Разделы сайта

Научные статьи и публикации

Православный
и
западный образ жизни
Ορθόδοξος καί δυτικός τρόπος ζωής
(скорректированный вариант)

τού Σεβ. Μητροπολίτου Ναυπάκτου καί Αγ. Βλασίου Ιεροθέου
митрополит Навпактский и св. Власия Иерофей

часть 1
В человеке самосознание является одним из наиважнейших факторов, потому что всякий, кто не обладает сознанием и не понимает что он делает и совершает, является безрассудным, а потому и не является настоящим человеком. Мертвые не обладают действующим сознанием, но даже и те, которые приближаются к своей смерти обладают ущербным сознанием. Человеку необходимо понять кто он есть, откуда он произошел, какова его связь с окружающим миром, чтобы определить свои отношения с окружающими его людьми, но также установить и связь с ними, не меняя, не теряя своего своеобразия.
Это сознание распространяется и на социально-общественные, культурные, национальные особенности и на христианский образ жизни. Очень важно знать, какой нацией мы являемся, каковы ее особенные, специфические характеристики, которые отличают нас от других народов и культур, в каком смысле и какое значение имеет наше вступление в общение с другими народами, и какое значение имеет неотчуждаемость от этого образа жизни и не обсуждаемость его.
Это важно, поскольку со многими культурами имела место проблема ассимиляции и взаимного влияния друг на друга в виде таких явлений как «культурные заимствования» или «синтез», и так называемая "ассимиляция" и культурное изменение, а также так называемая "оцивилизованность".

Сама статья имеет две главные части: первая - «Православие и Запад", а вторая - "образ жизни". Мы увидим какое различие существует между ними, этими двумя великими культурами и религиозным образом жизни.

1. Православие и Запад

В самом начале необходимо осознать, что понятия Православие и Запад не являются антагонистичными, потому что мы имеем Православие на Западе, что на Западе мы встречаемся с православными странами. Более того, мы смогли бы в большей мере говорить о Романии — Византии и о Западе.

Тем не менее, когда речь идет об отношениях и отличиях между Романией-Византией и Западом необходимо нам определить три стороны.

Первая - это географическая, потому что Восток является восточной частью Европы или мира и западного Запада.. С помощью этих двух терминов в древние времена говорили о двух частях Римской империи: Запада и Востока. Так Западной является Европейская часть, а Восточной является Малая Азия и Ближний Восток. Сюда также необходимо добавить Север и Юг.

Второй стороной является историко-хронологическая, на основании которой история разделяется на античные (древние), средние и новейшие времена, поскольку каждый раз исторический период имеет свои особенности. Таким образом, в Древней Греции господствующее положение занимает древняя классическая философия, в средневековье на Западе имеет место появление различных других народов, таких как вестготы, остготы, вандалы, лонгобарды, франки, а на Востоке - это появление других народов, таких как авары, арабы, турки и другие, которые оказали и. оказывают различные влияния на эти области империи.

Третьей стороной является культурная, поскольку в этих предыдущих сферах, географической и исторической, были сформированы особые культурные образы жизни , которые по-разному оказывали влияние на людей и народы. Таким образом, мы говорим о некоем особенном образе-типе, в которой люди встречаются с Богом, человеком, обществом, семьей, образование и т.д..

То, о чем мы будем говорить в дальнейшем, главным образом относится к третьей стороне, культурной, которая нас здесь и интересует,. Кроме того мы также сюда добавим рассмотрением и некоторых других характеристик и других сторон.

2. История и богословие

Между западным и восточным человеком действительно существуют явные различия в образе жизни. Это проявляется в образе мышления и деятельности, в том образе, с помощью которого всякий обращается к Богу, к людям и миру, в образе организации общественной жизни, и распространяется на другие сферы человеческой жизни, такие, как - семейная жизнь, воспитание, образование и т.д. Чтобы увидеть это лучше мы должны рассматривать отношения между историей и богословием.

История самым тесным образом оказывается связанной с богословием. В конце концов, Христос вочеловечился в определенное историческое время, в определенном месте и времени, воспринял смертное и страстное тело, его обожил и искупил его от тления и смерти во время Своего Воскресения и Вознесения на небо. Тоже самое происходит с Церковью, которая происходит не от мира, но она движется и совершает свое дело в мире и истории.

Это происходит по причине существующих отличий между Западом и Востоком, которые нас в данном случае интересуют В стране, в которой появилось Христианство, то есть в Палестине, которая изначально и в последующее время располагалась на территории Римской империи, существовало три течения, то есть еврейская мысль, греческая философия и римское право. И эти три течения встретились друг с другом, и составили одно единство и единую культуру. Хотя в действительности первая встреча произошла между эллинизмом и римской мыслью, и конечно же греческий язык. Греческий же язык стал тем языком, на котором говорили в Риме во 2 веке до Р. Х., так что в Римском Сенате не было никакой необходимости в том, чтобы были переводчики с греческого. Александр Великий, распространил свои завоевания на Восток, но и греки философы и мыслители, которые оказали влияние на латинский Запад, создали единый общий культурный образ-тип жизни в существовавшем тогда мире, в тогдашней ойкумене. Они говорили в основном на двух языках, греческом и латинском.

С появлением христианства произошел некий иной синтез между еврейской и эллинистической мыслью, на самом деле христианство было названо третьим поколением-родом, который соединил в себе еврейскую и греческую мысль. Однако нет достаточного времени для того чтобы нам увидеть и понять, как связаны эти три течения, как они проявляются в учении апостола Павла, у Апостольских мужей, и, особенно, у великих Отцов 4-го века нашей эры

Посмотрим сначала, каким образом сформировались в Римской империи специфические исторические факторы, а затем, как эти факторы повлияли на богословие, из-за чего и был сформирован особый этос Востока и Запада.

Константинополь времен св. императора Юстиниана

Римская империя испытывала влияние со стороны греческой культуры, а позже со стороны Христианства. После гонений первых трех веков, христианство приобрело официальный статус в Римской империи, особенно, когда Константин Великий перенес столицу Римской империи в город Византию, которую он переименовал в Новый Рим, а затем предполагается, он был переименован во имя его основателя в Константинополь. В Римской империи не було никакого разделения, просто ее столица была перенесена. В последствии этот город стал столицей и достиг великой славы, поскольку он был резиденцией императора и его Синклита, и поэтому с течением времени кафедра Константинополя приобрела равенство с преимуществом чести Древнего Рима.

Однако перенесение столицы Римской империи на Восток привело к такому последствию как ослабление западной части империи в политическом отношении. Конечно, когда возникала необходимость, туда посылались войска для того, чтобы отражать различные вторжения, но это было не всегда легко. Таким образом, с севера пришло несколько племен, такие как готы, вестготы, остготы, вандалы, лангобарды и франки, и они захватили разные части западной части единой Римской империи. Существует множество исторических книг, которые это описывают, я отсылаю к тому, что было написано о. Иоанном Романидисом и Жак Ле Гофф. Тогда появляется книга с названием «Диалоги», которая была написана св. папой Римским Григорием, называемым Двоесловом (Диалогом).
После неоднократных вторжений германских племен и завоевания земель Западной империи, в конечном итоге Карл Великий завоевал большую часть западной части Римской империи и основал Священную Римскую империю германской нации. Конечно, папа узурпировал политическую власть в западной части, и, в конце концов, разразилась непрерывная война между папами и франкскими королями за обладание политической властью со стороны каждого из них.

Важно то, что франки ввели феодальную систему управления в Европе. В соответствии с этой системой король разделяет королевство на части и отдает их различным вельможам, военачальникам, князьям, графам, баронам, низшим рыцарям. С течением времени эти феоды были признаны в качестве «имеющим право на их семейное наследование» этими вельможами. Речь идет о личностных отношениях, которые связаны иерархически.

Характерных факторов феодальной системы было два. Первый это контракт вассалитета, как происходивший с особой церемонией, во время которой которой вассал давал обещание, что он принадлежит господину и возлагает на него обязательство "в административном управлении, правосудии, и на армию господина". Вторая особенность - это феод, а именно предоставление земельного участка и, кажется, от предношение некоторых предметов, как знамя, скипетр, жезл, кольцо, меч, перчатки и т. д. Основные положения феодальной системы пользовались уважением в праве, порядок в создании, и соответственно тот, кто подрывал порядок, тот вызывал вполне справедливый гнев начальников и этого требовало восстановления справедливости, которое происходило посредством наказания, которым приносилось удовлетворение справедливости и во всем здании восстанавливался порядок..

Франкские правители с помощью военных вторжений отрезали западную часть Римской империи, получив на это разрешение и благословение от папы. Важным событием была коронация Карла Великого как императора на Рождество 800 года н.э. Кроме того, франки наделили Римского папу и политической властью.

Въезд Карла Великого в Рим и его встреча папой Адрианом

При этом следовало бы заметить, что в наше время первые государства, которые составили Европейское Экономическое Сообщество были теми ключевыми государствами, которые вошли в состав государства Карла Великого, Священной Римской империи германской нации. В Европе сегодня в качестве образца берется государство Карла Великого и в качестве покровителя образования был избран Карл Великий, имя которого носит соответствующее здание в Брюсселе, а те, кто вносит вклад в единство Европы получает премию Карла Великого.

После этого краткого историко-политического обзора давайте посмотрим и на богословские особенности, которые сформировались в западной части Римской империи.

Возвышение епископа Нового Рима до преимущества чести с епископом Древнего Рима вызвало негодование папы, в результате чего они не присутствуют персонально ни на одном из Вселенских соборов, которые происходили в восточной части Римской империи, но тот посылал своих представителей. Однако и тогда еще существовало единство между епископами Ветхого и Нового Рима, о чем свидетельствует VII Вселенский Собор, но и VIII Вселенский собора при свт. Фотие Великом.

Во всей империи существовало единство в вере и спокойствие, люди были двуязычными, т.е. Грекоговорящими римлянами и латиноговорящими римлянами, а позднее добавились арабоговорящие и славяноговорящии римляне-ромеи. В Церкви Древнего Рима были Отцы, которые говорили на греческом языке и Отцы, которые говорили на латинском языке, но они были православными. Святой Августин не знал греческого языка вообще, и он не смог присутствовать на обсуждении вопросов догматического характера, которые происходили в Восточной Римской империи и поэтому, хотя он изо всех сил боролся против еретиков, тем не менее, он высказал и некоторые мнения, которые не согласны с учением грекоговорящих и латиноговорящих Отцов Церкви, Востока и Запада.

Франки в 8-ом веке, после захвата политической власти на западе, решили внести некое отличие в Европу в культурном и богословском планах. Так, они усвоили взгляды блаженного Августина, единственного церковного писателя, который не знал греческого языка, но знал латинский, и испытал влияние неоплатонизма.

Важной гранью в этом отличии стал VII Вселенский Собор, его определение о богословии образа, иконы. Известно, что этот Вселенский собор, на котором приняли участие и представители папы, которые подписали Деяния собора, приняли решение о поклонении святым иконам как почитании, а не как богослужебном поклонении.

Карл немедленно дал приказ своим богословам ( Алкуин и Теодульф) отменить решения VII Вселенского Собора. Так была написана, известная книга Libri Carolini с помощью которой намеренно осудили Вселенский Собор как еретический. Затем Карл созвал во Франкфурте в 794 г. н.э. собор с участием епископов территорий, которые находилась в его владениях, на котором была зачитана Libri Carolini и был осужден VII Вселенский Собор.

Важно отметить, что в то время как в книге Libri Carolini жители Восточной Римской империи назывались римлянами, в Деяниях Собора во Франкфурте они же именуются уже греками. То есть между 787 и 794 была проделана сама большая работа по подделыванию истории, направленный против римского народа. На самом же деле греки назывались еретиками как и эллины-язычники потому, что они якобы поклоняются священным изображениям-иконам, а затем написал, известных труда Contra errores Grecorum (против заблуждений греков), а согласно их мнению именно франки являются римянами и православными. Конечно же, в восточной части империи следовали правилу называть самих себя римлянами вплоть до падения Константинополя. Важно отметить, что в 14 веке святитель Григорий Палама называет православных жителей Малой Азии, которые были захвачены османами, римлянами, в то время как византийцами их охарактеризовал в16-ом столетии, после падения Константинополя, в 1562 году франкский историк Иероним Вольф.

После этого, Соборе в Аахене в 809 франки ввели Filioque, в резултате чего западная часть империи окончательно стала отличаться от восточной части Римской империи, которую мы уже привыкли именовать Византией, не только политически, и богословски. Девятое столетие стало некой критической эпохой, когда вскрываются все эти сепаратистские тенденции, и, очевидно, все они имели особенно напряженный характер во время свт. Фотия Великого. Тогда явным образом было заявлено об откровенно захватнических тенденциях франкских лидеров, но и о надменных и гордостных претензиях Римских пап. В действительности же свт. Фотий был выдающейся личностью, который выделялся интеллектом, знаниями, рассудительностью и настойчивостью. Но, к сожалению, течение истории, как оно было уже определено франкскими правителями, политика пап и ослабление Римской империи врагами с востока, превозмогла все..

Во всяком случае в начале Римский папа воспротивился действиям Карла Великого, направленных на осуждение VII Вселенского Собора, но Карл Великий обладал большой политической и военной мощью и смог навязать свои воззрения. Наконец, после нескольких изменений, франки смогли возвести на кафедру Римских пап филофранкских и франкских пап, которые в 1009г. ввели Filioque в Символ веры, поэтому с тех пор мы говорим о богословском уклонении западной части империи от православной восточной части, в сущности произошел разрыв и прекращение церковного общения Древнего Рима с Новым Римом и патриархатами на Востоке.

Поэтому, когда с вниманием изучим все те политические и богословские отличия, которые имеются у франков, то заметим, что в начале произошел раскол в западной части Римской империи, между Папой Римским и франками, а затем произошло подчинение Западной Церкви франкским правителям и окончательное отдаление Древнего Рима от Нового Рима. Политический раскол привел к церковному расколу.

Франкские богословы, которые входили в окружение Карла Великого, усвоили, как уже упоминалось, взгляды святого Августина, и таким образом ими была создана так называемая схоластика, которая получила свое название от школ, а затем получила свое развитие в университетах. Она акцентировала свое внимание на логике, рационализме . Это означает, что был отвергнут исихазм как метод познания Бога, и был усвоен рационализм. Он интенсивно взращивался выращивается с 11 по 13 века, а основными богословами схоластики были Ансельм Кентерберийский, Абеляр, Альберт Великий, Фома Аквинский, Дунс Скот, Уильяма Оккам.

Вместе с рационализмом, как методом познания Бога, был введен в западном христианстве и феодализм в области богословия и он был разработан двумя богословами, которых я только что упомянул (Ансельм Кентерберийский и Фома Аквинский), теория удовлетворения божественному правосудию. Согласно этой теории, Бог воспринимается как абсолютный и великий феодал, который обладает высшим правосудием, Он создал порядок в сотворенном мире и сохранение этого порядка является высшую справедливость. Однако грех внес беспорядок в этот порядок и в Божественную справедливость, Бог был был оскорблен этим восстанием человека и Ему подобало наказать человека, откуда и следует, что вочеловечение Христа и Его Крестная жертва принесли удовлетворение божественному правосудию и восстановила порядок в творении.

Конечно, это богословская система привела к определенного рода последствиям в жизни западного человека. С помощью этих теорий находят оправдания классы и дискриминация - богатые и бедные, - как данность от Бога, вводится идея об абсолютном предопределении, поскольку бог предопределил каждому либо спасение, либо осуждение, сообразно Его предвечному плану. Выводится теория об удовлетворении божественному правосудию-справедливости. Все это в жизни западных людей создало большие проблемы, поскольку оправдание находилось некоторым жестоким диктатурам и абсолютизму. Далее, далеко не каждый живет подвигом по благодати Божией, дабы направляться по пути от очищения до, освящения и обожения, как учили Отцов Церкви, но они чаще искали того, чтобы искупить вину и в действительности они вели борьбу с помощью самоанализа, чтобы выяснить, суждено ли было им от Бога спастись или быть осужденными, как вполне выразительно раскрывает Макс Вебер это извращение в богословии и жизни. Извращение таинства исповеди, расистская идеология в обществе, существование крепостных, которые должны были были удовлетворять своим поведением Богу — все это является результатом этой теории. Кроме того, рационалистические и психологические системы, разработанные в течение долгого времени были результатом этого образа мышления, ментальности. Речь идет о политическом, богословском и культурном разногласии Запада по отношению к православному Востоку.

В Православной Традиции плоть до сего дня продолжает оставаться в качестве метода познания Бога православная исихия-безмолвие, но необходимо укреплять все эти стороны Православной Традиции как их определили Поместные и Вселенские соборы, как они были детально проанализированы и раскрыты Отцами Церкви. Это согласовано с древним общим преданием, которые были общим для грекоговорящих и латиноговорящих Отцов Древней Церкви. Действительно, в своей книге, озаглавленное «Диалоги», святитель Григорий, папа Римский, ясно свидетельствует о православной вере и православной традиции исхии, которой жили епископы, духовенство, монахи и миряне на Западе, по крайней мере вплоть до 7 столетия. Кроме того, показывается разрушения и вандализм, которые принесли различные германские племена пришедшие с севера, то есть готы, визиготы, остготы, вандалы, лангобарды и франки, из которых, как правило, были православными, но ничего не знали о Православии, а остальные были ариане.

Отцы Церкви, которые отсекли Западную Церковь от древа Православной Церкви по причине появившихся изменений в вере и жизни, оправдывали другую великую революцию и отпадения от древа западного христианства, которое произошло в 16-м веке - Реформаторов, протестантов. Группы этих христиан оказали сопротивление произволам папы и отказались от всех сторон Священного Предания, Таинств, догматов, священных икон. Таким образом, с помощью схоластики папистов на Западе был введен через протестантов и морализм.

Схоластики, которая своим центром имела человеческим разум-логику в вопросах относящихся к Богу, развила философию через отказ от богословия Отцов Церкви, и развила все философские системы и идеологии, которые мы видим вплоть до сего дня в западном мире. Морализм протестантов привел людей в лицемерию в своем поведении, поскольку они профанировали свое возрождение, в то время как внутри их бушевали страсти. Обе эти тенденции, при особенной роли каждой из них, привели к развитию психологии, психоанализа и психотерапии.

Конечно, вместе с о схоластикой и морализмом как антипод и противодействие им развился гуманизм, возрождение, просвещение, романтизм, модернизм, постмодернизм и другие течения. Таким образом, в западном мире в настоящее время господство получила некая религиозность, которая основывается на рацио и морализме, некоем гуманизме, который выражается подчеркиваением и акцентированием внимания на антропоцентризме и присущих ему факторах, агностицизме, который выражается в безразличии, атеизме, который выступает против всех течений, пропитанных религиозностью.

Итак становится явным то, что история самым тесным образом переплетается с богословием и создает весьма разнообразный культурный ландшафт и особенности относительно факторов социального плана. Они воздействуют на образ мышления людей, но и на образ их жизни. И невозможно кому-либо представить западного человека вне этих факторов.

Часть 2

2. Основные различия между православным и западным образом жизни.

Константинопольский собор 1351г. в присутствии императора Иоанн Кантакузина

Существующая связь между историей и богословием привела человека к созданию двух традиций и двух образов жизни, которые отражаются и на двух типах богословия, существующих на Западе и Востоке, а конкретнее - на различии между Православной Церковью и западным христианством. Профессор Мариос Безгос выделил пять отличий, которые имеются между латинским (франко-латинским) Западом и греческим (православным) Востоком, а в сущности между «Византией и средневековым мировым идолом». Я их и приведу, делая лишь некоторые интересные дополнения современного характера.
Первым отличием является «латинский экзистенциализм и греческий персонализм». Необходимо при этом сделать критическое замечание относительно того, что схоластическое богословие отождествляет в Боге сущность с энергией-действием (учение об actus purus), и когда мы говорим о лице-персоне, то оно его понимает как персонализм, то есть связывает с помощью логики сознание-совесть. В православном богословии говорится о лице в Боге -Трех Лицах, и что Отец является источником других Лиц, поэтому Отец имеет общую сущность с Сыном через рождение и с Духом Святым через исхождение. Во всяком случае эти три Лица обладают той же общей сущностью и действием-энергией, но не ипостасными свойствами, которые суть у Отца — нерожденность, у Сына — рожденность, а у святого Духа — исхождение. Когда же мы говорим о лице Отца, мы не выставляем вперед лицо по отношению к сущности, поскольку лицо определятся как сущность с личными свойствами.
Здесь же нам необходимо добавить несколько слов и о причастности нетварным энергиям Бога человека, а не Его сущности. Согласно Православному Преданию человек причастен нетварным божественным энергиям, которые могут быть: творческими, охраняющими, управляющими, очищающими, просвещающими и боготворящими. Человек не причастен тварным энергиям, которые, якобы, существуют в Боге. Напротив, на Западе насаждается и распространяется мнение, что сущность Бога тождественна нетварной Его энергии, и тем самым человек становится причастным тварным энергиям. Известно мнение латинян об actus purus. Схоластика, которая является выразителем этого мнения, как мы с ним встречаемся в трудах Фомы Аквинского, корифея схоластического богословия Запада, является ересью, потому что выражает мнения Евномия, утверждавшего, что сущность Бога тождественна Его намерению, воле (βούληση). Но энергия с помощью которой был создан Богом мир, как он учит, является вспомогательной силой намерения Бога и поэтому является тварной.
Второе отличие состоит в различии между «средневековым рационализмом и византийским апофатизмом». Рационализм это обоготворение логики, поклонение верному слову, разуму, а главное, когда разум или логика поставляется в качестве органа и центра для познания Бога. Однако, одно - это логика, а другое — логократия, одно - это правильное слово, а другое — рационализм. Логика, разумность является необходимой для формирования мыслей, мнений и для выстраивания отношений с окружающим миром, но не для опытного познания Бога. Апофатизм не является агностицизмом, ни абстрактным богословием, но отказом человека от рассудка, логики как органа познания Бога, каковым является ум, умная энергия души. То есть апофатизм является причастностью Божественным энергиям, а не Божественной сущности, которая совершается опытно умом через его просвещение Божественной благодатью.
В это второе отличие мы должны включить и различие между схоластикой и исихазмом. Схоластика, прежде всего, базируется на рассудке-логике, потому что считает, что логика, как главная энергия нематериальной души, которая принадлежала прежде к нерожденному миру идей, является главным органом познания Бога. Напротив того, православное учение считает, что душа является творением Божиим, и не принадлежала нерожденному миру идей, и не является их отображением, поэтому главным органом познания Бога является ум, когда он становится очищенным и просвещенным нетварной Божественной благодатью. То есть не схоластика является методом познания Бога, а безмолвие-исихия в полном смысле этого слова, именно она и ведет к зрению Бога.

