Проф. МДА И. Мансветов

из книги  «О постах Православной Восточной Церкви» М. 1886

Пост св. Апостолов (стр 54-59)

Η νηστεία των Αγίων Αποστόλων

От редакции «Православного Апологета»: Подготовка документа со стороны Предсоборной Комиссии к Святому Великому Собору о постах, который направлен, судя по многочисленным обсуждениям, на отмену некоторых постов, либо по крайней мере на сильное ослабление церковной дисциплины поста, заставило нас обратиться к фундаментальному исследованию выдающегося отечественного литургиста, профессору Императорской Московской Духовной Академии И. Мансветов. Чем ценен данный труд: а) своим глубоким и обстоятельным исследованием церковных источников по данной тематике, б) научной честностью, б) осторожностью и взвешенностью в выводах, в которых глобокоуважаемый профессор с глубочайшим благоговением излагает историческую сторону церковной жизни.

Относительно постов в церковной жизни профессор И. Мансветов дает очень важные сведения об отношении к ним с древнейших времен в истории Церкви. Им указывается на такой исконный обычай у христиан – держание постов со строгим воздержанием (имеется в виду сухоядение и не вкушение никакой пищи до 9 часа дня, а также ее принятие только один раз в день монахами, миряне принимали пищу 2-3 раза в день) перед большими праздничными днями. Это посты дополняли предпасхальный обязательный пост и пост среды и пятницы. Монашество согласно уставам прп. Венедикта Нурсийского, прп. Василия Великого и словам прп. Иоанна Кассиана Римлянина придерживалось обычая поститься  постоянно. То есть речь идет, мы еще раз подчеркнем, о сухоядении. Эта строгость поста разрешалась елеем в субботу и воскресение. А в некоторых монастырях пост держался непрерывно, с сентября и по Пятидесятницу. Поэтому монашество как бы и не нуждалось в так называемых фиксированных постах. (см. И. мансветов. стр.2-4) И данные сведения крайне важны в связи с высказываниями современных ревизионеров церковной традиции поста, которые утверждают, что пусть постятся в монастырях, а мирянам они не нужны. На эти высказывания, преисполненные демагогии, мы приведем интересное резюме профессора И. Мансветова: «А Кассиан (имеется в виду прп. Иоанн Кассиан Римлянин), отправляясь от этой мысли  (о необязательности фиксированных постов и предоставить свободе человека выбор времени поста и его строгости), передает такое мнение египетских монахов, что ни Спаситель, ни Апостолы не учреждали постов, признавая соблюдение воздержания нравственно обязательным для каждого, и что они были установлены впоследствии, когда стали злоупотреблять этою свободою и пренебрегать исполнением поста».

Заметим, что мы живем во время серьезного упадка аскетического духа в Церкви Христовой, преобладания духа комфортности и обмирщения. И обязанность любого христианина в посте, строгости и бдительности предана почти что полному забвению. Наоборот, в наше время необходимо говорить об обязанности каждого христианина, а  в особенности монашествующих жить в посте, воздержании. Предстоящий же Всеправославный Собор идел по направлению окончательного  разрушения апостольского строя церковной жизни, а, значит в направлении разрушения и уничтожения Церкви Христовой. Эту линию подготовки Великого Собора необходимо всячески критиковать и настойчиво указывать на необходимость ее изменения. А в случае отказа от такой линии, необходимо бойкотировать решения этого Собора, признавая его разбойничим.

++++

Кроме Великого поста, - главного между годовыми – известны были с давних пор еще три меньшие, иногда называемые в церковном уставе малыми четыредесятницами. По началу своему все они принадлежат глубокой перво-христианской древности, но что касается их продолжительности, способа провождения и положения в составе церковного года, то в этом отношении они определились уже в эпоху первых письменных уставов, и на их установку имели сильное влияние обычаи монашеские. Ранее других становится известным из исторических данных пост после Пятидесятницы, почти одновременно с ним выступает пост Рождественский и уже после них – Успенский.

