих волю Бога Слова, сводятся к заповеди любви в ее двояком направлении, горизонтальном и вертикальном: любви к Богу и любви к ближнему. Таким образом, люди подготавливаются  тому, чтобы выстраивать братские отношения в богочеловеческом обществе.

При таком взгляде каждый ученый призывается соблюдать заповеди Божьи и добросовестно выполнять свою научную работу, не противореча «логосам» Творца. Когда этого не происходит, то возникают этические аберрации и в творении происходят побочные эффекты. Этические аберрации, отклонения - это не только нарушение заповедей, касающихся личной и социальной жизни людей, но и нарушение "логосов" материального творения. Последние нарушения можно охарактеризовать как наиболее тяжелые, потому что они обычно более постоянны и необратимы. Эту истину драматически ощутил экологический кризис.

С помощью науки и религии человек приближается к естественным и метафизическим истинам, которые полезны для его жизни и его преуспеяния согласно модели его Создателя. Бог, Ветхий Завет пишет: «Для того Он и дал людям знание (в греческом тексте стоит слово επιστήμην, которое имеет несколько значений – знание, наука, умение), чтобы прославляли Его в чудных делах Его» [5]. А апостол Павел говорит о «внешних мудрецах», что «они познавши Бога, не прославили Его», они пришли к пониманию познанию Бога, но не в его истинном понимании, как несотворенного, несозданного.

Истины человеческой мудрости и науки всегда ограничены и, соответственно они находятся на уровне сотворенного и неспособны предложить человеку подлинную и абсолютную истину, которая избавляет человека от относительности и освобождает его от истления и смерти. Это относится не только к научной, но и к религиозным истинам, которые охватываются и постигаются ограниченным и созданным человеческим разумом.

Христианские истины существенно отличаются от научных и религиозных истин. Это истины, которые имеют нетварное происхождение, истины, которые исходят от Бога и имеют устойчивый, ипостасный характер. Это истины жизни. Они находятся в личности, раскрываются и к ним бывают причастны с помощью личной связи, отношения и общения. Они предлагаются как несозданнный дар, который не конфликтует и не входит в конфликт с наукой, потому что он отличается по своей природе и движется на уровне свободы человека. Эти истины ипостазируются в личности Христа и открываются по благодати Святого Духа, Духа свободы, Который "дышит идеже хощет".[6]

В то же время христианские истины также имеют свои собственные тварные одежды, которые всегда несовершенны и соотносятся с человеком и его эпохой. Этот одеяние по своей природе не может заключить в себе нетварное содержимое. Вот почему православное богословие имеет апофатический характер. Оно не исчерпывает истину познания Бога своими формулировками и определениями, но описывает и направляет к нему символически. Вот почему считается необходимым явление, существование «живых свидетелей», святых, для того чтобы сохранять «подлинность богопознания» во все исторические моменты.[7]Христианская истина не может восприниматься как религиозная идеология или этическая необходимость, как это часто бывает, но как причастность живому явлению, присутствию Бога в мире.

Кроме того, тварное одеяние христианских истин каждый раз оказывается связано с народным образом, языком, окружающей средой и культурным уровнем верующих. Это означает, что совершенно неверно пытаться  церковные факторы навязывать науке, а в научных исследованиях ставить ограничения на тварном уровне, когда они не противятся, не входят в противоречие со «словами» Творческого Слова. Точно также неверным является то, когда научное сообщество старается навязать Церкви в качестве несомненных свои метафизические теории. Впрочем, и сама наука подтверждает относительность и изменчивость своих истин.[8] Уклонения каждой из сторон лишь создают между религией и наукой споры.

Православное христианское богословие при абсолютном уважении к свободе человека в области знания и применения господствующей власти в мире не опекает, ни навязывает свою волю науке, к чему стремилась в средневековье Римо-Католическая церковь. Феномен, о котором ходят слухи, связанный с основоположником развития новейшей науки Галилео Галилеем, не известен в Православии и в святоотеческой традиции.

Многие Отцы Церкви были и академическими учеными. Они искали познания о сущих и использовали науку в качестве отправной точки для понимания чуда промысла Божия и повода для славословия Создателя. «Ибо всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением».[9]В этом случае характерным примером являются Гомилии свт. Василия Великого на Шестоднев (Ὁμιλίες εἰς τὴν Ἐξαημέρων), где творение мира представлено на основе достижений науки той эпохи. Как свидетельствует сам  свт. Великий, научный подход и объяснение природных явлений совершенно не уменьшает вызываемого ими удивления: «Ибо изумление пред великими предметами не уменьшается, когда открыт способ, каким произошло что–нибудь необычайное»..[10] Напротив, научное познание и понимание мира, а также обнаружение существующего в нем множественного незнания являются поводом для восхищения и восхваления Творца, что, однако, не относится к нынешним корифеям науки.

То, что приходит в наши чувства, ощущения всех нас, настолько чудесно, что даже самый опытный ум неспособен постичь их и воздать достойную хвалу Творцу . А известный святой нашего времени Порфирий Кавсокаливитис, будучи малограмотным, глубоко жил величие природы, прославляя Бога, и в то же время, изучая научные книги и формулируя предложения с помощью своих духовных дарований, которые удивляли даже опытных ученых. Если Эйнштейн своей логикой преодолел свои чувства и представил новые физические горизонты Вселенной, удивительно расширив человеческие знания, то Святые Церкви своим чистым умом обратились к уму Создателя, открыли новые духовные горизонты, удивительно расширив человеческий опыт.

Но сами научные исследования берут свое начало в монастырях Запада, где монахи исследовали тайны и законы природы, чтобы лучше познать Бога. Но объединение и тем более отождествление двух уровней знания, научного и богословского, что культивировалось в лоне того же западного монашества, имело трагические последствия. Всякое расшатывание тварного религиозного образа трактовался как ересь и осуждался Святой Инквизицией с наложением разных ограничений, различных пыток или даже смертью от огня. Таким образом, без всякой существенной причины был создан очень острый конфликт между богословием и наукой, который, к счастью, был смягчен в наше время.

Этот конфликт уходит своими корнями в религиозность христианства и применение общей методологии к науке и теологии. Эта общая методология фальсифицирует как науку, так и богословие. Таким образом, в то время как наука исключает любую возможность освобождения от любого тварной мирской приукрасы, богословию не хватает ценного вклада науки как вводного пути и символического средства для восхождения к трансцендентальной реальности.