Характерным является и то, какое истолкование дает прп. Максим Исповедник фразе из псалма «упразднитеся1 и разумейте, яко Аз есмь Бог»2 (Пс. 45, 11). Он пишет: «Есть шесть досугов (покоев), достигнув которых мы можем познать Бога. Первый - от действия греха, второй - от разжигающей пищи, третий от места связи с живущими беспечно, четвертый - от опасной деятельности для жизни не по воле Божией, пятый - от укоризненной жизни, которая рассеивает ум на разные вещи и шестой - совсем не иметь своей воли. Это и есть истинное отречение и повиновение, которого желает Бог».

Третье отличие это различие между «правовой и медицинской этикой». Как мы уже ранее видели, на Западе была развита теория об удовлетворении божественному правосудию, которая на самом деле является привнесением феодальной системы в богословие. Цель Крестной Жертвы Христа на Голгофе, согласно схоластическому богословию, состояла в удовлетворении божественному правосудию, поэтому отношения между Богом и человеком воспринимаются как правовые, юридические, заимствованные из судебной практики, которые удовлетворяют требованиям принципу человеческой справедливости. Итак, идет речь об удовлетворении, а не об обожении. Напротив, Святые Отцы Церкви учат тому, что Христос распялся для того, чтобы освободить человека от дьявола, греха и смерти, а если говорить по существу — исцелить человеческую природу и каждого человека персонально. То есть Бог является врачом, и Он пришел для того, чтобы уврачевать расстроенную человеческую природу, Церковь же является духовной лечебницей и вся церковная жизнь ориентирована на терапию человека.
Таким образом из этого следует, что законное право, справедливость не может рассматриваться в качестве самоутверждения спасения, быть доказательством того, что человек принадлежит к спасенным, согласно теории абсолютного предопределения, но таковым является исцеление человека от греха и его освоождениот дьявола и смерти. Впрочем, грех не воспринимается как бунт, возмущение против Бога, но как болезнь человека, его немощь, которую необходимо исцелить.

Четвертое отличие состоит в различии между "римским Папством и православной соборностью". В папской традиции, которая создавалась под влиянием феодальной системы франкских вождей, или при копировании этой системы, тот же менталитет и образ мышления начинает доминировать и в управлении Церковью и во всей христианской жизни. Папа является абсолютным господином, к нему относится все, и к нему обращаются все, он обладает первенством и непогрешимостью, он является представителем Бога на земле, и он обладает властью над людьми, которые находятся в преисподней, на земле и на небесах. В результате противодействия этому папскому абсолютизму появляется протестантский либерализм, поскольку теперь каждый может только сам выносить критику, так как он пожелает, и истолковывать для себя Священное Писание. Напротив, в Православной Церкви сохранятся соборная система управления древней Церкви, институт Пентархии, на всех уровнях церковной жизни, начиная с Всеправославных Совещаний и завершая приходскими советами и священными обителями. Так, в Православной Церкви, благодаря соборной системе управления, избегают как абсолютизма, так и анархии, и сохраняется древний иерархический строй.

Это отражается и на образе с помощью которого решаются вопросы догматические, церковные и канонические. В Папизме Папа занимает господствующее положение над Соборами, даже и Вселенских соборов, и решения Соборов обладают силой только тогда, когда они утверждаются Папой, в то время как в Православной Церкви решения носят коллегиальный характер, доминирует так называемая «соборное признание», а председательствующее лицо на соборе является первым между равными. Это различие сообразно существующему различию между между абсолютизмом и соборностью. Кроме того в Православной Церкви, с соборностью непосредственно связана и иерархичность, которая говорит о иерархичности благодатных даров и, конечно же, это в свою очередь является совершенно противоположным демократии или анархии протестантизма.

Пятое отличие состоит в различии между «средневековым феодализмом и византийским попечением, заботой». Западная феодальная система как некая «неприступная, крепкая система экономики и политики, как выверенная и исправная иерархичная общественная система», оказала влияние на западное общество. Разрыв между правителями и их гражданами, замки и жизнь, которая преобладала в их среде, дистанция между правителями и гражданами, крестоносцы и войска и т.д., имели определяющее значение для западного общества. Не лишним будет коснуться проблемы гражданских общественных классов, которые преобладали на Западе, потому что там стали занимать доминирующее положение выразители классической музыки, классического хора-оперы, классического балета и т.д. Слово класс указывает на социальные классы. Западное общество является классовым обществом. Именно в этом ракурсе мы и должны смотреть и воспринимать революции, как, например, Великая французская революция, которая имела стремление избавиться от этого классового общества, и даже все ее стремления были направлены на установление человеческих прав. Напротив того, на православном Востоке не существовало феодализма, и не было общественных классов, «вся византийская история — это запечатление бесконечной борьбы центральной власти против крупных землевладельцев», власть в Византии имеет «характер филолаики», то есть любви к народу, и существует «забота власти». Император не имеет наследственных прав, но избирается синклитом-сенатом, народом-демосом и войском.
В целом, сравнивая две системы управления, Запада и Востока, мы можем сказать, как уже было отмечено, что "в средневековом Западе преобладает этатизм, а в византийском Востоке социализм». Высочайшее значение для западного человека имело право и власть, но для византийца высшей политической ценностью были забота, попечение и общение, в то время как право было лишь средством, инструментом для благотворительности, и государство было ни чем иным, как надежной защитой общества против его распада, против цетробежных сил, либо со стороны землевладения, либо со стороны корпораций. Народ и Бог были два полюса между которыми оказывался император для того, чтобы обеспечить сплоченность общества. Государственность определялась двумя сторонами: светской-народной и религиозной, социальной и богословской. Таким образом, Византия воплотила в жизнь понятие «народ и Бог в государстве».

3 Культурные влияния и влияние богословия

Как мы уже видели ранее, отличия между Востоком и Западом носят не просто географический характер и хронологический, но и религиозно-политический, это означает, что наблюдается некое влияния между двумя типами культур, православно-восточного и западного. Впрочем, передвижение людей, а особенно интеллигенции, с Востока на Запад и наоборот, способствовало передаче мысли и образа мышления, менталитета в этих двух традициях.
С самого начала наблюдается влияние на православный Восток антропоченичного-гуманистического Запада. Это мы видим и в стремлении западных достигнуть господства на Востоке. Хорошо известны Крестовые походы, а в итоге случившееся подчинение Востока крестоносцами IV Крестового похода, когда был взят в 1204г. Константинополь, и начался период правления франков в областях прежней Римской империи. Речь идет о пером колониальном захвате западными Востока.

Вместе с этими западными вторжениями восточные узнали и о схоластике Фомы Аквинского, а Димитрий Кидонис сделал перевод его трудов. Также были переведены и труды блаженного Августина Максимом Плануди, которые составляют иной образ богословской мысли, как в отношении познания Бога, (неоплатоническая философия), так и в отношении наследования вины за прародительский грех, об абсолютном предопределении, откровении Бога с помощью тварных реальностей и т. д. На Восток также пришла и теория Ансельма Кентерберийского об удовлетворении божественному правосудию, которая является полной противоположностью учению Отцов о воплощении Бога Слова, как выражению любви Божией и победы Богочеловека Христа над дьяволом, грехом и смертью.

Протестанты с помощью различных миссий привнесли в восточную страну теории о Священном Писании как Откровении Божием и как о единственном источнике веры в ущерб Священному Преданию и многое другое.

В рамках этой точки зрения была развита теория о метакеносисе, то есть что Запад, во время Возрождения, испытал влияние взглядов Аристотеля и Платона, которые он узнал благодаря Византии, а в особенности от Георгия-Гемиста Плифона, когда он оказался на Западе во время проведения Ферраро-Флорентиского собора в частности, и что вся эта традиция Возрождения и последующее за ним Просвещение-романтизм вновь вернулись в Грецию после ее освобождения от под турецкого ига.

Создания греческого государства, после революции 1821 года, было вполне явным образом ориентировано на древнюю Грецию и на Запад, при параллельном удалении от Константинополя, для того чтобы никогда более не была восстановлена Римская империя, так называемая Византийская империя. Этот новый облик Греции, который часто именуется неоэллинизмом, в действительности имел свое начало с господства франков в 1204г. и имел свое продолжение в последующие века.

Западное влияние на нашу жизнь можно видеть на двух примерах, которые будут мной предложены и которые проиллюстрируют это.

Одним из примеров является творение русского писатель Достоевского, которое называется "Братья Карамазовы". Три брата Карамазовы являются выразителями трех различных традиций, которые тогда существовали в России. Митя-Дмитрий является выразителем примитивности, древних народных языческих традиций русского народа, и на них он основывает свое поведение и мышление. Иван испытал влияние традиций западного просвещения, которые вполне явным образом отличаются от православных традиций, и Алексей-Алеша живет традицией исихазма, он связан со старцем Зосимой, который является духовным чадом прп. Паисия Величковского. Эти три традиции мы встречаем и в нашей стране, то есть Греции.

Конечно, эту разницу традиций мы можем увидеть и у Великого инквизитора, как его описывает этот выдающийся русский писатель. Он является выражением типа руководителя-лидера, даже и религиозного, который безразличен к проблеме освобождения народа, но его интересует только собственная власть и чувственное счастье народа, поэтому и возникает вопрос: «свобода или счастье?».

Второй пример мы находим у наших собственных писателей, Пападиамантиса и Казандзакиса. Безусловно, и между ними имеется большая разница, но что касается главных направлений, то следует заметить, что Пападиамантис находится под влиянием православной, святогорской и филокалистической традиции, в то время как Казандзакис испытывает влияние пуританских западных воззрений. Это проявляется во многих произведениях.

Пападиамантис не разделяет людей на хороших и плохих, на основании некоторых нравственных китериев, он не осуждает людей за их нравственные погрешности и отступления, но описывает личностную драму этих людей и их предает Божественной любви и милости. Это показано в его повести « Εξοχική λαμπρή» (Загородная Пасха), где он описывает двух священников, о. Кириака и о. Феодора, которые ругаются из-за раздачи просфор. О. Кириак негодует, когда ему сообщают о том, что его сослужитель, о. Феодор, у него похитил просфоры, гневается, он остановил Божественную литургию, чтобы перейти в центральный храм и изъявить протест. Но в итоге он кается и просит у Бога милости.

Казандзакис же напротив, он разделяет людей на добрых и плохих, одних прославляя, других же понося. В его книге «Ο Χριστός ξανασταυρώνεται» («Христос вновь распинается») он представляет два типа священников: о. Григорий и о. Фотий. Он делает эскизный портрет первого и его выбирает, наделяя его многочисленными отрицательными мирскими эпитетами, в то же время он восхваляет другого многочисленными, но положительными качествами. Эта тенденция направлена на то, чтобы мы разделяли людей диалектически на хороших и плохих, на основе каких-то их внешних действий, не заглядывая в их внутренний мир, что и называется пуританизмом.

Сегодня с помощью имеющихся возможностей в средствах массовой информации, но и благодаря возможностям для передвижения, западная цивилизация, основанная на логократии (господстве рассудка), рассудке, сенсационности и господстве сладострастия оказало серьезное влияние на нашего общество, и многие из нас имеют озападненный образ мышления, жизни, даже церковной, образования и т.д. В конце концов, в основном наше поведение является западным. Это привело некоторых к тому, чтобы утверждать, без серьезных оснований, что Варлаам, который был выразителем западного схоластического богословия, был изгнан с Востока благодаря учению и борьбе свт. Григори Паламы, поэтому в наши дни к нам вновь приходит варлаамизм с западным духом, так Варлаам взял реванш.

Но Восток не только испытал влияние Запада, но во многих случаях и сам Запад испытал влияние Православного Востока. Я не имею в виду переезд на Запад клириков и интеллигенции, незадолго до и после падения Константинополя, но влияние на западное богословие учения Отцов Церкви. Это было сделано благодаря пребыванию на Западе русских эмигрантов, которые передали учение Отцов Добротолюбия и трезвения, мы имеем в виду русских, и развилось с центром в Париже движение в самом сердце Европы. Это имело свои последствия в виде издания различных святоотеческих текстов, благодаря чему появился повод для того, чтобы западные христиане узнали учение Отцов Церкви.
В рамках этой точки зрения должна быть рассматриваема и попытка перевести на европейские языки святоотеческие тексты, подготовка различных диссертаций, но также и перевод трудов греческих богословов, делающих анализ святоотеческого учения, а издание такого рода трудов вызывает интерес и внимание у людей.

В настоящее время на Западе существуют монашеские общины, которые являются центрами исследования православного Предания и жизни, а благодаря такой деятельности многие люди на Западе сами для себя открывают свои древние истоки, еще до изменения сделанных при Карле Великом и главным образом франками.

Кроме того, время от времени мы читаем различные статьи, книги, в которых описывается переход в Православную Церковь многих инославных христиан, и это происходит благодаря изучению книг об исихии, священном трезвении, таких как «Беседы странника», «Старец Силуан», но также и Добротолюбия.

Особой является и книга архимандрита Плакиды Дизель (Deseille) «Мой путь к Православию» («Η πορεία μου πρός τήν Ορθοδοξία). В ней им описывается Православная Традиция, с которой он встретился на Западе еще в годы своей ранней юности, изучение Святых Отцов из изданных книг, открытие различия между православным учением и тем, которое он знал из бл. Августина, Фомы Аквинского и других богословов Запада. Он увидел те уклонения и изменения у богословов Запада по отношению к единой традиции, которое произошло в 11-13 вв. «Православная Церковь это не некая «восточная» Церковь, некое восточное выражение христианской веры. Она является Церковью Христовой. Ее предание это не восточное выражение христианской веры. Это Церковь Христова. Традиция была общей традицией, и она существовала как общее предание всех христиан на протяжении первых веков, и мы, входящие в общение с ней, делаем ни что иное, как возвращаемся к ее истоку. Мы «не переменяем Церковь. Мы просто прошли по оторванной от единой Церкви ветви и возвращаемся к церковной полноте».
На вопрос, который ему задавали относительно того, почему он стал православным, он ответил: «Я говорил очень просто, что тем, что меня привело в Православие является изучение самих истоков латинского монашества, жизнь в молитве и одновременное глубокое изучение Отцов Церкви и святоотеческой традиции в целом. Так, постепенно, я пришел к внутреннему убеждению, что Православная Церковь действительно является Церковью Христовой, истинной и подлинной во всей свой полноте».
Характерной также является и книга Франка Шеффера (Frank Schaeffer ) «Ища православную веру в век ложных религий» («Ἀναζητώντας τήν ὀρθόδοξη πίστη στόν αἰώνα τῶν ψεύτικων θρησκειῶν»). Речь идет о представлении о христианстве на Западе, особенно в Америке, в котором вырос и возмужал автор, и он показывает, почему же в конце концов он из протестанта становится православным. Христианство в Америке является неким смешением «лишенного истории евангельского протестантизма с Просвещением и обмирщенного римо-католицизма», оно представляет собой религию «корни которой начинаются со смеси чувственной утопии растленного христианства и западного рационализма».

Архимандрит Георгий, игумен монастыря прп. Григория на святой Горе Афон, в своем вступительном слове к книге пишет, что эта книга «является своего рода публичным исповеданием (Фрэнк Шеффер), который раскрывает для инославного христианина в чем состоит путь, который его привел в отчий дом. Она является обстоятельной критикой культуры Запада и, в тоже время, утешительным раскрытием подлинности, апостоличности, святоотеческого опыта Православной Христовой Церкви».

Это говорит и о том, что существуют православные, которые обмирщаются и в сущности игнорируют огромную силу Православной Традиции и предпочитают западную Традицию, но существуют и западные люди, которые в действительности поражаются богатой сокровищницей Православной Традиции.

Заключение

Все о чем мы в сжатом виде сказали указывает на существующие отличие между образом жизни, которые присущи как западному, так и восточному типу людей. И это важно, потому что мы должны изучать нашу традицию, а не смешивать ее с другими традициями, и не игнорировать или ограничивать ее и чтобы прежде всего не лишать ее основанич.

Кроме того, эта традиция создала блестящую цивилизацию, как показано в исследованиях, которые были посвящены Римской или Византийской империи, чья культура дала поразительные плоды, которые известны в богословии, гимнографии, храмовом зодчестве, иконописи, исихазме, политике и общественной жизни, а она находит достойное почтение у многих западных исследователей. Даже и сегодня мы наполнены этими удивительными плодами славного и блестящего Ромейства (Ρωμηοσύνης.)

Таким образом, не имеют силы слова Стеллиоса Рамфос, что из-за традиции исихазма мы оказались скованы и создали культуру. Культура не является чем-то материальным, но она духовна, она является тем, что решает проблемы человека. Константинопольский Собор 1351 г., который защитил своим авторитетом исихазм, который своим центром имеет сердце и умную энергию-действие, и который осудил схоластику, не сковал культуру, но создал культуру, а в особенности он высвобождает человека от его страстей и его обоживает. Запад, благодаря своему образу жизни, зашел в тупик, что является вполне очевидным из различных течений, которые появлялись, как, например, Возрождение, просвещение, романтизм, модернизм и постмодерн, а также и религиозные войны между папами и императорами, которые привели европейцев к осуждению и отвержению христианства, а итоге это привело к агностицизмуу и атеизму. Даже современные предрассудки, которые существуют в западном мире и в больших количествах, а также отрицание Бога связаны с метафизикой, которая стала доминировать в западном мире, стала мигрировать в другие места, а также преодолевать наследие франко-латинян и протестантов.
Из сказанного видно, что отличие между православным и западным образом жизни не связано с географическими границами, поскольку кто-то может жить и в православной стране и вдохновляться западным образом жизни и образом мысли, точно также и наоборот - кто-то может жить на Западе и быть выразителем православного образа жизни и мышления. Я встречал многих людей, которые живут у нас на нашем востоке, но имеют западный образ мышления и протестантский менталитет, в то время как они себя представляют православными, а другие же люди, живущие на западе, могут иметь православное сердце.
Таким образом, нам необходимо знать суть нашей традиции и каждый день ей жить, ее переживать в молитве, посте, подвиге, человеколюбии, поскольку такая традиция не только не приведет к тупику, но и она высвобождает человека от состояний депрессии и мрака.

Источник: http://parembasis.gr/2011/frames_11_09.htm

© перевод иеромонаха Сергия Троицкого

Император Константин Великий и его обращение к христианству

Constantine the Great and his turning to Christianity

Ирини Артеми,

богослов-филолог аспирант Афинского университета

мозаика храма святой Софии в Константинополе

Флавий Валерий Константин родился в городе Naissus, Ниш в Сербии. Он был сыном Констанция Хлора, который позже стал римским императором, и св. Елены, женщины смиренного нрава, но с замечательным характером и необычайными способностями^¹. Елена была дочерью хозяина гостиницы. Дата рождения императора Константина в точности не известна, она варьирует между 274 и 288 гг. Константин I или св. Константин, был римским императором с 306 до 337 гг. по Р. Х. Он хорошо известен как первый римский император, который принял христианство, Константин издал Миланский эдикт (указ) в 313 году, которым провозглашалась религиозной терпимость в отношении ко всем вероисповеданиям во всей империи^². Сегодня некоторые историки поддерживают точку зрения, что не было никакого официального указа-эдикта, но только лишь принято было Лицинием и Константином "решения о религии^³.

Знаменитый Lubarum императора Константина - монограмма с именем Христа, данная ему в видении перед битвой с Максентием

Указ-эдикт не только защищал христиан от преследований по религиозным мотивам, но защищал все религии, дозволяя любому поклоняться тому божеству в зависимости от того, какую кто избрал религию. Аналогичный указ был издан в 311 г. императором Галерием, позже ставшего старшим император тетрархии. Эдикт Галерия даровал христианам право придерживаться своей религии и свершать культовые обряды, не вызывая никаких неприятностей «Ut denuo Sint Chrsitiani et conventicula sua componant, ita ut ne quid contra disciplinam agant», но не возвращая им любую их собственность^⁴. Напротив, Миланский эдикт состоял из множества статей, которые заявили, что все конфискованные церкви должны будут возвращены, а также другие положения относящиеся к защите частной собственности христиан^⁵. Ни Константин, ни Лициний не провозглашали христианство в качестве официальной религии^⁶.
В 324 году, после поражения Лициния и его смерти, начался период единоличного правления империей Константином. Глубокое понимание фактов, истории и проницательность его характера привели его к сознанию принять два важных решения, которые изменили всю историю Римской империи, и которые оказывают свое влияние до сих пор. Его первым решением было принятие христианства в качестве официальной религии Римской-Византийской империи, а вторым было - перенесение столицы империи из Рима в новый город. Он был построен на месте древнего Византия и ему было дано имя Константинополь. Этот город стал столицей новой империи, Новым Римом^⁷.
С 320 Константин постоянно поддерживал христианство, оказывая ему финансовую помощи и льготы, или устанавливая налоговые льготы христианской Церкви. После признания христианства в качестве дозволенной религии, religio licita, Константин Великий даровал гражданские свободы епископату, т. н. audentia episcopalis. Таким образом епископ совершал суд не только в силу своей духовной власти, но и в силу имперского закона о власти^⁸. Хотя, Константин защищал и поддерживал христианскую веру, однако он был крещен как христианин незадолго до своей смерти. По обычаю Римской империи св. Константин оставался верховным понтификом, Pontifex Maximus, по политическим причинам, а также для поддержания мира и гармонии в отношениях между язычниками и христианами^⁹. Многие историки считают^¹⁰, Константин помогал христианству из чисто политических соображений. Они утверждают, что победно торжество христианства на Востоке имело место уже задолго до самодержавного правления императора Константина. Обращение Константина к христианству началось - в соответствии с указаниями Истории Евсевия Памфила^¹¹-с видения Константина, которое ему было явлено перед боем против Максенция, и молитвы Константина, обращенной к Богу христиан. Евсевий дает описания видения не в том смысле, что он был причиной и поводом для обращения Константина в христианство, но для того, чтобы показать, что новый император император имел благословение Триединого Бога христиан. Именно в этой перспективе и можно рассматривать т. н. политическое богословие.^¹²

солид- новая монета Римской империи, введённая императором Константином на Западе с 314г., а на Востоке с 324г.

