Ἡ εργασία αυτή τοῦ καθηγητή Ι.Μ. Φουντούλη

Ὁ Ἅγιος Ἀνδρέας Κρήτης

Ἡ Ἐρεσὸς καὶ ὁ Μέγας Κανὼν

Святой Андрей Критский

Ересос и Великий Канон

Ἡ εργασία αυτή τοῦ καθηγητή Ι.Μ. Φουντούλη δημοσιεύθηκε στό περιοδικό τῆς Ι.Μ.Μ. «Ὁ Ποιμήν», τ. Ξʹ (1995), σελ. 7‐10 καί σέ τόμο πού εξέδωσε ἡ Ιερά Μητρ. Μυτιλήνης μέ τίτλο «Αγιολογικά Μελετήματα Α΄» (Μυτιλήνη 1997)

Τὸ νησὶ τῆς Λέσβου καὶ εἰδικότερα ἡ Ἐρεσὸς ἔχει τὴ μεγάλη τιμὴ νὰ φιλοξενεῖ, ἀπὸ τὸ 740 μέχρι τὴ συντέλεια τοῦ κόσμου, ἕνα μεγάλο ἅγιο τἁς Ὀρθοδόξου Ἐκκλησίας, τὸν διάσημο ὑμνογράφο Ἀνδρέα ἀρχιεπίσκοπο Κρήτης τὸν Ἱεροσολυμίτη. Ὁ τάφος του βρίσκεται, ὡς γνωστό, καὶ προσκυνεῖται πάνω ἀπὸ τὸ ἅγιο βῆμα τῆς μεγάλης παλαιοχριστιανικῆς βασιλικῆς τῆς Σκάλας Ἐρεσοῦ, ποὺ ἔχει ἀνασκαφεῖ ἀπὸ τὸν ἀρχαιολόγο Ἀναστάσιο Ὀρλάνδο τὸ 1928. Ἐπʹ ὀνόματι τοῦ ἁγίου Ἀνδρέου τιμᾶται ὁ ἐνοριακὸς ναὸς τῆς Σκάλας Ἐρεσοῦ, ποὺ χτίστηκε τὸ 1936 πρὸς τὰ δυτικὰ τῆς βασιλικῆς, καὶ πανηγυρίζει στὴ μνήμη του, στὶς 4 Ἰουλίου. Ὁ τάφος δὲ τοῦ ἁγίου, πέτρινη σαρκοφάγος, περικλείσθηκε τὸ 1938 σὲ ὡραῖο μαυσωλεῖο βυζαντινοῦ ρυθμοῦ, σχεδιασμένο ἀπὸ τὸν καθηγητὴ Ἀναστάσιο Ὀρλάνδο. Ὡς κάλυμμα της ἔχει πρὸ ὀλίγων ἐτῶν τεθεῖ βυζαντινῆς τεχνοτροπίας μεγάλη εἰκόνα τοῦ ἁγίου Ἀνδρέου, ἔργο τῶν Παχωμαίων τοῦ Ἁγίου Ὅρους, ποὺ εἰκονίζει τὸν ἅγιο ἐξαπλωμένο νεκρὸ κατὰ τὴν ὥρα τῆς ταφῆς του. Μέρος τῶν λειψάνων τοῦ φυλάσσονται στὸν φερώνυμο ναὸ καὶ στὴ Μονὴ Ὑψηλοῦ. Πρὸ ἐτῶν (τὸ 1965) δόθηκε ἡ εὐκαιρία στὸν γράφοντα, ἐξ αφορμὴς μιᾶς μελέτης ποὺ δημοσιεύθηκε στὴν Ἐπετηρίδα τῆς Ἑταιρείας Λεσβιακῶν Μελετῶν («Λεσβιακά», τ. Εʹ τοῦ ἔτους 1965), νὰ ἀσχοληθεῖ καὶ μὲ τὸν Λέσβιο αὐτόν, λόγω θανάτου καὶ ταφῆς στὴ Λέσβο, σπουδαῖο καὶ ὀνομαστὸ Ἱεράρχη. Ἡ μελέτη τῶν πηγῶν, τῶν βίων τοῦ ἁγίου καὶ τῶν συναξαρίων, ἔφεραν σὲ φῶς ὁρισμένα νέα στοιχεῖα, ποὺ ἀνέτρεπαν μερικὲς «πεπαλαιωμένες πλάνες», ποὺ παρὰ ταῦτα ἐξακολουθοῦν μέχρι καὶ σήμερα νὰ ἐπαναλαμβάνονται. Ἴσως τότε πέρασαν ἀπαρατήρητα, γιʹ αὐτὸ καὶ ἀξίζει τὸν κόπο νὰ ἐπαναπροβληθοῦν, γιατί ἐνδιαφέρουν τὸν τόπο καὶ τὴν ἱστορία του. Καὶ τοῦτο ὄχι ἀπὸ τυφλὴ φιλοπατρία καὶ μικροφιλοτιμία, ἀλλὰ γιατί πράγματι προάγουν τὴ γνώση καὶ δίνουν ἕνα ἐπὶ πλέον «καύχημα» στὸ νησί μας. Ἂν μία ὑπόθεση ταυτίσεως τῆς Κεφαλληνίας μὲ τὴν Μελίτη τῶν Πράξεων τῶν Ἀποστόλων, ὅπου ναυάγησε ὁ ἀπόστολος Παῦλος (Πράξ. κέφ. κζʹ καὶ κηʹ), ἔκανε τόση αἴσθηση στοὺς Κεφαλλονίτες, γιατί ἕνα ἐξ ἴσου σημαντικὸ γιὰ τὴ χριστιανικὴ ἱστορία τοῦ νησιοῦ μας γεγονός, στὸ ὁποῖο θὰ ἀναφερθοῦμε, ἔμεινε ἀπαρατήρητο καὶ δὲν ἔδωσε ἀνάλογη ἀφορμὴ χαρᾶς στοὺς Λεσβίους καὶ ἰδιαίτερα στοὺς Ἐρεσίους; Σύμφωνα μὲ ὅλες, λοιπόν, τὶς πηγὲς ὁ ἅγιος Ἀνδρέας ἔχει ταφεῖ στὴν Ἐρεσό. Γιʹ αὐτὸ δὲν ὑπάρχει καμιὰ ἀπολύτως ἀμφιβολία. Ἔτσι μόνο γιὰ τὴν ἱστορία τοῦ πράγματος σημειώνουμε ὅτι στὰ διάφορα χειρόγραφα τὸ ὄνομα «Ἐρεσός» φέρεται παραλλαγμένο: Ἐρισ(σ)ὅς, Ἱερισ(σ)ὅς, Ἐριστή καὶ Ἐρεσ(σ)ός. Ὁμοίως ὅλα συμφωνοῦν ὅτι ἐτάφη στὴ βασιλική, ποὺ δὲν τὴν ἀποκαλοῦν ὅμως «τοῦ Ἁγίου Ἀνδρέου», τοῦ Πρωτοκλήτου ὅπως πιστευότανε, ἀλλὰ τῆς ἁγίας μάρτυρος Ἀναστασίας. Ἕνας μάλιστα βιογράφος του κάνει ἕνα ἐπιτυχημένο λογοπαίγνιο μὲ τὸ ὄνομα τῆς ἁγίας. Ὁ ἅγιος Ἀνδρέας κοιμᾶται στὸν ναὸ τῆς ἁγίας Ἀναστασίας, ὅπου καὶ περιμένει τὴν ἐκ νεκρῶν ἀνάσταση: «ἐν ᾧ (ναῷ τῆς ἁγίας καὶ καλλινίκου μάρτυρος Ἀναστασίας) ἀπεκδέχεται τὴν ἐκ νεκρῶν διὰ σάλπιγγος ἀνάστασιν». Τὸ δεύτερο σημεῖο εἶναι τὸ ταξίδι τοῦ ἁγίου. Φεύγει ἀπὸ τὴν Κωνσταντινούπολη μὲ προορισμὸ τὴν ἐπαρχία του, τὴν Κρήτη. Γέρος αὐτός, καταπονεῖται ἀπὸ τοὺς κόπους τοῦ μακροῦ ταξιδιοῦ, ἀσθενεῖ καὶ πεθαίνει «ἐν πλῷ». Βέβαια ἡ ἔξοδος ἀπὸ τὴ ζωὴ ὅλων τῶν ἀνθρώπων, καὶ τῶν ἁγίων, εἶναι ἀβέβαιη καὶ στὰ χέρια τοῦ Θεοῦ. Κανεὶς δὲν μπορεῖ νὰ ἀμφισβητήσει ὅτι εἶναι πιθανὸ νὰ ἔγιναν