Что происходит во время Божественной Литургии со Святыми Дарами?
О книге Н. Д. Успенского «Святоотеческое учение о Евхаристии»
Переходя к анализу книги профессора Н. Д. Успенского «Святоотеческое учение о Евхаристии», прежде всего нам необходимо разраничить два понятия личность профессора Н. Д. Успенский и его труд, посвященный просхождению анафоры Божественной литургии. Кртикуя те или иные недостатки и искажения православной веры, допущенные автором в упомянутом труде, мы тем не менее не в праве подвергать осуждению личность профессора, сохраняя к нему уважение как одному из глубоких и серьезных богословов нашей Русской Православной Церкви середины XX столетия.
Тем не менее, упомянутый нами труд Н. Д. Успенского требует указания допущенных в нем серьезных ошибок.
Основная ошибка автора заключается в том, что он считает учение о пресуществлении Святых Даров во время Божественной литургии заимствованием из латинского схоластического богословия.
«Православное богословие не может согласиться с римо-католическим учением о пресуществлении уже потому, — пишет Н. Д. Успенский, — что это учение не святоотеческое».1
Доказывает свою точку зрения автор, ссылаясь на некоторых авторитетнейших Отцов Церкви: свт. Иоанна Златоуста, свт. Кирилла Иерусалимского и свт. Кирилла Александрийского, а так же на преп. Иоанна Дамаскина и преп. Ефрема Сирина.
Кроме того, Н. Д. Успенский считает, что причиной заимствования Восточной Церковью схоластического учения о «пресуществлении» является «упадок богословской науки на Востоке» из-за порабощения греков турками.
Отвечая на последний тезис Н. Д. Успенского можно сказать, что да, действительно на Востоке был упадок образования в целом. Тем не менее, во главе Восточной Церкви стояли как правило иерархи высокой богословской образованности, люди хорошо знавшие святоотеческое богословие. Среди них были святитель Геннадий Схоларий, патриарх Константинопольский, который будучи учеником свт. Марка Эфесского прекрасно знал свтоотеческое богословие и был знаком с западной схоластикой2, патриарх Иерусалимский Досифей, Мелетий Сириг, Афанасий Парийский, преп. Никодим Святогорец и др. Нередко образование получали на западе в университетах, где часто преподавали и сами греки. Поэтому данный аргумент не уместен. Неприемлем он еще и потому, что это означало, что на протяжении нескольких столетий Православная Церковь ошибалась, следовательно она была лишена благодатного водительства Духом Святым. И это также невозможно. Относительно непрерывного водительства Церковью Духом Святым и ее права вводить в богословскую лексику новые термины, профессор Афинского университета Н. Тзираки справедливо пишет следующее: «Терминами, которые Церковь пользуется в различных исторических обстоятельствах для изложения своего учения, чтобы помочь своим членам пережить данную Откровением и совершившуюся в Лице Иисуса Христа истину, либо содержатся в сокровищнице Священного Писания и Священного Предания, либо устанавливаются (формулируются) заново Церковью «в Дусе Святе. Согласно Правому исповеданию Святый Дух «утверждает Церковь» и помогает верным соучаствовать в факте Божественного откровения».3
Относительно тезиса автора о том, что термин пресуществление и учение опресуществлении не является святоотеческим, заметим, что он так же неверен. Ответ на данное возражение автора мы находим в определении Константинопольского собора 1691, посвященному именно вопросу о Евхаристии: «Слово пресуществление (μετοσίωσις) без колебаний иповедуется от края до края, этому Церковному словоупотреблению не противился никто, кроме еретиков, но все едиными усты и по внушению Святого Духа до сих пор исповедуют и научают ему небоязненно с искренностью и благочестием».4
Этот же соборное определение подчеркивает, что Церковь, вводя в богословскую лексику термин «пресуществление», «тем самым заявляет ни о чем ином, как о том, что в таинстве совершается преложение (η μεταβολή)»5. Этот термин собор считает синонимом термина «преложение», и им отвергает всякое учение еретиков, которые «отрицают существенное (οὐσιώδη) и действительное (πραγματικήν) изменение (μεταβολή) хлеба и вина в Тело и Кровь Господа, и за что естественно боролись священные учителя и святые Церкви»6. Это слово Церковь принимает для «более ясного отображения истины таинства (Евхаристии)»7.
Преходя к анализу способа комментирования Н. Д. Успенским святоотеческих текстов, приведем нижеследующий пример отношения Н. Д. Успенского к святоотеческой мысли. «Во всех случаях св. Иоанн Златоуст не двусмысленно, но решительно утверждает, что причащающиеся евхаристических хлеба и вина принимают истинные и реальные Тело и Кровь Господа…(хотя в дальнейшем атор именно это и оспаривает достаточно оригинальным образом, вводя протестантское учение о соприсутствии Тела и Крови неизменным по сущности хлебу и вину)Как красноречивый, Златоустый оратор, Иоанн в некоторых случаях допускает натурализм, например, когда говорит, что Христос «предоставил желающим не только видеть Его, но и осязать, и есть, и вонзать зубы в Плоть», или когда причащение от чаши называет прикосновением губ к прободенному ребру Спасителя и «испиванием» Его крови от этого ребра. Это, — настаивает Н. Д. Успенский, — приём ораторского красноречия, и из него не следует делать вывода ни о натуралистическом понимании Златоустом таинства Евхаристии, подобном тому, которое возникло на Западе под влияние учения бенедиктинца Радбера Пасхазия».8
Если согласится с выводами уважаемого профессора, то необходимо считать, что евхаристия остается лишь символом Тела и Крови Христа. Кроме того, естественно задаться вопросом – каковы критерии оценки учения свт. Иоанна у профессора Н. Д. Успенского? Почему мы что-то должны считать аллегорией и ораторским приемом при разъяснении учения Церкви о Таинствах, а что нет? Тем не менее, Церковь имеет вполне конкретное учение о Евхаристии как непрерывно повторяющейся Голгофской жертве (по существу, но не по времени), как не символе Тела и Крови Христа Спасителя, а как о Том Теле, которое Господь воспринял от Девы Марии, которым пострадал на Кресте и воскрес, и вознесся.
