Юридический анализ отдельных положений Устава об управлении Русской Православной Церковью 1988 года в контексте изменений и дополнений, внесенных в Устав об управлении РПЦ на Архиерейском Соборе 2000 года.

Согласно п. 1 Раздела II Устава об управлении Русской Православной Церковью (далее — Устав УРПЦ), принятого Поместным Собором Русской Православной Церкви 8 июня 1988 года, высшая законодательная, исполнительная и судебная власть в области вероучения, церковного управления и церковного суда принадлежит Поместному Собору. Такой же статус Поместного Собора был определен на Поместном соборе 1917 года: “В Православной Российской Церкви высшая власть — законодательная, админстративная, судебная и контролирующая — принадлежит Поместному собору, периодически, в определнные сроки созываемому, в составе епископов, клириков и мирян” (см. протоиерей Владислав Цыпин. Курс церковного права. Клин. 2004. С. 343).

Архиерейский Собор 2000 года, руководствуясь п. 3 Раздела XV Устава УРПЦ, в отличие от Архиерейских Соборов 1990 и 1994 годов, не только внёс изменения и дополнения в Устав УРПЦ, но своей самочинной властью¹ликвидировал действие Устава УРПЦ², принятого Поместным Собором 1988 года.

Однако, указанные выше изменения и дополнения к Уставу УРПЦ, принятые Архиерейскими Соборами 1990, 1994 и 2000 годов, являются юридически оспариваемыми, то есть действительными при определённых условиях.

В соответствии с п. 3 Раздела XV Устава УРПЦ 1988 года, право Архиерейского Собора на внесение поправок к Уставу УРПЦ может быть реализовано только при условии последующего утверждения соответствующих изменений и дополнений к Уставу УРПЦ Поместным Собором.

Учитывая тот факт, что с 1988 года и по настоящее время Поместный Собор не созывался, следовательно, все поправки (изменения и дополнения), внесённые в Устав УРПЦ Архиерейскими Соборами 1990, 1994 и 2000 годов, являются юридически недействительными.

Таким образом, на сегодняшний день единственным легитимным правоустанавливающим документом, регулирующим жизнь и деятельность Русской Православной Церкви, является Устав об управлении Русской Православной Церковью, принятый Поместным Собором Русской Православной Церкви 8 июня 1988 года.

Поправки (изменения и дополнения) к Уставу УРПЦ 1988 года, внесённые Архиерейскими Соборами 1990, 1994 и 2000 годов, могут, при определённых условиях, приобрести должное юридическое значение, однако не раньше, чем они будут одобрены Поместным Собором ближайшего созыва³.

В связи с этим, любые ссылки органов государственной и церковной власти на документы, вносящие изменения и дополнения к Уставу УРПЦ 1988 года, не имеют однозначно установленного общеобязательного характера для руководства ими в отношении православных верующих, — архипастырей, клириков и мирян.

Ещё одним нововведением Архиерейского Собора 2000 года, заслуживающим особо пристального внимания исоборного обсуждения, является тот факт, что Архиерейский Собор 2000 года, в соответствии с изменениями, внесёнными в Устав УРПЦ (см. п. 3 Раздела XVIII “Об изменениях настоящего Устава”)⁴, фактически закрепил за собой высшую законодательную власть.

Данное обстоятельство следует из нормативно-фактического анализа п.п. 1, 2 Раздела II Устава Русской Православной Церкви в редакции Архиерейского Собора 2000 года.

Из п. 1 указанного Раздела были исключены положения, закрепляющие единство законодательной, исполнительной и судебной власти Поместного Собора, и определяющие данное единство как верховное (высшее) начало управления Церковью в области веро-учения, церковного управления и церковного суда.

Пункт 2 Раздела II Устава Русской Православной Церкви в редакции Архиерейского Собора 2000 года предусматривает три способа определения сроков созыва Поместного Собора:

1. сроки определяются Архиерейским Собором;

2. сроки определяются Патриархом Московским и всея Руси (Местоблюстителем), — в исключительных случаях;

3. сроки определяются Священным Синодом, — в исключительных случаях.

Рассмотрим каждый из трёх указанных вариантов.

1. Согласно п. 1 Раздела III Устава УРПЦ 1988 года Архиерейский Собор составляют епархиальные епископы, а также архиереи, возглавляющие синодальные учреждения и духовные школы. В связи с этим, в данном случае возникает ситуация, когда фактическое проведение Поместного Собора ставится в прямую зависимость от воли и желания правящих архиереев, что в свою очередь, автоматически лишает клириков, монашествующих и мирян права принимать деятельное участие в жизни Русской Православной Церкви.

С одной стороны, следует отметить, что в данном случае Архиерейский Собор фактически отстраняет клириков, монашествующих и мирян от участия в управлении жизнью Церкви, чем грубо нарушает принцип соборности, с другой стороны, — узурпирует законодательную власть, принадлежащую по праву Поместному Собору.

В свою очередь, если полагаться на волю архиереев, то Поместный Собор, как высший орган власти Русской Православной Церкви, может быть созван один раз в десять, или один раз в двадцать-тридцать лет, а может быть и пятьдесят-сто лет. Поместный Собор вообще может не созываться! В то время как правила Вселенских соборов устанавливют периодичность созыва поместных соборов один раз в год (I Всел. 5, IV Всел., 19, VI Всел. 8, VII Всел. 6).

2. Патриарх является предстоятелем Церкви, подотчётен Поместному и Архиерейскому Собору, и обладает лишь первенством чести среди епископата (см. п.п. 1, 2 Устава УРПЦ 1988 года). Патриарх созывает Архиерейский Собор и председательствует на его заседаниях (п.п. 3, 8 Устава УРПЦ 1988 года).

