Учение святителя Иоанна Златоуста о Евхаристии.

Иеромонах Кирилл (Зинковский), к.т.н., к.б.н., преподаватель СПбДА

Иеромонах Мефодий (Зинковский), к.т.н., к.б.н., преподаватель СПбДА

Амбарцумов Ф.Н., к.б.н., преподаватель СПбДА

Вступление. Наша статья посвящена учению о Евхаристии великого святителя Церкви Христовой Иоанна Златоустого. В этом году исполнилось 1600 лет со дня его славной кончины ( 14 сентября 407 г. от Р.Х.) но богословское наследие святителя актуально и живо для нас и сегодня. Непревзойденный проповедник, замечательный экзегет, бесстрашный архипастырь - святитель Иоанн оставил нам множество творений. Всю свою страдальческую жизнь он посвятил заботе о Церкви, о верующих - «членах Тела Христова». Именно поэтому две темы - Церковь и Евхаристия - были его любимыми догматическими темами. Многие называли его не только вселенским, но и «евхаристическим учителем».¹

Сегодня Таинство Евхаристии находится в центре богословской дискуссии, которая ведется, главным образом, в академических и отчасти монашеских кругах. Временами дискуссия приобретает черты напряженной эмоциональной полемики. Сложившаяся ситуация побуждает к поиску решения богословской проблемы. А поскольку обе полемизирующие стороны заявляют о своей приверженности святоотеческому учению, то и искать этого решения следует, очевидно, у Святых Отцов. Поэтому мы будем говорить сегодня о евхаристическом учении свт. Иоанна Златоуста не столько «вообще», сколько применительно к существующей дискуссии. И постараемся сделать это так, чтобы для современного образованного человека, как церковного интеллигента, так и простого мирянина, мысль свт. Иоанна Златоуста предстала тем, чем она является по своему существу, - жизненным словом, актуальным для всякого времени, ответом на вопросы современности, сияющей красотой подлинного опыта жизни в Боге.

Относительно богословских споров вокруг понимания евхаристического преложения, ведущихся сравнительно недавно, многое уже известно. Кратко напомним суть проблемы. Все началось с того, что некоторые современные православные богословы стали резко выступать против термина «пресуществление» и связанной с ним теорией. Они утверждали и утверждают, что и термин, и теория являются чисто католическим заблуждением, которое, к сожалению, частично было воспринято и православным богословием. У нас нет времени подробно останавливаться на этом, отметим лишь, что многие их аргументы против теории пресуществления по сути носят откровенно протестантский характер.

Однако, отрицанием понятия «пресуществление» дело не ограничилось. Из этого отрицания выросла целая евхаристическая теория, в которой предлагается своеобразное понимание того, что происходит с хлебом и вином в Таинстве Евхаристии. Согласно этой теории, после освящения на Божественной Литургии хлеб и вино не меняют своей природы (или сущности), не превращаются в Тело и Кровь Господа Иисуса Христа, воспринятые Им в Воплощении. Тем не менее, сторонники этой теории все-таки настойчиво утверждают, что хлеб и вино после освящения – это Тело и Кровь Христовы. Но (!) – это не историческое Тело Христа. Хлеб и вино не меняют своей природы, а только «усваиваются» Господом Иисусом Христом в Свою Ипостась, «ипостазируются». «В Таинстве Евхаристии происходит не замена (…) сущности хлеба и вина на сущность Тела и Крови, а восприятие Святых Даров Богом Словом в то же самое "неслитное, неизменное, нераздельное и неразлучное" единение с Собой, как в Боговоплощении, в силу чего они становятся Телом и Кровью Христовыми». Единение с Божеством Христовым «и делает Евхаристические Дары истинными Телом и Кровью Христовыми».¹

Однако, по мнению же большинства православных богословов это учение не имеет никакого основания в Предании Церкви. Можно выделить три основных тезиса православного понимания тайны Евхаристии, с которыми не согласна теория «усвоения». Во-первых, в Евхаристии мы имеем действительные Тело и Кровь Христовы по самому своему существу, а не хлеб и вино, воспринятые в Ипостась Логоса. Во-вторых, это историческое Тело Христа, воспринятое Им от Пресвятой Девы Марии, пострадавшее, воскресшее и прославленное. И в третьих, в Евхаристии происходит преложение или пресуществление хлеба и вина в Тело и Кровь Господа, происходит именно онтологическое (существенное) изменение, а не просто «усвоение» в Ипостась Сына Божия. В нашей статье мы показываем, что именно такому вероучению соответствует евхаристическое учение свт. Иоанна Златоуста.

