Русская Православная Церковь

ПРАВОСЛАВНЫЙ АПОЛОГЕТ
Богословский комментарий на некоторые современные
непростые вопросы вероучения.

«Никогда, о человек, то, что относится к Церкви,
не исправляется через компромиссы:
нет ничего среднего между истиной и ложью.»

Свт. Марк Эфесский


Интернет-содружество преподавателей и студентов православных духовных учебных заведений, монашествующих и мирян, ищущих чистоты православной веры.


Карта сайта

Разделы сайта

Православный журнал «Благодатный Огонь»
Церковная-жизнь.рф

 

А. Н. Боханов, доктор исторических наук

СОБЫТИЯ конца февраля – начала марта 1917 года, когда в период жесточайшей Мировой войны, пала монархическая власть и началось всемерное крушение Православной России, навсегда остались эпохальным тёмным рубежом в Отечественной истории. В нижеследующем изложении речь пойдёт не об эмпирической стороне того судьбоносного перелома, а об онтологическом смысле явления в общем контексте Русской истории. 

О гибели Монархии так много написано и сказано, что, казалось бы, никакое умозаключение ничего нового добавить уже не может. Однако так может казаться только на первый взгляд. 

Большинство, подавляющее большинство выводов и констатаций касательно причин падения Монархии, вращается вокруг давно набивших оскомину сюжетов: «о недееспособности царского правительства», о нежелании власти призвать к управлению «общественных деятелей», о «нарастании экономического кризиса», об «отсутствии надлежащего военного руководства». Чрезвычайно востребованной в кругах русской монархической эмиграции оказалась и тема антицарского «заговора», участниками которого объявлялся высший генералитет и представители политического бомонда – почти все, как утверждалось, из «кругов масонов».

Каждый из указанных выводов – перечислены только базовые, наряду с которыми существует масса вариаций и комбинаций – имеет право на существование. В бурной событийной эмпирике предреволюционной и революционной поры можно отыскать какие-то элементы и факты, подтверждающие ту или иную точку зрения. 

Однако главный, системный вопрос: почему пала не просто монархическая власть, а исчезло Православное Царство - подобные умозаключения не проясняют. 

В Русской истории различных периодов можно отыскать немало примеров, когда и «политика была не та», и высшие должностные лица являлись «слабыми», и экономическая ситуация оказывалась невероятно сложной, и даже монархи явно не соответствовали своему высокому духовному предназначению (например, Александр I). 

Практически всегда наличествовали и разномастные ненавистники царского режима, постоянно инспирировавшие заговоры, желавшие посеять смуту и мечтавшие о ниспровержении коронной власти. При этом Царство стояло нерушимо, выдерживая натиск разнообразных врагов, как извне, так и изнутри. 

Почему же именно в 1917 году Царство пало?

По следам горячих событий ярче всех недоумения от грандиозного крушения выразил в 1918 году парадоксальный Василий Розанов. «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три…Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса…Ну что же: пришла смерть, и, значит, пришло время смерти…Печаль не в смерти…Если нет смерти человека «без воли Божией», то как мы могли допустить, могли бы подумать, что может настать смерть народная, царственная «без воли Божией»? Значит Бог не захотел более быть Руси… Значит, мы не нужны в подсолнечной и уходим в какую-то ночь. Ночь. Небытие. Могила».

Крушение «антинародного режима» в 1917 году и последующие затем страшные события протрезвили некоторых из недавних идеологов «освобожденчества», тех «властителей дум передовой интеллигенции», имена которых у многих были на слуху все предреволюционные годы. 

В 1923 году известный общественный деятель П.Б. Струве восклицал на страницах парижской «Русской мысли»: «Я понимаю, что иностранцы, даже самые благожелательные к русскому народу, могут верить в легенду о «царизме» как злом гении русского народа. Но, ни один русский человек, если он знает факты и способен их оценивать, не может уже верить в эту легенду. Русская революция её окончательно опровергла. При зловещем свете пожара русской революции русские люди вновь пережили, перечувствовали и передумали тысячелетнюю историю своего народа и государства». 

