|
Русская Православная Церковь
ПРАВОСЛАВНЫЙ АПОЛОГЕТ
|
«Никогда, о человек, то, что относится к Церкви, Свт. Марк Эфесский Интернет-содружество преподавателей и студентов православных духовных учебных заведений, монашествующих и мирян, ищущих чистоты православной веры. |
|
Проблемы современного богословияНастоятель Ватопедского монастыря архимандрит Ефрем Практическое и академическое богословие
Γέροντας Εφραίμ, Καθηγούμενος Ιεράς Μεγίστης Μονής Βατοπαιδίου Εμπειρική και ακαδημαϊκή θεολογία
2 декабря 2015 Выступление на мероприятии «Христианская этика и святоотеческое богословие», посвященном профессору Г. Мандзаридису (Ставруполи, понедельник 30 ноября 2015 г.)
Богословие не является для человека неким далеким и отстраненным явлением. Человек, созданный «по образу и подобию» Божию, может в действительности общаться с Богом. Он может по сути своей стать подобным Богу[1] —под действием благодати Божией; он оживотворяется Богом, и вся его жизнь наполняется смыслом свыше. Произносимые им слова станут богословствованием, если они будут выражением, отображением и порождением разума, который находится в единении и в живом, действительном общении с ипостасным Божественным Словом. В данном выступлении мы обратимся к учениям двух известных богословов, преуспевших в опытном, практическом богословии, — святому Григорию Паламе и приснопамятному старцу Софронию Эссекскому. «Богословие — это когда мы живем в Боге, а Бог живет в нас»1 — очень точно отметил однажды старец Софроний. Богословию нельзя научить, оно не является порождением интеллекта, каким бы гениальным этот интеллект ни был. Богословие – это живой опыт, это — состояние нашего духа, которое можно достичь только опытным путем. Оно становится содержанием нашей молитвы и в то же самое время развивается благодаря молитве и питается ею. Святые отцы говорят, что богослов — этот тот, кто молится; и тот, кто приобрел истинную молитву, становится истинным богословом.2 Православное Предание подчёркивает одну очень важную мысль, что человеку для достижения состояния истинного богословия, выражающегося в живом, реально переживаемом духовном опыте и высочайшем качестве ума, созерцающего духовные предметы такими, как они есть на самом деле, необходимо пройти на практике путь духовного очищения и возрастания в рамках исихастского аскетического образа жизни, который строго бы следовал последовательности духовных деланий и переживаемых состояний: послушность-молитва-богословствование. Как говорил старец Ефрем Катунакский, послушание является основой для чистой и богоугодной молитвы, а молитва, в свою очередь, приводит к очищению сердца от страстей и дару непогрешимого богословствования, переживаемого на опыте. Основой для приобретения дара богословствования он считал блаженное послушание. Истинное богословие — это рассуждение о Боге, которое проистекает из единения с Богом. Без этого единения рассуждение о Боге не имеет смысла. Это то же самое, что описывать город, в котором ты никогда не был и который ты не видел своими глазами. Богословие как интеллектуальная деятельность, разработка суждений и понятий, намного уступает богосозерцанию. Без последнего богословие становится бесплодным, т.е. остается в рамках тварного; ему неведомо проявление нетварного в творении, и оно не способствует осуществлению общения с Богом. Святой Григорий Палама подчеркивает, что такое богословие настолько далеко отстоит от богосозерцания и от богообщения, насколько знание о богословии отстоит от умения богословствовать лично, поскольку рассуждать о Боге и находиться в живом общении с Ним — это не одно и то же3. Святой Григорий Палама проводит различие между таким рассудочным, академическим богословием и богосозерцанием. Богословие отличается от богосозерцания ровно таким же образом, как знание о предмете отличается от обладания им. Только тот, кто вкусил благодать Божию на своем опыте и кому знакомо единение с Богом, может истинно и верно рассуждать и говорить о Боге, может богословствовать непогрешительно и правильно. Это божественное единение становится возможным, когда умная энергия души спускается в очищенное от страстей сердце человека — то есть туда, где человек встречается с Богом. Открытие для себя совершенной энергии ума, помогающей душе постигнуть суть явлений и вещей через умозрение, и ее освобождение от холодной рассудочной деятельности является, пожалуй, самым важным вопросом для внутренней духовной жизни человека.4 Как абсолютно верно заметил приснопамятный о. Иоаннис Романидис, у совершенного богослова должна быть развита как умная энергия души, так и рассудочная деятельность. Соединение ума и сердца посредством умной молитвы привлекает божественные дарования к тем, кто со смирением и вниманием занимается умным деланием.
Переживание на своем опыте благодати Божией, которое, в конце концов, приводит к созерцанию нетварного света — это безопасный и испытанный способ прикоснуться к богословию. «Истинное же богословствование предполагает достижение со превышним Светом преестественного соединения», — пишет св. Григорий Палама.5 Именно таким является настоящее, благодатное, святоотеческое богословие, основанное на живом опыте общения с Богом. Оно находится не на уровне академического богословия и образования, а намного на более высоком уровне. Настоящее практическое богословие обеспечивает и указывает верный путь, при помощи которого становится возможным познать истинную личность человека — чего не в состоянии достичь академическое богословие. Многие говорят сегодня о личности, но используют при этом аппарат философско-религиозных понятий и академический подход,6 который может лишь привести к превращению «отвратительной маски» в «маску интеллектуальную» или к отождествлению нового человека, пришедшего на смену «человеку ветхому», с неким академическим богословом в мантии. Но в этом контексте речь, конечно же, никак не может идти об очищении, просвещении и обожении человека. Только путем теоретического познания, без практики, невозможно достижение православной духовной жизни и проявление истинной сути человека. «Потому что не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут»,7 — говорит св. апостол Павел. Святые отцы подчеркивают, что способность богословствовать приходит в качестве награды за настоящее духовное делание, когда «делание является основанием, на котором зиждется созерцание», а не наоборот. Эта практика с точностью применяется в монашестве. Все монастыри являются школой духовной жизни и функционируют по единому принципу. Однако «школа монашества» отличается от богословских факультетов, которые были организованы в рамках определенных исторических условий мирской жизни. Монашество – это особая школа, где каждый день, каждое мгновение, каждое слово связаны с бытием Бога, с жизнью согласно с Его законами и заповедями».8 Старец Софроний подчеркивает, что «предаваясь монашеской жизни, мы максимально близко подходим к восприятию Бога, чего невозможно достичь, следуя логическим умозаключениям, которым обучают на богословских факультетах. Наша школа движется вперед лишь путем следования заповедям Божиим. В этом заключается различие между укладом монашеской жизни и системой обучения на богословских факультетах, где разрешается вести такой образ жизни, который нравится, лишь бы ты посвящал свои мысли проповедованию и учению. Что касается монашества, то здесь, главным образом, вопрос заключается в том, как прожить очередной день и не согрешить».9 Такое освобождение от греха имеет большое значение, поскольку способно привести к видению Господа: «Блаженни чистии сердцем, яко тии Бога узрят»10. Профессор Георгиос Мандзаридис высказывается следующим образом по этому поводу: «Чистота сердца является условием боговидения, которое, в свою очередь, служит источником истинного богословия. Истинные богословы Церкви – это, в первую очередь, боговидцы. Наивысшим проявлением, кульминационной точкой богословия является видение Бога».11 Святоотеческое богословие является богословием практическим. Простые монахи, несмотря на тот факт, что они совершенно не имели мирского образования, тем не менее, прожили и испытали величие этого богословия на своем опыте. Приснопамятный старец Иосиф Исихаст в одном из своих писем писал: «Истинный монах — это произведение Святого Духа. И когда в послушании и священно-безмолвии очищаются его чувства, когда его ум утишается и он достигает чистоты сердечной, то тогда получает благодать, просвещение и духовное ведение. Он сам становится светом, весь его ум, все его существо просвещается и источает богословие, так что если записывают трое, то не успевают за потоком благодати, который источается волнообразно и распространяет мир и крайнюю неподвижность страстей во всем теле».12 Слово всех истинных богословов, познавших богословие на своем опыте, «живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа»,13 их слово способно исцелить и возродить «труждающиеся и обремененные сердца» людей. Это слово — основанное на реальном опыте; отличающееся от других; слово, изреченное мужами совершенными; слово, вдохновляемое Духом Святым, которое ощутимо воздействует на сердце человека; оно не имеет ничего общего со словом рассудочным, рационалистическим, с сухим, безжизненным академическим словом. Что может предложить человеку академическое богословие? Профессор Георгиос Мандзаридис, пытаясь определенным образом соединить академическое и практическое богословие, дает очень верную трактовку академического богословия, при этом используя термин «осознание» из социологии Макса Вебера. «При этом исследователь не только не исключает из своего исследования богословский опыт, который представляет собой опыт познания нетварного, но и пытается, насколько возможно, понять его и представить максимально истинным образом. Осознание в этом случае происходит не только с помощью рассудка, интеллекта, а приобретает глубокий духовный характер. Речь идет не о рассудочном, а о духовном подходе, который становится возможным при помощи деятельности человеческого разума, как это отмечается в библейской и святоотеческой антропологии».14 Профессор Мандзаридис подчеркивает, что «аскетическое делание становится методом богословского познания или методом богословской науки. И, таким образом, методология богословской науки, по сути, совпадает с методологией усовершенствования человека путем аскетического делания».15 Богословие в своем истинном измерении неразрывно связано с аскетическим образом жизни и стяжанием благодати Божией, и имеет практический характер. Наилучшее сочетание практического и академического богословия достигается в том случае, когда ведущую роль в этом единении занимает практическое богословие. Практическое богословие более важно, имеет духовный приоритет по сравнению с академическим богословием; при этом присутствие последнего не исключается полностью и не отрицается его значение, «что было бы не просто ошибочным, но даже греховным»,16 как очень точно отметил старец Софроний. Академическое богословское образование открывает перед нами новые горизонты, позволяет нам разобраться в богословских проблемах каждой новой исторической эпохи, всегда является необходимой составляющей в качестве знания. Но достичь наивысшего уровня, единения с Богом, возможно только по благодати Божией, путем применения богословия на практике, в своей жизни. Общеизвестным фактом является, конечно, и то, что академическое богословие часто бывало безразличным, а иногда и высмеивало практическое богословие, что, в свою очередь, является плодом обмирщения. Обмирщение в жизни и укладе Церкви, и обмирщение богословия находятся в зависимости друг от друга. Чем больше искажается жизнь верующих, чем меньше они опираются на Евангельские заповеди, чем больше верующие «сообразуются веку сему»17 и чуждаются святоотеческой традиции, тем более обмирщенной становится Церковь и Ее богословие. Обмирщение богословия отражает обмирщение Церкви и наоборот. Мы надеемся, что в монашестве и в академических кругах и далее будут присутствовать богословы, применяющие богословие на практике, в своей собственной жизни, поскольку и монахи, и академические богословы должны стать настоящими богоносцами. Может быть, они и не достигнут той высоты и того опыта, которыми обладал св. Григорий Палама или старец Софроний, но, тем не менее, они должны хотя бы постараться приблизиться к ним и черпать вдохновение из их опыта. Более того, следует отметить, что все верующие, крещенные православные христиане, могут на себе испытать сущность богословия, которое ни в коей мере не является привилегией лишь тех, у кого есть дипломы об образовании богословского факультета. Богословие, как мы уже неоднократно отмечали, напрямую связано с сознательным следованием евангельским заповедям и жизнью во Христе. Во времена Византийской империи богословствовали все, даже императоры. В Константинопольском университете богословие не преподавалось. С жесткой критикой в адрес известного богослова того времени Иоанна Кипариссиотиса, противника учения св. Григория Паламы, после смерти святителя выступил не кто иной, как император Иоанн Кантакузин, а не какой-либо представитель церковного руководства. Очень важно, чтобы в эту эпоху постмодернизма и глобализации, современниками которой мы являемся, святоотеческая традиция продолжала жить и применяться на деле, чтобы богословие освободилось от жалкой и мелочной самодостаточности, напрочь отвергло бы все элементы обмирщения и не превратилось бы в постпатристическое богословие, видоизмененное и чуждое благодати Святого Духа, которая направляла святых отцов нашей Церкви. Мы желаем, чтобы богословие оставалось живым, помогало решать ключевые проблемы человеческой жизни, применялось на практике, было исполнено благодати Святого Духа и всегда применяло святоотеческий подход по отношению к нашим ближним. перевод интернет-содружества Православный Апологет 2018 год. разрешается для свободного копирования и распространения Примечания:
Источник: http://www.pemptousia.gr/2015/12/empiriki-ke-akadimaiki-theologia/ [1] Аз рех: бози есте (Пс. 81, 6), — прим. пер.