Когда наука попадает в ловушку объективации и объективного знания, претендуя на всечеловеческое знание и исключая возможность его расширения за пределы мирского, она причиняет вред человеку.

Как было весьма точно замечено « одно дело отвергать что-то с помощью нашего рационального мышления, и совсем другое дело это реальность бытия.  Живой Бог является личным. И Он это не какая-то абстрактная идея или какой-то трансцендентный объект. Это личный Бог, явившийся во Христе, который сказал человеку, что «Я есмь... истина».[11] Отец, Сын и Святой Дух. Эти три Личности - одна истина»[12], безначальная и бесконечная.

Этот личностный и вечный характер истины имеет первостепенное значение для человека. Живая правда экзистенциальна и нерушима. Она не объективирована, потому что ее объективация равносильна распаду и умиранию. Осознание этой истины - это опыт жизни Бога и человека. «Это плод единения в само Бытие двух объектов: Бога и человека. Ни один из них не становится «объектом,» и Бог и человек проживают это событие как одну жизнь»[13].

Это знание, которое базируется на жизни во Христе, не навязывается человеку силой, но оно входит диаконически и путем врачевания, придает смыл жизни и становится заметной, выделяется в  святых людях. В нашу историческую эпоху это становится весьма ощутимым и полным благодаря целой плеяде святых, которые жили среди нас. Но это знание в то же время становится более доступным и благодаря тем горизонтам, которые были созданы современной наукой. Преодоление классической физики с помощью квантовой механики, которая обслуживает нашу повседневную жизнь в самом широком спектре, создает благоприятные условия для демонстрации христианской истины и приближения к ней.

Новые эпистемологические теории пошатнули устоявшийся принцип объективности и тесно связали науку с человеком. Это также помогло так называемым гуманитарным наукам, которые использовали в качестве модели объективность естественных знаков, хотя они имеют дело с человеком и его социальной жизнью, улучшить человеческую личность и более ясно увидеть ответственность за ее свободу. «Таким образом, различные научные дисциплины и школы психологии осуществили впечатляющие подходы к человеческой личности и привели к выводам, близким к христианской антропологии.

Даже новейшие гносеологические теории выделяют в природе некую свободу. Таким образом, природа воспринимается не как данный объект с заранее определенной перспективой, а как динамическая реальность, сосуществующая с исторической деятельностью и ходом развития человечества. Как говорит нам квантовая механика, мы не можем сказать, что делают вещи, когда мы их не наблюдаем, и ничто не является реальным, если это не наблюдается. Человек также активно участвует в создании мироздания. Однако автономия человека, отсутствующая у другого творения, делает его ответственным за свой деструктивный курс.

Здесь следует отметить большую опасность, создаваемую быстрым эгоцентрическим и утилитарным развитием науки и техники. Как было точно и метко отмечено, мы постоянно продвигаем создание машин с все более и более антропоморфным поведением, в рамках такого общества, которое имеет тенденцию создавать все больше и больше автоматизированных людей. Но точно так же, насколько человек механизируется, настолько он разрушает свою духовную сущность и по существу теряет свою человечность.

Достижения науки создают импульсы, которые приводят человека к открытиям. Но опять же эти открытия принимают созидательный или разрушительный характер в зависимости от автономии человека. Но все открытия науки были на уровне тварного, ограниченного распадом и смертью. Единственное настоящее открытие для человека - это то, что он выходит за пределы границ разложения и смерти. И это открытие не исходит и не может исходить от науки или техники. Оно не может исходить ни от человеческой религии, ни от идеологии. Никакое откровение на уровне творения невозможно в несозданном мире. Здесь решение может быть дано только при вмешательстве несотворенного в созданное.

Христианство освещает тварное откровением несозданного. Но чтобы просветить созданное, он должен принять это с сочувствием и любовью. Но опять же, такое принятие и выбор не производится без рассуждения и без разбора. Бог Слово воспринял на себя всю природу человека, за исключением греха, который был и есть искажение, истление его природы. И Отцы Церкви не принимали греческий и нехристианский мир без разбора и без рассуждения, но с осторожностью и созерцанием.

Задача богословия в каждую эпоху - не возвращаться ни к богословию отцов Церкви и не решать проблемы своего времени с помощью решений, которые давали Отцы проблемам своего времени. Задача богословия – подходить к проблемам, воспринимать и решать проблемы каждой эпохи в ее общей перспективе, предлагая собственное решение, возводя их к несотворенному откровению. Без этого восхождения любой человеческий успех окажется эфемерным и условным. Как подчеркивает святитель Григорий Богослов, «неочищенное, неуврачеванное не соединяется с Богом и не спасается»[14]. Любой элемент человеческой жизни и мира, который не принимается и не усваивается Церковью с ее богословием, таинствами, любовью и молитвой, остается в стороне от исцеляющей и преобразующей силы Святого Духа.

Единственный, кто приносит и предлагает миру нетварное откровение, - это Христос. В лице Христа ипостасно соединились тварное и нетварное и они получили отнологическое общение. Таким образом, преодоление тления и смерти, что произошло во время воскресения Христа, даруется человеку через его участие в теле Христовом, в Церкви. Этот дар - не возрождение в созданной реальности, а вхождение в нетварную и нерушимую божественную жизнь. Это откровение. Оно переживается «от части» во время земной жизни и обновляется во всей полноте в будущем. Но даже и  научный подход человека к сотворенному созданию является прелюдией к его общению как творению «по образу Божию» в несотворенной и неразрушимой божественной реальности.

Удивительный или «демонический» ум ( ἡ «δαιμόνιος» νούς) человека, как его характеризует святой Григорий Палама, как творение Бога, «от природы обладает мудростью». И хотя от Бога в него вложена способность «думать», он может своим самовластным волением отклониться от своей естественной воли и лишиться рассудка, сойти с ума. Он может презирать логосы творения и следовать помыслам своего страстного и помраченного ума. Таким образом, в то время как существование творения восходит к его Создателю, а научный подход восходит к его прославлению, человек «глупеет», уступая быстрому научному и технологическому развитию, например контролю над ядерной энергией и экологическим кризисом.