Познакомимся с каждым из них отдельно и выясним условия их происхождения.

Древнейшею основою теперешнего Петрова поста нужно считать пост, который держали первые христиане по 50-цы в следующую за этим праздником неделю, или через неделю после него. Этот пост продолжался одну неделю, как видно из точного обозначения его продолжительности в Апостольских Постановлениях. После 50-цы, говорится здесь, «празднуйте одну неделю и после нея одну неделю (μίαν ἑυδομάδα)  поститесь. Ибо справедливо порадоваться о даре, ниспосланном нам от Бога, и затем поститься после утешения».[1]Дело идет, конечно, о благах, принесенных верующим Воскресением Спасителя и в частности явлением Св. Духа. Продолжительный праздничный период, вызванный воспоминанием об этих двух великих событиях, естественно было закончить воздержанием и таким образом уравновесить порядок церковной жизни. Но было и другое соображение в пользу этого поста, - соображение такого же в сущности свойства, что и при установлении поста великого, именно – память о разлучении Христа в Апостолами по Вознесении. Основываясь на этом соображении, некоторые начинали пост тотчас после праздника Вознесения и продолжали его до 50-цы. Так говорит Филастрий Бресчийский. Об этом обычае знал и бл. Иероним, но он не признавал этого довода уважительным и находил несообразным поститься после Вознесения в виду наступающего праздника Пятидесятницы.[2] Но довод Иеронима сам по себе не силен, потому что, как увидим далее, христиане первых времен имели обыкновение поститься перед большими праздниками, приготовляясь к ним воздержанием и молитвою, а потому вероятно и не находили ничего несообразного поститься и перед наступлением 50-цы. На Западе этот пост примкнул уже в VI веке к системе четырех годовых постов, так называемых «jejunia qvatuor temporum», и занял в ней второе место, под именем летнего поста (jejunium aestivum), весенни м считался Великий пост, третьим – осенний, а четвертым зимний – перед-рождественский. На Востоке, где эта система не имела силы и не была проведена последовательно, как на Западе, пост Пятидесятницы мало-по-малу отделялся от своего первоначального исторического пункта и примкнул к празднику апостолов Петра и Павла. Вообще, на Востоке имела более значения система приурочивания постов к большим праздникам, в качестве приготовительных средств, и заслонила собою их отношение к известным периодам астрономического года. Восточная Церковь в этом отношении взяла за точку отправления древне-христианский обычай поститься в кануны великих праздников, так называемые „jejunia vigiliarum". Так христиане, участвуя в продолжительной, целую ночь продолжавшейся, службе накануне Пасхи, Богоявления, Пятидесятницы, проводили эти дни в строгом воздержании. К большим праздникам приурочивалось Крещение оглашенных, с которыми вместе постились и верующие, а еще далее – эти праздники были избираемы временем принятия св. тайн, к которому христиане готовились воздержанием и молитвою. Некоторые из этих кратких вигильных постов выработались затем в продолжительные посты, как напр. Рождественский и Успенский, некоторые остались в неразвитом виде, напр. Канун Богоявления, а некоторые совсем прекратились, напр. Пост перед Троицыным днем и перед Воздвижением, хотя в древности и имели место. Дальнейшему развитию этой системы в Греческой Церкви и ея полному применению помешали правила о предпразднствах, которые (т.е. предпразднства) явились в уставах с характером дней полупраздничных и тем ослабили строгость этих канунов. Полную систему годовых постов, принятую на Востоке в  VI-VIIвв., выражает Анастасий Синаит в 64 ответе на разные вопросы ему предложенные. Он упоминает о трех постах, ни больше, ни меньше, и ставит их в связь с таким же числом постов иудейских. Но, выражаясь точнее, следовало бы сказать к трем главным еврейским праздникам, так как кроме одного поста в день очищения, никаких других в Моисеевом законе не положено. Но так или иначе, для нас важна самая их цифра, выставляемая Синаитом, своего рода граница, которая, по его словам, определена положительно и преступить которую нельзя.[3] В это число входят: пост Предпасхальный, после 50-цы и Предрождественский, но нет еще поста Успенского. У Феодора Студита в его огласительных поучениях весенний пост уже называется постом св. Апостолов и получает свое значением от этого праздника, а в поучениях о временах года, или так называемом „διδασκαλία χρονική", объясняется даже самый переход этого поста от Пятидесятницы ко дню св. Апостолов. Для объяснения автор этого слова исходит из представления о св.Троице, и каждый из годовых постов приурочивает к одному из Лиц Божества. Пост Петровский, по его мысли, учрежден по воспоминанию о Св. Духе, а так как Дух Святой сошел на Апостолов и сообщил им дары духовные, то естественно и пост ему посвященный связать с именем Апостолов, тем более, что они постились и молились, ожидая сошествия Св. Духа. В самых ранних записях устава об этом посте уже упоминается под именем четыредесятницы св. Апостолов, которая начинается с понедельника, спустя неделю по Пятидесятнице.[4]

