Прп. Савва Освященный –

защитник Православной веры

O Άγιος Σάββας ο Αγιασμένος ως υπεραπιστής της Ορθοδοξίας

Монашество в жизни Православной Церкви всегда занимало если не центральное место, то по крайней мере, одно из самых важных. Являясь глубоко церковным институтом, монашество не было чем-то противоположным официальной иерархии Церкви. Монашество при всем своем несколько необычном для мирского человека строе и образе жизни, является равноангельным жительством[i], всецело устремленным к небу, царству небесному. Отдаленность большинства даже церковных людей от Евангельских идеалов, пропитанность светским духом, является основными причинами непонимания монашества, отчуждения о  него, игнорирования его. Однако всегда следует помнить важные слова свт. Иоанна Златоуста о том, что «пока есть монашество, будет существовать мир». Эти слова на наш взгляд должны обратить внимание людей, и в первую очередь иерархии и светского общества на ту наиважнейшую так скажем социальную роль, или же основную миссию, которую выполняет монашество в этом мире для мира – сотериологическую. Вот почему так опасно монашество, как уникальнейший церковный институт приспосабливать к «нуждам времени», а тем самым его отрывать от небесного и приковывать к земному, отрывать от Христа и концентрировать его жизнь на земном быте.

Сегодня мы бы хотели обратить внимание на личность, которая хорошо известна своим именем в Православной Церкви  по причине распространенности в нашей Русской Церкви с 14 столетия т.н. «Иерусалимского богослужебного устава», авторство которого, бесспорно, принадлежит прп. Савве Освященному.[ii]

Прп. Савва Освященный в истории Вселенской Православной Церкви известен как начальник пустынножителей, анахоретства в Палестине, а также как устроитель и создатель многих общежительных монастырей в Палестине и, в частности, ныне существующей основанной им в 483 году Лавры близ Иерусалима, в 10 километрах от Вифлеема, которая получила наименование его имени. Прп. Савва Освященный был учеником прп. Феоктиста, именуемого еще коновиархом, то есть одним из основателей киновийного-общежительного типа монастырей в Палестине. Интересен случай посещения прп. Савой еще юношей прп. Евфимия Великого. Последний отверг намерение прп. Саввы остаться жить под его руководством в вверенной ему Лавре за юность его возраста и благословил его поселиться у прп. Феоктиста. Вручая прп. Савву прп. Феоктисту  прп. Евфимий сказал, что бы сей проявил заботу о Савве, ибо тот будет особо  выделяться в монашеском жительстве.[iii]  Уже после блаженной кончины прп. Феоктиста прп. Евфимий часто входит в общение с прп. Саввой, берет его с собой на разные ответственные поручения. Прп. Евфимий называет его за ревность в подвигах и святость жизни «отроком старцем».[iv] И тем не менее, вся дальнейшая жизнь и деятельность прп. Саввы, как начальника всех пустынножителей Палестины, оказывается самым тесным образом связанной с прп. Евфимием Великим. В нашей статье мы не будем останавливаться на истории создания прп. Саввой его Лавры, ряда скитов и мест для пустынножительства. Несомненно, что эта страничка из жизни преподобного отца имеет огромное значение для Церкви. Но мы остановимся на другом виде деятельности прп. Саввы.

