Живые свидетельства: «за» и «против»

«Лицо его было бездушно… глаза, под белесыми бровями, смотрели жестоко», — писал французский посол М. Палеолог. «Великий князь Сергей Александрович прославился пороками», — заявлял князь-анархист Кропоткин. Ему вторил левый кадет Обнинский: «Этот сухой, неприятный человек… носил на лице резкие знаки снедавшего его порока, который сделал семейную жизнь жены его, Елизаветы Феодоровны, невыносимой».

В наше время великий князь Сергей оказался выведен в романе Б. Акунина «Коронация» — под именем Симеона Александровича. Создавая этот неприятный образ, популярный беллетрист прилежно переписал общие места из воспоминаний начала прошлого века. Однако, похоже, он читал не все воспоминания.

Например, вот что пишет о Сергее Александровиче его племянница и приемная дочь великая княгиня Мария Павловна: «Все считали его, и не без основания, холодным и строгим человеком, но по отношению ко мне и Дмитрию (брат Марии Павловны. — В.С. ) он проявлял почти женскую нежность…»

А вот неожиданные высказывания в пользу Сергея Александровича его политического противника С.Ю. Витте: «Великий князь Сергей Александрович, по существу, был весьма благородный и честный человек…», «К памяти его я отношусь с уважением…».

Лев Толстой, узнавший о смерти великого князя в феврале 1905 года, по словам свидетелей, «прямо физически страдал». Ему было глубоко по-человечески жаль убитого.

Кто же был на самом деле Сергей Александрович? В чем причины его двойственности: с одной стороны — холодный и строгий, с другой — по-женски нежный? Какими были его отношения с Елизаветой Феодоровной, которую мы почитаем как преподобномученицу?

Обет после коронации

Рождению великого князя предшествовало необычное событие. В сентябре 1856 года после своей коронации Александр II с супругой Марией Александровной посетили Троице-Сергиеву лавру и независимо друг от друга тайно обещали перед мощами преподобного Сергия: если у них родится мальчик, назвать его Сергеем.

Мальчик появился на свет на следующий год.

В честь этого события московский митрополит Филарет (Дроздов) произнес особую проповедь. Святитель говорил, что рождение великого князя — «знамение во благо»*, знак благословения Божия для только что начавшегося царствования. Сергей Александрович был уже седьмым ребенком в семье, но он первый рождался порфирородным — после воцарения отца. Судьба такого «обетного» царственного ребенка обещала быть необычной.

Воспитанием мальчика сначала занималась фрейлина А.Ф.Тютчева (дочь великого поэта, супруга славянофила И.С. Аксакова). «Широко просвещенная, обладавшая огненным словом, она рано научила любить русскую землю, православную веру и церковь… Она не скрывала от царских детей, что они не свободны от терний жизни, от скорбей и горя и должны готовиться к мужественной их встрече», — писал один из биографов великого князя.

Когда мальчику исполнилось семь лет, его воспитателем назначили капитан-лейтенанта Д.С. Арсеньева. В 1910 году «Сергий Александрович был доброе, чрезвычайно сердечное и симпатичное дитя, нежно привязанное к родителям и особенно к матери, к своей сестре и младшему брату; он очень много и интересно играл и, благодаря своему живому воображению, игры его были умные…», вспоминал Д.С. Арсеньев.

Роковая цепь

Тонкие черты лица, светлые волосы, серо-зеленые глаза… С юных лет высокий и подтянутый Сергей Александрович казался прирожденным офицером. Белый гвардейский мундир сидел на нем как влитой. В гвардию великий князь поступил после кончины матери и трагической гибели отца. До 1887 года он командовал 1-м (царским) батальоном Преображенского полка, затем, в чине генерал-майора, — всем полком.
В 1891 году Александр III назначил своего брата генерал-губернатором Москвы. На этом посту Сергей Александрович показал себя жестким консерватором и приверженцем самодержавия. Все попытки пересмотреть незыблемость монархии в России он принимал резко враждебно.