Один конечный пункт, в котором, как оказывается, богословие плохо совпадает с научной методологией, - это использование гипотез и проверки или опровержения вещей и концепций. Величайшие научные открытия явились результатом формулирования гипотезы, созданной интуицией ученых, которая выходила за рамки или противоречила эмпирической непосредственности, но была проверена на практике. Нечто подобное существует и в богословской гносеологии. Основополагающие христианские истины, которые логически неуловимы, непостижимы, и которые противоположны повседневному опыту, становятся эмпирически доступны и понятны. Согласно Иоанну Богослову Сам Христос является и говорит своим слушателям: «Мое учение – не Мое, но пославшего Меня; если кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю».[15] Нечто подобное Он утверждает  и в заповедях Блаженств, которые имеются в синоптических Евангелиях.

Продолжение следует….

• цифровизация церковной жизни
• личность человека и цифровизация
• интернет и личность человека

Николаос Папаянну, магистр богословия

Νικόλαος Παπαϊωάννου, κάτοχος μάστερ θεολογίας

Богословские вызовы человеческой личности во времена цифровизации церковной жизни

Θεολογικές προκλήσεις για το ανθρώπινο πρόσωπο σε καιρούς ψηφιοποίησης της εκκλησιαστικής ζωής

25 сентября 2022 г.

Ограничительные меры по борьбе с пандемией, принятые государством и принятые официальной Церковью, ускорили цифровизацию церковной жизни и смягчили любой цифровой скептицизм, царивший среди некоторых иерархов. Хотя с допандемической эпохи Православная Церковь начала вовлекаться в цифровое пространство и систему более медленными темпами, чем другие конфессии на христианском Западе, пандемия послужила цифровым катализатором в стремлении Церкви охватить церковную и эмоциональная пустоту, вызванную отсутствием верующих в ее богослужебно-религиозной жизни.

Новый цифровой церковный опыт, похоже, сохранится и после окончания ограничительных мер и, возможно, приобретет характеристики постоянства с возможностью в какой-то степени повлиять на само понятие Церкви. Хотя еще преждевременно говорить о последствиях и долгосрочных влияниях оцифровки Божественной литургии, мы все же можем задаться вопросом о влиянии этой оцифровки на личность человека.

Человеческая личность создана по образу Божию, поэтому она обладает, конечно, в ограниченной степени тремя основными качествами, которыми Бог обладает в высшей степени1. Согласно мнению Василиоса Фермо Бог социален и дал человеку общительность, Бог абсолютно свободен и дал человеку свободу и, наконец, Бог «есть любовь» и создал человека, способного любить. Применительно к Интернету все три свойства изменяются в значительной степени, причем сам человек этого не осознает. Интернет-жизнь лишает человека возможности аскезы, практической жизни, которая реализуется в его отношениях с ближними. Переживание церковной жизни через интернет создает иллюзию участия в церковных действиях и событиях, таких как, например, Божественная литургия, когда отсутствует физическое присутствие верующего в храме, что также требует соответствующего аскетизма. В то же время люди чувствуют себя более свободными при серфинге в Интернете, испытывая иллюзию неограниченных возможностей и даже выбирая искусственную личность, в то время как на самом деле они рискуют оказаться в ловушке в Интернете и стать несвободными. Как указывает В. Фермос 2, человеческая личность серьезно страдает, когда теряет свою свободу, то есть когда Интернет становится самоцелью. Но в огромном пространстве онлайн-облака пользователь рискует утратить способность любить, ведь как можно любить, не взаимодействуя как целостный человек со всеми его органами чувств и избегая иллюзии переживания любви как аудиовизуального опыта.

В Интернете человек воспринимается не как цельная личность во всех ее измерениях, а как цифровая копия, ипостась которой может не соответствовать действительности. Изменение характеристик Божественного дара и благодати у человека, которые человек испытывает в своей цифровой жизни, является, как замечает Фермос3, дополнительным испытанием, которое прибавляется к традиционным испытаниям, которыми живет человеческая личность в мире тления и требуется дополнительная трезвенность (бдительность), чтобы он не потерял свою главную ориентацию, которая есть Божественная личность.

Церковное слово и деятельность Церкви в Интернете набирает обороты, но теряет в глубине (4 ), превращаясь в еще один потенциальный вариант анонимного пользователя, активизация которого зависит от привлекательности сообщения и редко от его сути и содержания, что делает его еще одним продуктом потребления, использование которого осуществляется по усмотрению пользователя.

Характеристики постпандемической эпохи еще не сформировались, и, возможно, трудно делать прогнозы, но вопросы, поднятые пандемией, а также порожденные ею новые практики, требуют внимательного подхода и богословской интерпретации. Православная литургическая жизнь сакраментальна и основана на элементах участия и общения, которых нет в цифровой экосистеме, и поэтому литургическая жизнь, лишенная таинств и общения лиц, рискует свестись к сакраментальной или даже потребительской практике. Невозможность полного евхаристического опыта на расстоянии в период расширения цифровой церковной реальности представляет собой сложную богословскую проблему и ни в коем случае не должна вести к принятию Церковью оборонительных рефлексов, но является хорошей возможностью для нового определения своего цифрового вмешательства и диалога с цифровой экосистемой, что в настоящее время является установленной реальностью.

СНОСКИ

1 Βασίλειος Θερμός, (2015) (2021 Ιουνίου 14), «Ψηφιακή τεχνολογία και κυβερνοχώρος: μια πρόσθετη δοκιμασία του προσώπου», 1^ο Διεθνές Συνέδριο Ψηφιακών Μέσων και Ορθόδοξης Ποιμαντικής, Ανακτήθηκε από: http://www.dmopc15. com/el/program-2/

2 Βασίλειος Θερμός, (2015), ό.π.

3 Βασίλειος Θερμός, (2015), ό.π.

4 Γεώργιος Μαντζαρίδης, (2018) (2021 Ιουνίου 14), «Η ορθόδοξη ποιμαντική στην ψηφιακή εποχή», 2^ο Διεθνές Συνέδριο Ψηφιακών Μέσων και Ορθόδοξης Ποιμαντικής, Ανακτήθηκε από: http://www.dmopc18. com/el/program-2/

©перевод интернет-содружества «Православный Апологет»2022г.

Полный текст книги см: https://www.pemptousia.gr/vivliothiki/papaioannou_book/mobile/index.html

• Православное богословие и наука
• принципы научного познания
• различное отношение к науке в Православии и римо-католицизме

Георгий И. Мантзаридис, почетный профессор Богословского факультета Фессалоникского университета

Γεώργιος Ι. Μαντζαρίδης, Ομότιμος Καθηγητής Θεολογικής Σχολής Α.Π.Θ.