В древнейшую пору своего существования, когда этот пост примыкал непосредственно к 50-це, он продолжался, как мы видели, одну неделю. Исключение составляли некоторые сектанты, которые, по словам бл. Иеронима, постились после 50-цы сорок дней, но это был обычай частный, которому следовали немногие.[5] Но что и недельный срок также начали увеличивать надбавками, видно из слов Анастасия Синаита, который приводит цитированное нами место из Апостольских Постановлений, опуская выражение «μίαν έβδομάδα», и у него дело представляется иначе: «после 50-цы одну неделю празднуйте, а постом поститесь», но сколько – не сказано. В монастырях держали его по теперешнему, начиная неделю спустя после Троицына дня и продолжая до дня апостолов Петра и Павла, но в мирском быту постились гораздо меньше, и Вальсамон дает в этом отношении следующее весьма любопытное указание. Он говорит, что в его время находились в Константинополе люди, которые не признавали никаких постов, кроме Великого, как не имеющих исторических и канонических оснований, а другие менее последовательные, постились только четыре дня перед большими праздниками, но большая часть констнатинопольцев и все монахи, по его словам, держали Петров пост с Недели Всех Святых до праздника Апостолов, хотя полного числа 40 дней не выходило. Вальсамон хотя и убеждает следовать этому последнему обычаю, так как он основывается а прямых постановлениях Типика, но сам высказывает мнение более снисходительное, считая обязательным в малые посты как монахам, так и мирянам поститься только семь дней перед праздником. Необязательно же можно поститься и больше, от недели Всех Святых до 29 июня, что Вальсамон называет «κανονικόν κаі σωτηριοδές». Автор сочинения «de tribus qvadragesimis» говорит, что держали Петров и Рождественский пост разно – 18, 12, 10 дней, а самые неумеренные ограничивались одним кануном праздника.

Святой Константин Великий

Константин Иконому

Ο άγιος Κωνσταντίνος ο Μέγας

Από τον Κων/νο Οικονόμου

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ: Непосредственно историческими источниками, которые относят к периоду жизни императора Константина Великого, это труды церковного историка Евсевия (История), Лактанций и Григорий Богослов. Кроме того есть автор из числа язычников Зосим (425-518), который написал Историю спустя 150 лет после кончины императора Константина, при этом он основывается на языческих источниках, в  результате чего его выводы не подтверждаются иными источниками. Таким образом, он, не будучи современником императора Константина, пишет о нем клеветнические измышления и проявляет к нему пренебрежение, приписывая ему причину заката Римской империи, в ту эпоху, когда в действительности государство достигло величайших размеров за всю свою историю. Такого рода «сведения» Зосима используются современными людьми, которые отвергают святость святого императора Римской империи. Те, кто основываются на трудах Зосима к ним относятся многие неоязычники, хилиасты или атеисты (Вольтер и Монтескье), занимают отрицательную позицию в отношении к императору Константину. В своем стремлении  уничтожить вклад Константина Великого паписты составили искаженный взгляд на правление императора Константина, поскольку он перенес столицу в Новый Рим, что вело к исчезновению Древнего Рима. Да, конечно, после Схизмы, никто из пап не и никто из западных правителей не был назван именем Константина!