Особую страницу в жизни прп. Саввы занимает его огромная деятельность по защите Православной веры от различных ересей: несторианства_ монофизиства, оригенизма. Это особое служение монашества на «посту Православия», то есть быть защитником православной веры, было некой церковной нормой для всего монашества[v], о чем нам постоянно свидетельствуют многочисленные примеры из церковной истории.[vi] Как пишет блаженной памяти архимандрит Георгий (Капсанис) в своем предисловии к книге «Борьба монашество за православие», «когда в Церкви все идет в добром направлении, тогда монахом необходимо молчать и пребывать в своем подвиге. Однако во время уклонения от правой веры монахи должны с рассуждением, смирением и церковным мышлением вести борьбу за то, чтобы неизменной пребыла «вера однажды переданная святым (Иуд. 3.). Ибо «ест время для молчания, и есть время когда говорить» (Еккл. 3, 7).[vii] Чем объясняется такая некая особая церковная харизма монашества – быть защитником Православной веры. Профессор Д. Целенгидис это обясняет тем, что монашество по своей сути живет истину и живет в истине посредством ее опытного благодатного переживания, благодаря его «причастности истине». «Православие монахов является плодом познания истины (είναι καρπός γνώσεως της αλήθειας). Познание истины носит опытный характер, поскольку основывается на причастности истине (μετοχή στην αλήθεια). Эта причастность имеет характер жизненного переживания (βιωματικό χαρακτήρα) и является следствием дара Божия, но и соработничества (της συνεργίας του ανθρώπου)человека. Для монахов, - подчеркивает профессор догматического богословия, - истина не является чем-то теоретическим, то есть восприятием истины чисто ноэтическое посредством познания содержания веры через слушание или изучение ее, но она является таинством (μυστήριο), которое переживается посредством нетварной энергии Святого Духа».[viii] Так же весьма важным является то, почему именно монахи выступали в качесве защитников Православия. Они, обладая острым чутьем к истине, к догматам веры, обладали этим чутьем как благодатным даром за правильную и богоугодную жизнь в подвиге. В результате чего, как подчеркивает профессор Д. Целенгидис, монахи были носителями «харизматического богословия» (χαρισματικής θεολογίας), что собственно говоря и делало их защитниками веры и «неодолимыми борцами с ересью, поскольку ересь является в делании извращением жизни Церкви во святом Духе». И поэтому монахи, ведя неустанную борьбу с ересями, на самом деле по существу вели битву  за «сохранение благодатного опыта Церкви, который является их собственной жизнью». И в результате чего монахи по причине «их горячей ревности» оставляли места своей уединенной жизни, и из «снисходительных и мирных становились «воюющими».[ix]

В пространном житии прп. Саввы, написанном Кириллом Скифопольском приводятся многочисленные случаи обращения прп. Саввой последователей «ереси акефалов» к Кафолической Церкви. Один из таких случаев повествует об обращении из этой ереси архимандрита Маммы. А после этого произошло обращении и других сторонников этой ереси, что вызвало гнев императора Анастасия.[x] упоминается о том, как прп. Савва принял в свою Лавру армян, разрешил им служить на своем языке. Но запретил петь «по армянски» Трисвятое с приставкой «распныйся за ны»[xi], сочиненной Петром Кнафевсом[xii]. В этом «незначительном» изменении в богослужении он не видел простительную мелочь, но погрешность в православии, еретическое злочестие. Поэтому в Житии прп. Саввы этот факт комментируется так: «Когда же некоторые из них начали читать трисвятую песнь с прибавлением: распныйся за ны, выдуманным от Петра, по проименованию Кнафея, то божественный старец по справедливости вознегодовал па сие, и приказал им петь сию песнь по-гречески, по древнему преданию кафолической Церкви, а не по нововведению упомянутого Петра. Ибо Петр был последователь Евтихия, дважды насильственно занимал Антиохийский престол, был низвергаем с оного церковными определениями, но, наконец, в царствование Зенона, в то время как Ил насильственно сделался правителем Исаврии, Петр при помощи царской власти в третий раз незаконно занял тот же престол, ибо еще не были разрешены произнесенные на него проклятия. Такою дерзостью он возмутил весь восток, и за свое отступление от правоверия и за упомянутое прибавление к трисвятой песни, был проклят Римским папою Феликсом. Посему отец наш Савва справедливо и благочестиво поступил, что отвергнул выдуманное им прибавление, и твердо следовал церковному Преданию».[xiii] Прп. Савва стал последовательным ревностным защитником определений IV  Вселенского собора (Халкидонского) о двух естествах во Христе.[xiv]