Святоотеческое толкование 15-го правила Двукратного Константинопольского Собора (861–862 г. по Р. Х.) Геронда Савва Лавриот Введение
Данная работа — плод молитвы многих отцов и братий, настоятельно просивших достоверно и ясно проинформировать их о том, как правильно, в свете Святых Отцов, интерпретировать 15-е правило Двукратного Константинопольского Собора, бывшего во времена святого Фотия Великого. Таким образом, мы, подталкиваемые любовью, со страхом Божиим и стоя в истине приступаем к данному малому исследованию, чтобы верующий человек имел в руках оружие против еретиков-экуменистов, чтобы он знал, что нам всем делать против всеереси экуменизма и как отражать трухлявые аргументы тех, кто желает оставаться в рабстве ереси, увлекая за собой, однако, и благонамеренных верующих, желающих узнать истину, открытую в Духе Святом через Святых Отцов. Уповаем на то, что данное краткое исследование существенно поможет тем, у кого имеются сомнения в том, надо ли православному человеку прекращать всякое церковное общение с епископами — еретиками-экуменистами, принимающими Критский псевдособор, а следовательно, официально принимающими экуменизм, и покажет им, как оставаться в лоне Церкви неразрывно соединенными со Христом и святыми, а значит, оставаться на Корабле Спасения, каковым является Церковь Единая, Святая, Соборная и Апостольская. Данное исследование посвящено также тем, кто из благих намерений, опасаясь впасть в обман, не выходит из ереси и всё еще продолжает оставаться в общении с ней. Святые отцы об ограждении себя от ереси
«Кто от Церкви Христовой, те от истины. А кто не от истины, те и от Церкви Христовой не суть»1 (Святитель Григорий Палама). «Ибо мы должны различать христианство не по лицам, а по истине и акривии веры, которым мы должны подражать»2 (Святитель Григорий Палама). «А жена (Церковь) убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней» (Откр. 12, 6). «Врагами Бога являются и те, кто находится в общении с еретиками»3 (Святитель Иоанн Златоуст). «Всякого клирика, чья вера, слова и дела не согласуются с учениями Святых Отцов, не станем принимать в свой дом, но будем отдаляться от него и ненавидеть его, как беса, даже если он будет и мертвых воскрешать, и несметные чудеса творить»4 (Святой Симеон Новый Богослов). «Еретики потерпели полный крах в том, что относится к вере, и ничего не преуспели своими домыслами, но не отступают от общения с ересью»5 (Святой Феодор Студит). «Для кого поминовение и общение бывают причиной падения, для тех прекращение [поминовения] и отдаление (от ереси) становятся вопросом спасения» (Иосиф Вриенний). «Мы находимся в общении с теми, кого поминаем, и поминаем тех, с кем находимся в общении» (Святой Досифей Иерусалимский). «Отсутствие внешнего общения (с еретиками) уберегает нас от внутреннего отчуждения (от Бога, истины)»6 (Святитель Нектарий, митрополит Пентапольский). «Мы отдаляемся от тех, чей образ мыслей неправославен, и это нормально, и наш долг — остерегаться также общения с ними»7 (Святитель Афанасий Великий). «Очень часто мерой истины служит исповедание меньшинства. Возможно, чтобы Кафолическая Церковь была малым стадом. Возможно, чтобы инославных было больше, чем православных. Возможно, чтобы еретики распространились повсюду и дело дошло до того, что Церковь окажется на обочине истории или удалится в пустыню. Это неоднократно случалось в истории и, возможно, случится опять»8 (Прот. проф. Георгий Флоровский). «Сильно сомневаюсь, чтобы мы когда-либо сподобились радоваться Церкви свободной и живой»9 (Иеромонах Феодорит Святогорец). Согласно учению Святых Отцов, ересь подобна смертельной эпидемической болезни, поражающей тело Церкви, и от этой болезни переходят к духовной смерти. Священные Писания, Соборы и вообще непрерывное Предание, а также все Святые Отцы, призывают нас как можно дальше отходить от еретиков и мыслящих инославно. Святой Феодор Студит, один из величайших столпов монашества и основатель знаменитого Константинопольского монастыря Студион, говорит: «Мы имеем заповедь от сего Апостола, чтобы, если кто станет догматствовать или призывать нас делать иное, нежели то, что мы приняли, то есть нежели то, что установили Каноны Вселенских и поместных Соборов, созывавшиеся время от времени, то чтобы мы не принимали такового и не включали его в освященный клир»10. Согласно святителю Василию Великому, «отпадением от веры является непочитание написанного или введение чего-либо нового в сравнении с написанным»11. Святитель Марк Евгеник говорит: «Все учители Церкви, все Соборы, все Священные Писания призывают нас остерегаться еретически мудрствующих и отдаляться от общения с ними»12. Однако первым заповедовавшим нам отдаляться от подобных лжепастырей является Основатель Церкви Господь наш Иисус Христос: «За чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса» (Ин. 10, 5). Ибо последователи и ученики Христа не признают учения лжепастырей и лжеучителей истинным и святоотеческим, но считают его прельщением и учением сатаны. Святой апостол Павел, уста Христовы, пророчески предупреждает нас: «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским» (1 Тим. 4, 1). «Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы… имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся. Таковых удаляйся» (2 Тим. 3, 1–2, 5). Известно, что всеересь экуменизма проповедуется 115 лет, начало ее относится ко временам патриарха Иоакима III Константинопольского, известного также тем, что он был масоном. Многое уже написано о том, что такое экуменизм, и об ересях, которые с открытой главой проповедуют Варфоломей Архонтонис и иже с ним (см., напр., казус Иоанниса Зизиуласа) о примате, личности, Церкви, Святой Троице, о спасении человека; многое написано и об антихристианских, предательских и всецело чуждых нашей апостольской вере документах, подписанных поместными Православными Церквами на встречах так называемого Всемирного Совета Церквей, а скорее — ересей. Это уже дела известные. Проблема, занимающая всех нас, особенно после еретического псевдособора в Колимбари (Крит), — это то, как должен (или скорее — как должен был) реагировать верующий народ Божий, в особенности клир, на яд ереси, долгое время вводимый в тело Церкви лжепастырями, а значит, как ему беречь себя от духовной смерти, входящей вместе с ересью, как предупреждают нас о том Святые Отцы. Способ отражения ереси на протяжении всей нашей церковной истории, согласно согласию Святых Отцов (consensus Patrum), один-единственный: хранить догмат таким, каким мы его приняли, в неизменности и незапятнанности, прекращая общение с еретиками — поврежденными членами Церкви, которые, по сути, сами себя отсекают от истинной лозы, и ждать Православного Собора, который осудит ересь и в особенности тех, кто ею руководит, и тех, кто за ними следует. Имеется много канонов, запрещающих общение (совместную молитву) с еретиками, в числе которых следующие: 10-е, 11, 45, 65 и 71-е правила Святых Апостол, 6-е, 9, 32, 33, 34 и 37-е правила Лаодикийского Собора (343 г.), 9-е правило свт. Тимофея Александрийского, 2-е правило Антиохийского Собора, 1-е правило IV Вселенского Собора, 2-е правило VI Вселенского Собора и 1-е правило VII Вселенского Собора. Пятнадцатым правилом Двукратного Собора времен святого Фотия Великого, о котором следует заметить, что впервые оно было сформулировано святым Софронием Иерусалимским за два столетия до этого, кодифицируется (превращается в закон Церкви) непрерывная традиция Церкви отношения к епископам-еретикам, прежде чем те будут осуждены соборно. Данное правило постановляет, чтобы мы прекращали церковное общение (поминовение) с теми, кто посягает на Веру, Святые Каноны и Традицию [Предание] Церкви. Однако сегодня некоторые несведущие в духовной жизни, получившие мирское образование, а не образование во Христе, своими мудрствованиями софистического толка, которые они вкупе со своими адептами считают мудрыми, искажают канон и проповедуют вещи, неприемлемые для православных. Естественно, их пропагандируют также определенные люди, именуемые богословами и даже традиционалистами, однако напомним для них слово святого Григория Великого: «Богослов тот, кто молится воистину, и молящийся воистину — вот кто является богословом», — и что Богословие изучается не на факультете папистского типа с прохождением магистратуры в протестантских университетах и докторскими диссертациями на темы, неведомые а традиции Церкви, а аскезой, постом, бдением, молитвой, слезами и обучением, а особенно покорностью и послушанием духовным отцам, мудрствующим православно. Таким образом, в настоящее время некоторые утверждают, будто: a) данное 15-е правило не является обязательным, но факультативным, поскольку в нем нет упоминания о какой-нибудь епитимии; b) прекращающие общение с епископами-экуменистами провоцируют или совершают раскол в Церкви; c) протест должен совершаться в подходящее время и после предварительных испытаний; d) не надо отрываться от Церкви, подразумевая при этом, что епископ является Церковью, и, отделившись от него, лишиться своего спасения; e) надо ждать собора, чтобы он осудил проповедующих ереси, и лишь потом прекращать общение с ними; f) борьбу надо вести внутри Церкви; g) всё, что мы делаем, должно быть по совету святых и духовных отцов, просвещенных от Бога; h) предпочтительнее оставаться в обмане внутри Церкви, чем быть в истине вне ее; i) лишь когда дело дойдет до общего потира с еретиками (дескать, это красная линия), мы прекратим общение с иерархами-экуменистами; j) мы можем ходить на богослужения еретиков-экуменистов, поскольку они не были осуждены и извержены из сана собором, а значит, таинства, которые они совершают, действительны. Все эти софистические идеи мы опровергнем, анализируя 15-е правило согласно с тем, что и как говорили на эту тему Святые Отцы на протяжении всей истории Церкви. Прежде всего, 15-е правило можно разделить на две части, которые, тем не менее, неразрывно связаны между собой. Первая часть, в продолжение 13-го и 14-го правил, отмечает, что непозволительно «не возносити имя его, то есть епископа, по определенному и установленному чину, в Божественном тайнодействии, но прежде соборнаго оглашения и совершеннаго осуждения его», когда предлогом прекращения поминовения является «совершение им определенных беззаконий», то есть, как анализирует это святой Никодим Святогорец, разврата, кощунства и иных проблем, не являющихся догматическими. Потому что тогда они (прекратившие поминовение [тогда как проблема не является догматической]) действительно совершают раскол и «расторгают единство Церкви». 13-е и 14-е правила и начало 15-го правила Двукратного Константинопольского Собора служат важным свидетельством того, как надо подходить к пастырям-еретикам, потому что прекращение поминовения тогда использовалось и применялось верующими непрестанно как единственный способ хранения себя от осквернения ересью. Тогда было обыкновением, как только кто-нибудь начнет проповедовать ересь, тут же переходить к прекращению общения. Верующие переходили к мере прекращения поминовения, даже если только появлялось подозрение, что у епископа еретические суждения и образ мыслей! Вот какая акривия была тогда у Святых Отцов и народа. По этой причине и потому, что, как сказали бы мы сегодня, стоило только блохе прыгнуть, как верующие прекращали общение со своими епископами, и было строго запрещено данными канонами православной плероме прекращать поминовение по недогматическим мотивам, и по этой причине во второй части 15-го правила упоминается, что епископ должен публично и открыто (с открытой главой) проповедовать ересь в Церкви, то есть делать это официально, чтобы плерома могла приступить, перейти к прекращению поминовения. Таким образом, из истории нам становится ясно, что должным способом отражения и исцеления ереси было прекращение общения с теми, кто проповедовал ересь. Вторая часть 15-го правила, которую мы будем анализировать, отмечает следующее: «Отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденныя святыми соборами или отцами, когда, то есть, он проповедует ересь всенародно, и учит оной открыто в Церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом, прежде соборнаго разсмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимии, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений». Ересь, за которую данный канон в обязательном порядке предписывает ограждение от епископа, проповедующего ее, является ограждение или прекращение поминания, которое совершается прежде соборного осуждения соответствующего епископа, то есть соответствующая ересь должна быть «осуждена», то есть она должна быть известной, такой, которая была осуждена конкретным Собором или конкретными Святыми Церкви. Это значит, что авторитет соборов, признанных всеми, и Святых Отцов выше авторитета любого епископа, митрополита, патриарха и даже целого поместного собора, и что Традиция сохраняется и продолжается посредством идентифицирования с учением святых, и что никто не имеет права аннулировать или искажать того, что решили Святые Отцы. Это, однако, ни в коем случае не означает того, что в случае некой «неосужденной» ереси мы обязаны послушанием епископам и носителям ереси до соборного осуждения соответствующей ереси и ересиархов. Дефиниция осужденной или обличенной ереси дается каждому учению, противящемуся Священному Писанию, или упраздняющему какую-либо из его заповедей, или если ее учение контрарно [противно] учениям, преданным нам Святыми Апостолами, соборами, догматами и Святыми