Православное богословие и наука

Ορθόδοξη Θεολογία και Επιστήμη

повторная публикация

Бог сотворил человека без содействия человека. Однако же с тех пор Он ничего не делал для человека без его содействия. Более того, творчество cоставляет существенное свойство «образа и подобия» Божия. Научное творчество, хотя и не является созданием из ничего, но оно связано с Божественным творчеством. Даже в новейших научных теориях (термодинамике, квантовой физике, теории хаоса) «есть»[1] не предшествует «становлению, рождению, происходящему»[2], но представляет собой длительное и необратимое «рождение, событие», которое напрямую связано с присутствием человека, но также всегда открыто для будущего. Таким образом, человека приглашают творчески участвовать в творении, призывая его к действенному вмешательству в новых ситуациях в «происходящем, свершающемся».

Все, что знает или знает наука о вселенной, все это является работой Бога. Все творение проецируется как концентрированная энергия, действование и информация. Это означает, что она включает в себя божественные извещения. Когда человек исследует с помощью науки творение, то он обращается к этим сообщениям, своим «причинам» сущих[3], приглашает Творца к диалогу. То есть человек движим тем, чтобы различить Его мудрость и принять его причины-логосы, которые объясняются его заповедями.

Небольшое некоторое количество «причин сущих» восходит и суммируется в воипостасном Боге Слове, Который является началом и концом всех творений: «ибо Им создано все... - все Им и для Него» [1]. И небольшое количество божественных заповедей, которые содержатся в Библии и Церкви, выражающих волю Бога Слова, сводятся к заповеди любви в ее двояком направлении, горизонтальном и вертикальном: любви к Богу и любви к ближнему. Таким образом, люди подготавливаются  тому, чтобы выстраивать братские отношения в богочеловеческом обществе.

При таком взгляде каждый ученый призывается соблюдать заповеди Божьи и добросовестно выполнять свою научную работу, не противореча «логосам» Творца. Когда этого не происходит, то возникают этические аберрации и в творении происходят побочные эффекты. Этические аберрации, отклонения - это не только нарушение заповедей, касающихся личной и социальной жизни людей, но и нарушение "логосов" материального творения. Последние нарушения можно охарактеризовать как наиболее тяжелые, потому что они обычно более постоянны и необратимы. Эту истину драматически ощутил экологический кризис.

С помощью науки и религии человек приближается к естественным и метафизическим истинам, которые полезны для его жизни и его преуспеяния согласно модели его Создателя. Бог говорит, Ветхий Завет пишет: «Для того Он и дал людям знание (в греческом тексте стоит слово επιστήμην, которое имеет несколько значений – знание, наука, умение), чтобы прославляли Его в чудных делах Его» [2]. А апостол Павел говорит о «внешних мудрецах», что «они познавши Бога, не прославили Его», они пришли к пониманию познанию Бога, но не в его истинном понимании, как несотворенного, несозданного.

Истины человеческой мудрости и науки всегда ограничены и, соответственно они находятся на уровне сотворенного и неспособны предложить человеку подлинную и абсолютную истину, которая избавляет человека от относительности и освобождает его от истления и смерти. Это относится не только к научной, но и к религиозным истинам, которые охватываются и постигаются ограниченным и созданным человеческим разумом.

Христианские истины существенно отличаются от научных и религиозных истин. Это истины, которые имеют нетварное происхождение, истины, которые исходят от Бога и имеют устойчивый, ипостасный характер. Это истины жизни. Они находятся в личности, раскрываются и к ним бывают причастны с помощью личной связи, отношения и общения. Они предлагаются как несозданнный дар, который не конфликтует и не входит в конфликт с наукой, потому что он отличается по своей природе и движется на уровне свободы человека. Эти истины ипостазируются в личности Христа и открываются по благодати Святого Духа, Духа свободы, Который "дышит идеже хощет".[4]

В то же время христианские истины также имеют свои собственные тварные одежды, которые всегда несовершенны и соотносятся с человеком и его эпохой. Этот одеяние по своей природе не может заключить в себе нетварное содержимое. Вот почему православное богословие имеет апофатический характер. Оно не исчерпывает истину познания Бога своими формулировками и определениями, но описывает и направляет к нему символически. Вот почему считается необходимым явление, существование «живых свидетелей», святых, для того чтобы сохранять «подлинность богопознания» во все исторические моменты.[5]Христианская истина не может восприниматься как религиозная идеология или этическая необходимость, как это часто бывает, но как причастность живому явлению, присутствию Бога в мире.

Кроме того, тварное одеяние христианских истин каждый раз оказывается связано с народным образом, языком, окружающей средой и культурным уровнем верующих. Это означает, что совершенно неверно пытаться  церковные факторы навязывать науке, а в научных исследованиях ставить ограничения на тварном уровне, когда они не противятся, не входят в противоречие со «словами» Творческого Слова. Точно также неверным является то, когда научное сообщество старается навязать Церкви в качестве несомненных свои метафизические теории. Впрочем, и сама наука подтверждает относительность и изменчивость своих истин.[6] Уклонения каждой из сторон лишь создают между религией и наукой споры.

Православное христианское богословие при абсолютном уважении к свободе человека в области знания и применения господствующей власти в мире не опекает, ни навязывает свою волю науке, к чему стремилась в средневековье Римо-Католическая церковь. Феномен, о котором ходят слухи, связанный с основоположником развития новейшей науки Галилео Галилеем, не известен в Православии и в святоотеческой традиции.

Многие Отцы Церкви были и академическими учеными. Они искали познания о сущих и использовали науку в качестве отправной точки для понимания чуда промысла Божия и повода для славословия Создателя. «Ибо всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением».[7]В этом случае характерным примером являются Гомилии свт. Василия Великого на Шестоднев (Ὁμιλίες εἰς τὴν Ἐξαημέρων), где творение мира представлено на основе достижений науки той эпохи. Как свидетельствует сам  свт. Великий, научный подход и объяснение природных явлений совершенно не уменьшает вызываемого ими удивления: «Ибо изумление пред великими предметами не уменьшается, когда открыт способ, каким произошло что–нибудь необычайное».. Напротив, научное познание и понимание мира, а также обнаружение существующего в нем множественного незнания являются поводом для восхищения и восхваления Творца, что, однако, не относится к нынешним корифеям науки.

