Юлия Кудрина
Мария Федоровна Романова: последние годы
Одна из последних фотографий Марии Федоровны в изгнании (Дания).
В ноябре 1997 г. исполнилось 150 лет со дня рождения предпоследней русской императрицы Марии Федоровны Романовой, урожденной датской принцессы Дагмар. В течение долгого времени ее имя предавалось забвению. Жесткие идеологические рамки не позволяли историкам объективно подойти к оценке жизни и деятельности многих представителей дома Романовых, в том числе и императрицы Марии Федоровны, обладавшей незаурядным умом, дипломатическими способностями и особым обаянием. Она была попечительницей учреждений Ведомства императрицы Марии (сюда входили воспитательные дома, приюты, женские учебные заведения), Российского общества Красного Креста, Женского патриотического общества, Общества спасения на водах, Общества покровительства животным, почетным членом ряда благотворительных обществ, в том числе Мариинского благотворительного общества при московской Мариинской больнице для бедных. 30 ноября 1902 г. Мария Федоровна были избрана почетным членом Казанского университета.
Только в последние годы историки смогли по-настоящему заняться изучением ее личного архива, хранящегося в ГА РФ (ф. 642), где наибольший интерес представляют дневниковые записи Марии Федоровны и ее памятные книжки, охватывающие весь 52-летний период пребывания Марии Федоровны в России (они написаны по-датски). Значительна и сохранившаяся переписка ее с мужем - императором Александром III, сыном - императором Николаем II, а также с великими князьями и великими княжнами.
Наиболее интересная часть материалов, связанных с последними годами жизни Марии Федоровны (1919-1928), хранится в Архиве Датского Королевского Дома в Копенгагене и в Государственном архиве Дании (фонды Архива МИД), однако пока они недоступны исследователям.
Автор настоящей статьи удостоена чести получить от королевы Дании Маргрете II разрешение работать с документами Архива Датского Королевского Дома, содержащими переписку Марии Федоровны за 1867-1913 гг. с родителями - королем Кристианом IX и королевой Луизой, - а также с сестрами и братьями.
Работая в Государственном архиве Дании, я обнаружила ранее не известные ни датскому, ни, тем более, российскому читателю документы из фондов датского МИД, свидетельствующие о попытках членов датской королевской семьи после Февральской революции 1917 г. в России оказать помощь своим российским родственникам и организовать их отъезд в Данию. Об этом и пойдет рассказ в статье.
Первая мировая война застала Марию Федоровну в Дании. При попытке возвращения в Россию через Германию она подверглась на вокзале в Берлине грубым оскорблениям и вынуждена
была вернуться в Копенгаген1. Когда же Мария Федоровна затем возвращалась в Россию через Швецию и Финляндию, финны, особенно расположенные к вдовствующей российской императрице, не раз отстаивавшей их интересы в правительственных сферах России, приветствовали ее на железнодорожных станциях овациями и пением национальных гимнов2.
Давние антинемецкие настроения Марии Федоровны нашли отражение в ее письме к вел. кн. Н. М. Романову от 7 сентября 1914 г., где она называла немцев варварами и чудовищами, внушающими ужас и отвращение. "...Японцы поступали с ранеными совершенно иначе, по-джентльменски, тогда как немцы хуже диких зверей. Надеюсь, ни одного из них не видеть всю мою жизнь. В течение пятидесяти лет я ненавидела пруссаков, но теперь питаю к ним непримиримую ненависть"3, - говорилось в том же письме.
В начале 1915 г. вдовствующая императрица переехала в Киев, где активно занялась попечительской деятельностью по линии Российского Красного Креста, который она возглавляла с 1880 г. Мария Федоровна регулярно посещала госпитали и лазареты, всегда находя теплые слова для раненых солдат. Особое внимание уделяла она слепым и калекам. При ее содействии были организованы специальные курсы и школы, где раненые после окончания лечения могли овладеть каким-либо ремеслом4. Особенно часто Мария Федоровна посещала главный госпиталь Киева, попечительскую работу в котором вела ее дочь Ольга Александровна5. Марии Федоровне помогали обер-гофмейстер Г. Д. Шервашидзе и гофмейстер В. А. Долгоруков.
Административной работой по Красному Кресту занимался принц А. П. Ольденбургский6. Он же заботился о снабжении госпиталей инструментами и аппаратурой.
Вдовствующая императрица поддерживала также Датский Красный Крест (ДКК) и его деятельность в России. В годы войны многие датские офицеры, врачи и другие лица работали в России добровольцами. Особое отделение "Б" при ДКК решало целый комплекс вопросов, в частности, инспектировало лагеря военнопленных на всей территории Российской империи, оказывало посредничество в доставке корреспонденции, раздаче продуктов питания и лекарств.
Один из руководителей ДКК в Петрограде подполковник В. И. Филипсен часто навещал Марию Федоровну в Киеве с просьбами о поддержке7. ДКК принимал участие в судьбе русских военно-пленных, оказавшихся по разным причинам в Дании. В 1916 г. при ДКК была создана комиссия под председательством брата Марии Федоровны, принца Вальдемара, занимавшаяся этим вопросом.