Константин привнес много изменений в строе жизни Римской империи: а) Распятие как вид казни было отменено, б) детоубийство - убийство нежелательных детей-было отменен, в) практика рабства стала утрачивать силу и многие рабы были освобождены, г) гладиаторские игры были запрещен , хотя они еще не были полностью устранены, д) христианские мужчины были избраны в качестве советников императора, е) церкви были освобождены от налогов, ж в первый день недели, воскресенье, был выделен как священный день поклонения. Воскресенье стало официальным днем римского выходного дня, чтобы больше людей могли посещать церкви.^¹³
Принято мнение, что император Константин принял Христианскую Церковь не только по богословским мотивам, но также и по политическим. Как политик, он осознавал возрастающую роль христианского меньшинства в частной и общественной жизни. Тот факт, что христианство стало его религией это свидетельствует в частности и его детям, что император в данном случае руководствовался не только политическими молитвами. Он руководствовался также своими религиозными побуждениями и чувствами.

перевод с английского языка и подготовка текста статьи " Православного Апологета" 2012г.

1cf C. Herbermann & G.Grupp "Constantine the Great" [...]

2cf A. Christophilopoulou, […]132.

3Ibid.

4Lactantius, De mortibus persecutorum, XXXIV, 4.

5Eusebius of Caesarea, Church History, I, 5.2-14. Lactantius, De mortibus persecutorum XLVIII.

6cf P. P. Ioannou, […].

7Hermias Sozomenos Philostorgius, Ecclesiastical History, II, 3, p. 51: «..Когда он занимался этим, однажды ночью явился ему Бог и повелел искать другого места для города, указав на Византию фракийскую, по ту сторону Халкидона вифинского: там приказано ему построить город и назвать его именем Константина. Царь послушался слова Божия ² и, распространив прежнюю Византию, обнес ее огромными стенами. Так как, для населения обширного города, туземцев было недостаточно; то в разных местах по предместьям построил он большие дома и, отдав их во владение знаменитейшим людям, поселил их там с семействами, а [84] этих людей вызвал частью из древнего Рима, частью из других мест. Назначил он также площади, из которых одни служили для устройства и украшения города, а другие для снабжения его жителей припасами, и доставив городу все прочее, отлично украсил его ипподромом, водохранилищами, портиками и другими зданиями, назвал свой Константинополь новым Римом и сделал его столицею всех живущих на земле, подвластной римлянам. ...»

8«В том случае, если процессы рассматривались перед епископом, то требовалось согласие обеих сторон ( См. Codex Justinianus 1.4.7 взятый из закона 398г. И см. Codex Theodosianus 1.27.2 408 года). By Novellae 79 and 83, Император Юстиниан в вопросах гражданского характера поставил духовенство и монашествующих под власть епископа. Согласно Novella 86.2, епископ, по причине отказа государственного суда, должен был принять решение по этом судебному делу. Административная активность епископа в вопросах гражданского права в качестве судии для примирении лишь с трудом может быть выделена по причине отличия этой деятельности от чисто церковной его функции в вопросах дисциплины», http://ccdl.libraries.claremont.edu/cdm/singleitem/collection/cce/id/278/rec/20 (2012)

9cf J. Karagiannopoulos, […]75.

10The Burckhardt прдставляет императора Коснатнтина как умного и весьма амбициозного человека, который приносил в все в жертву удовлетворения его честолюбивых стремлений к достижению власти. (J. Burckhardt, […] .326. Немецкий богослов Adolph Harnack поддерживает это мнение в своей книге: "The diadosis of Christianity during the first three centuries." (English transl. of J. Moffatt, 1904).

11cf V. Vasiliev, […] footnote. 4, 71. - Eusebius of Caesarea, Ecclesiastical History, IX, 9.2. A select library of Nicene and Post-Nicene Fathers of the Christian Church, edition P. Schaff, H. Wace, 2nd ser., I, 363.

12Vl. Fidas, […] 327.

13Eusebius of Caesarea, Constantine’s Life, III, 18,13,25, 28 etc Eusebius of Caesarea, Ecclesiastical History, X, 5-.7.

научно-историческое исследования

Свидетельства некоторых авторитетных исторических литературных памятников

о Нерукотворном образе Христа Спасителя

Одна из точных копий Нерукотворного Спасе - в Генуе.

Наша редакция предприняла попытку собрать некоторые свидетельства из авторитетных памятников византийской историографии и церковной истории, которые свидетельствуют о подлинности истории о появлении Нерукотворного образа Христа Спасителя, подаренного Господом правителю города Эдессы Авгарю, а также и о том, что этот образ для Церкви Христовой был достаточно известной и почитаемой святыней вплоть до ее трагического исчезновения после захвата Константинополя рыцарями IV Крестового похода в 1204 г. Во времена иконоборческой ереси, которая охватила Восточно-Римскую империю, и прежде всего коснатнтинопольскую церковь, этот чудесный образ Христа служил явным доказательством того, что в Церкви Христовой изначально было принято иконопочитание. В Ветхом Завете существовали запреты на всякое изображение Бога, поскольку Он был невидим. Хотя иконой небесного, горнего мира была известная скиния, созданная по образу, виденному пророком Моисеем.

В наше время не просто распространение сомнений в истинности церковного предания, роста скептического отношения к нему, но появление и активное распространение прежде всего, так скажем, целой научной методологии опровержения церковного предания, истории, искажения подлинных исторических портретов в научно-документальных фильмах и художественных фильмах вынуждает нас показать совершенно обратное. Церковь никогда не была составительницей легенд и сказок, порожденных человечким воображением и фантазиями. В сказаниях, исторических хрониках, повествованиях и словах, составленных на разныые случаи, как правило лицами из образованных хронистов, епископами и т.д. Церковь фиксировала реальные факты и исторические события. И в этом отношении они всегда могут служить прекрасным источником для научно-исторических исследований. Ниже приводимые нами тесты из исторических источников не представляют собой некую исчрпывающую полноту по данной тематике. Это все-лишь небольшой труд, который лишь дает схематичное представление о имеющихся источниках.

В Эдессе мы имеем [образ], данный самим Христом художнику Авгаря, пытавшемуся с верой, согласно письменным свидетельствам, нарисовать Его.

(Venetus Marcianus Graecus 573, fol. 2–26

// Alexakis A. Codex Parisinus Greacus

1115 and its Archetype. Washington, 1996, р. 348–350.

, IX-Xвв.)

Самый известный и автритетный источник по истории Церкви — это «История» Евсевия Памфила.¹ В ней в 1-й книге дается подробная история об Авгаре, правителе г. Эдессы его письме ко Христу, и текст ответного письма от Господа.

История Фаддея такова. Божественность Владыки и Спасителя нашего Иисуса Христа, прославляемая среди всех людей за свою чудотворную силу, привлекла тьмы людей даже из чужих, очень далеких от Иудеи стран, которые надеялись на исцеление болезней и разных страданий. (2) Поэтому и царь Авгарь, славно управлявший народами по ту сторону Евфрата, но мучимый болезнью, излечить которую было не в силах человеческих, узнав об имени Иисуса и Его чудесах — о них согласно свидетельствовали все, — решил умолять Его, послав гонца с письмом и просьбой об избавлении от болезни. (3) Спаситель не внял тогда его просьбе, но удостоил особого письма, в котором обещал прислать одного из Своих учеников излечить его болезнь и вместе спасти его и всех его близких. (4) Обещание это было вскоре выполнено. После Воскресения Христа из мертвых и Вознесения Фома, один из двенадцати, по внушению Божию отправляет Фаддея, принадлежавшего к числу семидесяти учеников Христовых, в Эдессу благовествовать учение Христово. Он выполнил все, что обещал Спаситель наш. (5) Имеется письменное тому свидетельство, взятое из архивов Эдессы, которая была тогда столицей. Среди государственных документов, сообщающих о событиях древних и современных Авгарю, сохраняется с того времени и доныне следующий рассказ. Нет, кажется, ничего интереснее этих писем, полученных мной из архива и переведенных слово в слово с сирийского.

Копия письма, написанного топархом Иисусу и отправленного в Иерусалим со скороходом Ананией:

(6) "Авгарь, сын Ухамы, топарх, шлет приветствие Иисусу, Спасителю благому, явившемуся в пределах Иерусалимских. Дошел до меня слух о Тебе и об исцелениях Твоих, что Ты творишь их без лекарств и трав. Ты, рассказывают, возвращаешь слепым зрение, хромым хождение, очищаешь прокаженных, изгоняешь нечистых духов и демонов. Ты излечиваешь страдающих долгими болезнями и воскрешаешь мертвых. (7) Слушал я все это о Тебе и усвоил умом одно из двух: или Ты Бог и, сойдя с неба, творишь такие чудеса, или Ты Сын Божий, творящий чудеса. (8) Поэтому я и написал Тебе и прошу Тебя: потрудись, приезжай ко мне и болезнь мою исцели. Слышал я еще, что иудеи ропщут на Тебя и против Тебя злоумышляют. Город мой очень маленький, но почтенный, и его нам двоим хватит".

(9) Вот что и как писал Авгарь, когда Божественный свет лишь немного озарил его. Но нужно выслушать и письмо Иисуса, посланное к нему через того же письмоносца. Оно не многословно, но исполнено силы. Вот его текст:

Ответ Иисуса топарху (Авгарю) через скорохода Ананию:

(10) "Блажен ты, если уверовал в Меня, не видев Меня. Написано обо Мне: видевшие Меня не уверуют в Меня, чтобы неувидевшие уверовали и ожили. А что ты приглашаешь Меня к себе, то надлежит Мне исполнить здесь всё, ради чего Я послан; а когда исполню, то вознесусь к Пославшему Меня. Когда же вознесусь, то пошлю к тебе одного из учеников Моих, чтобы он исцелил болезнь тою и даровал жизнь тебе и тем, кто с тобой".

(11) К этим письмам присоединено было следующее, написанное тоже по-сирийски:

"После Вознесения Иисуса Иуда, прозванный Фомой, послал (к Авгарю) апостола Фаддея, одного из семидесяти. Придя, он остановился у Товии, Товиева сына. О нем прослышали и сообщили (Авгарю), что тут апостол Иисуса, как тебе было обещано. (12) И начал Фаддей силой Божией врачевать всякую болезнь и всякую немощь, так что все изумлялись. Когда же (Авгарь) услышал о великих и чудесных делах его, пришло ему на ум, что это как раз тот, о котором Иисус писал:

"Когда же вознесусь, то пошлю к тебе одного из учеников Моих, чтобы он исцелил болезнь твою". (13) Позвал он Товию, у которого Фаддей остановился, и сказал: "Слышал я, что какой-то могущественный человек остановился у тебя. Приведи его ко мне". Товия, вернувшись к Фаддею, сказал: "Топарх (Авгарь) позвал меня и велел привести тебя к нему, чтобы ты исцелил его". И Фаддей сказал: "Иду, я ведь к нему и послан в силе". (14) На другой день на рассвете Товия, взяв Фаддея, отправился к Авгарю. Когда он вошел, то Авгарю, перед которым стояли первые люди страны, явилось великое знамение на лице апостола Фаддея. Видя это, Авгарь поклонился Фаддею до земли. Все стоявшие вокруг изумились, потому что не видели знамения, которое явилось одному Авгарю. (15) Он спросил Фаддея: "Поистине ли ты ученик Иисуса, Сына Божия, Который сказал мне: "Пошлю тебе одного из учеников Моих, который вылечит тебя и дарует тебе жизнь"?" И Фаддей сказал: "Так как ты крепко уверовал в Пославшего меня, то я и послан к тебе. И если будешь веровать в Него, как веришь, то исполнятся желания сердца твоего". (16) И Авгарь сказал ему: "Я так уверовал в Него, что взял бы войско и перебил бы иудеев, которые Его распяли, если бы не помешала мне римская держава". И Фаддей сказал: "Господь мой исполнил волю Отца Своего и, исполнив, вознесся к Отцу". (17) Говорит ему Авгарь: "И я уверовал в Него и в Отца Его". И говорит Фаддей: "Поэтому во имя Его возлагаю на тебя руку мою". И как только он сказал это, как Авгарь исцелился от болезни и страданий своих. (18) Изумился Авгарь: что слышал он об Иисусе, то на деле свершилось на нем через Его ученика Фаддея, который исцелил его без лекарств и трав, и не его только, но и сына его Авда, болевшего подагрой. Тот тоже, подойдя к Фаддею, упал ему в ноги и был исцелен молитвой и прикосновением руки. Фаддей исцелил много их сограждан, творил великие чудеса и проповедовал слово Божие. (19) Потом Авгарь сказал: "Ты, Фаддей, делаешь все это силой Божией, и мы сами изумлены. И потому, прошу тебя, расскажи мне о пришествии Иисуса, как оно произошло, о могуществе Его и о том, какой силой творил Он все, о чем я слышал". (20) И Фаддей сказал: "Сейчас я ничего не скажу, так как я послан проповедовать слово во всеуслышание. Но завтра созови мне всех твоих граждан, и я буду им проповедовать и посею в них слово жизни: расскажу о пришествии Иисуса, как оно совершилось, о посланничестве Его и о том, для чего Он был послан Отцом, о могуществе Его и делах Его, о тайнах, которые Он поведал миру, о силе, которой Он творил это, о новизне Его учения, о Его умалении и уничижении, о том, как Он Сам Себя смирил и умер, как умалил Свое Божество, как был распят, сошел во ад, сокрушил ограду, от века несокрушимую, воскресил мертвых, как сошел один, а восшел к Отцу Своему с великим множеством людей".

(21) Авгарь приказал своим гражданам собраться ранним утром и слушать проповедь Фаддея, а затем распорядился выдать ему золота чеканной монетой и в слитках, но тот не взял, сказав: "Если мы оставили свое, то возьмем ли чужое?"

(22) Происходило все это в 340 году.

(Евсевий Памфил. Церковная история 1, )

В известной «Истории» Евагрия Схоластика, дается описание чуда, которое совершилось благодаря Нерекотворному образу Христа наг городом Эдессой во время его штурма войсками персидского царя Хосроя. Это описание приводилось в качетве авторитетного свидетельства об иконопочитании на VII Вселенском соборе.

ГЛАВА 27.

О походе Хозроя против Эдессы.

Тот же Прокопий описывает предания древних об Эдессе и Авгаре, и о том, что Христос писал к Авгарю послание ⁹⁹; — повествует также, что во второе свое нашествие Хозрой осадил Эдессу с намерением уничтожить между верующими молву, будто Эдесса никогда [220] не подпадет под власть врагов, чего впрочем в послании Христа Бога нашего к Авгарю не находится, как это любознательные могут видеть из истории Евсевия Памфила, который то послание приводит от слова до слова ¹⁰⁰. Православные однакож действительно так говорили и верили; а по силе веры в предсказание действительно так и вышло. — Не смотря на то, что Хозрой, подошедши к городу, делал тысячи приступов ¹⁰¹, устроил большую насыпь, которая превышала даже городские стены, и прибегал к другим бесчисленным хитростям, — он принужден был отступить без успеха. Впрочем я расскажу, как было дело. Хозрой приказал своим войскам наносить как можно более дерев, чтобы между ними и городом насыпать всякого рода вещество. Дерева были наношены скорее, чем приказано, — и Хозрой, построив из них стену около городской стены и насыпая в средину землю, шел прямо к городу. Таким образом мало по малу надстраивая деревянную стену, поднимая насыпь и подвигаясь к городу, он поднялся на такую высоту, что наконец стоял выше городской стены и сверху мог бросать стрелы в тех, которые на стене обрекали себя на защиту города. Осажденные видя, что насыпь приближается к городу, будто гора, и что неприятели намерены просто сойти в город, — решились ранним утром провести к насыпи подземный ход, который по-римски называется агестою (подкопом), и [221] там развести огонь, чтобы его пламенем дерева истребить, а насыпь обрушить в землю. Дело было совершено. Но, разведши огонь, они не достигли цели; потому что огонь не имел выхода, где бы, выбравшись на воздух, мог охватить дерево. Вовсе растерявшись в своих мыслях, они несут Богозданную нерукотворенную икону, которую Христос Бог прислал Авгарю, когда сей хотел Его видеть. Принесши эту всесвятую икону в выкопанный ими ров, они окропили ее водою и несколько капель бросили в огонь, и на дрова. Божественная сила тотчас же явилась на помощь вере их и совершила то, чего прежде они не могли; пламень вдруг охватил дрова и скорее, чем мы рассказываем, обратив их в уголь, перешел к деревам верхним и пожрал все. Заметив, что дым вырывается (на поверхность земли), томимые осадою умудрились так: взяв небольшие сосуды и наполнив их серою, паклею и другими удобосгораемыми веществами, они посредством пращей бросали их на так называемый подкоп. Поэтому, когда из них стал выходить дым и когда, от силы вержения их, воспламенялся огонь, неприятелям и в голову не приходило, что дым выходит из-под насыпи. Да и все, не знавшие об этом деле, полагали, что дым выходит не откуда более, как из сосудов. Наконец на третий день стали уже явно прорываться из земли клубы огня, — и сражавшиеся на насыпи Персы поняли, что они — в [222] опасности ¹⁰². Впрочем Хозрой, как бы желая противостать Божественной силе, пытался погасить пламень посредством находившихся перед городом водопроводов; но огонь, приняв воду, как будто масло, или серу, или другое какое-либо удобосгораемое вещество, воспламенился еще более, пока совершенно не обрушил насыпи и не покрыл ее золою. После сего Хозрой, отказавшись от всякой надежды (овладеть крепостью) и уверившись на самом деле, что мысль преодолеть чтимого нами Бога покрыла его великим стыдом, бесславно возвратился восвояси ¹⁰³. (Евагрий Схоластик. Церковная История.М. 1997, с. 171-173)

Одна из древних копий Нерукотворного Спаса Иерусалимского происхождения - Veronica

Свт. Григорий Великий, папа Римский (VI в.)в своем письме к императору Льву Исаврянину сообщает об этом образе Христа:

«В бытность Христа во иерусалиме Авгарь, тогдашний князь в владыка Эдесский, услышав о чудесах Христа, написал к Нему послание, и Христос послал ему собственноручный ответ и святое славное изображение лица Своего. Пошли же за этим образом и посмотри. Туда стекаются во вмножестве народы востока и принсят молитвы». (Первое послание святогаго отца нашего Гргоирия, папы Римскаго, к императору Льву исаврянину. О святых иконах. Деяния VII Всленского собора. Деяния Вселенских соборов. СПб. 1996, т.4, с. 322)

Прп. Иоанн Дамаскин в «Точном изложении православной веры» (кн. 4, гл.16):

«Рассказывается некоторая история, что царствовавший в Эдесском городе Авгарь послал живописца нарисовать похожее изображение Господа. Когда же живописец не мог этого сделать по причине сиявшего блеска лица Его, то Сам Господь, приложив кусок материи к своему божественному и животворящему лицу напчатлел на куске материи Свой образ и при таких обстоятельствах послал к Авгарю по его желанию».

В первом защитительном слове против отвергающих святые иконы прп. Иоанн Дамаскин пишет почти что тоже самое, ноподчеркивая, что история с правителем Эдессы Авгарем и Нерукотворным ообразом является «из древности переданным расказом», что для Церкви всегда являлось признаком достоверности и авторитета:

«До нас дошел из древности переданнй рассказ, что Авгар, разумею царя Эдессы, воспламенный через молву о Господе божественной любовью, послал послов просить его о посещении; в случае же Его отказа сделать это, он приказывает живописцу снять Его портрет. Всеведущий и Всемогущий взял кусок материи и, подвесивши к лицу, напечатлел на нем Свой образ , который сохраняется и до сих пор». (Прп. Иоанн Дамаскин. Творения. СПб, 1913, т.1, с. 362

Лев Диакон о черепичном Спасе (Керамион из Эдессы TO AGION KERAMION) (История, кн.4, 10)

Василевс Никифор (рассказ снова возвращается к тому месту, откуда он пошел по другому следу), набрав ромейское войско, поспешил к городу Антиохии ⁶⁰ в Сирии и разбил там лагерь. У [жителей] Антиохии были в избытке необходимые припасы, и они горделиво и высокомерно сразу же отвергли всякую возможность примирения, а [Никифор] не хотел разрушать город стенобитными орудиями, так как был уверен, что в скором времени принудит его к сдаче своими победами и осадными хитростями. Поэтому он, пробыв у стен Антиохии недолгое время ⁶¹ и в немалой степени устрашив ее жителей образцовым строем своего войска ⁶², ушел оттуда и отправился в счастливую страну, центр земли ⁶³, называемую также Палестиной, которая, как гласит Священное писание, течет молоком и медом; справа от него оставалась Киликия и [другие] приморские области. Заняв Эдессу ⁶⁴, [Никифор] вошел в храм святых исповедников, помолился Богу и дал отдых войску. До него дошли слухи, что в этой крепости хранится отпечатанное на черепице изображение Спасителя.

Рассказывают, что это изображение запечатлелось [на черепице] следующим образом. Апостол Фаддей был послан Спасителем с изображением Богочеловека к топарху ⁶⁵ Эдессы Авгару ⁶⁶, чтобы избавить его от продолжительной болезни. У стен города лежали черепицы, и Фаддей, проходя мимо, спрятал среди них полотно ⁶⁷, на котором Христос непостижимым образом напечатлел свой лик· он намеревался взять его оттуда на следующий день. На протяжении всей ночи черепицы сияли чудесным светом. Утром Фаддей взял полотно и пошел своей дорогой, а на черепице, к которой полотно прикасалось, отпечатался совершенно точно богочеловеческий образ Спасителя. Варвары подобрали черепицу и с восторженным почитанием хранили ее в крепости. Заняв город, император Никифор взял священную черепицу и, благоговейно уложив ее в изготовленный из золота и драгоценных камней ларец отдал на сохранение в храм Богородицы находившийся при дворце ⁶⁸.

Затем он занял крепость Мемпетце ⁶⁹, перешел лежавшие на пути Ливанские горы и приблизился к Триполи ⁷⁰. Он увидел, что этот город укреплен и взять его труднее, чем другие, а кроме того, запаздывали задержанные противными ветрами корабли. Поэтому он прошел мимо и решил осаждать крепость Арку ⁷¹, в которой были собраны неисчислимые богатства. Опоясав ее [41] тремя рядами укреплений, он приступил к сильнейшей осаде и, разрушив башни стенобитными орудиями, целых девять дней опустошал город, вывозя несметные сокровища. Единым натиском овладел он и многими другими крепостями. (Лев Диакон. . История. М., 1988, с. 40)

Продолжатель Феофана о перенесении в 944г. Нерукотворного образа в Константинополь

(ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ЦАРЕЙ)

КНИГА VI.

