Главная страница

научно-богословское исследование

Восьмой Вселенский собор

( Константинопольский в 879-880) и осуждение вставки в Символ веры и догмата Filioque

Η Ογδόη Οικουμενική Σύνοδος

[ή, 4η της Κωνσταντινουπόλεως ( 879/880 )] και η Καταδίκη της Προσθήκης και του Δόγμα

о. Георгий Дион. Драга

Данная статья вначале появилась в журнале «The Greek Orthodox Theological Review, т. 44, № 1-4, 1999, стр. 357-369

Статья переведена с английского языка на греческий.

Храм Святой Софии Константинопольской, где проходил VIII Вселенский собор

Введение

Осудил ли Восьмой Вселенский собор в Константинополе (879-880гг.) вставку в Символ веры  Filioque как канонически недопустимую и с точки зрения богословской ошибочное?

Это тот вопрос на который мы в данном очерке постараемся дать ответ в свете недавних собеседований между православными и лютеранами Америки. Он состоит из трех частей:

а) разъяснения, которые относятся в «Восьмому Вселенскому собору»

б) значение определения (Ороса) Собора по вопросу о Filioque и

в) повторное рассмотрения Определения собора.

а) Разъяснения относительно Восьмого Вселенского собора

В  том, что касается Вселенских соборов Греко-Православный Восток и Латинский Запад кажется расходятся во взглядах, в особенности относительно значения, которое собой представляет VIII Вселенский собор. Оба, как греко-православные, таки и римо-католики принимают первые семь Вселенских соборов.[1] Однако кроме этих семи Вселенских соборов римо-католики насчитывают и еще достаточное число других соборов, общее число которых составляет 21, и так называемый II Ватиканский собор среди них состоялся совсем недавно.[2]

* * *

 Православная Церковь не признает других Соборов кроме семи, пусть даже она приемлет некоторые, которые имели место после этих соборов и которые названы «Вселенскими». (Как это оказывается исходя из их Деяний). Одним из них является так называемый Восьмой Вселенский собор, или IV Константинопольский (879-880).[3]

Римо-католические ученые-академики ошибочно выносили суждения, что православные не созывали, и конечно же что они не могла созывать, других Вселенских соборов свыше семи, после их отделения в 1054г. от Римской кафедры. Это суждение является совершенно несправедливым и совершенно неверным. Недостающее число не влечет за собой  недостаточность в осуществлении. Православный исторический путь Соборов, в то же время и то, что касается соборных документов, наглядно доказывают то, что и после первых Семи Вселенских соборов состоялись некоторые Вселенские соборы, которые  продолжают хранить соборную жизнь Церкви на протяжении ее исторического пути, некоторым образом даже с необыкновенной точностью от иной Латинской церкви.

Эти соборы (включая и этот Константинопольский 879-880гг., «Восьмой Вселенский», как о нем сообщает Томос Харас патриарха Иерусалимского Досифея, впервые представляя его Деяния в 1705[4], а  также митрополитом Родосским Нилом, текст которого использован в издании Манси[5]) на Востоке не имели численного обозначения по причине надежды Православия на возможность заживления Схизмы 1054г., нечто того, к чему стремились православные вплоть до падения Константинополя под ударом турок в 1453г.

 Хотя существуют и иные очевидные причины, которые мешали  подсчету соборов, созыв большинства из которых связан с трудными временами, когда Православная Церковь после падения Константинополя и исчезновения Римской империи, которая ее поддерживала, столкнулась лицом к лицу с тяжелыми испытаниями. Однако это не является той проблемой, которую необходимо обсуждать в данном случае.