1. Действительность Тела и Крови Христа в Евхаристии. Первый вопрос – являются ли хлеб и вино действительными Телом и Кровь Христа по самому своему существу – в творениях свт. Иоанна Златоуста решается положительно. Чтобы убедиться в этом не нужно много времени, достаточно просто познакомиться с некоторыми его творениями. Святитель удивляется – как это люди жалеют о том, что они не были современниками Христа в Его земной жизни, имея Таинство Евхаристии. В этом Таинстве христиане могут видеть Христа и прикасаться к Нему так, как они прикасались бы к Нему, если бы жили в Палестине в первой половине I века нашей эры. «Вот ты видишь Его, - говорит свт. Иоанн, - прикасаешься к Нему, вкушаешь Его. Ты желаешь видеть одежды Его, а Он тебе дает не только видеть Себя, но и касаться и вкушать и принимать внутрь (αψασθαι και φαγειν και λαβειν ενδον)».² Утверждать это можно только в том случае, если признавать в евхаристических хлебе и вине истинное Тело и Кровь Христа. Смотря на Евхаристию с символической точки зрения, нельзя сказать, что верующий касается Христа – он может видеть Его верою, но ни в коем случае не касаться.

Говоря о «вкушении» Христа, свт. Иоанн Златоуст употребляет иногда выражения, которые могут вызвать удивление, настолько они дерзновенно реалистичны. В Евхаристии мы «касаемся зубами Плоти» ¹ Христовой и даже «угрызаем» Христа.² Такие выражения могли бы вызвать смущение, если бы за ними не стоял авторитет великого святителя.

Тоже относится и к неоднократно повторяемой им мысли, что на Тайной Вечери Христос пил из Чаши Свою собственную Кровь. Почему Златоуст так думает? Не есть ли это в чем-то излишняя дерзновенность мысли? Но в том-то и дело, что эта мысль важна не сама по себе. То, что происходило на Тайной Вечери, превосходило самые яркие чудеса Ветхого Завета. Апостолы знали, что ветхозаветные пророки воскрешали мертвых. «Но чтобы кто-нибудь ел плоть, о том никогда не говорил ни один из пророков».³ Это было выше не только их опыта, но и вообще человеческого понимания. Златоуст вводит своих слушателей в психологическую атмосферу Тайной Вечери. Апостолы, услыша слова о Теле и Крови, могли смутиться и сказать: «Что такое? Мы пьем Кровь и едим Плоть?» Именно поэтому – для того, чтобы ученики не смутились, «Он и пил Сам собственную Кровь».⁴ Если бы речь шла об аллегорическом, символическом или каком-либо ином вкушении Тела и Крови, то не было бы никакой необходимости предупреждать возможный соблазн учеников.

С другой стороны, святитель иногда говорит о Евхаристии таким образом, что протестантские богословы видят в его словах спиритуалистический взгляд на Таинство. Это относиться к таким выражениям, как, например, «духовная пища», «духовное питие», «пиршество духовное».⁵ На самом деле тут нет никакой проблемы и никакого противоречия. Лучше всего это видно из толкования, которое дает Златоуст на слова ап. Павла: «все пили одно и то же духовное питие» (1 Кор. 10, 4) (речь идет о воде, высеченной Моисеем из скалы – см. Исх. 17, 1-7). Святитель комментирует: «Он назвал это питие духовным не потому, чтобы оно было таким по своей природе, но потому, что было таким по способу произведения. (…) Не свойство камня, но сила действующего Бога произвела эти потоки».⁶ Так и Евхаристию сам святитель называет «духовной пищей» не потому, что Христос пребывает в ней лишь духовно, но потому, что она совершается силой Святого Духа.

2. Тождество евхаристических и исторических Тела и Крови Христовых. Свт. Иоанн Златоуст не знает «воипостазирования» хлеба и вина, но он с замечательной последовательностью развивает идею тождества евхаристического и исторического Тела Христова. И не только развивает эту идею, но и объясняет ее принципиальное сотериологическое значение.