В качестве доказательства веры Церкви в истинность изменения святых Даров в Тело и Кровь Христа приведем отрывок из канонического послания свт Кирилли Александрийского к Несторию:
«VII. Возвещая смерть по плоти единородного Сына Божия, то есть, Иисуса Христа, исповедуя Его воскресение из мертвых и вознесение на небеса, мы совершаем в церквах безкровную жертву(την αναίμακτον θυσίαν), приступаем таким образом к таинственным благословениям (μυστικαίς ευλογίαις) и освящаемся (αγιαζόμεθα), причащаясь святой Плоти (της αγίας σαρκός) и честной Крови (του τιμίου αίματος) Христа, Спасителя всех нас; принимаем не как обыкновенную плоть (σάρκα)(да не будет!), не как плоть человека освященного, и сопряженного с Словом единением достоинства, или сделавшегося обиталищем божества, но как Кровь по истине животворящую и собственную для самого Слова. Ибо Оно, как Бог и Жизнь по естеству, и став едино с своею плотью (την εαυτού σάρκα), явно сделало ее животворящею (ζωοποιόν). Посему хотя говорит нам: аминь, аминь глаголю вамъ, аще не снесте плоти Сына человеческого, ни пиете крове Его (Иоан. 6, 53), однакож мы должны разуметь плоть не человека, одного из подобных нам (ибо как плоть (σάρξ) человека будет животворящею по собственному естеству своему?), но плоть по истине принадлежащую собственно Тому, Кто ради нас сделался и действовал как Сын человеческий». 9
А святитель Николай Кавасила, ученик свт. Григория Паламы, разъяснеет: «Кто настроен так хорошо и свято, тому что остается, как не обратиться к благодарению Подателя всех благ Бога?
Таким образом, подражая первому Иерею, Который пред сообщением таинства Причащения принес благодарение Богу и Отцу, и священник пред совершительною молитвою, приносит благодарение Богу и Отцу Господа нашего Иисуса Христа: благодарим Господа; и, когда все согласятся с этим и воспоют: достойно и праведно, он сам возносит благодарение Богу; и, воздав Ему славословие, восхвалив Его с ангелами, исповедав благодарение Ему за все блага, которые Он даровал нам от века, и, наконец, совершив воспоминание оного неизреченного и постоянного смотрения о нас Спасителя, он затем священнодействует честные дары и совершает всю жертву.
Каким образом?
Возвестив о той страшной вечери, как Спаситель перед Своими страданиями преподал ее святым Своим ученикам, как взял чашу, как принял хлеб и, возблагодарив, освятил и как изрек те слова, которыми показал, что это – таинство.
Произнеся самые слова эти, священник потом преклоняется до земли, молится и просит, применяя к предлежащим дарам Божественные изречения Единородного Сына Божия, Спасителя нашего, чтобы Всесвятой и всемогущий Дух Божий, почив на них, преложил хлеб в самое честное и святое Тело Христа, а вино – в самую честную и святую Кровь Его.
После сих слов все священнодействие окончено и совершено; дары освящены, жертва уготована, великий и священный Агнец, закланный за грехи мира, зрится лежащим на священном престоле.
Ибо хлеб Тела Господня уже не образ, не дар, представляющий только вид истинного дара, уже носит в себе не изображение некое спасительных страданий, как бы на картине,но есть самый истинный дар, самое всесвятое Владычнее Тело, истинно приявшее все оные укоризны, поношения, раны, распятое, прободенное, свидетельствовавшее при Понтийстем Пилате доброе исповедание (1 Тим. 6, 13), претерпевшее заушения, биение, заплевания, вкусившее желчь.
Подобным образом и вино есть самая Кровь, истекшая из прободенного тела. Это та Плоть и та Кровь, которые соединены Духом Святым в одно Тело, рожденное от Святой Девы, погребенное, воскресшее в третий день, восшедшее на небеса и седящее одесную Отца». 10
Православная Церковь, используя термин «пресуществление» в учении о Евхаристии сохраняла апофатический подход к Таинству, о чём ещё писал преп. Иоанн Дамаскин. Церковь не исследовала никогда, как и почему происходит преложение-пресуществление. Она лишь констатировала факт величайшего чуда перемены одной сущности в другую, таинственного превращения через призывание Святого Духа и Его наитие на Святые Дары вина и хлеба в Пречистые Кровь и Тело Христа, т.е. в Самого Христа.
Все попытки оспаривать эту веру бессмысленно, т.к. так веровала и исповедовала Церковь изначала. Точно также бесполезно оспаривать и право Церкви использовать термин «пресуществление», как один из терминов введенный в ее богословие для более конкретного и точного выражения ее веры. Поэтому неслучайно, Н. Д. Успенский, оспаривая употребление этого термина в догматическом богословии незаметно дла себя приходит к чисто лютеранско-протестантскому еретическому взгляду на Евхаристию как символ.
Кандидат богословских наук иеромонах Сергий (Троицкий)
Вознесение Господне, 2005 год.
