Алексиос Панагопуло, академик, профессор, доктор богословия

Αλέξιος Παναγόπουλος, καθηγητής

Великие писатели канонов – Дамаскин, Андрей Критский (византийские ученые мужи, поэты и творцы)

Οι μεγάλοι Συγγραφείς των  Κανόνων – Δαμασκηνός, Ανδρέας Κρήτης (βαζαντινοί λόγιοι, ποιητές, δημιουργοί) Αθῆναι 2009

Специалистов очень часто волновал и интересовал вопрос о том, существовала ли поэзия в Византии. Нам следует заметить, что стихосложение не является поэзией. Поэтому, если в византийской литературе обнаруживается размеренная речь без эстетического воздействия, то мы можем говорить не о поэзии, а о лирике, которая не является литературой по существу. Такое стихосложение является предметом изучения филологии, литературы, а более конкретно – византийской филологии как науки. Исследование языка, о появляющихся видах, их сочетании в историческом прошлом и их значение для будущего, имеет важность.

В Православной и Греко-христианской Византии появляется творчество стихосложения у многочисленных духовных создателей. Они подходят к своим духовными тематикам с помощью уникального творчества и с помощью его разных видов. С помощью внешней формы и церковного стихосложения, а также с помощью простой, демотической и словесной формы языка. Наблюдается появление миллиона книг с размерными стихами, не имеющих прототипов, аналогов без столь важного явления внутреннего душевно-психологического мира и получившими названия обычные, банальные. Тысячи тропарей, в виде «подобнов», на языке словесном или стихи без особого смыслового содержания, называемые «наставления-дидактики», на простом демодическом языке. Бесвкусные, непривлекательные хронографии и длительные богословские византийские или святоотеческие тексты, независимо от языковой формы и соответственного украшения, которые им придаются, наводняют разнообразно нашу средневековую византийскую литературу. Из-за существования этих текстов, не имеющих прототипов, без внутренней глубокой боли переживаний их создателей, однако же отсюда не следует нам их осуждать, а также и все то имеющееся остальное, то есть словесную поэзию песнописцев и гимнографов, таких как : Григорий, Синезий, Роман, Софроний, Андрей Критский, Дамаскин, Косма Маюмский, Кассия анонимных авторов, и даже сатирическую поэзию. Птохопродрома).

Истинная гимнография неразрывно связана с мелодией. Автор был вдохновлен как словами, так и музыкой, вдохновлен гимнографическим словом, византийской музыкой. Вплоть до нашего времени творения гимнографии как слово сохраняются в литургическом употреблении в области церковной литургической жизни. Творцы, авторы, которые называются «песнопевцами – οι μελωδοί», отличались большой и пространной значимостью и содержательностью творений. Песнопевец (ὁ μελωδός) вдохновлен был событиями из Священного Писания, церковной или византийской жизни и создавал песнопения, используя их как источник вдохновения и создавал мелодии вписывая их в структурные творения такие как: «кондаки», «каноны», «»подобны». Другие духовные творцы, которые составляли только тексты, они назывались «гимнографами» (ὑμνογράφοι), но не «песнописцами» (μελωδοί).

Во время составления церковных гимнов они составляют не всегда только подходящие и удовлетворяющие слуху благодатно-харизматические мелодии-песнопения, так как на слово оказывает влияние путы первой строки песнопения, ирмоса, последовательности, то есть византийское музыкальное завершение или песнопение. С помощью поэтической расположенности невозможно было ускользнуть и быть незамеченной «подражательности», подражание было не только в системе музыки, размеров, выражений, но и в языке. После эпохи великих гимнографов и поэтов, преимущественно с 12 столетия, наблюдается использование неуместных выражений, формулировок или эпитетов или повальных слов (ὲγκωμίων) в отношении святых лиц, по причине преизбыточного использовании форм. Это происходило потому, что гимнограф использовал в качестве богодухновенного какой-то древнейший текст и приспосабливал его под новейшие нужды для его использования.

Духовный перехват и хищение оправдывается  и упадком, разложением духовной жизни, отсутствием великих светильников духа, недостатком великих святых монахов, но и отсутствием глубокой образованности или образованных. Гимнографические тексты появляются и без той нужды и важности, которую они имели в предшествующие века….

В Византии Эллинизм был взаимосвязан с Христианством. Они имели взаимопроникающую друг друга связь.! Поэзия византийцев не была народной, но церковной. Византийская жизнь по преимуществу взирала на духовную пользу и на переход из этой преходящей жизни в вечность, на небеса, к нетленности, и с такой же напряженностью вплоть до эпохи епископа схоластика Евгения Вульгариса и схоластика Неофита Кавсокаливита.

 Нам следует подчеркнуть следующее. Византия была преимущественно Востоком, а не Западом, а посему и наш восток является знамением возвещения образа жизни, живота и божественного вдохновения. После римских времен Pax Romana, Константинополь станет светящим маяком для всего мира. Монашество Египта, идеалы монашества Сирии и Малой Азии главным образом достигли и Греции, монахи занимали доминирующее положение во время иконоборчества и спасают Православие. Неделя Православия, день исторической памяти и самосознания, которое к сожалению современные политики игнорируют, которым пренебрегают, словно его не существует для нашей Нации! Тогда, в те времена, монашество становится весьма сильным и обладало силой и духовной жизнью, которая предначертывалась и определялась монашествующими.

Что же касается народной поэзии, мы знаем достаточно мало, потому что очень немного сохранилось стихов, написанных до 10 в. Весьма важным является к героическому эпосу, в котором содержаться и древнейшие стихи из древнейших духовных народных творений. Герои греческих и византийских средневековых исторических рубежей, с дерзновением  и мужеством смогли бы защитить Византию и Эллинизм от врагов – варваров, часто и почти всегда сохранялись.

Заповедь христианской жизни не разрешает услаждаться мирскими удовольствиями, но ведет к боговидению и созерцанию Бога, что достигается молитвой, славословием, исповедью и покаянием. Они то и становятся знамением извещения, оповещения и целью повседневной христианской и византийской жизнью. Грех и покаяние являются причиной и источником вдохновения для достаточного числа гимнографов и песнопевцев. Только так мы сможем понять и постичь глубину христианской и византийской гимнографии. Но даже и с помощью светской поэзии мы сможет заняться вопросом, почему она не была используема в христианской жизни, то есть у Синезия, Григория, Георгия Писиды, Иоанна Мавроподы, Мануила Фили и у других. Для этого существует необходимость в познании содержания христианской веры и жизни. Так мы смогли бы погрузиться в глубину духовных смыслов творцов духовных песнопений и мелодий. Византийцы, будь то пишущие о своей персональной благодарности и трудах, либо о церковной жизни и о широком литургическом применении и использовании их текстов, их содержание включает в себя те же христианские догматы, которые основаны и вдохновлены Святыми Вселенскими Соборами и Отцами Церкви. Их исследование проводится благодаря истинному знанию, а не с помощью еретический фальсификаций и искажений, в которых современный человек заблуждается и в вводит в заблуждение.

Священные догматы – это истины веры, которые не могут быть подвергнуты сомнению или перетолкованию. Это истины, которые предлагаются для их принятия, независимо от того установлены ли они Вселенскими Соборами, или Поместными Соборами, или канонами Отцов Церкви, как и истолковательно-герменевтические учения Святых, как и воззрения свт. Григория Паламы, архиепископа о божественной сущности и божественных энергиях-действованиях (середина 14 столетия). Вокруг этого догматического учения Церкви  и были составлены и написаны гимны, песни, тропари и каноны, и в целом вся византийская гимнография, для использования и литургической практики верующих, которые переживают ее реальность, как в миру в качестве духовенства или народа, так и как монахи в священных монастырях.