Случай с VIII Вселенским собором не только нам предоставил возможность выяснить причину этого уклонения, но также показать самочинное развитие Римской Церкви по пути созыва соборов и после ее разрыва с Восточными Православными Церквами. Согласно мнению римо-католиков  VIII Вселенским собором является собор, который состоялся в Константинополе в 869-870гг, известный также как Собор патриарха Игнатия, поскольку он восстановил Игнатия на патриаршем престоле, и который, между прочим, утвердил осуждение Вселенского патриарха Фотия. [6]

Но исследования новейших академических ученых недавно убедительно доказали, что этот Собор патриарха Игнатия был отвергнут другим Константинопольским собором, который состоялся ровно десять лет спустя, в 879-880гг. Этот собор также известен как собор патриарха Фотия, поскольку он оправдал и восстановил на патриаршем Константинопольском престоле свт. Фотия и его соиерархов, и который был подписан восточными и западными епископами.[7]

Как могло случиться, что римо-католики смогли  просчитаться в отношении этого факта соборной жизни Церкви? После Пападопулоса Керамевса Иоаганн Мейер, автор весьма детального исследования о Константинопольском соборе  879-880гг. заметил, что римо-католические канонисты  впервые сообщили  о своём Восьмом Вселенском соборе (патриарха Игнатия) в начале двенадцатого столетия. Следуя примеру Дворника и другим историкам, Мейер сделал пояснение, что это  было сделано специально, поскольку  римо-католические канонисты в то время  испытывали особую необходимость в 22 правиле этого Собора. Однако в сущности, они пренебрегли тем фактом, что «этот Собор был признан недействительным другим Собором, собором патриарха Фотия 879-880гг., деяния которого также сохраняются в папских архивах».[8] Было бы небезинтересно отметить то, что позже римо-католики назвали этот Собор  патриарха Фотия «Лже-восьмой Вселенский собор» (Conciliabuium Oecumenicum Pseudooctavum), признавая несомненным образом, что по существу есть другой Восьмой Собор, в противоположность тому, который ими предпочтен!![9]

Эта история с Константинопольским собором, которая оставила особый знак в карьере Вселенского патриарха Фотия (один из выдающихся патриархов Великой Христовой Церкви), была в течение длительного времени исследуема новейшими историками. Первая работа Дворника раскрыла основополагающие данные.[10] Мейер в 1975г[11], Фида в 1994г.[12] и Сиамакис в 1995г[13]: все они обогатили сведения о Соборе. Нет никакого сомнения в том, что, по крайней мере, в рамках рассмотрения этих трудов позиция Римо-Католической церкви является совершенно необоснованной.

Собор патриарха Фотия был тем собором, который:

1.   признал Собор патриарха Игнатия (869-870) недействительным,

2.   признал Седьмой Вселенский собор (787), утверждающего 6 Вселенский собор,

3.    восстановил единство самой Константинопольской Церкви и церквей Ветхого и Нового Римов – единство, которое было разорвано по причине самочинного вмешательства Римских пап в жизнь Восточных Церквей, непосредственно в Собор патриарха Игнатия и

4.   с помощью определения этого собора было подписано каноническое и богословское основание для единства Церквей Востока и Запада.

б) Значение Ороса этого Собора

 в вопросе о Filioque

Здесь речь пойдет о богословской базе этого Собора, что в данном случае вызовет у нас особый интерес. Имелась ли таким образом некая связь определения этого Собора с вопросом о Filioque, поскольку он был поднят для обсуждения на седьмом заседании присутствовавшим царем? Лютеранский богослов доктор Брус Маршал создал впечатление, что не было никакой связи. Итак, согласно его воззрению «Filioque как богословская проблема не играла никакой существенной роли, то есть либо для разрыва отношений между Константинополем и Римом, либо для восстановления этих отношений».[14] Более того, доктор Маршал заявил, что  Filioque имело некоторую роль на этом соборе, но только как вопрос канонического характера для той эпохи, поскольку считалось совершенно неприемлемой делать вставку в Символ веры, и что только этим оправдывался разрыв общения. Результатом этого утверждения, которое отстаивается некоторыми западными исследователями, является то, что современные диалоги между православными и западными христианами не воспринимают  в качестве критерия для восстановления общения между ними на в богословском уровне поднятие вопроса о Filioque.