Царствование Романа

Жители Эдессы, в которой хранится драгоценный образ Христа, доведенные до отчаяния осадившим город ромейским войском, отправили к царю Роману послов и попросили снять осаду, обещая отдать драгоценный образ Христа. В обмен на этот дар они просили вернуть им их узников из числа знатных, а также даровать хрисовул с обещанием, что ромейское войско прекратит опустошать их землю. Так и было сделано. Когда святой образ, или лик христовый, уже подвозили к Константинополю, патрикий и паракимомен Феофан отправился к реке Сангар, где встретил его со сверкающими светильниками, подобающей честью и песнопениями. А пятнадцатого августа Феофан вернулся с ним в город, и царь, пребывавший тогда во Влахернах, преклонил колена перед образом. На следующий день явились к Золотым воротам два царских сына, Стефан и Константин, зять Константин вместе с патриархом Феофилактом. Они с подобающей честью подняли его, доставили к храму святой Софии- впереди пешей процессии двигался весь синклит и несли множество светильников, а после преклонения отнесли во дворец. ^{65 (http://www.vostlit.info/Texts/rus5/TheophCont/frametext64.htm)}

О Никифоре императоре и том,

как им была перенесена излившаяся из

бока

на святом образе божественная кровь

Спаса нашего и Бога (Керамион из г. Иераполя TO AGION KERAMION )²

1. Неправильно и недостойно считаю я предать

молчанию, возлюбленные, и константинопольское перенесение

того же сокровища, ради вашей любви и пользы. Чудесный муж Никифор,

родившийся и произошедший

от благочестивых, благородных, знатных и мужественных

[предков], христианнейший и мужественнейший, затем по

Божьему промыслу овладел и ромейским царством,

опоясался всей державной властью и поверг с Божьей

помощью под свои ноги всех противников христиан,

поправ, словно пыль площадей, восставших против него

агарянских псов. И превосходя разумом, мудростью и

силой всех бывших до него императоров, вначале критян,

ужасных и диких зверей и дьявольских работников, вернее

их бесчисленное множество предал он полному уничтожению

и весь запад избавил от их тяжелейшего бремени2, затем

же обратил в бегство и поселившихся на острове Кипр

варварских бесов3. А относительно живших в Киликии

агарян невозможно ничего сказать или написать, даже

если бы было десять тысяч языков: как он их одолел,

победил, погнал и, словно навоз, бросил на землю –

такое множество, такое мужество, такую силу4. Однако и

потом не остановился он на этом, но домчался чудесный

вождь со своим богоспасаемым воинством до самой реки

Евфрат и одних копьем умертвил, других же — дымом,

огнем и всякими другими способами. А крепости их и

замки он уничтожил и сделал пустыннее пустыни.

2. Среди них оказался и один город под названием

Иераполь, обладавший драгоценным сокровищем честной и

божественной крови и воды, о чем и идет наш рассказ, а

также святой черепицей с подобием Владыки и Бога нашего

на нем и многими другими мощами святых5.

И если вы хотите и еще не устали, предложу я вашему

вниманию вспомнить одну древнюю историю. Ведь некий

Авгарь, топарх города Эдессы, измученный многолетним

артритом и черной проказой, как услышал о Сыне Божьем,

что Он мертвых воскрешает, слепым зрение дарует, хромых

ходячими делает и всех больных исцеляет, уверовав,

тотчас послал письмо Христу через художника и гонца

Ананию, наказав ему изобразить Христа: каков Он обликом,

возрастом, волосами и, проще говоря, всеми членами.

Анания же, достигнув Иерусалима и подав Господу письмо,

стал внимательно приглядываться к Нему, но не мог

постичь из-за того, что Его лицо казалось то одним, то

другим. А Господь, как Знаток тайного и Испытатель

сердец и утроб, поняв его намерение, попросил умыться. И

после этого подали ему сложенную вчетверо ткань, и умыв-

шись, вытер он ей Свой непорочный и святой лик.

Отпечатался Его божественный вид и лик на синдоне, как —

один он ведает, и подал его Он Анании со ловами:

«Ступай, отдай это пославшему тебя и скажи ему так: Мир

тебе и городу твоему — пусть никакой враг никогда его не

победит», вручив ему и письмо, что все это было ему в

утешение от страдания и болезни. И вот, когда

возвращался оттуда художник Анания, достиг он крепости

Иераполь и, остановившись вне стен этого городка,

спрятал Анания эту священную ткань в лежавшей там груде

свежеизготовленной черепицы. А около полуночи явился

большой огонь, окруживший это место, так что из города

казалось, что все окрест пылает, и испугавшись,

[горожане] вышли наружу и стали искать виденный ими

пожар. Найдя там Ананию, они решили, что это он устроил

такое дело и начали расспрашивать его, кто он есть, куда

идет и откуда. Анания, хоть и недоумевал странности это-

го допроса, все же разъяснил, откуда он, куда идет и что

несет, и открыл, что поставил свою ношу туда, откуда,

как казалось, поднимается пламя. Тотчас они, решив

проверить правдивость сказанного, обыскали то место и

нашли не только положенный там Ананией, но и на одной из

близлежащих черепиц другой отпечаток божественного

отображения, необычайным и непостижимым образом

перерисованный на черепицу с неписанного образа на

ткани. Увидев это и исполнившись трепета и изумления,

черепицу, запечатлевшую на себе божественный отпечаток,

они оставили у себя, а первообраз, побоявшись

задерживать их служителя Ананию, отослали к Авгарю.

3. Итак, это вот сокровище и даровал нам владыка

Никифор, перенеся его в Константинополь и положив в

точащем исцеления храме Пресвятой Владычицы нашей

Богородицы во Влахернах 24 января 6475 года³. Потом

оттуда снова было оно перенесено благоговейными

предстоятелями и клириками Великой Церкви7

со светильниками и стройным пением следующего тропаря:

«Боготочной кровью, излившейся, Владыко Христе, из Тво-

его непорочного и животворящего ребра жертва

прекратилась идольская, вся же земля, тебе хваления

жертву мы приносим»8. И наконец, было положено оно в

храме всех святых9 в непреходящую память, во славу и в

восхваление даровавшего нам это сокровище Никифора

императора.

1Евсевий Памфил. Церковная история, I, 13 (М., 1993, с. 41-44)

2Перенесение иерапольского Керамиона в Константинополь тесно связано с восточными походами

императора Никифора II Фоки (963–969). После победоносной кампании в Киликии и Сирии (965–966)

василевс, продолжая политику своего предшественника Константина VII, вернулся в столицу с новыми

реликвиями Христа.

3967г.

ВЕРА В БОГА, ЦЕРКОВЬ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Философ только тогда становится действительно философом,

когда приходит к пониманию недостаточности философии.

Он становится богословом.

Эта статья не для верующих. Им и так всё понятно.

Эта статья для мужей, недовольных тем, что их жены слишком часто ходят в Церковь; для родителей, недовольных тем, что их дети, вернувшись из Церковно-Приходской школы, говорят, что утром и вечером надо молиться, перед едой надо читать “Отче наш”, по средам и пятницам поститься, а когда в Церкви будет служба – идти в Церковь; для докторов физико-математических и других наук, которые все еще считают, что религия – это опиум для народа, и только совершенно необразованный человек, или (немножко) ненормальный, будет тратить время на Церковь; для тех, кто считает, что Церковь – это политический институт, а Православие – такая же идеология, как, скажем, коммунизм…

Короче говоря, эта статья для тех, кто только заходит иногда в церковь, и ничего в ней не видит и не находит для себя важного и нужного (в лучшем случае).

Современный человек невероятно далеко отошел от Бога, совершенно потерял представление о том, что такое духовная жизнь, что такое Церковь, что такое богослужение, икона и многое, многое другое.

Нетрудно описать внешнюю, обрядовую часть богослужения, но это мало что даст читателю для понимания внутренней сути, внутреннего смысла того или иного церковного праздника, богослужения вообще. Чтобы понять что такое Церковь, необходимо вначале получить правильное представление о том, что такое Вера в Бога.

Современному человеку очень трудно понять, что такое Церковь и, вообще, зачем она нужна в ХХI веке науки и техники.

Чтобы понять, что такое Церковь, и зачем она, надо, в начале, разобраться с тем, что такое вера в Бога.

Что такое вера.

Вера в Бога - это основанное на личном опыте понимание того, что мир, окружающий нас, устроен значительно сложнее, чем нас учили в школах и университетах.

Истинная вера в Бога - это знание Бога, основанное на личном опыте общения с Богом.

Это атеист слепо верит, что Бога нет. Истинно верующий знает, что Бог есть.

Принять, согласиться с этим утверждением современному человеку очень трудно, почти невозможно. Какое же это знание, думает он, если оно, например, утверждает как истину, что Иисус Христос воскресил четырёхдневного разлагающегося мертвеца Лазаря! Ведь, с научной точки зрения, всем очевидно, что это совершенно, абсолютно невозможно.

Таким образом, логика отрицания веры такова: чудеса противоречат науке, следовательно вера это не знание, а тёмная необразованность, шарлатанство, или просто одна из форм помешательства.

Но, даже с научной точки зрения, это очень наивное рассуждение.

Наука — это прежде всего умение думать, это культура мышления.

Попробуем подумать о науке и вере, действительно, научно.

Настоящий учёный понимает, что наука - это инструмент, и, как у всякого инструмента, у науки есть вполне определённые ограничения.

Первое основное ограничение науки состоит в том, что любой научный закон, любое научное знание, представляют собой всего лишь статистическое утверждение, а не абсолютную истину.

Это очевидно, т.к. процесс научного познания мира, собственно, состоит в накоплении данных, полученных при наблюдении и в установлении корреляционных функциональных зависимостей между различными наблюдаемыми параметрами в пространстве и времени.

Кроме того, любое научное утверждение имеет следующую структуру:

ЕСЛИ выполняются условия А, B, ..., С то следует R,

где A, B, ..., C - необходимые условия, а R - следствие.

Так вот, проблема в том, что наука никогда не в состоянии доказать ДОСТАТОЧНОСТЬ этих условий! Всегда вероятна возможность, что существует какое-то условие F, которое так же необходимо для получения следствия R, но мы его (пока?) не видим!

Таким образом, вероятность истинности ЛЮБОГО научного закона, любого научного знания не равна единице! Любое научное знание — не абсолютно!

Только плохой учёный может сказать, что с точки зрения науки воскрешение Лазаря невозможно. Настоящий учёный скажет, что с точки зрения современной науки это непонятно, необъяснимо. История подтверждает это: самолёты, радио, телевидение и многое, многое другое, казалось абсолютно невозможным науке прошлых веков!

Вполне научно утверждать что наука Бога не видит. Это факт. Можно предлагать гипотезу, что Бога нет. Но утверждать, что Бога нет, ссылаясь на науку - просто ненаучно.

Второе основное ограничение науки в том, что область науки ограничена «видимым» миром, т.е. множеством измеримых явлений, или явлений, категорий, основанных, т. е., сводящихся, выразимых через видимые явления или видимые параметры.

Настоящий учёный чётко осознаёт, что реальный мир, в котором мы живём, на много шире, чем та область, которую мы видим при помощи наших органов чувств и всевозможных научных инструментов и теорий!

Область же веры, включает в себя как видимый, так и невидимый миры, так как верующий человек обладает опытом и знанием обоих этих миров (в той, или иной степени)!

Из этих соображений уже следует, что компетентно говорить с точки зрения науки о Вере и «невидимом» мире могут только верующие учёные, у которых есть опыт, знание обоих миров.

Любые соображения о вере неверующего учёного, даже гения, не представляют совершенно никакой ценности – это рассуждения слепого о мире, которого он, к сожалению, никогда не видел! Большей частью такие «слепые мудрецы» просто отрицают даже само существование этого невидимого для науки и них мира. Только ребенку простительно считать, что мир ограничивается тем, что он видит и понимает.

О соотношении веры и науки.

Некоторые учёные утверждают, что вера ненаучна т.к. нельзя повторить «эксперименты» о которых говорят святые, нельзя увидеть то, что видят святые.

Очень поверхностное и наивное (ненаучное!) утверждение. Наука без микроскопа, телескопа, синхрофазотрона и т.п., бессильна. Усилия всех учёных мира направлены на разработку более совершенных инструментов. Если у вас нет необходимого инструмента, установки, вы совершенно не в состоянии повторить соответствующий научный эксперимент.

Повторяемость эксперимента есть результат повторяемости инструмента.

То же самое относится и к вере.

Религиозный опыт преп. Серафима Саровского повторим, но необходим такой же инструмент, как у старца Серафима! Что же это за инструмент такой необыкновенный? Где его взять, или как его построить, как его создать, как им пользоваться? Обо всем этом и пишут Св. Отцы Церкви в своих трудах.

Инструмент этот удивительный - это душа человеческая, данная каждому из нас. Почему же мы не видим того, что видел преп. Серафим? Да потому, что загрязнены души наши невероятно! Каждый из нас обладает от рождения инструментом удивительнее, чем любой микро-синхро-фазо-теле-троно-скоп, но дело в том, что он весь совершенно заляпан, испорчен и полностью расстроен.

Всем хорошо известно, что человеческое восприятие мира и себя в высшей степени субъективно: мы очень часто видим или не видим, не то, что есть в действительности, а то что нам хочется, или не хочется, чтобы было! Видите: результат нашего восприятия во многом зависит от нашего желания! Вот причина необъективности нашего восприятия и понимания реальности.

Преп. Серафим и другие святые затрачивали усилия на очистку своих душ и сердец, и им открывалась дверь в духовный мир. Проверить истинность их духовного, религиозного опыта может каждый, кто очистит свою душу до необходимой степени чистоты, т. е. «построит» такой же «инструмент», как у Батюшки Серафима! Проблема в том, что себестоимость «повторения» духовного «эксперимента» чрезвычайно высока: мало кто готов затратить всю свою жизнь на духовный подвиг очистки своего сердца! В науке инструмент можно создать коллективными усилиями в миллиарды долларов, духовный опыт – в основе всегда индивидуален. (В основе, т.к. возможна помощь и других духовных людей, и святых, и, главное – Бога, но основа – личный духовный подвиг!)

Можно сказать, что отрицание реальности, объективности духовного мира так же ненаучно, как отрицание микромира в средние века человеком, у которого просто нет микроскопа, необходимого, чтобы лично удостовериться в реальности микроорганизмов! (Обскурантизм возможен не только со стороны религии по отношению к науке!).

Понятно, почему в мире так много плохих учёных, и так мало святых: шлифовать стёклышки, чтобы построить телескоп куда проще, чем работать над очисткой своей души! Эта работа несопоставимо сложнее и более трудоёмка, чем любая другая человеческой деятельность - даже научная. (Представьте себе компьютер, который сам себя перепрограммирует «на ходу»!)

И так: главный инструмент науки - РАЗУМ.

Главный инструмент веры - ДУША.

Проблема в том, что для современного человека Разум - первое препятствие на пути к Богу! Почему? Да потому что у "наивного" Разума (у "наивной" науки) есть тенденция отрицать то, что непонятно, то, что не укладывается в картину современного научного понимания мира!

Очевидно, что это принципиально неправильная и, в действительности, совершенно не научная, наивная позиция.

Таким образом, чтобы сделать первый шаг к Богу, необходимо понять ограниченность своего, даже дипломированного, разума!

"Есть многое на свете, друг Горацио..." что отрицается "мудрецами", и, тем не менее, ИСТИННО!

И так, мы видим, что между верой и наукой не было, нет и не может быть никаких существенных противоречий! (Безусловно, шарлатаны были и будут, но где их нет? Ведь не отрицаем же мы медицину, например, из-за наличия там шарлатанов!)

Более того, у веры с наукой очень много общего, и это общее помогает понять очень многое.

1. Здание научного знания покоится на фундаменте. Камни, из которых состоит фундамент любой науки - это аксиомы. Всем хорошо известно, что аксиомы нельзя доказать, на них можно ТОЛЬКО ОПИРАТЬСЯ, ими можно только пользоваться, на них можно только строить, можно получать следствия из этих аксиом и пользоваться ими.

Так вот, вера в этом очень похожа на науку. Духовная культура, духовное знание тоже покоится на некоем фундаменте, на некоторых аксиомах. Что же это за аксиомы такие? В богословской терминологии они называются ДОГМАТЫ.

Благодаря усилиям богоборцев, это слово для многих приобрело нарицательный смысл. Чтобы освободиться от этого, полезно, какое-то время, когда читаете духовную литературу, заменять "догмат", "догматический",... на "аксиома", "аксиоматический". Пример: "Догматическое Богословие". Звучит для современного человека очень, мягко выражаясь "пыльно", что на это время терять! А как насчёт "Аксиоматического Богословия"? Вполне научно! Надо почитать!

Эта простая аналогия помогает понять очень многое.

Например, какая разница между различными религиями или "конфессиями"? Ну, к примеру, между католичеством и Православием? Ответ: ДОГМАТИЧЕСКАЯ разница, т.е. АКСИОМАТИЧЕСКАЯ! (Католицизм возник как результат изменения одного из догматов Христианства. Западная Европа до XI века была Православной!) А мы из науки знаем, что не может быть "незначительных" изменений в аксиоматике: малейшее изменение приводит к фундаментальнейшим различиям в теоретической и практической области.

2. И в науке, и в религии очень важно понятие ЗАКОНА.

Чему мы учимся в школах, в университетах?

- Мы узнаём, изучаем законы видимого, материального мира, и учимся их применять.

Почему мы затрачиваем такие большие усилия, тратим драгоценные часы, дни и годы своей жизни, затрачиваем большие финансовые средства на изучение этих законов?

- Потому, что без знания законов физики, химии, математики, и т.п., ничего нельзя построить! Все понимают, что для того, чтобы построить мост, высотное здание, самолёт, да и вообще что-то построить, нужна техническая культура. Всё строится ТОЛЬКО в соответствии с ЗАКОНАМИ! Нарушен закон - упадёт, взорвётся, сломается или просто будет плохо работать, могут погибнуть люди!

Таким образом, незнание, нарушение законов материального, видимого мира приводит к страданию. Для того только и школы и университеты, чтобы узнать эти законы и научиться ими пользоваться, т.е. научиться строить!

О чём эти законы? – О свойствах материальных объектов и о принципах их взаимодействия. Их довольно просто увидеть: нарушил закон, и результат ощущается очень быстро, часто мгновенно!

Теперь вопрос: почему большинство людей, в наши дни, женится и выходит замуж по любви, пытаются построить семью, и у большинства, как показывает практика, ничего не получается? Почему то все думают, что можно научиться любить, построить семью, можно воспитать детей, можно построить себя как личность, можно построить счастье своей семьи и своё, даже счастье общества, как-то интуитивно, специально не учась этому! О том, что любить надо учиться, даже и говорить странно для подавляющего большинства людей!

Какая невероятная наивность! Достаточно посмотреть вокруг, посмотреть, что происходит в мире, заглянуть в себя, чтобы увидеть ложность такого убеждения! Кто счастлив? Все женятся, выходят замуж по любви, а что из этого получается!!! Почему столько разводов и семейного страдания? Большинство родителей и бабушек растят детей с любовью, а что из этого получается?! Почему так распространена депрессия? Почему столько самоубийств, наркомании и бандитизма? В каком состоянии общество на уровнях личностном, семейном, социальном и экологическом? Почему мы всюду на грани катастрофы?!

Ответ в действительности очень прост: если я что-то строю, а оно разрушается, падает – значит я, очевидно, не знаю каких-то законов, всё время нарушаю их!

Какие же это законы?

Если я хочу построить что-то из камней, дерева, бетона, стекла и железа, мне необходимо знать законы, описывающие свойства этих материалов и законы их «жизни», и законы их взаимодействия.

Семья, общество состоят из людей, из душ человеческих.

Следовательно, чтобы построить что-то «состоящее» из людей, необходимо знать законы, описывающие внутренние свойства личности, души человеческой, законы жизни душ, и законы их взаимодействия, которые и являются духовными законами.

Их то и необходимо знать, чтобы построить семью, воспитать себя и ребёнка, построить общество, в котором будет приятно жить как в удобном, любимом доме! Мы давно научились строить замечательные дома, но в них большей частью невероятные страдания душ человеческих!

Проблема в том, что духовные законы значительно сложнее, чем законы материального мира: ребёнок, не зная законов видимого мира, суёт пальчик в такой удивительный огонёк свечи, и мгновенно чувствует результат своего незнания! Тот же ребёнок, повзрослев, начинает лгать, брать чужое, ненавидеть и, как ему кажется, ничего не происходит — ведь результат нарушения духовных законов часто проявляется через годы, а иногда даже и не на нарушителе, а на его детях! И это не «жестокость» Бога, а результат взаимосвязанности, взаимозависимости всех людей. Так что, дети страдают из-за безответственности родителей, а не по «вине» Бога! Есть духовно талантливые люди, которые мгновенно чувствуют результат своих неправильных, нарушающих духовные законы действий — им просто физически становится плохо, иногда даже повышается температура, они заболевают. Такие люди ОПЫТНО познают духовные законы и стараются их не нарушать!

Вот почему большинство людей с таким уважением относятся к научным законам, и часто просто отрицают даже само существование законов духовных!

Таким образом вера не менее научна, чем наука, но сложнее!

Очевидно, что мы не умеем строить, так как не знаем, как строить!

Не умеем строить себя, т.е. не умеем управлять собой, расти, возрастать духовно. Не умеем из любых жизненных ситуаций выходить чище и лучше душей и сердцем, с большей любовью друг к другу!

Не умеем построить семью! Это следствие нашей, (МОЕЙ, а не ЕГО или ЕЁ) духовной безграмотности, духовной слепоты. Мы не видим, не понимаем, что происходит с нами, что происходит с другим.

Не умеем воспитывать своих детей и внуков, т.е. не умеем передавать им духовную культуру. Это уже следствие, ведь как можно передать то, чего сами не накопили!

То же самое и на уровнях общественном и экологическом. Социологии, экономике и психологии, этим наукам о человеке, просто не известны важнейшие законы, давно известные и обстоятельно изложенные в Священном Писании и творениях Святых Отцов.

Все эти жизненно важные законы можно узнать только через Церковь. Только Церковь хранит, передавала и передает нам это истинное, жизненно необходимое знание. Знание, просвещающее, очищающее наши сердца, обучающее нас созиданию, прежде всего, себя, и приводящее нас к полноте истинной жизни!

Что такое Церковь.

Церковь - это инструмент очищения человеческих душ от зла, это школа, Университет Любви.

