Георгий И. Мантзаридис, почетный профессор Богословского факультета Фессалоникского университета

Γεώργιος Ι. Μαντζαρίδης, Ομότιμος Καθηγητής Θεολογικής Σχολής Α.Π.Θ.

Православное богословие и наука

Ορθόδοξη Θεολογία και Επιστήμη

Часть 2

продолжение

То знание, которое базируется на жизни во Христе, не навязывается человеку силой, но оно входит диаконически и путем врачевания, придает смыл жизни и становится заметной, выделяется в  святых людях. В нашу историческую эпоху это становится весьма ощутимым и полным благодаря целой плеяде святых, которые жили среди нас. Но это знание в то же время становится более доступным и благодаря тем горизонтам, которые были созданы современной наукой. Преодоление классической физики с помощью квантовой механики, которая обслуживает нашу повседневную жизнь в самом широком спектре, создает благоприятные условия для демонстрации христианской истины и приближения к ней.

Новые эпистемологические теории пошатнули устоявшийся принцип объективности и тесно связали науку с человеком. Это также помогло так называемым гуманитарным наукам, которые использовали в качестве модели объективность естественных знаков, хотя они имеют дело с человеком и его социальной жизнью, чтобы возвести личность человека на  более высокую ступень, усовершенствовать ее и более ясно увидеть его ответственность за его свободу. «Таким образом, различные научные дисциплины и школы психологии осуществили впечатляющие подходы к пониманию человеческой личности и привели к выводам, близким к христианской антропологии".

Даже новейшие научные теории различают, выделяют в природе некую свободу. Таким образом, природа воспринимается не как данный объект с заранее определенной перспективой, а как динамическая реальность, сосуществующая с исторической деятельностью и ходом развития человечества. Как говорит нам квантовая механика, «мы не можем сказать, что делают вещи, когда мы их не наблюдаем, и ничто не является реальным, если это не наблюдается»[1]. Человек также активно участвует в создании мироздания. Однако автономия человека, отсутствующая у другого творения, делает его ответственным за свой деструктивный курс.

Здесь следует отметить большую опасность, создаваемую быстрым эгоцентрическим и утилитарным развитием науки и техники. Как было метко отмечено, мы постоянно продвигаем создание машин с все более и более антропоморфным поведением в обществе, которое имеет тенденцию создавать все больше и больше автоматизированных людей.[2] Но точно так же, как насколько человек механизирован, настолько же в нем разрушается его духовная сущность и по существу теряется его человечность.

Научный прогресс создает импульсы, которые приводят человека к открытиям. Но опять же эти открытия принимают созидательный или разрушительный характер в зависимости от свободы произволения человека. Но все открытия науки были на уровне тварного, ограниченного тлением  и смертью. Единственное настоящее открытие для человека - это то, что он выходит за пределы границ тления и смерти. И это открытие не исходит и не может исходить от науки или техники. Оно не может исходить ни от человеческой религии, ни от идеологии. Никакое открытие на уровне творения не может привести к несозданному. Здесь решение может быть дано только при вмешательстве несотворенного в сотворенное, тварное.

Христианство просвещает область тварного откровением нетварного. Но чтобы просветить созданное, оно должно принять это с сочувствием и любовью. Но это восприятие не совершается необдуманно, безрассудно и без разбора. Слово Божье восприяло в себе всю природу человека, за исключением греха, который был и есть искажением природы человека. И Отцы Церкви приняли греческий и нехристианский мир без рассуждения и без разбора, но с осторожностью и вдумчиво.

Задача богословия в каждую эпоху - не возвращаться ни к богословию отцов Церкви и не решать проблемы своего времени с помощью решений, которые давали Отцы проблемам своего времени. Задача богословия - подходить, воспринимать и решать проблемы каждой эпохи в ее общей перспективе, предлагая собственное решение, возводя их к несотворенному откровению. Без этого восхождения любой человеческий успех окажется эфемерным и условным. Как подчеркивает святитель Григорий Богослов, «неочищенное, неицеленное не соединяется с Богом и не спасается»[3] Любая из сторон жизни человека и людей не принимается и не усваивается Церковью ее богословием, таинствами, любовью и молитвой, остается в стороне от исцеляющей и преобразующей силы Святого Духа.

Единственный, кто предлагает миру нетварное откровение, - это Христос. В лице Христа ипостасно соединились тварное и нетварное и они получили отнологическое общение. Таким образом, преодоление тления и смерти, что произошло во время воскресения Христа, даруется человеку через его участие в теле Христовом, в Церкви. Этот дар - не возрождение в созданной реальности, а вхождение в нетварную и нерушимую божественную жизнь. Это откровение. Оно переживается «от части» во время земной жизни и обновляется во всей полноте в будущем. Но даже и  научный подход человека к сотворенному созданию является прелюдией к его общению как творению «по образу Божию» в несотворенной и неразрушимой божественной реальности.

Пораженный или «демонический» ум человека, как его характеризует святой Григорий Палама, как творение Бога, «от природы обладает мудростью». И хотя у него есть способность «думать» от Бога, он может своим самовластным волением отклониться от своей естественной воли и лишиться рассудка, сойти с ума[4]. Он может презирать логосы творения и следовать помыслам своего страстного и помраченного ума. Таким образом, в то время как существование творения восходит к его Создателю, а научный подход восходит к его прославлению, человек «глупеет»[5], уступая быстрому научному и технологическому развитию, например контролю над ядерной энергией и экологическим кризисом.

Одна конечная точка, в которой, как оказывается, богословие плохо совпадает с научной методологией, - это использование гипотез и проверки или опровержения вещей и концепций. Величайшие научные открытия явились результатом формулирования гипотезы, созданной интуицией ученых, которая выходила за рамки или противоречила эмпирической непосредственности, но была проверена на практике. Нечто подобное существует и в богословской гносеологии. Основополагающие христианские истины, которые логически неуловимы, непостижимы, и которые противоположны повседневному опыту, становятся эмпирически доступны и понятны. Согласно Иоанну Богослову Сам Христос является и говорит своим слушателям: «Мое учение – не Мое, но пославшего Меня; если кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю».[6] Нечто подобное Он утверждает  и в заповедях Блаженств, которые имеются в синоптических Евангелиях.

Продолжение следует...