ἔτσι τὰ πράγματα, ὅπως ἐπικράτησε νὰ τὰ ἀφηγούμαστε. Ὑπάρχουν ὅμως μερικὰ λίγο ἀσθενή σημεία. Τὸ θαλάσσιο ταξίδι συνήθως στὶς ἀρχὲς Ἰουλίου γίνεται ὑπὸ τὶς ἰδανικότερες καιρικὲς συνθῆκες καὶ χωρὶς ἰδιαίτερες ταλαιπωρίες. Ἐκτός δὲ αὐτοῦ ἦταν μόλις στὴν ἀρχὴ τῆς διαδρομῆς. Ἀπὸ τὴν Πόλη πρέπει νὰ ἔφυγαν πρὶν δυὸ μέρες περίπου. Νὰ ἦταν ἄραγε ἤδη σὲ κακὴ κατάσταση ὑγείας, σχεδὸν ἑτοιμοθάνατος, ὅταν ἐπιβιβάστηκε; Μᾶλλον φαίνεται ἀπίθανο. Νὰ ἀρρώστησε ξαφνικά; Διόλου ἀπίθανο. Τὸ πλοῖο πάντως ἀκολουθοῦσε τὴν κανονικὴ διαδρομή του, λόγω προφανῶς τῆς καλοκαιρίας καὶ παρέπλεε τὴ Λέσβο ἀπὸ τὸ μέρος τοῦ πελάγους γιὰ νὰ εὐθυγραμμίσει τὴν πορεία τοῦ πρὸς τὴν Κρήτη. Κατὰ τοὺς βιογράφους, ὅταν ἔφθασαν «ἔγγιστα» τῆς Ἐρεσσοῦ, ὁ ἅγιος ζητεῖ νὰ μάθει πὼς λέγεται τὸ μέρος αὐτὸ καὶ ἀπαντᾶ ὅτι «ἐνταῦθα» μέλλει νὰ παραδώσει τὴν ψυχὴ του στὸ Θεό. Ἄρα εἶχε διαύγεια πνεύματος, δὲν εἶχε δηλαδὴ περιπέσει σὲ κῶμα. Τὸ «ἐνταῦθα» μᾶλλον, τουλάχιστον κατὰ λέξη, ἔννοει τὴν Ἐρεσὸ κι ὄχι τὴ θάλασσά της. Σύμφωνα μʹ αὐτὰ τὸ πιθανότερο εἶναι ὅτι ἀποβιβάστηκε ζωντανὸς ‐ βαρειὰ βέβαια ἄρρωστος στὴν Ἐρεσὸ καὶ πέθανε ἐκεῖ. Νὰ πὼς περιγράφει τὴ σκηνὴ ὁ βιογράφος του Μακάριος Μακρὴς (ΙΕʹ αἰώνας): Ὁ δὲ ἀοίδιμος τὸν χῶρον πυθόμενος ὅστις ἂν εἴη καὶ ὅτι δὴ καλεῖτο Ἱερισσός, ἐνταῦθʹ, εἶπε, δεῖ μὲ τὴν εἰκόνα ἀποδοῦναι τῷ δεδωκότι Θεῷ». Ἀλλὰ καὶ ὁ παλαιότερος βιογράφος του Νικήτας ὁ Πατρίκιος (Θʹ αἰώνας) δὲν λέγει ὅτι πέθανε μέσα στὸ πλοῖο, ἀλλὰ ὅτι πέθανε στὴν Ἐρεσὸ τῆς Μυτιλήνης: «τὴν νῆσον τὴν οὕτω καλουμένην Μυτιλήνην καταλαβών, οὒχ ὡς ἔτυχεν, ἀλλὰ κατὰ πρόνοιαν, ἐν τόπῳ λεγομένω Ἐρισσῷ, ὡς τὴν ἐκεῖσε κατάπαυσιν αἱρετισάμενον…. ἐπὶ τὸ αὐτὸ ἐκεῖσε κεκοίμηται». Παλαιὸ δὲ συναξάριο, σωζόμενο σὲ κώδικα τοῦ Παναγίου Τάφου, μιλᾶ γιὰ μακρύτερης χρονικῆς διάρκειας παραμονή τοῦ γέροντος ἁγίου στὴν Ἐρεσό, ὡς καὶ γιὰ τὴν ἀσθένεια καὶ τὸν ἐκεῖ θάνατό του. Ἀπὸ ὅλες δηλαδὴ τὶς παλαιὲς πηγὲς οἱ πληροφορίες εἶναι σαφεῖς. Ὁ ἅγιος δὲν πέθανε μέσα στὸ πλοῖο, «ἐν πλῷ», ἀλλὰ στὴν Ἐρεσό, ὀποῦ ἀποβιβάσθηκε εἴτε λόγω ἀσθενείας ἢ καὶ γιὰ ἄλλο λόγο. Γιὰ τὸν ἄλλο αὐτὸ λόγο διατυπώθηκε μία πολὺ πιθανὴ θεωρία, ποὺ στηρίζεται ὄχι μόνο στὶς ἐνδείξεις τῶν βίων τοῦ Ἀνδρέου, ἀλλὰ καὶ σὲ ἄλλα παράλληλα. Ὁ εἰκονομάχος βασιλεὺς Λέων ὁ Ἲσαυρος ἀπομάκρυνε ἀπὸ τὴν Κωνσταντινούπολη σημαντικὰ εἰκονόφιλα πρόσωπα, ποὺ παρεῖχαν προσκόμματα στὰ εἰκονοκλαστικὰ σχέδια του ἐξορίζοντάς τα. Ἕνα ἀπὸ αὐτὰ ἦταν ἀσφαλῶς καὶ ὁ γνωστὸς μὲ τὰ ὀρθόδοξα φρονήματα, πιθανὸν καὶ τὶς ἐνέργειές του, Ἀνδρέας ὁ Κρήτης. Ἡ Λέσβος ἐξ ἄλλου ἦταν τότε τόπος ἐξορίας ὑψηλῶν προσωπικοτήτων. Οἱ βιογράφοι τοῦ Ἀνδρέα δὲν τὸ ἀναφέρουν αὐτό, προφανῶς γιατί στηρίζονται σὲ σύγχρονες ἢ λίγο μεταγενέστερες τοῦ ἁγίου πηγές, πού, γραμμένες στὴν ἐποχὴ τῆς εἰκονομαχίας, διακριτικὰ καὶ γιὰ εὐνόητους λόγους ἀποσιώπησαν τὸ γεγονὸς αὐτό. Ἐξ ἄλλου ἡ δόξα καὶ ἡ ἀναγνώριση τῆς ἁγιότητας τοῦ Ἀνδρέα δὲν ὀφειλόταν στὸ ἂν πέθανε στὴ Λέσβο, ἐξόριστος ἢ ὄχι, ἀλλὰ στὸ θαυμάσιο καὶ πλουσιότατο ὑμνογραφικό του ἔργο, ὅπως συνέβη καὶ μὲ τοὺς ἄλλους μεγάλους ἐκκλησιαστικοὺς ποιητές, τὸν Ρωμανὸ καὶ τὸν Κοσμᾶ. Ὁ Ἀνδρέας Κρήτης καταξιώθηκε ἀπὸ τὴ συνείδηση τῆς Ἐκκλησίας καὶ τιμήθηκε ὡς ὁ μεγάλος ἅγιος «ποιητής». Τὸ πιὸ σπουδαῖο ὑμνογραφικὸ ἔργο τοῦ Ἀνδρέα εἶναι ὁ λεγόμενος «μέγας κανών», τεράστιο κατανυκτικὸ ποίημα, δεκαπλάσιο σχεδὸν σὲ μῆκος ἀπὸ τοὺς συνήθεις κανόνες τῆς ὑμνογραφίας μας, εἶδος τοῦ ὁποίου ἐμπνευστής θεωρεῖται ὁ ἴδιος. Ψάλλεται στοὺς ναούς μας στὸν ὄρθρο τῆς Πέμπτης ἢ στὸ ἀπόδειπνο τῆς Τετάρτης τῆς Εʹ Ἑβδομάδος τῆς Μεγάλης Τεσσαρακοστῆς, σὲ ταπεινὸ καὶ κλαυθμυριστὸ μέλος, σὰν ὕστατη ἔκκληση πρὸς μετάνοια. Ὁ ἴδιος μέγας κανόνας τμηματικὰ ψάλλεται τὶς τέσσερις πρῶτες ἡμέρες τῆς Αʹ Ἑβδομάδος τῆς Μεγάλης Τεσσαρακοστῆς