Отвечая на эту позицию, я хотел бы напомнить о взглядах православных исследователей, которые занимались этим собором при патриархе Фотие, и главным образом вопросами IX столетия -на которых ставилась цель преодоления некоего великого кризиса в общении между Востоком и Западом. Таким образом я намереваюсь доказать, что, с точки зрения православной, различение между  тем, что считается «каноническим» и что считается «богословским» является вполне закономерным и имеет  реальное значение. Это не является некой услужливостью и конечно же становится инструментом увековечивания некоего произвольного положения, которое не может не привести к бесплодным и опасным соглашениям.

В 1974г. православный американский исследователь Ричард Хауг, в одном исследовании истории противоречий между Востоком и Западом в отношении учения о Троице непосредственно касательно Filioque  заявил, что «шестое заседание Собора 879-880гг имело ужасную связь с триадологическими спорами».[15] Эта точка зрения им поддержана, приводя осуждение вероопределения Собора, поскольку он выражал ту эпоху.

Хауг исследовал в особенности детали и разные стороны Ороса этого Собора в свете последующих творений свт. Фотия, которые давали сведения о догмате Filioque[16], в особенности Послание к патриарху Аквилейскому (Aquileia)[17]  и Мистагогия о Святом Духе[18], оба воспринимали соборные определение как сильный отпор франкскому догмату Filioque, который исказил богословское основание богословских противоречий между православными и западными христианами.

Если Орос Собора 879-880гг. не имел никакого богословского веса для Filioque, тогда почему же свт. Фотий сообщает об этом вопросе и конечно же в этих же обоих письменных памятниках? Во всяком случае, либо до, либо после Собора 879-880гг. Filioque отвергалось по причинам чисто каноническим. В действительности же  было вполне ясно заявлено, что причины это учение имело и евангельские и богословские. Евангельские, поскольку  находят свое основание в учении евангелия апостола Иоанна и в нем вполне ясно сказано, что «Дух исходит от Отца» (το Πνεύμα εκπορεύεται εκ του Πατρός)(окончательно!!!). Богословские, поскольку  Filioque вводит две причины и два начала в Троице, тем самым разрушая монархию Святой Троицы. Итак, почему свт. Фотий вынужден написать столь полную богословскую критику,  какой является Мистагогия, вскоре после  Собора, если его единственной заботой было просто подтверждение  древнего изложения Символа веры? Неужели было бы достаточным, если бы о нем было бы просто сообщено как о каноническом запрете соборного вероопределения 879-880гг?

В 1975г. Мейер предоставил  свое детальнейшее исследование о Соборе патриарха Фотия в 879-880гг., представляя мнение, что, впрочем как об этом заявляет и наименование его книги,  этот Собор был «удачным Собором для единства». Третья часть его исследования под названием «Размышление» завершается словами: «Причина созыва Собора 879-880гг. состояла в восстановлении единства. Вероятно, более конкретно чтобы совершилось торжество для восстановления мира между Церквами Божиими».[19] Однако, продолжает он, делая замечание, основание этого единства имело богословский характер. По его собственным словам: «Это единство означает, прежде всего, единство в той же вере. Фотий был смелым защитников чистоты догмата». В действительности, «то, что касалось Православия, Фотий был истинный проповедник представитель византийского епископата».[20] Далее Мейер говорит: «... и Запад подобным образом придавал большое значение чистоте веры, но в  основном в деятельности сосредоточенной на вопросе преданности Римской Церкви. На Соборе 879-880гг забота Отцов о чистоте догматов внезапно всплыла на поверхность с помощью ороса (изложение веры Собора), который был оглашен. Соборный орос не может может быть назван догматическим определением...но более истинным выражением церковного сознания Собора...высказываемого через Соборный Никео-Константинопольский Символ веры...Нет никакого сомнения, что Фотий противился вставке Filioque в Символ веры по причинам догматическим. В известном его послании к Восточным патриархам он протестовал против этой вставки, привнесенной франкскими миссионерами, которые трудились в Болгарии, поскольку о считал ее богословски неприемлемой. Его уверенность в целом основывалась на уверенности, что эта вставка подорвало Божие единство. Ту же мысль мы находим и в его Мистагогии и в его письме к архиепископу Аквилейскому».[21]