Если предположить, что противоречия между патриархом и Архиерейским Собором достигнут своего апогея, и патриарх вопреки желанию Архиерейского собора всё-таки пожелает созвать Поместный Собор, то ему неизбежно придётся столкнуться с рядом сложностей:

а) во-первых, осуществить такое право он сможет только в исключительных случаях (см. п. 2 Раздел II Устав Русской Православной Церкви в редакции Архиерейского Собора 2000 года). Однако, какие именно случаи следует считать исключительными, в указанных изменениях 2000 года не определяется. Исключительность тех или иных обстоятельств может определяться историческим течением времени, а может, — и нет. В любом случае, патриарх должен будет доказывать, что данная обстановка, данная историческая ситуация является исключительным случаем в истории Русской Православной Церкви, и её разрешение требует созыва именно Поместного Собора;

б) во-вторых, даже если патриарх пожелает реализовать своё исключительное право созвать Поместный Собор, он с неизбежностью может столкнуться с противодействием той части архиереев, которые не заинтересованы в проведении подобного собора. В таком случае, успех реализации законного права патриарха будет соизмеряться пропорционально количеству противостоящих сил. Такая ситуация опять сводит процедуру созыва и проведения Поместного Собора Русской Православной Церкви к отдельным желаниям частных лиц — архиереев. Однако, право на созыв Поместного Собора, как замечает засл. проф. императорского Московского Университета А. С. Павлов, “принадлежит митрополитам и патриархам, без которых собор, как неполный и неправильный, не может составить никакого действительного определения” (А. С. Павлов. Курс церковного права. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1902. С. 261).

3. Священный Синод, как и Архиерейский Собор, представляет собой церковный орган власти, обладающийделегированными полномочиями, наделяемый ими для осуществления своей деятельности в межсоборный период. Священный Синод, возглавляемый патриархом, состоит из пяти постоянных и пяти временных членов — епар-хиальных архиереев.

В данном случае складывается ситуация, подобная двум вышеописанным. С одной стороны, архиереям необходимо доказывать исключительность исторического времени, которая обуславливает необходимость созыва именно Поместного Собора. С другой стороны, созыв Поместного Собора ставится в зависимость от воли и желания 11 архиереев. Если большая часть (т.е. 6 архиереев) пожелает провести собор, православный народ может рассчитывать на законность и легитимность учрежденной церковной власти. Если большая часть архиереев Священного Синода будет не заинтересована в проведении Поместного Собора, Русская Православная Церковь может столкнуться с произволом архиерейской власти, что, в конечном итоге, может привести не только к внутрицерковному расколу, а и к гибели всей церковной организации⁵.

Таким образом, вся полнота законодательной власти сосредотачивается в руках Архиерейского Собора, что противоречит п. 1 Раздела II Устава УРПЦ, поскольку, в соответствии с указанным пунктом, Архиерейский Собор обладает делегированными полномочиями, а не всей полнотой власти. Данное положение также подтверждается п. 2 Раздела III Устава УРПЦ 1988 года, из которого ясно следует, что Архиерейский Собор осуществляет свои полномочия только в период между Поместными Соборами. Однако, несозыв поместных соборов мог быть оправдан только как временное явление, вызванное “разными неудобствами и затруднениями”. (А. С. Павлов. Указ. Соч. С. 253. Такая именно ситуация в истории Русской православной Церкви была в 1943 г., когда был созван Архиерейский собор для избрания патриарха.)

Тот факт, что Поместный Собор не созывался в течение последних 16 лет (хотя, таковой должен был созываться не реже одного раза в 5 лет по Уставу УРПЦ 1988 года⁶), и его созыв не предвидится в ближайшем будущем, даёт основание настаивать на целесообразности закрепления в Уставе УРПЦ чётко определённых сроков и порядка созыва и проведения Поместного Собора.

Следует также напомнить, что созыв Поместного Собора — это не патриаршее право или архиерейская привилегия, а канонически установленная обязанность патриарха либо, в исключительных случаях, Священного Синода, созвать и провести ПОМЕСТНЫЙ ЦЕРКОВНЫЙ СОБОР.

Рассматривая изменения, внесённые в Устав УРПЦ 1988 года, следует также отметить, что Архиерейский Собор 2000 года присвоил себе часть полномочий, принадлежащих исключительно к ведению Поместного Собора. В частности, особо остановить внимание стоит на следующих положениях.

1. Усвоение Архиерейскому Собору права истолковывать учение Православной Церкви.

Как известно⁷, самая высшая законодательная власть в Церкви — это Вселенский Собор. Для того, чтобы называться Вселенским в строгом смысле этого слова, Собор должен удовлетворять некоторым как внешним, так и внутренним условиям (см. ниже статью “Значение соборов в жизни церкви и власть епископа”). В данном случае следует отметить, что к первоочерёдным внутренним условиям, определяющим легитимность Вселенского Собора, относится круг рассматриваемых вопросов, то есть вопросы компетенции Вселенского Собора.

По мнению еп. Никодима (Милаш), епископа Далматинского, для того, чтобы вопросы, рассматриваемые на соборе, имели вселенское значение, они должны касаться именно 1) сущности веры и церковного учения, 2) основных принципов бытия и устройства Церкви, 3) иметь общую важность для всех Поместных Православных Церквей⁸. Исходя из вышеуказанных положений, можно предположить, что, с одной стороны, Архиерейский Собор 2000 года, непонятно на каких основаниях, решил присвоить себе право, принадлежащее исключительно к ведению Вселенского Собора, а именно, право устанавливать и истолковывать догматы и каноны христианского вероучения, то есть право общей церковной юрисдикции⁹. С другой стороны, Архиерейский Собор 2000 года открыто пренебрегает установленными ранее каноническими и догматическими правилами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, не дающими права никаким Поместным автокефальным Церквям истолковывать или перетолковывать учение христианской Церкви, засвидетельствованное святыми отцами и Вселенскими Соборами¹⁰. “Законы веры и нравственности, — подчеркивает авторитетнейший канонист XIX столетия епископ Никодим Далматинский, — безусловно обязательны для всех и каждого члена Церкви, где бы он ни был и когда бы ни жил. Законы веры основаны на Свящ. Писании и, как таковые, неизменяемы во все времена, а дерзнувший посягнуть на них, с того же времени перестает быть членом Церкви”¹¹.