С этой целью прп. Савва дважды посещает Константинополь и добивается аудиенции у императора Анастасия.[xv] Сложность для открытой защиты Халкидонского собора состояла в том, что как об этом доносит нам пространное житие прп. Саввы, на императора огромное влияние имели Севир Антиохийский и некоторые лица из императорского синклита. Вот как об этом  сжатом виде повествуется в его греческом житии: "В последние двадцать лет своей жизни, он просиял и другими чудесными деяниями, которые имели невероятно огромное значение для церковной и всемирной истории. Под методичным давлением монофизитов на императора Анастасия (491-518) и защитников монофизитства "акефалов" Севира, Филоксена и Сотириха Православные Церкви на Востоке постепенно были взяты в руки монофизитских епископов. Святой Савва после смешения православного патриарха Иерусалимского Илии (494- 516) прибыл в Константинополь в 512 году, где попытался своими словами и своей святостью заставить императора вывести из заключения патриарха Илию. Когда же в следующем году указ о смещении православного патриарха был приведен императором в исполнение, св. Савва собрал в Иерусалиме всех монахов из пустыни для того, чтобы защитить патриарха Илию, и он предал анафеме присланных императором еретиков. Подобное случилось три года спустя, в 516  для того чтобы утвердить в православии нового православного патриарха Иерусалимского Иоанна III(516-524). Помощь в этом оказал и прп. Феодосий Великий Киновиарх. Это движение сохранило Иерусалимскую Церковь в православной вере, в то время как тогда же Церкви Константинопольская, Александрийская и Антиохийская оказались в руках монофизитских патриархов. Позднее Православие было в них полностью восстановлено». Более подробно о действительно выдающейся деятельности прп. Саввы в защиту Халкидонского собора при дворе императора Аркадия повествует его Житие в Палестинском патерике: «50. В семьдесят третий год жизни освященного Саввы[59], Иерусалимский архиепископ Илия, намереваясь послать некоторых игуменов в Константинополь, призвал к себе отца нашего Савву, и просил его идти туда с другими игуменами, и всеми силами стараться о сохранении спокойствия Иерусалимской церкви, Матери церквей: ибо император Анастасий, будучи в сильном негодовании на Илию, покушался ниспровергнуть и привести в беспорядок все церковное постановление в Палестине. Но я в кратких словах расскажу сначала, какая была причина гнева и негодования императорского на архиепископа. Во время патриаршества Илии в Иерусалиме, в третий год Анастасиева царствования,[60] Церковь Божья разделилась на три части и находилась в беспорядке: ибо римские архиереи были в несогласии с византийскими за то, что сии внесли в церковные помянники имя Акакия, бывшего епископом Константинопольским[61], и не последовавшего учению Римских. Византийские же епископы были в несогласии с александрийскими за то, что сии проклинали Халкидонский Собор[62] и принимали в церковное общение Диоскора[63], низложенного на сем Соборе. И так Илия был в общении только с одним Византийским епископом, поелику Западные, как мы сказали, отделились от Восточных, а Палладий епископ Антиохийский[64] в удовольствие императору проклинал определения Халкидонского Собора и соглашался с Александрийцами. При таковых обстоятельствах император, оклеветав Константинопольского епископа Евфимия[65], низверг его с епископского престола за то, что он соборно утвердил определения Халкидонские. Александрийский и Антиохийский епископы согласились на низвержение Евфимия; но Илия не хотел согласиться на оное. Впрочем, узнавши, что Македоний[66], рукоположенный на место Евфимия, есть православный, как это видно было из его соборных определений, принял его в общение с собою. Это в начале не мало обеспокоило императора. И так Македоний и Илия были в единомыслии. Когда же и Флавиан[67], по кончине Палладия, к ним присоединился, то император, отважный на дела противные благочестию, не мог терпеть сего единения, и старался послать их в заточение. Почему приняв сперва разные ложные доносы на Македония, лишил его епископства, и на место его поставил Тимофея[68], приказав согласиться на сие поставлениеФлавиану и Илии. Они на соборное исповедание веры, предложенное Тимофеем, согласились, но не согласились на то определение, которым Македоний низвержен с епископского престола. Император сильно разгневался на обоих сих епископов, и обеим церквам угрожала великая буря. По сей-то причине патриарх Илия, как мы уже сказали, послал в Константинополь отца нашего Савву и других с ним игуменов, написав к императору следующее письмо: «Для испрошения милости от вашей державы я посылаю к вам рабов Божьих избранных, честных, верных, настоятелей всей пустыни, и в числе их преподобного Савву, который нашу пустыню населил подобно городу и ею управляет, и который есть светильник всей Палестины». Таково было письмо архиепископа Илии. Отец наш Савва повиновался архипастырю своему и усердно желал, если только будет возможно, помочь кафолической православной вере, которая тогда была обуреваема и в опасности. Когда Савва был отпущен и находился в пути, то император Анастасий, по необузданному гневу на Флавиана и Илию, дал указ, чтобы в Сидоне составился собор из восточных и палестинских епископов, и главными лицами на соборе повелел быть Сотириху епископу Кесарии Каппадокийской, и Филоксену епископу Иерапольскому, которые отвергали Халкидонские определения и защищали Евтихия и Диоскора и их ереси.