Византийская поэзия не имеет этически-осязаемых критериев, в особенности же что касается современной поэзии. Представители духовного движения, которые нас подталкивают к филологическому исследованию очень часто убеждаются в том, что это ненужное и не стоящее внимания занятие. Форма – это обязательный элемент поэтического творчества, когда она естественным образом неразрывна с этой, а не с чуждой оболочкой. Форма, язык, размеры, ритм, способы, византийская музыка и вопросы относящиеся ко временах зарождения видов, рассвета поэтов, традиции, подлинности текстов, это все те вопросы исследований византийской филологии, которые не могут сокрыть отсутствие поэтического творчества. Ни тематика может удостаивать поэзию ее оригинальности, в ту эпоху, во время которой тематики были приняты и усвоены из Священного Писания и священной традиции церковной и византийской письменности.

Иоанн Дамаскин, богослов гимнограф

Ιωάννης ο Δαμασκηνός,ο υμνογραφικός Θεολόγος

Иоанн Дамаскин (+749), явил себя как выдающийся гимнограф-догматист-богослов и защитник истин христианской веры, защитник чести святых икон в период иконоборчества. Он стал монахом в монастыре Святого Саввы и был записан в каталог песнописецев Церкви. Его труды настолько разнообразны и обширны, что наука призвана исследовать и выявить неизвестные аспекты его творчества.

Факты о его жизни перемешаны с легендами и преданиями. Его жизнь, записанная в греческой патрологии, представляет собой перевод с арабского оригинала. «Житие святого отца нашего Иоанна Дамаскина авторство Иоанна Патриарха Иерусалимского» (Βίος του οσίου πατρός ημών Ιωάννου του Δαμασκηνού συγγραφείς παρά Ιωάννου πατριάρχου Ιεροσολύμων)[1], но кто такой Иоанн VII (патриаршество 964–966) или VIII (патриаршество 1098–1106)[2]. Позднее Иерусалимский патриарх Иоанн IX Меркуропулос († 1157) также напишет житие Иоанна Дамаскинска. Византийские хронисты ничего не сохранили его творчестве, кроме фактов, связанных с иконоборчеством и связанных с ним его воззрений.

Его отец по имени Сергий имел большое положение при Халифе, поэтому умерял и облегчал жестокость мусульман по отношению к христианам, а также помогал обиженным[3]. Как Министр финансов он обладал огромной властью. Его фамилия была Мансур = победитель (Μανσούρ=νικητής), искупленный, спасенный. Христианскому исповеданию веры его научили пастыри Иерусалимской церкви. Иоанн  сменил своего отца на службе у Халифа в качестве министра финансов, но вскоре уехал в Иерусалим, чтобы вместе с Косьмой (по мнению многих, пасынком Сергия) отправиться в Иерусалим, а оттуда в монастырь святого Саввы, где стал иеромонах. Косма также стал иеромонахом, а позже и епископом Майумы. В 726 г. он находится в своем монастыре и оттуда выступает против Льва III Исавра[4]. Он отстоял почитание икон и был предан анафеме по приказу императора Константина  V', который, от Мансура, назвал его Манзиро, что по-еврейски означало незаконнорожденный. Мы не знаем точную дату его кончины. В 753 году иконоборческий Собор в Иерии осудил патриарха Константинопольского Германа I, Иоанна Дамаскина и Георгия Кипрского, которых VII Вселенский Собор восстановил и прославил.

Иоанн после смерти отца стал главным советником арабского Халифа, как свидетельствует биограф [5], т. е. занял отцовскую должность главного советника или иного министра финансов.

Иоанн Дамаскин — единственный песнописец Церкви с такими разнообразными и важными сочинениями, справедливо и правильно названным «благословеннм Златоструем». Широта его духовного творчества и и его писательская продуктивность затрудняют научную проверку и систематизацию всех его трудов. Его три замечательные апологетические речи, «К отвергающим почитание святых икон», являют его божественную просвещенность[6].

Παραπομπές:

[1] P.G. 94, στ. 429-489.

[2] Βλ. Βασ. Αναγνωστόπουλου, Ιωάννης ο Δαμασκηνός, Ορθοδοξία ΛΑ’, 1956, 502.

[3] Βλ. Κ. Ακροπολίτης, P.G. 140, 820 Β. Πρβλ. και P.G. 94, 437-439.

[4] Βλ. St. Runciman, Η Βυζαντινή Θεοκρατία, σελ. 68 και 71. Πρβλ. Δαμασκηνού Βασιλόπουλου, Ένας άγιος υπουργός, Ναύπακτος, 1992.

[5] P.G. 94, 449 Β.

[6] Πρβλ. Πρακτικά Ζ’ Οικουμενικής συνόδου, Πράξις 6. Πρβλ. G. Ostrogorsky, Ιστορία του βυζαντινού κράτους, Αθήναι 1979, τόμ. ΙΙ, σελ. 41 «ο διωγμός εναντίον των εικονοφίλων εξελίχθηκε με τον καιρό σε εκστρατεία εναντίον του μοναχισμού…, πολλά μοναστήρια έκλεισαν ή μεταβλήθηκαν σε στρατώνες, σε δημόσια λουτρά…»

Святой Андрей Критский, благодатный гимнограф и оратор

Άγιος Ανδρέας Κρήτης, ο χαρισματικός υμνογράφος και ρήτορας

АНДРЕЙ КРИТСКИЙ (память 4 июля), родом из Палестины, жил между Константинополем и Критом [1], где в течение 30 лет был архиепископом. Отличился своей благотворительной деятельностью в Константинополе, а затем в Гортине на Крите, восстановил многие храмы. Один из величайших поэтов византийской литературы, прославившийся своим «Великим каноном» и составлением многочисленных стихов, канонов, идиом, благодатный оратор. Его произведения сохранились до наших дней в Минеях, Триоди, Пентикостарионе и др.

Византийские писатели и особенно святые Церкви не сообщают о фактах из своей жизни по смирению, поэтому исследователь призван углубляться, главным образом, в их творчество и через это формировать психографический характер их жизни.

Сведения, дошедшие до нас через источники и синаксарии, не дошли до наших дней неповрежденными, к тому же монахи как писатели стремились прежде всего представить благочестие жизни святого, и поэтому многие их труды, не были и столь догматические или богословские, они были упущены из виду, так что они были потеряны в потоке времени.

Похвальные слова или похвальная гимнография не всегда писались очевидцами, даже не в то же время что и преставление святого, поэтому их сведения не всегда были авторитетными и подлинными, так как благочестие и ревность писавших имели своей главной целью память о святом как подражании святому. Таким образом, информация, украшения и дополнения в уже существующих текстах были сделаны из благочестия путем искажения исходного текста.

Житие святого Андрея Критского написано патрицием и квестором Никитой [2]. Согласно записям этого жития, он родился в Дамаске у Георгия и Григории. До 7-го года жизни у него не было голоса и он заговорил чудесным образом. Позже он отправился в Иерусалим в храм Воскресения, стал монахом и нотариусом Патриархии. Тогда Патриархат был представлен На Вселенском соборе только 680/1 г. только одним пресвитером, когда оттуда нотариус Андреас и два другие старца были приглашены для формирования делегации, чтобы отправиться в Константинополь и передать вверительные грамоты императору. В 685 году делегация прибывает в столицу, но Андрей, в конце концов, там остается и там был рукоположен во диакона. В Константинополе он пребывает в течение 20 лет, а после своего избрания архиепископом острова Крит кафедры апостола Тита[3], он уезжает туда и там совершает свое деятельное служение, вероятно, около 711 года. Его биограф не дает нам много информации о его писательской и гимнографической работе. Свт. Андрей духовно укрепил Крит и спас его от арабов, но и совершил чудеса. Он отправился в Константинополь и по возвращении своем предрек о своей кончине в Ерессо Митиленском, в церкви святой мученицы Анастасии.

Около 1422 г. монах Макариос Макрис пишет «Житие святого Андрея, архиепископа Критского Иерусалимского» [4]. Автор умер позже, через несколько лет в 1425 г., и, по-видимому, пользовался афонскими кодексами богослужебных книг, в которых содержались поэтические и гимнографические произведения святителя [5], а также некоторые синаксарии, которые он свободно передавал, поэтому он распространил мнение о том, что свт. Андрей восприял первую степень священства в Иерусалиме, при этом Эрессо называет Иериссосом. Однако из его сообщений мы заключаем, что он знал о составлении свт. Андреем Великого канона и о толкованиях сделанных им на этот канон. Упоминает он и о том, что гармонизировал и упорядочил музыку, каноны и тропари, чтобы придать праздникам блистательность и доставить духовную радость своему народу, а также он составил Великий канон не только для увещевания к покаянию и созерцанию, но и для боголюбивого познания и тщательного и большего и усердия обучение через священную историю.

