Ещё раз о Святой Евхаристии

и о

Евхаристической Чаше

некоторые дополнения к статье «Евхаристия и христианский подвиг

их взаимозависимость и нерасторжимость»

и комментарий к статье митрополита Илариона «Евхаристическая чаша на соборной Литургии»

 

I

Святые Отцы Церкви о достойном и недостойном причащении Тайн Христовых

 

 

 

Приступающему должно очиститься всего этого (т. е. от пороков и страстей) и тогда уже касаться этой чистой жертвы, а не с небрежением и леностию как бы по принуждению приступать ради того, что случился праздник, с другой же стороны, когда есть сокрушение и готовность, не откладывать потому, что нет праздника.

Свт. Иоанн Златоуст.¹

 

В данной статье мы ещё раз хотели бы коснуться вопроса достоинства и недостоинства христианина для причащения святых Христовых Тайн в связи с лекцией Его Высокопреосвященства митрополита Илариона «Евхаристия как сердцевина жизни христианина», а также дать некоторые наши важные комментарии относительно рассуждений Его высокопреосвященства в статье «Евхаристическая чаша на соборной Литургии» .

В своей первой статье Его Высокопреосвященство в качестве примера частого причащения тайн Христовых даёт ссылку на прп. Иоанна Кассиана Римлянина. Несомненно для Западной Церкви творения, а именно книга «Собеседования» (Collationes) прп. Иоанна Кассиана в период раннего средневековья имели большой авторитет.² Неслучайно прп. Венедикт Нурсийский, считающийся основателем западного монашества и основавшего свою знаменитую общину в Монте Кассино, при составлении своего Устава использовал именно книгу Собеседования прп. Иоанна Кассиана. Многие принципы монашеского жительства, присущие для Египта и описанные прп. Иоанном Кассианом, с учетом особенностей более прохладной Италии, а также специфики менталитета западных римлян Италии, были органично усвоены Уставом прп. Венедикта. Сам прп. Венедикт называл эти книги прп. Иоанна Кассиана «зеркалом монашества» ((speculum monasticum), и Собеседования прп. Иоанна ежедневно читались братией монастыря.³

Давайте же обратим внимание на то, что и в связи, с чем прп. Иоанн Кассиан Римлянин говорит о причащении святых Тайн Христовых.

В 23 собеседовании, главе 21 на которое указывает митрополит Иларион, прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Эта глава носит название: «Хотя мы знаем, что мы не без греха, однако же не должны уклоняться от св. Причащения».

В данной главе прп. Иоанн Кассиан прежде всего свидетельствует о важном духовном законе — «более чистый взгляд большее и замечает, неукоризненная жизнь порождает большую скорбь самоукорения, исправление нравов...».⁴ Эти слова очень напоминают, что было сказано прп. Антонием Великим: чем человек ближе к Богу, тем больше себя видит греховным. То есть трезвенная, внимательная жизнь, составляющая основу христианской жизни, неизбежно приводит человека к осознанию греховности, при этом эта греховность созерцаема как духовно-нравственное состояние. И это осознание носит не теоретический характер, а реально-практический, духовный. В свою очередь это состояние приводит человека к ещё большему смирению, нежели к возношению. «И чем скорее стремится к высоте, тем более видит, что ему ещё больше остается, куда стремиться»⁵, — замечает прп. Иоанн Кассиан. И даже те, которые достигли высот духовной жизни, то есть «из сердец своих не только с корнем истребили все страсти, однако же исповедуют, что они и на один час не остаются без греха».

Как замечает прп. Иоанн Кассиан, такое глубокое ви́дение своей греховности порождало ложную мысль о достоинстве причащаться только раз в год. То есть столь редкое причащение являлось по мысли некоторых какой-то гарантией для достойного причащения. Порицая это мнение и такой обычай у некоторых монахов, прп. Иоанн подчёркивает во-первых то, что человек никогда не достоин их принятия, во-вторых — необходимости приступать к таинствам с сокрушением и сознанием необходимости в освящении ими. Эти таинства сообщают нам благодать, «делают нас чистыми и святыми». Но при этом каждый должен приступать в Чаше Господней «с таким смирением духа и верою, чтобы считая себя недостойными принятия такой благодати, мы желали большего врачевства для наших ран». Прп. Иоанн указывая на то, что человек никогда не может достойно прикасаться Святых Тайн», тем не мене рекомендует приступать к ним «в каждый господский день... для уврачевания наших недугов». Прп. Иоанна Кассиан не раз в своих творениях касается причащения святых Тайн Христовых, называя их «спасительным врачеством».⁶ И именно с точки зрения терапии человека, и его души и тела, прп. Иоанн Кассиан рассматривает важность регулярного, а не частого причащения святых Тайн Христовых, но, безусловно, причащающийся должен быть особым образом, подвигом и слезами покаяния подготавливаться к принятию этого Таинства во спасение и исцеления души и тела.