Иначе говоря, Церковь, это душелечебница, это больница для людей, больных злом. Сам Бог создал, основал Свою Церковь на земле, чтобы помочь нам научиться Любви, чтобы помочь нам приближаться к Нему, чтобы мы были всегда счастливы.

В Церкви мы получаем Благодать Божественной Любви, или Благодать Святого Духа как огонь уничтожающий зло в нас. Без Церкви мы не можем победить зло в себе. Без Церкви мы не можем исполнить Закон, т.е. научиться истинной Любви. Т.е. без Церкви человек не может быть счастлив!

Ещё многое нужно узнать о Церкви, но это будет, к сожалению, пока непонятно.

Вера и общество.

Именно знание духовных законов позволило нашим предкам построить русскую государственность и русскую культуру! Да, Россия и русская культура — есть результат Православия! Точно так же, как и западная культура — есть результат Православия, ведь Западная Европа до IX века была Православной! (Католицизм возник как результат изменения одного из догматов Христианства – это исторический факт!)

Человеку верующему, знающему духовные законы, очевидна ложь марксизма, утверждающему, что социальная несправедливость, страдание людей есть результат разделения общества на классы, и единственный способ установления социальной справедливости — это уничтожение буржуазии!

Почему здоровенный детина избивает старика? Потому, что он здоровый и сильный, а старик больной и слабый? Почему буржуазия эксплуатирует пролетариат? Потому, что у неё власть и богатство, а у рабочих только унижение и нищета?

Нет!!! Потому, что они ЗЛЫЕ! Вот доказательство: из истории мы знаем, что было достаточно много богатых людей, которые с любовью относились к своим крепостным крестьянам в России или к чёрным рабам в США!

Кроме того, духовному человеку понятно, что даже подумать об «уничтожении буржуазии» опасно! А если подумать немножко более научно, чем Маркс и его последователи, то станет просто очевидно, что уничтожить класс буржуа в развитом обществе просто невозможно. Это всё равно, что попытаться уничтожить «горизонтальную специализацию», т. е., разделение труда по профессиям. Буржуазия возникает на следующем этапе развития общества: когда образуются «цеха» кузнецов, гончаров, столяров, то кто-то из кузнецов, гончаров, столяров, должен взять на себя функции организации производства, снабжения и сбыта в своём цехе — это «вертикальная специализация». Как её можно уничтожить? Русская революция это практически показала: большевики-марксисты уничтожили русскую буржуазию, а ей на смену пришла советская! Чем она была лучше? Что изменилось? «Скажи-ка Пушкин, где ж заря тобой обещанного счастья? Россия вспряла ото сна, и на обломках самовластья лихое рабство обрела!» (О.Н.Куракина, Москва, 1920-е годы)

Трагедия России, и не только Рссии, но и Западной Европы, и всего человечества как раз в том, что очень мало кто понимал, да и сейчас мало кто понимает, что всё зло в обществе от зла в людях, что все социальные проблемы являются результатом не несовершенства общественных институтов, производственных отношений, а одного простого факта: не может быть порядка в обществе, состоящем из непорядочных, злых людей! Истинное развитие, общественный прогресс, определяется не развитием экономики, терраваттами произведённой энергии и прочими материальными характеристикам! Они, в действительности — вторичны! Первично - нравственное состояние общества! Первичны принципы взаимодействия, принципы этики, принятые в данной семье, распространённые в данном обществе. В безнравственном обществе не может быть порядка, не может быть экономики, не может быть развития!

Когда мы это поймём?!

Вспомним историю. Кто в России всегда призывал и народ и власть имущих к добру и любви? Кто всегда предостерегал от враждебной конфронтации и кровопролития? Кто делал всё для того, чтобы буквально с младенчества дети слышали о том, что такое добро и зло?

Церковь.

Вот связь веры, Церкви и современности, вот, в первом приближении, что такое Церковь — это инструмент очеловечения человека.

Нарушение связи веры с жизнью приводит к страданию.

Пришёл Бог на Землю, основал Свою Церковь — началось бурное развитие человека, общества и культуры.

Решили «мудрецы», вроде Вольтера, что Бога нет, т. к. Его не увидела молодая наука, заменили веру в Бога верой в науку, т. е. верой в безграничную силу человеческого разума, т. е., заменили веру в Бога верой в человека — и начался процесс мучительной, бессмысленной деградации.

Пётр Великий, желая, как монарх, укрепить свою власть, ослабил Церковь, и это не могло не привести к революциям в России.

Почему? Да потому, что Пётр не понял, на чём держалась Его Императорская Власть: на вере народа в Богом благословенную законность его власти! А на чём была основана эта вера народа, как не на вере в Бога? Поколебал Пётр дерзновенной рукой Церковь, ослабла вера народа в Бога, и рухнула его империя!

Всё в действительности очень просто.

Ослабление веры в русском обществе началось сверху, с помощью западных «просветителей»-нигилистов, с идеями которых познакомилось, прежде всего, читающее дворянство. Трагедия многих блестящих умов и добрых сердец России, трагедия России в том, что они, стремясь к добру, желая скорейшего установления в обществе законности и справедливости, были недостаточно знакомы с духовными законами, не постигли очень простой истины, открытой каждому верующему — зло нельзя победить злом! Зло побеждается только воспитанием человека, который борется со злом в себе. Другого пути нет! И быстрого способа – тоже нет! Невозможно преобразование, модернизация общества без преобразования человека. Каков человек – таково и общество. Злой человек будет использовать во зло любой инструмент, он извратит, или проигнорирует, любые законы, даже самые хорошие и справедливые. Как построить «правовое» общество? Разработкой «хороших» законов? А кто будет следить за исполнением этих хороших законов? Опять-таки, люди со злом? Это ситуация совершенно не разрешимая на общественном уровне! В обществе, в котором много безнравственных, непорядочных людей не может быть справедливости и порядка! Порядок в обществе, построение правового общества, возможно только решением проблемы на уровне личности: путём воспитания достаточного числа честных, думающих о других, способных к любви людей.

Трагедия наших «западников» и прошлых, начиная с А.Н.Радищева, П.Я.Чаадаева, и настоящих, всех революционеров, демократов и либералов именно в том, что они не понимали, и не понимают, этих элементарных, с духовной точки зрения, истин.

Что такое Православие?

Православие — это не идеология.

Идеология — это система идей, инструмент для управления массами.

Православие — это система идей, инструмент для управления собой, изменения себя, организации себя.

Православие, кроме того, действительно помогает ОРГАНИЗОВАТЬ И ОБЩЕСТВО, но не это главное! Это, в действительности, только «побочный» результат! Назначение, цель Православия – помочь личности освободиться от своего внутреннего зла.

Таким образом, Православие - БОЛЬШЕ, ЧЕМ ИДЕОЛОГИЯ.

Любой инструмент можно использовать не по назначению: микроскоп достаточно массивен, что бы им, из ревности, убить коллегу учёного! Но это вина не микроскопа! Не он плохой! Точно так же, Православие, как инструмент, многие используют «не по назначению» - для работы над собой, а для "работы" над окружающими, т.е, превращают только в идеологию. И это происходит на уровне и семейном и общественном!

При чём тут Православие?

Многие не могут прийти к Православию, или отпадают от него, именно из-за непонимания этих, чрезвычайно важных моментов!

Но основная причина, объясняющая, почему многие не могут прийти к Православию, и кто-то даже уходит, это — принципиальная «странность» догматики, т. е. основных духовных истин Православия.

Например: догмат о свободе воли человека. Логически совершенно непонятно: как в мире, в котором всё под полным контролем Всемогущего Бога, находится место для свободы воли человека?

Другой догмат: о двойственности природы Иисуса Христа – Иисус Христос и абсолютный Бог, и абсолютный человек, отличающийся от нас только тем, что Он был рождён совершенно безгрешным, без первородного греха.

А вот догмат искупления: Иисус Христос Своей Крестной смертью освободил человечество от власти, рабства греху.

Или самый известный догмат – Бог есть Троица: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой, но не три Бога, а Один. Бог Сын рождён от Отца до сотворения Мира, а Бог Дух Святой непрерывно происходит от Отца.

Очевидно, что эти истины логически совершенно непонятны.

Именно поэтому Православие было и будет для многих нравственным и интеллектуальным соблазном и безумием:

Первое послание Коринфянам, Глава 1

22 Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости;

23а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие,

24для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость;

Но ведь не понятны и аксиомы науки! Тем не менее мы пользуемся ими, так как сама практика их применения опосредованно показывает их истинность. Точно также духовная практика показывает истинность Православной Догматики, только духовная практика значительно сложнее, чем научная, и многие даже не желают попробовать!

К счастью, достаточно редко приходится слушать и читать, что говорят о науке люди, далёкие от науки: мало кто настолько наивно-самоуверен. Кто будет слушать, кому интересны рассуждения о математике человека, не знакомого с математикой, или, даже отрицающего её? Кто даст ему «время» в телевизионном или радио-эфире, кто даст ему место в печатном издании?

К сожалению, самоуверенно-безапелляционно говорить о вере позволяют себе многие не верующие, часто — даже представители науки, опять-таки, неверующие люди, им очень охотно предоставляют и эфир и «колонки» в газетах и журналах! Не ведает человек, что творит, не ведая того, о чём рассуждает и судит…

Очевидно, что компетентно говорить о физике, химии, вообще любой науке, может даже не всякий физик и химик по образованию и диплому, а только те немногие, кто не «играют роль» учёных, а действительно являются ими. Не многие из тех, кто окончивает Физический Факультет , к примеру, действительно становятся физиками. Физик – это не тот, кто выучил и сдал все экзамены и даже получил диплом, а тот, кто вжился в суть проблем своей области исследований как хороший художник или актёр, кто чувствует мир физических взаимодействий и явлений всем своим существом. Таких, действительно учёных, как правило, очень мало! А мнения, даже дипломированных специалистов в своей области, но посредственных - кому интересны! Тем более в области, лежащей далеко за границами их опыта и компетенции!

Что такое духовная жизнь

Духовная жизнь - это работа по очищению своей души от зла.

По мере очищения души от внутреннего зла у человека как бы открываются глаза, вообще он весь постепенно внутренне обновляется, и ему все больше и полнее открывается духовный мир. Ведь кроме видимого мира, законы которого изучаются и описываются различными науками: физикой, химией, социологией и т.д., существует еще мир невидимый или духовный. Этот духовный мир ярко, ощутимо и заметно, без каких бы-то ни было сомнений, открывается человеку с неочищенной душой крайне редко. Это всем известные случаи клинической смерти с переходом через туннель в некий другой мир. В этих случаях душа человека выходит из тела, видит свое тело со стороны и т.д. Все мы читали об этом, может быть, даже беседовали с человеком, испытавшим такое состояние. У этих людей не остается сомнений в бессмертности души, в абсолютной объективной реальности духовного мира.

Но интересно то, что для того, чтобы заглянуть в этот таинственный духовный мир, вовсе не необходимо падать со второго этажа вниз головой на асфальт и попадать в реанимационное отделение. Окно в духовный мир приоткрывается в душе каждого человека многократно в течении его жизни, однако эти моменты не так ярки и очевидны, как в случаях клинической смерти. Какие же это моменты? А вот какие: тишина, душевный покой, любовь к людям, к природе, ко всему миру, чувство необъяснимого счастья, неизъяснимой радости. Причем радость эта приходит в сердце как-то непонятно почему и откуда, часто в самых внешне не подходящих ситуациях. Но мы не обращаем на эти моменты должного внимания, т.к. слишком поглощены своими мыслями и заботами, нам нравятся эти состояния, но они нам кажутся случайными, не зависящими от наших мыслей и действий. А эта зависимость есть. Более того, давно известны законы, описывающие эту зависимость нашего внутреннего состояния, или состояния души, от наших действий. Именно эти законы и являются основным объектом рассмотрения и исследования в духовной литературе, в духовной жизни.

Духовная практика, именно практика, а не философствование, показывает, что истинное счастье, точнее, духовная радость, дается душе только непосредственно Самим Богом. Иначе говоря, внутреннее состояние души, т.е., счастливы мы, или страдаем, определяется не внешними условиями, а тем, каковы отношения души с Богом.

Логически доказать это нельзя, но именно знание этого закона отличает верующего человека от неверующего.

Как верующие приходят к практическому пониманию этого закона? В частностях по-разному, но в общем одинаково: именно через момент ощущения удивительного счастья, казалось бы непонятно откуда и почему, или некоторого внутреннего прозрения, внезапного понимания, часто очень мучительного, что живу не так.

Но непонятно это только духовно безграмотному человеку. Многовековой опыт практической духовной жизни показывает, что эти моменты всегда связаны с соприкосновением со святыней - слышание Слова Божьего, созерцание иконы, общение со святым человеком, присутствие на Богослужении, посещение храма, чтение духовной книги, созерцание красоты Божьего мира - природы.

Какие практические следствия этого закона?

А вот какие. Мне плохо? Я не счастлив? Я страдаю? Жизнь потеряла смысл?… Только потому, что я такой (или такая), какой я есть в данный момент. Внешняя ситуация или обстоятелиства тут совершенно ни при чём! Хочу быть счастливым? МНЕ надо измениться! Не внешние обстоятельства должны измениться, а Я!

Почему? Да потому, что радость и счастье - только от Бога, Бог любит всех и хочет, чтобы каждый из нас был счастлив, и Бог дает счастье всем, но только те души, которые могут удержать его, счастливы! Нам надо понять, нужно научиться, что нужно делать, чтобы удержать это драгоценное счастье. Нужно понять, какие внутренние действия приближают нашу душу к Богу, а какие отдаляют, т.е. нужно узнать законы внутреннего мира. Это и есть духовная культура.

Основной духовный закон.

Закон Любви к Богу и к людям: Бог так сотворил человека, что мы счастливы только тогда, когда мы любим, а не когда нас любят. Ведь Сам Бог сказал нам, что главнейшая заповедь, т.е. закон - есть любовь к Богу и ближнему!

Это тоже практически очевидно каждому истинно верующему человеку. Есть люди, которые физически ощущают это. Они просто заболевают, если скажут неправду, позавидуют, обманут, грубо поступят, т.е. нарушат закон любви. Такие люди не только внешне, делом не нарушают заповедей данных Богом, но и мысленно, внутренне ведут себя так, чтобы каждое их внутреннее действие, каждая мысль или чувство приближали их душу к Богу.

Вот это и есть духовная культура. Святые Отцы говорят, что это есть “искусство из искусств, наука из наук”, т.е. высочайшее искусство и высочайшая наука! Есть еше духовные законы, но они все являются раскрытием, конкретизацией или следствием закона любви. На этом одном законе покоится все остальное, все вытекает, следует из него, как сказал Сам Господь! (Матф.22:37-40)

Следовательно, если я несчастлив, значит я в чем-то нарушаю этот закон любви! Чем же я нарушаю закон? Что отстраняет от меня Бога, Его любви? Зло. Зло, которое во мне, не дает места Божественной любви! Зло, которое буквально закрывает мои глаза, затмевает мой разум, извращает чувства, подчиняет себе и управляет моей волей! Я - раб этого СВОЕГО внутреннего зла. ОНО отдаляет меня от Бога! Только поэтому я страдаю. Внешние обстоятельства абсолютно ни при чем. Наоборот, они всегда только помогают нам узнать, проверить, есть ли в НАС зло, с Богом ли мы, с нами ли Бог?

Ведь если мы окружены любящими нас, если мы нежимся на солнышке на берегу моря, так легко подумать что мы всех любим, что мы исполняем Закон. “Какая вам польза, если вы любите любящих вас? Ведь и грешники так же делают” говорит Сам Господь!!! Действительно, известно, что самые ужасные убийцы-мафиози бывают нежнейшими сыновьями, мужьями и отцами!

Значит единственный способ проверить, исполняем ли мы Закон, это посмотреть, как мы переносим испытания! Если мы страдаем, т.е. несчастливы, если мы чувствуем боль, значит в нас еще сидит зло, отстраняющее нас от Бога.

Да! Даже если мы чувствуем боль! Святые во время мучений не чувствовали боли, а были преисполнены величайшей радости паче (более) любого человеческого представления о счастье - потому что они освободились от своего внутреннего зла! Значит, если мы чувствуем боль то в нас есть зло - и мы по заслугам подвергаемся страданию. Именно так и думал Благоразумный Разбойник, распятый рядом с Iисусом Христом, умирая на кресте: по делам.

Если мы еще не на грани смерти, мы можем очень существенно очиститься от нашего внутреннего зла. Для этого Господь и создал Свою Церковь со спасительными Таинствами.

О богослужении.

Как же Церковь помогает нам учиться Божественной Любви, как передает нам это удивительное Знание?

Через Слово, Икону и Таинства.

Через Слово мы воспринимаем Богословские истины, иначе говоря, истины о Боге, мире, человеке, взаимоотношений души с Богом.

Икона содержит и проповедует ту же истину, что и Священное Писание. Что Слово сообщает через слух, то Икона показывает молча, через изображение. Икона - это зрительное, образное Богословие.

Во время каждого богослужения мы переживаем события из жизни Иисуса Христа, Божией Матери и святых. Богослужение, это, как бы, икона в действии.

В Таинствах мы получаем Благодать Святого Духа. (О Святом Духе, вообще о догматах - позже).

Таким образом Церковь оказывает очень сложное, многоплановое, многостороннее воздействие на наши души. Совершенно невозможно проанализировать и объяснить механизм этого воздействия. И не нужно. Важно то, что это воздействие реально и объективно.

Чтобы лично испытать это воздействие нужно две вещи: прийти в Церковь и быть в правильном расположении ума и чувств.

Прийти, это понятно.

Правильное расположение, это сложнее. Чтобы объяснить, придется начать издалека. Для математика, или физика, живущего в мире формул и сложных взаимозависимостей, каждая формула как бы живая. Он смотрит на нее и через нее видит, чувствует весь мир. Но что такое формула? Набор, груда символов. Ему она говорит невероятно много. А что эта же формула скажет не знакомым с математикой историку, или даже гениальному композитору? Ничего! Для них - это совершенно бессмысленные закорючки! Они могут что-то сказать о красоте, ровности, аккуратности почерка, красоте чернил или бумаги, но не более, ведь смысл формулы не зависит от внешнего вида знаков! Надеюсь, они не дерзнут, опираясь на свои обширные академические знания, звания и титулы, высказывать суждения об истинности, или что-то менять в этой формуле!

Так вот, правильное расположение ума, это ясное сознание, что то, что мы видим в Церкви - нам совершенно не понятно, но исполнено удивительной красоты, смысла и значения. Чтобы приблизиться к пониманию этого смысла и этой красоты, нужно затратить определенные усилия. Никто не рождается Эйнштейном. И он годы учился. И Преп.Серафим годы учился духовному деланию. И нам надо учиться. И наукам, но и, что еще важнее, духовной культуре, ведь без нее мы не можем быть счастливы или сохранить его. (Так как нет ничего страшнее, чем образованный, знающий негодяй!)

Чтобы правильно прийти в Церковь, надо еще накануне, за несколько дней, начать готовить свою душу к встрече с Богом. Надо подумать, зачем я хочу пойти в Церковь? Ведь за чем пойдем, то и получим. Если пойдем познакомиться или увидеть знакомых, поговорить - познакомимся, увидим, поговорим. Но не более.

В Церковь надо идти на встречу с Богом.

И встретим!

Как себя вести в Церкви.

Понимать, что Церковь - для грешных, злых людей, и не удивляться, если Вы там их встретите. (Ведь, прийдя в больницу, или к психиатору, Вы не уходите, увидев больных, а только стараетесь себя вести осторожнее, особенно с душевно больными). Если кто-то без любви, а, может быть, даже со злобой что-нибудь скажет или сделает - не уподобляться ему. Наоборот, если Вы заметите и в себе раздражение, то скажите Богу, “Господи, помоги ему, и мне помоги, и я болен”.

В Церкви совершенно нельзя разговаривать. Только самый необходимый минимум. Каждое слово отдаляет нас от Бога. Ведь мы пришли к Богу, а говорим с другими! И наооборот, всякий раз, когда вы хотели что-то сказать, и сдержались, вы почувствуете, просто физически почувствуете, приближение Бога к Вашей душе.

Встав где-нибудь, больше не двигайтесь. В Церкви все должно замирать внутри нас. Все свои мысли, чувства нужно отбросить и всю свою душу открыть Всемилостивому Богу, сотворившему нас, и знающему лучше нас, что нам нужно, что в нас не в порядке, и как, когда и что каждому из нас дать. Нужно распахнуть глаза, обострить слух и жадно впитывать своим сердцем, своей душой все происходящее во время богослужения. Нужно соучаствовать в разворачивающемся действии, проговаривать в себе все молитвы, которые произносят священнослужители, присоединяться к прошениям, стараться уловить хотя бы отдельные слова песнопений, а главное, уловить дух и настроение каждого прошения молитв, каждого момента богослужения.

Если Вы так постараетесь, нет сомнений, что Господь приоткроет Вам завесу, закрывающую от Вас духовный мир, и Вы уйдете из Храма духовно, жизненно обновленным.

К сожалению, просто невозможно в несколько страниц вложить все, что нужно узнать современному человеку, чтобы лично, опытно убедиться в истинности и невероятной важности Духовной Культуры, или, просто говоря Веры, в наше, такое сложное время.

Протоиерей Михаил Любощинский

Настоятель Храма Покрова Пресвятой Богородицы в г.Гамильтон, Канада.

Ильин И. Понятия монархии и республики

ОСНОВНЫЕ ЗАДАНИЯ МОНАРХА

Я уже указал на то, что доверие к царю образует первое и основное условие не только прочности монархии, но и просто самого существования ее. (...) И нужно признать, что если мы начнем внимательно читать мировую идеологическую литературу о монархии, то мы увидим эту всюду проявляющуюся заботу о том, чтобы царь помнил, что он не должен нарушать доверия подданных к себе, но, напротив,- питать его и укреплять.