То, что приходит в сознание всех нас, настолько чудесно, что даже самый опытный ум неспособен постичь их и воздать достойную хвалу Творцу [8]. А известный святой нашего времени Порфирий Кавсокаливитис, будучи малограмотным, глубоко жил величие природы, прославляя Бога, и в то же время, изучая научные книги и формулируя предложения с помощью своих духовных дарований, которые удивляли даже опытных ученых. Если Эйнштейн своей логикой преодолел свои чувства и представил новые физические горизонты Вселенной, удивительно расширив человеческие знания, то Святые Церкви своим чистым умом обратились к разуму Создателя, открыли новые духовные горизонты, удивительно расширив человеческий опыт. Если Эйнштейн своей логикой преодолел свои чувства и представил новые физические горизонты Вселенной, удивительно расширив человеческие знания, то Святые Церкви своим чистым умом обратились к уму Создателя, открыли новые духовные горизонты, удивительно расширив человеческий опыт.

Но сами научные исследования берут свое начало в монастырях Запада, где монахи исследовали тайны и законы природы, чтобы лучше познать Бога. Но объединение и тем более отождествление двух уровней знания, научного и богословского, что культивировалось в лоне того же западного монашества, имело трагические последствия. Всякое расшатывание тварного религиозного образа трактовался как ересь и осуждался Святой Инквизицией с наложением разных ограничений, различных пыток или даже смертью от огня. Таким образом, без всякой существенной причины был создан очень острый конфликт между богословием и наукой, который, к счастью, был смягчен в наше время.

Этот конфликт уходит своими корнями в религиозность христианства и применение общей методологии к науке и теологии. Эта общая методология фальсифицирует как науку, так и богословие. Таким образом, в то время как наука исключает любую возможность освобождения от любого тварной мирской приукрасы, богословию не хватает ценного вклада науки как вводного пути и символического средства для восхождения к трансцендентальной реальности.

Когда наука попадает в ловушку объективации и объективного знания, претендуя на всечеловеческое знание и исключая возможность его расширения за пределы мирского, она причиняет вред человеку.

Как было весьма точно замечено « одно дело отвергать что-то с помощью нашего рационального мышления, и совсем другое дело это реальность бытия.  Живой Бог является личным. И Он это не какая-то абстрактная идея или какой-то трансцендентный объект. Это личный Бог, явившийся во Христе, который сказал человеку, что «Я есмь... истина».[8] Отец, Сын и Святой Дух. Эти три Личности - одна истина»[9], безначальная и бесконечная.

Этот личностный и вечный характер истины имеет первостепенное значение для человека. Живая правда экзистенциальна и нерушима. Она не объективирована, потому что ее объективация равносильна распаду и умиранию. Осознание этой истины - это опыт жизни Бога и человека. «Это плод единения в само Бытие двух объектов: Бога и человека. Ни один из них не становится «объектом,» и Бог и человек проживают это событие как одну жизнь»[10].

Продолжение следует…

Источник: https://www.pemptousia.gr/vivliothiki/mantzaridis-theologia_book/mobile/index.html#p=1

©перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет»2021год

Это знание, которое базируется на жизни во Христе, не навязывается человеку силой, но оно входит диаконически и путем врачевания, придает смыл жизни и становится заметной, выделяется в  святых людях. В нашу историческую эпоху это становится весьма ощутимым и полным благодаря целой плеяде святых, которые жили среди нас. Но это знание в то же время становится более доступным и благодаря тем горизонтам, которые были созданы современной наукой. Преодоление классической физики с помощью квантовой механики, которая обслуживает нашу повседневную жизнь в самом широком спектре, создает благоприятные условия для демонстрации христианской истины и приближения к ней.

Новые эпистемологические теории пошатнули устоявшийся принцип объективности и тесно связали науку с человеком. Это также помогло так называемым гуманитарным наукам, которые использовали в качестве модели объективность естественных знаков, хотя они имеют дело с человеком и его социальной жизнью, улучшить человеческое лицо и более ясно увидеть ответственность за его свободу. «Таким образом, различные научные дисциплины и школы психологии осуществили впечатляющие подходы к человеческому лицу и привели к выводам, близким к христианской антропологии.

Ακομα οι νεώτερες επισμονικές θεωρίες διακρίνουν και κάπιο είδος ελευθερίας στην φύση. Ετσι η φύση δεν εκλαμβάνεται ως διδομένο αντικειμενο με προδιαγεγραμμένη προοπτική, αλλά ως δυναμική πρεγματικότητα, που συμπορέυεται με την ιστορική δραστηριότιτα και πορεία της ανθρωπότητας. ¨οπως μας λέει η καβαντομηχανική, δεν μπορόυμε να πούμε για το τι κάνουν τα πράγματα, όταν δέν τα παρατηρούμε και τίποτε δεν είναι πραγματικό, εκτός εάν παρατηρείται. Στό γιγνεσθαι της δημιουργίας συμμετέχει ενεργώς και ο άνθρωπος. Η αυτεξουσιότητα όμως του ανθρώπου, η οποία απουσιάζει από την λοιπή δημιουργία, τον καθιστα υπέυθυνο και για την καταστοφική πορεία του.

Даже новейшие гносеологические теории выделяют в природе некую свободу. Таким образом, природа воспринимается не как данный объект с заранее определенной перспективой, а как динамическая реальность, сосуществующая с исторической деятельностью и ходом человечества. Как говорит нам квантовая механика, мы не можем сказать, что делают вещи, когда мы их не наблюдаем, и ничто не является реальным, если это не наблюдается. Человек также активно участвует в создании мироздания. Однако автономия человека, отсутствующая у другого творения, делает его ответственным за свой деструктивный курс.

Εδώ πρέπει να σημειωθεί και ένας μεγάλος κίνδυνος, που δημιουργήθηκε με την ραγδέια εγωκεντρική και χρησιμοθηρική ανάπτυξη της επιστήμης και τεχνολογίας. ¨Οπως έυστοχα παρατηρη΄θηκε, προχωρόυμε συνεχώς στην δημιουγία μηχανών με όλο και περισσότερπ ανθρώπομορφικές συμπεριφορές, μέσα σε μία κοινωνία που τείνει να δημιουργεί όλο και περισσότερο αυτοματοποιημένους ανθρώπους/ ¨Ετσι όμως μηχανοπιείται και ο άνθρωπος, αφανίζει την πνευματική οντότητά του και χανει υοσιαστικά την ανθρωπία του/

Здесь следует отметить большую опасность, создаваемую быстрым эгоцентрическим и утилитарным развитием науки и техники. Как было метко отмечено, мы постоянно продвигаем создание машин с все более и более антропоморфным поведением в обществе, которое имеет тенденцию создавать все больше и больше автоматизированных людей. Но точно так же, как человек механизирован, он разрушает свою духовную сущность и по существу теряет свою человечность.