Новым пониманием истории и русского исторического опыта при «зловещем свете пожара» революции «озарился» в ту переломную эпоху не только П.Б. Струве, ставший «монархистом из русского патриотизма». Первым удивительным актом «коллективного прозрения»  оказался сборник «Из глубины», который был составлен  летом 1918 года. В него вошли статьи двенадцати авторов, пятеро из которых - Н.А Бердяев, С.Н. Булгаков, А.С. Изгоев, П.Б. Струве, С.Л Франк - являлись авторами статей  сборника «Вехи», появившегося за девять лет до того, ещё в эпоху «царизма». Фактически «Из глубины» и стал как бы вторым изданием «Вех», где  почти через десять лет подводились итоги тех предсказаний и предчувствий, которые владели «духовно обеспокоенными» умами  ещё в «эпоху самовластья». 

Итоги оказались удручающими. 

Погребальные вердикты и чуть ли не проклятия неслись по адресу интеллигенции, политических деятелей либерально-демократического направлений, по адресу их тактических приёмов и идеологических установок. За крушение России на лидеров «прогрессивной общественности» авторы сборника «Из глубины» возлагали не меньше вины, чем на деятелей павшей монархии. Правда, особых сожалений в 1918 году по поводу падения самодержавной системы интеллектуалы ещё не выражали. «Озарения» в этой области наступят позже, уже после поражения всего «Белого дела». Именно тогда началась коренная переоценка представлений, заставившая, например, П.Б. Струве на страницах парижской газеты «Возрождение» посылать свои извинения во след погибшему Царю Николаю II, за те оскорбительные выпады против Него, которые он допускал на страницах антимонархического журнала «Освобождение» в 1904-1905 годах. 

Все статьи в сборнике «Из глубины» несут печать начавшейся глубочайшей переоценки деятельности всех оппозиционных власти сил, взращенных в той атмосфере «идеологии государственного отщепенства», опасность которой для государства и народа предвидел ещё Ф.М. Достоевский. По горячим следам революции 1905-1907 годов о том же на страница сборника «Вехи» в 1909 году впервые заговорили и русские интеллектуалы «либеральной» и даже «социал-демократической» ориентации, «семь смиренных», как с злой иронией назвал авторов «Вех» Д.С. Мережковский. 

Узловую причину радикализма русской интеллигенции Н.А. Бердяев как раз и узрел в безрелигиозности её. «Как всякая среда вырабатывает свои привычки, свои верования, так  и традиционный атеизм русской интеллигенции сделался как бы самой собою разумеющейся её особенностью, о которой даже не говорят, признаком хорошего тона». 

В свою очередь литературовед и публицист М.О. Гершензон (1869-1925) откровенно констатировал враждебность народа к интеллигенции, к её образу жизни и строю мыслей и почти истерически восклицал: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, - бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими  штыками и тюрьмами ещё ограждает нас от ярости народной».

В статье  «Интеллигенция и революция» П.Б. Струве заключал, что «в  безрелигиозном отщепенстве  от государства русской интеллигенции – ключ к пониманию пережитой и переживаемой нами революции». Данный тезис в тот период и вызвал особенно злобные нападки со стороны недавних соратников П.Б Струве по «освободительной борьбе». 

Однако в 1918 году, уже в период политического господства шайки коммунистов-интеллигентов, сказанное в «Вехах» представлялось сбывшимся пророчеством. Сборник «Из глубины» и можно воспринимать как коллективный и публичный акт покаяния известных представителей русской интеллигенции. Правда, каялись они не за себя и от себя, а от имени как бы «ордена интеллигенции».

В статье «Духи русской революции» недавний «марксист», а затем «розовый идеалист» Н.А. Бердяев (1874-1948) переоценивал собственные взгляды и вынужден делать немыслимые ранее для него признания. По его словам, «слишком многое привыкли у нас относить на счет Самодержавия, всё зло и тьму нашей жизни хотели им объяснить. Но этим только сбрасывали с себя русские люди бремя ответственности и приучали себя к безответственности. Нет уже Самодержавия, а русская тьма и русское зло остались». И далее, предлагая своеобразную инверсию довода Достоевского о «тёмных глубинах души человеческой», Бердяев заключал: «Тьма и зло заложены глубже, не в социальных оболочках народа, а в духовном его ядре». 