О достойном причащении тайн Христовых говорит и прп. Максим Исповедник в своей знаменитой «Мистагогии». В этом творении прп. Максим Исповедник раскрывает духовно-мистическое содержание Божественной литургии, «священного Собрания» (ἱερᾶ Σύναξη). Божественная Литургия очерчивает и объемлет всё божественное домостроительство спасения человека: от промыслительного детоводительства ко Христу до Его первого Пришествия во плоти, добровольного жертвоприношения на Голгофе, Воскресения, Вознесения и Второго Пришествия. Она состоит из нескольких частей, которые являют собой благодатные спасительные символы. Через эти символы Церковь «созидает каждого из нас, соразмерно с его возможностями, живущим по Христу». ⁷ С помощью этих последовательных священнодействий, символов на человека незримо, но действенно воздействует божественная благодать, «возводя постепенно и по порядку от молитв к конечной цели всего», то есть обожению.⁸ В церкви, в особенности во время Собрания, то есть Божественной Литургии, подчёркивает прп. Максим, всегда присутствует благодать Святого Духа, которая «находящихся там изменяет, преображает, и воистину обоживает соразмерно ему самому».⁹

То есть усвоение всегда присутствующей в храме божественной благодати происходит человеком постепенно и соразмерно способности человека эту благодать вместить, то есть от степени очищенности сердца. Что же касается непосредственно самого причащения Святых Христовых тайн, то прп. Максим пишет: «Кто причащается ему достойным образом, тех оно преобразует сообразно самому себе и делает, по благодати и сопричастию, подобным первопричиному Благу и обладателями всего, ,что принадлежит Ему, насколько это возможно и доступно для людей. Поэтому и они могу, по усыновлению и благодати, быть и называемыми богами, поскольку весь Бог всецело наполнил их, не оставив в них ничего, что было бы лишнего Его присутствия».

Невозможно обойти стороной и очень важное замечание свт. Иоанна Златоуста. Во-первых свт. Иоанн указывает на разные обычаи в Церкви его времени относительно частоты причащения Тайн Христовых. Например, некоторые пустынники причащались один раз в год или в два года. Другие же приступали в чаше несколько раз в год. Однако и он, как живший несколько спустя после Константинопольского святителя прп. Иоанн Кассиан Римлянин, указывает, что достойным причащения делает человека не редкость и не регулярность причащения, а «чистота совести, чистое сердце и безукоризненная жизнь».¹⁰ Некоторые сегодня даже бы упрекнули свт. Иоанна в категоричности суждений и чрезмерной строгости, тем не менее, слова этого святителя остаются и должны оставаться для желающих спасаться важным ориентиром. И мы всё же приведём его глубокие и строгие высказывания: «Ни тех, ни других, ни третьих, но причащающихся с чистою совестью, с чистым сердцем, с безукоризненною жизнию. Такие пусть всегда приступают; а не такие — ни однажды. Почему? Потому, что они навлекают на себя суд, осуждение, наказание и мучение. Не удивляйся этому: как пища сама по себе питательная, когда попадает в расстроенный желудок, производит вред и расстройство во всем теле, и делается причиной болезни, так бывает и со страшными тайнами».¹¹

Также на важность иметь чистую и святую жизнь для того, чтобы приступать к Божественной евхаристии указывает, по истолкованию свт. Иоанна, возглас священника: «Святая святым». «Когда он говорит Святая святым, то говорит: кто не свят, тот не приступай. Не просто говорит: чистый от грехов, но: святой; а святым делает не одного только отпущение грехов, но и наитие Духа и обилие дел благих. Не того только хочу, говорит, чтобы вы омылись от нечистоты, но чтобы были белыми и прекрасными».¹²

