Научная конференция
«Первенство-Соборность-Единство»
Священная Митрополия Пирея
28 апреля 2010г.
Ημερίδα « Πρωτεῖον
Συνοδικότης καὶ Ἑνότης
τῆς Ἐκκλησίας
» Πειραιῶς τὴν 28η Ἀπριλίου 2010 στὴν αἴθουσα
«Μελίνα Μερκούρη» τοῦ Σταδίου Εἰρήνης καὶ Φιλίας Πειραιῶς.
Развитие папского примата
(1000 -1453гг.)
Аристидос Пападакис
῾H ἐξέλιξη τοῦ παπικοῦ πρωτείου
(1000-1453)
Τοῦ Ἀριστείδη Παπαδάκη
С самого начала мне хотелось бы разъяснить, что мое сообщение представляет собой историческую оценку проблемы примата первенства Римского папы. Я укажу на ключевой период в его истории, когда западное представление в этом вопросе достигло своего полного развития. Известное историческое разделением надвое, которое разрывает связь Православной Церкви с Римом, имеет свои корни в григорианской реформации XI столетия. Для многих современных православных христиан существуют такие узловые моменты, а также и догматическое развитие, что делает весьма сложным путь к примирению. Если такой весьма значительный рост папской силы и власти был законным и дозволенным, то вопрос представляется более богословского направления, нежели исторического. Как заявил митрополит Пергамский Иоанн, смело и вполне ясно, исторический метод, который использовался в качестве пролома для разрешения этого опасного вопроса, не принес результатов. Следовательно, такого рода подход к проблеме, очевидно, в экуменическом диалоге не имеет успеха. Как справедливо утверждает митрополит Иоанн, эта тема должна быть рассмотрена в более широких рамках христианского догмата. Иначе говоря, первенство епископа Рима должно быть оправдано богословски, или иначе им необходимо полностью пренебречь. А поскольку существуют вещи, несмотря на правдоподобность, то следовало бы задаться вопросом - какой труд и какую работу я предпринимаю здесь, поскольку с самого начала я определил, что я буду исследовать вопрос в его исторической перспективе. На самом же деле несомненным является то, что изучение истории никогда не преследуется и никогда не осуждается. Впрочем, моей задачей не является решение проблемы, которая нас волнует, с помощью исторического метода исследования. Я главным образом лишь просто буду концентрироваться на исторической стороне вопроса об изменении Римского первенства в некий вид абсолютной монархии.
Согласно Фоме Аквинскому вплоть до 1200 все епископы в вопросе компетенции зависели от Рима. Однако, прежде этого были установлены и законные размеры первенства, которых прежде не было. Это то, что тогда и создало проблему для Православия. Как и почему эти особенности и серьезная эволюция первенства папы произошли и составляют вполне ясные исторические вопросы, которые необходимо рассмотреть. Более того, почему этот вопрос о первенстве папы стал наиболее важным для византийской Православной Церкви? То есть рассматривание экклезиологической проблемы в рамках истории является необходимым и неизбежным для его понимания нами. Историческое исследование каким-то образом подготавливает почву для богословия. Особенно, когда востребованными оказываются решения проблем богословских. Постепенно жизнь Церкви и ее предание, которое включало и первенство папы, не стало развиваться изолированно, обособленно или в некую анахроническую пустоту, но в рамках исторических событий. Внутри тех событий, которые сопровождали столкновение между востоком и западом решающую роль сыграли григорианские реформы. Стремление папы выйти из под ограничений феодализма и избавиться от его влияния с каждым последующим шагом весьма усложняли сохранение христианского единства. Повторяю, что в 11 столетии начались изменения. Тогда старым свидетельствам и веским доводам об апостольстве, которые и в прошлые времена временами вызывали обострения и напряженность, были даны, как мы слышали в докладе о. Луки, новое понимание, смысл и ретроспектива. Нам важно помнить то, что в тот период истории реформы имели на Западе настоятельную необходимость. Латинская Церковь в буквальном смысле слова боролась за свое выживание. В то время, на протяжении многих лет, имели место избиения, насилия, которые объясняются главным образом вмешательством мирской феодальной власти в религиозные вопросы. Здесь я не стану входить в детали, лишь только подчеркну, что велась более чем борьба за выживание Церкви, шел процесс отражения давления и нажима, который оказывал на Церковь властный феодализм. И в этой борьбе наступательная и атакующая самоуверенность и решительность, которые были употреблены, реформы имели большую выгоду и пользу. В достаточно сжатый срок церковная свобода (libertas) достигла своей цели. Более того, болезненные и мучительные компромиссы, на которые пошла Латинская Церковь в раннем средневековье, постепенно вошли в свое русло.