Мария Федоровна оказывала всяческое содействие ДКК, активно занимаясь как судьбой военнопленных, уроженцев Шлезвига, находившихся на территории России, так и русских военнопленных в Дании. Летом 1916 г. она обращала внимание сына на то, что Дания уже год тому назад предлагала переправить из Германии русских военнопленных, чтобы они были накормлены и чтобы сохранить им жизнь... "Эта акция, - писала императрица, - не будет стоить ничего. Датчане подготовили ее за свой счет". О радушном и доброжелательном отношении датчан к военнопленным из России постоянно сообщали русские дипломаты8.
В один из октябрьских дней 1916 г. царь вместе с сыном приехал в Киев. Это был последний визит Николая в материнский дом и последнее свидание Марии Федоровны с любимым внуком9. Тимофей Ящик, лейб-казак, находившийся при Марии Федоровне последние годы ее жизни в России и в Дании, вспоминал, что при прощании с сыном и внуком императрица выглядела подавленной, но пыталась скрыть это и была общительной и даже веселой. Разговор, который состоялся в тот вечер между ней и царем, был, по словам Т. К. Ящика, "чрезвычайно серьезным"10
Мария Федоровна нечасто вмешивалась в большую политику, но в решающие моменты никогда не скрывала от сына своего мнения. Так, в 1915 г., когда Николай II решил стать во главе армии, она около двух часов уговаривала его в саду Елагинского дворца в Петербурге отказаться от своего решения. По свидетельству Анны Вырубовой, царь говорил ей, что разговор с матерью был еще тяжелее, чем с министрами (часть их, как известно, тоже была против того, чтобы Николай II стал верховным главнокомандующим), и что они расстались, не поняв друг друга11.
Категорически возражала Мария Федоровна и против заключения сепаратного мира с Германией. 3 декабря 1916 г. она писала в Ставку царю: "Мы все находимся под впечатлением немецких предложений (о мире. - Ю. К. ). Все время одно и то же, он (Вильгельм. - Ю. К. ) стремится стать в позу миротворца и возложить всю ответственность на нас, если они (предложения о мире. - Ю. К. ) не будут приняты. Я очень надеюсь, что никто не попадется на эту уловку, и мы, и наши союзники сохраним твердость и единство и отвергнем эту предложенную руку"12.
Императрица-мать неоднократно умоляла сына отослать Распутина, указывая на его нравственную низость, а царице запретить вмешиваться в государственные дела. Император не скрывал советов матери от жены, и отношения между царственными особами становились все более натянутыми. В придворных кругах, близких к Александре Федоровне, вдовствующую императрицу часто называли "Гневной". Действительно, многое из того, что творилось при императорском дворе, вызывало ее гнев и негодование. Императрица-мать, по воспоминаниям Е. А. Святополк-Мирской, неоднократно жаловалась на то, что "для нее ужасно действительно видеть, что сын все губит, понимать это и не быть в состоянии ничего сделать"13.
Современники отмечали, что Мария Федоровна принимала всю историю с Распутиным очень близко к сердцу. Во время ее беседы с председателем Совета министров В.Н. Коковцовым, состоявшейся в 1912 г. после того, как вопрос о принятии карательных мер против печати (в связи с откликами в прессе на слухи о Распутине) стал широко обсуждаться в Думе, Мария Федоровна горько плакала, обещала поговорить с государем и закончила беседу такими словами: "Несчастная моя невестка не понимает, что она губит династию и себя. Она искренне верит в святость какого-то проходимца, и все мы бессильны отвратить несчастье"14.
После убийства Распутина в декабре 1916 г. Мария Федоровна просила сына не возбуждать следствия против убийц этого гения зла. В ответной телеграмме Николай II заверил мать, что никакого следствия производиться не будет, и дело об убийстве будет предано ''воле Божьей"15.
Развитие событий в Петербурге в январе-феврале 1917 г. вызывало открытое беспокойство всех членов императорской семьи. 14 февраля 1917 г. кн. Феликс Юсупов писал кн. Николаю Михайловичу: "Как не хотят понять, что если не сделают то, что нужно, свыше, то это будет сделано снизу, сколько прольется невинной крови... ". Он предлагал, "если еще не поздно", принять решительные меры. Воспользовавшись отъездом императора в Ставку, с помощью императрицы-матери Марии Федоровны и "с людьми, которые ей могут помочь и поддержать", отправиться в Петроград и вместе с генералами М. В. Алексеевым и В. И. Гурко арестовать министра внутренних дел А.Д. Протопопова, председателя Госсовета И. Г. Щегловитого и отправить в Ливадию императрицу Александру Федоровну и Анну Вырубову. Только такие меры, по мнению Ф.Ф. Юсупова, могли еще спасти положение16.
Мария Федоровна за две недели до отречения Николая II писала ему (орфография подлинника): "Так много случилось с тех пор что мы не виделись но мои мысли тебя не покидают и я понимаю что эти последние месяцы были очень тяжелыми для тебя. Это меня страшно мучает и безпокоит. Ты знаешь как ты мне дорог и как мне тяжело что не могу тебе помочь. Я только могу молиться за тебя и просить Бога подкрепить тебя и подвигнуть на то, чтобы ты мог сделать для блага нашей дорогой России все что в твоей власти"17.
Но было уже поздно. В Петрограде началась революция, и 2 марта 1917 г. Николай подписал отречение от престола. По словам вел. кн. Ольги Александровны это известие "поразило нас, как гром среди ясного неба. Мы все были парализованы. Моя мать была вне себя, и я всю ночь провела у нее. На следующий день она поехала в Могилев, а я возвратилась назад к моей работе в госпитале"18.