В действительности Фотий признал, что Римская Церковь не одобряла франкскую вставку Filioque и что по этой причине она была согласна с соборным отказом сделать вставку Filioque в Символ веры. Однако он знал также, что франки стремились ввести  Filioque  в Символ веры также по богословской причине – нечто того, что со в временем они постарались сделать. Таким образом, утверждает Мейер: «Нет сомнения в том, что орос Собора патриарха Фотия официально не одобрил (богословски – и тем самым и канонически) использование Filioque франкскими миссионерами в Болгарии (заметка: фраза, которую он здесь добавляет «наш разум и язык сохнут» напоминает Послание свт. Фотия от 867г.)и онине имели какого-либо непосредственного отношения к Римской Церкви, которая не использовала в ту эпоху  Filioque».[22] 

В 1975г. доктор Константинос Сиамакис выступал с точно таким же мнением, в обширном своем введении к новому изданию Томос Хара патриарха Досифея: «На этом Вселенском соборе было осуждено Filioque как учение, но и как вставка в Символ веры».[23] В описании 6 заседания Собора, он заявляет: «Filioque осуждается... и т.д.» и несколько ниже: «Без всякого сообщения о Filioque император потребовал от Собора вероопределения, и члены собора, которые присутствовали на этом заседании, и те предлагают вероопределение веры двух Вселенских соборов, то есть Символ веры – но без всякой вставки, и запрещение с помощью вероопределения какого бы то ни было прибавления в нем и должно навлекать на нее церковную анафему. Это было исполнено и императором, который подписал соборный орос, и членами собора, которые выразили ему свое удовлетворение».[24]

Очень важно заметить, что Сиамакис стремился к критическому исследованию текста Деяний и представил несколько различных рукописей (например кодекс Ватиканский Graecus 1892 XVI столетия), в то время как и другие западные списатели Деяний этого Собора ( например издание Rader 1604г.) раскрывают факт, что соборный орос в действительности является недоразумением, но совершенно ясно его осуждение франкского  Filioque.

Недавно, в 1994г., профессор Власиос Фидас профессор Афинского университета высказал тоже мнение в своём новом и печатном сборнике по истории Церкви. В своём комментарии в отношении Собора патриарха Фотия 879-880гг, он написал, что «противостояние между Древним и Новым Римом имело отношение и к богословскому разногласию в отношении Filioque, разногласию, которое тогда не составляло препятствия для восстановления общения между Римом и Константинополем, поскольку оно не было внесено в Символ веры папским престолом, но, во всяком случае в ту историческую эпоху приобрело догматический характер,  в некоем явном стремлении разделить Запад и Восток». Фидас также предполагает, что : «...очевидно,  представители папства не ставили на вид той цели, чтобы с помощью вероопределения Собора возобновить предлагаемый традиционный Символ веры, что (возобновление) имело вполне явное отношение к осуждению в этот Символ вставки  Filioque – вставки, которая была уже усвоена на Западе франками...Однако все участвующие на Соборе епископы осознавали, что (восстановление) самой собой разумеется, как осуждение вставки Filioque в Символ веры...»[25] Более того Фидас подчеркивает, что принятие папой Иоанном VIII соборного ороса объяснялись влиянием Захарией Чтецов, библиотекаря Ватикана, папского посланца на Соборе, друга и имевшего расположение свт. Фотия, которому позже он направил послание в качестве благодарения.

Ранее изложенные факты ясно указывают, что современный православный научно-академический взгляд выражает согласие в отношении понимания ороса Собора патриарха Фотия 879-880гг, т.е., что он имел непосредственное отношение к борьбе с Filioque.

То, что это запутывание является неминуемым, это основывается на исторических посылах этого Собора, то есть, конфликте между патриархом Фотием и франкских богословов, который (конфликт) на авансцене и за кулисами этого Собора. Чтобы определить  эту путаницу в некоем простом «каноническом вопросе», который не имеет какого-либо богословского основания, не оправдывается  ни текстом и ни догматико-историческими его рамками, которое заранее предполагает противостояние патриарха Фотия франкскому учению  Filioque. Это может стать вполне ясным, когда повторно будет рассмотрен сам соборный орос.