Η πρόοδος της επιστήμης δημιουργεί εκλήξεις, που οδηγούν τον ανθρώπο σε αποκαλύψεις. Αλλά και πάλι οι αποκαλύψεις αυτές προσλαμβάνουν δημιουργοκκό η καταστραφικό χαράκτήρα ανάλογα με την ανθρωπίνη αυτεξουσιότιτα. Όλες όμως οι αποκαλύψεις της επιστήμης βρίσκοντα στο επίπεδο του κτιστού που περιορίζετι από την φθορά και τόν θάνατο. Η μόνη πραγματική αποκάλυψη για τόν ανθρώπο είναι αυτή που προσφέρεται με την υπέβαση τών οριων της φθοράς και του θανάτου. Και η αποκαλύψη αυτή δεν προέρχεται ούτε μπορεί να προέλθει από την επιστήμη η την τεχνολογία. Δεν μπορεί να προελθεί ούτε από την ανθρώπινη θρησκεία η την ιδεολογία. Οποιαδήποτε αποκάλυψη στο επίπεδο της κτιστότητας αδυνατεί στό άκτιστο. Εδώ η λύση μπορεί να δοθεί μόνο μέ την παρεμβαση του ακτίστου μέσα στό κτιστό.

Достижения науки создают импульсы, которые приводят человека к откровениям. Но опять же эти откровения принимают созидательный или разрушительный характер в зависимости от автономии человека. Но все откровения науки были на уровне тварного, ограниченного распадом и смертью. Единственное настоящее откровение для человека - это то, что он выходит за пределы границ разложения и смерти. И это откровение не исходит и не может исходить от науки или техники. Оно не может исходить ни от человеческой религии, ни от идеологии. Никакое откровение на уровне творения невозможно в несотворенном. Здесь решение может быть дано только при вмешательстве несотворенного в построенное.

Ο Χριστιανισμός φωτίζει τόν κτιστού με την αποκάλυψη του ακτίστου. Γιά να φωτίσει όμως το κτιστό, πρέπει να το προσλάβει με συμπάθεια και αγάπη. Η πρόσληψη πάλη αυτή δεν γίνεται άκριτα και αδιάκριτα. Ο Λόγος του Θεού προσέλαβε ολόκληρη την φύση του ανθρώπου πλήν την αμαρτίαςπου αποτελούσε και αποτελεί παραφθορά της φύσεως του. Και οι Πατέρες της Εκκλησίας δεν προσέλαβαν τον ελληνικό και τόν εξωχριστιανικό κόσμο άκριτα και αδιάκριτα, αλλά με σύνεση και περίσκεψη.

Христианство освещает тварное откровением несотворенного. Но чтобы просветить созданное, он должен принять это с сочувствием и любовью. Вербовка борцов не производится без разбора и без разбора. Слово Божье взяло на себя всю природу человека, за исключением греха, который был и есть искажение его природы. И Отцы Церкви принимали греческий и нехристианский мир без разбора и без разбора, но с осторожностью и созерцанием.

Έργο της θεολογίας σε κάθε εποχή δεν είναι να επιστρέφει στήν θεολογία τών Πετέρων της Εκκλησίας ούτε να λύνει τα προβληματα της εποχής της με  τις λύσεις που έδωσαν εκείνοι στά προβλήματα της δικής τους εποχής. Έργο της θεολογίας είναι να προσεγγίζει, να προλαμβάνει και να αντιμετώπίζει τα προβλήματα κάθε εποχής μέσα στην γενικότερη προοπτική της προσφέροντας την δική της λύση με την ανάγωγή τους στην άκτιστη αποκάλυωη. Χωρίς την αναγώγη αυτή κάθε ανθρωπινη επιτυχία αποδεικνύεται εφύμερη και συμβατική. Όπως εφατικά τονίζει ο άγιος Γρηγόριος ο Θεολόγος, τό απρόσληπτον, αθεράπευτον, ο δε ήνωνται τω Θεώ τούτο και σώζεται. Οποίο στοιχείο της ανθρώπινης ζωής και του κόσμου δεν προσλαμβάνεται και αφομοιώνεται από την Εκκλησία με την θεολογία της, τα μυστήρια, την αγάπη και τήν προσευχή της, παρμένει μακριά από την θεραπευτική και μεταμορφωτική δύναμη του Αγίου Πνευματος.

Задача богословия в каждую эпоху - не возвращаться ни к богословию отцов Церкви и не решать проблемы своего времени с помощью решений, которые давали Отцы проблемам своего времени. Задача богословия - подходить, воспринимать и решать проблемы каждой эпохи в ее общей перспективе, предлагая собственное решение, возводя их к несотворенному откровению. Без этого восхождения любой человеческий успех окажется эфемерным и условным. Как подчеркивает святитель Григорий Богослов, «неочищенное, неуврачеванное не соединяется с Богом и не спасается»[1] Любой элемент человеческой жизни и мира, который не принимается и не усваивается церковью с ее теологией, тайнами, любовью и молитвой, остается в стороне от исцеляющей и преобразующей силы Святого Духа.

Ο μόνος που προσφέρει την άκτιστη αποκάλυψη στον κόσμο είναι ο Χριστός. Στό προσωπο του Χριστού ενώθηκε υποστατικά και θεμελιώθηκε οντολογικά η κοινωνία του κτιστού μα το ακτιστο. Έτσι και  η υπέρβαση της φθοράς και του θανάτου, που πραγματοποιήθηκε με την ανάσταση του Χριστού, δωρίζεται στόν ανθρώπο με την συμμετοχή του στό σώμα του Χριστού, την Εκκλησία. Η δωρεά αυτή δεν είναι κάπια αναβίωση στην κτιστή  πραγματικότητα, αλλά πρόσληψη στην  άκτιστη και ακατάλυτη θεία ζωή. Είναι η αποκάλυψη. Που βιώνεται «εκ μέρους» κατα  την επίγεια ζωή και να αναωένεται στην πληρότητα της της κατά την μέλλουσα. Ήδη όμως και η επιστημονική ακόμα προσεγγιση της κτιστής δημιουργίας α΄πο τον άνθρώπο αποτελε’ι προανάκρουυσμα της κοινωνίας του ως δημιουργήματος «κατ¨΄ εικόνα Θεού» στήν άκτιστη και ακατάλυτη θεια πραγματικότητα.