Отцами; значит, в этих случаях нам надо тотчас же ограждаться от проповедников этой ереси. Например, если епископ публично учит о Церкви, будто все религии являются путями спасения, как делает это Варфоломей Архонтонис, упраздняя слова Господа нашего Иисуса Христа: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь» (Ин. 14, 6), или если он учит, будто беззаконный Коран, как называл его святой Иоанн Дамаскин, свят и равноценен Евангелию, то от такого человека православные должны тут же оградиться. Согласно святому Феодору Студиту, публичное и соборное попрание какой-либо евангельской заповеди означает публичное и соборное попрание всего Закона Евангелия, о чем ясно учит и само Священное Писание, Иак. 2, 10: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем»; Лк. 16, 17: «Но скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадет». Но что же нам сказать до соборного осуждения? А в его отсутствие? Когда соборное решение оправдывает автора ереси и соборяне, декриминализировавшие виновного, искажают истину нашей беспорочной веры, тогда наш долг — не принимать подобных решений, не покоряться и усиленно противиться им. По данной причине православные на протяжении веков не повиновались еретическим соборам, утверждавшим ересь и объявлявшим еретиков невиновными. Истины ради упомянем некоторые из подобных еретических соборов: Эфесский собор 449 года, в котором участвовали два патриарха: Диоскор Александрийский и Иувеналий Иерусалимский — и который был созван императором для того, чтобы стать вселенским собором. Однако IV Вселенский Собор (Халкидон, 451 г.) предал анафеме данный собор 449 года; знаменитый Ферраро-Флорентийский собор, Тирский, Ариминийский, Селевкийский соборы и соборы, созывавшиеся во времена иконоборчества, все были еретическими. Если бы у православных имелось подобное еретическое мудрование, то им следовало бы принять и энциклику императора Василиска, которую подписали 500 епископов, в том числе патриархи: Тимофей Елурос Александрийский, Петр Монгос Антиохийский, Иувеналий Иерусалимский, а также Экфесис (изложение веры) 638 года императора Ираклия, вводивший ересь монофелитства, который подписало множество епископов, в том числе патриархи: Сергий Константинопольский, Кирилл Александрийский, Македоний Антиохийский, Сергий Иерусалимский и папа Онорий Римский. И против всех них встали всего два монаха: святой Максим Исповедник и святой Софроний, ставший впоследствии патриархом Иерусалимским. Итак, когда дела обстоят подобным образом и исходя из того, что данный Канон [15-е правило]13 во второй своей части догматически ясен, мы не должны допускать мысли о том, будто это возможно, чтобы данный Святой Канон, о котором мы говорим, не был обязателен для всех православных. И это по той причине, что данный Канон защищает веру посредством прекращения поминания, а думаю, ни у кого не будет ни единого возражения против того, что защита веры обязательна, а не факультативна для всех православных. Одни утверждают, будто, поскольку данный Священный Канон говорит не об осужденном еретике, а об «осужденной ереси», то мы не должны прекращать общения с епископом, который не был официально осужден собором. Однако епископ, начинающий проповедовать осужденную ересь, даже если он не был извержен из сана как еретик, в действительности является ее носителем, хоть лично и не был осужден каким-либо Собором. В этом и заключается смысл ограждения — оно является отдалением от чего-то наносящего вред и чуждого здравой вере Церкви (а не окончательным доказательством протеста, как на небогословский манер утверждают некоторые) ради ускорения созыва Православного Собора для осуждения еретика. Настоящий Канон называет этих епископов-еретиков «псевдо-епископами (лже-епископами) и псевдо-учителями». В наши дни, по причине искажения смыслов, еретиком считается не носитель ереси, а лишь тот, кто осужден компетентным церковным органом. Однако это явно неверно и с точки зрения анализа данного Канона, поскольку тогда: a) уже не было бы никакой нужды использовать в каноне выражение прежде соборного рассмотрения применительно к епископу, проповедующему ересь, но еще не осужденному собором; b) ни один православный не причащался с каким-нибудь осужденным еретиком; c) не стоит оказывать особой чести тому, что остерегается еретика, когда это является его элементарной обязанностью. По этой причине данный Святой Канон говорит о «том, кто называется епископом», то есть о том, кто носит имя епископа, и хиротония его действительна, но в реальности он таков, каким канон четко и называет его далее: он «лже-епископ и лже-учитель». Следовательно, осуждение еретика — носителя ереси, осужденной компетентным экклезиастическим органом, имеет целью не его исправление, а освобождение Церкви от смертельной болезни ереси и защиту православных от данной болезни. Второе условие ограждения от епископа — чтобы он проповедовал ересь «публично и с открытой главой в Церкви». Это значит, что проповедуемое им учение является верой епископа, а не чем-нибудь, упомянутым им в ходе импровизации, или по упущению, или из-за неточного выражения. Таким образом, верующие ограждаются от явного еретика, который, пользуясь своей должностью, старается распространить ересь и сделать ее линией Церкви. И, будучи псевдо-епископом и псевдо-учителем, он действует на ниве Господней, чтобы с помощью ереси портить и ломать отростки лозы и отогнать овец от Архипастыря Христа. Выражение «проповедует ересь публично и с открытой главой учит ей в Церкви» означает, конечно, ересь, не только проповедуемую на словах, но и распространяемую на деле. То есть, например, если патриарх служит и молится вместе с папой и это благодаря телевизору становится известным и самому последнему православному, то он вписывается в ересь, проповедуемую публично и с открытой главой в Церкви, поскольку зрение более достоверно, чем слышание, а дела более достойны вероятия, чем слова. Это действительно также и в случае, если епископ проповедует какую-либо ересь, включив ее в книгу, написанную им (см. казус Иоанниса Зизиуласа). Цель ограждения верующих от епископа-еретика состоит в том, чтобы оставаться включенными в Церковь, оставаясь в истинной вере, а не как говорят некоторые, будто они таким образом отрываются от нее. Потому что, согласно Святым Отцам, не существует иного способа отдаления от епископа-еретика и ереси, кроме этого ограждения. С прекращением поминания одновременно прекращается и всякое церковное общение и коммуникация с епископом, коль скоро о нем говорится, что он «носит имя епископа», то есть является епископом только по имени, а не по сути, и более не признаётся Церковью в качестве епископа. Выражение «таковые (оградившиеся) не только не будут подвержены каноническому прещению» относится к епитимиям, назначенным Святыми Канонами для тех, кто организует неправославное собрание, фракцию или группировку или производит раскол. Когда канон говорит далее, что «они удостоятся и чести, подобающей православным», то он имеет в виду, что оградившиеся достойны чести и похвалы за то, что помогли Церкви не отклониться от веры и на деле предотвратили расколы и разделения. В этом месте святой Никодим Святогорец дает такую интерпретацию: «Но они достойны и подобающей чести, как православные». Слова «как православные» означают, что оградившиеся сохранили православную позицию по отношению к существующей и открыто проповедуемой ереси, отдалившись от епископа-еретика. Конечно, здесь подразумевается, что остальные, кто не оградился и не сохранил православную позицию, те не помогли Церкви остаться в правой вере, но своей трусостью предоставили ереси возможность консолидироваться, пока шествовали вместе с ней. Таким образом, подразумевается, что тогда как одни достойны чести и похвалы, другие, те, кто уступил и пошел на компромисс с ересью, напротив, достойны осуждения и наказания. Это мы видим и в ответе на вопрос, заданный епископом Руфинианом святому Афанасию Великому о том, что делать со священниками, бывшими в общении с еретиками. Честью, которую сама Церковь оказывает оградившимся прежде соборного рассмотрения или суда от епископов, проповедующих ересь с открытой главой (то есть открыто, официально), является отнесение их к святым и исповедникам веры, поскольку за ограждением и, тем самым, непризнанием епископа-еретика обычно следует гонение и исповедничество, к которому прикладывает руку и мирская власть. За историческим святоотеческим примером обратимся к периоду, предшествовавшему VII Вселенскому Собору. Досифей Иерусалимский кратко описывает потрясающее событие, связанное с первым патриархом-иконоборцем по имени Анастасий (730–754). Он говорит буквально следующее: «Конон (император Лев III Исаврийский, 714–741), предтеча антихриста, как назвал его сам сей Патриарх Герман, согнал его с его престола в 13-й год его пастырства и поставил вместо него сингела Анастасия, нового предателя Иуду, который был согласен с Кононом и подавал ему советы в качестве духовника. Однако преподобные и честные жены Константинополя, предводимые святой Феодосией, чествуемой в день 29 мая, нахлынули в церковь и мерзость запустения [т.е. Анастасия] побивая камнями и дубинками, и ругая его, и называя наемником, и волком, и Иудой-предателем, выгнали его. Тогда он пошел к императору и стал плакаться и убедил того осудить патриарха Германа. Однако и в Медных Воротах, где находилась Божественная и святая икона Христа Архиерея, которую установил там святой Константин Великий, когда императорский служитель приставил лестницу, чтобы снять икону оттуда, жительницы Константинополя, увидев, что он хочет взять икону, во главе со святой Феодосией сбросили его с лестницы вниз, и тот принял смерть в воздаяние. И стояла там икона та Божия вплоть до этого противления Кодинона, 415 лет»14. Патриарх Анастасий, бывший носителем неосужденной ереси, прежде чем ему быть осужденным компетентным церковным органом, был с камнями и дубинками изгнан из церкви святыми женами, которые в итоге были убиты при содействии мирской (политической) власти. Разумеется, ясно, что если бы сегодня кто-нибудь дерзнул действовать подобным образом по отношению к неосужденной ереси, он был бы сочтен экуменистами лишенным рассудительности, мятежником, фанатиком, находящимся вне Церкви и одержимым люциферическим и бесовским духом. Напротив того, ожидавшие собора (каковым был, к примеру, Иерийский собор15), который принял бы решение по этому вопросу, поминали антихристов-еретиков, как это делал в свою эпоху и отец Епифаний Феодоропулос и как делают это сегодня адепты его антипатристической теории, и они будут сочтены людьми разумными, послушными, рассудительными и пребывающими внутри епископоцентрической церкви. За период иконоборчества у нас имеются следующие Святые и Исповедники: святой Феофил, ставший добровольным мучеником и исповедником 2 октября; святые Феофил и Лонгин Столпник, чья память 10 октября; святой Ипатий епископ и Андрей священник, память которых празднуется 20 сентября; святой Георгий с острова Лемнос, память которого празднуется 24 августа; другой святой Георгий, но из Писиды, память которого празднуется 19 апреля; святые исповедники Василий и Прокопий, память которых празднуется 27 и 28 февраля; святой Андрей исповедник, чествуемый 17 октября, и многие другие. В житии святого Стефана Нового, помимо его исповеднических подвигов, сообщается, что, когда закончился Иерийский собор (754 г.), император Константин Копроним через патриция Каллистоса послал решения этого собора преподобному Стефану, чтобы он подписал их, ибо святого знали и почитали все. Но он отказался их подписывать, назвал собор еретическим, не принял и продуктов, присланных ему императором, говоря, что невозможно горлу услаждаться мерзостями еретиков16. Здесь, как мы видим, налицо тот факт, что собор 348 епископов, утвердивших ересь, отвергнут лишь одним этим святым аскетом. То есть сей преподобный Стефан оградился не только от одного епископа или патриарха, а от всего собора со многими его участниками, и именно из-за ереси, которая до этого не была осуждена. Приведем всего два примера из периода, последовавшего после этого собора, чтобы продемонстрировать обязательность применения Канона, о котором мы ведем речь. Первый пример связан с латинским расколом 1054 года. Папа Лев IX Римский, прежде всего по причине введения филиокве в Символ веры, был признан еретиком. Эта ересь уже была осуждена Собором 879 года, во времена святого Фотия Великого. Таким образом, православный патриарх, вместе с Константинопольским Собором, прекратил общение с ним до осуждения [лично] его собором. Мы отмечаем это как красноречивый и хорошо известный пример, поскольку на него ссылается Вальсамон в толковании на обсуждаемый 15-й канон: «Запомни это, оно, может, будет полезно против тех, кто говорит нам, будто нехорошо ограждаться от престола ветхого Рима до того, как они будут осуждены за это как зломудрствующие (еретики)»17. То есть те аргументы, которые сегодня ввиду экуменизма стали законом, то есть что будто бы ограждение от епископа-еретика разрешается только после его осуждения собором, приводили и тогда, и Вальсамон, отвечая таким образом в толковании на данный канон, приводит этот пример. Вторым приведем пример Преподобных Отцов-святогорцев, замученных во времена патриарха Веккоса. Патриарх Иоанн XI Веккос был латиномудрствующим, то есть носителем и проповедником осужденной ереси, однако сам еще не был осужден собором. Таким образом, Святые Отцы и Мученики-святогорцы оградились от