Великий князь был твердо убежден, что либерализм в политике тесно связан с повреждением нравственности. Доказательство этому он видел в семье родителей. Его отец, инициатор великих реформ и, по представлениям Сергея Александровича, западник и либерал, был неверен жене. В течение 14 лет он изменял ей с другой женщиной — фрейлиной Екатериной Долгорукой, родившей ему троих детей. Неприятие всех действий отца особенно обострилось после тяжелой, воистину мученической кончины Марии Александровны. Императрица страдала тяжелой формой туберкулеза. Через 45 дней после того, как она умерла, Александр II женился на Долгорукой…

Трудно передать, кем была Мария Александровна (до перехода в Православие — принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа) для Сергея Александровича и других младших детей — Марии и Павла. От мамы Сергей унаследовал любовь к музыке, живописи, поэзии. Она воспитала в нем сострадательность и доброту. Научила молиться.
Когда в 1865 году восьмилетний Сергей вместе с мамой приехал в Москву для отдыха и лечения, он удивил всех тем, что попросил вместо развлечений показать ему архиерейское богослужение в Кремле и выстоял всю службу в Алексеевском храме Чудова монастыря.

«Кто б ни был ты, но встретясь с ней,
Душою чистой иль греховной,
Ты вдруг почувствуешь живей,
Что есть мир лучший, мир духовный…» —
так воспел добродетели императрицы
Ф.И. Тютчев, знакомый с ней с 1864 года.

«Кто подходил к Ней, — говорил о Марии Александровне высоко ее почитавший К.П. Победоносцев, — чувствовал присутствие чистоты, ума, доброты и сам становился при Ней чище, светлее, сдержаннее».

Когда ее не стало, Сергей Александрович пережил тяжелейшее потрясение. «Этот удар был страшный удар, и видит Бог, как я и до сих пор не могу еще придти в себя, — напишет он через год. — С Ее смертью все, все переменилось. Не могу я словами выразить все, что наболело на душе и на сердце, — все, что у меня было святого, лучшего, — все в Ней я потерял — вся моя любовь — моя единственная сильная любовь принадлежала Ей».

На похоронах он был белее своего офицерского мундира. «Бедный Сергей», — записал о нем в дневнике очевидец.
Отцовскую измену Сергей Александрович объяснял увлеченностью чуждыми России западными (либеральными) идеями. Западническое воспитание, казалось, подтолкнуло Александра и к проведению либеральных реформ, и к супружеской неверности. Злополучное венчание с Долгорукой (о котором Сергей узнал только от адмирала Арсеньева и почти через полгода) произошло тогда же, когда у царя окончательно созрело намерение ввести в России конституцию. Все это вместе — в глазах великого князя — и привело отца к трагической гибели! 1 марта 1881 года Государь был убит.

Сергей Александрович глубоко переживал смерть отца. «Не знаю, с чего начать и как писать, — читаем в его дневнике. — Душа и сердце — все, все разбито и перевернуто. Все ужасные впечатления меня уничтожили». Но в то же время Сергей счел возможным передать брату (Александру III) и прошение Льва Толстого о помиловании убийц. Он был уверен: нельзя начинать новое царствование с казни. Сочетание политического консерватизма с живым христианским чувством было характерной чертой личности Сергея Александровича. Впоследствии это проявится во время его жизни в Москве.

«Несчастья арлекина»

Под влиянием всего перенесенного в 1880 году у Сергея Александровича сложилось твердое убеждение в том, что спасти от нравственной и политической гибели — и отдельно взятого человека, и страну — может только приверженность исторической и духовной традиции, верность Православию и самодержавию.

Естественно, что из-за подобных взглядов Сергей Александрович нажил себе множество врагов в «передовом» русском обществе, охваченном либеральными и даже революционными настроениями. Политические же противники в России, как удивительно точно подметил исследовавший этот вопрос И.Л. Волгин, «редко ограничиваются принципиальной полемикой» — «им важно унизить своего оппонента, указать на его нравственное ничтожество». И здесь пошли в ход появившиеся еще в Петербурге, во время службы великого князя в Преображенском полку слухи о его «ненормальности» и «тайной порочности». Замкнутый, погруженный в духовные переживания, не имеющий вкуса к великосветским увеселениям, великий князь не был принят петербургским высшим обществом. Его осмеивали. Сергей Александрович тяжело переживал унизительные нападки, но никогда не показывал этого окружающим.