Идея тождества фактически камня на камне не оставляет от теории «усвоения». Она красной нитью проходит через все творения святителя. Тело и Кровь Христовы, которым мы причащаемся в Таинстве, утверждает он, есть то же самое Тело и та же самая Кровь, которые Христос имел в Своей земной жизни. Это тождество носит тотальный характер – от Воплощения и до седения одесную Отца. Христос ради нас «приобщился плоти и крови; и эту Плоть и Кровь» опять преподает нам.¹ Евхаристическое Тело – это «то самое Тело, которое было окровавлено, прободено копием, источило всей Вселенной спасительные источники – кровь и воду».² «Находящееся в Чаше есть то самое, что потекло из ребра Господа; того мы и приобщаемся».³ Воскресший Христос вознесся на небо со Своей человеческой Плотью, и ее же оставил нам.⁴ Одним словом, евхаристическое Тело - это рожденное от Пресвятой Богородицы, пострадавшее, воскресшее и прославленное Тело Христово.

Тождество евхаристических Тела и Крови Христовых историческим имеет принципиальное сотериологическое значение - мы причащаемся тому Телу, которое воспринял и в Самом Себе исцелил и обожил Воплощенный Сын Божий. В 24 беседе свт. Иоанна на Первое послание к Коринфянам мы находим замечательное, до предела стяженное, изложение христианского вероучения о спасении: «Он не просто дал Свое Тело, но вместо прежней плоти, которая по естеству своему, происходя из земли, была умерщвлена грехом и лишена жизни, Он привнес, (…) другой состав и другую закваску - Свою Плоть, которая, хотя по естеству такая же, но чужда греха и исполнена жизни, и всем преподал ее, чтобы питаясь ею и отложив прежнюю мертвенную плоть, мы уготовились посредством этой трапезы в жизнь бессмертную».⁵ Другими словами, во Христе исцелена человеческая природа, но чтобы и в нас она получила исцеление, мы должны воспринять ее таковой. Это и происходит в Таинстве Евхаристии. Через нее мы становимся носителями обоженного Тела Христова.

Евхаристия таким образом есть связь между искупительным делом Христа и нами, актуализация в верующих Искупления, совершенного Господом Иисусом Христом Без Евхаристии Искупление остается нереализованным. Но все это возможно, если в Евхаристии мы причащаемся тому самому Телу, которое имел Христос в Своем Воплощении. Без этого тождества не исцеляется наша природа, мы не участвуем в Искуплении. Именно поэтому свт. Иоанн Златоуст так настойчиво проводит идею полной тождественности исторического и евхаристического тела Господа.

3. Евхаристическое преложение. Если мы причащаемся историческому Телу Христову, то значит преложение (или пресуществление) все-таки происходит. Некоторые западные богословы, как это ни странно, утверждали, что святитель ни о какой физической перемене в Евхаристических Дарах не учил, но только о моральном изменении верующих, «чтобы достойно причаститься освященных хлеба и вина».¹

О нравственной перемене верующих свт. Иоанн действительно говорит очень много. Но это совсем не исключает признания им евхаристического преложения. Святитель говорил именно об онтологическом изменении хлеба и вина действием Святого Духа. Онтологическое претворение хлеба и вина в Тело и Кровь есть сверхъестественное событие, иначе говоря, чудо. Совершение его невозможно произвести человеческою силою. Так оно и есть. «Не человек, - говорит Златоуст, - претворяет предложенное в Тело и Кровь Христову, - но Сам распятый за нас Христос».² Претворение совершает Христос как Первосвященник Нового Завета, но действием Святого Духа. Так христологический аспект Евхаристии восполняется пневматологическим. Прежде претворения Даров священник молится, «воздевая руки к небу, призывая Духа Святого, чтобы Он сошел и коснулся предлежащего». После же сошествия Святого Духа на Дары – «когда Он коснулся предлежащих Даров, (…) ты видишь Агнца уже закланного и изготовленного».³ «Без благодати Духа не могло бы быть Таинственного Тела и Крови».⁴