него до его соборного осуждения, и это и стало причиной, по которой их замучили. Последняя часть Святого Канона, о котором мы говорим, является запечатлением и оправданием всецелого отношения и исповеднического противления православных. Речь идет о теме «псевдо-епископов и псевдо-учителей», а также о том, кто совершает раскол. С самого начала выражение: «не осудили епископов, но псевдо-епископов и псевдо-учителей» наводит нас на мысль, что мы, как православные, должны видеть разницу или проводить грань между епископами и псевдо-епископами, чтобы не оказаться обманутыми, и делать это до того, как это сделает компетентная церковная власть. Эта фраза означает также, что это невозможно, чтобы от истинного епископа, который есть образ Христов и сосуд, в котором вселяется Он, ограждался православный человек, здравый умом, даже если бы тот был осужден каким-нибудь собором, как это происходило в случае со святым Афанасием Великим, святым Иоанном Златоустом и другими святыми. Напротив, с псевдо-епископом и псевдо-учителем, который только называется епископом (но не является им на деле. — Рум. пер.), ни один православный никогда не будет вместе и не пойдет с ним одним путем, но отдалится от него [епископа] с церковной точки зрения. Псевдо-епископ — это самое худшее, что только может быть в Церкви, это орудие диавола, с помощью которого будут манипулировать верующими, то есть, как говорится, обводить их вокруг пальца. Таким образом, данный Канон делает всех православных ответственными за различение между епископами истинными и псевдо-епископами. Конечно, этого требует и вся православная Традиция, которую таким образом обобщает и запечатывает обсуждаемый Канон. Однако самым важным и в то же время обязательным здесь является то, что недостаточно диагностировать псевдо-епископа, но необходимо и отдалиться от него. В нынешней ситуации вероисповедных проблем каждый верующий является хранителем и защитником веры перед лицом епископа, ведущего себя бесчинно, и «остерегается» его, по выражению Великого Апостола языков: «Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата18, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас» (2 Фес. 3, 6). Каждому из нас легко понять, что если считать настоящий Канон факультативным, то это серьезно послужит епископам-еретикам, а также теплохладным, и равнодушным, и лишенным храбрости православным, поскольку, с одной стороны, первые (то есть псевдо-епископы) сохранят свое столь желанное единство, центром и осью которого являются они сами, а остальные освободят свою совесть от угрызений и снимут с себя ответственность за борьбу и исповедничество, которое им надлежало бы совершать. Вопрос о том, совершают ли раскол Церкви применяющие данный Канон, тесно связан с его обязательным и совершенно необходимым исполнением. ТОЛЬКО путем применения настоящего Канона предотвращаются расколы внутри Церкви. Канон ясно указывает: «И не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений», потому что они «осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей». Раскол провоцируют те, кто учит в Церкви чуждым догматам и ересям, а не хранящие веру в ее целостности. По этой причине Канон и оказывает честь тем, кто ограждается от епископа-еретика, потому что они своим исповеданием сохраняют догмат в неизменности и защищают стадо верующих от еретиков. Это делали все Святые Отцы, и благодаря их борьбе наш догмат сохранился неприкосновенным и чистым от ересей. Мог ли иметь общение с еретиком Калекасом святой Григорий Палама, который, это следует заметить, не обращался к нему как к архиепископу, каковым он являлся, а лишь по фамилии? Святой Максим Исповедник не причащался ни с кем, ни из одной патриархии и на вопрос, заданный ему о причащении его с ними, ответил: «Также вы повелеваете мне, при всем том, что у меня это написано в книге сердца моего, чтобы я пришел и причастился в Церкви, в которой проповедуются подобные догматы. Повелеваете мне также, чтобы я пребывал в общении с теми, которые полагают, будто восстают против диавола с Божией помощью, тогда как на самом деле они в реальности восстают против Бога? Бог Слово, без греха родившийся как Человек нас ради, да не позволит мне сделать этого! Я никогда не буду в общении с принимающими эти нововведения»19. Следовательно, кто не следует за псевдо-учителями и псевдо-епископами, те защищают Церковь от расколов, как содержащие и хранящие вечную и неискаженную истину Христову. Напротив того, следующие за псевдо-учителями и псевдо-епископами чинят раскол в Церкви, поскольку: 1. Принимают невиданные учения, то есть ереси, которым те учат, в то время как поминание их имени является прежде всего общением с ними в вере. Это будет доказано ниже; 2. Если эти ереси не разоблачаются как обман и новые учения, то создается прецедент, и они фиксируются как официальное и каноническое учение Церкви, которое будет передаваться следующим поколениям, как это и происходит сегодня с экуменизмом и Критским собором; 3. У верующих ослабляется критерий православности, чтобы они могли без промедления и эффективно реагировать на яд ереси, которая является смертельной, если и малое время пребудет в нас, ведь она отлучает нас от общения с Господом Иисусом Христом; 4. Они не только не исповедуют истину нашей веры, не следуют традиции Святых Отцов и их делам, но и сами себя позиционируют на противоположном берегу исповедничества, которым является предательство веры. И мы это видим во многих письмах святого Феодора Студита, порицающего как отступников тех, кто не был гоним за веру по причине своего общения с еретиками. Однако ясно, что продолжающие оставаться в общении с псевдо-епископами и псевдо-учителями являются причастными к их ереси, даже если веруют иначе, нежели те, и по этой причине, то есть по причине ереси, которой они следуют, они провоцируют раскол в теле Церкви. Что касается факультативности или обязательности применения 15-го правила, то, как мы сказали ранее, следует рассмотреть всю двухтысячелетнюю Традицию Церкви. В особенности всё 33-е правило Святых Апостол весьма ясно доказывает обязательный, а не факультативный характер обсуждаемого Святого Канона, ибо гласит следующее: «Не принимати никого из чужих епископов, или пресвитеров, или диаконов без представительныя грамоты (рекомендации): и когда оная предъявлена будет, да рассудят о них (да будут испытаны): и аще будут проповедники благочестия, да приемлются: аще ли ни, подайте им, что нужно, а в общение (в церковь, в общину) не приемлите их. Ибо многое бывает подлогом (обманом)». Безусловно, ни один нормальный человек не стал бы утверждать, будто данный канон Святых Апостол является факультативным. Тем не менее, он намного суровее 15-го правила Двукратного Собора Константинопольского, потому что в то время как 15-е правило повелевает ограждаться от проповедующих ересь «публично и с открытой главой», 33-е правило Святых Апостол повелевает ограждаться от епископа или клирика, который не только публично, с открытой главой не проповедует ересь в Церкви, но и, наоборот, имеет рекомендательные письма о своей православности. Таким образом, данное 33-е правило повелевает и требует очень внимательно расследовать веру каждого клирика, прежде чем кто-нибудь из православных войдет в контакт с ним. Самым суровым и в то же время самым рекомендуемым для современных православных является тот вывод, что все авторитетные толкователи данного Канона отмечают, что православные должны ограждаться от подобных епископов и клириков (священников и диаконов), даже если после расследования окажется только, что их вера сомнительна (не еретическая. — Рум. пер.). В толковании 33-го Апостольского канона Зонара отмечает, что «тех, кто православен в вере, принимай и пребудь в общении с ними. От сомнительных же в отношении того, как они веруют в правые догматы, удаляйся от совместного пребывания с ними, как повелевает тебе данный канон»20. Вальсамон указывает следующее: «И пребудь в общении с теми, кто православен, и отдаляйся от сомнительных»21. Аристин отмечает в своем толковании следующее: «Без рекомендательных писем не надо принимать чужого священника: и даже если он принесет эти рекомендательные письма, полагается и без того расследовать его снова. И если он будет найден без сомнения верующим, прими его; а если он сомнителен, объяви руководству Церкви о том и отдались от него»22. Может, излишне было бы говорить, что расследование его веры и ограждение совершаются до суда и до соборного осуждения того, кто всего лишь оказывается сомнительным в том, что касается его веры. Некоторые обосновывают факультативный характер 15-го канона тем, что здесь не указано епитимии для тех, кто не прекращает общения с неосужденными еретиками, а имеются лишь похвалы тем, кто его прекращает. Таким образом, согласно им, первые поступают хорошо, ожидая осуждения еретиков, а вторые поступают еще лучше, исповедуя православную веру. Видимо, поддерживающие подобные софизмы не читали Пидалион святого Никодима Святогорца, который в Общем предисловии о Святых Канонах на 38-й странице (греческого варианта. — Рум. пер.) четко говорит: «То, что говорят каноны, установленные императорами и Святыми Отцами, на которых они и базируются, нужно принимать так же, как Священные Писания»23. Кто же настолько лишен рассудка, чтобы утверждать, будто «Священные Писания» необязательно должны почитаться христианами? А в примечании на то же Общее предисловие о Святых Канонах на вопрос: «Что такое канон?»24 — святой Никодим говорит следующее: «Где каноны пишут что-либо неясно, то судить надо из подобного, написанного в других канонах, и делать вывод, и посмотри толкование, которое отдельно дают Святые Отцы в своих сочинениях или которое происходит из суда правильного слова». Таким образом, если «из подобного, написанного в других канонах, нужно судить и делать вывод», то там, где епитимия ясно не упомянута, достаточно анализа одного лишь 31-го правила Святых Апостол, чтобы показать, что данное 15-е правило абсолютно обязательно. Однако и во втором примечании говорится о канонах, которые не «содержат явным образом епитимии для тех, кто их преступил; в этих канонах по умолчанию дается разрешение местному архиерею без лицеприятия давать им то, что нужно и что подобает, как ведает он, как говорит Вальсамон в толковании, данном им. Смотри епитимии святого Иоанна Постника вместе с его канонами, епитимии, не упомянутые в других канонах». Итак, здесь неопровержимо доказывается, что если этот Канон, о котором идет речь, или другие каноны не содержат епитимий, то не следует считать их факультативными и применять только тогда, когда хотим. Однако эти антипатристические софизмы, лишенные доказательств и богохульные, о факультативном характере канонов, которые лучше было бы назвать беззубым христианством, не являются чем-то невиданным. Их влияние мы распознаём еще со времен святого Афанасия Великого, особенно в вопросе, заданном ему епископом Руфинианом о том, что делать со священниками, состоявшими в общении с еретиками. Святой Афанасий ответил ему, что сделавшие это наказываются извержением из сана, тогда как в случае тех, кто оставался в общении с еретиками из тех соображений, что так они защищают свое стадо от навязывания ему пастыря-еретика вместо себя, поскольку еретики изгнали бы их из-за их мудрования и из-за того, что они не пребывали в общении (не причащались с ними), то таковым после того, как устанавливался мир в Церкви [утихала ересь] и созывался собор, позволяли продолжать служить, однако не из-за того, будто они сделали то, что было правильно, а потому, что у них имелся благой помысл о своем стаде. По первой же причине их судят, то есть им вменяют в вину то, что они не прекратили общения с еретиками. На Святой Горе Афон в 1780 году возник так называемый спор против коливадов, в котором враги святых святогорцев-коливадов, то есть святого Макария Коринфского, святого Афанасия Парийского, святого Никодима Святогорца и др., выдумали и через патриарший синод навязали идею о том, будто «делающие это (освящающие коливо по усопшим25) в субботние дни делают хорошо, блюдя древнюю традицию; но и делающие это в воскресенье тоже не согрешают». Итак, такое же софистическое искажение проталкивается и сегодня некоторыми именующими себя «антиэкуменистами». Они не только не идут путем распятия через исповедничество, путем святых, но и придерживаются безосновательной «икономии», «чтобы не быть изгнанными из синагоги вон», чтобы синагога экуменистов не сочла, будто они «выходят из Церкви», забывая, однако, что таким образом они предают дело исповедания Христа, которое они как христиане обязаны совершать. Теория факультативности характера 15-го правила Двукратного Константинопольского Собора была повторена около 1930 года монахом Герасимом Менагиасом, когда он получил от святого монастыря Великая Лавра повеление написать против «безграмотных» зилотов, перешедших к непоминовению патриарха-масона Василия II из-за совершённого им нововведения — изменения календаря — в 1924 году. Затем архимандрит Епифаний Феодоропулос продолжил проталкивать эту теорию в своей знаменитой книге «Две крайности» (1968 г.), а после него монах Феоклит Дионисиат (1978 г.). Невозможно, чтобы православный, в особенности епископ, состоял в общении веры с еретиками, являющимися врагами Христа и веры истинной. «Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным?» (2 Кор. 6, 14–15). Святые Отцы-святогорцы времен патриарха Веккоса говорят, что прекратить церковное общение с псевдо-епископами — это