51. Когда святой Савва с посланными отцами пришел в столицу[xvi] и о пришествии их возвещено было императору, то приказано было всем им войти к нему. Бог прославляющий прославляющих Его, восхотевши открыть благодать сопутствующую рабу Его Савве, устроил, чтобы при сем случае произошло следующее: когда все отцы пришли ко дворцу и входили в приемную, то служители, находившиеся при дверях сей комнаты, пустивши всех в оную, не пустили сего великого светильника, почитая его за какого-нибудь нищего; потому что Савва, по смирению своему, всегда казался всех ничтожнее и одевался в одежду ветхую со многими заплатами. Император Анастасий, благосклонно принявши отцов, спросил о святом Савве, потому что он был выхвален в письме. Отцы начали осматриваться вокруг себя, и не знали, как он отстал от них. Император тотчас приказал найти его; придворные служители долго суетились, и, наконец, бегая по разным комнатам, нашли его в некоей особой сборной комнате, стоящим в углу и читающим тихо Давидовы псалмы, схватили его и повели к императору. Когда он переступил порог, то император увидел некий ангельский образ, предшествовавший ему; встал, принял его с надлежащею честью, и повелел всем сесть. Он любил монахов, хотя некоторые неблагонамеренные люди и расположили его вооружиться против православной веры. Потом, как начались некоторые разговоры, каждый из прочих игуменов заботился о своем монастыре. Иной из них просил себе полей, окружающих его монастырь; другой желал, чтобы издан был какой-нибудь другой императорский указ. Император, удовлетворивши каждому, спросил св. Савву: «А ты, старче, что ж ничего не просишь? Для чего ты предпринимал столь дальний путь»? Старец в ответ на сие сказал ему: «Я пришел сюда во-первых для того, чтобы пасть к стопам вашего благочестия, пока я еще нахожусь в семь теле, и просить вас о Святом Граде Божьем, Иерусалиме, и о святейшем его архиепископе, и испросить у вас мир святым нашим церквам, чтобы священнический чин оставался при оных в покое. Живя в покое, проистекающем от церковного мира, и споспешествующем преуспеянию в добродетелях, мы и днем и ночью будем молиться о вашем благоденствии, будучи довольны вашими благочестивыми законами». Выслушав сие, император приказал принести тысячу монет, и сказал: «Возьми их, отче, и молись о нас: ибо я слышал, что ты настоятель над многими монастырями в пустыне». Великий Савва сказал ему: «Мне хочется перезимовать здесь и удостоиться того дара, чтобы ходить к вашему благочестию». Тогда император прочих игуменов отпустил в Палестину, а ему приказал остаться на зиму в Константинополе, и позволил беспрепятственно и без доклада ходить во дворец.