Явные и очевидные нарушения в области общего церковного законодательства позволяют ещё более точно рассмотреть и представить на соборное обсуждение явные и очевидные нарушения и в области установления частного церковного законодательства. Так, II Вселенский Собор, определяя в своём 2 каноне границы юрисдикции некоторых первенствующих епископов, постановляет, что делами каждой частной церковной области должен управлять соответствующий собор¹². Этим, в основном, признана за областными соборами свойственная им законодательная власть в границах Поместных Церквей.

Отличительной чертой законодательной власти Поместного Собора является то обстоятельство, что её осуществление должно происходить в точном соответствии и в духе постановлений Вселенских Соборов. Немаловажным обстоятельством является также тот факт, что Поместный Собор обладает делегированными полномочиями в области законодательной власти по отношению к Вселенским Соборам. Следовательно, Поместный Собор некомпетентен субделегировать свои законодательные полномочия каким-либо иным церковным учреждениям, — будь-то Архиерейскому Собору, будь-то Священному Синоду, будь-то какому-либо иному вновь создаваемому органу церковного управления. Таковое право (право субделегирования своих законодательных полномочий) не упоминается в постановлениях Вселенских Соборов, а, значит, присвоить оное своей самочинной властью не имеет права ни один архиерей, ни один собор архиереев.

Однако, каноны признают также законодательную власть и за отдельными епископами в границах вверенной им церковной области. Антиохийский Собор 9 каноном и VII Вселенский Собор 6 правилом определяют круг действий областных соборов, признавая в то же время и за отдельными епископами право на самостоятельноеуправление делами вверенной им церкви в духе общих постановлений областного собора, от которого они зависят, и на издание соответствующих постановлений, потребных для управления этой церковью¹³. Следовательно, законодательная власть епископа (в данном случае патриарха РПЦ) трактуется не как право издания и установления каких-либо новых общеобязательных для всего церковного единства канонов и догматов (то есть в собственном смысле законодательная власть), а как право на управление жизнедеятельностью церковной организацией в духе соборных постановлений.

Таким образом, в Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, преемство которой милостью Божией нам удалось de jure сохранить и поныне, установлены две легитимные формы церковного законодательства: 1) общее церковное законодательство, устанавливаемое Вселенскими Соборами; 2) частное церковное законодательство, устанавливаемое Поместными Соборами, но в духе и в точном соответствии с постановлениями вышеупомянутых Вселенских Соборов¹⁴.

В связи с этим, любые попытки архиерейской власти присвоить себе те полномочия¹⁵, которые им не принадлежат по праву, могут рассматриваться как внутрицерковная диверсия, сознательно направленная на подрыв авторитета Русской Православной Церкви в глазах истинно верующих христиан, в глазах государства и Вселенской Кафолической Церкви.

Право легитимной законодательной власти никогда не принадлежало ни Архиерейскому Собору, ни Священному Синоду, соответственно любые нововведения, погрешающие против установленной системы иерархического церковного управления, могут рассматриваться как еретические либо раскольнические, и подлежащие суду Поместного Собора Русской Православной Церкви.

2. Усвоение Архиерейскому Собору права решать а) канонические, б) богослужебные, в) пастырские и г) прочие вопросы. Причём данный круг решаемых вопросов может касаться как а) внутренней жизнедеятельности, так и б) внешней деятельности Церкви.

В первую очередь необходимо отметить тот факт, что в решении вышеуказанных вопросов Архиерейский Собор оставляет за собой исключительное и безапелляционное право принятия решения по любому вопросу. Данная позиция противоречит п. 1 Раздела II Устава УРПЦ, в котором указано, что высшая власть в Церкви принадлежит Поместному Собору.

Во-вторых, следует отметить, что рассматриваемый комплекс вопросов представляет собой единую систему. Основной отличительной чертой данной системы является целостность и взаимообусловленность, поскольку в жизни Церкви принципиально не существует малозначительных либо незначительных вопросов, так как она управляется заповедями Божиими. “Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном [т. е., по толкованию св. отцов, будет извержен из Небесного Царствия]” (Матф. 5:19). В жизни Церкви важно всё! Точно также и для нормальной жизнедеятельности организма важна целостная и взаимообусловленная работа всех его органов. Следовательно, нарушение одного какого-либо канонического правила (например, рукоположение во священника человека дважды женатого)¹⁶неизбежно ведёт к нарушению взаимосвязанного с ним иного канонического правила (выраженного, в данном случае, в апостольской заповеди¹⁷), таким образом, неизбежно, шаг за шагом, приводит к уничтожению всей системы в целом, то есть к потери благодати Святого Духа, — сначала теми лицами, которые сознательно и явно погрешают против Истины, а затем и всеми теми, кто последует их пагубному примеру. Таков и есть процесс апостасии (греч. “отступление”): грех объявляется если не прямо “добродетелью”, то чем-то вполне терпимым, обычным (“так все делают”). Человек, попав в такую среду, если не охранится всеусильно от нее, то рискует воспринять новые понятия о добре и зле, правде и лжи, о спасительном образе жизни и пр.

В-третьих, указанная позиция исторически доказана опытом предшествующих поколений и, значит, может претендовать на абсолютный характер своих аргументов. В частности, жизнь и деятельность земной Церкви, в том числе каждого отдельного христианина, обусловлена высшей целью — целью соединения со Христом, жизни во Христе, обожения. Следовательно, если Христос Бог един, то и условия соединения с Ним едины и абсолютны для всех без исключения. В качестве награды за соблюдение установленных заповедей (условий спасения), в том числе догматических и канонических, Христос обещает даровать благодать Святого Духа. И, наоборот, нарушение заповедей Христовых, в том числе догматических и канонических установлений, может свидетельствовать о потери благодати.

Таким образом, если некоторые христиане, будь-то миряне, клирики или епископы, пытаются под разнообразными предлогами, сознательно или бессознательно, освободить себя от обязанности соблюдать заповеди Христовы, в точности и в соответствии с духовным разумом соблюдать догматические и канонические правила, установленные Вселенскими Соборами, Поместными Соборами, каноническими посланиями святых отцов нашей Церкви, лишают себя благодати Божией¹⁸ и уготавливают вечную погибель для всех верных чад Единой Соборной и Апостольской Церкви, если они последуют их примеру слепым послушанием. “Всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится; Оставьте их: они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму” (Матф. 15:13.14), — предостерегает нас Сам Господь.