στὰ ἀπόδειπνα, σὰν πρώτη κλήση, αὐτὴ τὴ φορά, σὲ μετάνοια καὶ πνευματικὴ αὐτοκριτική. Εἶναι δὲ πράγματι ἕνα θαυμάσιο ποίημα, «μεστὸν κατανύξεως», ὅπου προβάλλουν ὅλα τὰ καλὰ παραδείγματα ἀπὸ τὴν Ἁγία Γραφή, ἀλλὰ καὶ ὅλα τὰ φευκτέα περιστατικά. Πρόκειται γιὰ ἕνα διαρκῆ θρῆνο, γιατί ὁ ποιητής, ἀνατρέχοντας στὸ παρελθὸν καὶ τρόπον τινὰ ἐξομολογούμενος, βρίσκει τὸν ἑαυτὸ του μιμητή ὄχι τῶν καλῶν, ἀλλὰ τῶν κακῶν παραδειγμάτων τῆς Γραφῆς, γιʹ αὐτὸ καὶ ἐν μετανοίᾳ καταφεύγει στὸ ἔλεος τοῦ Θεοῦ. Καὶ ἀπὸ σαφεῖς ἐνδείξεις καὶ ἀπὸ τὸ ὅλο ψυχολογικὸ κλίμα, ποὺ κυριαρχεῖ στὸν μέγα κανόνα, φαίνεται πὼς ὁ ποιητὴς ἦταν ἤδη γέρος, ἄρρωστος καὶ ὁπωσδήποτε αἰσθανόταν ὅτι προσεγγίζει τὸ τέλος τῆς ζωῆς του. Ποῦ γράφηκε ὁ μέγας κανών; Ἕνα θεοτοκίο τροπάριο, μὲ τὸ ὁποῖο κατακλείεται ἡ θʹ ὠδὴ καὶ τὸ ὅλο ποίημα, ἀποτελεῖ δέηση γιὰ τὴν Κωνσταντινούπολη: «Τὴν Πόλιν σου φύλαττε , Θεογεννῆτορ ἄχραντε, *ἓν σοὶ γὰρ αὔτη, *πιστῶς βασιλεύουσα, *ἓν σοὶ καὶ κρατύνεται *καὶ διὰ σοῦ νικῶσα, *τροποῦται πάντα πειρασμὸν *καὶ νικᾶ τοὺς πολεμίους *καὶ διέπει τὸ ὑπήκοον». Λέγουν λοιπὸν ὅλοι ὅτι, κατὰ τὴ σαφή αὐτὴ ἔνδειξη, ὁ Ἀνδρέας ἔγραψε τὸ μακρὸ αὐτὸ προθανάτιο ποίημα κατὰ τὴν τελευταία μετάβασή του στὴν Κωνσταντινούπολη, πρὶν ἀπὸ τὸ ὕστατο, καὶ μὲ τὴ γνωστὴ ἔκβαση, ταξίδι του πρὸς τὴν Κρήτη. Διαφεύγουν ὅμως τῆς προσοχῆς δυὸ ἀσθενῆ σημεῖα: Πρῶτο, ὅτι τὸ «πιστῶς βασιλεύουσα» δὲν θὰ τὸ ἔγραφε ποτὲ ὁ εἰκονόφιλος Ἀνδρέας γιὰ τὸν εἰκονομάχο Λέοντα Γʹ τὸν Ἲσαυρο, ποὺ βασίλευε τότε. Δεύτερο, ὅτι τὸ κείμενο τοῦ κανόνος παρουσιάζει ἀρκετὰ κριτικὰ προβλήματα ὡς πρὸς τὸν ἀριθμὸ καὶ τὴ θέση τῶν τροπαρίων. Ἕνα τροπάριο μὲ δέηση γιὰ τὴν Πόλη μποροῦσε εὔκολα νὰ προστεθεῖ ἢ νὰ ἀντικαταστήσει κάποιο ἄλλο μὲ διάφορο περιεχόμενο, ὅταν ἡ ψαλμωδία τοῦ κανόνος γινόταν στὴν Κωνσταντινούπολη κατὰ τὴ θεία λατρεία. Ἄς ἀφήσουμε ὅμως τὸ ζήτημα αὐτὸ «ἀνοικτό» ἐπὶ τοῦ παρόντος. Διαβάζοντας προσεκτικὰ τὸ ἀρχαῖο συναξάριο ποὺ μνημονεύσαμε πιὸ πάνω, ποὺ σώζεται σὲ κώδικα τοῦ Παναγίου Τάφου, συναντοῦμε μία πληροφορία, πού, γιὰ νὰ χρησιμοποιήσουμε μιὰ φράση ἀπὸ τὴν ἀκολουθία τοῦ γάμου, δίνει σʹ ἕνα Λέσβιο χαρά, σὰν ἐκείνη τὴ χαρὰ «ἣν ἐσχεν ἡ μακαρία Ἑλένη, ὅτε εὗρε τὸν τίμιον Σταυρόν». Τὸ συναξάριο λοιπὸν αὐτό, ἀφοῦ κάνει λόγο γιὰ τὴν ἄφιξη τοῦ ἁγίου στὴν Ἐρεσό, συμπληρώνει, ὅτι ἐκεῖ «λέγεται» ὅτι συνέθεσε τὸ «θαυμάσιον μέλος... τῆς μακρᾶς ὑμνωδίας, πάσης κατανύξεως πλῆρες καὶ παντὸς παραδείγματος μετανοίας μεστόν», τὸν μέγα δηλαδὴ κανόνα του. Καὶ τὸ ἐπιχείρημα τοῦ τροπαρίου, πού κάνει λόγο γιὰ τὴν Κωνσταντινούπολη; Εἴδαμε πόσο ἀσταθὲς εἶναι, γίνεται « ἀσταθέστερο ἀπὸ μία ἔρευνα στὴ χειρόγραφη παράδοση. Ἐρευνή0ηκαν γιʹ αὐτὸ τὸ σκοπὸ σαράντα παλαιὰ χειρόγραφα. Ἀπὸ αὐτὰ τὰ μισὰ ἔχουν ἄλλο τροπάριο, ποὺ δὲν ἔχει Ἀναφορὰ στὴν Πόλη, τὸ «Θεὸν ἡμῖν ἔτεκες...». Δυὸ ἂλλα ἔχουν καὶ τὰ δυὸ αὐτὰ θεοτοκία, ἐνῶ ἀλλὰ τέσσερα μετατρέπουν τὸ «Τὴν Πόλιν σου φύλαττε» σὲ «Τὴν ποίμνην σου φύλαττε». Συνοψίζουμε: Ὁ ἅγιος Ἀνδρέας ἀρχιεπίσκοπος Κρήτης ὁ ποιητὴς (†4 Ἰουλίου 740) δὲν πέθανε «ἐν πλῷ», ἀλλὰ στὴν Ἐρεσό, ὅπου καὶ ἐτάφη. Ἔμεινε δὲ ἐκεῖ ἀπροσδιόριστο χρονικὸ διάστημα ἀσθενής ἢ μᾶλλον ἐξόριστος. Κατὰ μία δὲ παλαιὰ μαρτυρία, στὴν Ἐρεσὸ κατὰ τὴν ἐκεῖ διαμονὴ του ἔγραψε τὸ μεγαλύτερο καὶ θαυμασιότερο ὑμνογραφικὸ ἔργο του, τὸ «κύκνειο» ‐ προθανάτιό του ἄσμα, τὸν μέγαν κανόνα. Καμιὰ μαρτυρία ἢ ἄλλη ἔνδειξη δὲν ἀντιλέγει σʹ αὐτό. Θὰ μποροῦσε ἡ μνήμη τῆς συνθέσεως τοῦ μεγάλου κανόνος στὴν Ἐρεσὸ νὰ συντηρηθεῖ καὶ νὰ διαιωνισθεΐ μὲ τὴν κατʹ ἔτος τέλεση μιᾶς παλλεσβιακὴς συνάξεως λίγο πρὶν ἀπὸ τὴν ἡμέρα τῆς μνήμης τοῦ ἁγίου Ἀνδρέου στὸν ναό του καὶ στὸν τόπο τῆς ταφῆς του. Μιὰ ἐπὶ τούτῳ ἀγρυπνία, κατὰ τὴν ὁποία θὰ ψαλλόταν ὁ μέγας κανών, θὰ ἦταν ἴσως ὁ καταλληλότερος τρόπος.