Сказанное, как о том свидетельствует реакция иудеев на беседу Господа о Хлебе жизни, далеко превосходит меру понимания естественного человека. Златоуст много говорит о Евхаристической Тайне, но ведь и его толкования и объяснения в конце концов не объясняют самой сути Таинства. Он подготавливал сознание верующих к адекватному восприятию этого учения. Вместе с тем любые комментарии – это только сопутствующие элементы для веры. Если нет личной веры, никакие доказательства не помогут. Поэтому в качестве главного аргумента в творениях Златоуста мы выделим его призыв доверять Богу. Всякое слово Божие неложно и непреложно, а значит когда Христос говорит о Своих Теле и Крови, говорит истину. «Будем во всем повиноваться Богу, - говорит Златоуст, - и ни в чем не будем противоречить, хотя бы слова Его казались противными нашим мыслям и взглядам»,⁵ то есть противоречащими здравому смыслу. Ясно, что теория «усвоения» нашему «здравому смыслу» вовсе не противоречит. Тогда как онтологическое преложение Даров, безусловно, противоречит «здравому смыслу» падшего человеческого сознания.

4. Евхаристия как Жертва. Рассмотрение других аспектов учения Златоуста о Евхаристии обнаруживает еще ряд мыслей в пользу историчности Евхаристического Тела и онтологичности Евхаристического изменения.

Свт. Иоанн Златоуст, как и вообще Предание Церкви, говорит о том, что Евхаристия является жертвой Богу и неразделима от Голгофской жертвы. Можно даже сказать, что в Евхаристии мы приносим ту же самую жертву, которую Христос принес на Голгофе. По мысли Златоуста, иначе и быть не может. Это прямое следствие тождественности евхаристического и исторического Тела Христова. Только отвергающие реальное изменение в Евхаристии хлеба и вина в Тело и Кровь Богочеловека могут не признавать жертвенного значения Евхаристии.

Тело Христово одно – нет многих тел. Это Тело, которое Христос отдал за жизнь мира, есть Хлеб жизни, подаваемый в Евхаристии (см. Ин. 6, 51). Христос принес Голгофскую жертву, «очищающую нас; ее приносим и мы теперь, тогда принесенную, но не оскудевающую. (…) Не другую жертву (…), но ту же мы приносим постоянно, или лучше сказать, совершаем воспоминание жертвы».¹

Сколько бы раз не совершалась Литургия – жертва не повторяется, происходит ее актуализация, вхождение в реальность этой жертвы. Заповедь Христа «Сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22, 19; 1 Кор. 11, 24) меньше всего может быть названа заповедью о повторении. Как писал прот. Георгий Флоровский, «Евхаристия есть сама Тайная Вечеря, происходящая, можно сказать, вновь и вновь, но, несмотря на это, не повторяющаяся. Ибо, творя ее всякий раз, мы не просто “изображаем”, но на самом деле присоединяемся к той же “Тайной Трапезе”, сотворенной единожды (и вовеки) Самим Божественным Первосвященником». ²

В своих творениях святитель любит сравнивать Евхаристию с ветхозаветными жертвами. Он согласен с тем, что жертвы Ветхого Завета были прообразами Евхаристии. Но главное, что его интересует - это несравненное превосходство Евхаристии. Она - «гораздо превосходнее»³ величайшей ветхозаветной жертвы пасхального агнца. Только Евхаристическая жертва может быть названа жертвой чистой, ибо «приносится не с дымом и испарениями, (…) но с благодатью Духа».⁴ Обращаясь к иудеям и иудействующим, святитель настаивает на том, что Евхаристия упраздняет все остальные жертвы, поскольку «с появлением Истины тень уже скрывается и делается неуместною».⁵

5. Экклезиологичность Евхаристии. В творениях свт. Иоанна Златоуста мы находим немало указаний евхаристическую природу Церкви. Ни о каком символизме или аллегории здесь нет и речи - Евхаристия положена в основание Церкви и через Евхаристию Церковь осуществляется именно как Тело Христово.

Глубоким евхаристическим реализмом пронизано толкование Златоуста страданий и смерти Христа. Страдания и смерть Христа есть основание Церкви. Это «ломление» Тела (Лк. 22, 19; 1 Кор. 11, 24) и «изливание» Крови (Мф. 26, 28; Мк. 14, 24; Лк. 22, 20) через которые Христос «приобрел» Церковь (Дн. 20, 28).