Прп. Феодор Студит в своем «Малом оглашении» также указывает на необходимость подходить к Тайнам Христовым достойным, то есть быть очищенными от всякой страсти, похоти, гнева, имея при этом «мирное, благопокорное, послушливое, смиренное благоустроение».¹³ Кроме того прп. Феодор Студит напоминает, что тяжкие грехи человека отсекают от тела Христова, то есть Церкви, делают его не членом Христа, а членом страсти. «Итак, оскверняющий тело уже не член Христов, злопамятствующий — не член Христов, другой какою-либо страстью обладаемый — не член Христов и потому не достоин причащаться».¹⁴ И впавших в такое состояние прп. Феодор призывает отрезвиться, вернуться в прежнее состояние, то есть в состояние, лишённое подверженности какой-либо страсти. Совершенно очевидно, что исповедь, как таинство обновление человека, которое часто Отцы Церкви именуют вторым Крещением, является наиважнейшим инструментов уврачевания страстей. Исповедь должна соединяться и каким-то епитимьями в духе икономии и снисхождения к человеческой немощи, как важным лекарством для излечения приверженности к страсти: поклоны с молитвой мытаря, внимательное чтение покаянного канона, 50 псалма с поклонами и т. д.¹⁵ В зависимости от страсти и степени приверженности к ней.

Итак, для святых Отцов Церкви в отношении причащения святых тайн Христовых на первое место ставилась готовностью человека приступить к этому величайшему таинству, которое иначе именовалось достоинством. Она определялась прежде всего степенью чистоты жизни человека, глубиной его покаяния, благоговением, страхом Божиим. Безусловно, в наше время религиозной апостасии, регулярное причащение тайн Христовых похвально, но оно должно предваряться строгим отношением к своей жизни, тщательной исповедью. И по нашему глубокому убеждению сегодня проблема в первую очередь состоит в том, что человек, живущий в социуме, где грех стал уже нормой поведения, а следовательно происходит и притупление сознания, совести, обладает глубокого омраченным сознанием. В этом сознании либо стёрты понятия греха и добродетели, либо изуродованы. И в такой ситуации церковному священноначалию важно поднимать вопросы, связанные с повышением уровня духовной жизни пастырей, создание обстановки для верующих людей, помогающей им войти в лоно церковной жизни через глубокое покаяние и тщательное исповедание грехов.

 

 

 

II

О евахаристической чаше за Божественной литургией

 

«Μη τύπος αλλά πράγμα θυσίας η τελετή»

Приносится настоящая жертва, а не образ её.¹⁶

 

В статье «Евхаристическая чаша на соборной Литургии» Его высокопреосвященство, митрополит Волоколамский выдвигает тезис об использовании нескольких литургический чаш во время священнодействия Божественной литургии, как способа избежания использования потиров большого размера во время соборного богослужения. При этом Его Высокопреосвященство, приводя несколько святоотеческих источников, христианских исторических памятников и труды известного и авторитетного современного литургиста (иезуита) архимандрита Р. Тавта, считает, что в древней церковной практике при соборном совершении Божественной литургии использовалось несколько потиров и дискосов. Современный же обычай служения на весьма внушительных размеров потире, одном Агнце, был вызван утратой традиции древней Церкви, в особенности в послереволюционное время. В дореволюционное же время практика крайне редкого причащения мирян, действительно, не вызывала т. н. «проблемы богослужебного порядка», не возникало какой-то нужды в использовании во время соборного служения нескольких потиров или одного больших размеров (более 1,2 л).

Мы полностью согласны с Его Высокопреосвященством, что современная практика более частого, регулярно причащения это явление нашего времени. «Причащение раз в месяц, о котором святитель Филарет говорит как об особом подвиге «немногих», фактически стало нормой для воцерковленных людей, а многие из них приступают ко святому причащению в каждый праздничный и воскресный день». И это явление является «важной переменой». И само это явление перед священнослужителями ставит несколько проблем. Одна из них, мы считаем является все-таки не сама частота причащения, а научение прихожан подготавливаться должным образом ко причащению: учить тщательно готовиться к исповеди, хранить себя в целомудрии, чистоте после исповеди, жить по-евангельски, творить добродетели. Для всех этих слов существует прекрасное подтверждение в священнической молитве после преложения Святых Даров: «да будет мне причащение сие во трезвение души, , во оставление грехов» (εἰς νῆψιν ψυχῆς εἰς ἄφεσιν ἁμαρτιῶν).

Относительно мнения митрополита Илариона о древней практике использования во время соборного служения Божественной литургии на нескольких потирах и дискосах мы хотели бы выразить свои следующие резюме:

а) необоснованность приводимых ссылок на те источники, в которых даже не ведётся речи о использовании нескольких чаш и дискосов во время Божественной литургии,

б) совершенно необоснованно навязывается мнение о древности совершения Божественной Литургии на нескольких чашах.