Есть достаточное количество неопубликованных похвальных слов (εγκώμια) свт. Андрея Критского [6], а также части неопубликованных богослужебных текстов в парижских греческих кодексах №. 13, 368, 1575, 1576, а также в библиотеке Великой Лавры своды (I, 135), (С, 74), (D, 45) и др. Также в издании Болландистов сохранилось похвальное слово: «Великому человеку и честному мужу Андрею и целомудренно усопшему… (Μέγας άνθρωπος και τίμιος ανήρ ανδρεία και σωφροσύνη κεκοσμημένος…)[7].

Андрей Критский был одним из немногих, кто участвовал в огранизации созыва Собора 712 г. и вместе с патриархом, двумя иерархами и некоторыми придворными подписали анафематизм 6-го Вселенского Собора и сожгли его протоколы, временно признав монофелитство [8].. Уходящий на покой патриарх Кирос рукоположил Андрея Критского, а Кизический митрополит Герман был другом Андреаса со времен еще Иерусалима, и оба были ораторами и поэтами. Кажется, игра и вся история были политическими, потому что, когда армянин Варда Филиппик перестал быть на престоле, Патриарх Иоанн попытался реорганизовать и сохранить немногие уже сохранившиеся материалы и протоколы VI Вселенского Собора. Он посылал их тем, кто отрицал осуждение монофелитства. Андреас ответил ямбическими стихами, признавая двойную природу и двойную волю Богочеловека Господа Иисуса Христа. Это учение признавал и Герман Кизический, впоследствии ставший патриархом и защитником чести святых икон. Много лет спустя Феофан (+845) написал канон в память святого Андрея Критского [9].

Святой Андреас после достижения преклонных лет жизни около (660-675) пришел в монастырь святого Саввы Иерусалимского, где он получил внешнее образование: изучив грамматику и внешнюю философию, а обучился церковной византийской музыке и литургической практике. Жил он там вплоть до 685 года. Он знал арабский язык и их соответственно образование, как и несколько отцов этого монастыря и по сей день, в чем лично убедился писатель во время своего визита туда два года назад.

Значительно раньше Андрея в Константинополь прибыл тот самый юноша из Бейрута Роман Песнописец, который, вероятно, укрылся в известном монастыре Богородицы Влахернской, где оба они были посвятили свою жизнь Пресвятой Богородице. В Царьграде Андрей проявил себя как оратор и как административный управляющий благотворительными организациями, при этом из смирения он пишет, что у него нет ни знаний, ни образования внешнего. [10].

После свержения еретического царя Варды Филиппика Андрей сплетает прекрасные ямбические стихи[11], которые отправляет хартофилаксу через архидиакона, который обращается к святейшей Божией Великой Константинопольской Церкви, оттуда принесшему ему Деяния VI Вселенского собора.

Большая часть его Канона была написана на Крите, где он впервые был исполнен. Этот ученый поэт, художник и практик, простой человек укреплял монашескую жизнь Крита, основывал дома для бедных и больных и поддерживал людей во время засухи, болезней и чумы. Набеги арабов, сарацин и других вынудили укрепить остров, а также монастыри. Он организовал оборону острова своими опытными советами, а некоторые биографы думали, что он также защищал остров вместе с воинами от врагов, но мы не располагаем такими сведениями ( как, например, Ефрем Сирин в Месопотамии, патриарх Софроний Иерусалимский, патриарх Сергий в Константинополе).

Великий канон — это творение Андрея Критского [12]. Оригинальный в своем роде и в своем объеме. Канон имеет 250 тропарей и 11 ирмосов. Тропари по песне таковы: α- '25, β -' 41, γ - '28, δ - 23, ε - '33, στ'- 22, ζ' - 22, и θ΄ - 27. Согласно синаксарию святого и канону [13], поэт их гармонизовал, упорядочил их так, чтобы избежать подмены и прибегнуть к покаянию. В другом месте он указывает, что время последнее, а посему он призывает к подготовке к исходу из этой жизни и положению во гробе [14]. Он говорит о покаянии после содеянного греха.

СНОСКИ

1] Βλ. Σωφρ. Ευστρατιάδου, Ανδρέας Κρήτης ο Ιεροσολυμίτης, ΝΣ, ΚΘ’, 1934, σσ. 673-688. Πρβλ. Π. Χρήστου, Ο Μέγας Κανών Ανδρέου του Κρήτης, Θεσς., 1952 (περιοδικό Γρηγόριος Παλαμάς). Πρβλ. Εμμ. Πεζόπουλος, Τα λειτουργικά βιβλία, εν Νέα Φόρμιγξ Β’, αρ. 15 (Μάϊος 1922), σ. 1αβ. Βλ. Θεόδωρου Ξύδη, Ανδρέας ο Κρήτης, ο πρώτος κανονογράφος, εν Νέα Εστία, Αθήναι 1949, σ. 13. Πρβλ. έργα ρητορικά και υμνογραφικά του Ανδρέα Κρήτης  P.G. 97, 805-1444.

[2]Βλ. Αθ. Παπαδόπουλου-Κεραμέως, ΑΙΣ (=Ανάλεκτα Ιεροσολυμιτικής Σταχυολογίας), Πετρούπολη, 1898, σσ. 169-179, «Κύριε ευλόγησον. Ου θεμιτόν έστιν, ούτε μην όσιον…».

[3] Βλ. «Τίτος, λέγει, ο της δυοκαιδεκάδος των τήδε καθέδρας αρχίθρονος», P.G. 97, 1157b, 1144-1145. К которым восходят наименованиядвенадцари равных по числу городов Крита, епископов. Но очевидно то, что он получил название своего титула не от города, а от острова.

[4] Πρβλ. Κώδικας 635 του Βατοπεδίο (Ватопедский кодекс 635, , который был опубликован вместе с комментариями Βασ. Λαούρδα, Κρητικά Χρονικά (=Κρ. Χρ.), Ζ’, 1953, σσ. 63-74 (περιοδικό, Ηράκλειο, Κρήτη).

[5] Πρβλ. στον ως άνω κώδικα : «γραμματικήν τε (γάρ) εκμανθάνει και προσλαμβάνει ρητορικήν και των φιλοσοφίας δογμάτων επιβατεύει μετά συνέσεως, και απλώς ειπείν τοις αρίστοις των Ελλήνων συγγεγονώς και των μαθημάτων μνησθείς όσον κάλλιστον, την τε γλώσσαν καθαίρεται και την ψυχήν προς ανάληψιν αληθείας και αρετής επιτηδειοτάτην καθίστησι και τον νούν προς υψηλοτέρας θεωρίας ποιείται επήβολον…». Σε άλλο σημείο γράφει : «μετά πολλής σοφίας τε και συνέσεως και θεωρίας εμπνεύσεως λογογραφών και βιβλία συντίθησιν, άντικρυ μουσών και χαρίτων αγάλματα, δι ών αμφότερα και ρήτωρ αγαθός και ιεροφάντης θεόληπτος αναδείκνυται…». Σε άλλο χωρίο σημειώνει : «Συντίθησι δε προς την μουσικήν άγαν εναρμονίως κανόνας συχνούς και τροπάρια, άμα μεν φαιδρύνων τας εορτάς και προς πραγματικήν ευφροσύνην και θυμηδίαν τον λαόν προσκαλούμενος…».

[6] Βλ. Κώδικα Ι.Μ. Παντοκράτορα Αγίου Όρους : «Ου δίκαιον έστι, ως γε μοι δοκεί…», που συγγράφηκε τον 14^οαιώνα, πρβλ. Αθαν. Παπαδόπουλου Κεραμέως, Ανάλεκτα Ιερ. Σταχ., (=ΑΙΣ), Ε’, σ. 423.