«Я… глубоко тебе сочувствую, — писал ему двоюродный брат великий князь Константин Константинович (К. Р.) в начале 1880-х годов, — когда близкие люди не могут тебя постичь и объясняют себе в искаженном виде твои влечения. Тебя почти никто не понимает, и составляют о тебе совсем ложное мнение… В твоем существовании постоянно встречаются des malheurs d’arlequin (дословно в переводе с французского – “несчастья арлекина”, то есть нелепые случайности), конечно, в очень и очень грустном смысле».
Следует сказать, что с детства великий князь Сергей был очень застенчивый человек. Это отмечали многие. Даже когда Сергею Александровичу уже исполнился 21 год, его кузен К. Р. особо отметил в дневнике, что на одном из приемов у них дома — «даже Сергей не конфузился».
В Петербурге не без влияния обращенной против него клеветы великий князь нашел средство и против застенчивости — холодное и непроницаемое («генерал-губернаторское», как скажут впоследствии) лицо. Неприступный вид он будет принимать на публике до конца своих дней В этом и секрет его двойственности: внешне Сергей Александрович — чрезмерно строгий и сухой, внутренне — тонко чувствующий и легко ранимый.

Перед Богом и людьми

Одним из любимых его писателей был Достоевский. Об этом можно узнать из дневников Сергея Александровича и его переписки с двоюродным братом — великим князем Константином Константиновичем, более известным как поэт К.Р. Эти документы до сих пор не опубликованы и фактически неизвестны. С различными их частями знакомились только историк А.Н. Боханов, автор ряда статей о Сергее Александровиче, и литературовед И.Л.Волгин, исследовавший взаимоотношения различных членов царской семьи с Ф.М. Достоевским.

Прежде всего по дневникам и переписке видно, что ближайшим другом Сергея Александровича в течение всей его жизни был именно К.Р., этот августейший поэт, «вестник света» в русской поэзии, как называл его Афанасий Фет. «Я думаю, мы оттого так любим друг друга, что у нас совсем разные характеры и что каждый из нас находит в другом то, чего у самого недостает», — писал об этой дружбе К.Р. В то же время определенное духовное лидерство молча признавалось им за более старшим Сергеем. Он руководил чтением Константина, в том числе духовным: советовал ему читать Ефрема Сирина и открыл ему Достоевского. Весной 1877 года, совершая в качестве гардемарина плавание на фрегате «Светлана», 18-летний К.Р. читал «Бесов», присланных 20-летним Сергеем, и от всей души благодарил его, особенно тронутый «христианскими местами» романа.

Как-то К.Р. присылал брату свои стихи:
К высокой цели твердой волей
Стремися пылкою душой,
Стремись до сени гробовой.
И в этой жизненной юдоли
Среди порока, зла и лжи
Борьбою счастье заслужи!

Борьба Сергея Александровича была преимущественно духовной. Он следовал совету, полученному в юности от Победоносцева: «Храните себя в правде и в чистоте мысли. Во всяком движении сердца и мысли справляйтесь в совести с началом правды Божией. Вам немало говорили об этом в детстве; но что в детстве было натвержено, к тому иногда молодость становится равнодушна, и чего в детстве бывало совестно, того перестают совеститься, когда выходят из детства. Но Вы, свято храня детскую веру, не забывайте ставить себя перед Богом…» И великий князь всегда старался иметь перед Господом чистую совесть. Он молился и пытался смиряться.

В 1883 году великий князь писал бывшему домашнему воспитателю Арсеньеву: «Как прежде я Вам это говорил, так и теперь повторяю — если люди убеждены в чем-либо, то я их не разубежу, а если у меня совесть спокойная, то мне passez-moi ce mot (с французского – “простите за выражение”) — плевать на все людские qu’es qu’a-t-on (пересуды)… я так привык ко всем камням в мой огород, что уже и не замечаю их».