Сама цель существования земной Церкви, то есть цель соединения со Христом, а также условия её достижения, формируют перед Церковью некоторые задачи, решение которых зависит абсолютно от каждого члена данной Церкви — от простого труженика до епископа, наделённого архиерейскою властью. Таковыми задачами являются:

а) обеспечение единства Русской Православной Церкви. Следует отметить, что таковое единство, как известно, основано на единоверии¹⁹, единомыслии, единодушии верных чад Православной Церкви. Достижение такого единения возможно только тогда, когда жизненная позиция, убеждения и деятельность (включая её мотив и цель) каждого отдельного христианина, в том числе архиерея, согласуются со Св. Писанием, Св. Преданием, канонами и правилами св. Апостолов, святых Вселенских и Поместных Соборов, каноническими посланиями св. отцов. Несмотря на всю видимую сложность достижения и соблюдения вышеуказанной позиции, необходимо учитывать то обстоятельство, что все догматы, все каноны и правила, как апостольские и соборные, так и святых отцов, были учреждены и сохраняются благодатью Святого Духа²⁰. Именно благодаря действию благодати Святого Духа, при всём разнообразии верующих христиан, представляющих различные сословия и национальности, при всём многообразии догматов, канонов и правил, возможно соборное христианское единство, понимаемое как единение во Христе, отличительной чертой которого является стремление к наиболее тщательному соблюдению заповедей Христовых, догматических и канонических установлений Единой Соборной и Апостольской Церкви (см. Дополнение 1 в конце этой статьи. Самостоятельность православных церквей).

В связи с этим, люди, погрешающие против какого-либо одного догмата, канона или правила, погрешают против всей Церкви²¹, хранимой благодатью Святого Духа²², нарушая единство как церковного организма²³, так и земной церковной организации. Однако, если первое очевидно (хотя и немногим), то второе, — либо а) совершенно неочевидно, либо б) настолько очевидно, что тщательно скрывается различными заинтересованными лицами, в том числе и не без помощи лиц, облечённых высшей архиерейской властью.

В то же время, если в человеческом произволении христианина, особенно облечённого в священнический сан, доминирует самовластное греховное начало, благодать Святого Духа, ввиду отсутствия необходимых условия её хранения — стремления к тщательному исполнению заповедей Христовых (в том числе, догматических и канонических церковных правил), отступает от такового чада Православной Церкви. По святоотеческому определению, такое состояние человека расценивается как “настоящая смерть”. (Свт. Григорий Палама. К всечестной инокине Ксении. Добротолюбие. Свято-Троице-Сергиева Лавра. 1992. С. 256). Отступление христиан от благодати Святого Духа, потеря её животворящего действия, неизбежно отображается и на формах человеческих взаимоотношений, в том числе общественных. В данном случае Церковь сталкивается с той ситуацией, когда всё то, что должно храниться и может быть истинно сохранено исключительно благодатью Святого Духа (например, церковная иерархия, догматы, каноны и т. д.) либо а) сохраняется при помощи жёсткой централизованной системы управления, действующей по примеру светской власти и отличающейся тоталитарной формой правления, либо б) наглым образом попирается, причём такое поведение, как правило, оправдывается якобы изменившимися историческими условиями существования Церкви. Первый способ церковного управления порождает полную безответственность и нерадение ни о своём спасении, ни о спасении своего ближнего, поскольку невозможно человека заставить ни возлюбить заповеди Христовы, ни тем более исполнить их принудительно. В отношении второго способа церковного управления можно предположить следующее: если Церковь до сих пор сохранила Апостольское преемство, что является, в частности, одним из критериев её истинности (см. Свмч. Ириней Лионский. Против ересей), следовательно она должна хранить и соблюдать правила и каноны, установленные и заповеданные св. Апостолами и засвидетельствованные святыми отцами Вселенских Соборов. Лица иерархического достоинства либо миряне, погрешая против апостольских и святоотеческих установлений, наносят разрушительный удар по церковному организму и церковной организации, что ведёт к их вечной погибели и погибели их последователей, несмотря на формальное сохранение апостольской преемственности священства.

Таким образом, при всём уважении к Архиерейскому Собору 2000 года и к архиереям Русской Православной Церкви, следует особо подчеркнуть, что православные христиане веруют во Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь, не разделяя Ее на иерархию и мирян и не противопоставляя их друг другу (см. Приложение 6: П. Минин. “Догматические основы соборности”).

В связи с этим, необходимо отметить, что вышеизложенный круг проблем и вопросов является дискуссионным и требует дальнейшего обсуждения в рамках проведения очередного Поместного Собора Русской Православной Церкви.

б) сохранение чистоты православной веры. Чистота веры состоит в непосредственной зависимости от чистоты сердца, а чистота сердца от степени любви к Христу Богу. Трепетное отношение к сохранению чистоты догматов Православной веры — это прямая обязанность не только епископа, но и любого правосланого христианина. (См. В. Лосский. О третьем свойстве Церкви.) Преп. Иоанн Дамаскин о том, насколько важно бережно относится ко всему Преданию и о тех катастрофических последствиях, которые невозможно избежать при легкомысленном отношении к Преданию, пишет следующее: “Не преступаем предел вечных, яже положиша отцы наши, но удерживаем предания, как приняли, ибо если начнем разорять церковное строение хотя бы в малом, то оно постепенно разрушится все”²⁴.

Любовь к Христу Богу определяется стремлением исполнить и сохранить Его заповеди²⁵. Соответственно, чем тщательнее христианин старается исполнить заповеди Христовы, тем больше любви он способен стяжать, тем более чистое сердце и чистую веру хранит его душа. И, наоборот, если христианин не показывает должного стремления к исполнению заповедей Христовых, если сознательно или бессознательно погрешает против догматов веры, если нарушает соборные и святоотеческие каноны, следовательно, в нём, до определённой степени, отсутствует стремление к Богу, любовь к Христу, а значит и сердце не чисто, и вера не права²⁶.