В Ставке, куда Мария Федоровна прибыла вместе с вел. кн. Александром Михайловичем, она в последний раз встретилась со своим сыном. В чудом сохранившейся19 памятной книжке Марии Федоровны, начатой 1 января и оконченной 24 апреля 1917 г., ею сделаны краткие записи о пребывании в Могилеве и о последних встречах и беседах с сыном20:
Ники. 1894 г
3/16 марта 1917. "Сандро (Александр Михайлович. - Ю. К. ) пришел в 91/4 и сообщил ужасные подробности об отречении Ники. Все безнадежно плохо... Сандро предложил поехать к нему, и я сразу согласилась".
4/17 марта 1917. "В 12 часов прибыли в Ставку в страшную стужу и ураган. Дорогой Ники встретил меня на станции... Горестное свидание! Он открыл мне свое кровоточащее сердце, оба плакали... Бедный Ники рассказал обо всех трагических событиях, случившихся за два дня. Сначала пришла телеграмма от Родзянко, в которой говорилось, что он должен взять все с Думой в свои руки, чтобы поддержать порядок и остановить революцию; затем - чтобы спасти страну, предложил образовать новое правительство и... отречься от престола в пользу своего сына (невероятно!). Но Ники, естественно, не мог расстаться со своим сыном и передал трон Мише! Все генералы телеграфировали ему и советовали то же самое, и он... подписал манифест. Ники был неслыханно спокоен и величествен в этом ужасно унизительном положении".
5/18 марта. "Была в церкви, где встретилась с моим Ники, молились сначала за Россию, затем за него, за меня, за всю семью... В 11 часов служба окончилась. К завтраку приехал Александр (принц А. П. Ольденбургский. - Ю. К. ) и просил меня, чтобы Ники уехал. Я спросила куда – за границу?!... То же самое советовал Фредерике (министр императорского двора. - Ю. К. ). Ники сказал мне, что ему тоже советуют уехать как можно скорее, но он думает, что нужно дождаться ответа из Петербурга: безопасно ли там. Возможно, ответ придет завтра. Он был невероятно спокоен... "
6/19 марта. "Позор перед союзниками. Мы не только не оказываем влияния на ход войны, но и все потеряли..."
7/20 марта. Написала письмо Alix (английская королева Александра, сестра Марии Федоровны. - К). К. ), получила, наконец, и от нее три старые телеграммы... Завтракали с Ники. Снег идет постоянно... Ники принял военных агентов, а я в 3 часа отправилась к себе. Все безнадежно плохо!... Приехал Александр, чтобы убедить Ники ехать сразу дальше. Легко сказать со всеми больными детьми! Все ужасно! Да поможет Бог! Ники приехал в середине дня с Лейхтенбергским (флигель-адъютантом. - Ю. К. ). Я передала ему, что Александр и Вильяме (английский военный агент в Ставке. - Ю. К. ) советуют ему не задерживаться в Царском Селе. Прибыл Нилов (адмирал, флаг-капитан императора. - Ю. К. ) и сказал, что Ники может завтра ехать... "
8/21 марта. "... один из самых горестных дней в моей жизни, когда я рассталась с моим любимым Ники!... Ники пришел после 12 проститься со штабом и остальными. Завтракали у меня в поезде... Был и командир полка георгиевских кавалеров. Бесподобный человек, произвел на меня прекрасное впечатление. Ники прощался с ним и георгиевскими кавалерами. Сидели до 5 часов, пока он не ушел. Ужасное прощанье! Да поможет ему Бог! Смертельно устала от всего. Нилов не получил разрешения ехать с Ники. Все очень грустно! Большая часть свиты остается в Могилеве... "
9/22 марта. "Ничего не слышно от Ники... "
10/23 марта. "Прибыли в Киев в 1 час дня. Все изменилось - на станции никого, только на перроне люди в гражданском. Ни одного флага над дворцом... Наконец получила телеграмму от моего Ники. Он прибыл в Царское Село. Говорят, что он не получил разрешения видеть свою собственную семью... Ужасные негодяи..!"
По возвращении в Киев Мария Федоровна, по воспоминаниям своей дочери вел. кн. Ольги Александровны, была неузнаваема. "Я никогда не видела мать в таком состоянии. Сначала она молча сидела, затем начинала ходить туда-сюда, и я видела, что она больше выведена из себя, нежели несчастна. Казалось, она не понимала, что случилось, но винила Alix (Александру Федоровну, жену Николая II. - Ю. К. )21.
Несмотря на уговоры ближайших родственников, Мария Федоровна не хотела покидать Киев и переезжать в Крым, мотивируя свой отказ тем, что желает быть ближе к своему сыну. Она продолжала посещать госпиталь и только после того, как главный врач, ссылаясь на мнение медперсонала, прямо заявил, что ее присутствие является нежелательным, вдовствующая императрица дала согласие на отъезд из Киева. К этому времени Киевский Совет издал приказ о выезде всех членов бывшей императорской семьи из Киева.