52. По прошествии нескольких дней император призвал к себе Савву, и сказал: «Ваш архиепископ сделался защитником Халкидонского Собора, утвердившего Несториевы мнения. Сего не довольно: он еще совратил на свою сторону и Флавиана, епископа Антиохийского. Когда собравшийся ныне в Сидоне Собор хотел предать вселенскому проклятию определения Собора Халкидонского, он один с Флавианом Антиохийским воспрепятствовал сему, и написал к нам в письме своем следующее: «Всякую ересь, которая вводит что-нибудь новое в православную веру, мы отвергаем; впрочем, не соглашаемся и на деяния Халкидонского Собора, по причине происшедших от него соблазнов». Кроме того, поелику мы повелели распустить собор сей без окончания дела, он думает потому, что и нас привлек на свою сторону. Теперь мы уверились, хотя, впрочем, знали и прежде, что архиепископ Илия есть защитник Халкидонского Собора и всей Несториевой ереси, потому что и прежде он не хотел согласиться на низвержение Евфимия и Македония, которые были несториане. Почему мы повелеваем, как ты видишь, лишить его епископского престола, и возвести на оный человека, исповедывающего православную веру и достойного того святого и Апостольского престола, дабы те священные и богоприемные места не были оскверняемы Несториевыми мнениями. Так говорил император. Святой отец наш Савва ответствовал ему сими словами: «Да будет известно вашему величеству, что архиепископ святого нашего Божья Града, будучи научен догматам благочестия древними светоносными и чудодействующими отцами нашей страны, совершенно отвергает и разделение Несториево и смешение Евтихиево, и ходит по среднему пути православной веры, и скажу словами Писания, не терпишь уклонены ни направо, ни налево. (Втор.5:32). Мы знаем, что он дышит божественными догматами святого Кирилла, архиепископа Александрийского[69]; а тех, кои противились или противятся его догматам, он проклинает. И так мы умоляем ваше величество сохранить в спокойствии Святой Град Иерусалим, в котором открыто великое таинство благочестия, и оставить неизменным наше священноначалие. Император, выслушав сии слова старца, и видя его святость, простоту и смирение, сказал ему: « «Поистине хорошо сказано старче, в Божественном Писании, что кто ходит просто, тот ходит в уверенности.» (Притч. 10, 9). Молись о нас, и не беспокойся; мы за твою святость ничего не повелеваем делать против вашего архиепископа, и со всякою честью отпускаем тебя отсюда».

53. Старец от императора пошел к императрице Ариадне: он благословил ее, и убеждал принять веру святого отца ее, великого императора Льва[70]. Но она сказала ему: «Хорошо ты говоришь старец, только некому слушать тебя». После сего Савва для избежания городского шума, вышел из города и остановился в предместье Руфина, находящемся при Демострате. Царевна Иулиана, внучка императора Валентиниана[71], и Анастасия, супруга патрикия Помпея, сияющая теперь на Масличной горе монашескими добродетелями, часто с великим почтением приходили к нему в его местопребывание, и наслаждались Божественным его учением: ибо они были очень усердны к вере и сияли православием и другими добродетелями.

монета императора Анастасия

54. По прошествии немногих дней Савва опять призван был к императору. Представши пред ним, он просил его о Святом Граде в следующих словах: «Все Римское государство благодарит ваше величество за то, что вы уже за тринадцать лет назад освободили оное от самой несправедливой подати, называемой хрисаргир. Ныне умоляем вас уничтожить и остальную подать, которая наложена на церковь святого Воскресения и на жителей Святого Града: ибо они бедны и несчастны». Скажу, по какой причине наложена была подать сия. Некогда сборщики общественных податей в Палестине, не могли собрать с бедных и несчастных лиц ста литр золота, принуждены были уплату оных возложить на иерусалимских жителей, соразмерно достатку каждого. Когда сто литр золота были разлагаемы, то и церковь св.Воскресения и прочие святые места с их жителями были обложены оною. Сию подать просил уничтожить великий старец. Император, уважая святость старца, согласился на исполнение его просьбы. Почему призвал к себе начальника над преторией, по имени Зотика, и приказал дело об упомянутой подати уничтожить и объявить прощение Святому Граду.»

Еще более показательным является случай ревностной защиты прп. Саввы Халкидонского собора против ереси Севира, незаконно поставленного архиепископом Антиохийским, когда  он и прп.Федосий Киновиарх вместе с новопоставленным патриархом Иоанном произносят проклятие на ересь акефалитов[xvii], а затем они посылают императору Анастасию официальное письмо с исповеданием апостольской православной веры.

