Духовное завещание государя императора Николая Павловича
Литография с картины Франца Крюгера: Николай I и его сподвижники, 40-е г.
Из "Последние часы жизни Императора Николая I" Дмитрия Николаевича Блудова
Завещание писано, от начала до конца, Собственной рукой Государя еще в 1844 году, (4 мая, в день Вознесения, как Он означил в конце акта под Своей подписью). Им означено также, что "хотя сие завещание есть черновое, но Он просит все исполнить по сей бумаге, если Он не успеет переписать ее набело".
При чтении сего "завещательного акта" не знаешь, чему более удивляться с наслаждением, из выражаемых, или, точнее, дышащих в каждом слове оного чувств: нежной ли попечительностью отца семейства, который входит во все подробности положения супруги и детей, или пламенной любви к Отечеству и к славе его, или, наконец, христианскому смирению и великодушию.
Нужно также заметить, чтобы предупредить, буде сие возможно, нелепые слухи, подобные тем, которые распространяются иными журналами о мнимом, никогда не существовавшем политическом завещании Петра Великого, - что в "завещательном акте Императора Николая Первого", акте написанном за несколько пред сим лет Самодержцем обширнейшего в мире Государства, в полной крепости мужества, среди обстоятельств самых благоприятных даже и для видов честолюбия, если бы Он имел их, нет ни одной статьи, ни одного слова, относящегося к политике, не только внешней, но и внутренней: Он знал, что всякое указание сего рода, сделанное Государем и Отцом, могло бы до некоторой степени стеснить или затруднить действия Преемника Престола Его при какой либо внезапной перемене обстоятельств.
Он знал также и правила и сердце сего Преемника (здесь государь император Александр II), и не сомневался, что все будет сделано Им во благо России, как бы Он сделал Сам на Его месте и в Его положении.
Cиe завещание, за исключением нескольких распоряжений о Собственном личном имуществе Императора, есть, можно сказать, "тайная беседа души Его с Собою", излияние "Его мыслей и чувствований, как человека и Христианина".
Он даже не хотел наименовать сего акта Своего "Последней Волей", не дозволяя Себе повелевать из-за гроба, и дал ему название более скромное, даже смиренное: "Своих последних желаний".
Освятив по обычаю христианскому, начало сего завещательного акта именем Божиим: Отца и Сына и Святого Духа, Государь продолжает:
В 1831 году, июня 21-го, при самом развитии холеры написал Я наскоро последние Мои желания. Милосердому Богу угодно было не только сохранить жизнь всему Нашему тогда семейству, но по благодати Божией Оно с тех пор получило значительное приращение.
Счастливые cии события изменить должны отчасти первые Мои намерения; почему нужным считаю постановить следующее, как изречение "последних Моих желаний".
Статья 1-я завещательного акта посвящена вполне Той, которая во всю жизнь ныне почившего в Бозе Императора занимала первое место в Его сердце, после чувства Монарших к России обязанностей. Означив недвижимые имения разного рода, дворцы, дачи, мызы и деревни, составляющую личную собственность Государыни Императрицы Александры Федоровны, Он прибавляет: Желаю, однако, чтоб Жене Моей предоставлено было пользоваться покоями Ее в Зимнем Дворце, на Елагином острову и в новом Дворце в Царском Селе.
Кроме того, хотя по праву наследства Николаевский Дворец, (Аничков), принадлежать должен Старшему Моему Сыну, но по жизнь предоставляю пользоваться оным Жене Моей, ежели Ей cie угодно.
Завещаю всем Детям и Внучатам Моим любить и чтить Их Родительницу и пещись об Ее упокоении; предупреждать Ее желания и стараться утешать Ее старость нежной их попечительностью. Никогда и ничего важного во всю Их жизнь не предпринимать, не испрося предварительно Ее совета и материнского благословения.
Младшим Моим Сыновьям быть до совершеннолетия в полной Ее зависимости.
В статьях 2, 3, 4 и 6-й, упомянув, что подаренный Ему Императором Александром Первым Николаевский (Аничков) Дворец со всеми в разное время к нему прикупленными домами и местами, а равно оставленное Императрицей Марией Федоровной Гатчинское имение, на основаниях и условиях в Ее духовной постановленных, должны принадлежать Наследнику Престола, - Которого Он, по вдохновению отеческого предчувствия и как будто уже считая Себя вышедшим из здешнего мира, везде называет Императором, - Государь предназначает Ему и Собственный Свой в Царском Селе Арсенал, а Великому Князю Константину Николаевичу "все морские модели, телескопы и рупора, медальный Кабинет и Собственную Свою Библиотеку в Аничковом Дворце".