Здесь уместна небольшая ремарка. О том, что имел в виду в данном случае интеллектуал под понятием «духовного ядра» не ясно. Если же Бердяев разумел Православие, о чём он и написал позднее, то можно только поразиться степени духовного варварства, в которой пребывал человек, ставший позднее одним из известнейших русских философов. Ведь именно Вера Христова созиждела и нравственный облик Русского народа и выпестовала мощнейшее Русское Государство, державшие, сдерживающие  и удерживающие сатанинские силы много веков. «Тьма и зло» заключены были не «духовном ядре», а в тех духовных силах, политических направлениях и цивилизационных искушениях, которые многие века атаковали то самое «духовное ядро» народа, составлявшее основу всего русского миропорядка… 

Интеллигенты в 1918 году оглашали такие суждения о недееспособности «прогрессивных сил», которые совсем недавно в их среде квалифицировали бы как «реакционные». Теперь же, лишенные защиты и покровительства так страстно ненавидимого «царизма», и оказавшись перед лицом озверелой народной толпы, «русские европейцы» содрогнулись, ужаснулись и начали бичевать всех и вся. «Монархия рухнула с поразительной быстротой. Русская интеллигенция в лице её политических партий вынуждена немедленно из оппозиции перестроиться в органы власти. Тут-то её и постигло банкротство, заставившее забыть даже провал монархии», -  заключал один из «отцов-основателей» Конституционно-демократической (кадетской) партии, «непримиримый либерал» А.С. Изгоев (1872-1935). 

Ему вторил именитый «борец за свободу» профессор-либерал С.А. Котляревский (1873-1939). «На наших глазах произошло величайшее потрясение всех нравственных устоев русского народа, и если вообще мы способны что-нибудь понимать в наших испытаниях, мы должны понять, что эти устои держались сами на более глубоком основании народной веры. Когда она разрушалась, и на месте её насаждался чудовищный культ  своеволия и классовой ненависти, этим предопределялась и великая грядущая катастрофа». 

В свою очередь, либеральный публицист и начальник одного из отделов МИДа при Временном правительстве  В.Н. Муравьев (1885-1932) вообще поставил под сомнение правильность традиционно-интеллигентского, западнического восприятия Русской истории, которая нередко изображалась как «бессмыслица». По постреволюционным наблюдениям автора,  если вдумчиво относиться к явлениям исторической действительности, то «мы увидим, что там, где для нас нет смысла, в том значении, какое мы сейчас ищем, был все же другой смысл, сокрытый от нас нашей неспособностью его уловить. Мы увидим, что все не связанные и как будто не согласованные проявления обладали на самом деле великой действенностью, что указывает на их внутреннюю слиянность. Мы поймем, что там, где не было мысли, в европейском смысле, было, быть может, больше, чем мысль – было цельное ощущение действительности». 

Здесь уже вырисовывается совершенно иной гносеологический приём в постижении Русской истории, уже явно различимы признаки  провиденциализма и релятивизма, характерные для христианской историософии, но которым никогда ранее не находилось места в багаже секулярного знания.  Конечно, до признания Высшего Промысла, как главного творца истории, тут ещё далеко, но поворот к признанию  Воли Божией как очевидного исторического фактора в подобных рассуждениях уже явно наличествует. 

В русле указанной мировоззренческой трансформации, совершенно по-другому зазвучала и тема власти. «Старая русская власть была гораздо ближе к народу, чем интеллигенция. Она не только механически опиралась на народ. Она была со всем, что ее окружало и ею питалось, частью русского образованного общества, сохранившей связь со своей историей. При всех ошибках старой власти надо признать, что она до последнего дня оставалась на своем посту и сделала всё возможное, со своей точки зрения, чтобы спасти остатки завещанного ей прошлым духовного наследия», - констатировал В.Н. Муравьёв.

Не менее радикальные переоценки былых мировоззренческих пристрастий демонстрировал и «свободный философ» С.Л. Франк (1877-1950). Революцию  он рассматривал  как «Божью кару», ниспосланную России и русскому народу. Разнузданную революционную стихию он воспринял  как проявление тёмных инстинктов, коренившихся  в потаенных глубинах народной среды, в той подпольной, «человеческой метафизике», с такой силой и душевным содроганием описанной Ф.М. Достоевским. 