Принцесса Элла

Острота нападок отчасти снизилась, когда в 1884 году Сергей Александрович женился.
Еще в сентябре рокового 1880 года А.Ф. Тютчева в письме желала 23-летнему Сергею, чтобы Господь послал ему девушку, которая создала бы ему домашний очаг, «где бы царили любовь и счастье». «С Вашим характером, — писала добрая Анна Феодоровна, — Вы не можете оставаться одиноким и искать удовольствия там, где по обыкновению находят молодые люди Ваших лет. Для счастья Вам необходима чистая и освященная религией жизнь, как желала для Вас счастья Ваша мать». В соединении Сергея Александровича с Елизаветой Феодоровной — принцессой из Гессен-Дармштадта — есть что-то предопределенное. Они как будто заранее были суждены — сужены — друг другу. Сергей Александрович знал Эллу с рождения. И… даже раньше.

Летом 1864 года семилетний Сережа посетил Дармштадт вместе с матерью, дочерью гессенского герцога Людвига II. Неожиданный визит внес сначала переполох в герцогское семейство, но сердечность и обаяние русских родственников быстро заставили забыть о волнении. Особенно поразил всех маленький Сергей. Он вел себя необычайно учтиво и галантно — особенно с беременной женой наследника Алисой.

Через несколько месяцев дочь Алисы увидит свет и будет наречена Елизаветой (уменьшительно Эллой). Через год Сергей Александрович впервые увидит ее. Впоследствии он еще не раз будет в Дармштадте, и Элла проникнется искренней симпатией к нему. Его благородство и рыцарственность, искренний и правдивый характер всерьез очаруют и увлекут ее. Когда в 1883 году стеснительный Сергей решится все же сделать ей предложение, она будет по-настоящему счастлива. Сергей и Элла необычайно подходили друг другу. У них были схожие интересы. Расставание хотя бы на один день было для обоих тяжким наказанием. Их объединяло живое христианское чувство, стремление помочь ближнему. Уже в подмосковном Ильинском (завещанном Сергею матерью), где молодые провели медовый месяц, они вместе устроили родильный приют. Как могли, старались улучшить крестьянскую жизнь. И были восприемниками множества крестьянских младенцев.

Видя высокую духовную настроенность Сергея Александровича, Елизавета Феодоровна в 1891 году приняла решение перейти из лютеранства в Православие.Великий князь Сергей Александрович с супругой Елизаветой Феодоровной, 1896 год «Это было бы грехом, — писала Елизавета Феодоровна отцу, — оставаться так, как я теперь — принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж… Моя душа принадлежит полностью религии здесь… Я так сильно желаю на Пасху причаститься Святых Тайн вместе с моим мужем. Возможно, что это покажется Вам внезапным, но я думала об этом уже так долго, и теперь наконец я не могу откладывать этого. Моя совесть мне этого не позволяет».

Признание в Гефсиманском саду

За три года до этого письма Елизавета Феодоровна посетила вместе с мужем Святую Землю. Сам Сергей Александрович первое паломничество на Святую Землю совершил после гибели отца в 1881 году. Та поездка произвела на него глубокое впечатление. Он навсегда полюбил Палестину. Узнав о бедственном положении русских паломников, о том, сколько им приходится претерпевать неприятностей от местных жителей и турецких властей, великий князь Сергей задался целью им помочь и в 1882 году основал Православное Палестинское (с 1889 года — Императорское) общество. Благодаря содействию этого общества Святую Землю беспрепятственно смогли посещать тысячи русских людей самых разных сословий. Кроме того, «Палестинское общество в Палестине стало строить, восстанавливать и поддерживать православные храмы. Оно открывало поликлиники, амбулатории и больницы. Амбулатории в Иерусалиме, Назарете и Вифлееме принимали ежегодно до 60 тыс. больных; снабжали бесплатным лекарством», — пишет современный исследователь священник Афанасий Гумеров.

В 1883 году при содействии великого князя начались археологические раскопки в Иерусалиме. Они подтвердили историческую подлинность местоположения Голгофы. Были открыты остатки древних городских стен и ворот времен земной жизни Спасителя. Знаменитый русский археолог А.С. Уваров называл Сергея Александровича «великим князем от археологии».

В 1888 году великокняжеская чета приехала в Палестину на освящение храма Марии Магдалины в Гефсиманском саду. Этот храм возводился на средства Александра III и братьев в память об их матери Марии Александровне. После церемонии освящения Елизавета Феодоровна призналась, что хотела бы быть похороненной здесь. В 1918 году Господь исполнит это ее желание.