Статьи 5, 7 и 8-я заключают в себе распределение оставленного Императрицей Марией Федоровной особого капитала между Великими Князьями: Константином, Николаем и Михаилом Николаевичами, с означением сделанного из частей их употребления, покупкой Стрелинского имения для Великого Князя Константина Николаевича, мызы Знаменской для Великого Князя Николая Николаевича, и Малой Знаменской для Великого Князя Михаила Николаевича.
В статье 7-й, говоря о мызе принадлежащей Великому Князю Николаю Николаевичу, и находящейся в пожизненном владении Государыни Императрицы Александры Федоровны, Государь прибавляет: "от Жены Моей зависеть будет, когда дачу угодно будет предоставить в пользу Моего Сына; Я бы желал, чтобы cie последовало тогда, когда вступит Он в брак".
Не забывая ничего, Император предоставляет Великим Князьям, Сыновьям Своим, разделить собственную конюшню Его поровну и по жеребию (ст. 9), а Великому Князю Михаилу Павловичу (ум. 1849) выбрать из большой конюшни тех лошадей, которых пожелает Себе взять (ст. 10). Но и посреди сих семейных, хозяйственных распоряжений, мы встречаем движение и порывы чувства попечительной, нежной внимательности Государя и к бедным, получавшим от Него пособие, и к ближней комнатной и прочей прислуге Его, и к жившим у Него старикам -инвалидам.
Сказав в статье 11-й, что весь наличный Его капитал, под разными наименованиями хранимый в ведении Собственной Его Величества Конторы, должен быть разделен поровну между тремя Великими Княгинями Марией, Ольгой и Александрой Николаевнами, Он тотчас присовокупляет:
"но как на проценты сего капитала платились многие пенсионы, то прошу таковые принять на Государственное Казначейство, или на Кабинет, как Императору угодно будет (о сих капиталах в той же 11 статье Государь постановляет, что они должны оставаться всегда в России; что Великие Княгини могут только пользоваться процентами с оных, разве пожелают на капиталы свои приобрести в России же недвижимую собственность).
В следующей, 12-й, статье: "Желаю, чтоб всей Моей Комнатной прислуге, верно и усердно мне служившей, обращены были их содержание в пенсионы. К сей же прислуге причитаю Лейб-Рейткнехтов и кучера Моего Якова (?); а в ст. 15-й: "Прошу Императора милостиво призреть стариков-инвалидов у Меня живших по разным местам под названием "Арсенальных". Желаю, чтоб они доживали свой век на прежнем положении, разве угодно Ему будет улучшить их содержание".
Государь также просит Наследника Своего (ст. 13) обратить внимание на верную и долговременную службу Тайного Советника Блока (Александр Иванович), пожаловав ему пенсию, равняющуюся содержанию, которое он получал.
Статья 14-я особенно замечательна трогательным выражением чувства долговременной дружбы. Император говорит о товарищах первых лет Своих языком сердца, и в словах Его исчезает всякое расстояние между Государем и подданными.
"С Моего детства два лица были Мне друзьями и товарищами; дружба их ко Мне никогда не изменялась. Генерал-Адъютанта Адлерберга (Владимир Федорович) любил Я как родного брата и надеюсь по конец жизни иметь в нем неизменного и правдивого друга. Сестра Его, Юлия Федоровна Баранова воспитала трех моих дочерей, как добрая и рачительная родная. Обоим им прошу назначить в мою память пенсионы сверх получаемых, по 15 т. руб. сер. В последний раз благодарю их за братскую любовь".
В следующих статьях (16 и 17), Государь, изъявляя благоволение и признательность всем бывшим при воспитании Великих Князей и Великих Княгинь детей Его, завещая любить и уважать их и предоставляя Наследнику Престола упрочить их благосостояние, благодарит и бывшего в то время Духовником Его, Отца Музовского (Николай Васильевич) и Лейб-Медиков: Арендта (Николай Федорович), Маркуса (Михаил Антонович), Мандта (Мартын Мартынович) и Рейнгольда (Эмилий Иванович), за их труды и попечение; "благодарить душевно", - таковы собственные слова Его Императорского Величества, тех, которые имели счастье служить Ему и быть к нему более или менее близкими по своему званию и Его доверенности, именуя в особенных пунктах (ст. 18, 21 и 22-я) Князя Петра Михайловича Волконского, "который не смотря на преклонные лета, с неизменным усердием и привязанностью пекся, как обо Мне, так и обо всем Моем семействе и о Моих собственных делах"; Князя Иллариона Васильевича Васильчикова, о коем Он говорит:
"Я начал службу под его начальством, он был Мне всегда другом, наставником и впоследствии первым помощником в государственных делах"; и Генерал-Фельдмаршала Князя Варшавского (Иван Федорович Паскевич), "как за его искреннюю привязанность и дружбу, так и за геройские подвиги, коими он возвеличил славу Нашего оружия и попрал измену".