Редкий народ не имеет своего выработанного, выстраданного образа "хорошего" или даже "идеального" царя. И почти повсюду мы находим указания на то, что царю должно быть присуще особого рода внутреннее духовное делание, которое должно придать ему необходимые ему свойства, ставящие его на подобающую ему высоту, делающие его достойным того отношения к нему со стороны подданных, которое составляет самое естество царской власти. В основе этого внутреннего делания, в коем царь должен пребывать, лежит религиозность. Это могло бы быть ясно уже и из того, что я раньше говорил о мистическом восприятии монархии, присущем монархическому правосознанию. Я касаюсь этого сейчас исключительно с точки зрения доверия подданных к монарху. Это доверие должно иметь некоторое последнее основание: уверенность подданных в том, что монарх сам ставит себя перед лицо Божие и сам измеряет свои дела и решения критериями божественного откровения; это понятно - ибо нет на земле единения людей более могучего, как единение их перед лицом одинаково воруемого Божества. Торжественное поставление себя перед лицо Божие и выявление своего религиозного лика - вот смысл, основной смысл всякой монаршей присяги и всякого коронования. Так бывало во все времена и у всех народов: царь и народ соединяются в доверии, ставя себя перед лицо Божие. Здесь особенное значение приобретает едино-исповедность монарха и народа: доверие предполагает единоверие и питается им.

(...) Еще в книге Ману было намечено и затем в Риме, в Средние века и особенно в старой России встречается учение о двойном составе царского существа: божественном и человеческом.

Через обряд или без обряда - но в сокровенной глубине царской души утверждается некая священная глубина, качественно высшая по сравнению с обыкновенными людьми и призванная к тому, чтобы подчинить себе и обычно-человеческое, страстное и грешное, земное сердце царя. Горе царю, если он этого подчинения не соблюдает, если он сам не культивирует в себе эту священную глубину- духа, любви, благой воли, справедливости, мудрости, бескорыстия, бесстрастия, правосознания и патриотизма. Книга Ману исчисляет все соответствующие пороки или хотя бы слабости царя и непрестанно договаривает об их последствиях: "Божья кара истребит царя, уклоняющегося от своего долга, царя и весь его род".

Этот двойной состав царского существа - духовно-божественный и человечески-грешно-страстный - различали и в Египте: я описывал вам жертвоприношение фараона, со жрецами и народом - перед собственной своей статуей. Духовно-божественный состав царя является художественно-объективированным; это то, чем царь должен быть; это его, заложенная в его сердце, потенция - его платоновская идея, предносящаяся ему в небесах; или лучше - его аристотелевская энтелехия [(гр.) - в философии Аристотеля целеустремленность, целенаправленность как движущая сила, активное начало, превращающее возможность в действительность] имманентная его существу, но в данный момент созерцаемая им "в ы ну" [(др.-рус.) -- всегда, ежедневно] - в художественном образе идеальной статуи; понятно, что молитва гласит - дай мне стать в жизни объективным идеалом царя - царем праведным и совершенным, подобным Богу.

Ясно, что сердце царя может быть в руке Божией, должно быть в руке Божией, призвано к этому - и в глубине своей уже находится в ней; но может и обособиться. Именно эту сторону императорского существа римляне и называли "noumen imperatoris" или "genius imperatoris", т. е. умопостигаемая сущность императора; именно ей ставили жертвенники и совершали возлияния. Как указывает Ростовцев [Ростовцев Михаил Иванович (1870--1952) - русский историк античности и археолог. После Октябрьской революции -- эмигрант] , genius - это "творческая сила императора", noumen - "божественная часть его существа".

Историки устанавливают, что между римлянами и христианами-мучениками до известной степени имелось взаимное непонимание, ибо христиане не хотели молиться грешному человеку, к чему их вовсе и не принуждали; а римляне возмущались на то, что христиане не хотят признать священную глубину императорского призвания и императорской идеи как основу государственности,- что христиане потом, начиная с Константина Великого, не только признавали, но даже еще с немалыми преувеличениями.

В Риме был обычай - говорить императору похвальные речи, в которых его естество всячески превозносилось как богоподобное; казалось бы, превозносимому полубогу подобало бы слушать эти льстивые хвалы - сидя или лежа. Однако в действительности это была не лесть, а нотация; проповедь; указание монарху на то, каким он должен и призван быть; это была хвала его ноумену - и император всегда слушал эти речи стоя, почтительно стоя перед своим ноуменом (Caesare stante dum loquimur [(лат.) - В то время как цезарь стоит, мы славословим]).

Замечательно, что всюду, где этот двойной состав царского естества упускался или забывался - и царь начинал воображать, что его земное естество непогрешимо, а подданные или тупо верили в это, или льстиво уверяли его в этом - всюду начиналось вырождение монархического правосознания, вырождение и разложение монархии. Таково именно было положение в восточноазиатских деспотиях.

Эти восточные нравы прошли через века и сохранились до XIX века. Наполеон I видел их и сказал однажды поэту Лемерсье: если бы вы побывали на Востоке, "вы увидели бы страну, где государь ни во что не ставит жизнь своих подданных и где каждый подданный ни во что не ценит свою жизнь: вы бы излечились от вашей филантропии" [Тэн, 66].

При таком положении дела оказывается, что у царя есть особое призвание - культивировать в себе свой ноуменально царственный состав, священную глубину своего духа - свою волю, свою благую волю, свою совесть, свое бескорыстие, свою зоркость и прозорливость, свою справедливость - мало того: все свои личные силы и способости, дары и вкусы, и поступки в порядке очищения и об-агорожения. Ибо царь есть государственный центр и источник спасения и строительства своего народа.

Что есть царь - безвольный, злой, жестокий, неспраедливый, заносчивый, мстительный, безответственный? царь, лишенный чувства чести и достоинства? царь развратный, порочный, лишенный правосознания, партийный и реступный? царь интриган и картежник? Ответ ясен: всенародное несчастие и источник всенародной гибели; и соответственно - главный источник компрометирования и подкапывания монархической идеи. Отсюда идея и проблема: a) идеального царя; b) царственного характера и царственного воспитания; с) царской религиозности как самодеятельного очищения и углубления; d) главное - центральная проблема всей монархии - вопрос о связи всенародного правосознания с правосознанием самого царя.

В этом последнем - едва ли не самое существенное из всего того, что подлежит исследованию и разрешению в монархическом правосознании. Все эти проблемы очень сложны и утонченны; и здесь могут быть только задеты мимоходом.

Образ идеального царя или - что то же - систематическое исследование и описание царских добродетелей и арских обязанностей занимало народы искони: от Конфуция и Будды до Фридриха Великого, от Ксенофонта [Ксенофонт (ок. 430-355 или 354 до н.э.) - древнегреческий писатель и историк] и Марка Аврелия до Боссюэ, до Феофана Прокоповича [Феофан Прокопович (1681--1736) - русский государственный и церковный деятель, писатель, историк, сподвижник Петра I. В политико-философских трактатах "Слово о власти и чести царской" и "Правда воли монаршей" доказывал необходимость в России "просвещенного абсолютизма"] , Жуковского и Чичерина. И несомненно, что каждый народ в каждую эпоху трактовал эту проблему по-своему, сходя из религиозных и нравственных воззрений своего времени.

Быть может, самое замечательное, что до нас дошло в этом отношении, есть "Книга Великого Научения", приписываемая Конфуцию. Ее первоначальный текст содержит всего около 75 строчек, к которым имеется 1546 примечаний и пояснений, приписываемых ученикам Конфуция. Тысячелетиями книга эта преподавалась в китайских гимназиях всем, начиная с 15-летнего возраста.

Не менее поучителен, а художественно несравненно сильнее записанный в буддийском каноне Трипитака диалог "О пользе аскетизма", приписываемый самому Будде. В молитвенно-учительное собрание буддийских монахов, зседающее в лесу, на поляне - их 250 человек, а молитвенная тишина такая, что прибывшие вновь недоуменно вопрошают: "где же это собрание, что не слышно даже дыхание 250 человек?" - прибывает царь, томящийся вопросом о том, есть ли от аскетизма какая польза и в чем она? И так как никто не может успокоить его, то он идет к самому Будде и заставляет его говорить на эту тему. Будда развивает ему с величайшим глубокомыслием и тонкостью идею о том, что аскетизмом душа очищается, прозревает в грехах и слабостях своих и находит великие, верные и спасительные пути жизни. Потрясенный чистотой и мудростью учителя, царь публично кается в томящем его грехе: он убил короля, отца своего, и завладел его троном. "Грех завладел мною, учитель! Как глупца, как безумца, как грешника победил он, учитель, меня, что я отца моего, праведного и истинного царя лишил жизни из-за власти. Дай же мне, учитель, исповедать здесь грех мой как грех и помоги мне, о возвышенный, в будущем". Будда принимает его покаяние и отпускает его. И по отбытии царя говорит монахам: "Потрясен, о монахи, этот царь: растерян, о монахи, этот царь. Если бы этот царь, о монахи, не лишил жизни своего отца, праведного и истинного царя,- то на этом месте еще (где он сидел), для него взошло бы отстоявшееся и омытое око истины". Идея диалога ясна: не может править своим народом царь, не очищающий духа своего покаянием и религиозным созерцанием [См. также: завещание мексиканского царя Копотля, "Пусть божество в тебе будет" Марка Аврелия, у Юлиана Отступника, обращение Грозного к Стоглаву, письмо Сильвестра к Грозному, у Максима Грека, беседы Сергия и Гермогена, наставление к сыну Екатерины II, Герье о Людовике XIV].

Итак: к самой сущности монархического правосознания относится идея о том, что царь есть особа священная и что эта священность является не только источником его чрезвычайных полномочий, но и источником чрезвычайных требований, предъявляемых к нему, и источником чрезвычайных обязанностей, лежащих на нем. Эти обязанности суть прежде всего обязанности внутреннего духовного делания и самовоспитания; в большинстве случаев эти обязанности осмысливаются как религиозные. И среди них - основная обязанность царя: искать и строить в себе праведное и сильное правосознание.

ВНУТРЕННЕЕ ДЕЛАНИЕ МОНАРХА И ЕГО КАЧЕСТВА

Вторым условием доверия со стороны народа к монарху является известный уровень нравственности и характера, который должен быть у монарха.

Идею о добродетели монарха особенно ярко почувствовал и формулировал азиатский Восток: напомню вам китайскую литературу-древнюю летопись Шу-Кинг и особенно уже цитировавшуюся мною "Книгу Великого Научения" Конфуция, а также книгу законов Ману - я цитировал и ее. Тот же мотив можно найти у Зороастра [Зороастр (Заратустра) (между X и 1-й пол. VI в. до н.э.)] и Ксенофонта в его "Воспитании Кира". Аристотель прямо ставит вопрос: "Если начальствующее лицо не будет скромным и справедливым, как оно может прекрасно властвовать?" ["Политика", 1, 5, 5] - "Нельзя хорошо начальствовать, не научившись повиноваться" [Там же, III, 2, 9].

Может быть, Восток так внимательно отнесся к этой идее именно потому, что слишком много страдал от недостаточной добродетели монархов. Так, разложение императорского двора и его добродетели было несомненно одной из существенных причин крушения Византии: историк Византии констатирует, что "в течение 900 лет на престоле сидели люди очень различные по своему происхождению, по воспитанию, характеру и нравственным качествам. Среди этих разнообразных фигур (от Юстиниана до взятия Константинополя турками было 59 царей) можно отметить несколько типов. Цари в меру жестокие - и жесткие исключительно; цари ко всему равнодушные, кроме разгула, пьянства и женской ласки; беспечные самодержцы, предоставляющие управлять государством - своим любимым сановникам; цари-полководцы и в виде исключения - цари, занимающиеся наукой" [Безобразов, "Очерки византийской культуры", 2]. "К царским привычкам, пагубно отзывавшимся на благосостоянии народа, относится и обыкновение растрачивать государственную казну на свои удовольствия. Своих частных средств византийские императоры не отличали от государственного казначейства и часто их совсем не имели. Чревоугодие и бесцеремонное обращение с казенными деньгами составляло общее правило во дворце". "Своей зверской расправой некоторые цари даже с византийской точки зрения превосходили все пределы и население, привыкшее к покорности, доводили до отчаяния и до бешеного самосуда. В самом начале VII века престолом насильственно завладел Фока (602-610), грубый солдат, дослужившийся до сотника,- свирепый характер - он убил не только свергнутого им императора Маврикия, но и пятерых его сыновей - думал упрочить свое положение устрашением - 8 лет терпели византийцы венценосного деспота, но наконец и защищавшая его городская партия зеленых превратилась в его врагов". "Через 75 лет после Фоки - византийский народ испытал власть не менее жестокого императора Юстиниана II. Он не пощадил родной матери и даже ее подверг нещадному телесному наказанию" и т. д. Историк отмечает, что ужас византийских порядков состоял в том, что "за бессмысленными казнями следовал свирепый самосуд толпы" [Безобразов. "Очерки византийской культуры", 8-19]. Свергнув безнравственного императора, чернь нередко терзала его заживо - надругивалась над ним - выкалывала ему глаза - возила его по городу привязанным к ослу - мазала ему лицо человеческими нечистотами и т.д.

Для меня нет также сомнений, что именно низкий нравственный уровень одного из замечательнейших русских царей, одаренного великим государственным умом - Иоанна Грозного,- погубил его царствование, бесконечно навредил России и положил основание Смуте. Вспоминать ли о Навуходоносоре, о Борджиа и т. п.? Есть степень безнравственности монарха, которая подрывает к нему доверие в народе и разваливает государство.

Однако дело здесь совсем не в святости царя - а в той степени разложения личности и, главное, государственной воли его, которая мешает подданным доверять ему.

Лев Тихомиров решительно не прав, когда он утверждает, что именно нравственная добродетель царя составляет сущность монархии и монархического строя [Тихомиров Лев Александрович (1852--1923) - революционный народник, позже - монархист, публицист. Его перу принадлежит фундаментальная монография "Монархическая государственность" (СПб., 1904, 1905). Краткое замечание И.А. Ильина по поводу излагаемой Л.А. Тихомировым сущности монархического строя сужает и тем самым искажает траковку этого вопроса автором. Тихомиров, с одной стороны, считал, что "если... в нации жив и силен некоторый всеобъемлющий идеал нравственности, всех во всем приводящий к готовности добровольного себе подчинения, то появляется Монархия, ибо при этом для верховного господства нравственного начала не требуется действия силы физической (демократической), не требуется искания и истолкования этого идеала (аристократия), а нужно только наилучшее постоянное выражение его, к чему способнее всего отдельная личность..." (Тихомиров Л.А. Монархическая государственность, СПб., 1992, с.69). Таким образом, монарх есть выразитель этого нравственного идеала в народе. С другой стороны, "признание верховной государственной власти одного человека над сотнями тысяч и миллионами подобных ему человеческих существ не может иметь места иначе, как при факте или презумпции, что в данной личности - Царе - действует некоторая высшая сверхчеловеческая сила, которой нация желает подчиниться или не может не подчиниться (там же. С.78)"] . Вопрос не в святости царя: Федор Иоаннович был свят - а строить государство не мог и сосредоточить на себе доверие народа не был в состоянии. Петр Великий не был святым человеком, и реформы его вызывали против него глухой протест, а народ и в верхах и в низах шел за ним и помогал ему, и доверял ему все больше и больше. Это значит, что многое непохвальное в личной жизни царя - вызываемое страстью, неуравновешенностью, но не бесчестящее царя - извиняется народом легко; об этом шепчутся, скорбят, это иногда обличают в глаза; но государственную волю, патриотическую преданность, честность и честь Царя - испытывают неумаленными и продолжают ему доверять.

Есть мера страстных эксцессов царя - не подрывающая доверия к нему. И когда великий император Адриан, проведший 28 лет в пути,- в творческой работе над своей империей, от малой Азии до Британии - под старость, переутомленный, нервно надорванный, терзаемый страхом смерти и припадками ярости - однажды в таком припадке выковырял своему слуге, мальчику, глаз посредством грифеля,- то такое событие могло ужаснуть, потрясти окружающих, вызвать глубокую скорбь и сострадание к нему, ю не могло подорвать к нему доверия так, как обычай Императора Петра III грубо ругать духовенство в церкви во время Богослужения или показывать язык священнику, выходящему из алтаря со св. дарами. Известно, что Елизавета [Елизавета I Тюдор (1533--1603) - английская королева. О лживости Елизаветы свидетельствуют ее лавирования между протестантами и католиками, между различными придворными группировками, история ее отношений с шотландской королевой Марией Стюарт (она казнила Марию, но переложила ответственность за это убийство на своего секретаря Дэвисона, поставившего печать на приговор, и наказала его долголетней тюрьмой)], королева английская, отличалась замечательной лживостью, к которой, при разоблачении, относилась сама с замечательной циничностью. Понятно, что никакая жестокость Петра Великого не могла поколебать доверия подданных к нему, как эта лживость.

При прочих равных условиях монарх, имеющий много любовниц, будет менее страдать от недоверия своих подданных, чем монарх лжец, предатель, трус и интриган. Иосиф Волоцкий был, конечно, прав, утверждая: "Царь бо Божии слуга есть, к человеком милостию и казнию. Аще ли же есть царь, над человеки царьствуа, над собою же имать царьствующая - скверныа страсти и грехи, сребролюбие же и гнев, лукавство и неправду, гордость и ярость, злейши же всех, неверие и хулу" - той есть не царь, а мучитель.

Но страсть и неверие, гнев и лукавство все-таки не в равной мере подрывают доверие к монарху. Прославленная необузданная страстность гениального короля английского Генриха VIII [Генрих VIII (1491--1547) - король Англии с 1509 г. Его "страстность" привела к разводу с женой Екатериной Арагонской и женитьбе на фаворитке Анне Болейн] и лживость Елизаветы - неравноценны по своим разрушительным для доверия подданных последствиям.

Я не могу исчерпать здесь всего наличного материала по этому вопросу. Отмечу лишь еще совсем немногое. В доверии к монарху религиозность и правосознание его имеют гораздо больший вес, чем святость и бесстрастность его чисто личной нравственности. Однако религиозность эта должна находиться в теснейшей связи с его государственным правосознанием; так, чтобы люди чувствовали, что его религиозность есть источник его государственного вдохновения (и гарантия оного); а его правосознание есть одно из проявлений его религиозного верования. Мистически настроенный, но растерянно-непротивленческий царь - наподобие Александра I, особенно в последнее десятилетие его царствования - только растеряет сокровище доверия в своих подданных. Словом, не приверженность к обряду и не много-молитвование строит доверие к монарху, а религиозно фундированная [(от лат. Fundare - основывать, закладывать) - твердый, устойчивый, закрепленный. Здесь: религиозно подкрепленная.] волевая сила характера (в этом была неверность и нестроительность личного уклада императора Николая II).

Особенное значение имеет живое и сильное чувство ответственности в душе монарха. И в этом отношении на первый план выдвигается идея служения - в самочувствии и в деятельности монарха. Амвросий Медиоланский [Амвросий Медиоланский (ок. 339--397) - епископ Милана с 374 г., проповедник, богослов, церковный политик] выражает это так: "Все, живущие под римским господством, служат императору; но сам император должен служить всемогущему Богу".

Изучающий политическую историю может быть заранее уверен, что идею служения он найдет у каждого великого монарха - без исключения; монарх, чуждый идее служения и ответственности, не стоит на высоте и растрачивает капитал национального доверия. И замечательно еще, что эта идея не может быть подменена никакой фразой об ответственности или позой служения. Когда Петр Великий подписывается на письме к матери "Сынишка твой Петрушка, в работе пребывающий" или ставит на свою печать, уезжая за границу, слова "Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую", то весь мир знал и знает, что это не фраза и не поза; и обмануть в этом вопросе фразой и позой можно только людей слепых и наивных. И Ключевский дает выражение русскому национальному самосознанию, когда пишет о Петре, что у него было два главных побуждения: "Неослабное чувство долга и вечно напряженная мысль об общем благе отечества, в служении которому и состоит этот долг". Амвросий Медиоланский формулирует это служение как служение Богу; история знает наряду с этим императоров, считавших себя республиканцами, но остававшихся монархами, которые относили это служение свое к своему государству, к родине или народу - таковы Марк Аврелий, Фридрих Великий и Екатерина II.

Укажу, наконец, еще на то, что справедливость монарха и лояльность его по отношениям к законам, им самим установленным - т. е. повышенная щепетильность правосознания у него - особенно способны повышать доверие подданных к нему. Всякий акт произвола, внезаконности, несправедливости - особенно не в сторону милости, а в сторону интереса своего или (увы) своей партии - подрывает доверие к монарху.

Укажу два характерных положительных примера, и вам сразу станет ясно, что именно я имею в виду. Один - это знаменитая история Фридриха Великого с мельницей в Sans-Souci в Потсдаме. Мельница досаждала королю, мешала ему жить и работать, мельник же не мог или не хотел уступить и продать - и король почтил гражданскую свободу мельника, отказавшись от экспроприации его беспокойного орудия производства. Популярность (доверие!) короля навсегда осталась связанной с историей этой мельницы. Другой случай - из жизни царя Алексея Михайловича. Царь Алексей Михайлович был душеприказчиком патриарха Иосифа "и не решался ничего ни взять, ни купить себе из вещей Патриарха. Его очень прельщала серебряная посуда покойного, но он воздержался [В тексте С.Ф. Платонова слово "воздержался" взято в кавычки. И.А. Ильин их опускает.] и писал об этом Никону, что он ничего не хочет покупать. "Не хочу для того, се от Бога грех, се от людей зазорно: а се какой я буду прикащик-самому мне (вещи) имать, а деньги мне платить себе же". Такая нравственная щекотливость - замечательное явление для того века",- добавляет историк [С. Ф. Платонов, "Статьи", изд. 1912 г., 35].

Я выбрал эти два примера наудачу; но их, конечно, можно было бы привести множество. И если народ (в верхах или в низах) узнает о них при жизни царя - то он начинает верить ему при жизни до конца; а если узнает по смерти - то проценты с этого капитала доверия идут его наследникам и самой идее монархии.

Естественно, что именно это доверие, составляющее один из наиболее существенных и характерных элементов монархического правосознания, лежит в основе той системы государственного устройства и управления, которая известна в истории и в политике под именем "самодержавия". Ибо в самом деле - цельное и искреннее доверие к главе государства естественно приходит к тому, чтобы предоставить субъекту, к которому это доверие относится, всю полноту государственной власти.

В эту полноту включается независимость монарха от других органов государства, неподчиненность его им, неответственность его перед ними; обратно: подчиненность их ему - как в порядке функциональном, так и в порядке экзистенциальном и персональном. В период римской империи, воспринимая традицию восточных деспотий, пытались продолжить это самовластие монарха и за пределы закона - утверждали, что princeps legibus solutus est, монарх не связан законами - и при этом, понятно, преступали основную аксиому права и правосознания и уводили монархию за пределы и права, и государства.