ЕГО ТРУДЫ: Своей деятельностью святой Константин повернул ход истории благодаря его религиозному и общественному вмешательству. Так: он дал возможность рабам становиться свободными, подвергал наказаниям тех, которые убивали рабов, определяя им телесные наказания. Он запретил ставить клейма обожженным мечом на  лица рабов. Он был непобедим в вонах. Он упразднил смертную казнь через распятие на кресте, обновил семейные права, осудил прелюбодеяние, возвеличил положение матери, защитил детей от проявлений  жестокости отцовской власти. Были упорядочены законы относительно разводов, наследства, имущества. Им были установлены виды благодеяний для вызволения из ссылки заключенных, он освободил из ссылок ранее осужденных во время гонений христиан, установил закон в отношении почтения памяти Святых и возвратил конфискованные у христиан здания, в то же время христианам было возвращен их социальный статус и субсидируются реконструкция или ремонт храмов. Также рекомендовалось, но  без какого-либо  принуждения, язычникам принять христианство, отстаивая при этом право на веру каждого человека. Им было установлено празднование Воскресного дня и праздничных дней.
Церковь особо выделяет деятельность императора Константина и именует его Равноапостольным потому что благодаря его усилиям были просвещены и соседние народы, такие как идийцы (философом Меропием, а также Эдесием и Фрументием), иверцы (георгиане-грузины) и армяне.

 «ЧЕРНЫЕ СТРАНИЦЫ»

ИМПЕРАТОР МАКСИМИАН: Максимиан хотел быть августом в империи, и он был изгнан своим сыном Максентием. Тогда он прибег к своей дочери Фаусте, супруге Константина, прося защиты у Константина . Однако в 310 году он получил место в армии 310, сам провозгласил себя императором. Константин вернулся из Германии, где он воевал, и Максимиан охваченный страхом и ужасом затворился в крепости Массалия.  Константин его схватил, но простил узурпатора. Между Максимианом и Фаустой был составлен новый заговор против Константина, дабы последнего убить.  Попытка не удалась. Фауста инкриминирует заговор своему отцу Максимиану. Максимиан был вынужден покончить самоубийством. За это часто осуждают императора Константина. Константин был Верховным судьей ()aftoapanchonistei. Виноваты в этом Константина. Константин был главный судья (Pontifex maximus ) и главный первосвященник.
Таким образом, любое действие должно было подвергнуто исследованию на Верховном суде. И в данном случае он должен был вынести итоговый приговор.

КРИСП: Поскольку император Константин очень любил своего сына от первого брака, Криспа, супруг, считая что Крисп пытался затмить ее собственных сыновей. Посему она составила жалобу на Криспа, что от хотел ее обесчестить и что он разработал план покушения на императора! Константин ей поверил, отдавая поспешное приказание умертвить своего сына. Святая Елена были потрясена и высказала жесткие слова императору Константину. Узнав всю правду, принося покаяние, он дал распоряжение провести допросы. Когда удалось раскрыть сфабрикованный заговор, Фауста была казнена. Эти два события сделали его его всю жизнь наполненной скорбью, плача и стремлением к раскаянию. Поэтому эти два факта  критики императора Константина Великого обернули против него. Однако, нужно заметить, что эти два события произошли тогда, когда император еще не был крещенным, христианином. Однако же он не действовал по страсти, но стал жертвой клеветы. И это происходило в то время, когда не существовало справедливого судопроизводства. Судебная власть находилась в руках императора, который совершал суд в соответствии с показаниями свидетелей, без всякой возможности предположить совершение ошибку.  Многие из святых ранее были грешниками, но благодаря их действительному покаянию были прощены Богом и становились святыми, что является реальным чудом. Они принесли реальные дела покаяния, были прощены, благодарили Бога, а в завершении показали себя великими Святыми! Даже Церковь признает, что крещаемый очищается от прародительского греха, а также и от всякого личного греха (даже если он и взрослый).