в) Повторное рассмотрение самого Ороса

VIII Вселенского собора

Я представляю следующий  текст Ороса VIII Вселенского собора, который является первым полным переводом, и он появляется в Деяниях Собора на 6 и 7 заседаниях:[26]

«Из общего посвященные и  соблюдаемые неприкосновенным и благоговейно и божественное учение Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, которое основано в лоне наших умов на непоколебимой решительности и чистоте веры, а также на твердой убежденности  в священные определения и постановления канонов святых Его Апостолов, и конечно же тех Седьми Святых и Вселенских Соборах, которые   богодухновенно управлялись этим единым Святым Духом и сформировали (христианское) учение, и общим  сохраняются нетронутыми и неподдельными канонические установления с доверием и непоколебимой решительностью, мы отвергаем тех, кто отдалился от Церкви и лобызаем и считаем достойными принятия тех, кто имеет ту же веру или православное учение которым необходимо воздавать честь и священное уважение, поскольку они сами тоже определили. Таким образом, имея сообразно уму и проповедуя все это, мы приемлем умом и устами (τη διανοία και γλώσσα) и провозвещаем всем людям сильным гласом Орос чистейшей веры христиан, который пришел к нам свыше, с помощью наших Отцов, ничего не убавляя, ничего не подделывая, поскольку прибавление или убавление (когда бы не появлялась какая бы то ни было ересь по причине коварных замыслов лукавого) становится виновникам отклонений тех, которые не позволяют какого-либо упрека и непростительное нападение согласное с Отцами.  Которое для деятельности направленной на изменение Оросов (канонов, определений) Отцов с помощью подделывания слов является ни чем иным как самым худым деянием. Таким образом этот Святой и Вселенский Собор всей душой проникаясь божественной ревностью провозвещая и самым непосредственным образом умом и прочно опиралось и выстраивало на нем твердое основание спасения, то есть мы веруем и велием гласом повсюду возвещаем:

Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя...и во Единого Господа, Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго...и во Единаго Духа Святаго, Господа...от Отца исходящаго (το εκ του Πατρός εκπορευόμενον... (здесь излагается весь Символ веры)  

То есть мы веруем: в это  исповедание веры мы крестились, с помощью этого слова истины было показано, что всякая ересь разбивается и делается недействительной. Мы сочетаемся как други и отцы и сонаследники небесного жительства тем, которые  подобным образом верят. Однако если кто-то дерзает заново переписать и переименовывать «Правило Веры» некоем ином изложении, кроме разве этого священного Символа, который повсюду свыше распространялся благословенными и святыми Отцами нашими и чтобы похитить авторитет исповедания этих богоносных мужей и внедрить их собственные изобретения и чтобы их представить в виде общего учения верующим или тем, которые обращаются от какой-либо ереси, и они проявляют нахальство в том, чтобы всецело искажать  (κατακιβδηλεύσαι αποθρασυνθείη) это древнейшее священное и уважаемое определение с помощью поддельных слов, добавления, убавлений. Тогда того, согласно гласу святых и Вселенских соборов, который уже признан перед нами, его следует отлучать совсем, если он является клириком, или предать анафеме, если он является мирянином».

Весьма впечатлительным является умилительность и строгость этого заявления. Отношение ко Господу, к Апостолам и к Отцам как хранителям истинной веры с совершенной ясностью подразумевает то, что проблема, которая подвергается осуждению здесь является богословской. Вопрос не является просто вопросом языка или слова, но ума и мысли также.  Вся структура вполне ясно подразумевает, что  некий важный вопрос витает в воздухе, но который не именуется непосредственно. В центре находится Символ веры, который заявляет, что является незаменимым чем бы то ни было другим. Однако даже еще худшим делом будет,  если  Символу веры будет нанесен удар, или если что-то в нем будет добавлено или убавлено. Прибавление или убавление не является неким типичным вопросом, но он затрагивает существо веры, в которой кто-то крестится и  более того, в которой имело основание спасение в пределах Церкви. Совершение какой-либо такой ошибки не может не означать отвержения веры, которую когда-то передали святым, и следовательно не может не вызвать изгнания из Церкви. Что иное мог бы носить в своём уме свт. Фотий в отношении Filioque? Существовала ли в ту историческую эпоху какая-то иная угроза для Символа веры?