то, «что подобает православным верующим», то есть само собой разумеющийся долг православных. Сегодня, к сожалению, большинство не прекращает поминать епископов-еретиков, якобы потому, что данное 15-е правило не является обязательным, но факультативным, чтобы успокоить свою совесть, угрызающую их за то, что они отказываются от распятой жизни исповедничества, которую предали нам и которую проводили наши святые, и отказываются таким образом от всего святого и от святоотеческого учения Церкви, оправдывая эту свою позицию «логической», рациональной, софистической интерпретацией неких лже-богословов, говорящих о факультативных канонах. Но возможно ли, чтобы заповедь Христова была факультативной? Например, чтобы заповедь «не укради» означала: «захочу — могу украсть, не захочу — не буду красть»?! Возможно ли, чтобы законы государства были факультативными? Наконец, чтобы доказать, что прекращение общения с еретиками является обязательным, будучи единственным способом отражения какодоксии (ереси), проанализируем, исходя из того, что говорят Святые Отцы-афониты времен Веккоса, что означает поминовение имени архиерея при совершении Святых Таинств. Святые Отцы-афониты имели в виду интерпретацию Феодора Андидона: «“Прежде помяни, Господи, архиепископа нашего”: этим священник демонстрирует свое подчинение вышестоящему и что он находится в общении с архиереем, поминаемым как хранящий веру и традиции и передающий Таинства, а не как инициатор нового, сам изобретший предлагаемые символы»26. Поминание священником имени архиерея указывает на: a) его подчинение, уважение к архиерею, который старше его по священству; b) поминая в святом алтаре имя архиерея, литургисающий священник тем самым показывает, что у него одна вера с его архиереем, он становится причастным к вере архиерея, «ибо находится в общении с его верой». Истинная православная вера является тем фундаментом, на котором зиждется Церковь и связь между священником и архиереем. В случае, когда архиерей терпит крах в вопросах веры и перестает, в силу своих еретических идей, право учить слову истины, тогда исчезает фундамент общей веры, на которой зиждется церковное общение между верующими. Таким образом, священник, поминающий имя архиерея-еретика, становится причастным к еретической вере епископа, независимо от того, что он (священник) имеет «православное мудрование» и заявляет, что не согласен с еретическими мыслями епископа. Это касается не только священника, но и всех верующих, поскольку прекращение поминовения совершает не только литургисающий, но и всё тело Церкви, потому что священник не может литургисать один, без участия народа. Святые святогорцы интерпретируют сказанное выше таким образом: «Ибо свыше дано это, чтобы Православная Церковь Божия показывала через упоминание в алтаре имени архиерея свое всецелое общение с ним». Свыше означает, что речь идет о непрерывной традиции Церкви, то есть о том, что поминание или упоминание имени архиерея указывает на всецелое вероисповедное общение с верой архиерея. Так где же теперь те, кто глумливо и насмешливо говорит о «сообщающихся сосудах»? Здесь самая чувствительная точка, которая, к сожалению, еще не была осмыслена даже борющимися против экуменизма: одним лишь поминанием епископа-экумениста мы уже входим в тотальное общение с его ересью, становимся причастными к ереси, в которую он верит и которой учит, потому что поминаем его пред Богом, а значит, считаем его «право учащим слову истины» — что и делает нас лживыми и лицемерными. И снова Отцы-святогорцы времен Веккоса, выражая общее мудрование Святых Отцов, говорят нам: «Считать сего православным патриархом наряду с остальными православными патриархами? Во время совершения Страшных Таин мы разыгрываем спектакль и притворяемся, будто то, что не является таковым (что он не православен), на самом деле таково? И как же выдержит это православная душа и не отойдет тотчас от общения с теми, кто поминает и использует Божественное в личных целях?»27. То есть как может притворяться православная душа, словно разыгрывая театральный спектакль, и не отдалиться и не уйти подальше от общения с теми, кто поминает и таким образом использует святыню в личных целях, ведь они же знают, что их епископ не учит право слову истины, как это происходит сегодня с епископами-экуменистами? В заключение они отмечают: «И великий наш отец и исповедник Феодор Студит говорит это к некоему в своем послании: “И ты говоришь мне, что побоялся сказать своему священнику, чтобы он не поминал ересиарха? Позволь мне сказать тебе на сей счет, что я тебя не хвалю, ибо осквернением является и одно лишь общение в поминовении его, и уже не православен тот, кто поминает ересиарха”». И через одно только поминание епископа-еретика человек входит в общение с его еретической верой (становится причастным к ней), и святой приходит к выводу, что соответствующий священник уже перестает быть православным. Но в чем же именно заключается осквернение? В том, что он не делает различия между тем, что замарано, и тем, что свято, между нечистым и чистым. По этой причине ВСЕ СВЯТЫЕ прекращали общение с епископами- или священниками-еретиками, даже если и давали им малый срок, чтобы те покаялись, порицая их за ереси, которые те проповедовали бесстыдно, прежде их официального соборного осуждения. Вот несколько показательных примеров: прекращение общения святым Афанасием Великим, святым Антонием Великим и другими отцами Египетской пустыни с еретиками-арианами, православных христиан Антиохии, следовавших за православным патриархом Евстахием Антиохийским, — с еретиками-арианами и своим собственным Антиохийским епископом-арианином, прекращение общения святителем Василием Великим с архиепископом Дианиосом [Дианием] Кесарийским, православных христиан Константинополя — с патриархом-еретиком Несторием Константинопольским до осуждения его III Вселенским Собором, прекращение общения православных христиан Константинополя с патриархом-монофизитом Тимофеем I Константинопольским, святым Максимом Исповедником, который был монахом, и двух других монахов с патриаршими престолами, последовавшими ереси монофелитства, прекращение общения святого Иоанна Дамаскина с епископами-иконоборцами как до, так и после иконоборческого Иерийского собора (754 г.), прекращение общения святым Феодором Студитом сначала с епископами, поддерживавшими прелюбодейный раскол, а позднее с епископами-иконоборцами, патриарха Сергия Константинопольского — с папой Сергием, когда последний из них прочел в 1009 году Символ Веры с еретическим добавлением филиокве, прекращение общения верующих — православных епископов, клириков, монахов и мирян — с латиномудрствующим патриархом Иоанном Веккосом Константинопольским, а также Отцов-святогорцев, которые были замучены во время его патриаршества, прекращение общения святого Григория Паламы в латиномудрствующим патриархом Иоанном Калекасом Константинопольским прежде соборного осуждения последнего, прекращение общения святого Марка Евгеника, митрополита Эфесского, с латиномудрствующим патриархом Митрофаном Константинопольским и прочими латиномудрствующими. Ни один из этих святых не имел ни малейшего сомнения в том, надо или не надо прекращать общение с еретиками. Есть утверждающие, будто прекращение поминания совершается в знак временного протеста (или на какое-либо время), ссылаясь, конечно, на случай отцов-святогорцев времен патриарха Афинагора. Однако всё вышеупомянутое — это доказательные элементы того, что данное 15-е правило дано было для того, чтобы исцелить тело Церкви от осквернения или от болезни ереси. И как мы боремся с болезнью, пока полностью ее не излечим, так и в случае с ересью — мы боремся с ней, пока не устраним ее полностью, и по этой причине прекращение поминания надо продолжать до тех пор, пока не соберется православный собор, который осудит еретиков, и Православие восторжествует вновь. Что же касается тех, кто приводит в пример Святую Гору и происходившее здесь в 1970-е годы, когда на несколько лет действительно было прекращено поминание Афинагора, то надо сказать следующее. Не изучив глубоко 15-го правила и имея благие намерения, отцы-святогорцы в своей доверчивости сделали акцент на сказанном и написанном архимандритом Епифанием Феодоропулосом, который, исказив спасительный характер соответствующего Канона, учил деликатному прекращению поминовения, то есть только прекращению упоминания имени патриарха на богослужениях без того, чтобы это сопровождалось прекращением общения с ним, что засвидетельствовано теми, кто находился в полном общении с епископами Греческой Православной Церкви, которые, в свою очередь, находились в полном общении с Афинагором, и, как свидетельствуют источники той эпохи, они по каждому случаю, даже вне Церкви, даже на самом официальном уровне — уровне Синода восхваляли его пастырское служение. Это их деяние (то есть это общение с греческими епископами) само по себе опровергает мотивы, приведшие их к прекращению поминания Афинагора. Действительно, как это будет разъяснено далее, это их деяние имело характер простого протеста, не обретя спасающего характера. Святая Гора Афон должна была прекратить общение с Константинопольской патриархией, пока не исцелится от ереси всё тело Церкви и патриарх не станет право учить слову истины. Здесь, однако, произошло и другое, что игнорируется многими. Вселенская патриархия послала в сентябре 1972 года патриаршую экзархию, представленную епископом — патриаршим экзархом Александром Филиппийским, Неапольским и Тасосским, с главной целью навязать поминание патриарха. Было решено приложить любые усилия, чтобы возобновить поминание патриарха Афинагора. План и метод были всё теми же: успокоить простых и наивных святогорцев, которых «с легкостью притягивают зелоты-фанатики», что всё православно, хорошо и свято. «После того как патриарший экзарх попытался убедить представителей монастырей, что патриарх православен, равно как и его предшественник, были вызваны, чтобы письменно ответить касательно проблемы поминания, монастыри, которые не поминали. После долгих споров был наконец созван Чрезвычайный Святой Двойной Синаксис в Святом Кинотисе (заседание 52-е от 13 ноября 1971 года), и после многих расследований было решено: …оставляется на совести каждого монастыря поминовение или неопминвение имени вселенского патриарха». Данное Окружное послание имеет силу духовного закона. После этого Окружного послания Святого Кинотиса были снова вызваны непоминавшие монастыри, чтобы дать письменный ответ о мотивах, по которым они не поминают. Семь монастырей ответило. Не следовало ли и остальным святым монастырям, возобновившим поминание или продолжавшим поминать, тоже ответить, по какой причине они поминают? Почему они не ответили даже тогда, ни вплоть до сегодняшнего дня? Лишь семь святых монастырей продолжили не поминать патриарха: 1) святой монастырь Каракалу; 2) святой монастырь Симонопетра; 3) святой монастырь Григориат; 4) святой монастырь Эсфигмен; 5) святой монастырь святого Павла; 6) святой монастырь Ксенофонт и 7) святой монастырь Констамонит. И тут начались известные гонения на настоятелей святых монастырей Ксенофонт, Симонопетра, Григориат, Каракалу и святого Павла, которые затем были смещены. Однако экуменисты не ограничились одними этими мерами. Они завезли новые братства, взятые за пределами Святой Горы Афон, чтобы были заново заселить монастыри, в которых имелась численная недостача монахов, братствами, происходившими из организаций, никак не связанных с антиеретической борьбой старых святогорцев, особенно с прекращением поминания. Таким образом, с заселением новых братств Святая Гора изменила и свое отношение к тому, что касается отражения ереси, и, к сожалению, была навязана линия тогдашнего настоятеля [монастыря Григориат] Георгия Капсаниса, тоже происходившего из мира и некоторых организаций, утверждающая, что красной линией для перехода к непоминанию является общий потир и что прерывающий поминание находится вне Церкви и не имеет действительных Таинств. Результатом всего этого и является настоящая Святая Гора, где настоятели и их братства не только не дерзают подражать святым, синаксари которых читают каждый день на богослужении утрени, но и считают, что окажутся вне Церкви, если прекратят поминание, упраздняя таким образом вековую святую и святоотеческую традицию. Более того, в святом монастыре Великая Лавра, где я был пострижен в монашество, отцы верят и громко проповедуют, что кто не следует за Варфоломеем Архонтонисом, тот пребывает вне Церкви и противится Святому Духу! — поскольку, мол, он великий исповедник нашей веры православной и избран Духом Святым, и наконец говорят еще, что кто против того, что делает и во что верит Варфоломей, тот попадет в ад! Некоторые утверждают, что, когда не поминаем епископов-еретиков, мы откалываемся от Церкви. Имея папистское понятие о Церкви, они небогословским и антипатристическим образом утверждают, что если епископ проповедует ересь, то это не повод для того, чтобы нам отрываться от Церкви! То есть, разорвав связи с епископом-еретиком, мы остаемся вне Церкви, потому что, согласно им, епископ есть Церковь, а последовавшие 15-му правилу и Святым, а следовательно, последовавшие истине, какой нам передали ее Святые Отцы посредством Православных Соборов, были прельщены змием, зачинателем зла, как ответственные за раскол между папистами и православными. Согласно им и, в более широком смысле, отцу Епифанию Феодоропулосу и иже с ним, надо было, чтобы тогдашние православные не прерывали связи с