В марте 1917 г. Мария Федоровна с дочерью Ксенией и Ольгой и их мужьями - вел. кн. Александром Михайловичем и полковником Н. А. Куликовским - переехали в Крым. Здесь вдовствующая императрица находилась до апреля 1919 г. - сначала в Ай-Тодоре, а затем в Дюльбере и Каракасе. "Мы фактически арестованы, - писала ее дочь Ксения в июньские дни 1917 г. вел. кн. Николаю Михайловичу, - и находимся в руках Комитета (имеется в виду Ялтинский Совет рабочих депутатов. - Ю. К. ), которому правительство нас так мило подарило. За что и зачем, - никому неизвестно... Последние дни нам совершенно запрещено выходить из Ай-Тодора только из-за того, что ходят какие-то послы от контрреволюции, а мы-то при чем?... Если нам тяжело и часто все это невтерпеж, то каково же бедной Мама! Перед ней просто стыдно, и что ужасно, - это то, что ничем и никак ей не помочь! Видишь и сознаешь ее страдание и бессилен ее утешить, предпринять что-либо. Это ужасное наказание... Можешь себе представить, что эти уроды до сих пор держат письма Мама и только вернули ей небольшую часть ее вещей. И если бы ты только видел, как невыносимо больно и горько, что творится на фронтах. Это такой позор, который никогда не смоешь, что бы ни случилось!"22
Сохранилось письмо, написанное Марией Федоровной брату Вальдемару в мае 1917 г. Оно отразило душевное состояние, в котором находилась бывшая императрица в роковые для нее и всей императорской семьи дни. "Как только не разорвется сердце, - писала она, - от такого количества горя и отчаяния. Только господь Бог помогает вынести эти несчастья, которые поразили нас с быстротой молнии". Мария Федоровна тяжело переживала отсутствие связи с остальными членами своей семьи, постоянно возвращалась к мысли о "бедняге Ники, на долю которого выпали такие испытания". Анализируя события января-марта 1917 г., вдовствующая императрица писала брату: "Можно ли было предвидеть такую ужасную катастрофу! Как, оказывается, сильно были возбуждены умы! Как долго играли с огнем!... Одна ошибка следовала за другой, почти каждую неделю смена министерства, и наконец это ужасное назначение Протопопова, который оказался настоящим подлецом и предателем, хотя пытался выдать себя за прекрасного и преданного друга... Какой низкий человек; он все время лгал, что все хорошо, и что она (Александра Федоровна. - Ю. К. ) умнее, чем даже Катерина Вторая! Как чувствует она себя сейчас, несчастная!"
Несмотря на то, что Мария Федоровна отвергала всякую мысль об отъезде из России, она надеялась на встречу со своими близкими: "Мои мысли горестны, - писала она брату, - я чувствую постоянное уныние и неописуемые страдания, но я часто вижу перед собой Ваши дорогие лица и надеюсь, что я услышу и Ваши голоса. Кто бы мог подумать три года назад, когда мы расставались в Frihaven (порт в Копенгагене. - Ю. К. ), что война продлится так долго, и что страна поведет себя так позорно. Я никогда не могла представить себе, что нас вышвырнут, и что придется жить как беженцам в своей собственной стране!" Далее Мария Федоровна с негодованием писала, что одна из стокгольмских газет сообщила, будто судьба бросила ее на сторону революции. "Я была крайне возмущена, прочитав это сообщение... Надеюсь, что никто из Вас не поверил этому, только сумасшедший может написать обо мне что-либо подобное"23.
Вместе с Марией Федоровной в Крыму находились вел. кн. Александр Михайлович с семьей, бывший верховный главнокомандующий вел. кн. Николай Николаевич, кн. Феликс Юсупов с женой Ириной (внучкой императрицы) и др. В апреле 1918 г. Ялтинский Совет постановил расстрелять Романовых, между тем как Севастопольский Совет не хотел делать этого без суда или, по крайней мере, без личного приказа Ленина. Тогда же в Ялту приезжала специальная следственная комиссия. По указанию Петроградского Совета у Марии Федоровны были изъяты дневниковые записи и письма ее сына из Тобольска. Матросы забрали также и Библию, которую она привезла в Россию из Дании, не тронув по счастливой случайности семейную шкатулку с драгоценностями24.
Находившиеся с Марией Федоровной родственники и близкие ей люди удивлялись тому, с каким мужеством держалась она в те трудные дни. Г. Д. Шервашидзе в письме к вел. кн. Николаю Михайловичу отмечал: "Ее величество приводит нас в восторг тем достоинством, с которым себя держит. Ни одной жалобы на стеснительное, не снившееся ей положение, в каком она пребывает, спокойное и приветливое выражение, одним словом такая, какою всегда была...
Такое ее поведение немало подымает и наше расположение духа и помогает нам легче переносить тягости заключения и царящее уныние"25.
В сентябре-октябре 1917 г. Мария Федоровна перенесла тяжелое простудное заболевание, которое надолго приковало ее к постели. Близкие всячески поддерживали ее и помогали ей преодолеть болезнь. Большим утешением для бывшей императрицы было общение с внуками, особенно с маленьким Тихоном - первым сыном Ольги Александровны, родившимся в Крыму. Как свидетельствовал лейб-казак Тимофей Ящик, Мария Федоровна изредка получала от сына Николая короткие письма или почтовые открытки. Она были им очень рада, хотя, естественно, эти весточки не могли рассказать обо всем, что происходило в Тобольске, где находилась императорская семья26.