 Он был похоронен в храме Святых Апостолов, в том самом месте, которое он сам себе подготовил, подле святых мощей Апостолов, так как он и сам того желал. Его честные мощи иточали многочисленные чудеса! Мы должны благодарить Бога за то, что Он явил в критическую эпоху, после вековых гонений и умервщления миллионов невинных христиан за веру во Христа, императора Константина. Константин обратился в христианство, не только как простой гражданин, но как император! Он был крещен в конце своей жизни, что доказывает его внутреннюю потребность в этом великом Таинстве. «Тех, кто Меня прославит, и Я тех прославлю», говорит Бог. Только Бог, в Православии, прославляется во святых Своих. Император Константин был удостоен почестей и чести, живя непосредственно под Божественным водительством, как в случае с явлением видимым образом Креста (Сим Победишь), когда он становится «избранным сосудом» в руках Божественного Промысла ради того, чтобы восторжествовало поклонение Троичному Богу. Но и после и после его кончины Господь его прославляет! Следует помнить, что после его смерти он является молитвенником и ходатаем к Богу и являет чудеса. Однако наиболее важной стороной его жизни является то, что император Константин «утвердил веру в Никее», поскольку оказал содействие созыву Собора, а Собор принял решения по благодати Божией.

В заключении:  Церковь не делает святыми, но признает святость.

http://aktines.blogspot.ru/2012/05/blog-post_1567.html

©перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет»2015 год

Монах Моисей Святогорец (+2014)

Исихастская традиция

 на Святой Горе

 от свт. Григория Паламы  и  до нашего времени

Η ησυχαστική παράδοση στο Άγιον Όρος από τον Αγίο Γρηγόριο Παλαμά εώς σήμερα

Μωυσή Μοναχού Αγιορείτου

Часть 1

икона 19в. Собора Святых на Святой Горе просиявших

Святой Григорий Палама был преимущественно Святогорцем. В своем богопросвещенном учении он наставляет тому, чему он научился и что он пережил опытно на  Святой Горе. Святой Григорий был Святогорцем прежде чем стал таковым, потому что он обладал непрерывной связью с аскетической, исихастской, афонской жизнью. Когда он был вынужден  им весьма любимо Святой Горой вступить в защиту исихазма, он оставался истинным Святогорцем, не взирая на полемику, гонения, почести и славу вплоть до своей блаженной кончины.[1]

Учение свт. Григория Паламы не является чем то особенно оригинальным, но оно представляет собой средоточие всего древнего учения Церкви о различии между Божественной сыщностью и энергиями, с чем мы встречаемся в Священном Писании, у Апостольских мужей, Отцов Каппадокийцев, в особенности у свт. Василия Великого, а, в последствии, и у прп. Иоанна Дамаскина, св. Симеона Нового Богослова. Паламитское учение явило невероятное чудо спасительности этого учения.[2]

Варалаам был рупором рационалистической философии, которая самым грубым образом  стало оспаривать и критиковать жизнь в исихии отцов священного трезвения традиционного афонского православного монашества. Совершенно случайное преобладание еретических варлаамистских взглядов означало бы упразднение монашества и его делания – трезвения. Святитель Григорий Палама твердо настаивал на том, что истинный путь богопознания – это очищение сердца, а не возвеличивание и превознесение логики, что ведет лишь к агностицизму. Первое из всех творений святителя Григория «В защиту священно-безмолвствующих» (Ὑπέρ τῶν ἱερῶς ἡσυχαζόντων) в духе педагогического водительства и наставления ясным образом сообщает о том, что философия не ведет к познанию Бога, а также не приводит к чистой молитве и зрению Нетварного Света.[3]