В тот момент, когда копье римского воина-палача пробило ребро Господа Иисуса Христа, совершилась страшная Голгофская Евхаристия. Из ребра Христова, вопреки всем естественным законам, потекли кровь и вода (Ин. 19, 34). По толкованию свт. Иоанна, это вода Крещения и Кровь Евхаристии, первая вводит в Церковь, вторая ее оживотворяет. «И одно есть символ Крещения, другое – символ Святых Даров. Потому не сказано: “истекли кровь и вода”, но сначала истекла вода, а затем кровь, так как сначала бывает крещение, а затем уже Святые Дары».¹ Это событие он многократно вспоминает, когда говорит о причащении. «Когда ты приступаешь к страшной Чаше, приступай так, как бы ты пил от самого ребра» Христова.² Казалось бы естественнее призывать к воспоминанию Тайной Вечери – приступай так, как бы ты принимал Тело и Кровь из рук Самого Господа на Тайной Вечери. Нет. Златоуст говорит – ты пьешь из ребра Христова на Голгофе. Тайную Вечерю легко толковать «духовно», Кровь Христа на Голгофе «духовно» не истолкуешь. Так евхаристический реализм Златоуста доходит до предела, становится страшным – но он глубоко соответствует всему его учению. Сам святитель это очень хорошо осознает. Не раз он говорит о том, что в Евхаристии совершается «превосходящее всякий ужас».³

6. Причащение и его плоды. Очень много говорил свт. Иоанн о подготовке к достойному причащению. Те добродетели, которые для этого необходимы, в творениях Златоуста отличаются традиционностью. Не в перечислении их уникальность этих творений. Уникальность в совершенно особенной эмоциональности, особом трепете, с которым говорит об этих вещах Златоуст. При этом он так обосновывает необходимость страха и великого благоговения, что опять возвращает мысль к тождественности исторического Тела Господа и Евхаристического. Он говорит: «Разве вы не знаете, как стояли Ангелы при гробе, не имевшем Тела Его, при гробе пустом?» ⁴ Мысль ясна – если при гробе, в котором уже не было Тела Христова, ангелы стояли с глубоким трепетом, то как же должны стоять люди при совершении Евхаристии, содержащей Тело Господа. То Тело, которого уже не было во гробе, мы имеем в Евхаристии.

Через причащение, конечно, достойное, христиане воспринимают все блага, которые только возможны - они делаются одним Телом со Христом,¹ получают оставление грехов, им открывается путь в Царство Небесное. Это есть обожение – смысл и цель бытия тварного мира. Но даже тогда, когда он перечисляет духовные плоды Евхаристии, Златоуст не упускает напомнить, что куплены они дорогой ценой. «Эта Кровь - спасение душ наших. Ею душа омывается; ею украшается; ее воспламеняется. Она делает наш ум светлее огня. Она делает нашу душу чище золота. Эта Кровь излилась – и соделала Небо для нас доступным».²

Святитель говорит о том, что оттуда, где совершается Евхаристия изгоняются демонические силы. Изгоняются они и из достойно причастившихся Тела и Крови Христовых: «Демоны бегут оттуда, где видят Владычнюю Кровь, а Ангелы туда стекаются».³ Эта мысль возвращает нас в Палестину I века нашей эры, когда Сын Божий изгонял демонов из одержимых ими. Златоуст хочет сказать, что и здесь Тот же Христос. А значит и присутствие Его обнаруживается подобным образом.

Если достойное причащение есть спасение человека, то недостойное влечет за собой погибель. Златоуст именно так просто и говорит: «Причащающиеся недостойно подвергнутся погибели».⁴ Многие люди, по словам Златоуста, «измеряют свое достоинство» расстоянием времени, то есть редко причащаются. Это заблуждение. Они не знают, «что приступать недостойно, - хотя бы это случилось однажды, - значит оскорблять (святыню), а приступать достойно, хотя бы и часто, спасительно. Не в том состоит дерзость, что часто приступают; но в том, что (приступают) недостойно, хотя бы даже кто-либо один раз во всю жизнь сделал это».⁵

7. Универсальность Евхаристии. Упраздняя все жертвы, через которые ветхозаветное человечество вступало в общение с Богом, Евхаристия изменяет мир, изменяет всю Вселенную. Златоуст называет действие Евхаристии на мир «очищением Вселенной».⁶ В этом очищении нет детерминизма – сохраняется свободная воля человека, спасение ему предлагается. Это не автоматическое очищение. Когда свт. Иоанн делает акцент на «всей» Вселенной, он хочет этим сказать только то, что «Хлеб Божий» (Ин. 6, 34) дан уже не иудеям только, как было в Ветхом Завете, но всем народам, «всей Вселенной».⁷ Хлеб Божий дан, человек же решает принимать его или нет. Отказ от Евхаристии части человечества, даже и большей, никак не сказывается на ее вселенском характере - не умаляется и не ограничивается.