[7] Πρβλ. Bibliotheca Hagiographica Graeca seu Elencus Vitarum Sanctorum typis impressarum, Βρυξέλλαι, 1895. Τρίτη έκδοση Ι-ΙΙΙ, 1957 (υπό F. Halkin).

[8] Διασώζει την πληροφορία ο Θεοφάνης ο Ομολογητής (+817).

[9] Βλ. Εορτολόγιο Μηναίο 4 Ιουλίου, Κανόνας (ωδή Στ’), где свт. Андрей чтится как защитник истинных догматов веры:«Ως θείος ιεράρχης ποιμαντικώς προπολεμών, του ποιμνίου τους θήρας απήλασας και των σεπτών εικόνων ετράνωσας…».

[10] Βλ. «…απείρω τε όντι των έξωθεν γυμνασμάτων…», P.G. 97, 845.

[11] Βλ. «Συμφύρσεως γάρ, ούχ ενώσεως τρόπος, η σύνθεσις πέφυκεν η κατ’ ουσίαν… Χριστού νοείσθαι τας ενεργείας δύο… διπλήν θέλησιν δογματίζεις…», πρβλ. A. Heisenberg, Ein jambisches Gedicht des Andreas von Kreta, Byzantinische Zeitschrift (=BZ), 10, 1901, 505-514 (περιοδικό, Μόναχο).

[12] Πρβλ. «Πόθεν άρξωμαι θρηνείν, τας του αθλίου μου βίου πράξεις;, ποίαν απαρχήν επιθήσω, Χριστέ, τη νύν θρηνωδία;…» (ωδή α’). «εγγίζει, ψυχή, το τέλος, εγγίζει και ου φροντίζεις, ούχ ετοιμάζη, ο καιρός συντέμνει, διανάστηθι, εγγύς επί θύραις ο Κριτής έστιν, ως όναρ, ως άνθος ο χρόνος, του βίου τρέχει, τι μάτην ταραττόμεθα;» (ωδή δ’).

[13] P.G. 97, 1361, 1364.

[14] P.G. 97, 1160, 116

©перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет» 2022г.

Из слова прп. Иоанна Дамаскина на Великую Субботу

Вдохнувшій въ Адама дыханіе жизни, а сотворившій его въ душу живу, полагается во гробѣ, мертвый, бездыханный! Опредѣлившій человѣку обращаться въ землю сопричисляется къ сокровеннымъ въ землѣ! Сокрушаются врата мѣдныя и вереи желѣзныя стираются. Взялись врата вѣчныя (Псал. 23, 7), содрогнулся стражъ ада, и открылись основанія вселенной. Ибо сопрачисленъ къ мертвымъ свободный отъ грѣха, и тотъ, кто разрѣшилъ узы Лазаря, пеленами обвивается, дабы человѣка, умерщвленнаго грѣхомъ и опутаннаго сѣтями его, разрѣшить отъ узъ и отпустить на свободу. Нынѣ приходитъ къ тиранну Царь славы, сильный въ брани, коего приходъ къ намъ — съ высоты неба, протекшій, какъ исполинъ, путь жизни, и связываетъ сильнаго, какъ слабую птичку, разсѣяваетъ всесильнымъ Божествомъ тѣлохранителей его и похищаетъ сосуды его, возвращая по справедливости то, что похитилъ тотъ несправедливо. Нынѣ Слово нисходитъ къ дракону, къ левіаѳану, къ отступнику (Ис. 27, 1 — левіаѳанъ означаетъ дракона), къ уму великому Ассиріянъ (Ис. 10, 12), т. е. сопротивныхъ силъ, скрывающемуся въ сердцѣ земли, и подобно рыболову, покрывающему уду червемъ, удою Божества, прикрытою тѣломъ, извлекаетъ его и заставляетъ извергнуть тѣхъ, коихъ онъ бѣдственно поглотилъ въ то время, какъ былъ сильнымъ, и, такимъ образомъ, хвалившагося богатствомъ отпускаетъ ни съ чѣмъ. Отроча рожденное и данное намъ, нисшедши въ пещеру аспидовъ, душитъ, умерщвляетъ и губитъ высокомѣрнаго горделивца. Нынѣ адъ дѣлается небомъ, преисподняя наполняется свѣтомъ, прогоняется мракъ, дотолѣ обитавшій тамъ, и слѣпымъ дается прозрѣніе. Ибо сѣдящимъ во странѣ и сѣни смертнѣй востокъ возсіялъ свыше. Все это ясно предъизобразили и предвозвѣстили Пророки, Патріархи и Праведники.

Праведникъ связывается, какъ непотребный, зане умыслиша совѣтъ лукавый на себе самихъ пожинающіе народъ Господень и возмущающіе стези ногъ его: горе души ихъ; лукавая приключатся имъ по дѣломъ ихъ, говоритъ Исаія (3, 9-12). Но для насъ дѣло сіе стало истиннымъ спасеніемъ отъ скорбей и врачевствомъ противъ болѣзни. «Плещи моя вдахъ на раны,сказалъ Вѣщавшій въ Исаіи, и ланитѣ мои на заушенія, лица же моего не отвратихъ отъ студа заплеваній (Ис. 50, 6). За то не посрамится и не постыдится созданіе рукъ Моихъ. Я не считалъ хищеніемъ равенство съ Богомъ, и, будучи Богомъ, единосущнымъ Отцу, Я уничижилъ себя до истощанія (Флп. 2, 6), смиряю себя за нечестивыхъ до смерти, потому-что такъ благоволилъ Отецъ (а чего хочетъ Онъ, того и Я хочу, будучи по природѣ соучастникомъ Его воли и сообщникомъ Божества), и, возносясь, какъ высочайшій, возвожу съ собою на верхъ славы и человѣчество. Такъ-то осуществляю Я любовь отеческую, дабы сохраненныя для Меня овцы, оправданныя Моею кровію и получивши въ смерти Моей примиреніе съ Отцемъ Моимъ, могли отнынѣ жить жизнію и покоиться подъ Моими крылами!»

Уразумѣемъ же — мы, не бывшіе очевидцами сихъ событій, и повѣримъ слуху благовѣствующихъ миръ; ибо намъ открывается мышца Божія, — Божія вседѣтельная сила. Мы прославимся, если уразумѣемъ, и много прославимся, созерцая какъ-бы въ зеркалѣ славу Господню въ уничиженіи, проразумѣвая въ безславномъ видѣ красоту, превосходящую всякій умъ. Ибо хотя и пострадалъ Онъ отъ немощи, но живъ есть отъ силы Божіей (2 Кор. 13, 4), хотя и видѣли Его висящимъ на древѣ, безобразнымъ безславнымъ паче всѣхъ сыновъ человѣческихъ, тѣмъ не менѣе Онъ есть сіяніе славы, отъ чего и земля при видѣ Его (на древѣ) устыдилась и содрогнулась. Онъ наши грѣхи вознесъ на древо, наши болѣзни понесъ, за насъ немоществовалъ и терпѣлъ удары, скорби и обиды — цѣну нашего мира. Поелику мы, какъ овцы, заблудились, оставивъ путь Господень и пойдя собственной стезей, то Онъ по благоутробію милости преданъ былъ за грѣхи наши, и, подавая намъ примѣръ, не прекословилъ и не вопіялъ Онъ, но, какъ овца безгласная, ведется на смерть за насъ. И узрите, говоритъ Моисей, животъ вашъ висящъ предъ очима вашима, и не будете вѣры яти житію вашему (Втор. 28, 66). А богоотецъ Давидъ, или лучше, чрезъ Давида самъ Господь Давида, предвозвѣщая страсть свою и животворное погребеніе, сказалъ: раздѣлиша ризы моя себѣ: и о одежди моей меташа жребій (Псал. 21, 19). Тотъ, кто облекъ прародителей нашихъ въ одежды кожаныя, добровольно обнажается предъ распятіемъ, чтобы, обнаживъ насъ отъ смертности, облечь красотою нетлѣнія. Раздѣляетъ по жребію и одежду свою воинамъ, ибо по возстаніи отъ мертвыхъ, намѣревается послать къ народамъ избранныхъ Имъ учениковъ, и самъ содѣлаться для вѣрующихъ одѣяніемъ въ святомъ крещеніи: елицы бо во Христа крестистесяговоритъ Писаніе, во Христа облекостеся (Гал. 3, 27).