Сохранилось одно из писем, написанных Марией Федоровной Николаю II в ноябре 1917 г.:
"Дорогой мой милый Ники! Только что получила твое дорогое письмо от 27 октября, которое меня страшно обрадовало. Не нахожу слов тебе достаточно это выразить и от души благодарю тебя, милый. Ты знаешь, что мои мысли и молитвы никогда тебя не покидают - день и ночь о Вас думаю, и иногда так тяжело, что, кажется, нельзя больше терпеть, но Бог милостив... Слава Богу, что Вы все здоровы... и все вместе. Вот уже год прошел, что ты и милый Алексей были у меня в Киеве. Кто мог тогда думать, что ожидает, и что ты должен пережить! Просто не верится. Я только живу воспоминаниями и переживаю прошлое и стараюсь забыть, если возможно, страшное... Живем мы очень тихо и скромно. Мой новый внук Тихон нам всем приносит огромное счастье. Он растет и толстеет с каждым днем и такой прелестный... Мы всегда голодны. Продукты так трудно достать, особенно белый хлеб и масло...., но иногда добрые люди нам помогают"27.
Датский королевский дом и правительство с осени 1917 г. предпринимали попытки по спасению жизни Марии Федоровны и ее ближайшего окружения. В шифрованной телеграмме от 10 сентября 1917 г. в адрес датского посольства в Петрограде говорилось, что правительство Дании дало свое согласие на приезд вдовствующей императрицы в Данию. В телеграмме также указывалось на необходимость выяснения его возможной даты и подготовки этой акции в условиях строгой секретности, "дабы не скомпрометировать высоких лиц государства"28.
Аналогичные попытки по спасению жизни членов дома Романовых предпринимались испанской королевской семьей. В октябре 1917 г. король Альфонс XIII и испанское правительство пытались добиться взаимопонимания в Лондоне для подписания соответствующего соглашения с Временным правительством для организации выезда царя и его семьи через Финляндию и Швецию. С этой целью испанский король лично обращался к королю Англии, Георгу V, племяннику Марии Федоровны, а также к королевским особам Швеции и Норвегии, однако его обращение успеха не имело29.
Шифрованные телеграммы датского посла в Петрограде Харальда Скавениуса с информацией о положении членов императорской семьи шли весной 1918 г. в Копенгаген одна за другой.
12 марта 1918 г. посол сообщал, что жизнь членов императорской семьи, живущих в Крыму "под надзором матросских и солдатских банд", в опасности. "Вдовствующая императрица, ее две дочери и зятья находятся в ужасающих условиях без денег, испытывая большие лишения...
Великий князь Михаил арестован и переведен в одиночку в Пермь. Обращение плохое... Его жизнь в опасности. По последним сообщениям из Тобольска, караульная служба настроена очень враждебно. Никто не может сказать, какая судьба ждет императора, императрицу и их детей"30.
3 апреля 1918 г. Скавениус вновь сообщал о полном безденежье и недостатке продуктов питания в Крыму. Датское посольство в Петрограде предпринимало попытки переправить через границу в Данию сына арестованного в Перми вел. кн. Михаила Александровича, скрывавшегося с гувернанткой в посольстве. Скавениус сообщал также, что "из Тобольска приходят плохие новости. Условия становятся все хуже. Безденежье полное"31.
В мае 1918 г. после оккупации Крыма германскими войсками вдовствующая императрица перешла под "немецкий контроль". Во время встречи с немецким офицером она заявила о своем желании покинуть Россию и вернуться в Данию32. 15 мая 1918 г. датский посол в Берлине граф Мольтке сообщил в Копенгаген, что немецкая сторона считает нежелательным выезд Марии Федоровны из России. Он также писал, что посол России в Берлине Адольф Иоффе от имени советского правительства потребовал, чтобы все без исключения члены царской семьи остались в России во имя спасения их жизней33.
Вскоре после этого X. Скавениус по собственной инициативе предпринял меры по облегчению положения родственников царя34. После тщетных попыток получить аудиенцию у Ленина он направил представителя Красного Креста, датского врача Карла Кребса к Марии Федоровне, чтобы помочь ей с продуктами питания35. Кребс, хорошо владевший русским языком, в годы войны объездил всю Россию, помогая в распределении продуктов питания и доставляя лекарства в лагеря для военнопленных. Накануне отъезда в Крым Кребс посетил Л. Д. Троцкого, чтобы получить у него разрешение на сопровождение императрицы в случае ее отъезда из России, а также на доставку ей продуктов питания. По воспоминаниям Кребса, Троцкий принял его лишь на второй день. "Мария Федоровна является для нас старой реакционной дамой, и судьба ее для нас безразлична", - заявил он36. "Но для нас она остается датской принцессой, и этот факт означает многое в отношениях Дании и России", - ответил ему К. Кребс. Троцкий захлопнул дверь перед носом Кребса со словами: "Мария Федоровна должна подать ходатайство о паспорте на тех же основаниях, как и любое другое лицо"37.