Более того. Действие Евхаристии даже превосходит понятие вселенскости - оно сверхпространственно и сверхвременно. Евхаристия приносится не только за живых, но и за умерших. Как говорит Златоуст, мы должны «помогать»¹ им Евхаристической молитвой. Евхаристия может изменить состояние душ умерших людей. Так действие Евхаристии простирается и в мир загробный.

Евхаристия – это «Хлеб Божий», который «дает жизнь миру» (Ин. 6, 34). А значит, если мир совершенно отказывается от Евхаристии, он отказывается от жизни. Без Евхаристии мир умрет. Златоуст выражает эту мысль не прямо. Он говорит, что Христос «Хлебом жизни называет Себя потому, что от Него зависит наша жизнь и настоящая, и будущая».²

Сознание зависимости жизни мира от Евхаристии привело многих богословов к мысли, что мир стоит Литургией. Прекратится Литургия и уже никакие усилия не в состоянии предотвратить катастрофы. Прекращение Евхаристии – этой жертвы любви и моления «о всех и за вся» - станет концом земной истории человечества. Человечество окажется в замкнутом круге. Отказ от Евхаристии приведет к оскудению любви, потому что «Христос дал нам насытиться от Плоти Его, чтобы возбудить в нас сильнейшую любовь».³ А без любви Евхаристия уже невозможна. И «тогда придет конец» (Мф. 24, 14).

Заключение. В свете проведенного исследования мы видим, что свт. Иоанн Златоуст учил о действительности Евхаристических Тела и Крови Христовых, но нигде не говорил о хлебе и вине, «воспринимаемых» в Ипостась Сына Божия. Он постоянно подчеркивал, что Евхаристическое Тело и историческое – это одно и то же Тело Христово. Не углубляясь в детали умозрения о том, как же происходит само Таинство, свт. Иоанн Златоуст прямо учил о реальном онтологическом изменении хлеба и вина в Тело и Кровь Господа, не чуждаясь подчас «грубого», как бы выразились некоторые, натурализма.

Подводя итог, скажем несколько слов относительно представленных в начале статьи позиций по вопросу Евхаристического изменения. Что касается теории пресуществления, то, на наш взгляд, самое ядро теории пресуществления вполне соответствует Церковному Преданию. Святые Отцы Церкви и церковные соборы всегда четко свидетельствовали о реальном изменении в Евхаристии хлеба и вина в истинные Тело и Кровь Господа Иисуса Христа. Можно говорить о существовании «согласия отцов»(«consensus patrum») по этому богословскому вопросу. Многие русские Святые Отцы и авторитетные богословы принимали и использовали термин «пресуществление». Среди них - святитель Феофан Затворник,⁴ святитель Филарет Московский,¹ святой праведный Иоанн Кронштадтский.² Излишняя склонность к схоластически полному истолкованию Тайны, попытки рационально и мистически объективировать ее всегда были чужды православному богословию, но это не значит, что вместе с «водой» католической схоластики, мы должны выплеснуть и «ребенка» церковной, евхаристической, живой веры.

Учение же об «усвоении» или «воипостазировании» Евхаристических Даров не имеет ни малейшего основания в святоотеческих трудах и соборных решениях. Очевидно, что учение о Евхаристии глубоко взаимосвязано с христологией и сотериологией. Однако, теория «усвоения» резко разводит Таинство Евхаристии и подвиг Земной жизни, Голгофской смерти и Воскресения Христа. Бог во Христе действует «снизу» - Он берет на Себя смертное естество человеческое, чтобы его исцелить. Он проходит врата смерти, Он это естество в самом Себе воскрешает, обожает, наполняет Божественной жизнью, от которой отпал человек. И это естество Он дает человеку в Евхаристии. А если это не то же самое естество, не то же самое Тело, то какой смысл в Воплощении?