Достаточно быстро произошло действительное и несомненно счастливое оживление западного христианства. Но духовное и нравственное обновление были не единственной целью реформ. Они с самого начала были направлены на поэтапное изменение первенства папы в абсолютную власть и силу. Они верили, что это станет ключом для всецелой победы и господства их идеи. Только с помощью систематического навязывания и продвижения папского экуменизма и синкретизма могло бы получить преобладание и господство папы и распространиться внутреннее обновление. Церковный догмат, который утверждал новый вид папизма, был основан на преемстве апостола Петра. При простом отношении к этой идее можно сказать, что она относилась к законническому методу и способу изъяснения обещания Иисуса Христа апостолу Петру и применению этого обещания к Римскому епископу. Исключая все другие Церкви это обещание относится исключительно к престолу папы. Существует только такое исключительное и предпочтительное понимание кафедры Петра. Оно является правом, которое дано от Бога. Если говорить кратко, Рим обладал монополией на преемство Петра по причине божественного установления. Более того, это преемство оправдывало и привилегии относительно его преимущества во всемирной Церкви. Таким образом, папа как явный преемник Петра становится неким сверх-епископом. Эта идея стала быстро считаться за традиционную. Уже с I Ватиканского собора существует статья о вере. С другой стороны титул «викарий Христа» не изжит как часть определения, что использовали канонисты реформации. В 1200г. папа Иннокентий III настаивал на том, чтобы заменить титул более емким «викарий Христа». Папству для того, чтобы еще более утвердить свои притязания, которые относились ко всемирному господству, необходимо было себя связать с неким высочайшим принципом. Так, папа должен был бы быть чем то более нежели делегат апостола Петра, он должен быть на земле представителем Самого Спасителя, распоряжаясь и всей Его властью. Для Иннокентия III подходящим изменением формулировки было только одно. «De facto» он сам становится источником всей власти в Церкви. Кратко говоря, только при Иннокентии мирское первенство достигло в своей мощи своего крайнего предела. Он сделал это первенство неограниченным.
Недавно один рассудительный иезуит сделал некое резюме относительно формулировки папы Иннокентия, он пишет: «это некое опасное превозношение, которое угрожает поставить достоинство папы выше Церкви, а не в Церкви. Там, где древняя формула ставила папу внутри Церкви и апостольского преемства, новая ставит папу выше Церкви». Говоря более пространно, в 1200г. папское первенство достигло такого реального значения и реальной ступени, которых оно не знало до XI столетия. Эта теория об авторитете папы как абсолютно самовольной силе будет оставаться в силе даже и при весьма либеральной обстановке II Ватиканского собора. Неизбежно появление целой волны, которая явилась в церковном сознании на рассвете 12 века, и которая не ушла бесследно, но оставила свои следы в римо-католической историографии. Суждение историков относительно главных направлений согласны между собой и потому их достаточно легко резюмировать. Новшества сегодня обыкновенно описываются как восстановление, модификация, развитие, совершенствование или более проще - как догматическое развитие. Они утверждают, что их идеологические корни могут быть прослежены в предыдущем периоде истории. Новоявленные претензии, которые стали утверждаться относительно власти папы, как они излагаются в тексте, например, didactus papae, имеют свое основание в прошлом и поэтому в действительности не являются революционными. Речь шла главным образом о «de facto» исторически развивающемся первенстве. Исторические нужды, вероятно всего защищающие и отстаивающие его независимость, сделали то, что Западная Церковь осовременила свои традиционные преимущества.
Становится очевидным, что предубежденность в отношении их, с самого начала сделала изменения доведенными до конца и статичными, а эти предубеждения являются крайнего рода заблуждением и антиисторичными. В том же духе, и храня их важность, обычно утверждают, что не существует необходимости обрисовывать правовую и административную суть первенства папы. Повеление в корне пересмотреть и привести в порядок существующие модели всемирной церковной власти, как и ожидалось, у многих византийцев вызвало отрицательное предчувствие относительно соединения Церквей. Однако удивительно то, что их первоначальное сопротивление было незначительным. Современные исследователи, главным образом византологи, утверждают, что православные запаздывали в понимании западного восприятия первенства, и что они противятся своей же традиции. На протяжении длительного времени говорилось о необходимости разъяснить реформы как следствия высокомерия, властолюбия или даже стремления к всесторонней власти. Вполне вероятно, что даже во время Флорентийского собора, то есть весьма рано, некоторые православные верили, что как только папа разрешил бы вопрос о схизме соборно, то им в по-существу были бы отвергнуты и крайне раздутые притязания вселенского масштаба. Нам не следовало здесь упускать из виду того, что никогда не имелось соборного решения Византийской Церкви по данному конкретному вопросу и это совершенно противоположно тому официальному осуждению, которое было вынесено оспариваемой вставке Filioque в «Символе веры», произнесенному на Влахерном соборе (1285). Чтобы не быть многословным скажу, что византийцы не вели систематической и последовательной работы над тем, чтобы сформулировать ответ западным по этому вопросу. Нравится ли нам или нет, но то впечатление, которое у нас есть, мы имеем благодаря тому, что смогли добиться осознания того, каково восприятие власти у Рима. Но даже и эти замечания в рамках данного вопроса сводятся к одному пункту. Потому что, если мы сопоставим их с массой трудов, которые написаны в сотрудничестве некоторых достаточно хороших богословов, византологами, то мы обнаружим недостаточность нами приведенного материала. Одна часть из этого материала, конечно же, имеет явно полемический характер и, как вполне верно заметил дипломат Димитрий Кидонис, все эти труды не являются полноценными. Действительно, исходя из явно исторической и богословской оценки, эта часть трудов составляет огромное богатство и она вознаграждает того, кто будет преклонять над ней свою главу, то есть ее изучать. Такими в действительности являются авторские творения созданные во время 4 Крестового похода. Тогда, когда две части были поставлены одна перед другою. Характерным является и то, что после 1204г. папа Иннокентий III, является тем самым, который еще прежде в своих сношениях с византийцами отклонил мнение о том, что только он наделен абсолютной властью. Если бы он как то бы и признавал автономию Церкви византийцев, то это не означало бы в данном случае, что он признавал бы ее независимость. Это принесло бы радость. У нас не должно создаваться впечатления, что православные оказывали сопротивление папству при недоверии к новому пониманию первенства папы с жестким требованиям о подчинении.