Ной, заключенный въ ковчегѣ, и деревомъ спасающій сѣмена втораго міра и ставшій снова началомъ человѣческаго рода, прообразовалъ добровольно погребеннаго Христа, который кровію, истекшею изъ ребра Его вмѣстѣ съ водою, омылъ грѣхъ, а древомъ крестнымъ спасъ весь родъ нашъ, и содѣлался начальникомъ новой жизни и новаго порядка (πολιτειας). Авраамъ, сей великій патріархъ, ведя на всесожженіе Исаака, который данъ былъ по обѣтованію, и къ которому относились всѣ обѣтованія, ясно предвозвѣстилъ умерщвленіе Господа. Ибо Исаакъ живой даруется Богомъ родителю; а жертвою послужилъ агнецъ, запутавшійся рогами въ кустарникѣ Савекъ. Сіе двойственное таинство агнца и Исаака, есть истинный образъ Христа, Бога нашего. Ибо и Христосъ двойственъ и сложенъ, будучи вмѣстѣ и Богомъ и человѣкомъ; и Онъ, какъ Сынъ Божій и Богъ по естеству, пребылъ безстрастенъ, а, какъ содѣлавшійся ради человѣка человѣкомъ, принесъ самого себя за спасеніе міра въ непорочную жертву Отцу въ растеніи Савекъ, или на деревѣ отпущенія, такъ-какъ Савекъ значитъ отпущеніе, — Чтó значать три мѣры муки, изъ которыхъ составленъ былъ испеченный въ золѣ хлѣбъ (Быт. 18, 6)? Не ясно ли указываетъ это на тридневное погребеніе Хлѣба жизни? Чтó значитъ, въ жизни Іосифа, сначала ровъ, а потомъ стража? Не очевидно ли указываетъ и это на гробъ, и на стражу при немъ? Ибо сказано: положиша Мя въ ровѣ преисподнемъ, въ темныхъ и сѣни смертнѣй (Псал. 87, 7). А чтó Моисей-боговидецъ и законодатель? Когда онъ сокрывается въ корзинкѣ, то не явно ли отдается на смерть, и однако же не принимается ли царевною? Такъ и Христосъ заключается во гробѣ, будучи мертвъ по тѣлу, и однако же своимъ Божествомъ, царствующимъ надъ всею тварію, снова призывается къ жизни. Тотъ-же опять Моисей не разсѣкаетъ ли моря жезломъ, и двойнымъ ударомъ, прямымъ и поперечнымъ, не изображаетъ ли знаменія крестнаго? А когда нисходитъ въ глубину, не показываетъ ли нисхожденія Спасителя во адъ? Не умерщвляетъ ли преслѣдовавшаго Фараона, и не спасаетъ ли Израиля? Потому-что и Христосъ умертвилъ смерть, спасаетъ же всѣхъ вѣрующихъ въ Него. Когда также распростертіемъ рукъ обращаетъ Амалика въ бѣгство, а Израилю подаетъ побѣду, тѣмъ самымъ показываетъ впереди то же таинство Спасителя. Приводитъ меня въ изумленіе и чудная манна: точно-какъ она была скрываема только вечеромъ на субботу (Исх. 16, 23), — и Іисусъ, мой Богъ и ради меня человѣкъ, весь сладость и весь желаніе, сокрывается во гробѣ въ концѣ пятка. А Іона? Самъ Господь не предуказалъ ли въ немъ свое предъизображеніе? Якоже бо бѣ Іона, говорилъ Онъ, во чревѣ китовѣ три дни и три нощи: тако будетъ и Сынъ человѣческій въ сердцы земли три дни и три нощи (Матѳ. 12, 40).

Но спроситъ кто-нибудь: если Онъ потерпѣлъ добровольную смерть въ пятокъ, а возвратился къ жизни во едину отъ субботъ: то какъ останется вѣрнымъ то, что Онъ провелъ въ сердцѣ земли три ночи? Но вѣдь божественный Моисей говоритъ намъ такъ: нарече Богъ свѣтъ день, а тму нарече нощь (Быт. 1, 5). А когда Господь повѣшенъ былъ на святомъ крестѣ, тма бысть по всей земли (Матѳ. 27, 45), не потому, чтобы нашло облако и закрыло лучъ солнечный, и не потому, чтобы лунное тѣло, какъ нѣкая преграда, застѣняло солнце и не допустило достигнуть до насъ сіянію (ибо такъ объясняются солнечныя затмѣнія людьми, знающами это дѣло): но вся земля была объята тьмою, гораздо мрачнѣйшею той осязаемой тьмы, которою пораженъ былъ Египетъ, потому-что въ самомъ солнечномъ тѣлѣ не стало свѣтоносной, лучи испускающей силы; ибо надлежало, чтобы тѣлесную смерть Творца оплакала вся тварь. Посему и Пророкъ говоритъ: зайдетъ солнце въ полудне, и померкнетъ на земли въ день свѣтъ (Амос. 8, 9); и другой опять: въ день онъ не будетъ свѣтъ, и не день и не нощь, и при вечерѣ будетъ свѣтъ (Зах. 14, 6-7). Во время сего-то мрака божественная и всесвятая душа Господня, отдѣлившись отъ священнаго и животворнаго тѣла, находилась въ сердцѣ земли, и это время считается за одну ночь. Потомъ, послѣ тьмы, Творецъ снова возстановляетъ день, и солнце возвращается къ своему обычному состоянію; — посему и Пророкъ предсказалъ, что будетъ свѣтъ предъ вечеромъ. Затѣмъ была ночь предъ субботою, потомъ — самая суббота, далѣе — ночь предъ единою отъ субботъ, и самый, наконецъ, лучезарный и свѣтоносный день святаго Воскресенія, день, въ который тѣлесно произшелъ изъ гроба свѣтъ несотворенный, какъ женихъ, блистающій красотою воскресенія; ибо конецъ субботы, который называется у Евангелиста вечеромъ субботнымъ (Матѳ. 28, 1), есть начало единой отъ субботъ. Вотъ ясное счисленіе трехъ дней и трехъ ночей! — Но обратимся къ тому, на чемъ остановились.

Тотъ, кто изъ персти образовалъ человѣка, въ персть смерти низводится, и животъ Его вземлется отъ земли. Онъ отлагаетъ земное, не тѣло разумѣю, но что принадлежитъ тѣлу, — сонъ и утомленіе, голодъ и жажду, отдѣленія и истеченія; ибо все это вошло въ нашу жизнь чрезъ преслушаніе. Въ мирѣ совершается погребеніе Его, въ мирѣ, который доставилъ Онъ намъ крестомъ и погребеніемъ, соединивъ раздѣленное и человѣка-отступника покоривъ Богу. Между-тѣмъ по погребеніи Его злые преданы погибели; Іудеи, по разрушеніи храма и города, отведены непріятелями въ плѣнъ, и уже не возвратятся въ отечество, потому-что они оставлены безъ попеченія Божественнаго, послѣ того, какъ сказалъ Господь: се оставляется домъ вашъ пустъ (Матѳ. 23, 38); а демоны лишены той нестерпимой и высокомѣрной власти, съ которою они, будучи злыми, злогосподствовали надъ нами, порабощая насъ постыднѣйшими страстями. Самъ же Онъ наслѣдовалъ добычу лукавыхъ, — людей отъ вѣка умершихъ, освободивъ всѣхъ, кои находились подъ ярмомъ грѣха. Онъ причисленъ былъ къ беззаконнымъ, а произрастилъ законность. Для невѣрующихъ Онъ сдѣлался сѣменемъ къ погибели, измѣнилъ праздники ихъ въ плачъ, и пѣсни ихъ смѣнилъ воплями. Для насъ же Онъ изъ тьмы возсіялъ свѣтъ, изъ гроба произвелъ жизнь, изъ ада источилъ воскресеніе, радость, веселіе, восхищеніе.