Свт. Григорий пришел на Святую Гору как ученик, а не как учитель. Его многолетней молитвой была молитва: «Господи, просвети мою тьму!» Он стал послушником богопросвещенных Старцев, пребывал в молчании, и только тогда, когда возникла острая необходимость, он стал говорить и писать, и покинул Гору ради того, чтобы нести Традицию Церкви, которую он изучил и которой он был наставлен, а также нести ее своей чистой жизнью и переживанием этого опыта. Исихазм является сутью Православной Традиции, основополагающим признаком святоотеческого учения, и его свт. Григорий Палама донес, как об этом сообщает великолепный биограф свт. Григория свт. Филофей Коккин, который также является отцом духовного трезвения и исихазма.[4] Давайте обратим наше внимание на священный облик преподобных отцов-афонитов и на на их деятельность в эпоху святителя Григория Паламы и после него.

Святой Филофей как монах лавриот (то есть монах Лавры прп. Афанасия Афонского) подпсал в 1339 году Святогорский Томос. Он принял участие в исихастских спорах на стороне свт. Григория Паламы. В 1346 году, хотя он был еще в Великой Лавре, он написал два слова о Фаворском Свете и против Акиндина. Он принял участие на Соборе 1351 года в качестве митрополита Ираклийского, который был созван по вопросу об исихазме, и он составил Соборный Томос Деяний. В 1368 году соборно была признана святость свт. Григория Паламы и было определено совершать память святителя Фессалоникскского во 2-ю Неделю Великого поста. Он составил ему богослужебное последование. Во многих своих трудах свт. Филофей использует по благодати Божией исихастскую терминологию как истинный исихаст.

Старцем свт. Григория Паламы, который его вдохновил и который достаточно глубоко посвятил в таинство жизни исихастов-безмолвников, был прп. Никифор Исихаст, который подвизался в пустынной части Святой Горы и изложил свои исихастские воззрения отцам святогорцам. Плодом его безмолвнической афонской жизни является наимудрейший труд «О трезвении и хранении сердца» (Περί νήψεως καί φυλακῆς καρδίας τοῦ ), который имеется в Добротолюбии Священного Трезвения. Кроме исследования и писательской деятельности единственным предметом его заботы было упражнение в умной молитве, которая являлась источником для слов святых Антония Великого, Макария Египетского, Иоанна Лествичника, Диадоха Фотикийского и Симеона Нового Богослова. Она стала достоянием его просвещенного сердца. Поэтому он и мог говорить в своих трудах с такой удивительной чистотой о трезвении: «Вниманием  некоторые из святых называли блюдение ума, иные - хранение сердца, иные – трезвением, иные – мысленным безмолвием, а иные – еще иначе как. Но все сии наименования одно и тоже означают: как о хлебе говорят – укруг, ломоть, кусок, так и о сем разумей. Что же есть внимание и какие его отличительные черты – сейчас узнаешь. Внимание есть признак истинного покаяния. внимание есть души воззвание к себе самой, мира возненавидение и к Богу восход. Внимание сть отложение греха и восприятие добродетели. Внимание есть несомненное убеждение в отпущении грехов. Внимание есть начало созерцания, или лучше, его условие: ибо через него Бог приникши является уму. Внимание есть безмятежие ума, или лучше, стояние его (или установление от блуждений), по милости Божией ему даруемое. Внимание есть пресечение помыслов, памяти же Божией палата и сокровищница терпения всего находящего. Внимание потому есть веры, надежды и любви виновница».[5] Прп. Никифор исихаст был одним из первых наиважнейших предвестников великого исихастского движения 14 столетия.[6]