Таким образом, принимая во внимание вышеизложенное, можно выделить некоторую закономерность, выражающуюся в следующем: внешнее и очевидное нарушение заповедей Христовых (в том числе соборных догматов и святоотеческих канонов) до определённой степени свидетельствует о внутреннем отречении от Христа, равнодушии к Его заповедям и нерадении о их тщательном исполнении.

Далее, если предположить, что данная закономерность распространяет своё действие не только на клириков, монашествующих и мирян, но также и на архиереев Русской Православной Церкви, то необходимо будет констатировать факты неоднократного нарушения догматических и канонических установлений Церкви со стороны представителей высшей церковной иерархии. (например, см. определение Юбилейного Архиерейского Собора 2000 года “Об отношении к инославным”²⁷). Данные факты могут свидетельствовать о том, что на данный исторический момент существования Русской Православной Церкви у большинства ее архиереев отсутствует стремление к исповеданию и установлению Истины, отсутствует стремление к сохранению чистоты веры. А это создает непосредственную угрозу сохранению единства поместных православных церквей²⁸ (см. Дополнение 1). Подобное нарушение церковного единства мы встречаем в решениях Священного Синода и Богословских комиссий по вопросам электронной персональной кодификации. Не касаясь догматического содержания проблемы, мы лишь отметим нарушение канонического порядка в жизни Церкви. Согласно существующим правилам, при выяснении какой-либо вероучительной истины при невозможности созыва Вселенского Собора одна из поместных церквей делает первый шаг в решении данного вопроса. А остальные поместные церкви изъявляют свое согласие, и полученный ответ, выраженный от имени всего епископата, является голосом всей Церкви²⁹.

Такая ситуация не позволяет большинству верных чад Русской Православной Церкви — в лице клириков, монашествующих и мирян — равнодушно относиться к подобным догматическим и каноническим нарушениям, сознавая, что молчаливое согласие в данном случае равносильно соучастию в указанных архиерейских злодеяниях. (Обратим наше внимание и на то, что проведение календарной реформы в 20-годы в Константнопольском патриархате и ряде других восточных православных патриархатах носил характер полного произвола и самочиния архиеп. Мелетия (Метаксакиса) и Христодулуса (Пападопулоса), вопреки соборным определениям XVI века, произносясщих анафему на григорианский календарь. "Кто не следует обычаям Церкви и тому, как приказали семьсвятых Вселенских Соборов о святой Пасхе и месяцеслове и добре законоположили нам следовать, а желает следоватьгригорианской пасхалии и месяцеслову, тот с безбожными астрономами противодействует всем определениям св.Соборов и хочет их изменить и ослабить — да будет анафема, отлучен от Церкви Христовой и собрания верных.Вы же, православные и благочестивые христиане, пребывайте в том, в чем научились, в чем родились ивоспитывались, и когда вызовет необходимость и самую кровь вашу пролейте, чтобы сохранить отеческую веру иисповедание. Хранитесь и будьте внимательны от сих, дабы и Господь наш Иисус Христос помог вам, и молитвынашей мерности да будут со всеми вами. Аминь". Подписано постановление Константинопольским Патриархом Иеремией II, Александрийским Патриархом Сильвестром, Иерусалимским Патриархом Софронием и прочими архиереями Собора, бывшего 20 ноября 1583 года — см. Ι. Καρμιρι, ΦΗΕ, τ. 6, σελ. 781).

в) хранение норм христианской нравственности и благочестия. Отличительной чертой христианской нравственности является её личностный характер. Христианская нравственность, как понятие и образ действия, проявляется не вообще (как-то абстрактно), а в каждом отдельном поступке (действии либо бездействии), в каждом конкретном человеке, в зависимости от мотива и цели деятельности, которые определяются, в свою очередь, его мировоззрением.

Христианское мировоззрение, его нравственные основы, формируется в стремлении к нравственному идеалу человечества, реализованному в земной жизни Иисусом Христом, и проявляется в совокупности отношений конкретного человека к той или иной проблеме. Например, одним из принципиальных нравственных вопросов, так или иначе влияющих на продолжительность дальнейшего существования земной цивилизации, является дилемма, стоящая перед каждым сознательным человеком, — стремиться ли к утверждению Истины в своей жизни и жизни Церкви, или стремиться к утверждению своей власти и своего материального достатка.

Некоторая часть людей неизбежно может выбрать первую позицию, и, соответственно, на её основе формировать своё христианское мировоззрение, последующую свою жизнь и деятельность.

Другая часть людей будет стремиться к выбору и реализации второй позиции, — позиции власти и материального достатка, зачастую прикрывая её якобы христианским мировоззрением. Однако, существенных проблем не возникает в том случае, когда человек, исповедующий подобную жизненную позицию, является мирянином и находится вне ограды Церкви. Хотя следует признать, что подобный образ жизни и деятельности так или иначе наносит вред всему Богом созданному человечеству, поскольку противоречит целям создания человека и его земного пребывания. Существенные проблемы возникают тогда, когда люди с подобным мировоззрением облечены пастырской либо архиерейской властью.

Христианин, получивший власть священнодействовать и учительствовать в Церкви Христовой, должен вполне ясно и отчётливо осознавать, что полученная власть есть дар Божий, который даруется ему для осуществления вполне определённых целей, а именно для проповеди слова Божия и освящения сосудов Божиих — человеков, приведение верующих ко спасению.

Как известно, всякий дар, полученный от Бога, есть Божие о том благоволение. Поэтому ни один христианин не имеет права присваивать себе ни его получение, ни плоды от него получаемые, но воздавать Богу должное благодарение за все посланные радости и скорби, памятуя слова Христовы: “даром получили, даром давайте”³⁰.