В аналитическом эссе, опубликованном в сборнике «Из глубины»,  Франк поставил исторический диагноз: революция была «не убийством» России, как гласил  популярный уже в 1918 году штамп, а «самоубийством великого народа».  Здесь Франк как бы вторил В.В. Розанову (1856-1919), который чуть раньше в своем «Апокалипсисе нашего времени» задавался вопросом: «Собственно, отчего мы умираем?». И далее,  без тени сомнения, отвечал: «Мы умираем от единственной и основательной причины: неуважения себя. Мы, собственно, самоубиваемся». 

Оценка всех политических «поводырей», всех фракций руководящего меньшинства у Франка откровенно нелицеприятная. Монархический консерватизм, «хоть и создал великое государство», но потерял со временем свой творческий потенциал и  был обречен на поражение. Либерализм же, «проникнутый антигосударственным, чисто отрицательным духом»,  не имел ни навыков, ни желания считаться с национально-государственными задачами, не смог осознать национальную проблематику в качестве положительной идеи. Особо же беспощадна у Франка характеристика «этуалей Февраля», этих, как он их называл, «слабонервных и слабоумных интеллигентов-социалистов», вся деятельность которых была направлена  «на разрушение государственной и гражданской дисциплины народа, на затаптывание в грязь самой патриотической идеи, на разнуздание, под именем рабочего и аграрного движения, корыстолюбивых инстинктов и классовой ненависти в народных массах». 

Падение великого историко-культурного феномена под названием «Российская Империя» чрезвычайно интересовало и волновало С.Л. Франка и в эмиграции. Старые секулярные схемы «исторического процесса» ему представлялись теперь не только неубедительными, но и фальшивыми. И он открывает то, что давно до него было открыто православной мыслью, но что для светского, нерелигиозного и внецерковного ума представлялось «тайной за семью печатями». Теперь философ усматривает первопричину  «Катастрофы 1917 года» не в текущих обстоятельствах политической реальности недавнего прошлого, а старается понять и осмыслить органические социальные корни грандиозного «эсхатологического акта». На страницах  парижской «Русской мысли»  в 1923 году он сделал исторически адекватный анализ «Русского Апокалипсиса», и из этого заключения уместно привести пространную выдержку. 

«Подлинным фундаментом русской государственности был не общественно-сословный строй и не господствовавшая бытовая культура, а была её политическая форма – монархия. Замечательный, в сущности общеизвестной, но во всем своем значении не оцененной особенностью русского общественно-государственного строя было то, что в народном сознании и в народной вере была непосредственно укреплена только сама верховная власть – власть царя; всё остальное – сословные отношения, местное самоуправление, суд, администрация, крупная промышленность, банки, вся утонченная культура образованных классов, литература и искусство, университеты, консерватории, академии, всё это в том или ином отношении держалось лишь косвенно, силою царской власти, и не имело непосредственных корней в народном сознании. Глубоко в недрах исторической почвы, в последних религиозных глубинах народной души было укреплено корнями – казалось незыблемо – могучее древо монархии; всё остальное, что было в России, - вся правовая, общественная, бытовая и духовная культура произрастала из её ствола и держалась только им; как листья, цветы и плоды – произведения этой культуры висели над почвой, непосредственно с ней не соприкасаясь,  и не имея в ней собственных корней. Это трагическое положение всегда беспокоило русское образованное общество; но оно сознавалось им лишь смутно – иначе как объяснить то роковое историческое заблуждение, которое позволило носителям русской культуры – в том числе и величайшим её гениям – в течение более 100 лет систематически подрубать единственную её опору? Неудивительно, что с крушением монархии рухнуло сразу и всё остальное – вся русская общественность и культура, - ибо мужицкой России она была непонятна, чужда и – по его сознанию - не нужна». 

ИСТИНА Русской истории, открывшаяся такому тонкому интеллектуалу-аналитику как С.Л. Франк в эмиграции, не являлась импульсом политического действия для его современников, именовавших  себя «русскими патриотами». Вооруженная борьба против большевиков не мотивировалась идеей «Святой Руси», не стала знаменем в жестокой гражданской войне, протекавшей под девизами защиты «порядка», «законности», «собственности», «учредительного собрания». Фактически и идеологически боролись, (надо признать: мужественно боролись!), за возрождение модернизированной Петровской империи, рухнувшей в 1917 году, не ощущая и не понимая, что внутренней силой Петровской Империи являлось именно Православное Царство. 