Filioque была единственной проблемой, которую он сам, находясь выше всех, раньше всех заметил и возвестил, когда полностью раскрылась важность этого вопроса. Она также является и догматической проблемой, которую он обозначит вновь, в скором времени после этого Собора, и которой он посвятит написание пространного послания. Использования этого соборного ороса не могло быть иным, как только некоего вида «своевременного приготовления» для появления некой бури, которую он предусмотрел. Франкские богословы  уже совершили эту ошибку, и ее навязывали вместе с папами. Рим оказывал сопротивление, но на какое еще время? Безусловно, свт. Фотий мог бы подумать, что один орос Вселенского собора, который  включал бы в себя жесткие кары в отношении тех, которые бы  стали искажать древнюю веру, был бы желанным  и тем самым опасность бы была предотвращена . То, что это была мысль не только свт. Фотия, но и всего Собора становится ясным из тех сопротивлений, которые были оказаны во время прочтения Ороса епископами.

Мы читаем в Деяниях : заседания Собора, что после прочтения Ороса епископы воскликнули:

Там мы считаем, так веруем, мы крестились в этом исповедании и удостоились войти в клир. Итак, мы считаем за врагов Божиих и Истины тех, которые думают иначе в отношении этого. Если кто-то будет дерзать составлять кроме этого Символа веры иной, или прибавлять в него, или убавлять что-либо из него, или проявлять дерзость его объявлять «правилом», то да будет осужден и да будет изгнан из христианства. Поскольку он тем самым удаляет или же прибавляет что-либо в Святой и Единосущной и Нераздельной Троице, и этим заявляется, что исповедание, которые у нас было до сего дня является несовершенным (Другими словами, проблема, которая подразумевается здесь, но не называется, имеет отношение в Троичному догмату) и осуждает Апостольское Предание и учение Отцов. Итак кто бы то ни был если он доходя до такой степени пренебрежения, дерзает делать такое, о чем мы говорила прежде и предложил некий иной Символ веры и его объявляет «правилом» , или добавляет в него или что-либо убавляет в Символе, который нам передан Первым, Великим, Святым и Вселенским Собором в Никее, тому да будет Анафема!»[27]

Далее Деяния Собора продолжаются подписанием принятия этого умилительного заявления представителей других Патриархий и в конечном итоге подписью самого императора. Заявление императора и его подпись и оставляют даже ни малейшего сомнения в крайней важности этого богословского Ороса, который был издан неким Вселенским Собором Церкви:

«Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Я Василий, император во Христе, верный царь римлян, всячески  соглашаюсь с этим Святым и Вселенским Собором, как относительно утверждения святаго и Вселенского Седьмаго Собора, так и утверждения Фотия, святейшего патриарха Константинопольского и духовного моего отца, а равно и касательно осуждения всего того, что против него написано или высказано. Собственноручно подписываю».[28]

В качестве завершения нашей статьи мы можем заметить, что образ свт. Фотия, который представлен в Деяниях Восьмого Вселенского собора является образом некоего уравновешенного, чуткого, отзывчивого и зрелого человека. Избегается конфликт, но без того, чтобы далее сдвинуться с мертвой точки в вопросах, которые касаются веры. Указывается на некую щедрость в отношении других, и все является  пропитанным зрелостью. И это в действительности образ, который профессор Генри Чадвик (Henry Chadwick) недавно принял решение представить. Это достоверный образ Востока. Собор патриарха Фотия 879-880гг. в сущности является VIII Вселенским  Кафолической Церкви Восточной и Западной, и Православной. Он является Собором Единения – последним прежде великой Схизмы, - которое было основано на общем Святом Предании и в особенности на неискаженной вере Вселенского Символа Веры.

©Перевод выполнен «Православным Апологетом»

источник: http://www.geocities.com/trvalentine/orthodox/dragas_eighth.html

2010г.