Однако, если христианин, получивший власть “решать и вязать”³¹, использует данную власть не по назначению, а в целях утверждения своего самовластия и сребролюбия, то он подобными деяниями наносит огромный и непоправимый вред не только своей собственной жизни и своему личному спасению, лишая себя, по своему собственному греховному произволению, благодати Божией, но и жизни, спасению своих духовных чад.

В свою очередь, подобная ситуация ставит под угрозу существования не только деятельность отдельных приходов Русской Православной Церкви, но и ведёт к уничтожению всей Церкви, поскольку явно противоречит исторической миссии Церкви Христовой на земле.

Сознавая всю пагубность последствий такого мировоззрения и подобного пастырского или архипастырского служения, Русская Православная Церковь, в лице своих верных чад — клириков, монашествующих и мирян, не имеет права допустить такого произвола в отношении судеб своего народа и Церкви Христовой на земле.

3. Усвоение Архиерейскому Собору права канонизации святых и установления соответствующих богослужебных чинопоследований.

В данном случае следует обратить внимание на коллизию церковно-правовых норм, содержащихся в самом Уставе УРПЦ 1988 года. В частности, п. г) ч. 5 Раздела II Устава УРПЦ 1988 года устанавливает указанное выше право в рамках компетенции Поместного Собора, в то время как п. е) ч. 5 Раздела III Устава УРПЦ 1988 года вменяет это в обязанность Архиерейскому Собору.

Сама формулировка данной церковно-правовой нормы, безусловно, требует дальнейшего совершенствования, однако на данный момент можно сделать следующие критические замечания и сформулировать некоторые предложения.

В соответствии с ч. 4 Раздела III Устава УРПЦ 1988 года Архиерейский Собор подотчётен Поместному Собору, что, в свою очередь, выражается в компетенции Поместного Собора утверждать постановления Архиерейского Собора [см. п. е) ч. 5 Раздела II Устава УРПЦ 1988 года]. Следовательно, 1) по смыслу указанных церковно-правовых норм, Архиерейский Собор по решению вопросов канонизации святых обладает максимумом делегированных полномочий; 2) непосредственно сбором материалов и свидетельств почитаемости того или иного христианского подвижника занимается, обычно, специальная синодальная комиссия; окончательное решение принимает Поместный Собор. Таким образом, Архиерейский Собор дублирует полномочия, совсем не относящиеся к его компетенции как такового, является промежуточным и необязательным звеном в цепочке принятия компетентного решения по данному кругу вопросов.

История свидетельствует, что с 1988 года по 2004 год было проведено три Архиерейских Собора и в октябре 2004 года планируется проведение четвертого Архиерейского Собора. Однако, за этот же период времени не был проведён ни один Поместный Собор. Следовательно, ни одно из постановлений вышеуказанных Архиерейских Соборов не было утверждено Поместным Собором. Следовательно, все постановления Архиерейского Собора за период с 1988 по 2004 год юридически ничтожны, так как не имеют законной силы (не были утверждены Поместным Собором) со всеми вытекающими последствиями.

Сложившуюся ситуацию усложняет ещё и тот факт, что церковно-правовые нормы Устава УРПЦ 1988 года по ряду вопросов содержат в себе внутренние противоречия. Так, согласно п. 17 Раздела III Устава УРПЦ 1988 года, постановления Архиерейского Собора вступают в силу с момента их принятия. Однако, на момент принятия они не являются утверждёнными Поместным Собором [п. е) ч. 5 Раздела II Устава УРПЦ 1988 года], хотя для приобретения законной силы они должны быть именно таковыми, то есть утверждёнными Поместным Собором.

Постановление или любое иное решение может вступать в законную силу с момента его принятия только в том случае, если оно постановляется высшим, компетентным органом Церкви — Поместным Собором, что свидетельствует о верховенстве его власти над всеми иными церковными учреждениями, в том числе Архиерейским Собором.

В данном случае возможно утверждать о необходимости: 1) либо ликвидации Архиерейского Собора как органа церковного управления, дублирующего полномочия частью Поместного Собора, частью Священного Синода, — что было бы предпочтительнее в сложившейся современной ситуации в Русской Православной Церкви; 2) либо о структуризации полномочий Архиерейского Собора.

В частности, круг вопросов, входящих в компетенцию Архиерейского Собора, условно можно разделить на две группы:

А). Постановления, требующие обязательного последующего утверждения Поместным Собором и вступающие в законную силу не иначе, как после соответствующего рассмотрения и утверждения Поместным Собором. К таким следует отнести:

1) все постановления, касающиеся решения вопросов, находящихся в ведении исключительно Поместного Собора [см. п.п. а) — д), ж) — п) ч. 5 Раздела II Устава УРПЦ 1988 года], поскольку указанные решения являются следствием реализации исключительно делегированных полномочий, а не верховных;

Следует особо подчеркнуть, что постановления Архиерейского Собора, касающиеся юрисдикции Поместного Собора, могут вступить в законную силу только после соответствующего утверждения Поместным Собором. С момента же их принятия Архиерейским Собором и до момента утверждения их Поместным Собором, указанные постановления не могут рассматриваться как имеющие законную силу и являющиеся обязательными для исполнения всей Поместной Церковью.

2) все постановления, касающиеся внесения поправок (изменений и дополнений) к действующему Уставу УРПЦ 1988 года.

В). Постановления Архиерейского Собора, не требующие обязательного утверждения Поместным Собором. Таковыми могут являться те постановления, которые не подпадают под юрисдикцию Поместного Собора. Например, постановления или какие-либо иные решения организационного характера, направленные на обеспечение сохранения догматического или канонического единства Русской Православной Церкви.

Таким образом, по вопросу канонизации святых российских новомученников, в том числе и святых Царственных Страстотерпцев, в Русской Православной Церкви на данный момент времени сложилась парадоксальная ситуация: de facto была осуществлена канонизация и прославление святых российских новомученников и Царственных Страстотерпцев, однако, de jure такое прославление и канонизация не имеют законной силы.