Милосердная чета

Ряд исследователей считают, что брак Сергея и Эллы был исключительно духовным. По взаимному согласию они сохранили в браке свое девство. Одна из возможных причин такого решения — близкая степень родства: Елизавета Феодоровна приходилась двоюродной племянницей Сергею Александровичу.
Но их духовное единение в таком случае представляется вдвойне удивительным. Особым образом единодушие супругов проявилось в осуществлении дел милосердия во время нахождения Сергея Александровича на посту генерал-губернатора. Сразу после вступления в новую должность в 1891 году великий князь Сергей обратил внимание московского митрополита Иоанникия на то, как много в столице детей, оставшихся без попечения родителей. В апреле следующего года в генерал-губернаторском доме на Тверской* было открыто Елизаветинское общество попечения о детях. При 11 городских благочиниях стали действовать 220 комитетов общества, повсюду организовывались ясли и детские приюты. Уже в конце апреля в приходе Рождества Богородицы в Столешниках открылись первые ясли на 15 детей грудного возраста, взятые под особое покровительство великого князя Сергея. Оба супруга помогали всем новым яслям и садам. Для беднейших детей устанавливались их именные стипендии.
С высоким назначением Сергея Александровича совпала трагедия в семейной жизни его брата Павла. Однажды вместе с братом в Ильинское приехала погостить его двадцатилетняя жена Александра Георгиевна, бывшая на сносях. Неожиданно у нее начались роды. С появлением на свет сына она умерла. Сергей Александрович был безутешен, виня себя во всем происшедшем.
Он принял самое деятельное участие в выхаживании родившегося семимесячным Дмитрия Павловича: укутывал новорожденного ватой, клал его в колыбель, согреваемую бутылками с горячей водой (инкубаторы тогда были редкостью). Лично купал младенца в специальных бульонных ванночках, как рекомендовали врачи. И ребенка удалось выходить!
Впоследствии Сергей Александрович немало занимался судьбой Дмитрия и его старшей сестры Марии. Всегда приглашал их на лето в Ильинское или в свое второе имение Усово и прилагал все старания, чтобы они чувствовали себя там как дома. Когда Павел Александрович заключил морганатический брак с мадам Пистолькорс и был из-за этого удален из пределов империи, Сергей Александрович с супругой стали приемными родителями Дмитрия и Марии.
Мария Павловна пишет, что и раньше, когда они приезжали только на лето, Сергей Александрович всегда с нетерпением ждал их приезда. Он запомнился Марии Павловне стоящим на балконе своего дома и радостно улыбающимся при приближении их экипажа. «В полумраке вестибюля, где было прохладно и приятно пахло цветами, дядя нежно заключал нас в свои объятия: “Наконец-то вы здесь!”» (из воспоминаний Марии Павловны).
Последней в дневнике великого князя накануне его убийства была запись о Дмитрии и Марии:
«… читал детям. Они в восторге от вчерашней оперы».

«Проклятый» вопроc

Сергей Александрович задался целью разрешить «проклятый» для тогдашней России рабочий вопрос. Он прилагал все старания для улучшения жизни рабочих, видя необходимость в первую очередь в организации обществ взаимопомощи. Рабочие получали возможность законным образом направлять свои претензии работодателям. А в случае неисполнения их требований — послать свой протест непосредственно в государственные органы. Ни много ни мало — в полицию! Это было удивительное время. Полицейские чины под руководством С.В. Зубатова, ближайшего помощника великого князя, рассматривали рабочие жалобы, а фабриканты скрепя сердце спешили их удовлетворять. Крупный московский заводчик Юлий Гужон, не желавший выполнять справедливые требования своих работников, получил полицейское предписание в течение 48 часов покинуть пределы России и удалиться в родную Францию.
Общества рабочей взаимопомощи создавались при непременном участии священников и обращались к идеалам Евангелия. Это были своего рода христианские профсоюзы. В феврале 1902 года в Москве произошли студенческие беспорядки, революция наступала. Но 19 февраля 1902 года, в день освобождения крестьян, Сергей Александрович вместе с Зубатовым организовали 50-тысячную патриотическую рабочую демонстрацию с возложением венков к памятнику царю-освободителю в Кремле.