Усилия датского королевского дома по спасению жизни членов царской семьи активизировались весной-летом 1918 г. 16 апреля 1918 г. король Кристиан X и принц Вальдемар в телеграмме в посольство Дании в Петрограде настаивали на скорейшей организации отъезда из России Марии Федоровны и других членов дома Романовых. Рекомендовался маршрут пароходом из Ялты в Констанцу. Для подготовки отъезда королевская семья выделила 60 тыс. руб. 38 Кристиан X обращался также к Вильгельму II с просьбой сделать что-либо для столь близких ему людей. Однако кайзер отклонил просьбу короля, мотивируя это тем, что его посредничество лишь ухудшит ситуацию.
В июле 1918 г. датское правительство получило из Петрограда сообщение Скавениуса об убийстве царской семьи39. Ни правительство, ни королевский дом не сделали по этому поводу никаких официальных заявлений. Министр иностранных дел Дании Эрик Скавениус, дядя датского посла в Петрограде X. Скавениуса, придерживался мнения, что события в России являются "внутренним делом русских"40. В память о членах царской семьи в Копенгагене в Русской церкви на Бредгаде была отслужена заупокойная служба, на которой присутствовали члены королевской семьи и дипломаты, аккредитованные в датской столице.
В июле 1918 г. испанский король Альфонс XIII в шифрованной телеграмме на имя датского посла в Петрограде заявил, что готов принять в Испании вдовствующую императрицу Марию Федоровну и Александру Федоровну с наследником41. В телеграмме, поступившей 9 августа 1918 г. от испанского посла в Норвегии в адрес министра иностранных дел Дании Э. Скавениуса, говорилось, что король Испании провел переговоры как в России, так и за ее пределами с целью "доставить в Испанию императрицу Марию Федоровну и Александру Федоровну с детьми и что его королевское высочество надеется, что это удастся"42.
11 апреля 1919 г. Мария Федоровна покинула Россию. Английский король Георг V, племянник императрицы, по настоянию своей матери прислал за ней в Крым военный корабль "Мальборо". Вместе с Марией Федоровной были ее дочь Ксения с мужем и детьми и другие близкие родственники.
Услышав о гибели царской семьи, вдовствующая императрица долгое время продолжала верить, что сын ее Николай II и его семья спаслись. Как пишет в своих воспоминаниях вел. кн. Александр Михайлович, находившийся в те годы рядом с Марией Федоровной, "вдовствующая императрица так никогда и не поверила советскому официальному сообщению, которое описывало сожжение тел царя и его семьи. Она умерла в надежде все еще получить известия о чудесном спасении Ники и его семьи"43.
В первые годы после возвращения в Данию Мария Федоровна жила в Копенгагене в королевском замке Амалинборг. Ее апартаменты находились в той части здания, в которой раньше жил ее отец, Кристиан IX, а напротив, через площадь находилась резиденция короля Кристиана X. Внук Марии Федоровны, Тихон Николаевич Куликовский-Романов, сын Ольги Александровны, в своих воспоминаниях о бабушке писал, что всегда питал глубокое уважение к Амама, как ее называли в семье. Она, казалось, была "всех главней". "Дом, сад, автомобиль, шофер Аксель, два камер-казака при кинжалах и револьверах, дежуривших в прихожей, и даже датские гвардейцы, бравшие на караул у своих красных будок, - вообще все, все, все было бабушкино и существовало для нее. Все остальные, включая и меня самого, были "ничто". Так мне казалось, и так до известной степени оно и было"44.
Мария Федоровна была очень популярна среди датчан, и, несмотря на то, что она имела неважное материальное обеспечение, продолжала помогать всем обращавшимся к ней за помощью. Однако датский король Кристиан X относился к своей тетушке довольно прохладно. Сохранилось немало историй, рассказывающих об их постоянных стычках. Одна из них произошла из-за счета за электричество. Однажды вечером к Марии Федоровне явился слуга короля и от его имени попросил погасить часть ламп, так как последний счет за электричество оказался слишком большим. В ответ Мария Федоровна вызвала камердинера и велела зажечь все лампы на своей половине.
Мария Федоровна испытывала серьезные материальные затруднения. Сразу после ее прибытия в Данию по инициативе Большого северного телеграфного общества, которому Мария Федоровна долгие годы оказывала поддержку в России, было собрано 200 тыс. крон для оказания ей материальной поддержки. В 1923 г. Общество выделило императрице ежегодное пособие в 15 тыс. крон (по тем временам сумма вполне солидная)45. Марию Федоровну поддерживал также и английский королевский дом. По указанию Георга V вдовствующая императрица получала ежегодную пенсию в размере 10 тыс. фунтов стерлингов. С 1920 г. Мария Федоровна переехала в замок Видере, к северу от Копенгагена, который был куплен ею и сестрой Александрой - вдовствующей королевой Англии - в 1907 г. Здесь они жили вместе до смерти Александры в 1925 г.
В 1921 г. российская монархическая эмиграция в лице так называемых рейхенгальцев, пытавшаяся найти кандидата для избрания "временного блюстителя престола" до окончательного решения вопроса о его замене "законным государем-императором", обратилась по этому вопросу к Марии Федоровне46. Императрица приняла порознь представителей Рейхенгальского съезда -митрополита Антония (Храповицкого), генерал-адъютанта В. М.