Единственный, кто предлагает миру нетварное откровение, - это Христос. В лице Христа ипостасно соединились тварное и нетварное и они получили отнологическое общение. Таким образом, преодоление тления и смерти, что произошло во время воскресения Христа, даруется человеку через его участие в теле Христовом, в Церкви. Этот дар - не возрождение в созданной реальности, а вхождение в нетварную и нерушимую божественную жизнь. Это откровение. Оно переживается «от части» во время земной жизни и обновляется во всей полноте в будущем. Но даже и  научный подход человека к сотворенному созданию является прелюдией к его общению как творению «по образу Божию» в несотворенной и неразрушимой божественной реальности.

Ο εκπλητικός η «δαιμόνιος» νούς του ανθρώπου, όπως τον χαρακτηρίζει ο άγιος Γρηγόριος ο Παλαμάς, ως δημιούργγημα του Θεού, «φυσικώς έχει το φρονείν». Και μολονότι έχει από τόν Θεό την δυνατοτητα του «φρονείν», μπορεί μέ το αυτεξούσιο γνωμικό θέλημά του να εκτρέπεται από το φυσικό θέλημα του και να παραφρονεί. Μπορεί να περιφρονεί τους λόγους της δημιουργίας και να ακολουθεί τους λογισμο΄υς της εμπαθούς και σκοτισμένης διανοίας του. Έται, ενώ η ύπαρξη της δημιουργίας παραπέμπει στον Δημιουργό της και η επιστημονική προσέγγιση της στην δοξολογία του, ο άνθρωπος «μωραίνεται», υποκύπτουν με την ραγδαία επιστημονική και τεχνολογική ανάπτυξη, όπως είναι ο έλεγχος της πυρηνικής ενέργειας και η οικολογική κρίση.

Удивительный или «демонический» ум человека, как его характеризует святой Григорий Палама, как творение Бога, «от природы обладает мудростью». И хотя у него есть способность «думать» от Бога, он может своим самовластным волением отклониться от своей естественной воли и лишиться рассудка, сойти с ума. Он может презирать логосы творения и следовать помыслам своего страстного и помраченного ума. Таким образом, в то время как существование творения восходит к его Создателю, а научный подход восходит к его прославлению, человек «глупеет», уступая быстрому научному и технологическому развитию, например контролю над ядерной энергией и экологическим кризисом. Ένα  τέλος σημείο, στο οποίο φαίνεται να συμπίπτει κάκως η θεολογική με την επιστημονική μεθολογία, είναι το σημείο της χρήσεως υποθέσεως και επαληθευσεως η διαψεύσεως πραγμάτων και εννοιών. Οι μεγαλύτερ ς επιστημονικές ανακαλύψεις προέκυψαν με την διατύπωση υποθέσεως πού έγιναν με την διαίσθηση επιστημόνων, οι οποίες υπερέβαιναν η κει έρχονταν σε αντίθεση με την εμπειρική αμεσότητα, αλλα επαληθεύτηκαν στην πράξη.

Одна конечная точка, в которой, как оказывается, богословие плохо совпадает с научной методологией, - это использование гипотез и проверки или опровержения вещей и концепций. Величайшие научные открытия явились результатом формулирования гипотезы, созданной интуицией ученых, которая выходила за рамки или противоречила эмпирической непосредственности, но была проверена на практике. Нечто подобное существует и в богословской гносеологии. Основополагающие христианские истины, которые логически неуловимы, непостижимы, и которые противоположны повседневному опыту, становятся эмпирически доступны и понятны. Согласно Иоанну Богослову Сам Христос является и говорит своим слушателям: «Мое учение – не Мое, но пославшего Меня; если кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю».[2] Нечто подобное Он утверждает  и в заповедях Блаженств, которые имеются в синоптических Евангелиях.

Продолжение следует….

Антониос Карвелас, богослов кафедры догматического богословия

Научное идолопоклонство современности

Η επιστημονική ειδωλολατρεία της σύγχρονης εποχής

Αντώνιος Καρβέλας, Θεολόγος, υπ. ΜΔΕ Δογματικής Θεολογίας

Характерной чертой нынешней эпохи является привязанность к позитивным или естественным наукам и продвижение их как доказательств человеческой божественности. Есть много современных ученых-атеистов, которые кричат о Боге, что Он не существует, что даже пытаются доказать идеологическими, впрочем, построениями и не такими чисто научными. Другими словами, они искажают научную методологию и переходят к личностным произвольным выводам. Другие, видя огромный прогресс и невообразимые достижения науки, считают, что в ближайшем или далеком будущем наука все объяснит, раз и навсегда разрушив идею Бога. Есть также те, кто выступает против первого и утверждает, что наука докажет существование Бога.

В любом случае наука считается ключом к истолкованию всего  и современного человека, осознавая прогресс науки, обретает иллюзию самодостаточности и бессознательно или сознательно поклоняется себе как богу. По общему признанию, действительно впечатляет подвиг человеческого интеллекта, который, хотя и падший и помрачен, все же остается интеллектом. Проблема, однако, заключается в том, что рассмотрение ею реальности одномерно, так как утрачена полнота, который человек обладал до грехопадения. Таким образом, падший человек видит только один аспект — свой огромный потенциал для вмешательства в естественную среду, расшифровки ДНК, создания гибридов, предотвращения и лечения кокковых заболеваний. Так он обращается к самому себе, к возможностям своего интеллекта и разума, поклоняясь самому себе и себя обоживая. Это поклонение тварной действительности и себе является идолопоклонством, так как тварное отождествляется с нетварным, с которым оно радикально неподобно, полностью от него зависит и поэтому между этими двумя несходными онтологическими категориями не может быть никакого отождествления [1], поскольку, по существу, существует только одна онтологическая категория, и это Нетварная божественная реальность, которая по своей воли и желаниюсоздает творение.