Алексиос Панагопуло, академик, профессор, доктор богословия

Αλέξιος Παναγόπουλος, καθηγητής

Великие писатели канонов – Дамаскин, Андрей Критский (византийские ученые мужи, поэты и творцы)

Οι μεγάλοι Συγγραφείς των  Κανόνων – Δαμασκηνός, Ανδρέας Κρήτης (βαζαντινοί λόγιοι, ποιητές, δημιουργοί) Αθῆναι 2009

Специалистов очень часто волновал и интересовал вопрос о том, существовала ли поэзия в Византии. Нам следует заметить, что стихосложение не является поэзией. Поэтому, если в византийской литературе обнаруживается размеренная речь без эстетического воздействия, то мы можем говорить не о поэзии, а о лирике, которая не является литературой по существу. Такое стихосложение является предметом изучения филологии, литературы, а более конкретно – византийской филологии как науки. Исследование языка, о появляющихся видах, их сочетании в историческом прошлом и их значение для будущего, имеет важность.

В Православной и Греко-христианской Византии появляется творчество стихосложения у многочисленных духовных создателей. Они подходят к своим духовными тематикам с помощью уникального творчества и с помощью его разных видов. С помощью внешней формы и церковного стихосложения, а также с помощью простой, демотической и словесной формы языка. Наблюдается появление миллиона книг с размерными стихами, не имеющих прототипов, аналогов без столь важного явления внутреннего душевно-психологического мира и получившими названия обычные, банальные. Тысячи тропарей, в виде «подобнов», на языке словесном или стихи без особого смыслового содержания, называемые «наставления-дидактики», на простом демодическом языке. Бесвкусные, непривлекательные хронографии и длительные богословские византийские или святоотеческие тексты, независимо от языковой формы и соответственного украшения, которые им придаются, наводняют разнообразно нашу средневековую византийскую литературу. Из-за существования этих текстов, не имеющих прототипов, без внутренней глубокой боли переживаний их создателей, однако же отсюда не следует нам их осуждать, а также и все то имеющееся остальное, то есть словесную поэзию песнописцев и гимнографов, таких как : Григорий, Синезий, Роман, Софроний, Андрей Критский, Дамаскин, Косма Маюмский, Кассия анонимных авторов, и даже сатирическую поэзию. Птохопродрома).

Истинная гимнография неразрывно связана с мелодией. Автор был вдохновлен как словами, так и музыкой, вдохновлен гимнографическим словом, византийской музыкой. Вплоть до нашего времени творения гимнографии как слово сохраняются в литургическом употреблении в области церковной литургической жизни. Творцы, авторы, которые называются «песнопевцами – οι μελωδοί», отличались большой и пространной значимостью и содержательностью творений. Песнопевец (ὁ μελωδός) вдохновлен был событиями из Священного Писания, церковной или византийской жизни и создавал песнопения, используя их как источник вдохновения и создавал мелодии вписывая их в структурные творения такие как: «кондаки», «каноны», «»подобны». Другие духовные творцы, которые составляли только тексты, они назывались «гимнографами» (ὑμνογράφοι), но не «песнописцами» (μελωδοί).

Во время составления церковных гимнов они составляют не всегда только подходящие и удовлетворяющие слуху благодатно-харизматические мелодии-песнопения, так как на слово оказывает влияние путы первой строки песнопения, ирмоса, последовательности, то есть византийское музыкальное завершение или песнопение. С помощью поэтической расположенности невозможно было ускользнуть и быть незамеченной «подражательности», подражание было не только в системе музыки, размеров, выражений, но и в языке. После эпохи великих гимнографов и поэтов, преимущественно с 12 столетия, наблюдается использование неуместных выражений, формулировок или эпитетов или повальных слов (ὲγκωμίων) в отношении святых лиц, по причине преизбыточного использовании форм. Это происходило потому, что гимнограф использовал в качестве богодухновенного какой-то древнейший текст и приспосабливал его под новейшие нужды для его использования.

Духовный перехват и хищение оправдывается  и упадком, разложением духовной жизни, отсутствием великих светильников духа, недостатком великих святых монахов, но и отсутствием глубокой образованности или образованных. Гимнографические тексты появляются и без той нужды и важности, которую они имели в предшествующие века….

В Византии Эллинизм был взаимосвязан с Христианством. Они имели взаимопроникающую друг друга связь.! Поэзия византийцев не была народной, но церковной. Византийская жизнь по преимуществу взирала на духовную пользу и на переход из этой преходящей жизни в вечность, на небеса, к нетленности, и с такой же напряженностью вплоть до эпохи епископа схоластика Евгения Вульгариса и схоластика Неофита Кавсокаливита.

 Нам следует подчеркнуть следующее. Византия была преимущественно Востоком, а не Западом, а посему и наш восток является знамением возвещения образа жизни, живота и божественного вдохновения. После римских времен Pax Romana, Константинополь станет светящим маяком для всего мира. Монашество Египта, идеалы монашества Сирии и Малой Азии главным образом достигли и Греции, монахи занимали доминирующее положение во время иконоборчества и спасают Православие. Неделя Православия, день исторической памяти и самосознания, которое к сожалению современные политики игнорируют, которым пренебрегают, словно его не существует для нашей Нации! Тогда, в те времена, монашество становится весьма сильным и обладало силой и духовной жизнью, которая предначертывалась и определялась монашествующими.

Что же касается народной поэзии, мы знаем достаточно мало, потому что очень немного сохранилось стихов, написанных до 10 в. Весьма важным является к героическому эпосу, в котором содержаться и древнейшие стихи из древнейших духовных народных творений. Герои греческих и византийских средневековых исторических рубежей, с дерзновением  и мужеством смогли бы защитить Византию и Эллинизм от врагов – варваров, часто и почти всегда сохранялись.

Заповедь христианской жизни не разрешает услаждаться мирскими удовольствиями, но ведет к боговидению и созерцанию Бога, что достигается молитвой, славословием, исповедью и покаянием. Они то и становятся знамением извещения, оповещения и целью повседневной христианской и византийской жизнью. Грех и покаяние являются причиной и источником вдохновения для достаточного числа гимнографов и песнопевцев. Только так мы сможем понять и постичь глубину христианской и византийской гимнографии. Но даже и с помощью светской поэзии мы сможет заняться вопросом, почему она не была используема в христианской жизни, то есть у Синезия, Григория, Георгия Писиды, Иоанна Мавроподы, Мануила Фили и у других. Для этого существует необходимость в познании содержания христианской веры и жизни. Так мы смогли бы погрузиться в глубину духовных смыслов творцов духовных песнопений и мелодий. Византийцы, будь то пишущие о своей персональной благодарности и трудах, либо о церковной жизни и о широком литургическом применении и использовании их текстов, их содержание включает в себя те же христианские догматы, которые основаны и вдохновлены Святыми Вселенскими Соборами и Отцами Церкви. Их исследование проводится благодаря истинному знанию, а не с помощью еретический фальсификаций и искажений, в которых современный человек заблуждается и в вводит в заблуждение.