Странным образом сторонники теории «усвоения» не замечают нелепости тех выводов, к которым неизбежно приводит данная теория: в Ипостаси Христа оказываются не две природы: Божественная и человеческая, а четыре: Божественная, человеческая, хлебная и винная. Таким образом у Спасителя оказываются два тела: одно – человеческое, а другое – хлебо-винное. Кроме того «воипостазированым», принятым в Ипостась Бога была при Воплощении Бога Слова человеческая природа, созданная «по образу и подобию» Божию, природа, которой свойственно иметь ипостась. Хлеб же и вино – бездушные объекты, тем более не имеющие «личности»-«ипостаси». Каким образом они могут быть «воипостазированы» в ипостась Бога?

Теория «усвоения» – «духовна». В ней, по замыслу ее создателей, нет ничего «грубого», нет «мяса и крови». А свт. Иоанн Златоуст говорил о том, что мы касаемся зубами Плоти Христа, что на устах наших Его Кровь. В новой теории нет ужаса, в ней чувствуется дух протестантского гуманизма. А свт. Иоанн говорил о Таинстве, «превосходящем всякий ужас». Наконец, в новой теории мы не находим Христа, а только поистине страшное сочетание Божества Второго Лица Святой Троицы с хлебом и вином. Но в Евхаристии мы имеем Самого Христа. Так учил святитель Иоанн Златоуст и так мыслили все подлинные носители Священного Предания Церкви.

I. Творения свт. Иоанна Златоуста.

1. Беседы на Евангелие от Иоанна // Творения. Т. VIII. СПб., 1902.

2. Беседы на Евангелие от Матфея // Творения. Т. VII. СПб., 1901.

3. Беседы на Первое послание к Коринфянам // Творения. Т. X. СПб., 1905.

4. Беседы на послание к Ефесянам // Творения. Т. XI. СПб., 1905.

5. Беседы о предательстве Иуды // Творения. Т. II. СПб., 1899.

6. Беседа II о статуях // Творения. Т. II. СПб., 1899.

7. О воскресении мертвых // Творения. Т. II. СПб., 1899.

8. О кладбище и кресте // Творения. Т. II. СПб., 1899.

9. Слова против иудеев // Творения. Т. I. СПб., 1898.

10. Слово III о священстве // Творения. Т. I. СПб., 1898.

11. Третья беседа к новопросвещенным (перевод с греческого неизвестных творений Иоанна Златоуста) // ЖМП. 1972. №9. С. 61-64.

12. Толкование на Первое послание к Коринфянам // Творения. Т. III. СПб., 1897.

13. Толкование на Первое послание к Тимофею // Творения. Т. XI. СПб., 1905.

14. Толкование на послание к Евреям // Творения. Т. XII. СПб., 1906.

Литература.

1. «Верую, Господи, и исповедую»: Богословский семинар «Святые Дары в Таинстве Евхаристии». Мнение засл. проф. А.И. Осипова // Встреча. 2006. №2 (23). С. 38-39.

2. Иоанн (Вендланд), архим. Раскрытие догмата Искупления в творениях св. Иоанна Златоуста / Курсовое сочинение по кафедре патрологии (Машинопись). Саратов, 1955.

3. Иоанн Кронштадтский, св. Моя жизнь во Христе. Т. 1. 1899.

4. Павел (Черемухин), иером. Константинопольский Собор 1157 года и Николай, епископ Мефонский // Богословские труды. №1. 1960. С. 87-109.

5. Успенский Ф.И. Синодик в Неделю Православия. Одесса, 1893.

6. Феофан (Говоров), свт. Толкование 1–го послания ап. Павла Коринфянам. Сергиев Посад, 1913.

7. Филарет (Дроздов), свт. Письма Андрею Николаевичу Муравьеву. Киев, 1869. Письмо 127.

8. Флоровский Г., прот. Восточные Отцы IV века. М., 1992.

9. Флоровский Г., прот. Статьи. Воскресение жизни.

10. ̉Ιωάννης Σακκελιω̃ν Πατμιακὴ βιβλιοθήκη, ̉Αθήνησιν, 1890.

11. Mai A. Spicilegium Romanum. T. X. Romae, 1844.

12. Michaud D., prof. Saint Jean Chrysostome et l ̉Eucharistie // Revue internationale de theologie. 1903. № 41. P. 93-111. Цит. по: Пономарев П. Учение св. Иоанна Златоустого о Евхаристии. Православный Собеседник. 1904. Апрель.