миниатюра из слоновой кости с изображением либо императора Анастасия, либо Юстина

Вот текст этого послания: ««Боголюбивейшему и благочестивейшему императору, Божьей милостью августу и самодержцу, христолюбивому Флавию Анастасию прошение и моление от архимандрита Феодосия и Саввы, и от прочих игуменов и от всех монахов, живущих во святом граде божьем и во всей пустыне около оного и на Иордане. Верховный над всеми Царь Бог и Владыка Иисус Христос, единородный Сын Божий, вверил боголюбивой Вашей державе скипетр царства над всеми людьми после себя самого для того, чтобы посредством Вашего благочестия даровать мир всем святейшим своим Церквам и особенно Матери Церквей, в которой явлено и совершено великое благочестия таинство, и с которой начиная оно как свет воссияло во всех концах земли посредством божественной и евангельской проповеди. Истинную и невымышленную веру и исповедание сего великого и сверхестественного таинства Христова, явленного посредством победоносного и Честного Креста и посредством животворящего Христова Воскресения, и исповедуемого во всех святых местах, мы, жители сей святой земли, издревле приняли от блаженных и святых пророков и апостолов, и доныне при помощи Христа сохранили невредимыми и неприкосновенными, и благодатью Божьею, по апостольским наставлениям, всегда будем сохранять, не страшась ни в чем противников (Флп. 1, 28) и не увлекаясь всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству (Еф. 4, 14) тех, которые обольщают сердца простодушных обманчивыми и гибельными для души мудрованиями, и чистую и светлую струю православной веры возмущают своим неправоверием. Поелику в сей святой и непорочной вере Ваша боголюбивая императорская власть, благодатью Божьею, и родилась и воспитана, и в ней же от Бога, как мы верим, приняла правление почти всей подсолнечной земли, толы удивляемся, каким образом в боголюбивые времена Вашего царствования произошло столь великое возмущение и волнение во Святом Граде Божьем Иерусалиме, и до такой чрезмерности увеличилось, что и мать всех церквей и церковь святого Воскресения Бога и Спасителя нашего, бывшая прежде убежищем и защитою для всех тех, кои во всем мире терпят обиды и желают спасения, обратилась в мирское судебное место. Ибо священническое сословие, которое председательствует в Церкви во образе Божьем и вместо Бога, также служители Церкви принадлежащие к сему сословию, и посвятившие себя монашеской жизни, пред глазами язычников, иудеев и самаритян, явно и насильственно изгоняются с самого святого Сиона и из Церкви достопоклоняемого Воскресения; влекутся посреди города в срамные и нечистые места и принуждаются к принятию того, что противно вере, так что многие приходящие сюда для молитвы, вместо того, чтобы получать пользу и назидание, видят только соблазны и со стыдом возвращаются в свое отечество. И так ежели все это только за веру воздвигается против Святого Града Божья Иерусалима, который есть око и светильник всей вселенной, как свидетельствуют сии пророческие слова: «из Сиона изыдет закон и слово Господне из Иерусалима» (Ис. 2, 3), то истину веры жители сего Града ежедневно как бы собственными руками осязают в тех самых священных местах, в которых совершилось таинство вочеловечения великого Бога и Спасителя нашего. И так каким образом по прошествии пяти сот лет и более от пришествия Христова нас, жителей Иерусалима, снова учат вере? Отсюда ясно можно видеть, что ныне вводимое вновь учение, исправляющее прежнюю Христову веру, есть учение не истинного Христа, но Антихриста, который старается уничтожить единение и мир Божьих церквей, и который уже все наполнил смятением и беспорядками. Но всего сего виновник и начальник есть Север, который давно уже сделался акефалитом и отступником от правоверия. Он по попущению Божьему за наши грехи поставлен в архиерея Антиохийской церкви к погибели своей души и всего Антиохийского города. Он проклял святых отцов наших, которые апостольскую веру, определенную и преданную нам святыми отцами, собравшимися в Никее, по всем частям утвердили, и ею всех просвещают. Удаляясь от общения и единения с сим акефалитом и