Мирный дух, который сегодня преобладает в Риме сравнительно мал, или же появился совсем недавно.
Нам в данном случае невозможно заниматься аналитикой тех ответов, который давали православные. Достаточно отметить некоторые пункты. Издавна православные инстинктивно считали, что церковная история не может рассматриваться в западной интерпретации. Мысль о некой абсолютно независимой власти св. Петра, которая принадлежала исключительно одной конкретной Церкви, была чужда ранней христианской экклезиологии. Изменения, которые были измышлены григорианской идеологией в качестве естественного развития, в действительности не имеют никакого отношения к традиции и деятельности древней Церкви. С любой точки зрения Римский епископ достиг некой монархической власти и некого первенства власти, которые изначально не принадлежали к его привилегиям или к его законному преимуществу. Как это представлял, вводя в заблуждение, Виссарион Ник ейский и писал «мы не отвергаем права и привилегии Римской Церкви. В этом мы единогласны и единодушны. Это неоспоримо. Но также мы признаем те границы, которые установлены этим привилегиям. Римская Церковь весьма отдалена от той мысли, чтобы составить вселенский собор, или вселенскую Церковь». Для византийских богословов центральная идея Рима о том, что первенство в Церкви имело божественное право, не было чем-то таким незначительным, что не причиняло беспокойство. Точно также как и убежденность в том, что в основе двойной апостольской власти, поскольку это была кафедра апостолов Петра и Павла, папа наследует эту исключительную привилегию. В этом смысл ответ византийцев основывался главным образом на изучении экклезиологической реальности. Для них первенство было вопросом канонического узаконения, а не божественной литургической необходимостью некой конкретной церкви. Исторически на соборах определялось все на основе единогласия, а не на том, что говорил Господь апостолу Петру. Следовательно, касается первенства, оно не могло быть вне соборного устройства. Для того, чтобы мы могли утверждать эту позицию, они обычно приходилось ссылаться на документы, о которых мы уже прежде слышали, как, например на 3 правило Константинопольского собора, 28 правило Халкидонского. Частые ссылки на протяжении веков на эти правила, которые были напечатаны на ясно и чистом языке не достигали успеха. Византийские богословы считали, что эти документы низвергали утверждения римлян о церковном первенстве и это было так. Они напоминают, что весьма важным фактором является тот, который является высшим, им является церковное согласие, а не апостоличность. В главных чертах на востоке критерий апостоличности никогда не имел решающего богословского значения, как на западе. Согласно меткому замечанию Димитрия Торникиу Церкви не доходили до первенства по отношению ко всем Церквам, поскольку там погребены апостолы, но и потому что такие решения приняли Вселенские соборы. Этот широко распространенная точка зрения была в особенности принята православными среди православных и носит устойчивый характер как тогда, так и теперь. Как подчеркивали многие современные православные богословы эта идея является глубоко укорененной в сознании православных. Византийцы не могли видеть какой-то определённой логической связи между апостольством, смертью, погребением апостола Петра в Риме и экклезиологией.
Православная Церковь сегодня согласно канонам следует мнению византийцев, когда она утверждает, что Риму необходимо внимательно исследовать средневековое прошлое и преувеличенные права, которые вытекают из учения о первенстве. Если говорить более конкретно, главным является суждение об этих правах в связи с древним преданием Церкви. Когда же православные предпримут это исследование, то они сохранят верность глубоким убеждениям византийцев, подход проблемы которых был не только справедлив, но и глубоко православен. Сегодня византийское предание безусловно является отдаленным, но на самом деле может нас научать. Как утверждал Феофилакт Охидский в 12 столетии, невозможно отступление к властной модели Рима. «Даже если ключи нашего царства находятся у тебя». В эпоху, когда экуменическая двусмысленность не является непривычной, православные должны проявить почтение к уму бл. Феофилакта.
Перевод «Православного Апологета» 2011.
Источник «Πειραϊκη Εκκλησία», Ιούνιος 2010, σελ. 22-25