папой и все оставались соединенными в любви, чтобы всё было едино. Вот вам папоцезаризм во всей его прелести! Конечно, всё это отсылает нас к еретическому учению Иоанниса Зизиуласа, где отмечается следующее: «Епископ, который рукополагает, хранит пуповину священной связи со священниками, рукоположенными им. Что же это такое? Это поминание имени правящего епископа при совершении всякого освящающего действа». Итак, цель — не что иное, как введение богохульной, опять же папистской, концепции поминания и его смысла: «Поминание имени епископа — это гарантия всего, что совершается» (то есть он якобы гарантирует действенность богослужений. — Рум. пер.). Следовательно, гарантией или ручательством больше не являются Христос и вера служащего священника, верующего народа и, конечно же, епископа, а поминание имени епископа… Кто не удивится дерзости новой экклезиологии экуменистов! Краткое прочтение святоотеческих герменевтических сочинений о Таинстве Божественной Евхаристии, как, например, святого Николая Кавасилы или святого Максима Исповедника, а особенно главы об Евхаристии в труде «О церковной иерархии» святого Дионисия Ареопагита, не оставляет абсолютно ни одного сомнения в этом вопросе: единственной гарантией Таинства является исключительно Иисус Христос и больше никто, будь он даже епископ28. Второй момент, столь же важный, что и первый, — это то, что в святоотеческих писаниях, названных выше, которые, и это стоит отметить, являются наиболее важными во всей церковной литературе, посвященной Божественной Евхаристии, нигде не говорится о поминании имени епископа как о чем-то необходимом для действительного или освящающего характера Таинства. Теория поминания Зизиуласа, которой следует единомысленный ему автор окружного послания, придает (то есть старается придать. — Рум. пер.) богословский смысл поминанию, поскольку Божественная Литургия (как и любое другое Таинство) совершается во имя епископа29. Действительно, согласно Зизиуласу, «не поминающий епископа на Святой Литургии отсекает себя от книги жизни. Потому и Евхаристия, которая не совершается во имя правящего епископа или, по уступке, епископа, возглавляющего собор священнослужащих, не имеет спасающей ценности для совершающих ее»30. Наконец, окатоличивание Зизиуласом нашей православной экклезиологии привело к написанию, тоже им, таких перлов, как: «Мы не можем молиться напрямую Христу, но между нами и Христом должен быть добавлен Его образ, то есть епископ» (?!)31. Помимо небогословской и неправославной идеи о том, будто мы молимся через епископа, нас, более того, подталкивают к констатированию таких идей, как: «В образе лично существует прототип, потому и поклонение перед протопитом переходит по ту сторону его, согласно известному выражению святого Василия Великого»32. Вот масштаб папистского пароксизма Зизиуласа: как папа является заместителем и представителем Христа на земле и, в итоге, богом на земле, так и от нас, православных, требуют литургического поклонения перед лицом епископа, независимо от того, во что он верит и что делает, поскольку он является «образом или иконой Христа» благодаря совершённой им хиротонии. Из всего отмеченного нами, что кратко и лишь в общих чертах описывает евхаристическую экклезиологию Зизиуласа, которая не только проблематична, но и буквально еретична, интересна реакция противления многих само собой разумеющемуся праву православных оградиться от псевдо-епископа, проповедующего ереси, до его соборного осуждения. Архимедова, центральная точка заблуждений Зизиуласа неотвязно присутствует во всех его текстах: главное свойство епископа — то, что он является протосом Святой Евхаристии [возглавляет собор служащих священников], которую он совершает буквально как свое главное делание, а всё остальное, что связано с архиерейским служением, считается производным от этого. Что епископ является предстоятелем и в этом своем качестве он протос совершения Святой Евхаристии — этого не отрицает ни один православный, но не признаёт еще и того, что он является главным элементом или, согласно Зизиуласу, эксклюзивным элементом своего служения. В действительности невозможно найти ни одного апостольского, или соборного, или святоотеческого свидетельства в поддержку подобной идеи. Что исследователь православного богословия может вдоволь найти в православном богословии — так это то, что главной характеристикой архиерейского достоинства является хранение в чистоте сокровища веры, и передача его путем научения, и проистекающая из этого защита стада от губительной опасности ереси. Вся наша литургическая традиция, когда речь заходит об иерархах — мучениках или исповедниках, подтверждает это, без единого исключения. Это тот жертвенный настрой Церкви, который так разительно отсутствует в наши дни и который приводил Святых к исповедничеству, «потому что вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него» (Флп. 1, 29). В другом месте так называемые антиэкуменисты говорят следующее: «В то время как Церковь не приступает путем собора к извержению их (еще не осужденных еретиков. — Рум. ред.) из сана и их Таинства действительны, мы не должны отрываться от них и прекращать поминать их». К сожалению, этими словами они показывают, что считают себя рассудительнее и выше наших Святых, ясно подчеркивавших, что прежде соборного осуждения надо ограждаться от именуемых епископами как от тех, кто являются псевдо-учителями и псевдо-епископами, кто искажают догмат и истину, которую мы с кровью приняли от наших отцов. С их стороны честнее было бы сказать: «Мы не можем противиться, и брать на себя подвиг исповедничества, и быть гонимыми истины ради», чем стараться оправдать свое сопутствование ереси и еретикам. Однако, как мы сказали выше, и после решения собора об оправдании того, кто совершает или проповедует ересь, тоже позволительно противиться, когда обнаружится, что соборяне, оправдавшие виновного, скрывают истину в личных целях. Еще некоторые утверждают, что не могут прекратить общения с еретиками потому, что хотят, чтобы их борьба проходила внутри Церкви. Утверждающие подобное являются на самом деле адептами папистской теории Иоанниса Зизиуласа об епископоцентризме, о котором мы говорили выше, ни во что не ставя, таким образом, слово святого Григория Паламы, выражающего воистину непрерывавшуюся святоотеческую интерпретацию связи между Церковью и верующими: «Кто от Церкви Христовой, те от истины. А кто не от истины, те и от Церкви Христовой не суть». Таковые сами себя повинуют еретическому учению папизма и во всем пребывают в общении ереси с теми, с кем хотят бороться! Что касается, что делаем мы, то одни говорят, что это должно делаться по совету святых и Богом просвещенных отцов. Много насмехающихся и глумящихся над нами, православными, и пишущих, к примеру, в своих журналах, так: «ограждение, которое предлагают определенные православные, на основании 15-го правила… и особенно логики “сообщающихся сосудов”», и советуют нам, чтобы «всё делалось без форсирования, после многой молитвы, внимательного исследования всех аспектов проблемы, по извещению свыше и при посредстве просвещенных от Бога и харизматичных отцов …»33. Вот уж действительно обскурантизм и ложное благочестие во всей его прелести! Святые говорят просто и совершенно ясно: «Находящийся в общении с непричащаемыми (с еретиками) и сам является непричащаемым». Таким образом, таковые являются не почитающими Святых Отцов и обвиняющими православную святоотеческую традицию в поддержании идеи «сообщающихся сосудов». Они столь неподобающим образом низводят учение Святых Отцов до уровня урока химии и даже советуют нам иметь «извещение свыше при посредстве просвещенных от Бога и харизматичных отцов», хотя у нас имеется установление Церкви, посредством Святых Канонов, в чем тут заключается решение и что мы должны делать во время ереси. И при этом они ищут «отцов, просвещенных от Бога и харизматичных»… Святоотеческий ответ в этой связи таков: «Когда речь идет о догматах, нам не надо информироваться у кого-либо из ближних, но что приняли, то и будем держать, даже если бы и ангел с небес стал нести нам иное евангелие»34. Остальное — одни лишь богословские софизмы пост-патристического типа! Впрочем, Святые Отцы отцы могли бы вместо того, чтобы передавать нам Святые Каноны, говорить, мол, «каждый раз, когда возникнет проблема в Церкви, вы молитесь, слушайте святых (старцев-авв) и в соответствии со словами и информацией, полученной от них, поступайте». Некоторые ссылаются на святого Иоанна Златоуста, говоря, будто он передает нам, что лучше быть прельщенным внутри Церкви, чем жить в истине, говорить истину вне ее. Прежде всего надо сказать, что нигде ничего подобного не написано, особенно святым Иоанном Златоустом! Во-вторых, спросим и мы в свою очередь: а возможно ли, чтобы кто-нибудь обладал истиной и пребывал в прельщении? Возможно ли, чтобы кто-либо находился в прельщении и был от Церкви, в то время как, согласно святому Григорию Паламе, «кто от Церкви Христовой, те от истины, а кто от истины, те от Церкви Христовой»? Существует ли прельщение в Церкви? Впадали ли наши Святые в прельщение? Вот некоторые из еретических учений Варфоломея Архонтониса, который, как борец против святых вообще и Святых Отцов в частности, заявил следующее: «Наши предки, оставившие нам в наследство раскол, стали несчастными жертвами змия, начальника зла, и уже находятся в руках Бога, Судии Праведного. Будем просить для них милости Божией, но мы должны пред Его лицем исправить их ошибки»35!!! Так образом, очевидно, что говорящие подобное во всем согласны со словами и делами этого ересиарха. Есть, однако, и говорящие о «рассудительности», «красных линиях и общем потире». То есть они прекратят общение, только если еретики перейдут к общему с папой потиру. Прежде всего, пусть поддерживающие вышеуказанную теорию покажут нам хоть один-единственный канон, который говорил бы об общем потире, и мы на его основании возобновим поминание. Однако нет ни одного такого канона. Все каноны говорят о прекращении поминания, когда будет иметь место совместное моление с еретиками, поскольку это априори означает общую веру молящихся вместе. Так, значит, все, кого учение Святых Отцов Церкви и Святые Каноны не убедили в том, что ересь является осквернением, уверены, что они прекратят поминание, когда только увидят папу причащающимся из одного потира с православными, — или же они примут и это, если уж Церковь (то есть епископы) так решила? О действительных и недействительных Таинствах Мы считаем, что необходимо быть осторожными в двух богословских проблемах, вызванных ошибочной интерпретацией 15-го правила, которые волнуют православных и распространяются иными богословами, лишенными богословия. Первый вопрос — как некоторые совершенно анти-святоотеческим образом утверждают, будто поскольку таинства еретиков-экуменистов или тех, кто принимает Критский собор, являются действительными ввиду того, что они еще не были осуждены Православным Собором, то мы можем ходить в храмы, где есть священники, имеющие «православное мудрование», независимо от того, что они поминают своего епископа, являющегося экуменистом и принимающего разбойничий Критский собор как православный. Второй вопрос — как некоторые, тоже анти-святоотеческим образом, утверждают, будто общение с еретиками-экуменистами нужно прекращать из-за того, что их таинства не являются действительными, то есть в них не стало Божественной благодати сразу же после Критского псевдо-собора. Из этого становится очевидно, что утверждающие это не поняли Канона и того, от чего он нас предостерегает, но они не поняли также и непрерывного действия Церкви и Святых Отцов. Прежде всего, 15-е правило ясно говорит, чтобы мы прекращали церковное общение с песвдоепископами-еретиками из-за осквернения ересью, в которое они вводят нас, и дабы уберечь Церковь от расколов, которые они и единомысленные им чинят, а не потому, будто Таинства более не имеют места, поскольку еретики утратили свои Таинства за одну ночь, без решения собора. Здесь надо сделать уточнение о том, что касается Таинств и их действительности. В примечании на толкование 3-го Апостольского правила святой Никодим Святогорец ясно говорит в Пидалионе, что если нет извержения из сана, совершённого собором, то Таинства совершаются нормальным образом. «Каноны повелевают собору епископов живых извергать из сана священника, или отлучать от Церкви, или предавать анафеме мирян, когда они нарушают Каноны. Однако если собор не осуществит извержение из сана священников или отлучение от Церкви, предание анафеме мирян, то эти священники и миряне на деле не извержены из сана, не отлучены от Церкви, не преданы анафеме. Обвиненными, однако, они являются — здесь для извержения из сана, или отлучения от Церкви, или предания анафеме, а там — для осуждения Божественного… Поэтому весьма согрешают те безумные, которые говорят, будто в эти времена все освященные, которые вне канонов были рукоположены, являются на деле изверженными из сана. Достоин порицания святых тот язык, который безумно болтает подобные слова, не понимая, что повеление канонов без приложения их на деле вторым лицом, то есть собором, несоверешенно, без посредничества и до суда не действуя само по себе. Сами Божественные апостолы явственно истолковывают себя своим 46-м правилом, поскольку не говорят, что тотчас же на деле является изверженным из сана всякий епископ или священник, принимающий крещение еретиков, а повелевают извергать его из сана, то есть присутствовать на суде, и если будет