Подобная политика возбуждала злобу как революционеров, так и капиталистов. Последним при помощи тогда еще всесильного министра финансов Витте удалось добиться удаления Зубатова из Москвы и свертывания рабочих организаций (спрашивается, кого в такой ситуации называть «реакционером» и «ретроградом»?).

Не участвовавший в начинаниях великого князя Сергея и в общем-то скептически к нему относившийся профессор Московского университета М.М. Богословский в своих воспоминаниях вынужден был признать, что Сергей Александрович все-таки «преисполнен был самых благих намерений», а его «неоткрытость и неприветливость», может быть, «происходили только от застенчивости». Кроме того, профессор замечал: «Приходилось слышать, что он окончательно уничтожил последние остатки прежнего мордобойства, привычного в московских войсках, строго преследуя всякую кулачную расправу с солдатами».

Ходынка

Богословский также отмечал, что, «когда случилась известная катастрофа на Ходынском поле», ответственность свалили на Сергея Александровича — «может быть, и несправедливо».
Напомним, что после трагедии пострадавших навещали в больницах Николай II и Александра Феодоровна, а также отдельно от них Мария Феодоровна. Большинство из раненых говорили, что только они сами «во всем виноваты» и просят прощения за то, что «испортили праздник».
По воспоминаниям толстовца В. Краснова, люди накануне злополучного праздника будоражили себя слухами о том, что на следующий день прямо из земли будут бить фонтаны вина и пива, появятся диковинные животные и прочие чудеса. К утру общее настроение неожиданно переменилось на «озлобленное», по выражению Краснова, даже «зверское». Народ устремился к подаркам, чтобы скорее попасть домой, и произошла смертоубийственная давка.

Последние дни

1 января 1905 года Сергей Александрович ушел в отставку, но продолжал командовать Московским военным округом и оставался опасным для революционеров. На него открыли настоящую охоту. Каждый день Сергей Александрович получал записки угрожающего содержания. Никому не показывая, он рвал их в клочки. Во время жизни в Москве великий князь Сергей и Елизавета Феодоровна любили останавливаться в Нескучном дворце. По устоявшейся в их семье традиции в ночь с 31 декабря на 1 января 1905 года, в день памяти Василия Великого, здесь была отслужена Всенощная и Литургия. Все причастились Святых Христовых Тайн. Вечером 9 января великокняжеская чета была вынуждена перебраться в Кремль, откуда Сергей Александрович каждый день неизменно отправлялся в генерал-губернаторский дом. Зная о том, что готовится покушение, он перестал брать с собой адъютанта, а полицейскому сопровождению велел держаться на безопасном расстоянии от своего экипажа. 4 февраля в обычное время великий князь выехал в карете из ворот Никольской башни Кремля — и был разорван «адской машиной», брошенной террористом Иваном Каляевым.

Носилки, на которые обезумевшая от горя Елизавета Феодоровна собрала останки мужа, были принесены в Алексеевский храм Чудова монастыря. Именно здесь маленький Сергей отстоял когда-то архиерейскую службу.
Молясь у растерзанного тела великого князя, Елизавета Феодоровна почувствовала, что Сергей будто чего-то ждет от нее. Тогда, собравшись с духом, она отправилась в тюрьму, где был заключен Каляев, и принесла ему прощение от имени Сергея, оставив заключенному Евангелие.
10 февраля было совершено отпевание. Из родственников Сергея Александровича на нем присутствовали только Елизавета Феодоровна, К.Р., Павел Александрович и его дети.

Драгоценный покров

Сергей Александрович много занимался церковной благотворительностью. Последним его даром Русской Церкви был драгоценный покров для мощей царевича Димитрия. Когда-то, вскоре после вступления в должность московского генерал-губернатора, Сергей Александрович был в Угличе и принимал участие в торжествах по случаю 300-летия мученической кончины царевича. В храме на Крови он ударил в знаменитый набатный колокол, некогда возвестивший угличанам о смерти царевича. Теперь Господь судил принять мученический венец и самому великому князю. Его смерть была глубоко жертвенной. Елизавета Феодоровна писала государю Николаю II 7 апреля 1910 года: «Дорогой мой… Сергей с радостью умер за тебя и за свою родину. За два дня до смерти он говорил, с какой готовностью пролил бы свою кровь, если бы мог этим помочь».