совершенно отвергаясь его, мы умоляем Ваше благочестие помиловать Сион, Матерь всех церквей, которая служит защитою Вашей благочестивой власти, но которая между тем так бесчестно оскорбляется и опустошается. Благоволите повелеть, чтобы буря, угрожающая святому Божьему Граду, была остановлена: ибо если в учении о вере предложат нам или жизнь или смерть, то для нас предпочтительнее смерть. Мы никаким образом и ни по какой причине не сообщимся с врагами Церкви Божьей, не устрашимся их тщетных проклятий, но при помощи Божьей будем твердо держать Апостольскую веру. В сей вере мы, жители сей святой земли, стоим и хвалимся надеждою славы Божьей (Рим. 5, 2), имея, по благодати Божьей, одни мысли и одну веру. Мы охотно принимаем четыре святых Собора, которые ознаменованы евангельскою печатью и совершенным согласием в духе и мыслях, которые собираемы были по воле Божьей в различные времена и в различных местах для истребления многоразличных еретических предлагаемых тогда заблуждений, и которые, наконец, различны между собою только одними словами, а не силою, так как сие же видно в образе и силе богоначертанных Евангелий. Из сих святых Соборов более прочих сияет и более прочих славен упомянутый выше Собор трех сот восемнадцати святых мужей, составившийся в Никее против нечестивейшего Ария[80]. Сему Собору во всем последовали и прочие три Собора, то есть: Собор, состоявший из ста пятидесяти отцов против духоборца Македония[81], потом составившийся в Ефесе[82] против проклятого Нестория, и наконец Собор, сошедшийся во граде Халкидонском[83] для утверждения проклятия на нечестивого Нестория, также для отлучения от церкви и для проклятия нечестивого Евтихия. Поелику мы, все жители сей святой земли, приняли истинную и апостольскую веру от сих святых четырех Соборов, и в сей вере благодатью Божьей утвердились, то никто никаким образом, хотя бы даже угрожали нам тысячью смертей, не может соединить нас ни с каким человеком, который не повинуется сим Соборам и не принимает того учения, какое принимали они. Для уверения же Вашей власти мы к сказанному нами присоединим, что да будет анафема от Христа Бога нашего Несторий со всякою ересью и всякий его последователь, также всякий, кто одного Господа Иисуса Христа, единородного Сына Божия, за нас распятого, почитаете двумя сынами, или божественное и непостижимое соединение в нем двух естеств отвергает, или соглашается на какие-либо сим подобные безумные мнения. Да будет анафема с ним и Евтихий, который утверждал, что Божественное воплощение было только по виду, или по совершенному переменению, и который проклинал и совершенно отвергал различие Божества и человечества одного и того же Христа Бога в его нераздельном и неслитном личном единении, но который за сие и сам с тем же нечестивым Несторием был проклят от упомянутых святых отцов наших. Ваше величество благосклонно принявши сие письменное удостоверение и прошение от нашего всеобщего смирения да благоволит повелеть, чтобы все, непрестанные смятения и бедствия, под предлогом благочестия врагами истины ежедневно причиняющиеся сему святому Божьему Граду и святейшему нашему архиепископу Иоанну, были прекращены. Да будет уверено Ваше величество пред Богом и пред избранными ангелами (1 Тим. 5, 21), что мы никаким образом без законного и утвержденного правилами суда не войдем в соединение с упомянутыми отступниками от правоверия, никаким образом не согласимся ни на какое нововведение в вере никогда не примем никакого лица из акефалитов, против нашей воли нам рукоположенного. Ежели же что-нибудь подобное и случится за наши грехи: то мы все пред Святою и единосущною Троицею уверяем Ваше благочестие, что мы все охотно прольем кровь свою и что все святые места огнем сожжены, будут прежде, нежели то явится в семь святом Граде Божьем. Ибо какая польза в том, что сии места называются святыми, если они так опустошаются и подвергаются такому посрамлению? Мир Божий, превышающий всякий ум, да утвердит (Флп. 4, 7) святую Церковь волею Вашего величества, и да уничтожит соблазны, ее обременяющие, к славе Божьей и к чести Вашего боголюбивого царствования».[xviii]