доказано, что он сделал это, тогда да будет совлечен священства по вашему решению, сие повелеваем». Для тех, кто скажет, что святой Никодим имеет в виду священников, рукоположенных вне канонов, а не проблему ереси, напомним также и 10-е примечание к «Общему предисловию о Святых Канонах» в Пидалионе: «Поскольку большинство епитимий, установленных канонами, написаны в третьем лице, в повелительном наклонении, а не в настоящем времени, то крайне необходимо, чтобы присутствовало и второе лицо (каковым является собор), чтобы они были применены». Мы могли бы продолжить слово и обратиться к фрагментам деяний и канонов Вселенских Соборов (третьего, четвертого, пятого, шестого, седьмого и восьмого), которые продемонстрировали бы это. Однако это не входит в рассматриваемую тему. Таким образом, поскольку Таинства не утратили своей силы и действенности, а совершаются еще не осужденными еретиками-экуменистами, то они служат в суд и осуждение им и участвующим в них. Как верующий, когда он неприготовленным приступает к Святому Причастию, без исповеди и покаяния, то он, с одной стороны, причащается Христа, но не в просвещение души, а в осуждение, так же это происходит снова и снова, когда он причащается, не имея веры истинной, веры, которая отождествляется с верой епископа, которого он поминает. По данной причине мы не участвуем в Литургиях еретиков-экуменистов не по причине Таинств, а по причине общения в еретической вере, которой епископы-еретики учат с открытой главой, то есть открыто, официально. Этот же предмет снова отсылает нас к еретической и богохульной экклезиологии епископорцентризма и Божественной Литургии Иоанниса Зизиуласа и Варфоломея Архонтониса, о которой мы сделали краткую отсылку немного выше. Что касается утверждающих, будто Таинства недействительны и поэтому не надо ходить в храмы, то это хула на Духа Святого и подделка святоотеческой традиции, потому что причиной, по которой верующие прекращали общение с еретиками до их извержения из сана, были ереси, которые те проповедовали, и осквернение, которое это несло с собой, а не недействительность Таинств. И, в заключение, вопрос о том, когда Таинства являются действительными, подпадает только под юрисдикцию и авторитет Православного Собора, а не под наши. Эпилог Совершенно ясно, что, сами себя не ограждая от еретиков, согласно Канону Церкви и закону Божию, мы все оскверняемся ересью, а следовательно, отделяемся от Господа нашего Иисуса Христа. Отделение от Него есть смерть и ад вечный, посредством греха ли то бывает или снова и снова посредством ереси. Душой или сутью всей борьбы против всеереси экуменизма, как и любой другой ереси, является прекращение общения с ересью и еретиками. Это служит началом исцеления. В случае любой болезни действия по исцелению, совершаемые врачом, имеют следующие этапы: а) диагностирование болезни; b) ее исцеление и с) полное выздоровление. Если духовные врачи — пастыри Церкви — останутся лишь на первом уровне, уровне диагностирования, то это не только бесполезно, но и губительно. Ограничиться диагностированием ереси, сочиняя богословские тексты, организуя конференции, синаксисы, однодневные религиозные манифестации, чтобы осудить ересь, но не переходить к ее отражению, означает на деле самим вносить вклад в распространение ереси и, в конечном итоге, в ее господствование над нами. Необходимо действовать практически, отсекая ересь от тела Церкви. И поскольку ни одна ересь не лишена головы, а кем-либо проповедуется (см. 15-е правило Двукратного Собора времен святого Фотия Великого), то мы отсекаем причины ереси, то есть ограждаемся от епископа-еретика, в данном случае — от патриарха-еретика Варфоломея Архонтониса, но также и от тех, кто уже принимают Критский собор и пребывают в общении между собой, мы прекращаем всякое церковное общение с ними и теми, кто молча соглашается с ними, ожидая православного собора, который официально осудил бы их и отлучил от Церкви. К сожалению, в нашу эпоху многие именитые богословы анти-патристическим и пост-патристическим образом утверждают, будто прекращение поминания несет с собой раскол в Церкви или, в лучшем случае, не является обязательным. Таковые впадают в ересь факультативности, то есть во введение релятивизма экуменического толка в рамки традиции и особенно в интерпретацию Святых Канонов, лишая их таким образом богословского фундамента, который характеризуется, как категорически отмечает святой Никодим, вдохновением Духа Святого, не знающего времен и мест, но формулирующегося и выражающегося Вселенскими Соборами. Они вменяют ни во что борьбу Святых, запечатленную их кровью, экуменисты учат идеям, чуждым Святым Отцам. Конечно, эта ересь могла бы быть названа и епифанической, поскольку, к сожалению, отец Епифаний Феодоропулос не только поддержал ее как православную линию и традицию Святых, но и попытался в своей книге «Две крайности» навязать ее православному стаду. И, в немалой степени, преуспел в этом. По данной причине не только еретики-экуменисты, но и последователи ереси факультативности оскорбляют, клевещут и обвиняют всех нас, следующих традициям и заповедям Святых и богоносных Отцов, говоря, будто мы «чиним раскол и сами себя изгоняем из Церкви», будто мы имеем недействительные Таинства, хуля таким образом Духа Святого только и только за то, что мы прекращаем общение с ними и не следуем за ними в их низвержении в ересь. Более того, некоторые из них дерзают называть нас расколо-еретиками! Но мы, малое и бедное стадо, предпочитаем следовать непрерывавшейся Святой Традиции Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, оставаясь «последователями Святых Отцов». Будем же иметь стойкую веру и с помощью Господа нашего Иисуса Христа, Который есть Глава Церкви, обещавший нам о Его Церкви истинной, что «врата адовы не одолеют ее», не станем страшиться, но будет оставаться твердыми, по Его благодати, даже если все нас покинут и мы останемся одни, следуя святому апостолу Павлу, который говорит нам: «Всё почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Флп. 3, 8). В заключение, для тех, кто хочет идти вместе с большинством и с синодами поместных Церквей, исповедующих, к сожалению, экуменизм, предоставим дать ответ святому Феодору, как это умели делать Святые: «Однако ты предпочитай, если хочешь, вместо Ноя, который спасается, множество утонувших. Прости меня, но я взойду в Ковчег вместе с немногими. И снова, если хочешь, приложи себя к тому большинству, которое в Содоме, а я пойду рядом с Лотом, бегущим в горы, пусть он даже и один. Потому что для меня большинство, которое я почитаю, не то, которое пребывает в безразличии к расследованию истины, но то, которое обладает доказательствами… Не с теми, кто пользуется инновациями, но с тем, кто хранит святоотеческое наследие. А ты предпочитаешь это большинство, чтобы поддерживать и оправдывать ложь?»36. Святой Иоанн Дамаскин говорит нам: «Собрания со злыми губительны, как места, исполненные болезни… Как ветер с легкостью разносит болезнь живущим там, так и ошибочный обычай (церковное общение с еретиками) наводит великое зло на души»37. И святой Игнатий Богоносец дает нам следующую заповедь: «Никому, кто говорит или делает что-либо противно установленному, не имей веры, ни даже если он постится, ни даже если творит чудеса, ни даже если пророчествует, но да будет он тебе как волк в овечьей шкуре, желающий истребить овцу»38. «Искажающий веру с помощью злого учения становится мерзким и в огонь неугасимый будет ввержен, так же как и слушающий его»39. «Каждому притворяющемуся, будто он исповедует православную веру, однако имеющему церковное общение с теми, кто проповедует ереси, то есть с теми, кто причащается и молится вместе с еретиками (каковы сегодня экуменисты), таковому сначала советуйте отдалиться от этого обыкновения иметь общение, и если перестанет, да будет вам как брат, а если останется и начнет ругаться (мы такового обычая не имеем), будем тогда отдаляться от него, и да останется он на милость Господа, и да даст Он ему покаяние»40. Святой Никодим Святогорец и великий учитель Церкви нашей говорит нам, что «превыше всего надо хранить непоколебимыми Святые Каноны. Ибо не хранящие их подпадают лютым епитимиям». Существует ли где-нибудь нововведение о факультативных канонах? «Это заповедую вам в связи с Канонами, о, епископы среди нас. И если будете держаться их, тогда спасетесь и мир будете иметь. А если не станете слушаться их, будете осуждены и вечную борьбу между собой будете иметь, судом, подобающим непослушанию, будучи осуждены»41. В заключение святой Василий Великий категорически осуждает: «Кто молчит во времена неверия, тот виновен в крови согрешающих»42. Молю Бога, чтобы мы все следовали примеру Святых, хранили веру такой, какой ее приняли, цельной и без новшеств, даже если надо будет стать гонимыми до смерти, и таким образом дали благий ответ на страшном суде Христовом, Емуже подобает слава, честь и поклонение, со Отцем Его безначальным и Пресвятым и Благим и Животворящим Его Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Слава Богу за всё! Перевел с греческого свящ. д-р Киприан-Иоанн Стайку С румынского перевела Зинаида Пейкова /images/st/3160/img_3160_627cf82cf85e2a31e262b4096fb297aa.pdf 1 Sfântul Grigorie Palama. Opere [Свт. Григорий Палама. Творения]. Vol. 2. P. 627. 2 Ibidem. 3 Sfântul Ioan Gură de Aur [Свт. Иоанн Златоуст] // PG. Vol. 99. Col. 1048. 4 Sfântul Simeon Noul Teolog. Cuvântul al şaselea [Св. Симеон Новый Богослов. Слово шестое]. 5 Sfântul Teodor Studitul [Святой Феодор Студит] // PG. Vol. 99. Col. 1116A. 6 Sfântul Nectarie al Eghinei. Despre legătura cu ereticii [Св. Нектарий Эгинский. О связи с еретиками]. Editura Papangopoulos. 7 Sfântul Athanasie cel Mare [Свт. Афанасий Великий] // PG. Vol. 26. Col. 1188BC. 8 Preot Gheorghe Florovsky. Sfânta Scriptură. Biserica. Tradiţia [Свящ. Георгий Флоровский. Священное Писание. Церковь. Предание]. Thesalonic, 1977. P. 71, 75 (на рус. яз. см.: https://azbyka.ru/otechnik/Georgij_Florovskij/bogoslovskie-stati-o-svjashennom-pisanii-vypusk-1/). 9 Ieromonahul Theodorit Aghioritul. Antidotul [Иером. Феодорит Святогорец. Антидот]. P. 95. 10 Sfântul Teodor Studitul [Св. Феодор Студит] // PG. Vol. 99. Col. 988A. 11 Sfântul Vasile cel Mare [Св. Василий Великий] // PG. Vol. 30. Col. 680A. 12 Conform [Согласно] PG. Vol. 160. Col. 105C. 13 Слова «канон» и «правило» являются тождественными. — Пер. 14 Dositei al Ierusalimului. Douăspresece cărţi [Досифей Иерусалимский. Двенадцать книг]. Vol. VI. Cap. 19. Paragraful 8. Editura Rigopoulos, 1982. P. 440. 15 Иконоборческий собор, состоявшийся в 754 г. в Иерии.— Пер. 16 Sinaxarul cel Mare [Большой Синаксарь]. Vol. XI. P. 699. 17 Rallis, Potlis. Colecţia Sfintelor Canoane [Раллис, Потлис. Коллекция Святых Канонов]. Vol. II. P. 695. 18 В рум. пер.: остерегаться всякого брата. — Пер. 19 Sfântul Maxim Mărturisitorul. Despre cele săvârşite… [Св. Максим Исповедник. О совершённом…] // PG. Vol. 90. Col. 144B–145C. 20 Rallis, Potlis. Colecţia Sfintelor Canoane. Vol. II. P. 14. 21 Ibidem. 22 Ibidem. 23 Pagina 41, comentariul lui Valsamon la capitolul al II-lea al lui Fotie [Страница 41, комментарий Вальсамона на 2-ю главу Фотия] // Pidalion. Editura Rigopoulos. 24 Pagina 39 în Pidalion. 25 То есть служащие панихиды. — Пер. 26 Theodor Andidon. Cuvânt introductive fundamental despre simbolurile şi tainele care se petrec în Dumnezeiasca Liturghie [Теодор Андидон. Фундаментальное вводное слово о символах и таинствах, происходящих на Божественной Литургии] // PG. Vol. 140. Col. 460–461. 27 Pagina 399. 28 Для иллюстрации сошлемся на рукопись доклада, на три вполне разъясняющих места из сочинения Николая Кавасилы «Изъяснение Божественной Литургии», р. 220, 236 и 250 в коллекции ЕРЕ [Elines Pateres tis Ekklisias — Греческие Отцы Церкви], vol. 22. 29 Ioannis Zizioulas. Euharistia şi Împărăţia lui Dumnezeu [Иоаннис Зизиулас. Евхаристия и Царство Божие]. P. 100 // Sinaxi. № 51: «Что следует подчеркнуть, так это то, что в то время как священники некой поместной Церкви совершают Евхаристию во имя местного (правящего) епископа, епископ всегда совершает ее во имя своего собственного “примата”», см. на р. 101. 30 Ibidem. P. 100. 31 Idem. «Model de Euharistie» [«Образец Евхаристии»]. 2006. P. 81. 32 Ibidem. P. 83. 33 См. журнал «Parakatathiki», № 109, год 2016. 34 Феофилакт Болгарский // PG. Vol. 124. Col. 525A. 35 В журнале «Episkepsi» за 15.06.1989, в газете «Adevărul bisericesc» [«Церковная истина»] от 16.12.1998 и в газете «Oameni noi» [«Новые люди»] от 26.02.1999. 36 Sfântul Teodor Studitul. Epistola către Navkratie [Св. Феодор Студит. Послание к Навкратию] // PG. Vol. 99. Col. 1690. 37 В: PG. Vol. 96. Col. 353D. 38 В: PG. Vol. 5. Col. 912. 39 Ibidem. Col. 657. 40 В: EPE. Vol. 12. P. 400. 41 Pidalion. P. 17, 19. 42 В: PG. Vol. 31. Col. 1257. Церковь и истина Митрополит Навпактский и св. Власия
Весьма очевидным становится то, что в то время как наши церковные лидеры стремятся действовать в рамках метапатристического, синтезированного, релятивистского и светcкого образа жизни и мышления, те из лица мирян, которые взыскуют истину и верят в «вечную красоту» Церкви, ее принимают, ее любят и ее выражают. В конце концов, «велика истинна, и она преобладает» (см. 1 Ездра 4, 41). Она тождественна харизматическим и каноническим границам Церкви, но и Святой Дух таким образом, каким Он Сам знает,и вне Церкви, при этом не строя «Церковь» вне Единой, Святой и Кафолической Апостольской Церкви, которой является Православная Церковь.