Для свт. Григория Паламы прп. Никодим Безмолвник (1322) был также Старцем, который, согласно словам свт. Филофея Коккина «был чудным мужем и в делании и в созерцании», подвижник, который жил за стенами Ватопедского монастыря. Его для себя открыл божественный Григорий Палама. Он удивлялся его жизни. Он жил подле него в посте и бдении и непрестанной молитве подвизаясь на протяжении трех лет (1319-1322). И от него свт. Григорий восприял великий ангельский образ монашеского жительства.[7]

Свт. Григорий Палама был также непосредственно связан с любителем безмолвия, афонитом и антилатински настроенным святым Феолиптом, митрополитом Филадельфийским (1324/26).[8] Несомненным фактом является то, и это следует подчеркнуть, что все сторонники исихастского движения были яркими предводителями выступавшими против объединения с латинянами, а посему то они были первыми противниками латинофилов. Святой Феолипт в своем слове «Об уникальном делании» (Περί μοναδικοῦ ἐπαγγέλματος) пишет к монаху: «Почему шествуя мысленным путем, повторяй слова молитвы и беседуй к Господу, непрестанно вопия и не унывая: неотступно молись, подражая безстудию вдовицы, склонившей на милость неумолимого судию. Тогда ты ходишь духом и не пресекаешь мирскими помыслами непрерывность молитвы и не внимаешь плотским пожеланиям, но бываешь храмом Божиим, в котором неразвлеченно воспеваеся Бог. Так проходя мысленную молитву, сподобишься ты наконец достигнуть непрестанного памятования о Боге, войти в недоступные сокровенности ума и в таинственных созерцаниях зреть невидимого, един Единому  уединенно служа Богу, в понятных одному тебе излияниях любви».[9] Свт. Феолипт был сотоварищем по учебе со свт. Григорием Паламой в «священной крепости» прп. Никифора что касается хранения сердца и искусства молитвы. Свт. Феолипт имел образованного ученика митрополита Ефесского Матфея и монахиню Евлогию, ранее бывшей императрицей Ириной Комниной Палеологиней.   Он считается одним из инициаторов некоего духа возрождения в Византии, лежащего в основе святоотеческой традиции. Речь в принципе идет о ярком исследователе духа исихазма в светском обществе и продолжателе дела Афоните, Вселенском патриархе Афанасие. Он стал носителем исихастских идей среди своих учеников в миру, а Иисусова молитва стала предметом внимания многих лиц, переходя из пустыни в монастыри ради того, чтобы охватить всю Церковь. Это касалось даже и императорских покоев, поскольку свт. Афанасий был советником императора Андроника II Палеолога. А в его время в Константинополе осуществлялась идея построения теократии в ее лучшем выражении и виде.[10]

В это же время на Святой Горе нес свои труды и великий отец трезвения и наставник умной молитвы прп. Григорий Синаит (+1346), который распространил благодаря своим ученикам исихазм по всем Балканам. Биограф и ученик его свт. Каллист о нем пишет: «но почти все множество монахов днем и ночью учил и просвещал и посредством подлинного безмолвия и молитвы, всех приходивших с ревностью приблизил к Богу».[11] Прп. Никодим Святогорец в своем дословном переводе прекрасного жития Каллиста говорит о том, что прп. Григорий «имел делом вожделенным апостольски обтекать всю вселенную. Постигнув все оком души и разумея умом и самое возвышенное, он проникся стремлением всех привлечь к божественному восхождению (горе), дабы посредством деятельной добродетели, подобно ему, восходили и к высоте созерцания, путем непрерывного совершения умной молитвы, как и он, поистине, в своих делах достиг сего, по благодати Божией».[12]

Достойными учениками прп. Григория Синаита и горячими последователями исихастской традиции были Марк трезвенник из Клазомен, Иаков епископ Серский, Аарон Слепец, Моисей, Климент из Болгарии, Лонгин, Корнилий и Исайя. Трое из последних нашли прп. Григория проводящего жизнь в созерцательной жизни к скиту Магула. Но и они обрели достаточное число учеников и их наставили таинственной священной исхии-бзмолвию: «Они прильнули к достославным мужам и проявили он них заботу и старание в научении, и плоть до скончания занимались умным и спасительным деланием молитвы», - согласно святому Каллисту.