Теперь не неприлично будетъ коснуться и изреченій Евангельскихъ, и извлечь сокрытое въ нихъ богатство. Вотъ что говорятъ Евангелисты, возвѣщавшіе о предметахъ божественныхъ по наставленію Духа, и имѣвшіе въ себѣ Христа говорящаго. Поздѣ бывшу, пріиде человѣкъ богатъ отъ Аримаѳея, именемъ Іосифъ (Матѳ. 27, 57), благообразенъ совѣтникъ(Марк. 15, 43), мужъ благъ и праведенъ (Лук. 23, 50), иже и самъ учися у Іисуса (Матѳ. 27, 57), и бѣ чая царствія Божія (Марк. 15, 43); сей не бѣ присталъ дѣлу ихъ (Лук. 23, 51), потаенъ же страха ради іудейска (Іоан. 19, 38). Сей дерзнувъ вниде къ Пилату и проси тѣлесе Іисусова (Марк. 15, 43). О блаженный и достославный мужъ! Истинно сказалъ Господь, что всякое древо отъ плодовъ своихъ познается (Матѳ. 7, 17-18). Такъ-то и онъ, будучи добръ и праведенъ, не присталъ совѣту и дѣлу ихъ (Лук. 23, 31). И по-истинѣ онъ есть блаженный мужъ, какъ сказалъ богодухновенный Давидъ; ибо не иде на совѣтъ нечестивыхъ, и на пути грѣшныхъ не ста, и на сѣдалищи губителей не сѣде (Псал. 1, 1), дабы совѣщаться съ людьми беззаконными противъ Господа и противъ Христа Его. Не говорилъ онъ: возьми, возьми, распни Его (Іоан. 19, 15); не произносилъ словъ людей презрѣнныхъ и не навлекалъ на себя и на свое племя мщенія крови невинной и божественной. Но, утверждая волю свою въ законѣ Господнемъ, и о законѣ всегда помышляя, — былъ ли когда на ложѣ, или возставалъ отъ сна, онъ орошалъ свой умъ божественными струями Духа; ибо онъ былъ ученикомъ добраго Учителя, и слѣдовалъ по стопамъ Его. О мужъ богатый благимъ произволеніемъ! О купецъ мудрый, на земное богатство восхитившій небесное, и сокрывшій въ себѣ самомъ сокровище жизни! Пилатъ же дивися, говоритъ св. Маркъ, аще уже умре (Марк. 15, 44): дивился, какъ умерла Жизнь, какъ Дающій дыханіе человѣкамъ самъ предалъ дыханіе. Пилатъ! подлинно умеръ Онъ, но умеръ добровольно, потому-что Онъ имѣеть власть положить душу свою, и власть опять принять ее (Іоан. 10, 13). Подлинно умеръ Онъ для того, чтобъ отнять добычу у смерти, чтобъ оживить окованнаго цѣпями, чтобъ, содѣлавшись перворожденнымъ изъ мертвыхъ, источить воскресеніе мертвымъ, чтобы смертное уничтожилось жизнію.

Итакъ дается Іосифу тѣло (Іисусово). Какая неудержимая смѣлость и дерзновеніе, порожденныя вѣрою и пламенною любовію къ Богу! Ученики, сподобившіеся Божественныхъ даровъ, укрываются, пораженные страхомъ: а ты просишь мертваго, и скорѣе ихъ подражаешь своему Учителю, Вождю и Господу, ибо своею рѣшимостію ты отваживаешь на смерть свою душу! Не могъ ты смотрѣтъ на обнаженное святое тѣло Господа, соединенное ѵпостасно съ Божествомъ. Ты коснулся самаго углія Божественнаго, тогда-какъ Серафимы не могли прикоснуться къ Его образу (Ис. 6, 6). О, блаженныя руки! О, счастливѣйшія объятія, въ которыхъ, держа тѣло Бога моего, ты обвивалъ его чистою плащаницею съ драгоцѣннымъ мѵромъ; якоже обычай есть, говоритъ Писаніе, іудеомъ погребати (Іоан. 19, 40)! Бѣ же на мѣстѣ, идѣже распятся, вертоградъ, и въ вертоградѣ гробъ новъ, въ немъже николиже никтоже положенъ бѣ. Ту убо пятка ради іудейска, яко близъ бяше гробъ, положиста Іисуса (Іоан. 19, 41-42), егоже (гробъ) изсѣче въ камени: и возваливъ камень велій надъ двери гроба, отъиде (Матѳ. 27, 60). Пятокъ называется παρασϰευη (приготовленіе), какъ нѣкое приготовленіе къ покою субботнему: ибо суббота была днемъ успокоенія отъ дѣлъ, потому-что Богъ постановилъ евреямъ (въ этотъ день) вовсе не касаться ни до какого работнаго дѣла. Но для насъ пяткомъ (приготовленіемъ) къ успокоенію отъ грѣха, и отъ золъ, происходящахъ отъ него, содѣлались Божественныя страданія. — Итакъ обвивается чистою плащаницею Тотъ, кто единъ есть чистый и невредимый, кто покрываетъ небо облаками и облачается свѣтомъ, какъ ризою. Во гробѣ полагается Тотъ, кому небо служитъ престоломъ, а земля подножіемъ. Тѣсными предѣлами гроба по тѣлу объемлется Тотъ, кто горстію объемлетъ всю тварь, кто все наполняетъ и описуетъ будучи единъ, какъ Богъ, неописанный. Тотъ-же самый, который, какъ Богъ, пріемлетъ поклоненіе вмѣстѣ съ Отцемъ и Духомъ на небеси, тотъ-же самый, какъ человѣкъ, тѣломъ лежитъ во гробѣ, а душею пребываетъ въ сокровенныхъ убѣжищахъ ада, и разбойнику дѣлаетъ доступнымъ рай, потому-что неописанное Божество всюду сопровождаетъ Его. Ибо хотя священная душа и разлучилась отъ животворнаго и непорочнаго тѣла; но Божество Слова оставалось неразлучно съ ними, т. е. съ душею и тѣломъ, поелику со времени зачатія къ утробѣ Святой Дѣвы и Богородицы Маріи, произошло нераздѣльное соединеніе въ одномъ лицѣ двухъ природъ. Такимъ образомъ и въ самой смерти сохранилась одна ѵпостась Храстова, потому-что тѣло и душа состояли въ одной ѵпостаси Бога-Слова, и по смерти имѣли одну и ту-же ѵпостась. И потому всяко колѣно поклонится небесныхъ и земныхъ и преисподнихъ: и всякъ языкъ исповѣсть, яко Господь Іисусъ Христосъ въ славу Бога Отца (Флп. 2, 10-11).

Но для чего полагается Онъ во гробѣ новомъ, въ которомъ не былъ еще положенъ ни одинъ мертвецъ? Мнѣ кажется, это для того, чтобы воскресеніе не приписали кому-нибудь изъ преждепогребенныхъ. Люди, ненавидящіе собственное спасеніе, склонны бываютъ къ лукавству и весьма скоры на невѣріе. Итакъ, чтобъ было явно и очевидно воскресеніе Господа, погребается Онъ одинъ въ новомъ и пустомъ гробѣ. Духовный Камень жизни, изъ котораго пили неблагодарные, Камень краеугольный и нерукосѣкомый сокрывается въ скалѣ изсѣченной: потому-что души изнѣженныя и въ удовольствіяхъ иставаяющія не могутъ принять Божественнаго Слова; это принадлежитъ душамъ твердымъ, имѣющимъ мужественное расположеніе къ добродѣтели.