в) в статье Его Высокопреосвященства совершенно необоснованно критикуется традиция поместной Русской Православной Церкви совершать при соборных литургиях таинство Евхаристии на одной большой чаше.

Чтобы наши выводы не были голословны, мы прежде всего приведём тексты из Апостольских постановлений о совершении Божественной литургии апостола Иакова, на которую ссылается митрополит Иларион:

«По совершении сего (т. е. изгнания из храма оглашенных и некрещённых, — примеч. авт.) диаконы пусть приносят дары епископу к жертвеннику, а пресвитеры пусть стоят по правую и левую сторону его, как ученики, предстоящие учителю; две же диакона с той и с другой стороны жертвенника пусть держат из тонких кож, или из павлиновых перьев, или из полотна рипиду и тихо отгоняют малых летающих насекомых, чтобы не попали в чаши»¹⁷ В данном месте Апостольских постановлений дается краткое описание начала литургии верных. Однако здесь необходимо заметить следующую особенность совершения Божественной литургии в раннехристианской истории: в течение длительного времени в Церкви проскомидия, то есть приношение даров для Евхаристии, совершалась во время великого входа, а не во время чтения часов перед Божественной литургией. Она совершалась в особо отведённом месте, а сами дары хранились в так называемом пастофории¹⁸, или дьяконнике.¹⁹ И в данном случае, когда речь идёт о «чашах», то речь идёт не о потирах, на которых совершается священнодействие Божественной литургии. На это указывает и комментарии известных толковников Божественной литургии более позднего времени, некоторые из них указаны митрополитом Илларионом в его статье, о чем мы скажем позднее. Но важное указание на то, что само божественное священнодействие совершалось на одной, а не над несколькими чашами, мы имеем в самих Апостольских постановлениях. В 13 параграфе VIII книге даётся описание причащения Тайн Христовых: «После пусть причащается епископ, потом пресвитеры, диаконы, иподиаконы, чтецы, певцы, аскеты.... а затем весь народ по порядку, со стыдливостью и благоговением, без шума. Епископ же пусть преподаёт приношение, говоря «Тело Христово», а принимающий пусть говорит: «Аминь». Диакон же пусть держит чашу (одну) и, подавая, пусть говорит: «Кровь Христова, чаша жизни».²⁰

О совершении в «собрании верных» «таинства» на одной чаше говорит и свмч. Дионисий Ареопагит: «Преимуществующие же из служебного собрания вместе с иереями поставляют на божественный жертвнник священный хлеб и «чашу благословения» — после того как всеми присутствующими в цекви исповедуется соборное песнопение».²¹

В IV и V вв. в связи с развитием disciplinae arcani, то есть упорядочиванием строя богослужения, развития катехумената, отделения литургии олашенных от литургии верных, приношение даров мирянами для Евхаристии непосредственно во время литургии верных прекратилось. В качестве особой привилегии такой характер приношения, но в несколько уже изменённом виде, сохранилось за императором. Вступление императора в храм почти в точности совпадало с началом литургии верных. В VI и VII вв. император византийские императора «по молитве перед престолом и целованием индитии, обычно постилали поверх её принесённые в дар два белых воздуха или плата, ставя на них по большим праздникам, например в Пасху и в Рождество Христово, ещё по одному по два потира и дискоса с покровами и с всегдашним денежным апокомвием».²² Однако эти сосуды не использовались во время самого священнодействия, то есть не были самим принесением. Как замечает проф. Голубцов, само принесение совершалось как в древности, так и в более поздние времена диаконами, которые специально поставлялись для служения «при трапезах». Они, «приготовив из приношений верующих на отдельном ли столике, в особой комнатке вещество для таинства, то есть избранный хлеб положив на блюдо или блюда, вино смешав с водою в одной или двух чашах, сообразно с числом участвовавших в Евхаристии, приносили их к предстоятелю, возлагавшему дары на жертвенник».²³

В Византии Великий вход с участием императора производил неизгладимое впечатление на всех молящихся. Согласно описанию книги «о церемониях» (De ceremonium) императора Константина Порфирородного, император перед началом Великого входа облачался в хламиду (позднее в саккос и золотую мантию), предваряемый скиптром и прочими инсигниями, с чинами синклита и ближайшей свитой, покидал своё место в храме святой Софии мураторий и шёл за амвон. Здесь он встречался с духовенством, которое выходило из скевофилакии и направлялось с церковной утварью и св. дарами к центру храма к солее. Здесь, предваряемый скиптрами, знаменами и синклитом он восходил на солею. Поставивши свечу справа от святых врат, император обменивался с патриархом поклоном и пожелание многих лет и удалялся вновь к себе в мураторий. Кстати говоря, эти царские инсигнии также названы как «иные сосуды» (τῶν λειπῶν σκεβῶν).²⁴