Святой Каллист (+1363) самым тесным образом был связан не только с прп. Григорием Синаитом, но и со свт. Григорием Паламой. Он был его пламенным последователем. Он сопровождал свт. Григория в Фессалоники и в Константинополь. Он подписал Святогорский Томос (1339), созвал Собор во Влахернском дворце, где было официально признано паламитское учение.[13]Он проявил себя и как серьезный писатель.[14]В своих трудах он описывает чистое сердце и любовь исихии: «Ум, очистившийся посредством трезвения, если непрестанной памятью Иисусовою не упразднится от всего  внешнего, легко омрачается. Равно с деятельностью соединивший созерцание, или хранение ума молитвы о себе не отрицается, и говора о себе ясного или неясного не отвращается. Ибо только душа, уязвленная божественною ко Христу любовию, влечется  в след  Его Единого, как брата».[15]

Прекрасно описаны в своих житиях, составленных святым Филофеем Коккиным, преподобные: Герман Марулис (1336), поклонник безмолвия, равный по образу жития его послушник, созерцатель[16] Савва Ватопедский (+1394), юродивый ради Христа, «» борец против Акиндина;[17] Исидор, патриарх Константинопольский (+1350), житие которого переполняется разными богоявлениями, явлениями Ангелом и святых. Прп. Григорий Синаит послал его в мир и он стал одним из защитников полемики против Варлаама, распространителем умной молитвы в различных слоях общества. Он восприял монашескую схиму от свт. Григория Паламы, которого он сопровождал и которому содействовал в антиеретической борьбе. А уже будучи патриархом он назначил в Фессалоники и рукоположит туда в митрополита свт. Григория.[18]

Некоторые из учеников пп. Григория Синаита перенесли и распространили афонский дух исихазма на Балканы и вокруг их, такие как Ромилос (+1375). Он принес сербскому монашеству аскетическую и мистическую традицию его учителя посредством его собственных учеников Нестора, Даниила, Сисоя, Мартирия и Григория. И благодаря им произошло широкое распространение исихазма в Сербии и Болгарии.[19] Прп. Феодосий (+1362) основал монастырь в Келифарево в Тырново, где он взращивал образованность и трезвенную жизнь, стал центром исихазма, образования и культуры. Здесь им были созван два собора, которые всеми силами защищали истину исихастов.[20]Его ученик Евфимий Тырновский (+1401/2), выдающийся и известный болгарский писатель, который написал своему спутнику свт. Киприану митрополиту Киевскому о пользе исихии: «Пустыня – это матерь безмолвия, наставница поста, супруга духовной жизни, лествица  возводящая на небо, утешительная чистота, незаблудный путь к Богу, благодетельная цепь; безмолвие и пост, утешительная чистота являются мудрым наставником».[21] Другом обоих выше названных мужей был  святой Никодим Тисмана (+ 1406), как впрочем, он был другом и свт. Филофея Коккина и свт. Григория Паламы. На протяжении многих лет он был делателем умной молитвы и был удостоен благодатных даров. В монастырях, которые им были основаны в Болгарии и Румынии, он перенес и идеи исихазма. Он считается отцом румынского монашества.[22] Подобного рода дело совершал в России афонский монах-исихаст свт. Киприан, митрополит Киевский (+1406) посредством перевода текстов отцов-подвижников священного трезвения, основанием при прп. Сергие Радонежском  исихастского движения и обращением взоров русских ко Святой Горе. Мистическая жизнь стала течь в спокойном русле, не взирая на некоторые противоположные идеи. Были усвоены паламитские воззрения, и при этом возникает очень важное движение за Волгой выдающихся старцев.[23]

 Продолжение следует…

©перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет» 2015г.

Постигая величие творения