По исторически обусловленному заключению Митрополита Иоанна (Снычёва), «растление сердец и умов «либерально-демократической» западной заразой зашло столь далеко, что подавляющее большинство вождей Белого движения пуще большевизма боялись обвинений в «черносотенстве», «реакционности» и симпатиях к «гнилому царизму».

Если отбросить частности и второстепенные детали, то с горькой очевидностью можно констатировать главное: Русская элита – родовая,  финансовая, военная и интеллектуальная – совершила дважды великое самоуничтожение России. 

Первый раз, когда в конце февраля-начале марта 1917 года представители «высших» отрекались, предавали и проклинали Царя Николая II.

Второй раз то произошло в годы Гражданской войны (1918-1920) и первые годы эмиграции, когда  отреклись уже и от самой Царской Идеи. 

Философ И.А Ильин (1883-1954) поставил точный диагноз: «Надо уметь иметь царя». Разучились иметь. 

Отчего так произошло? Почему в критический момент истории, у исторической власти, у власти осененной священным преданием, Православной Верой и исторической традицией не нашлось самоотверженных защитников? 

Этот вопрос-вопросов, который уж скоро сто лет волнует всех тех, для кого Россия родной дом навсегда. Потому что без выяснения причин падения невозможно понять жуткую последующую реальность, когда на просторах бывшей Российской Империи на многие десятилетия утвердился не просто аморальный, а, грубо говоря,  просто людоедский коммунистический режим.  

Самый близкий к существу трагедии ответ дал один из известных русских монархистов-традиционалистов Н.Е. Марков (1866-1945). Выступая на съезде русских монархистов-эмигрантов в Рейхенгалле (Бавария) в мае 1921 года, непримиримый враг революционна во всех его формах, заключал. «Монархия пала не потому, что слишком сильны были её враги, а потому, что слишком слабы были её защитники. Падению Монархии предшествовало численное и качественное оскудение монархистов, падение монархического духа, расслабление монархической воли». 

Куда же подевались Минины, Пожарские, Сусанины, как и множество других безымянных героев Русской истории, на протяжении веков грудью встававшие на защиту Царя и Отечества, являвшихся в русском сознании понятиями синонимическими? 

Явилось бы архаичным идеологическим примитивизмом утверждать, как эта традиционно делалось в марксистко-ленинской, а  шире - во всей позитивистской историографии, что Россия «изжила царистские иллюзии», и чуть не вся, целиком, сделалась антимонархической. Конечно, этого не было. В толще народного сознания, как справедливо отмечал С.Л. Франк, идея Царя была животворной. Однако на авансцене политического действия, там, где творилась событийная история, где лицедействовали  главные фигуранты политической сцены, идея Царя и Царства, действительно, была дискредитирована настолько, что после февраля-марта 1917 года о реставрации не только Династии Романовых, но вообще о возрождении Царского института никто не смел публично и заикнуться. А если бы и посмел, то такого ослушника немедленно бы публично  ошикали и морально уничтожили, навесив ярлык  «врага народа». 

Вся финальная фабула монархической драмы свидетельствовала о том, что русский монархизм, который олицетворяли представители «образованных классов», измельчал, выродился  и почти сошел на нет как активная политическая сила. Тут Н.Е. Марков был совершенно прав. Среди родовитых и именитых никто не только не хотел «умирать за Царя», но даже не желал выразить человеческую симпатии Царю и Его Семье, после того как Они оказались в заточении.

Эта была неизбежная расплата за секуляризацию и вестернизацию, которые широким потом хлынули в  Россию со времени Петра Первого. Сознание элиты, чем больше оно становилось «европейским», тем менее оно оставалось русско-православным. К началу XX века понятие «Царь» не воспринималось больше сакральным символом, в «обществе» никто и не вспоминал, что «Царь - устроение Божие». В Миропомазаннике видели только властителя, наделённого, как немалому числу людей казалось, слишком широкими властными полномочиями. И всё. Общественное сознание постепенно становилось не только просто нерелигиозным, но и активно антицерковным, а потому и антицарским.