На самом деле самодержавие есть форма государственного устройства, а следовательно, и разновидность права ; а потому все аксиомы права и правосознания действительны и для самодержавия. Так, закон, законно установленный и законно не отмененный, обязателен для всех - и для подданных, и для государственных органов, если только в законе особо не оговорено, что есть органы, могущие остановить применение неотмененного закона (например, так именно обстоит с правом монарха дать аболицию или амнистию - но это право, специально оговоренное в законах, и есть право и не уводит ни монарха, ни его действий в область внеправового произвола). Так или иначе, но нельзя не отметить, что монархическое правосознание, покоящееся на полноте доверия к монарху, всегда тянуло к самодержавному пониманию монархии.

Замечательно, что такое полновластие монарха обстоит по законам и в Англии, где монарх, по признанию Блэкстона. Лорда Брума, Гладстона, Беджгота и других знатоков, имеет права совершенно совпадающие с самодержавным монархом России. Блэкстон: "король Англии не только главный, но, собственно говоря, и единственный правитель Англии; все остальные действуют по его поручению и подчинены ему". Гладстон : "монарх Англии - это символ национального единства и вершина социального здания. Он творец законов, высший правитель церкви, источник справедливости, единственный источник всех почестей, лицо, которому служат все военные, морские и гражданские служащие. Монарх обладает очень большой собственностью, он получает по закону все государственные доходы и владеет ими, он назначает и увольняет министров, заключает договоры, милует преступников или смягчает приговоры, объявляет войну и заключает мир, созывает и распускает парламент; в осуществлении всех этих полномочий он не ограничен никакими особыми законами и в то же время свободен от ответственности за последствия своих действий". Беджгот пишет, что люди будут изумлены, если им сказать, сколько вещей английский король может сделать, не спрашивая мнения парламента: "он может распустить всю армию, уволить всех офицеров, начиная с главнокомандующего, распустить всех моряков, продать все корабли и все морское снабжение, заключить мир, пожертвовать Корнуэльсом и начать войну для завоевания Бретани" и т. д.

То обстоятельство, что король английский в действительности этого не делает, исполняет советы своих министров и т. д.- есть дело не закона, а политического обычая. Он имеет право повести себя иначе. Еще 15-20 лет тому назад все это могло казаться курьезом - забыли отменить отжившие законы; и все. Ныне начинают думать иначе: и близок, может быть, тот день, когда правосознанию в Англии придется оживить и свои с виду отошедшие в прошлое слои, и законы, казавшиеся мертвым грузом прошлого. Достаточно сказать, что фашистский переворот в Италии мог быть отражен и подавлен итальянским королем, который решил этого не делать и не отдал приказа армии, готовой к отпору, стрелять; достаточно постигнуть тот акт, который совершил еще несколько лет тому назад великий король Югославии [Имеется в виду Александр I Карагеоргиевич] и попытаться дать юридическую конструкцию происшедшему; и можно с уверенностью будет сказать, что если через пять лет в Англии большинство членов в Палате Общин будет принадлежать коммунистам, то английскому народу придется вспомнить о природе монархического правосознания, а английскому королю останется выступить в качестве самодержца, самодержавно оздоровляющего свою страну. И это будет не "реакцией", не возвращением к "прошлому", к "отжитым, устаревшим представлениям",- а только самоуглублением монархического правосознания, оживлением его родовой глубины в час опасности, пробуждением его основного существа, заснувшего от слишком долгой безопасности, избалованного правопорядком и отвыкшего видеть трагическую природу государства и его рождение из несчастий и из беды.

Это означает, что к самому естеству монархического правосознания относится - питать к монарху полноту доверия и возлагать на монарха полноту ответственности . Для монархического правосознания не характерно требовать от монарха, чтобы он все делал сам; напротив - монарх может дать народу самоуправление, конституцию и даже парламентаризм с ответственным министерством; но монархическому правосознанию свойственно предоставлять монарху (полнота доверия!!) право и возможность изменить это самоуправление, отменить эту конституцию и погасить парламентаризм и ответственное министерство. Важно не то, чтобы вся власть в государстве была функционально связана волею монарха; но важно, чтобы она была экзистенциально (конечно, через закон, а не в порядке произвола) ему подчинена. Нелепо думать, что всякий монархист есть враг местного самоуправления, общественной самодеятельности и народного представительства; но для всякого монархиста характерно требование, чтобы монарх не связывал себя присягой никакой системе учреждений; и еще: требование, чтобы никто не требовал этого от монарха.

Все европейские конституции, по коим монарх обязан присягнуть, что палат будет две, что без палат нельзя ступить шагу, что министры назначаются из состава парламентского большинства (неважно, чему именно присягает монарх)-монархист испытывает как конституции, проникнутые республиканским духом, и не сочувствует им. С точки зрения монархического правосознания при этих конституциях демократы данной страны оказываются гарантированными от монарха и от его воззрений, но страна не является гарантированной от революционного распада и гибели. Пафос независимости противостоит монарху и обеспечивает себя от него, но он обеспечивает свободу действия и противогосударственным, и противонациональным партиям. Недоверие к главе государства, и в частности к монарху, предпочитает иметь гарантию против монарха и не иметь гарантию против революционного разложения страны. И если бы какой-нибудь республиканец возразил на это, что ведь республика может в минуту опасности выдвинуть диктатора - то это будет только признанием того, что возвращение к монархическому принципу бывает неизбежно и для республиканцев; ибо диктатура есть явление монархическое в немонархии; и сколько раз в истории республика превращалась в монархию на путях диктатуры.

Итак, монархическому правосознанию присущ и характерен пафос доверия к главе государства; а республиканскому правосознанию - пафос гарантии против главы государства.

И наконец - понятно, что в монархии утрата доверия к монарху начинает разлагать весь государственный строй; а в республике - вопрос о доверии к президенту даже и не ставится; или, вернее,- всякий недоверяющий волен агитировать против него, подрывать к нему доверие, выставлять другого кандидата и забаллотировывать неугодного. Недоверие к главе государства прямо узаконено в республике: и избирательностью президента, и срочностью его полномочий, и запретом переизбирать президента (это не во всех республиках), и ответственностью его за измену (тоже не во всех республиканских конституциях), и правом агитировать против него, и голосовать не за него. По самому существу дела, республиканский глава государства есть кандидат на законное свержение - и эвентуальный [(лат.) - случайный, возможный при соответствующих условиях, при некоторых обстоятельствах] изменник своей страны . Обязанность честного монархиста - доверять главе своего государства; обязанность честного республиканца - не доверять главе своего государства. Недоверяющий монархист - близок к измене своему государству, настолько же, насколько к измене своему государству приближается доверяющий своему президенту республиканец.

ОПАСНОСТИ МОНАРХИИ

Проблема, и притом не одна, а целый ряд роковых проблем, начинается для монархического правосознания не здесь, а в вопросе о пределах своей верности.

Само собою разумеется, что верность монарху угасает со смертью подданного и переносится со смертью монарха на заранее намеченного и подготовленного субъекта в лице наследника. Этот наследник далеко не всегда бывает и бывал потомком угасшего монарха или его родичем, членом династии. История знает, например, традицию римских императоров, провозглашавших себе наследника - или просто в виде преемника, или в виде усыновления постороннего лица, или же в виде сопровозглашения его в качестве одновременного, но младшего царя (традиция Меровингов).

Во всех этих случаях вопрос сравнительно прост. Осложнения начинаются вот когда:

1) когда наследника нет;

2) когда монарх не умирает, а отрекается;

3) еще большие и трагические затруднения встают тогда, когда монарх при жизни всем своим образом действия нарушает или даже разрушает в душах подданных доверие к себе, быть может, все еще продолжая требовать от них верности.

Первые два случая высоко казуистичны: решение их возможно только в каждом отдельном случае в зависимости от сложившихся обстоятельств; и мы видим в истории, какие последствия могут наступать при отсутствии или при спорности законного наследника, когда целые народы годами борятся с явлениями спорности прав, самозванчества, новоизбрания, столкновения претендентов, борьбы между династиями.

Все эти явления вследствие их казуистичности и вследствие того, что они не касаются нашей основной проблемы - "монархии-республики",- я оставлю в стороне.

Что же касается вопроса о законных пределах повиновения монарху и тесно связанного с ним трагического вопроса о цареубийстве, то здесь мы как раз имеем ту сферу, в которой монархическое правосознание и республиканское правосознание сплетаются и смешиваются. Это есть специально область соблазнов и искушений для монархического правосознания; и если оно не справляется с ними, то оно переживает своеобразное крушение и перерождение, на котором необходимо остановиться.

* * *

Исследуя те свойства и черты, которые отличают монархическое правосознание от республиканского, мы установили, что

1) монархическому правосознанию присуще доверять главе государства (пафос доверия), а республиканскому правосознанию присуще искать и устанавливать в законах и в учреждениях гарантии против главы государства (пафос гарантии); и далее, что

2) монархическому правосознанию присуще питать верность к главе государства, даже до смерти, а республиканскому правосознанию этот пафос верности не присущ; напротив, республиканское правосознание обеспечивает себе по отношению к главе государства независимость, право личной смены, иногда даже запрет переизбрания того же самого лица, право критики, агитации и даже партийной интриги против главы государства. Это есть вера в необходимость и возможность от времени до времени на срок избирать так называемого "наилучшего из равных".

С этим, сказал я, связана для монархического правосознания особого рода сложная и острая проблема, которая совсем не существует или почти не существует для республиканского правосознания. Это есть вопрос о пределах верности подданного монарху.

Для республиканца вопрос прост и ясен: президент, как о рган государства, имеет свою, определенную в законах публично-правовую компетенцию: утверждение указов, законов, международных договоров; назначение министров из состава парламентского большинства и т. д.; то, что он совершает в законной форме и в пределах своей компетенции-решает вопросы и связывает соответствующие органы государства; и наконец, ни о какой личной верности граждан президенту, его потомству или его роду не может быть и речи. Такая верность возможна - кто-нибудь может подать в отставку при окончании срока полномочий президента, отойти вместе с ним от дел, считать его врагов своими врагами, его друзей своими друзьями; даже уехать за ним в ссылку. Но все это будет совершенно лишено публично-правового значения: это будет делом личной дружбы или семейной преданности, но отнюдь не делом государственной воли, чувства и правосознания. Верность Ласказа, последовавшего за Наполеоном на остров Св. Елены; верность камер-гусара Струцкого, в объятиях которого скончался Фридрих Великий [Задыхаясь от удушья, Фридрих Великий не мог уже ни лежать, ни сидеть в кресле; Струцкий, стоя на одном колене, посадил умирающего императора на другое, держа его за спину и охваченный рукой Фридриха за шею,- и так держал его, облегчая ему муку, два часа подряд, пока король не умер (Карлейль, "Friedrich", 526)]; верность Татищева, Долгорукого, Боткина, Гендриковой и Шнейдер [Татищев Илья Леонидович - генерал-адъютант. Добровольно отправился с царской семьей в ссылку. По прибутии в Екатеринбург заключен в тюрьму и расстрелян. Долгоруков Василий Александрович - князь, гофмаршал. Убит в Екатеринбурге большевиками. Боткин Евгений Сергеевич - лейб-медик Николая II. Расстрелян вместе с царской семьей. Гендрикова Анастасия Васильевна - графиня, личная фрейлина императнрицы Александры Федоровны. По прибытии в Екатеринбург заключена в тюрьму и расстреляна. Шнейдер Екатерина Адольфовна - гоф-лектриса. Расстреляна в Екатеринбурге] , погибших вместе с семьей Государя Николая II,- все это есть явления или поступки государственного значения, рыцарственные акты публичного правосознания. Различие ясно; и если оно кому-нибудь все-таки не ясно, то это только означает, что он совсем не представляет себе основной природы монархического правосознания.

И вот именно для монархического правосознания, утверждающего себя в верности не государственному о ргану, а лицу , живому человеку, его семье и его роду (именно потому, что это лицо, и семья, и род - по природе своей, по крови своей - уже получили и имеют пожизненно государственное призвание, право и обязанность нести власть и бремя верховного государственного органа в этой стране) - для монархического правосознания имеется сложный и трудный вопрос о пределах своей верности монарху, о возможном диспенсировании (отвязании, угашении) своей обязанности пожизненно служить монарху. Это проблема отнюдь не выдуманная, не подсказанная тайным республиканством, не внушенная скрытым бонапартизмом. Вряд ли кто заподозрит во всем этом преп. Иосифа Волоцкого. Однако и он не только ставил этот вопрос, но и давал ему острое, прямое, недвусмысленное разрешение. Описавши нрав порочного царя, одержимого скверными страстями, грехами и неверием, он договаривает: "Таковый царь не Божий слуга, но диаволь, и не царь, но мучитель; ...и ты убо такового царя или князя да не послушаеши, на нечестие и лукавьство приводяща тя, аще мучить, аще смертию претить"... И заключает: "сице подобает служити царем и князем" ["Просветитель", Слово Седьмое].

Для того, чтобы сразу и недвусмысленно поставить этот вопрос, приведу пример из истории Византии. В середине IX века при императоре Михаиле, прозванном Пьяницей, когда государством фактически правил дядя Михаила - Варде, был при дворе шут, взятый из конюхов, известный педераст Василий Кефал. Ловкою интригою он скомпрометировал и устранил Варде, убил его, стал соправителем Михаила, затем убил и его; и воцарился [Безобразов, "Очерки", 15-18]. Повинно ли монархическое правосознание повиновением такому императору? Повинно ли оно верностью монарху захватчику; монарху изменнику, предавшему своего монарха; монарху, лишенному чести; монарху педерасту и шуту?

Возьмем другой пример. В первом томе своей истории Фукидид [Фукидид (ок. 460-400 до н.э.) - древнегреческий историк. Автор "Истории" (в 8 кн.) - труда о Пелопонесской войне] рассказывает, как лакедемонский главнокомандующий, а потом и царь, Павсаний, низложенный и изгнанный своими согражданами, предложил персидскому царю Ксерксу передать ему в подчинение (как он дословно выразился) "Спарту и остальную Элладу" - в отместку за неудачу его карьеры на родине. Пусть низложение царя не прекращает верность ему. Но акт предательства, совершенный царем по отношению к родине? Верность монарху сильнее ли верности родине? Царь живет для родины или родина служит царю? Царь есть орган народа и государства - или народ и государство есть суть объект, созданный для удовлетворения стремления монарха к власти?

Тем самым мы подошли к проблеме тирана. Слово опошленное, скомпрометированное от тех злоупотреблений, которым его вот уже несколько тысяч лет подвергают республиканцы. И тем не менее - не только не потерявшее своего смысла для монархиста, но обозначающее одну из самых трудных и роковых проблем. Тиран и тирания не выдумка республиканцев, а реальность, и притом трагическая реальность. Тиран есть монарх, не стоящий на высоте своего призвания; и более того - извращающий свое призвание, свою национально-политическую функцию и тем подрывающий монархическое правосознание в своем народе и монархическую форму своего государства.

Позвольте привести вам кое-что из собранных мною по этому вопросу материалов. Аристотель пишет: "Тиран стремится к осуществлению трех целей: 1. вселить малодушное настроение в своих подданных, 2. поселить в своих подданных взаимное недоверие, 3. лишить подданных политической энергии" ["Политика", V, 9, 8-9] . Все три стремления как раз обратны тому, к чему призван монарх. Фюстель де Куланж характеризует деятельность греческих и римских тиранов: "Тираны везде с большей или меньшей жестокостью вели одну и ту же политику. Один коринфский тиран просил однажды у тирана милетского совета относительно управления. Последний вместо ответа срезал все хлебные колосья, превышавшие своим ростом прочих. Таким образом, правилом их поведения было рубить головы, поднимавшиеся чересчур высоко, и, опираясь на народ, наносить удары аристократии". Для народа же тиран был орудием борьбы с высшими слоями, с аристократией: "Тиран являлся вследствие необходимости борьбы; потом за ним оставляли власть из признательности или по необходимости, но как только проходило несколько лет и воспоминание о тягостной олигархии забывалось, тиран обыкновенно свергался" [Cite antique, 260]. В другом месте своей книги Фюстель де Куланж отмечает у тиранов вечный страх, жажду мести, готовность ко всякой конфискации и потакание низменным инстинктам толпы. Аристотель поясняет еще по существу: "Тиран не обращает никакого внимания на общественные интересы, а имеет в виду исключительно лишь свою личную выгоду" ["Политика", V, 8, 6]. Ему выгодно "вообще устраивать все так, чтобы все оставались по преимуществу чужими друг другу, так как взаимное общение способствует образованию солидарности" [Там же, V, 9, 2] . "Цари получают охрану своей власти от граждан, а тираны должны охранять себя против граждан" [Там же III, 9, 4] . "Тиран должен держать шпионов или подслушивателей: в страхе перед такого рода лицами подданные отвыкают свободно обмениваться мыслями, а если и станут говорить свободно, то скрыть им свои речи трудно" ["Политика", V, 9, 3]. "Тираны любят все дурное в людях; когда им льстят, они этому рады; а льстить разве станет какой-нибудь свободно мыслящий человек?"

Позвольте пополнить этот замечательный политический рисунок еще следующими ссылками:

Фукидид пишет: "Все тираны, бывшие в эллинских государствах, обращали свои заботы исключительно на свои интересы, на безопасность своей личности и на возвеличение своего дома. Поэтому при управлении государством они преимущественно, насколько возможно, озабочены были принятием мер собственной безопасности". Де ла Боэси пишет, что к тирану всегда собираются тиранята - люди алчные, негодяи. Тацит рассказывает, что при Нероне "добродетель влекла за собою смертный приговор". Фихте Старший определяет сущность тирании так: "нравственное унижение подчиненных становится орудием господства". Русский нравоучительный памятник XVI века "Наказание князьям" пишет: "царю неправедцу - все слуги под ним беззаконны суть". Цицерон , с искренним умилением отзывающийся о патриархальной царской власти, рассказывает о Юлии Цезаре следующее: "в лагере Цезаря находятся одни только бесчестные люди, которые либо боятся за свое прошлое, либо питают преступные надежды на будущее. Нет такого негодяя в Италии, который не был бы с ним". Это объясняется тем, что Цезарь не убеждал своих сторонников - "он употреблял более простые надежные доводы - он платил". Он организовал обширную систему подкупа. Средства для этого доставила ему Галлия. Он ограбил ее так же энергично, как и покорил. Являвшиеся к нему никогда не уходили от него с пустыми руками; он не пренебрегал даже тем, чтобы делать подарки рабам и вольноотпущенным, если те имели влияние на своих господ. Торг открывался, и вельможи являлись к нему один за другим, дожидаясь своей очереди. Однажды в Лукке их явилось сразу такое множество, что в зале было насчитано двести сенаторов, а у входа 120 ликторов. Историк комментирует это так: "у господина нет недостатка в прихвостнях, и Цезарь, хорошо им плативший, имел их более, нежели кто-либо; но нам решительно неизвестно, чтобы у него были искренние и преданные друзья,- ни один не остался ему верен" [Буасье, "Цицерон", 27, 157, 168, 171].

Худших тиранов знала Византия - таков был, например, правивший перед крестовыми походами император Андроник Комнин, который, по словам современного историка, "считал потерянным тот день, когда он не захватил и не ослепил какого-нибудь знатного человека, думая гибелью других упрочить свою власть. Столица жила в постоянной тревоге. Зверство соединялось у него с крайним сладострастием. При этом он постоянно заигрывал с городской чернью, которая однажды свергла его и надругалась над ним" [Безобразов, 4-7].

Подобных тиранов и тиранчиков знала во множестве Италия XIV и XV века - не говоря уже о Цезаре Борджиа [Цезарь Борджиа (Чезаре Бороджиа) (ок. 1475--1507) - правитель Романьи (Италия) с 1499 г. Спомощью своего отца, папы римского Александра VI (Родриго Борджиа) создал в Средней Италии обширное государство, в котором пользовался абсолютной властью. Макиавелли считал его образцом государя] , так жестоко обманувшем ожидания благородного патриота Макиавелли; и сверх того - все эти Каструччио-Кастракани, Браччио Мантуанские, Пиччинино, Малатеста Риминийские, Сфорца Миланские [Кастракани Каструччио (1281--1328) - итальянский кондотьер на службе у французского короля, затем у правителе Милана и Вероны. С 1316 г. синьор Лукки, значительно расширивший ее владения. Браччио Мантуанские - Браччио ди Монтонэ (Мантуанский) (1368--1424), знаменитый кондотьер, уроженец г.Перуджи, сражался по найму за разных итальянских владетелей. Отличался вероломством, жестокостью и честолюбием, но был тверд и опытен в политических и военных делах. Пиччинино Николо (1388--1444) - знаменитый итальянский кондотьер, служил в миланских войсках, потом во Флоренции, участвовал в междоусобных войнах. Малатеста Риминийские - феодальный род, правивший в Римини (Италия) с конца XIII в. до 1528 г. Сфорца Миланские - династия миланских герцогов в 1450-1535 гг.] и т. д. О первом Сфорца, кондотьере Франческо Сфорца - Макиавелли пишет: "ничто ...не удерживало его: ни страх, ни стыд клятвопреступления, потому что он знал... что обманом стыдно лишь потерять, а не выиграть"... Про сына его Галеаццо Сфорца (1466-1476) историк Целлер пишет: "Блеск двора он заменил расточительностью, воинский дух - парадом, правительственный авторитет - тиранией, благоразумие в политике мелким задором, сдержанность в частной жизни - распущенностью. Он делал немало смотров, и ни разу не командовал в битве. Любя удовлетворять свои страсти, он еще более любил предавать публичному позору семейную честь своих подданных. Для своих жертв он изобретал истязания гнусные и отталкивающие и при их исполнении присутствовал лично, как художник, желающий судить о достоинстве своего произведения" [Ардашев, 35].

Все эти примеры, которые можно было бы умножить без конца, вскрывают достаточно природу тирана: своекорыстие, пренебрежение благом страны, стравливание классов и сословий, искоренение верхнего слоя, заигрывание с чернью, правление террором и т.д. Из этого вы уже видите (мимоходом говоря), что примеры Ленина и Сталина - не единичны в истории; напротив, это типичные тираны, но только с исключительно сильной организацией власти и с коммунистическим направлением политики. Замечательно, что еще в России, особенно после введения НЭПа, мне приходилось наблюдать, как у людей умных, патриотичных и благородных опустевшее, заброшенное и поруганное монархическое правосознание пыталось прилепиться мечтою к Ленину-появлялись намеки на его мудрость, пытались свалить с него ответственность за террор, ждали от него оздоровления страны...; я убежден, что простой народ не только по приказу ходил кланяться его разлагающемуся праху; сюда же относится крестьянский говор после указа Сталина от февраля 1930 года - "батюшка Сталин запретил колхозы" и т. д. Словом, тиран есть всегда сходнородный антипод монарха; пусть карикатура на монарха, пусть постыдная обезьяна его - но для монархического правосознания всегда и горе, и искушение, и разочарование, и соблазн.