Однако прп. Максим Исповедник в своих схолиях на свмч. Дионисия Ареопагита, там где великий Афинский иерарх упоминает о предложении на божественном жертвеннике «священного хлеба», он также говорит об одной «чаше благословения» во время пения так называемого «кафолического песнопения».²⁵

Вполне вероятно, что Его Высокопреосвященство могли подвести к мнению о использовании для священнодействия упоминаемые свт. Симеоном Солунского в описании совешаемым священнодействиях в божественном храме (Περί τέ τοῦ Θεῖου ναοῦ...) внесением нескольких сосудов во время Великого входа. Мы приведём полностью отрывок из указанного митрополитом Иларионом места в труде свт. Симеона: «Потом следует перенесение Божественных даров. Оно бывает с большим великолепием. Чтецы, дияконы, пресвитеры и прочие служители Церкви, иные с зажжёнными свечами, другие со священными сосудами, идут одни впереди, другие позади. Сие торжественное сопровождение Даров означает имеющее быть в кончину века пришествие Спасителево, когда Он явится со славою»²⁶. Употребляемое здесь слово «сосуды» (со священными соcудами — μετά σκευῶν ἱερῶν) вовсе не является указанием на несколько потиров или дискосов для использования во время божественного священнодействия святой Евхаристии. В «Новой скрижали» мы находим исчерпывающее объяснение этой фразе свт. Симеона Солунского: «но и праздные сосуды, т. е. дискосы, блюдцы, лжицы, сверх того кожи, губы, и прочая переносятся: которые вещи хотя невладычнея и не Божественныя имеются, понеже яко праздные не содержат в себе святых даров владычних и Божественных, но священные именуются, как в поставлении иподиякона будет поставляться... О сих всех праздных и священных единственно для славы и светлости здесь приносимых сосудах и вещах».²⁷нескольких потиров за литургией, а говорит о вообще совершении литургии где бы то ни было. Ибо независимо от места совершаемой литургии, везде, в людом храме совершается одно и то же священнодействие божественной Евхаристии, и Чаша везде есть одна и та же Чаша Тайной Вечери. «Ибо приносимое — одно, и чаша — одна, и в различных сосудах зрится единое единого (Христа) и единого Его кровь».²⁸

И позже при описании свт. Симеоном Великого входа, говорится только об одном потире: «Посему, после изшествия оглашенных, бывает и второй великий вход, знаменующий второе со славою с неба пришествие Христово. Вот почему он совершается с величайшею торжественностью (μετὰ δορυφορίας αὕτη γίνεται πλείστης), ради светлой той славы Господней, с которой Он тогда придёт. При этом преподносится с изображением креста омофор, служащий знамением Иисуса... далее следуют свещеносцы и копьеносцы, и шествующий таинственно Христос, хлеб небесный и чаша непрестанного веселия (καὶ τὸ ποτήριον τῆς διηνεκοῦς εὐφροσύνης), животворная и нескончаемая радость».²⁹

В остальных памятниках христианской письменности, т. е. у прп. Максима Исповедника в (Quastiones et dubia)³⁰ и в Пасхальной хронике³¹ не находим подтверждений мнению, которое переходит в необоснованное утверждение митрополита Илариона о практике древней Церкви и о ранее существовавшей византийской практики соборного служения Божественной литургии на нескольких потирах и дискосах. Вероятно именно поэтому во время служения Божественной литургии в Константинополе при Совещании глав поместных Православных Церквей (2008г.) использовался одни потир и один дискос. И если митрополит Иларион считает недостаточным аргумент «о служении на единой чаше как якобы символизирующей единство Евхаристии», то практика и обычай Православной Церкви свидетельствует о его достаточности. И если для Церковного сознания практика и обычай имели священный характер, а данном случае служение на одной чаше, пусть даже и больших размеров, то такого было и есть сознание Церкви. И если считать священное для Церкви в качестве предмета для «оспаривания», то при таком рационалистическом подходя к святыне можно оспорить и переделать всё, при этом оправдывая какими-то удобствами. Тем не менее, проблема нам видится намного глубже — при постепенном доминировании в сознании православных людей, клира и епископата, секулярного мировоззрения оспариванию будет подлежать всё, что не укладывается в рамки искусственно надуманной реформы.