В этой связи уместно сослаться на выводы авторитетного стороннего наблюдателя, который никоим образом не был связан с Россией, а потому не был ангажирован какими-то личными, родовыми, поведенческими или мировоззренческими интересами, симпатии и антипатиями. Итак, предоставим слово крупнейшему английскому мыслителю XX века Арнольду Тойнби (1889-1975). 

В середине 50-х годов ХХ века знаменитый английский историософ, размышляя об исторических судьбах стран, народов и культур, написал о России следующее. «Западный мир, к которому Россия во времена Петра пошла  в ученики, был уже миром нерелигиозным; и наиболее просвещённое меньшинство русских, ставшее проводником вестернизации в России, последовали примеру своих западных современников и стали холодно относиться в православной форме Христианства, не приняв, однако, и западной веры».

Английский мыслитель точно обозначил первопричину – расцерковление, дехристианизация русской элиты. Благодаря этому события развались так, как развивались, что  через два века неминуемо и привело к крушению 1917 года. Эту катастрофу -  Февральскую революцию - с истерической радостью приветствовали не только толпы маргиналов на улицах Петербурга-Петрограда и политические авантюристы, оказавшиеся во главе «освобождения». 

Самое поразительное, что восторженно-экстатические чувства демонстрировали и многие представители высших кругов Царской России, вплоть до некоторых членов Династии Романовых, которые своим благополучием и процветанием были обязаны исключительно монархической власти. У них, в тот переломный момент истории, не обнаружилось не только исторической прозорливости; у них атрофировался даже инстинкт самосохранения, что подчеркивало обреченность монархического истеблишмента.   

То был исторический феномен, невиданный ещё в истории монархических систем. Арнольд Тойнби отмечал, что для западного сознания было просто удивительным и непостижимым явление, когда офицерский корпус, во все времена – опора существующего строя, в России оказался рассадником революционных настроений. «Типичный жизненный путь русского революционного пропагандиста или лидера XIX века, констатировал Тойнби, - был таков: родиться в семье состоятельного помещика, поступить на военную или государственную службу. Публиковать философские статьи в литературном журнале, рано уйти в отставку с императорской службы и провести остаток жизни как рантье, служа делу политических и социальных реформ в России по западному образцу». 

Здесь невольно всплывают имена и участников безумной революционной авантюры в декабре 1825 года из числа гвардейского офицерства («декабристы»), и пресловутого «русского барина из Лондона» А.И. Герцена (1812-1870), и теоретика анархизма и народничества П.А. Бакунина (1814-1876), и представителя древнего княжеского рода, ставшего «певцом анархии» князя П.А. Кропоткин (1842-1921). Можно указать и на другие фигуры, калибром поменьше. Однако дело совсем не в перечне имён, а в зловещей тенденции нарастания в общественном сознании руссоненавистничества, которое в Русской истории последних десятилетий перед 1917 годом невозможно не заметить. 

Безнадёжный же ужас  русской действительно состоял в том, что в  начале XX века в «оппозиции» к Царю и Его правительству находились не только разномастные «жрецы» и «жрицы» анархических, социалистических и либеральных фракций, партий и течений.  К ней принадлежало и немалое число представителей сановно–чиновного мира, включая и целый ряд министров! И высший генералитет в массе своей был тоже «оппозиционным» и вредил, как только мог. Этот круг отступников, а точнее говоря – клятвопреступников, включал даже начальника  штаба (1915-1917) Верховного Главнокомандующего, генерала-от-инфантерии (пехоты), генерал-адъютанта  М.В. Алексеева (1857-1918). 

Данный факт давно известен, исходя из чего,  многократно и делались заключения о наличии «заговора» в середе высших офицерских чинов и политических деятелей, причислявших себя к разряду «монархистов». С обескураживающим цинизмом переворотные настроения  потом некоторые признавали. Так, генерал А.И. Деникин (1872-1947), один из главных поводырей «белого дела», в своих мемуарах признавал, что в ноябре 1916 года (!) «представители думских и общественных кругов», встречаясь с главнокомандующими фронтами генералами Брусиловым и Рузским, договорилось об остановке Царского поезда во время его движения из Ставки в Петроград. «Далее должно было последовать предложение Государю отречься от Престола, а в случае несогласия физическое Его устранение». 