Безобразова и бывшего члена Государственной думы Н. Е. Маркова и отказалась возглавить монархическое объединение47. Отрицательно отнеслась она и к манифесту о принятии в 1922 г. вел. кн. Кириллом Владимировичем императорского титула. 21 сентября (4 октября) 1924 г. В письме к вел. кн. Николаю Николаевичу, которое с ее согласия позже было предано гласности, она писала: "Болезненно сжалось мое сердце, когда я прочла манифест вел. кн. Кирилла Владимировича, объявившего себя императором всероссийским. Боюсь, что этот манифест создаст раскол и уже тем самым не улучшит, а, наоборот, ухудшит положение и без того истерзанной России. Если Господу Богу, по его неисповедимым путям, угодно было призвать к себе моих любимых сыновей и внука, то я полагаю, что государь император будет указан нашими Основными законами, в союзе с Церковью Православной, совместно с русским народом. Молю Бога, чтобы он не прогневался на нас до конца и скоро послал нам спасение, путями ему только известными. Уверена, что Вы как старший член Дома Романовых одинаково со мной мыслите. Мария"48.
Уже находясь в Дании, Мария Федоровна неожиданно получила Библию, которая была конфискована у нее во время обыска в Крыму. Датский дипломат случайно купил ее у букинистов в Москве и прислал бывшей императрице. Мария Федоровна умерла, держа в руках эту Библию.
И еще одна удивительная реликвия вернулась к ней незадолго до смерти - икона Божьей Матери "Троеручица", свидетельница кровавой трагедии в Екатеринбурге. Перед этой иконой незадолго до смерти молился Николай II и вся его семья в доме Ипатьевых. После совершенного преступления убийцы выбросили икону вместе с поврежденным киотом. Нашел ее случайно белый офицер, попавший в Екатеринбург после ухода большевиков и хорошо знавший вел. кн. Ольгу Александровну и ее мужа49.
Мария Федоровна умерла 30 сентября (13 октября) 1928 г. в Видере. На ее похоронах в Кафедральном соборе небольшого датского города Роскилле близ Копенгагена, где находится основанный в XII-XV вв. старинный Роскилльский собор с семейной усыпальницей датских королей, собрались представители многих королевских домов Европы, в том числе норвежский король Хокон, племянник императрицы, бельгийский король Альбер с наследником Леопольдом, будущие короли Англии - Эдуард VIII и Георг VI, а также многие высокопоставленные лица и русские эмигранты.
Автору этих строк удалось побывать в Кафедральном соборе и благодаря содействию администрации Государственного архива Дании получить разрешение на посещение специального помещения - погребальницы, расположенной прямо под усыпальницей Кристиана IX и королевы Луизы. Саркофаг с прахом Марии Федоровны стоит здесь более 68 лет. Три прекрасные русские иконы и лампада на стене напоминают о ее далеком прошлом. На крышке саркофага в изголовье на маленьком крестике - фотография ее любимого сына Ники, "бедняги Ники", как называла его Мария Федоровна в последних письмах из России.
Русская ортодоксальная церковь имени Александра Невского в Копенгагене (основана в 1883 г. ) в настоящее время поднимает вопрос о переносе останков Марии Федоровны в здание Русской церкви в Копенгагене. Многие датские историки и журналисты высказываются за перенос праха бывшей российской императрицы из Копенгагена в С. -Петербург в Петропавловскую крепость, где покоится прах ее горячо любимого мужа, императора Александра III.
Примечания:
* Кудрина Юлия Викторовна, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН
1 "Когда поезд императрицы пришел из Копенгагена в Берлин, - пишет в своих воспоминаниях генерал Н.А. Епанчин, - то на станции толпа отнеслась к государыне крайне враждебно, с криками "Alte Affe" (старая обезьяна), с ругательствами. Немцы не позволили императрице следовать далее в Россию" (Епанчин Н. А. На службе трех императоров. М, 1996. С. 395 и др. ).
2 См.: М а l m s t г o m S. K. Dagmar. Princesse of Danmark. Kejserinde of Rusland. Kbhvn. 1939. S. 228-229; С1ausen H. C. Kejserinde Dagmar. Princesse of Danmark. Storfyrstinde of Finland. Finlands og sonderjydernestro-faste ven. Kbhvn, 1991.
3 ГА РФ, ф. 670, on. 1, д. 191, л. 54а-55 (пер. с фр. )
4 J a s с h i k Т. К. En livkosaks erindringer. Kbhvn, 1968. S. 66.
5 Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. М., 1991. С. 215.
6 Принц Александр Петрович Ольденбургский (1844-1932), генерал-адъютант, генерал от инфантерии. С 1870 г. командовал лейб-гвардии Преображенским полком. С 1896 г. - член Государственного Совета. Во время Первой мировой войны руководил всей санитарной и эвакуационной службой русской армии. Его сын, Петр Александрович Ольденбургский, состоял в браке с дочерью Марии Федоровны Ольгой Александровной Романовой (см. подробнее: Дворянские роды Российской империи. СПб., 1995. Т. 2. Князья. С. 20-21).
7 См.: Е н с е н Б. Российская миссия Датского Красного Креста // Отечественная история. 1997. № 1; Brun A. H. Blandt kriegsfanger i Turkestan. Kbhon. 1930.
8 ГА РФ, ф. 642, oп. 1, д. 2758, л. 13-38; ф. 601; оп. 1, д. 1297, л. 124-126; АВП Российской империи, ф. МИД. Канцелярия. 1915 г., оп. 470, д. 30, л. 27.
9 Дневник Императора Николая II. М., 1991. С. 609.