Можно выделить ряд причин, позволяющих охарактеризовать сложившуюся ситуацию, однако, наиболее главной и определяющей причиной является упорное нежелание большей части архиереев РПЦ оказать должное содействие всей церковной полноте верующих христиан реализовать своё законное право на созыв Поместного Собора. Следует также напомнить архиереям РПЦ, что право прославления принадлежит не только узкому кругу епископов, а всей Церкви, — клирикам, монашествующим и мирянам, поскольку поклонение новопрославленным святым будет осуществляться не только одними архиереями РПЦ, но всеми христианами, от патриарха до простого мирянина.

ДОПОЛНЕНИЯ.

1. Самостоятельность поместных церквей.

Вселенские соборы в своих постановлениях не обходят молчанием права самостоятельных православных церквей и их границы. Самостоятельность поместных церквей состоит:

1. В независимости иерархии одной церкви от другой;

2. В иерархических правах и преимуществах одних церквей перед другими;

3. В правах местного законодательства и независимого суда;

4. В обособленности местных обычаев и обрядов церковных.

Признавая независимость поместных церквей, каноны следят за сохранением единства Церкви и не дозволяют поместным церквам:

1. Составлять новое учение веры или что либо опускать из общего учения³².^.

2. Отступать в своем управлении от основных законов Вселенской Церкви³³.

3. Вводить какое-либо новшество в то, что освящено апостольским преданием и что веками сохранялось в Церкви³⁴.

4. Нарушать духовное единство с остальными церквами³⁵.

5. Делать посягательство на местные права и обычаи других церквей³⁶.

(См. Епископ Никодим. Православное церковное право. СПб. 1897, с. 309.)

2. Отмена законов.

Признавая возможность корректирования церковного законодательства, каноны Церкви Христовой указывали на неизменность законов, касающихся веры, т. е. догматов. Пересмотру, а если выражаться более точным языком, то совершенствованию, частичной или полной отмене подлежали только законы, относящиеся к церковной дисциплине.

Условия отмены законов таковы:

а) когда подлежащая законодательная власть издает новый закон взамен прежнего, следуя принципу lex posterior derogate priori?, новый закон заменяет прежний. Однако, право на отмену прежнего закона принадлежит законодательной власти либо равной, либо высшей;

б) по истечении срока действия закона, изданного по какому-то частному случаю;

в) когда перестают существовать условия, которые вызвали данный закон в той форме, которую он имел в виду.

г) когда закон не соответствует новым обстоятельствам, в которых находится Церковь;

д) в случаях, когда какой-либо новый закон не выражен в абсолютном смысле.

Кроме того, как замечает епископ Никодим, “всякий закон может перестать действовать вследствие своего неприменения именно тогда, когда является и всюду распространяется какой-нибудь обычай, несоответствующий данному закону”. Однако, новый обычай может быть признан только тогда, когда он основывается на истине и согласуется с общим духом права. Заметим, что новокалендарный обычай, как нарушивший не одно соборное постановление, не входит в разряд указанных обычаев. Отцы Константинопольского собора 861 г. такой строгий подход к нововведениям обосновывают в 7 каноне: “...ничто вкравшееся, вопреки закону и порядку, не может восхищать себе преимущества дел, произведенных согласное с правилами”³⁷.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Архиерейский Собор в иерархии органов церковного управления является низшей инстанцией по отношению к Поместному Собору, и подотчётен ему. Поэтому в данной ситуации Архиерейский Собор 2000 года с явной очевидностью превысил свои полномочия, в частности, в части отмены Устава УРПЦ 1988 года. Отмена законов того или иного собора Православной Церкви, согласно каноническому праву, может быть совершена только Поместным Собором, или более высшей властью, т.е. Вселенским Собором. (Епископ Никодим. Православное церковное право. СПб. 1897. С. 75. “...отменить тот или другой существующий закон может власть или равная, или высшая той, которою закон был издан”.) Однако отмена может производиться только в области церковной дисциплины. Догматические законы всегда неизменяемы. (См. Епископ Никодим. Православное церковное право. СПб. 1897. С. 60.)

² Материалы Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 13-16 августа 2000 года. М.: Издательство Московской Патриархии. 2001. С. 450.

³ Оспариваемыми и не имеющими юридической силы являются такие решения Архиерейского Собора, которые по своему содержанию противоречат канонам Церкви и решениям Поместного Собора.

⁴ Материалы Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 13-16 августа 2000 года. М.: Издательство Московской Патриархии. 2001. С. 450.

⁵ В данном случае мы сталкиваемся лицом к лицу с нарушением канонического устройства Поместной Церкви, т. к. сроки созыва Поместного Собора были всегда строго регламентированы. Поместные соборы, как правило, собирались раз в год. 5 прав. I Всел. Собора, 19. прав. IV Всел. Соб., 6 VII Всел соб., устанавливают правило ежегодного собора епископов, т.е. Поместного Собора для охранения веры от ложных учений.

⁶ См. п. 2 Раздел II Устава УРПЦ 1988 года.

⁷ Никодим, Епископ Далматинский.// Православное церковное право. Перевод с сербского Милана Петровича. СПб.: типография В.В. Комарова. 1897. С. 444.

⁸ Никодим, Епископ Далматинский. // Православное церковное право. — Перевод с сербского Милана Петровича. СПб.: типография В.В. Комарова. 1897. С. 446.

⁹ Даже Поместный Собор может касаться “только лишь частных сторон канонов, но не их содержания”. (См. Епископ Никодим. Указ. Соч. С. 454) Законодательство Поместного Собора не может касаться предметов внутрицерковной жизни, догматических, богословских и духовно-нравственных.

¹⁰ Все церковные законы, в силу полномочия, которым они изданы, обязательны для всякого, кто принадлежит церкви. “Да не будет позволено никому вышеозначенные правила изменять или отменять, или кроме предложенных правил, принимать другие, которые под ложными надписаниями составлены некоторыми дерзнувшими корчемствовать истиною” (2 правило Трулльского собора).

¹¹ Правило 1 II Вселенского собора; пр. 7 III Всел. соб.; 1, 73, 80 прав. Трулльского собора.

¹² Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. М.: Издательство “Паломник”. 2000. С. 84.