Подобные генералы являлись не просто мелкими предателями, а именно  клятвопреступниками, отступниками от Бога, так как верности Царю должностные лица, в том числе  и военные, клялись на Евангелии, перед святыми образами, т.е. перед Лицом Господа! По сути дела все «февралисты» восставали против Бога, так как инсинуировали и выступали против «Божьего пристава» - Царя Православного.   

Фактически данные деятели - соучастники разрушения России, вне зависимости от того, какие дела они вершили после падения Монархии. И это были люди, которые считались «цветом» русского офицерства!

Собственно в точном смысле слова «заговора» - как некоей тайной организации, «секретного союза единомышленников», скреплённого программой и планом действий, не существовало. Однако определённо наличествовал сговор высших должностных лиц, преследовавших лишь одну цель: «убрать» Самодержца и Верховного Главнокомандующего Николая II, т.е. совершить государственный переворот. И 2 марта 1917 года противники, в том числе и «свободолюбивые» генералы, добились своего. Государь, под неимоверным натиском измен и предательства со сторон элиты, сложил властные прерогативы. 

Произошло то в период жесточайшей войны, за несколько недель до начала решительного удара по вражеской Германии! Ведь свержение Самодержавия привело к продлению мировой войны и новым многотысячным человеческим жертвам. Военная кампания должна была завершиться разгромом Германии и Австрии летом 1917 года, и об этот господа генералы прекрасно знали. 

Получилось же совсем наоборот. Позже заместитель начальника Германского генерального штаба генерал-полковник Эрик Людендорф (1865-1937) в мемуарах не  скрывал своего восторга. «Как часто я мечтал о русской революции, которая существенно облегчила бы нам жизнь; и вот она случилась совершенно внезапно, и у меня с души свалился тяжелый камень, сразу стало легче дышать… Наше общее положение заметно улучшилось, и я с уверенностью смотрел навстречу предстоящим сражениям на Западе». 

То были откровенно изменнические помыслы русских генералов, достойные самого сурового наказания не только во  время войны, но  и в мирное время. Кара Царской Власти их не настигла, но в итоге - все получили своё. 

Генерал Н.В. Рузский, один из главных фигурантов в деле отрешения Императора Николая II  от власти, осенью 1918 года был зарублен красной солдатнёй саблями на кладбище Пятигорска. 

Другой «свободолюб» генерал А.А. Брусилов (1853-1926), спасая свою жизнь, предал всех и вся, и пошёл в услужение к большевикам, став «любимцем» красного палача  Л.Д. Троцкого (1879-1940) – «наркома по военным и морским делам и председателя Революционного военного совета».

Те же, кто успел сбежать за границу, например, тот же генерал А.И. Деникин (1872-1947), влачили там настолько жалкое существование, при котором смерть казалась слаще жизни… 

Почему же так произошло; почему люди обязанные клятвой перед Богом служить Царю «до последнего вздоха», отреклись и предали Его. И опять этот роковой и судьбоносный вопрос: почему пало Царство? 

Уцелевшие участники февральской  преступной антрепризы потом давали ответы на страницах своих «мемуаров» и «записок». Ответ простой, незамысловатый и почти единогласный: «Царь был не тот». А каким же Он должен был быть? Данную сторону трагедии краснобаи-февралисты, как из  числа военных, так и гражданских лиц или, если использовать лексику С.Л. Франка, эти «слабонервные и слабоумные» деятели так до конца и не прояснили. Некоторым требуемый правитель виделся в образе Петра Первого, который в лучах имперской славы  «наверняка» привёл бы Россию к победе. Может быть, и привёл бы, да вопрос этот весьма спорный. 

Но вот о чём можно говорить наверняка, без всякого сослагательного наклонения, так это о том, что «слуги Государя», ведшие в период войны  предосудительные разговоры и злоумышлявшие против Царской Особы, очень быстро бы окончили свои дни, кто в казематах, кто в далёкой ссылке, а кто и на плахе. Всем этим Родзянко-Гучковым-Алексеевым-Брусиловым и иже с ними не пришлось бы долго злоумышлять и интриговать. «Пётр Великий» был скор на суровую и бессудную расправу.

Продолжение статьи см. на. http://боханов.рф/index.php?option=com_content&view=article&id=218&catid=44 



Подписка на новости

Последние обновления

События