Человек и его дела, как сотворенные вещи имеют пределы. Так что и у науки есть пределы, которые не могут быть восприняты современными антропологами, питающими иллюзию всемогущества и всеведения. Дискурсы науки, однако, постоянно обновляются и противостоят друг другу, поскольку исследуют построенные факты, которые искажаются и изменяются всякий раз, когда обновляется знание как непрерывная исследовательская сила области науки, как особая философия соответствующей отрасли, которую систематизирует и классифицирует знания с невероятной точностью, полученные научными методами микроскопически. Поэтому она постоянно меняется и всегда является фрагментарным и относительным. Идея всеведения в этом свете иллюзорна, так как это динамический процесс, но такой, который никогда не выходит за свои пределы. Для размеренного и сознательного ученого свойственно иметь смирение, как самосознание, Ньютона, сказавшего, что величайший мудрец подобен ребенку, который, играя на берегу, кладет в раковину несколько капель воды. К этим каплям направлена вся его мудрость, по отношению к неизведанному и безбрежному океану истин (данных), простирающемуся перед ним [2]. Эту простую истину упускают из виду сегодняшние «язычники», жадно гонящиеся за всезнанием. Ведь святитель Григорий Палама напоминает, что те, кто всю жизнь борются за приобретение мирских знаний, обеспечивают себе больше невежества, чем знания [3], потому что именно это знание изменчиво и заманивает человека в ловушку в мире, давая ему иллюзию самообожествления на с одной стороны, из-за впечатляющих и впечатляющих достижений науки и запутанности в материальном образе жизни как одержимости неудержимым хищничеством знания и его результатов с другой.

Роль науки заключается в исследовании данных созданной Богом действительности, реальности и использовании результатов этого исследования в жизни людей. Наука предлагает комфорт и улучшает условия жизни человечества. Ее роль – предобразовательная и вводная к познанию Бога [4]. Любое другое занятие наукой означает выход за ее естественные пределы и скатывание к трагическим выводам. То есть, когда ученые имеют дело с Богом, пытаясь либо доказать Его, либо отвергнуть Его на основе научной методологии, они совершают логическую ошибку и выходят за пределы инструмента того, что называется наукой. Просто потому, что Бог не является физической величиной, он радикально не похож ни на какую построенную область и характеристику, поэтому то, что описывается наукой, есть не сущность бога, а то, что не есть бог [5].

Конечно, по святителю Григорию Паламе, внешнее знание не осуждается, потому что оно не по своей природе хорошо или плохо, а зависит от познавательной воли разумного существа, которое им пользуется и в нем участвует, то есть она несет добро или зло в зависимости от ее использования [6]. С одной стороны, знание тренирует разум, который таким образом постигает собственное творение и, видя начало и раскрытие мира, ищет его качественную причину. Речь идет о неразрывной связи так называемого естественного и сверхъестественного откровения, где под естественным понимается врожденная (Богом как Его образом творением) логическая ( словесная, разумная - λογική ) восприимчивость человека, сотворенного для отношений и общения с Богом и, таким образом, человек ведется Богом, исследуя созданную реальность, а к нетварному и сверхъестественному относится несозданная Божественная энергия-, которая продолжает действовать и существует в мире [7]. Следовательно, знание само по себе не является чем-то плохим, если человек использует его для тренировки своего ума, который, в конце концов, был дан ему для исследования творения [8], а затем им приводится к Тому, Кто создал творения. Проблема возникает, когда человек увлекается мирскими знаниями, смещает Бога со своей точки отсчета и живет иллюзией завершенности, обожествляя себя и материю. Это ужасное заблуждение, показывающее трагедию падшего человека, который обращается к самому себе, чтобы найти точку отсчета, которая положит конец его экзистенциальным тупикам.

Источник: https://www.pemptousia.gr/2022/08/i-epistimoniki-idololatria-tis-sigchronis-epochis/

СНОСКИ

1. Митрополит Навпактский и святовласиевский. Опытное догматическое богословие Православной Кафолиечской Церкви. Μητρ. Ναυπάκτου και Αγίου Βλασίου Ιερόθεος, Εμπειρική δογματική της ορθοδόξου καθολικής εκκλησίας κατά τις προφορικές παραδόσεις του π.Ιωάννου Ρωμανίδη, Τόμος Α Δόγμα-Ηθική-Αποκάλυψη, σελ.284. Γ έκδοση, τόπος έκδ. Ιερά μονή Γενεθλίου της Θεοτόκου, Λεβαδειά 2018.
2.. Евангелос Д. Феодору. Границы научного познания Ευάγγελος Δ. Θεοδώρου, Τα όρια της επιστημονικής γνώσεως (Πρυτανικός λόγος), εκδόσεις Πανεπιστημίου Αθηνών, τόπος εκδ. Αθήνα, 1981.
3. Свт. Григорий Палама. Слова в защиту священно-бзмолвствующиз. Γρηγόριος Παλαμάς, Άπαντα τα έργα 2, Λόγοι υπέρ των ιερώς ησυχαζόντων,1.1,2 Εισαγωγή κείμενον-μετάφρασις-σχόλια υπό Παναγιώτου Κ. Χρήστου καθηγητού Πανεπιστημίου, σελ.62, εκδόσεις Πατερικαί εκδόσεις «Γρηγόριος ο Παλαμάς», τόπος εκδ. Θεσσαλονίκη 1992.
4. Μέγας Βασίλειος, Προς τους νέους 2.
5. Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной веры. Ιωάννης Δαμασκηνός,Έκδοσις ακριβής της Ορθοδόξου πίστεως, κείμενο-μετάφραση-εισαγωγή- σχόλια Νικόλαος Ματσούκας, σελ.36,38, εκδόσεις Πουρναρά, τόπος έκδ. Θεσσαλονίκη 2009.
6. Γρηγόριος Παλαμάς,1,1.6,σελ. 72.
7. Там же, Ιωάννης Δαμασκηνός, Έκδοσις ακριβής της Ορθοδόξου πίστεως, κείμενο-μετάφραση-εισαγωγή-σχόλια Νίκου Ματσούκα, σελ.457.
8. Свт. Василий Великий Толкование на Шестоднев. Шестой денб.Μέγας Βασίλειος, εις την Εξαήμερον,PG 29,33B.«πολλὰ ἀπεσιώπησεν, ὕδωρ, ἀέρα, πῦρ, τὰ ἐκτούτων ἀπογεννώμενα πάθη• ἃ πάντα μὲν ὡς συμπληρωτικὰ τοῦ κόσμου συνυπέστη τῷ παντὶ δηλονότι• παρέλιπεδὲ ἡ ἱστορία, τὸν ἡμέτερον νοῦν γυμνάζουσα πρὸς ἐντρέχειαν, ἐξ ὀλίγων ἀφορμῶν παρεχομένη ἐπιλογίζεσθαι τὰ λειπόμενα.»

©перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет»2022г.