Священные догматы – это истины веры, которые не могут быть подвергнуты сомнению или перетолкованию. Это истины, которые предлагаются для их принятия, независимо от того установлены ли они Вселенскими Соборами, или Поместными Соборами, или канонами Отцов Церкви, как и истолковательно-герменевтические учения Святых, как и воззрения свт. Григория Паламы, архиепископа о божественной сущности и божественных энергиях-действованиях (середина 14 столетия). Вокруг этого догматического учения Церкви  и были составлены и написаны гимны, песни, тропари и каноны, и в целом вся византийская гимнография, для использования и литургической практики верующих, которые переживают ее реальность, как в миру в качестве духовенства или народа, так и как монахи в священных монастырях.

Византийская поэзия не имеет этически-осязаемых критериев, в особенности же что касается современной поэзии. Представители духовного движения, которые нас подталкивают к филологическому исследованию очень часто убеждаются в том, что это ненужное и не стоящее внимания занятие. Форма – это обязательный элемент поэтического творчества, когда она естественным образом неразрывна с этой, а не с чуждой оболочкой. Форма, язык, размеры, ритм, способы, византийская музыка и вопросы относящиеся ко временах зарождения видов, рассвета поэтов, традиции, подлинности текстов, это все те вопросы исследований византийской филологии, которые не могут сокрыть отсутствие поэтического творчества. Ни тематика может удостаивать поэзию ее оригинальности, в ту эпоху, во время которой тематики были приняты и усвоены из Священного Писания и священной традиции церковной и византийской письменности.

Иоанн Дамаскин, богослов гимнограф

Ιωάννης ο Δαμασκηνός,ο υμνογραφικός Θεολόγος

Иоанн Дамаскин (+749), явил себя как выдающийся гимнограф-догматист-богослов и защитник истин христианской веры, защитник чести святых икон в период иконоборчества. Он стал монахом в монастыре Святого Саввы и был записан в каталог песнописецев Церкви. Его труды настолько разнообразны и обширны, что наука призвана исследовать и выявить неизвестные аспекты его творчества.

Факты о его жизни перемешаны с легендами и преданиями. Его жизнь, записанная в греческой патрологии, представляет собой перевод с арабского оригинала. «Житие святого отца нашего Иоанна Дамаскина авторство Иоанна Патриарха Иерусалимского» (Βίος του οσίου πατρός ημών Ιωάννου του Δαμασκηνού συγγραφείς παρά Ιωάννου πατριάρχου Ιεροσολύμων)[1], но кто такой Иоанн VII (патриаршество 964–966) или VIII (патриаршество 1098–1106)[2]. Позднее Иерусалимский патриарх Иоанн IX Меркуропулос († 1157) также напишет житие Иоанна Дамаскинска. Византийские хронисты ничего не сохранили его творчестве, кроме фактов, связанных с иконоборчеством и связанных с ним его воззрений.

Его отец по имени Сергий имел большое положение при Халифе, поэтому умерял и облегчал жестокость мусульман по отношению к христианам, а также помогал обиженным[3]. Как Министр финансов он обладал огромной властью. Его фамилия была Мансур = победитель (Μανσούρ=νικητής), искупленный, спасенный. Христианскому исповеданию веры его научили пастыри Иерусалимской церкви. Иоанн  сменил своего отца на службе у Халифа в качестве министра финансов, но вскоре уехал в Иерусалим, чтобы вместе с Косьмой (по мнению многих, пасынком Сергия) отправиться в Иерусалим, а оттуда в монастырь святого Саввы, где стал иеромонах. Косма также стал иеромонахом, а позже и епископом Майумы. В 726 г. он находится в своем монастыре и оттуда выступает против Льва III Исавра[4]. Он отстоял почитание икон и был предан анафеме по приказу императора Константина  V', который, от Мансура, назвал его Манзиро, что по-еврейски означало незаконнорожденный. Мы не знаем точную дату его кончины. В 753 году иконоборческий Собор в Иерии осудил патриарха Константинопольского Германа I, Иоанна Дамаскина и Георгия Кипрского, которых VII Вселенский Собор восстановил и прославил.

Иоанн после смерти отца стал главным советником арабского Халифа, как свидетельствует биограф [5], т. е. занял отцовскую должность главного советника или иного министра финансов.

Иоанн Дамаскин — единственный песнописец Церкви с такими разнообразными и важными сочинениями, справедливо и правильно названным «благословеннм Златоструем». Широта его духовного творчества и и его писательская продуктивность затрудняют научную проверку и систематизацию всех его трудов. Его три замечательные апологетические речи, «К отвергающим почитание святых икон», являют его божественную просвещенность[6].

Παραπομπές:

[1] P.G. 94, στ. 429-489.

[2] Βλ. Βασ. Αναγνωστόπουλου, Ιωάννης ο Δαμασκηνός, Ορθοδοξία ΛΑ’, 1956, 502.

[3] Βλ. Κ. Ακροπολίτης, P.G. 140, 820 Β. Πρβλ. και P.G. 94, 437-439.

[4] Βλ. St. Runciman, Η Βυζαντινή Θεοκρατία, σελ. 68 και 71. Πρβλ. Δαμασκηνού Βασιλόπουλου, Ένας άγιος υπουργός, Ναύπακτος, 1992.

[5] P.G. 94, 449 Β.

[6] Πρβλ. Πρακτικά Ζ’ Οικουμενικής συνόδου, Πράξις 6. Πρβλ. G. Ostrogorsky, Ιστορία του βυζαντινού κράτους, Αθήναι 1979, τόμ. ΙΙ, σελ. 41 «ο διωγμός εναντίον των εικονοφίλων εξελίχθηκε με τον καιρό σε εκστρατεία εναντίον του μοναχισμού…, πολλά μοναστήρια έκλεισαν ή μεταβλήθηκαν σε στρατώνες, σε δημόσια λουτρά…»

Святой Андрей Критский, благодатный гимнограф и оратор

Άγιος Ανδρέας Κρήτης, ο χαρισματικός υμνογράφος και ρήτορας

АНДРЕЙ КРИТСКИЙ (память 4 июля), родом из Палестины, жил между Константинополем и Критом [1], где в течение 30 лет был архиепископом. Отличился своей благотворительной деятельностью в Константинополе, а затем в Гортине на Крите, восстановил многие храмы. Один из величайших поэтов византийской литературы, прославившийся своим «Великим каноном» и составлением многочисленных стихов, канонов, идиом, благодатный оратор. Его произведения сохранились до наших дней в Минеях, Триоди, Пентикостарионе и др.

Византийские писатели и особенно святые Церкви не сообщают о фактах из своей жизни по смирению, поэтому исследователь призван углубляться, главным образом, в их творчество и через это формировать психографический характер их жизни.

Сведения, дошедшие до нас через источники и синаксарии, не дошли до наших дней неповрежденными, к тому же монахи как писатели стремились прежде всего представить благочестие жизни святого, и поэтому многие их труды, не были и столь догматические или богословские, они были упущены из виду, так что они были потеряны в потоке времени.

Похвальные слова или похвальная гимнография не всегда писались очевидцами, даже не в то же время что и преставление святого, поэтому их сведения не всегда были авторитетными и подлинными, так как благочестие и ревность писавших имели своей главной целью память о святом как подражании святому. Таким образом, информация, украшения и дополнения в уже существующих текстах были сделаны из благочестия путем искажения исходного текста.