¹³ Никодим, Епископ Далматинский / Православное церковное право. Перевод с сербского Милана Петровича. СПб.: типография В. В. Комарова. 1897. С. 452.

¹⁴ “Относительно законодательной деятельности поместных соборов, каноны предписывают обращать внимание на то, чтобы законы этих соборов не только не нарушали вселенской основы церковного устройства и не противоречили истинному духу Церкви Христовой, именно духу православия, святости, нравственной чистоты и иерархических прав, но касались лишь частных сторон канонов, а не общего их содержания...” Епископ Никодим. Указ. Соч. С. 454.

¹⁵ “Всякое постановление епископа, идущее в разрез с канонами, или содержащее в себе нечто, не находящееся в последних, или не выражающее того, что постановлено и обнародовано, как закон, поместными областными соборами... такое постановление не имеет никакого значения и обязательной силы”. Епископ Никодим. Указ. Соч. С.456.

¹⁶ Апост. 17, Трулльский собор 3, Василия Вел. 12.

¹⁷ 1 Кор. 14, 40 “только все должно быть благопристойно и чинно”.

¹⁸ 2 правило Трулльского собора. “Если же кто обличен будет, что какое-либо правило из вышеупомянутых покусился изменить или превратить, таковый подлежит епитимии, которую определяет то правило, относительно коего он погрешил, и через это он будет исцелен от того, в чем преткнулся”.

¹⁹ Эфес. 4, 5 “Один Господь, одна вера, одно крещение”.

²⁰ “Посему божественныя правила со услаждением приемлем, и всецелое и непоколеблемое содержим постановление сих правил, изложенных от всехвальных Апостол, св. труб Духа, и от шести Вселенских Соборов, и поместно собиравшихся... Ибо все они, от единого и того же Духа быв просвещены, полезное узаконили” (1 правило VII Вселенского Собора).

²¹ Гал. 1, 8 “Но если бы даже мы, или ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема”.

²² Мф. 28, 20 “... и се, Я с вами до скончания века”.

²³ 2 правило Трулльского собора и 1 правило VII Вселенского собора, как замечает епископ Никодим, а) воспрещают вообще изменить упомянутые ими законы в их сущности, в отношении к общим законам и духу Церкви, изменять в угождение людским похотям, б) они же ограничивают своеволие отдельных лиц, на какой бы иерархической ступени они не находились, в) ограничивают и каждую поместную церковь, запрещая ей изменять в противность духу общего церковного права какое-либо правило, принятое Вселенскою Церковью. См. Никодим, епископ Далматинский. Указ. Соч. С. 65.

²⁴ Преп. Иоанн Дамаскин. Творения. СПб. 1913. Второе защитительное слово против отвергающих святые иконы. С. 380.

²⁵ Ин. 14, 21. “Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим, и я возлюблю его и явлюсь ему Сам”.

²⁶ См. Святитель Игнатий Брянчанинов. Творения. Аскетические опыты. Слово о человеке. М “Лепта”. 2001. С. 643. О состоянии человека по искуплении.

²⁷ По своему содержанию документ носит настолько противоречивый характер, что фактически превращает учение Церкви о ее единстве и ее границах в сплошной набор теологуменов, частных мнений и казуистику. Фактически, принятие данного документа для всей Русской Православной Церкви создает серьезный прецедент потери согласия с другими поместными православными церквами в единстве духа. Это единство было самочинно нарушено принятием т.н. “Баламандской унии” с Римо-Католической Церковью и “Шамбезийской унии” с антихалкидонскими церквами. В Антиохийской Церкви уже известны случаи самостоятельного вступления в евхаристическое общение с монофизитами.

²⁸ См. Протопресвитер Георгий Металлинос. Исповедую едино крещение... Афины 1996. По поводу введения новой терминологии в определения Баламандского соглашения с римо-католиками о. Георгий замечает: “Кроме того, любое частичное признание римско-католических таинств (и, в первую очередь, рукоположения) ведет, тем не менее, к отрицанию всей нашей экклезиологии (учения о Церкви), Вселенских Соборов, одним словом, святоотеческого богословия (в соответствии с которым, у римских католиков, все еще исповедующих gratia creata, нет таинств).

Поэтому мы молимся о том, чтобы поместные православные Церкви, естественно, при поддержке шести Церквей, не участвовавших в вышеупомянутой встрече и не подписавших ее решений, не поддержали предложения, выдвинутые их представителями в Баламанде; потому что, в противном случае, предвидится очень неблагоприятное развитие событий, которое может серьезно повредить единству Православия.”

²⁹ См. Никодим, епископ Далматинский. Указ. Соч. С. 233.

³⁰ Мф. 10, 8.

³¹ Мф. 18, 18 “что вы свяжете на земле, то будет связано на небеси что разрешите на земле, то будет разрешено на небе”.

³² 7 прав. III Вселенского Собора, 1 правило Трулльского собора.

³³ Правило 2 Трулльского Собора, правило 1 VII Вселенского собора.

³⁴ Правило 13, 28, 29, 32, 55, 56 и 81 Трулльского собора, правило 7 VII Вселенского Собора.

³⁵ “Постановления общего церковного законодательства, обычаи и предания, сохранявшиеся с апостольских времен, все это должно сохраняться совместно всеми поместными церквами без различия, и каждое отступление от общих постановлений со стороны одной церкви бывает тотчас же изобличено, хотя бы это касалось таких вопросов, которые и не относятся к вере и нравственности, а лишь к дисциплинарным или обрядовым предметам”. Епископ Никодим. Указ. Соч., с. 233. Впервые серьезный прецедент разрушению церковного единства был совершен при незаконном введении в ряде поместных церквей григорианского календаря. Фактически все новокалендарные церкви стали раскольничьими. Теперь подобный прецедент создан Синодом РПЦ в решениях относительно цифровой кодификации и глобализации.

³⁶ Прав. 8 III Всел. Собора, 39 прав. Трулльского собора и др.

³⁷ См. Епископ Никодим. Указ. Соч. С. 77.