http://parembasis.gr/index.php/el/menu-teyxos-261/5258-2018-261-03 перевод Православного Апологета 2018г. Секуляризация в богословии Η εκκοσμίκευση στήν θεολογία Глава из книги Митрополита Навпактского и св. Власия Иерофея (Влахос) «Церковь и церковное мышление».[1]
Поскольку богословие это голос и вера Церкви, то это означает следующее – все то, что мы прежде говорили о Церкви, имеет силу и для богословия. Однако, я хотел бы подчеркнуть главным образом то, что конкретно касается именно данного вопроса, для того чтобы выявить то, каким образом православное богословие обмирщается, секуляризуется. Богословие это слово о Боге. Для того, чтобы кому-либо говорить о Боге, необходимым условием является то, чтобы он знал Бога. В Православной Церкви мы говорим, что знаем Бога не от головы, не надуманно, а духовно, то есть когда человек связан с Богом. В учении свт. Григория Паламы действие Нетварного Света самым тесным образом связано с обожением человека, с общением человека с Богом и с познанием Бога. Поэтому богословие отождествляется с боговидением, а богослов отождествляется с боговидцем. Может кто-то и именоваться богословом, когда он говорит о Боге, пусть даже и схоластически, поэтому Святые Отцы дают характеристику богослова и философам. Однако, в конечном счете, с православной точки зрения, богословом является тот, кто узрел Божественную славу, или по крайней мере тот, кто приемлет опыт тех, кто достиг обожения. В этом смысле богословы это боговидцы, которые достигли обожения и восприяли откровение Божие. Одним из таких богословов является апостол Павел, который взошел на третье небо и который достаточно часто описывает и указывает на свой опыт откровения. И это происходит в виде некоего знамения, так что свт. Иоанн Златоуст, говоря об апостоле Павле и о том, что в его посланиях имеются величайшие тайны, которые имеются и в Евангелии, вынужден сказать, что через апостола Павла «Христос говорил о великом и неизреченном и малом через него». Апостол Павел, как он сам пишет о некоем третьем лице, «был восхищен на третье небо» (2 Кор.12,2). В связи с этим местом я хотел бы напомнить толкование прп. Максима Исповедника, согласно которому третье небо, на самом деле, это третья ступень духовной жизни. Первое небо - это завершение практической философии, которым является очищение сердца, низложение в сердце всех помыслов. Второе небо - это естественная философия, то есть познание логосов сущих, когда человек посредством божественной благодати удостаивается познания логосов сущих, дабы обладать непрестанной умной молитвой. А третье небо - это созерцание, богословие, через которое кто-либо достигает, при посредстве божественной благодати и упразднения ума, насколько это возможно, познания божественных тайн, и такой знает все тайны царствия Божия. Это есть «неведение превыше знания», согласно характеристике прп. Исаака Сирина. Это неведение, в сочетании с человеческим знанием, является действительным знанием Бога. Таким образом, богословие начинается с первого неба завершается на третьем небе, которое является плодом и следствием чистоты сердца. Все они имеют связь и с другим учением прп. Максима Исповедника, согласно которому все феномены, явления нуждаются в распятии: и мысли и помыслы должны быть погребены во гробе, только тогда в нас воскресает слово, т. е. когда человек восходит к созерцанию, и когда он становится истинным богословом. Это означает то, что православное богословие самым тесным образом связано с аскезой, и оно не мыслимо вне его. Говоря об истинном богословии необходимо особо выделить слово прп. Никиты Стифата, в котором он дает истолкование Рая. Самым существенным образом соединенный со всей Православной традицией, прп. Никита удивительнейшим образом раскрывает , что Рай, который был создан Богом в Эдеме, это «огромное поле для практической философии». Древо познания добра и зла - это естественное созерцание, а древо жизни -это мистическое богословие. Когда ум человека очищен, тогда он может приблизиться к древу познания добра и зла, а оттуда он может достичь вкушения от древа жизни, и обрести благодать богословия. По этому пути следовали все Святые Отцы, поэтому они стали непогрешимыми богословами в Церкви, и стали настоящими пастырями народа Божия. Еретики же, напротив, стремились и стремятся богословствовать иными способами, не посредством практической философии, естественного созерцания и мистического богословия, но неочищенным сердцем, и путем рассудочным. Посему они извергнуты и изгнаны из Церкви. Когда богословие не сосредотачивается в тех рамках, которые даны Святыми Отцами, тогда оно не является православным, но секулярным, обмирщенным богословием. А с таким секулярным богословием мы встречаемся на Западе, поскольку там интерпретируют и исследуют Священное Писание вне тех основополагающих условий, которые даны Святыми Отцами, но на основании своего собственного человеческого и неочищенного рассудка. К сожалению, это оказало частичное влияние и на нашу страну. Характерным примером такого секулярного богословия, которое не вписывается в традиционные святоотеческие рамки, является так называемое схоластическое богословие, которое получило свое развитие на Западе в 11-13 столетиях. Оно получило свое названия благодаря некоторым школам, которые его взращивали. Главным признаком схоластического богословия является то, что оно прочно опирается на философию, и, конечно же, на философию Платона, Неоплатонизм, Аристотеля, и стремится все вопросы, относящиеся к Богу, интерпретировать с помощью логики. Схоластическое богословие стремилось постичь непостижимого Бога и сочетать богословие с философией. В связи с этим характерными являются слова, которые говорил Ансельм Кентерберийский: «Я верю, потому что понимаю». Изначально схоласты признают Бога, но затем они с помощью рассудочных аргументов и категорий логики стремятся доказать существование Бога. В Православной Церкви, учение, которое изложено Святыми Отцами, как мы говорим, вера это откровение Бога человеку. Мы приемлем веру святых от слушания, и вовсе не с тем, чтобы ее в последствии понять, но для того, чтобы очистить сердце и достичь веры от созерцания и пережить откровение. Но схоластическое богословие что-то изначально принимает, а затем с помощью логических аргументов ведет борьбу за то, чтобы это понять. Своего величайшего расцвета схоластическое богословие достигло при Фоме Аквинском, которого франко-латиняне считают святым. Он говорил, что христианские истины делятся на естественные и сверхъестественные. Естественные истины, как истина о существовании Бога, могут быть доказаны философски, но можно доказать, что они не являются неразумными. Схоластика была самым тесным образом связана с философией, и естественно, метафизикой, в результате чего, с одной стороны, она могла исказить веру, а с другой стороны, само схоластическое богословие дискредитировало себя, когда оно пришло в упадок по причине идола метафизики, которая стала доминировать на Западе. Схоластика далеко не невиновно во всей той драме, которая сегодня разыгралась в станах Запада по вопросам веры. Святые отцы не учили, что существует физика-природа и метафизика, но учили о том, что существует тварное и нетварное. Святые Отцы никогда не принимали метафизику Аристотеля. И это не происходит сейчас, поэтому я не буду раскрывать эту проблему. Схоласты Средневековья считали, что схоластическое богословие превосходит богословие Святых Отцов и его развивает. С этого положения берет свое начало учение франков, что, мол, схоластическое богословие выше богословия Святых Отцов. Следовательно, схоласты, которые упражнялись в логике, сами себя считали выше Святых Отцов Церкви, поэтому и человеческое знание, которое является плодом логики, они ставили выше откровения и опыта. В этой перспективе нам необходимо смотреть и на борьбу между свт. Григорием Паламой и Варлаамом. По своей сути Варлаам был одним из богословов схоластов, который стремился навязать схоластическое богословие Православному Востоку. Его взгляды: что мы не можем в точности знать, что есть Святой Дух, что привело к агностицизму, что философы Древней Греции выше Пророков и Апостолов, поскольку логика выше созерцания, которое было у Апостолов; что свет Преображение это нечто, что появляется и исчезает; что необязательным является исихастский образ жизни, то есть очищение сердца и непрестанная умная молитва и т.д. Все это взгляды схоластического богословия, которое, в действительности, является секулярным богословием. Свт. Григорий Палама прозрел опасность его для Православия, и силой и содействием Святого Духа, и опираясь на опыт, который он к тому времени обрел, как носитель традиции Святых Отцов и продолжатель их учения, он воспротивился этой угрозе и неискаженной сохранил православную веру и Православное Предание. К сожалению, варлаамизм, который является выражением схоластического богословия Запада и, как бы то ни было, того, что является секулярным богословием, которое смогло внедриться в восточное Православие. Нам приходится замечать, что представители современной церковной жизни и богословия вдохновлены варлаамизмом и схоластикой. Да, конечно, в последнее время делаются попытки в направлении очищения нашего богословия от вавилонского пленения в схоластике Запада. Совершается огромное дело по выведению православного богословия из рабства и тюрьмы схоластического богословия. Но, в то же время, нам следует двигаться дальше, к переживанию в себе богословия. Православное богословие это не некое надуманное знание, а опыт, жизнь, которые самым тесным образом связаны с исихазмом. Секулярное, обмирщенное богословие, которое является адаптированным схоластическим богословием, и сегодня выражается различными способами. Далее мне хотелось бы сказать и о некоторых из таких явлений. Одним из них является то, что мы опираемся на логику и на рассуждения. Мы размышляем, думаем над православной верой, приспосабливаем к логике истины веры, или же даже просто превращаем их в некую историю богословия. При этом мы даже доходим до того, что мы богословие считаем за некую философию, которая говорит о Боге, игнорируя при этом тот метод терапии, которым обладает наша Церковь. Другим способом проявления в нашей жизни варлаамизма и схоластики является то, когда мы заключаем богословие в рамки чувственности, его делаем чувственным. Мы могли бы написать множество книг и проделать многочисленные сопоставительные анализы касательно православного искусства, изучить школы иконописи, обратить внимание на огромную ценность Византийского искусства, пренебрегая при этом и не обращая внимания на аскетику и на метод исихазма, которые являются сутью всякого православного искусства. Очищение, просвещение и обожение являются основой, фундаментом всех видов искусства и всех видов деятельности и Таинств Православной Церкви. Третьим видом проявления варлаамизма является стремление к возрождению литургической жизни в Церкви, без параллельного обнаружения и переживания у нас аскетической жизни Церкви. Мы говорим о непрерывном причащении Тела и Крови Христовой, но без параллельной связи его со стремлением к прохождению этапов духовного совершенства, которыми являются очищение, просвещение и обожение. Мы предпринимаем огромные усилия направленные на то, чтобы народ Божий мог разумом постичь Божественную литургию, но без одновременного подвига направленного на переживание духа православного богослужения. Мы стремимся уничтожить иконостасы, чтобы народ мог взирать на совершаемое в алтаре, при этом, не изучая тех причин, по которым Церковь установила иконостасы и приняла решение о чтении тайных молитв. Все эти тенденции не являются независимыми от секуляризации богословия Церкви. Учение прп. Максима Исповедника и историческое исследование по данному вопросу вполне открыто. Оглашенные не могут молиться молитвами верных, а верные не могут молиться как оглашенные. А если мы станем исследовать учение прп. Симеона Нового Богослова о том, кто же в действительности является оглашенным, то тогда мы сможем понять, почему Церковь приняла решение установить иконостас и тайное прочтение молитв. Во всяком случае, когда наше богословие не имеет связи с так называемым исихазмом, когда оно не связано с аскетикой, тогда оно становится секулярным, обмирщенным, оно является схоластическим богословием, пусть даже нам и кажется, что мы полемизируем с западным богословием, и боремся за то, чтобы быть православными. ©Перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет» 2017г. [1] : «Ἐκκλησία καί ἐ΄κκλησιαστικό φρόνημα»- Γ΄ Ἔκδοση. Ἱερά Μονή Γενεθλίου τῆς Θεοτόκου ( Πελαγίας). 2017. Σελ. 241-249
|
|
|
|
© 2007-2018 «ПРАВОСЛАВНЫЙ АПОЛОГЕТ»
При использовании материалов с сайта ссылка обязательна. Принимаются на рассмотрение совета интернет-содружества «ПРАВОСЛАВНЫЙ АПОЛОГЕТ» востребованные статьи и материалы, замечания и предложения, от преподавателей и студентов и всех благочестивых православных христиан, способных помочь и стремящихся содействовать хранению чистоты Апостольского Кафолического Православного вероучения. Все замечания и предложения просим присылать по почте: mail@apologet.spb.ru |