Из тех находившихся при нем безотлучно или употребленных Им в делах управления, коих Он так милостиво благодарит за труды и точное исполнение поручений Его и за верную службу, столь полезную государству (ст. 19 и 20), многие упредили своего Монарха смертию, оставшиеся, уже в небольшом числе, будут свято сохранять в сердце своем cie последнее Его одобрение.
Счастливы, если они могут оправдать его усердным служением Державному Сыну Незабвенного (здесь подлинные слова ст. 19-й и 20-й о коих упоминается выше сего: (19) "Благодарю Г. Бенкендорфа и Г. Орлова за неизменную их дружбу и почти безотлучное при Мне нахождение и труды, и усердие с которым выполняли все па них возлагавшееся. (20) Благодарю К. Чернышева, К. Меншикова, Г. Нессельрода, Г. Канкрина, Г. Блудова, Г. Киселева за их верную службу столь полезную Государству").
Государь изъявляет также благоволение и признательность всем бывшим при нем Генерал - Адъютантам, Генералам Свиты Его и Флигель-Адъютантам (ст. 23), завещая им с той же любовью и преданностью служить Его Сыну. И переходя от частных лиц, при Нем служивших, к любезным Своим войскам вообще, говорит:
"Благодарю славную верную Гвардию, спасшую Россию в 1825 году, и равно храбрые и верные Армию и Флот; молю Бога, чтоб сохранил в них навсегда те же доблести, тот же дух, коими при Мне отличались; покуда дух сей сохранится, спокойствие государства и вне, и внутри, обеспечено и горе врагам его!
Я их любил как детей Своих, старался, как мог, улучшить их состояние; ежели не во всем успел, то не от недостатка желания, но от того, что или лучшего не умел придумать, или не мог более сделать" (ст. 25).
За сим Он обращается снова к Членам Августейшего Семейства Своего и к другим близким к нему по крови или союзам брачным, благодаря за дружбу Родственников и Свойственников Своих и Государыни Императрицы (ст. 28, 29 и 30). О Старшей Сестре Своей, Великой Княгине Марии Павловне, Он говорит:
"Я питал к Ней с детства особую привязанность за всегдашние Ее ко Мне милости. Позднее, Ее дружба для Меня сделалась еще драгоценнее, и ни к кому на свете не имел Я толикого доверия; Я чтил Ее, как Мать, и Ей исповедовал всю истину из глубины Моей души.
Здесь, в последний раз повторяю Ей Мою душевную благодарность за отрадные минуты, которые проводил в Ее беседе"; а о Великом Князе Михаиле Павловиче, Который предназначался Им в сем завещании Душеприказчиком Его вместе с Царствующим Императором и с Генерал-Адъютантами князем Волконский, и графом Адлербергом, - "Государю и всему Семейству Моему завещаю любить и уважать брата Моего и верного друга Михаила Павловича; Он Им живой пример, как Им Брату служить должно".
При сем случае душевно благодарю Михаила Павловича за Его братскую любовь и всегдашние услуги: "прошу Его не оставлять добрыми советами Моих детей, Которых поручаю Его благорасположению".
Он также завещает, или, по слову Его, "заклинает Детей и Внуков любить и чтить Своего Государя от всей души, служить Ему верно, неутомимо, безропотно, до последней капли крови, до последнего издыхания, и помнить, что Им надлежит примером быть другим, как служить должно верноподданным, из которых Они первые" (ст. 20).
"Я уверен, продолжает Государь (ст. 27), что Сын Мой Император Александр Николаевич будет всегда почтительным, нежным Сыном, каким всегда умел быть с Нами; долг этот еще священнее с тех пор, когда Мать Его одна! В Его любви и нежной привязанности, также и всех детей и внучат, Она должна обрести утешение в Своем одиночестве.