Житие святого Андрея Критского написано патрицием и квестором Никитой [2]. Согласно записям этого жития, он родился в Дамаске у Георгия и Григории. До 7-го года жизни у него не было голоса и он заговорил чудесным образом. Позже он отправился в Иерусалим в храм Воскресения, стал монахом и нотариусом Патриархии. Тогда Патриархат был представлен На Вселенском соборе только 680/1 г. только одним пресвитером, когда оттуда нотариус Андреас и два другие старца были приглашены для формирования делегации, чтобы отправиться в Константинополь и передать вверительные грамоты императору. В 685 году делегация прибывает в столицу, но Андрей, в конце концов, там остается и там был рукоположен во диакона. В Константинополе он пребывает в течение 20 лет, а после своего избрания архиепископом острова Крит кафедры апостола Тита[3], он уезжает туда и там совершает свое деятельное служение, вероятно, около 711 года. Его биограф не дает нам много информации о его писательской и гимнографической работе. Свт. Андрей духовно укрепил Крит и спас его от арабов, но и совершил чудеса. Он отправился в Константинополь и по возвращении своем предрек о своей кончине в Ерессо Митиленском, в церкви святой мученицы Анастасии.

Около 1422 г. монах Макариос Макрис пишет «Житие святого Андрея, архиепископа Критского Иерусалимского» [4]. Автор умер позже, через несколько лет в 1425 г., и, по-видимому, пользовался афонскими кодексами богослужебных книг, в которых содержались поэтические и гимнографические произведения святителя [5], а также некоторые синаксарии, которые он свободно передавал, поэтому он распространил мнение о том, что свт. Андрей восприял первую степень священства в Иерусалиме, при этом Эрессо называет Иериссосом. Однако из его сообщений мы заключаем, что он знал о составлении свт. Андреем Великого канона и о толкованиях сделанных им на этот канон. Упоминает он и о том, что гармонизировал и упорядочил музыку, каноны и тропари, чтобы придать праздникам блистательность и доставить духовную радость своему народу, а также он составил Великий канон не только для увещевания к покаянию и созерцанию, но и для боголюбивого познания и тщательного и большего и усердия обучение через священную историю.

Есть достаточное количество неопубликованных похвальных слов (εγκώμια) свт. Андрея Критского [6], а также части неопубликованных богослужебных текстов в парижских греческих кодексах №. 13, 368, 1575, 1576, а также в библиотеке Великой Лавры своды (I, 135), (С, 74), (D, 45) и др. Также в издании Болландистов сохранилось похвальное слово: «Великому человеку и честному мужу Андрею и целомудренно усопшему… (Μέγας άνθρωπος και τίμιος ανήρ ανδρεία και σωφροσύνη κεκοσμημένος…)[7].

Андрей Критский был одним из немногих, кто участвовал в огранизации созыва Собора 712 г. и вместе с патриархом, двумя иерархами и некоторыми придворными подписали анафематизм 6-го Вселенского Собора и сожгли его протоколы, временно признав монофелитство [8].. Уходящий на покой патриарх Кирос рукоположил Андрея Критского, а Кизический митрополит Герман был другом Андреаса со времен еще Иерусалима, и оба были ораторами и поэтами. Кажется, игра и вся история были политическими, потому что, когда армянин Варда Филиппик перестал быть на престоле, Патриарх Иоанн попытался реорганизовать и сохранить немногие уже сохранившиеся материалы и протоколы VI Вселенского Собора. Он посылал их тем, кто отрицал осуждение монофелитства. Андреас ответил ямбическими стихами, признавая двойную природу и двойную волю Богочеловека Господа Иисуса Христа. Это учение признавал и Герман Кизический, впоследствии ставший патриархом и защитником чести святых икон. Много лет спустя Феофан (+845) написал канон в память святого Андрея Критского [9].

Святой Андреас после достижения преклонных лет жизни около (660-675) пришел в монастырь святого Саввы Иерусалимского, где он получил внешнее образование: изучив грамматику и внешнюю философию, а обучился церковной византийской музыке и литургической практике. Жил он там вплоть до 685 года. Он знал арабский язык и их соответственно образование, как и несколько отцов этого монастыря и по сей день, в чем лично убедился писатель во время своего визита туда два года назад.

Значительно раньше Андрея в Константинополь прибыл тот самый юноша из Бейрута Роман Песнописец, который, вероятно, укрылся в известном монастыре Богородицы Влахернской, где оба они были посвятили свою жизнь Пресвятой Богородице. В Царьграде Андрей проявил себя как оратор и как административный управляющий благотворительными организациями, при этом из смирения он пишет, что у него нет ни знаний, ни образования внешнего. [10].

После свержения еретического царя Варды Филиппика Андрей сплетает прекрасные ямбические стихи[11], которые отправляет хартофилаксу через архидиакона, который обращается к святейшей Божией Великой Константинопольской Церкви, оттуда принесшему ему Деяния VI Вселенского собора.

Большая часть его Канона была написана на Крите, где он впервые был исполнен. Этот ученый поэт, художник и практик, простой человек укреплял монашескую жизнь Крита, основывал дома для бедных и больных и поддерживал людей во время засухи, болезней и чумы. Набеги арабов, сарацин и других вынудили укрепить остров, а также монастыри. Он организовал оборону острова своими опытными советами, а некоторые биографы думали, что он также защищал остров вместе с воинами от врагов, но мы не располагаем такими сведениями ( как, например, Ефрем Сирин в Месопотамии, патриарх Софроний Иерусалимский, патриарх Сергий в Константинополе).

Великий канон — это творение Андрея Критского [12]. Оригинальный в своем роде и в своем объеме. Канон имеет 250 тропарей и 11 ирмосов. Тропари по песне таковы: α- '25, β -' 41, γ - '28, δ - 23, ε - '33, στ'- 22, ζ' - 22, и θ΄ - 27. Согласно синаксарию святого и канону [13], поэт их гармонизовал, упорядочил их так, чтобы избежать подмены и прибегнуть к покаянию. В другом месте он указывает, что время последнее, а посему он призывает к подготовке к исходу из этой жизни и положению во гробе [14]. Он говорит о покаянии после содеянного греха.

СНОСКИ

1] Βλ. Σωφρ. Ευστρατιάδου, Ανδρέας Κρήτης ο Ιεροσολυμίτης, ΝΣ, ΚΘ’, 1934, σσ. 673-688. Πρβλ. Π. Χρήστου, Ο Μέγας Κανών Ανδρέου του Κρήτης, Θεσς., 1952 (περιοδικό Γρηγόριος Παλαμάς). Πρβλ. Εμμ. Πεζόπουλος, Τα λειτουργικά βιβλία, εν Νέα Φόρμιγξ Β’, αρ. 15 (Μάϊος 1922), σ. 1αβ. Βλ. Θεόδωρου Ξύδη, Ανδρέας ο Κρήτης, ο πρώτος κανονογράφος, εν Νέα Εστία, Αθήναι 1949, σ. 13. Πρβλ. έργα ρητορικά και υμνογραφικά του Ανδρέα Κρήτης  P.G. 97, 805-1444.

[2]Βλ. Αθ. Παπαδόπουλου-Κεραμέως, ΑΙΣ (=Ανάλεκτα Ιεροσολυμιτικής Σταχυολογίας), Πετρούπολη, 1898, σσ. 169-179, «Κύριε ευλόγησον. Ου θεμιτόν έστιν, ούτε μην όσιον…».

[3] Βλ. «Τίτος, λέγει, ο της δυοκαιδεκάδος των τήδε καθέδρας αρχίθρονος», P.G. 97, 1157b, 1144-1145. К которым восходят наименованиядвенадцари равных по числу городов Крита, епископов. Но очевидно то, что он получил название своего титула не от города, а от острова.

[4] Πρβλ. Κώδικας 635 του Βατοπεδίο (Ватопедский кодекс 635, , который был опубликован вместе с комментариями Βασ. Λαούρδα, Κρητικά Χρονικά (=Κρ. Χρ.), Ζ’, 1953, σσ. 63-74 (περιοδικό, Ηράκλειο, Κρήτη).