Во утрій же день, говоритъ Евангелистъ, иже есть по пятцѣ, собрашася архіерее и фарисее къ Пилату, глаголюще (Матѳ. 27, 26). Снова собралось сонмище беззаконныхъ, которые убили Пророковъ и камнями побили посланныхъ къ нимъ, которые страшно опустошали виноградникъ Господень, т. е. народъ Израильскій, и которые послѣ рабовъ безчеловѣчно умертвили самого Сына и Наслѣдника. Они не знали, что Онъ будетъ наслѣдникомъ всей твари, какъ человѣкъ; а если бы знали, то не распяли бы Господа славы. Что же они говорятъ Пилату?Господи, помянухомъ, яко льстецъ онъ рече еще сый живъ, по тріехъ днехъ возстану (Матѳ. 27, 63). О беззаконіе, свойственное лишь идолопоклонникамъ! Обманщики, союзники обмана называютъ Господа присяжникомъ (υποσπονδον) обмана, рабомъ грѣха! Льстецомъ объявляютъ Спасителя и Господа вселенной, самую истину, мудрость и силу Отчую, свѣтъ, просвѣщающій всякаго человѣка, грядущаго въ міръ! Для чего вы говорите напередъ: еще живъ сый? Развѣ не живетъ и по смерти Виновникъ жизни живущихъ, и бытія существующихъ? Хотя и былъ Онъ между мертвыми, но живъ сый, какъ свободный. Не слыхали ли вы когда-нибудь, чтó Господь говорилъ въ Іонѣ пророкѣ: еще три дни, и Ниневія превратится (Іоан. 3, 4)? Превратится дѣйствательно обманъ, когда Господь возстанетъ изъ гроба въ третій день, и насадится правда и истина. Повели убо, говорятъ злодѣи, утвердити гробъ до третіяго дне (Матѳ. 27, 64). Что вы вапрасно безпокоитесь, робкіе? Что вы боитесь страха, гдѣ нѣтъ страха? Не удержитъ печать Безпредѣльнаго! Если Аввакуму печати не воспрепятствовали вступить въ ровъ, чтобъ напитать Даніила пророка и служителя Божія (Дан. 14, 36): то какъ возмогутъ печати удержать Владыку вселенной? Но истинно слѣпа злоба, и сама собою легко разрушается. Да не како пришедши ученицы Его нощію украдутъ Его, и рекутъ людямъ, возста отъ мертвыхъ: и будетъ послѣдняя лесть горша первыя (Матѳ. 27, 64). О безсмысленные! кто крадетъ мертваго? Случается, что гробокопатели снимаютъ съ мертвыхъ одежды: но кто когда-либо кралъ мертваго? Если бы Христосъ не воскресъ, и предсказаніе Его о своемъ воскресеніи оказалось бы ложнымъ, то стали ль бы Ученики по-напрасну питать къ Нему привязанность? Всякій мертвый забвенъ бываетъ отъ сердца смертныхъ, говоритъ Писаніе (Псал. 30, 13). А если ктому Онъ и обманщикъ, то не болѣе ли долженъ придти въ забвеніе? Какимъ же бы образомъ, изъ привязанности къ умершему обманщику, они (Ученики) стали подвергать себя, какъ и дѣйствительно подвергали, различнаго рода смертямъ, и бѣдствіямъ, и множеству золъ? По-истинѣ, подозрѣваемый вами обманъ вы сама ставите въ рядъ истинъ.

Рече же имъ Пилатъ: имате кустодію: идите, утвердите, якоже вѣсте. Они же шедше утвердиша гробъ, знаменавше камень съ кустодіею (Матѳ. 27, 65-66). Пилатъ избѣгаетъ сообщничества съ богоубійцами, зная, что самъ онъ не нашелъ въ Немъ ни единыя вины, и все безумное дѣло слагаетъ на нихъ. «Чтобъ не осталось вамъ никакого повода возражать противъ воскресенія, вамъ самимъ поручаю я печать и стражу. Смотрите же, не прибѣгайте опять къ безчестнымъ вымысламъ и нелѣпымъ разсказамъ, когда событіемъ воскресенія будетъ доказана истинность предсказаній этого, какъ вы говорите, обманщика. Дѣло стоитъ теперь на остріѣ бритвы; нынѣ судъ есть (Іоан. 12, 31), какъ самъ Онъ говорилъ. Если Онъ, воскреснувъ,вознесенъ будетъ отъ земли, вы — начальствующіе будете отвергнуты, а Онъ всѣхъ привлечетъ къ себѣ (Іоан. 12, 32)». Таковы были рѣчи Пилатовы. Но безстыдные и неблагодарные Іудеи ринулись, какъ псы, ко гробу и запечатали камень. Итакъ Тотъ, кто сотворилъ бездну и запечаталъ ее, кто предѣломъ морю положилъ песокъ, лежитъ во гробѣ, мертвый охраняемый стражею и печатію. Уснулъ яко левъ и яко скименъ (Быт. 49, 9). Опочилъ, какъ Царъ, за охранною стражей. Кто возбудитъ Его? Нынѣ воскресну, глаголетъ Господь (Псал. 11, 6), нынѣ вознесуся, нынѣ прославлюся: нынѣ узрите, нынѣ уразумѣете.

Между тѣмъ жены, сгаравшія пламенною любовію къ Учителю, не скрываясь смотрѣли на все происходившее; и готовыя подвергнуться опасности за Господа, превзошли дерзновеніе Апостоловъ и никому не дозволили предвосхитить у себя въ семъ дѣлѣ преимущество.

Будемъ же и мы подобны мудрымъ рабамъ, ожидавшимъ пришествія домувладыки: получивши талантъ, постараемся всѣми мѣрами пріумножить его, и получить такимъ образомъ радость Господа, какъ рабы благіе и вѣрные домостроители. Талантъ этотъ, по моему мнѣнію, есть всякій даръ, подаваемый людямъ Божественною благостію. А даровъ Божественныхъ никто не лишенъ совершенно: только одинъ способенъ къ такой добродѣтели, другой къ иной: одинъ къ большему числу добродѣтелей, другой къ меньшему; одинъ къ добродѣтелямъ высшимъ и превосходнѣйшимъ, другой къ низшимъ и не столь совершеннымъ. Всякому Богъ удѣлилъ свою мѣру вѣры. За то сильніи и сильнѣ истязани будутъ (Прем. 6, 6); и емуже дано будетъ много, много и взыщется отъ него (Лук. 12, 48); отъ всякаго будетъ истребовано по мѣрѣ ввѣренной ему отъ Бога силы. Раздающій знаетъ, кому что даетъ, предъ очима Его вся нага и объявлена суть (Евр. 4, 13). Посему поспѣшимъ по возможности умножить талантъ свой: принявшій пять талантовъ, постарайся пріобрѣсть Заимодавцу другія пять; принявшій два, — другіе два. Пусть одинъ, получившій къ тому даръ, подаетъ руку помощи нуждающимся и изнемогающимъ подъ бременемъ бѣдности; а другой, — словомъ напитаетъ изнуренныхъ голодомъ и изсохшихъ отъ жара невѣрія. Сотворимъ себѣ друзей отъ мамоны неправды; напитаемъ бѣдныхъ, чтобы они, какъ благіе риторы, защитили насъ предъ страшнымъ судилищемъ. Дадимъ кровъ у себя безпріютнымъ, нагихъ одѣнемъ, болящихъ навѣстимъ, не отяготимся посѣтить находящихся въ темницѣ, скорбящимъ и печальнымъ, простремъ руку, посѣтуемъ съ ними, прольемъ слезу состраданія: это загаситъ нескончаемый огонь геенны. Если мы совершимъ это съ желаніемъ сердечнымъ, то и намъ скажетъ Господь: пріидите, благословенніи Отца Моего, наслѣдуйте уготованное вамъ Царствіе отъ сложенія міра (Матѳ. 25, 34).