И прежде всего проблема: вопрос о пределе повиновения. Замечательно, что вопрос этот разрешался в самом христианстве различно. Я приводил вам категорический ответ преп. Иосифа Волоцкого. Вы знаете, наверное, что среди монархомахов, т. е. государе-поражателей - политических мыслителей, считавших цареубийство допустимым и иногда даже обязательным,- имелись иезуиты и теоретики, и практики. Наряду с этим, позвольте привести суждение Иоанна Златоуста [Иоанн Златоуст (между 344 и 354--407) - византийский церковный деятель, с 398 г. епископ Константинополя. В Византии и на Руси был идеалом проповедника и неустрашимого обличителя] . Описав тип византийского тирана, его всенародную вредность и общепризнанную неудобовыносимость, он заключает: "видя царствующим сурового князя, человекоубийцу, жестокого - не молись, чтобы он был изъят из среды живых, но примирись с Богом, который может укротить его жестокость. Если же не примиришься с Богом, он может возбудить других, более жестоких князей". Отсюда вы видите чрезвычайно сложный характер вопроса и трудность ответа на него. Я лично не думаю, чтобы ответ здесь мог бы быть единообразен и мог бы предусмотреть все случаи и затруднения. Однако некоторые принципиальные указания, как подходить к разрешению этого вопроса в конкретных случаях, я думаю, все же дать можно и должно. 1. Царь существует для страны, для государства, для нации, а не страна для царя . Власть монарха не высшая, не самодовлеющая цель; служение и верность ему тем более не являются самодовлеющею целью. Верность Павсанию, предающему свою родину - есть не что иное, как соучастие в его предательстве; эту верность можно извинить духовно слепому рабу - так, как Гус [Имеется в виду Гус Ян (1371--1415) -- национальный герой чехов, идеолог чешской Реформации, осужденный церковным Собором в Констанце и сожженный на костре] простил старушке ее вязанку, которую она подложила ему в костер; это эксцесс слепого правосознания, это рабская преданность предателю, лишенная смысла и губящая родину; монархизм, предпочитающий царя родине, при неизбежности выбора - не есть политическая добродетель; он столь же нелеп, как тезис ожесточенного демократа - пусть страна моя станет демократией, хотя бы ценою собственной гибели. Также нелепа верность Василию Кефалу. Царь, извращающий, роняющий, унижающий собственное звание - нуждается со стороны подданных не в повиновении, а в воспитывающем его неповиновении . Есть случаи, когда подданный, будучи монархистом, обязан дерзать и не повиноваться - не уклоняясь трусливо, не симулируя повиновение, а открыто и обоснованно отказываясь повиноваться [У графа А. К. Толстого Дружина Морозов и Репнин, правдивый князь]. 2. Отсюда второй принцип: повиновение кончается не там, где подданный думает, что он имеет право не повиноваться, но там, где он глубоко убежден в том, что неповиновение становится его священной обязанностью . Сознание права и сознание обязанности духовно и практически неравноценны вообще в жизни человека; пользование правом есть вопрос усмотрения; осуществление обязанности сопровождается чувством невозможности (несмения) иначе действовать; поэтому идея обязанности повышает критерий, вызывает более глубокую проверку, приводит в движение последнюю, верную и священную духовную глубину души. Этим я утверждаю, что неповиновение монарху может стать и бывало много раз в истории - обязанностью подданного. Для тех, кто еще сомневается: подданный обязан менять веру по приказу монарха? значит, и поклоняться идолам? Ни христианин, ни верующий человек (ни один) ни чувствовать, ни думать так не может. Это будет не монархизм, а сервилизм, низкопоклонничество, пресмыкательство, раболепство - извращение монархического правосознания и правосознания вообще; поставление человеческого выше Божьего.

Еще добавочный критерий: тот, кто ссылается на свое право неповиновения - тот обычно будет склонен уклониться от неприятных последствий этого неповинующегося поступка; ибо за пользование своим правом неприятных последствий не причитается; и тогда это не право, а лишенность или ограниченность права. Но тот, кто ссылается на свою обязанность неповиновения, тот имеет столь существенные и сильные мотивы неповиновения, которые обычно ведут его к готовности стать за своим поступком, целиком присутствовать в нем и отвечать за него; конечно, за исполнение обязанности, вытекающей из закона, неприятных последствий тоже не полагается; однако ясно уже, что здесь дело идет не о законе государственном, а о естественно-правовой обязанности.

Вот почему я бы считал правильным формулировать весь вопрос так: обязанность повиновения монарху всегда остается ограниченной, а именно - ОБЯЗАННОСТЬЮ неповиновения ему. Именно здесь начинается тот предел, который отделяет подданного от раба, монархиста от льстеца, монархии от тирании, государева советника от временщика, слугу родины от карьериста. Именно из такого правосознания написаны эти обличительные, превосходные строфы А. К. Толстого:
Вдруг гремят тулумбасы; идет караул,
Гонит палками встречных с дороги;
Едет царь на коне, в зипуне из парчи,
А кругом с топорами идут палачи,-
Его милость сбираются тешить,
Там кого-то рубить или вешать.

И во гневе за меч ухватился Поток.
"Что за хан на Руси своеволит?"
Но вдруг слышит слова: "То земной едет бог,
То отец наш казнить нас изволит!"

И на улице, сколько там было толпы,
Воеводы, бояре, монахи, попы,
Мужики, старики и старухи -
Все пред ним повалились на брюхи.

Удивляется притче Поток молодой:
"Если князь он, иль царь напоследок,
Что ж метут они землю пред ним бородой?
Мы честили князей, но не эдак!
Да и полно, уж вправду ли я на Руси?
От земного нас бога Господь упаси!
Нам Писанием ведено строго
Признавать лишь небесного Бога!"

И потом дальше:
"...Ведь вчера еще, лежа на брюхе, они
Обожали московского хана,
А сегодня велят мужика обожать.
Мне сдается, такая потребность лежать
То пред тем, то пред этим на брюхе
На вчерашнем основана духе!"

[Толстой А.К. Поток-богатырь]

Итак: если первый принцип устанавливает целевую подчиненность монарха родине, а второй требует обсуждения вопроса о неповиновении как обязанности, а не как права, то ясно уже - что вся постановка вопроса предполагает, в-третьих,

3. исходный пункт в виде настоящего, искреннего и убежденного, естественно-правового монархического правосознания.

Для республиканского правосознания вся проблема есть мнимая. Но для полуреспубликанского правосознания, более или менее тянущего к растворению личного начала в коллективе, живущего пафосом равенства, утилитарными критериями и т. д.,- вопрос этот будет всегда разрешаться в сторону нежелания повиноваться, в сторону права на неповиновение и т. д. Не повиновение монарху будет для республиканца естественным, заурядным умонастроением и воленаправлением; и потому почувствовать и осознать всю остроту и сложность проблемы он не будет в состоянии. Мало того: и монархист, ставя перед собою эту проблему, должен углубляться в сущность своей правовой совести или, если угодно - поставить вопрос не перед своим положительным правосознанием, но перед естественным правосознанием; он не должен ссылаться на традицию, на свои привычки, на свою формально-государственную присягу, на свои вкусы или на логику - все это есть уклонение от проблемы, бытовая отписка, попытка разрешить стереометрическую проблему в планиметрических терминах; здесь не может весить и ссылка на свои мистические наклонности, на свое беспредметное умиление при слове царь, на свое нежелание или несмение рассуждать ("могу ли сметь свое суждение иметь?").

Бремя решения остается на самом человеке, на подданном, который в известных случаях жизни обязан не повиноваться монарху - и притом НЕ вопреки своей присяге, а в исполнение своей присяги. Ибо в самом деле: что он присягал монарху, присягавшему своей стране, или же монарху, оставившему за собою право изменить своей стране? Присяга его освобождала его от верности родине? Присяга его отменяла ли его веру в Бога и служение Богу? Присяга его была ли отречением от своей совести, чести и от своего человеческого достоинства? Присягал ли он повиноваться монарху против своей родины, веры, совести, чести и достоинства?

Я могу себе представить такое извращенное, больное воззрение, которое будет утверждать, что присяга монархиста заменяет ему родину - веру -совесть - честь - и достоинство. Но это означало бы только, что такой человек совсем не знает, какова природа и в чем значение этих начал; он не понимает, что присяга и монархическое правосознание покоятся на этих функциях духа, вытекают из них, суть видоизменение их, питаются и держатся ими и теряют без них весь свой смысл . Это нелепо, бессмысленно, извращенно и гибельно - чувствовать, жить и говорить так: родины я не признаю, но монарху своему я верен (тогда это не монарх, а кондотьер - это присяга не царю, а наемному предводителю ландскнехтов, в авантюристическую свиту которого записался присягавший). Или: веры у меня нет, Бога не имею, но религиозный акт клятвы на верность вождю связывает меня. Такой человек не мог присягать - а монарх не мог принять такой присяги; у него нет духовного органа для присяги, ему нечем присягнуть - не словами же и не пальцами руки; и как будет религиозно верен человек, который готов менять свою веру по приказу светского владыки? Верить по приказу нельзя; по приказу можно только симулировать веру; верным на смерть можно быть, по-видимому, и из чисто моральных, религиозно безразличных убеждений - но тогда мораль заменяет веру, становится верой человека и несет ее функции. Можно представить себе, что у кого-нибудь от всей веры только и осталось, что присяга королю и верность ему - но тогда самая присяга и верность его построены на болоте и напоминают собою пристрастие и идолопоклонство. Нелепо говорить - присяга поглотила мою совесть, ибо это значит признать себя готовым на бессовестные поступки по чужому приказу [Венецианский посол при дворе французского короля Франциска 1 пишет: "Отныне королевская власть - все, даже в деле правосудия: никто не осмелился бы слушаться своей совести, если бы для этого пришлось ослушаться своего государя" (Ардашев, 108)] . В виде курьеза или чудовища можно представить себе такого Лепорелло, такого раба в услужении у Цезаря Борджиа, такого Малюту Скуратова или Ваську Грязного [Малюта Скуратов (Скуратов-Бельский Григорий Лукьянович) (?--1573) - думный боярин, приближенный Ивана Грозного, глава опричного террора. Грязной Василий Григорьевич - приближенный и любимец Ивана Грозного. Участвовал вместе с Малютой Скуратовым, Афанасием Вяземским и другими во многих злодеяниях в период опричнины] - но монархизм ли это? Не унизительный ли сервилизм? Честь родит и питает присягу - или присяга есть источник чести? Честное слово бесчестного человека? И какая ценность присяги, данной человеком, лишенным чувства собственного достоинства? Словом: присяга предполагает, что человек есть духовное существо и этой духовностью осмысливается и питается; присяга есть проявление естественного правосознания человека и его религиозности - и потому она не может ни поглотить их, ни погасить, ни отменить.

Мне могут еще сказать, что в таком случае у подданного остается как бы право контроля над монархом; что он каждый раз обязан рассматривать приказы монарха с точки зрения своих верований и воззрений; что это есть своего рода "постольку поскольку"; что этим разрушается всякий порядок и всякая дисциплина; что этакий монархизм хуже республиканства - это анархия. Однако я подчеркнул, что монархическому правосознанию свойственно прежде всего доверять монарху и что именно это доверие лежит в основе верности. Дело монарха быть верным - вере, своей стране, своему цризванию, своей совести и чести - и тем поддерживать во всем народе не только доверие к себе, но и самые эти начала в душах своих подданных. То, что я рассматриваю - есть случай патологический или тератологический [(греч.) - уродливый, порочный]: монарх духовно и государственно выпадает из своего ритма - что тогда? Беспредельна ли обязанность подданного повиноваться именно в этом случае? или же он слепо обязан идти за монархом - на бесчестие, бессовестность, предательство, преступление? (например, когда в конце VIII века императрица византийская Ирина ослепила своего сына императора Константина).

Повторяю, для республиканца по правосознанию - этот вопрос совсем и не стоит; даже тогда, если он является гражданином монархического государства: он своему монарху уже не доверяет. Для монархиста - самая идея о необходимости не доверять монарху тягостна и противна; наступающая же необходимость не доверять или не повиноваться вызывает в его душе целую бурю и муку. И бывают случаи, когда он должен разрешать всю эту проблему в сторону неповиновения. Но при соблюдении еще следующих двух правил.

4. Проверить себя, свои мотивы и свое сердце, что он разбирает этот вопрос, исходя не из своего личного, или сословного, или классового интереса - ибо этот интерес всегда может нашептать ему выгодность неповиновения, или выгодность дворцового переворота, или выгодность революции, нашептать - и притом (как это часто бывает в неискусной или криводушной совестной работе) замаскировать себя софизмами, неверными наблюдениями, пристрастием в наблюдении и истолковании фактов и т. д.

5. И наконец, пятое условие - это неповиновение монархист должен сам испытывать и осуществлять как единственный и верный путь, ведущий не к разрушению, а к строительству монархии.

Замечательно, что великие монархи нередко умели ценить эти акты протеста и неповиновения (наподобие известного случая Якова Долгорукова, разорвавшего указ Императора Петра). И надо признать, что такое неповиновение может блюсти присягу: тогда как лесть, которою обыкновенно окружают монархов, есть уже сама по себе - прямое и сущее нарушение присяги.

Римский сенат в эпоху империи, прославившийся своей льстивостью - от Траяна и Домициана до Грациана и Феодосия - был явлением не монархическим, а антимонархическим, разлагающим [См. Буасье, "Падение язычества", 347-8]. Уже император Август задыхался от этого фимиама лести; и однажды велел снять около 80 пеших и конных серебряных статуй своих, поставленных ему в Риме, перелить их и обратить вырученные деньги на драгоценные приношения в храме Аполлона - от своего имени и от имени жертвователей [См. Герье, "Август", 464] , желая этим подчеркнуть, что поклонение подобает Богу, а императору не подобает принимать лесть. Но уже преемники его, даже такие, как Траян, принимали эту лесть. Оратор и философ Фемистий пишет о льстецах императора Юлиана: "несчастные игрушки прихоти наших господ, мы поклоняемся их пурпуру, а не Богу и принимаем новый культ с новым царствованием" [Буасье, "Падение язычества", 90] . Князь Щербатов, автор известного трактата об упадке нравов в России (18 век) [Щербатов Михаил Михайлович (1733--1790) - князь, русский историк, публицист.И.А. Ильин упоминает его работу "О повреждении нравов в России"] , пишет, что "у вельмож отъялась смелость изъяснять свои мысли, они учинялись не советниками государевыми, а дакальщиками любимцев". Это люди, "имена которых были славнее их дел", любили уже и сами дакальщиков и охотно окружали себя людьми искательными [Лесков, "Захудалый род", ч. II, гл. 4]. А La Bruyere [Лабрюер (1645--1696), французский моралист, мастер афористической публицистики] отмечает: "il n'y a rien qui enlaidasse certains courtisans comme la presence du prince: a peine les puis-je reconnaitre a leurs visages, leurs traits sont alteres et leur contenance est avilie: les gens fiers sont les plus defaits, car ils perdent plus du leur; celui qui est honnete et modeste, s'y soutient mieux, il n'a rien a reformer" ["Ничто так не уродует некоторых придворных, как присутствие государя: их едва можно узнать, так искажены их черты и столь униженным стало поведение; хуже всех выглядят самые высокомерные - ведь они могут понести наибольший ущерб; тот же, кто честен и скромен, держатся с большим достоинством, ему не нужно притворяться" (фр.)].

Нетрудно понять, почему лесть нарушает присягу. Являясь по внешности ярким проявлением преданности, почтения и верности, лесть внушает монарху, что он лично , как он есть, не имеет надобности строить, воспитывать, очищать и укреплять свою душу; он якобы уже достиг совершенства; божественно-ноуменальная часть его существа, в которую верит монархическое правосознание, якобы уже достигла такой власти и цельности и так поглотила его эмпирически-личную грешную душу, что он имеет право считать себя совершенством [Были льстецы, которые уверяли, например. Императрицу Екатерину II, что она "премудрее самого Господа Бога", и Ключевский осуждает ее за то, что она не приказывала выталкивать таких министров (Ключевский, "Очерки", 315)]. Этим лесть ослепляет самочувствие монарха, угашает его бдительность и трезвение, притупляет его внутреннюю самокритику, избаловывает его морально, развращает его волю к самосовершенствованию; а так как монарх есть прежде всего орган своего народа, орган его инстинкта, его молитвы, его судьбы, орган, служащий его духу посредством власти над его жизнью и телом,- то такие льстецы и угождатели, такие "дакальщики" являются настоящими вредителями своего народа. Если же принять во внимание, что большинство этих людей действует не от глупого обожания, а от хитрого своекорыстия, то низость и вредность их станет совершенно ясной. Такие люди разложили дух и скомпрометировали не одного монарха и довели до крушения не один монархический режим. История монархии полна примеров такого вредительства; и монарх, не умеющий удалять таких людей - рано или поздно станет сам их жертвою и отдаст свою страну на растерзание. Льстивость есть порок и извращение монархического правосознания. Лесть есть скрытая, внутренняя язва монархического строя.

Но было бы напрасно думать, что в основе этого порока и этой опасности лежит всегда грубое своекорыстие. Лесть нередко родится из того своеобразного монархического бессмыслия и безыдейности , которые господствуют в душе у монархистов: люди не чуют художественно, не прозревают нравственно, не понимают умственно - в чем состоит то внутреннее делание, которое характеризует и отличает монархическое правосознание от республиканского; то внутреннее делание, которое обязательно для каждого монархиста. Ибо большинство монархистов воображает, что быть монархистом - это значит считать, что лучше царь, чем республика, и затем исполнять, что царь прикажет, стараясь ему угодить и опасаясь навлечь на себя его немилость. Между тем на самом деле одна из первых обязанностей монархиста состоит нередко в том, чтобы не опасаться той немилости, которую ему, вероятно, придется рано или поздно навлечь на себя. Если подданный призван "угождать" монарху, то только и исключительно ноуменальному существу его; а это ноуменальное существо монарха нередко стоит в прямом и остром расхождении с эмпирически-личным укладом, характером, нравом монарха, с его страстями, прихотями и капризами. Окружение царя нередко этого не понимает, совершенно не понимает: берут человека, как он есть, и начинают ему угождать. При этом - угождать нередко для того, чтобы привлечь его, подчинить его, завладеть им, сделать его своим орудием; или, точно выражаясь - оставить ему видимость власти, а самую власть похитить у него и присвоить ее себе.

Льстецы нередко подобны ворам, вкрадывающимся в доверие для того, чтобы ограбить , или шулерам, которые обыгрывают фальшивыми картами. Можно было бы сказать, что в каждом льстеце скрыт более или менее способный и хищный временщик; и вряд ли найдется временщик, который, пробираясь к власти, обошелся бы без лести. Это ступени единой лестницы: льстец - фаворит - временщик; ибо фаворит есть преуспевший в своей вкрадчивости льстец, а временщик есть преуспевший в своем властолюбии фаворит.

Мы наблюдаем здесь замечательное явление, присущее всем государственным формам - и монархическим, и республиканским, но тем и другим по-особому: вокруг верховной власти, как таковой, происходит все время некоторая давка и толкотня, суетливое вращение; подобно игре в большой мяч, вокруг которого все толпятся, стараясь дать ему толчок посильнее. Иногда поднимается целая волна честолюбия и властолюбия. (Это далеко не одно и то же - честолюбец часто не способен к власти и не призван властвовать, а властолюбец нередко презирает почести.) Когда эта волна поднимается, достигает известной страстности и бурности, то создается иногда что-то вроде гражданской войны в зародыше, иногда что-то напоминающее ходынку или хлыстовское радение. Эта толкотня и суетня выражается в республиках в форме более крикливой, механизированной, открытой, откровенной, как бы самосознательной интриги, интригующей над множеством; в монархии эта толкотня приобретает формы более прикровенные, но именно поэтому может быть более ядовитые и опасные: здесь не кричат, а шепчут; не ругают, а восхваляют, льстят; интригуют, стараясь замаскировать свою интригу; интригуют не над имперсональным [(лат.) -- безличный] множеством, а над определенною, высокопоставленною личностью. И от времени до времени над этим закулисным шепотом, из этой льстивой паутины - иногда стремительно, чаще медленно и постепенно - поднимается фигура временщика.

Но проблема временщика теснейшим образом связана с проблемой автономного монарха и не может быть разрешена помимо ее. Монарх автономен, т. е. самозаконен, самостоятелен на престоле тогда, когда воля его в своих решениях зависит в конечном счете от предметных источников его религиозности, его правосознания и его самостоятельного государственно-политического видения. Иными словами, когда он слушается Бога и своей государственной совести, а других людей только выслушивает . Монарх утрачивает свою автономию тогда, когда он позволяет стать между государственным делом и своим решением другому человеку или другим людям, искажающим его волю или навязывающим ему свои воззрения и решения.

История указывает семь таких типических возможностей, которые требуют особого внимания и анализа: когда монарх оказывается в зависимости -1. от других членов династии, 2. от женщины или женщин (любовницы), 3. от войска (преторианцы), 4. отденьгодателей и банкиров, 5. от придворных партий и камарильи, 6. от духовенства, 7. от временщика. Понятно, что судьбы монарха и монархии слагаются каждый раз по особому, по-своему - смотря по тому, кто подчиняет себе его волю и в зависимости от каких людей, групп и сил он оказывается. Одно ясно: что на всех этих путях монархия сталкивается с особыми, ей присущими опасностями и идет по неверным, больным путям.

И еще одно: верность монарху - а для нас это сегодня самое существенное - состоит не в том, чтобы угождать ему, слепо и угодливо пресмыкаться, а в том, чтобы за совесть и бескорыстно помогать ему сохранить свою автономию. Верность монарху есть верность автономному монарху и потому прежде всего автономии монарха. И для соблюдения этой верности - есть свои особые пути, средства и правила (...).

Разделы сайта

Научные статьи и публикации

Ильин И. Понятия монархии и республики

ОСНОВНЫЕ ЗАДАНИЯ МОНАРХА

ВНУТРЕННЕЕ ДЕЛАНИЕ МОНАРХА И ЕГО КАЧЕСТВА

ОПАСНОСТИ МОНАРХИИ

Актуальное

Последние обновления

События

Популярные