[5] Πρβλ. στον ως άνω κώδικα : «γραμματικήν τε (γάρ) εκμανθάνει και προσλαμβάνει ρητορικήν και των φιλοσοφίας δογμάτων επιβατεύει μετά συνέσεως, και απλώς ειπείν τοις αρίστοις των Ελλήνων συγγεγονώς και των μαθημάτων μνησθείς όσον κάλλιστον, την τε γλώσσαν καθαίρεται και την ψυχήν προς ανάληψιν αληθείας και αρετής επιτηδειοτάτην καθίστησι και τον νούν προς υψηλοτέρας θεωρίας ποιείται επήβολον…». Σε άλλο σημείο γράφει : «μετά πολλής σοφίας τε και συνέσεως και θεωρίας εμπνεύσεως λογογραφών και βιβλία συντίθησιν, άντικρυ μουσών και χαρίτων αγάλματα, δι ών αμφότερα και ρήτωρ αγαθός και ιεροφάντης θεόληπτος αναδείκνυται…». Σε άλλο χωρίο σημειώνει : «Συντίθησι δε προς την μουσικήν άγαν εναρμονίως κανόνας συχνούς και τροπάρια, άμα μεν φαιδρύνων τας εορτάς και προς πραγματικήν ευφροσύνην και θυμηδίαν τον λαόν προσκαλούμενος…».

[6] Βλ. Κώδικα Ι.Μ. Παντοκράτορα Αγίου Όρους : «Ου δίκαιον έστι, ως γε μοι δοκεί…», που συγγράφηκε τον 14^οαιώνα, πρβλ. Αθαν. Παπαδόπουλου Κεραμέως, Ανάλεκτα Ιερ. Σταχ., (=ΑΙΣ), Ε’, σ. 423.

[7] Πρβλ. Bibliotheca Hagiographica Graeca seu Elencus Vitarum Sanctorum typis impressarum, Βρυξέλλαι, 1895. Τρίτη έκδοση Ι-ΙΙΙ, 1957 (υπό F. Halkin).

[8] Διασώζει την πληροφορία ο Θεοφάνης ο Ομολογητής (+817).

[9] Βλ. Εορτολόγιο Μηναίο 4 Ιουλίου, Κανόνας (ωδή Στ’), где свт. Андрей чтится как защитник истинных догматов веры:«Ως θείος ιεράρχης ποιμαντικώς προπολεμών, του ποιμνίου τους θήρας απήλασας και των σεπτών εικόνων ετράνωσας…».

[10] Βλ. «…απείρω τε όντι των έξωθεν γυμνασμάτων…», P.G. 97, 845.

[11] Βλ. «Συμφύρσεως γάρ, ούχ ενώσεως τρόπος, η σύνθεσις πέφυκεν η κατ’ ουσίαν… Χριστού νοείσθαι τας ενεργείας δύο… διπλήν θέλησιν δογματίζεις…», πρβλ. A. Heisenberg, Ein jambisches Gedicht des Andreas von Kreta, Byzantinische Zeitschrift (=BZ), 10, 1901, 505-514 (περιοδικό, Μόναχο).

[12] Πρβλ. «Πόθεν άρξωμαι θρηνείν, τας του αθλίου μου βίου πράξεις;, ποίαν απαρχήν επιθήσω, Χριστέ, τη νύν θρηνωδία;…» (ωδή α’). «εγγίζει, ψυχή, το τέλος, εγγίζει και ου φροντίζεις, ούχ ετοιμάζη, ο καιρός συντέμνει, διανάστηθι, εγγύς επί θύραις ο Κριτής έστιν, ως όναρ, ως άνθος ο χρόνος, του βίου τρέχει, τι μάτην ταραττόμεθα;» (ωδή δ’).

[13] P.G. 97, 1361, 1364.

[14] P.G. 97, 1160, 116

©перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет» 2022г.

Иоанн Фундулис, почетный профессор Фессалоникского университета им. Аристотеля

Великий Канон

Μέγας Κανών

Пятая неделя великого поста является пиком святой Четыредесятницы. Богослужения становится наиболее длинные и наиболее изысканными. В обычное богослужение других недель добавляют два новых длинных последования: в четверг Великий Канон и в субботу Акафистное пение. Вполне законно вершину их следует искать в последующей неделе, шестой неделе Великого поста, которая является ее завершающим периодом. Но все наше богослужение упорядочено Святыми Отцами и всестороннем изучении и обдуманности. С «рассуждением», согласно церковному выражению. После последней недели следует Великая Неделя (Страстная), с насыщенными и длительными богослужениями, в соответствии с великой эортологической тематикой недели. Между этой и главенствующе неделей Четыредесятницы необходимо было внести некий период соответствующий покою, небольшой передышки. Итак столь необходимый для человека промежуток времени – это последняя неделя и некое вознесение последних неделе поддерживает предпоследнюю. В этих двух прекрасным службах пятой недели Великого поста, Великом Каноне и Акафистном пении, мы остановимся в нашей лекции и в последующей, которая совпадает с Субботой Акафиста.

Великий Канон поется во время великого повечерия частями в течение четырех дней первой Недели поста и полностью поется на утрени четверга  пятой Недели поста. НА приходах он обычно поется независимо от утрени, во время небольшого бдения, вечером в среду вместе с последованием повечерия. Большинству христиан в связи таким образом богослужения достаточно трудно за ним наблюдать. Каждый может его найти в богослужебной книге, которая содержит богослужебные последования святой Четыредесятницы, в Триоди, поскольку он составляет небольшое количество страниц. Посещение это канона в часы его пения весьма сложно, потому что смысл его очень насыщенный и ритм пения весьма быстрый. По этим причинам эти энколпии являются особенно необходимыми для тех, которые желают лучшим образом этот гимн. Нижние пусть составляют краткое введение и помощь для понимания его и побуждение для внимательного наблюдения за пением этого избранного литургического текста.

И прежде всего в двух словах о его творце. Великий Канон был свт Анедреем Иерусалимским. В самом начале он был монахом монастыря прп. Саввы в Иерусалиме, потом он пришел в Константинополь для церковной миссии. Там он жил и нес различные виды церковного служения, а в конце он стал архиепископом Критским. Он почил около 740 года в Ересо на о. Лесбос, либо возвращаясь на Крит во время одной из поездок в Константинополь, либо он был туда сослан – он был защитником святых икон. На берегу Ерисо до сих пор почитается его гробница, большой саркофаг, который находится позади священного алтаря разрушенной базилики святой Анастасии, где согласно его биографам была гробница. Св. Андрей был образованный клирик и гинограф. Его литературное и гимнографическое творчество памятно, ценно. Но наиболее важным его гимнографическим творением является Великий Канон. Он его написал, что становится очевидным из различных свидетельств, около самого конца своей жизни, согласно свидетельству синаксария, в Ересо, совсем незадолго до смерти. Если эти сведения истинны, то Великий Канон – это лебединая песнь нашего гимнографа.

гробница свт. Андрея Критского (Иерεсалимского)

Для того чтобы понять поэтическую структуру его необходимо нм сделать небольшое отступление. Это творение принадлежит к поэтическому виду канонов, автором которого согласно мнению многих является сам свт. Андрей. Каноны  это некая система тропарей, которые написаны для одной определенной литургической цели: Чтобы украсить пение девяти песен Псалтири, которые стихословились на утрени. Пелись девятой песней и на последних стихах каждой песни вставлялись тропари, как это происходит и до сих пор в наших храмах во время пения «Господи воззвах» во время вечерни и в хвалитных псалмов на утрени. Было девять песней Псалтири, девять же и групп тропарей, которые и составляют канон. Весь канон поется на определенным гласом. Но каждая песнь представляет малый вариант, видоизменение пения таким образом, что сохраняется музыкальное единство во всем каноне, поскольку он весь поется одним и тем же гласом и тем же голосом монотонность преодолевается благодаря переменам в пении, которые появляются в каждой новой песни. Такому правилу составления этого поэтического вида церковного творения следует и Великий Канон. В нем девять песней; все они поются на с 2,-й плагиальный глас (наш 7 глас). Но каждая песнь имеет свой собственный «ирмос», на основании которого сочинены и поются его тропари.