В обхождении с братьями Своими, Сын Мой должен уметь соединять снисходительность к Их молодости с необходимой твердостью, как Отец Семейства, и никогда не терпеть ни семейных ссор, ничего либо могущего быть вредным пользе службы, тем паче Государства, а в подобных случаях, от чего Боже нас сохрани, помнить наистрожайше, что Он Государь, а все прочие Члены семейства - подданные".
Все cie, столь замечательное духовное завещание ныне почившего в Бозе Императора, писано Им без всякого приготовления и начертанного заранее плана, единственно по вдохновению чувств, наполнявших Его душу. Но по тому ж вдохновению, Он, как будто с намерением, сберег для последних статей черты всего более и вернее изображающие все движения, все состояние сей чистой Его души, просвещенной, согретой Верой, исполненной непритворного христианского смирения.
"Благодарю, говорит Государь (ст. 31) всех Меня любивших, всех Мне служивших. Прощаю всех, Меня ненавидевших".
"Прошу (ст. 32) всех, кого мог неумышленно огорчить, Меня простить. Я был человек со всеми слабостями, коим люди подвержены; старался исправиться в том, что за Собой худого знал. В ином успевал, в другом нет; прошу искренно Меня простить".
"Я умираю (ст. 33) с благодарным сердцем за все благо, которым Богу угодно было на сем преходящем мире Меня наградить, с пламенной любовью к Нашей славной России, которой служил по крайнему Моему разумению верой и правдой; жалею, что не мог произвести того добра, которого столь искренно желал.
Сын Мой Меня заменит. Буду молить Бога, да благословить Его на тяжкое поприще, на которое вступает, и сподобить Его утвердить Россию на твердом основании страха Божия, дав ей довершить внутреннее ее устройство, и отдаля всякую опасность из вне".
"На тя Господа уповахом; да не постыдимся во веки"!
"Прошу (ст. 34 и последняя) всех Меня любивших молиться об успокоении души Моей, которую отдаю Милосердому Богу, с твердой надеждой на Его Благость и предаваясь с покорностью Его воле. Аминь".
В отдельной при завещании записке, после распоряжений о некоторых, соединённых с особенными воспоминаниями иконах, Государь назначает, Членам Своего Августейшего Дома и разным частным лицам, в том числе и комнатным Своим служителям, подарки из принадлежавших Ему вещей.
Почти все они маловажны по цене. Он знал, как сии вещи, не смотря на их большее или меньшее внутреннее достоинство, будут драгоценны для тех, кои получат их, еще из рук Государя, хотя и после кончины Его.
В заключение сей записки Он просит настоятельно устроить Его похороны, как можно проще и сократить время траура, "изъявляя с тем вместе желание быть похороненным за Батюшкою, у спины, так чтобы осталось место для Жены подле Меня".
Сверх сего к завещанию, или по выражению Государя, к "изъявлению Его последних желаний", приложена особая, составленная уже в 1845 году (3 марта) статья.
"29-го июля 1844 года Богу угодно было отозвать к себе Любезнейшую дочь Нашу Александру. Смиряясь пред неисповедимой волей, Мы не ропща сносим жестокий сей удар, с твердым упованием, что ежели так сбылось по воле Его, то сбылось к лучшему, и что Ей при Создателе Ее отраднее, чем здесь в суетах жизни.
Молим Господа, да сохранить нам, других Нам милых.
Назначавшийся 11-ю статьей к дележу между трех Моих дочерей наличный собственный капитал, разделить ныне дочерям Моим - Марии и Ольге поровну.
Вещи, предназначавшиеся дочери Моей Александре, оставляю Сыну Александру к распределению по Его усмотрению. Медальон и печать, которые покойная дочь Мне подарила на одре смерти, - завещаю Жене Моей, а после Ее, сыну Александру.
Портрет дочери Александры, что у Меня на столе, госпиталю (Александринская женская больница для чахоточных и хронически больных на Надеждинской улице), строящемуся в Ее память".
Читая cие трогательное приложение к завещанию и самый завещательный акт, все те, которые внимательно и беспристрастно следовали за всеми делами Императора Николая в продолжение 30-тилетняго славного Царствования, и те, коим была известна Его примерная, назидательная и для частных людей, семейная жизнь, могут еще, по прочтению неискусного, но верного и полного извлечения из Его завещания, научиться лучше знать, лучше ценить прекрасные качества великой души Его, твердой и нежной.
"Блаженны чистые сердцем; тии Бога узрят".
(Eванг. от Матф. гл. I)
24 марта 1855 года
https://dzen.ru/a/ZFX6sIORtAt73ssX