Кроме того прп. Савва стал инициатором проведения поместного Иерусалимского собора, на котором «была провозглашена приверженность решениям четырех Всленских соборов, то есть и Халкидонскому собору».[xix]

Великая Лавра прп. Саввы Освященного

Христология Севира Антиохийского, весьма близкая к православной христологии, как отвергавшая крайности учения евтихианства[xx], требовала от монашествующих и мирян невероятно тонкого догматического чутья и знания тонкостей севировой диалектики. И поэтому в этой напряженной борьбе с акефалитами прежде всего поражает именно догматическое чутье великих преподобных отцов Палестины. Эта тонкая еретическая христология признающая действительность и совершенство двух естеств во Христе, вводила терминологическую путаницу в фундаментальные понятия ипостась и природа, которые в православном понимании были во Христе как общее и частное. Однако по непонятным причинам эту верную логику православного учения о Христе отверг Север, вводя непонятное учение о единой сложной природе, то есть сложенной из двух несмешивающихся естеств во Христе. Севир обосновывал это учение христологией свт. Кирилла Александрийского. Однако, как показали многие православные полемисты[xxi], севирово истолкование выражения свт. Кирилла о «единой природе Бога Слова воплощенного» было вырвано из общего контекста всего богословия о Боге Слове свт. Кирилла.[xxii] При этом мы сразу же заметим, что в Житии прп. Саввы эта севирова христология изложена не совсем точно и верно. Писатель Жития ее пытается сблизить с монофизитством Евтихия, что, конечно же, не соответствует действительности.[xxiii] Однако, в какой бы степени не отклонялась христология Севира от православной христологии, в отличие от христологии Евтихия и Диоскора, она по своей сути также является ересью.

Еще одна из важных страниц борьбы за Православие прп. Саввы – это борьба с неправославными воззрениями Оригена. Эта достаточно напряженная борьба с последователями Оригена и активными распространителями его еретических воззрений, сыграла немаловажное значение, как нам об этом сообщает Житие прп. Саввы, достаточно жесткая позиция преподобного отца. Но эта жесткость была вызвана не ненавистью к еретичествующим, а к самой ереси, поскольку ересь является разрушением «благодатного харизматического опыта жизни Церкви»[xxiv], по словам профессора Д. Целенгидиса. А по словам свт. Григория Паламы всякая ересь, легко подделываясь под истину, или выдавая себя за истину, несет в себе духовную смерть человеку, вызванной потерей благодатной связи и общения с Троичным Богом[xxv]. Несомненно и то, что отрицательное отношение прп. Саввы и его окружения к воззрениям Оригена и особая озабоченность в связи с обширным распространением «наследия Оригена» в монашеской среде сыграли огромную роль в формировании окончательной общецерковной позиции, православных взглядов у св. императора Юстиниана Великого и созыве V Вселенского собора. Собственно именно этот Вселенский собор в своих определениях осудил не только воззрения Оригена, но и учение Севира, Диоскора и их последователей. Эти решения положили явную границу между Православием и ересью, богооткровенным учением и фантазиями философствующих. Борьба прп. Саввы за Православие, и прежде всего с ересью акефалов, то есть с воззрениями Севира Антиохийского, имела свои корни в опытном переживании святым Саввой богооткровенной истины и глубоком сознании того, что эти воззрения являются чуждыми вере Кафолической Церкви, подменой и тонким искажением истины. Святость жизни прп. Саввы, соединенная с богопросвещенностью делала его ревностным и рассудительным защитником Православия. Именно сочетание этих наиважнейших добродетелей - Эта правильная жизнь и православное исповедание веры, делало его как и многих монашествующих, по словам Симеона Метафраста, «мучениками без пролития их собственной крови, если мы будем обращать наше внимание не только на результат их жизни, но на их произволение».[xxvi] Эта борьба имеет непреходящее значение для нашей Православной Церкви, подавая пример подлинного стояния в истине. Этот пример борьбы за Православия в условиях отпадения большинства поместных церквей (кроме Римской и Иерусалимской) и сохранения Православия в Иерусалимской Церкви благодаря именно этой ревностной борьбе прп. Саввы, прп. Феодосия Киновиарха и прп. Евфимия Великого должен послужить и тем православным иерархам, которые совершенно необоснованно идут на компромиссы и уступки разного плана в общении и Богословском диалоге с антихалкидонитами (т.н.  Древних Православных Церквей, термин, который совершенно неоправданно был введен по обозначению этих деноминаций по настоянию ВСЦ и создавшего реальную путаницу и соблазн для простых верующих обеих конфессий_ разрушает православное сознание и православную экклесиологию, выраженную в замечательной фразе свмч. Киприана Карфагенского и неоднократно повторенную на греческом Востоке Extra Ecclesia nullo salus est и выраженной в Символе вере в исповедании Единой Церкви, а не множества).

ИС.