Но Великий Канон в своем облике имеет свою характерное своеобразие. Это своеобразие состоит в том, что сравнивая его с  другими подобными канонами, он является «великим». Великй в своем абсолютном смысле. Он не мог быть еще больше, поскольку составитель пожелал сочинить не три или четыре тропаря для каждой песни, как это бывает обычно в других канонах, но ее большее число тропарей: столько, сколько всего стихов песней. Так, чтобы для каждого стиха был один соотвествующий тропарь, который вставляляся во время песнопения.. 250 песен, 250 и тропарей Великого Канона, в то время как в обычных канонах имеется примерно 30 стихов. Сегодня тропарей в Великом Каноне примерно на тридцать больше чем изначально. Последующие за свт. Андреем Иерусалимским гимнографы добавили тропари прп. Марии Египетской и самому свт. Андрею.

Переходим к содержанию Великого Канона. Он является ни чем иным как лебединой песнью, неким предсметрным плачем, неким пространным плачевным монологом. Создатель канона находится в состоянии переживания конца своей жизни. Он ощущает, что дней его жизни совсем немного, и жизнь его прошла. Он созерцает смерть и суд праведного Судии, Которые его ждет. Автор предпринимает некий обход и обзор духовного мира. Он усаживается для того, чтобы побеседовать со своей душой. Оправдание, однако же, не обнадеживает. Но совесть управляет им. Творец канона постоянно плачет из за бездны имеющихся у него злых дел. С этим плачем переплетается ретроспективный взгляд на него из Священного Писания. Это главным образом подает  творению огромное широкое пространство. Однако же соединение плача со Священным Писанием является вполне естественным. Как человек Божий, творец канона открывает книгу Божию для того, чтобы сделать оценку своих поступков. Он исследует один за другим пример из священной книги. Результат проделываемых им сравнений каждый раз становится ужасным и возникает причина для нового плача. Он подражал всем злым деяниям всех героев священной истории, но не добрым деяниям святых. У него только раскаяние, сокрушение и обращение в милости Божией. И в данном случае открывается безвыходная для творца канона перспектива. Он оказался при дверях рая, покаяния. Плоды покаяния не представлены: но он приносит Богу сокрушенное средце и свою духовную нищету. Примеры из Священного Писания – Давид, мытарь, блудница и разбойник его воодушевляют. И Судия приемлет его в свои объятия, того, который согрешил больше всех людей.

Будет петься ряд из двенадцати тропарей. Из каждоц песни мы взяли первый тропарь. Песни 2-я и 3-я имеют два ирмоса и мы берем один тропарь из каждой из них. В завершении будет петься ирмос 9-й песни «Безсеменнаго зачатия…». Это некая малый знак, образец Великого Канона. Его будут петь все вместе для того, чтобы выявить, с одной стороны, соотвествующую монотонность, но и музыкальное единство канона, но одновременно и соотвественно многообразие, которое создают вариации ирмосов каждой песни.

Песнь 1-я:

Отку́да начну́ пла́кати окая́ннаго моего́ житія́ дѣя́ній? Ко́е ли положу́ нача́ло, Христе́, ны́нѣшнему рыда́нію? Но, я́ко благоутро́бенъ, да́ждь ми́ прегрѣше́ній оставле́ніе.

Песнь 2-я :

Вонми́, не́бо, — и возглаго́лю; земле́, внуша́й гла́съ, ка́ющійся къ Бо́гу и воспѣва́ющій Его́.

Ви́дите, ви́дите, я́ко Азъ е́смь Бо́гъ! — Внуша́й, душе́ моя́, Го́спода вопію́ща, и удали́ся пре́ждняго грѣха́, и бо́йся, я́ко Неумы́тнаго, и я́ко Судіи́ и Бо́га.

Песнь 3-я:

Огнь отъ Го́спода иногда́ Госпо́дь одожди́въ, зе́млю Содо́мскую пре́жде попали́.

Исто́чникъ живота́ стяжа́хъ — Тебе́, сме́рти Низложи́теля, и вопію́ Ти́ отъ се́рдца моего́ пре́жде конца́: согрѣши́хъ, очи́сти и спаси́ мя́.

Песнь 4-я:

Дѣ́лъ Твои́хъ да не пре́зриши, созда́нія Твоего́ да не оста́виши, Правосу́де. Аще и еди́нъ согрѣши́хъ, я́ко человѣ́къ, па́че вся́каго человѣ́ка, Человѣколю́бче, но и́маши, я́ко Госпо́дь всѣ́хъ, вла́сть оставля́ти грѣхи́.

Песнь 5-я:

Въ нощи́ житіе́ мое́ преидо́хъ при́сно: тма́ бо бы́сть и глубока́ мнѣ́ мгла́ но́щь грѣха́; но я́ко дне́ сы́на, Спа́се, покажи́ мя.

Песнь 6-я:

Сле́зы, Спа́се, о́чію мое́ю, и изъ глубины́ воздыха́нія чи́стѣ приношу́, вопію́щу се́рдцу: Бо́же, согрѣши́хъ Ти́, очи́сти мя́.

Песнь 7-я:

Согрѣши́хъ, беззако́нновахъ и отверго́хъ за́повѣдь Твою́, я́ко во грѣсѣ́хъ произведо́хся и приложи́хъ я́звамъ стру́пы себѣ́. Но Са́мъ мя́ поми́луй, я́ко Благоутро́бенъ, отце́въ Бо́же.

Песнь 8-я

Согрѣши́вша, Спа́се, поми́луй, воздви́гни мо́й у́мъ ко обраще́нію, пріими́ мя ка́ющагося, уще́дри вопію́ща: согрѣши́хъ Ти́, спаси́; беззако́нновахъ, поми́луй мя́!

Песнь 9-я

Умъ острупи́ся, тѣ́ло оболѣ́знися, неду́гуетъ ду́хъ, сло́во изнемо́же, житіе́ умертви́ся, коне́цъ при две́рехъ. Тѣ́мже, моя́ окая́нная душе́, что́ сотвори́ши, егда́ пріи́детъ Судія́ испыта́ти твоя́?

Безсѣ́меннаго зача́тія рождество́ несказа́нное, Ма́тере Безму́жныя нетлѣ́ненъ Пло́дъ: Бо́жіе бо рожде́ніе обновля́етъ естества́. Тѣ́мже Тя́ вси́ ро́ди, я́ко Богоневѣ́стную Ма́терь, правосла́вно велича́емъ

В пределах умилительного, печального периода Великой Четыредесятницы «преисполненный печалью» ( ὁ κατανύξεως μεστός) Великий Канон несет собой переживание потрясающую душу. Он входит в душу верующего как глас, как сигнал к пробуждению, как пробуждающее землетрясение. Как обращение к его спящей и обленившейся душе. Его венчает  удивительный подобен кондака Романа Сладкопевца, который поется вместе с Великим Каноном.

Душе́ моя́, душе́ моя́, воста́ни, что́ спи́ши? Коне́цъ приближа́ется, и и́маши смути́тися. Воспряни́ у́бо, да пощади́тъ тя́ Христо́съ Бо́гъ, вездѣ́ сы́й и вся́ исполня́яй.

©перевод выполнен интернет-содружеством «Правосалвный Апологет»2022

Источник: Источник: ΙΩΑΝΝΟΥ Μ. ΦΟΥΝΤΟΥΛΗ, Καθηγητοῦ Παν/μίου Θεσσαλονίκης. ΛΟΓΙΚΗ ΛΑΤΡΕΙΑ. Έκδοση Τρίτη. ΕΚΔΟΣΕΙΣ ΑΠΟΣΤΟΛΙΚΗΣ ΔΙΑΚΟΝΙΑΣ ΤΗΣ ΕΚΚΛΗΣΙΑΣ ΤΗΣ ΕΛΛΑΔΟΣ. 1997, σελ.55 - 62