10 J as с h i k Т. К. Op. cit. S. 67.
11 См.: Николай II. Воспоминания. Дневники. СПб., 1994. С. 517-518.
12 ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 1297, л. 124-126 (пер. с фр. ).
13 Дневник Е. А. Святополк Мирской за 1904-1905 гг. // Исторические записки. М., 1965. Т. 77. С. 278-279.
14 М и л ю к о в П. Н. Воспоминания. 1859-1917. М., 1990. Т. 2. С. 87.
15Медведев С. Н. Николай II и его время. М., 1917. С. 10. Вел. кн. Дмитрий Павлович, несмотря на просьбы Марии Федоровны (ГА РФ, ф. 601, оп. 1, д. 1297, л. 129-130), был все же отправлен в Персию, а кн. Ф. Ф. Юсупов - в свое имение.
16 ГА РФ ф. 670, оп. 1, д 178, л 1-3 об.
17 ГА РФ ф. 601, оп. 1, д. 1297, л. 128
18 Vоr1еs J. Den sidste storfyrstmde. Kbhvn, 1994, S. 118-121
19 Во время обыска в Крыму у Марии Федоровны были конфискованы все дневниковые записи и письма (см. Jasсhik Т. К., Op. cit., S. 72)
20 ГА РФ ф. 642, oп 1, д 42, л 32-40 (пер. с датск. )
21 Vоrrеs J. Op cit, S. 120-121
22 ГА РФ ф. 670, oп 1, д. 173, л. 18-25 об
23 ГА РФ, ф 642 оп 1, д 615 (пер. с датск. )
24 Во время встречи с датским врачом К. Кребсом Мария Федоровна жаловалась ему, что большевики забрали ее дневники и были очень грубы во время обыска (Dansk Rode Kors's Arkiv. nr 10001 A Pk. nr 13 S 1-9 - Rigsarkivet
Kobenhavn)
25 ГА РФ ф. 670, oп 1, д 431, л. 15-18
26 Jasсhik Т. К. Op cit, S. 70-72
27ГАРФ ф. 601, oп 1, д. 1297, л 131 (пер. с фр. )
28 Udenngsministenet's arkiv Kobenhavn, 1 Р. 11, Enkekejsennde Dagmdr. Pdkke 1, Indtil 31/12, 1919
29 Real Academm de la Historia Archive MAE (p. 32-36) Political leg 2449 log 2649
30 UM s arkiv. 1, P. 11
31 Ibid
32 Об этом сообщал в своей телеграмме в Копенгаген датский посол в Германии граф Мольтке (см там же)
33 Там же
34Jensen B. Danmark og det russiske sporgsmal Arhus, 1979, S. 550
35 Кrеbs К. En dansk i Mongoliet Kbhvn 1937 S 39-40
36 Havgaard H. Den danske laege og enkezarmden // Pohtiken, 7 februar, 1987, N 2
37 Dansk Rode Kors arkiv nr 10001, A. Pk. nr. 13, S. 1-9
38 UM s arkiv 1 P. 11
39 Ibid 2 1-17
40Jensen В. Bolsjevismen som international problem // Danmark og Rusland 500 ar Kbhvn 1993 S 336
41 В первых официальных сообщениях большевиков говорилось, что императрица и наследник живы и находятся недалеко от Пскова (см Последние дни Романовых Документы, материалы, следствия дневники версии Свердловск 1991 С 154 и др. )
42 UM s arkiv, P. 11
43 Великий князь Александр Михайлович М., 1991, С. 264
44 Царская кровь Из записок Тихона Николаевича Куликовского-Романова, племянника последнего русского
императора //Вечерний клуб, 1996, 19 октября С. 9
45 Den Store. Nordiske Telegrdfiselskab's Arkiv, Kobenhavn, S. 189-191, Smastat og stormagt Mennesker i modet mellem Danmark og Rusland 1815-1995. Kbhvn, 1995, S. 40, Jacobsen K. Store Nordiske og Enkekejsennde Dagmais sidste ar I Danmark (материалы интервью с автором статьи)
46 В 1921 г в баварском курортном городке Рейхенгале состоялся общероссийский монархический съезд на котором присутствовало 150 человек Итогом работы съезда было создание Высшего монархического совета в составе Н. Е. Маркова второго, А. А. Ширинского-Шихматова и А. М. Масленникова (см М о с о л о в А. А. При дворе последнего российского императора М., 1993 С 4)
47 Епанчин Н. А. Указ. соч. С. 496
48 Маmstrom S. K. Op cit. S. 251
49 После смерти Марии Федоровны икона находилась у ее дочери Ольги Александровны, а затем пере шла к ее внуку - Т. Н. Куликовскому Романову Незадолго до своей кончины Тихон Николаевич в Открытом письме соотечественникам" завещал икону русскому народу для возвращения в храм-памятник, "долженствующий быть воздвигнутым как покаянная лепта за великий грех, допущенный в нашей истории, грех, за который и поныне страдает наша родина и мы все с ней, где бы на земле мы ни находились" // Вечерний клуб. 1996, 19 октября, С. 9
Электронная версия воспроизводится по публикации: Кудрина Ю. В. - Мария Федоровна Романова последние годы. Отечественная история. - М., 1997. - N 6. - С. 141-149.
http://hrono.ru/statii/2006/mary1847.php