Званные, — облечемся въ свѣтлую брачную одежду, чтобы содѣлаться участниками въ Божественномъ бракѣ, чтобъ содѣлаться достойными возлежанія, чтобъ вкусить Тельца упитаннаго, причаститься агнца пасхальнаго, напитаться плодомъ новаго винограда. Станемъ вкушать и пить съ чистою совѣстію — изъ пшеницы неизреченно, но истинно (ибо не ложенъ Обѣщавшій), чрезъ призываніе, претворяемую плоть Божію, и изъ вина — кровь Божію. Чрезъ сіе мы очистимся седмикратно, подобно золоту, — изгладимъ остающуюся въ насъ скверну грѣха, и такимъ образомъ наслѣдуемъ нетлѣніе, и соединимся съ Богомъ, и обожимся, и насладимся общеніемъ съ Нимъ, когда вострубитъ труба Господня и мертвые воскреснутъ, когда возсядетъ Господь на судилище, въ день, въ который положилъ Богъ судить вселенной въ правдѣ. Все тогда получитъ свое обновленіе, и послѣ уже не будетъ другаго обновленія; огонь станетъ поядать тогда противниковъ, не истребляя ихъ, а праведниковъ примутъ обители, уготованныя отъ вѣка, и лоно Авраамово, т. е. воплотившійся изъ лона Авраамова Богъ-Слово и Господь. Тогда падетъ земля нечестивыхъ, и ими овладѣетъ тьма и мрачный огонь, который они возжгли для себя, и червь неусыпно терзающій и скрежетъ зубовъ, соединенный со стономъ: а тѣхъ, которые правы сердцемъ, имѣютъ непорочную вѣру, свѣтлы и сіяютъ, какъ солнце, приметъ земля кроткихъ (Матѳ. 5, 5). Дѣвы юродивыя напрасно тогда будутъ суетиться, не во время заботясь о томъ, что имъ теперь необходимо, и стараясь украсить чуждымъ елеемъ свои погашенные свѣтильники: брачный чертогъ заключится для нихъ, и извнутри его онѣ услышатъ суровый голосъ Нелицепріятнаго: «не вѣмъ васъ, или, что все равно, не люблю васъ, потому-что вы не возлюбили моихъ братій, не оказали имъ знаковъ любви своей, не подвиглись къ нимъ милосердіемъ. Посему судъ безъ милости несотворшему милости. Ничто столько не угодно Мнѣ, Мнѣ — милосердому, какъ милость; ничто такъ не можетъ привлечь Мое сердце, какъ милость: Я милости хощу, но не жертвы. Вы не отверзли нуждающимся дверей милости: такъ и Я не отверзу вамъ входа въ мое Царство». Вотъ жатва, которую соберутъ дѣвы неразумныя! Напротивъ, мудрыя, бывъ готовы принять Жениха, не придутъ въ смятеніе. Они, наполнивъ свѣтильники свои многоразличными добродѣтелями, напоивъ ихъ обильно елеемъ благотворительности и возжегши свѣтоноснымъ огнемъ православной вѣры, — веселыя весело, въ глубокую ночь, срѣтятъ Жениха, составятъ хоръ въ Божественномъ чертогѣ, и тамъ будутъ вкушать всѣ радости, навсегда соединившись духомъ съ непорочнымъ Женихомъ, и сподобившись имѣть чистую бесѣду съ Чистымъ.

Будемъ же и мы, о священное и божественное стадо великаго Пастыря, Іерея и жертвы, о народъ избранный, царское священство, мы, наслѣдовавшіе новое имя, какъ рабы Христовы! — будемъ же и мы, памятуя страданія, слова и дѣянія Христа, хранить живоносныя Его заповѣди. Онъ сказалъ: вѣруйте въ Бога и въ Мя вѣруйте (Іоан. 14, 1), также: и иного утѣшителя дастъ вамъ Отецъ (Іоан. 14, 16), Духа истины, иже отъ Отца исходитъ (Іоан. 15, 26). Итакъ, вѣруя въ Него, возлюбимъ Его сердечно: обо любяй Мя, говорилъ Онъ, возлюбленъ будетъ Отцемъ моимъ: и Азъ возлюблю Его и явлюся ему самъ (Іоан. 14, 21). Вмѣстѣ съ тѣмъ возненавидимъ враговъ Его. Всякъ, неисповѣдующій Христа Сыномъ Божіимъ и Господомъ, есть антихристъ. Если кто скажетъ, что Христосъ есть рабъ, заткнемъ уши, въ полной увѣренности, что говорящій это есть лжецъ и нѣтъ въ немъ истины. Перенесемъ поруганіе за Христа, какъ вѣнецъ славы. Ибо блаженны будете, говоритъ Онъ, егда возненавидятъ васъ человѣцы, и егда разлучатъ вы, и поносятъ, и пронесутъ имя ваше, яко зло, Сына человѣческаго ради. Возрадуйтеся въ той день и взыграйте: се бо мзда ваша многа на небеси (Лук. 6, 22-23). Такъ поступая, мы избѣжимъ неразумія дѣвъ юродивыхъ, и поревнуемъ благоразумію мудрыхъ.

Будемъ также готовы и къ воскресенію изъ мертвыхъ Господа. Не станемъ заботиться ни о наслажденіяхъ для чрева, ни о многихъ одеждахъ для тѣла, ни о мѵрѣ драгоцѣнномъ, но безполезномъ, ни о роскошныхъ яствахъ и питіяхъ, съ которыми неразлучны опочиванія и распутство. Не будемъ возноситься надъ бѣднымъ; не станемъ воспламенять въ себѣ желанія суетной славы и не снимемъ съ пожеланія узды цѣломудрія; не будемъ женонеистовыми конями, ярящимися противъ чужаго цѣломудрія, и не посѣемъ въ плоть свою пищи для огня. Не станемъ увлекаться нечистою приманкою золота, серебра и многоцѣнныхъ камней. Когда другіе будутъ томиться голодомъ, не допустимъ, чтобъ наша роскошная трапеза привлекала геенскаго неумолимаго червя. Се возстаетъ Женихъ! Се происходитъ изъ гроба Царь царствующихъ! Приготовимъ себя, чтобъ не быть удаленными отъ участія въ радости. Будемъ добрыми общниками трапезы, отличая хорошее отъ худаго, и одно станемъ сожигать огнемъ божественной ревности и любви, а другое сохранимъ у себя въ сокровищницахъ. Будемъ строги къ гнѣву и пожеланію; станемъ измождать похоть чрева; препояшемъ себя цѣломудріемъ посредствомъ воздержанія и смиренія сердечнаго; отложимъ надменность, чрезъ уничиженіе и памятованіе о смерти; всѣмъ будемъ вся; злословія перенесемъ мужественно; терпя обиды, станемъ утѣшаться надеждою: преходитъ бо образъ міра сего (1 Кор. 7, 37), а мимоидетъ все зримое нынѣ очами.

Во всемъ сіе да мудрствуется въ насъ, еже и во Христѣ Іисусѣ (Флп. 2, 5), который возлюбилъ насъ, когда мы были еще врагами Его, возлюбивъ умилосердился къ намъ, умилосердившись смирилъ себя, смирившись спасъ насъ: ибо изъ любви происходитъ милость, изъ милости смиреніе, изъ смиренія спасеніе и возвышеніе. Если такъ мы будемъ вести себя, то въ настоящее время избавимся отъ угрожающихъ намъ бѣдствій. Если сбросимъ съ себя иго страстей, то освободимся и отъ ига тиранновъ, и какъ прежде изъ счастливаго состоянія произошло печальное, такъ и теперь изъ печальнаго снова настанетъ блаженное: мы получимъ прежнюю свободу, будемъ чисто праздновать Господу Богу праздникъ исходный, не услышимъ хульныхъ рѣчей противъ Создателя, и въ мирѣ будетъ состояніе Церкви. А послѣ мы свѣтло срѣтимъ съ блистающими свѣтильниками Побѣдителя смерти, безсмертнаго Жениха, и непорочный Женихъ приметъ насъ, и мы узримъ открытымъ лицемъ славу Господа и насладимся красотою Господа, которому со Отцемъ и Святымъ Духомъ да будетъ слава, честь, поклоненіе и величество нынѣ, всегда и во вѣки вѣковъ. Аминь.

Печатается по изданiю: Святаго отца нашего Іоанна Дамаскина, Слово на святую Великую Субботу. // Журналъ «Христiанское чтенiе», издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи. — СПб.: Въ Типографiи К. Жернакова. — 1845 г. — Часть II. — С. 42-87.