Критская встреча: Выводы

Священник Михай Андрей Алдя (Румынская Православная Церковь)

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Испрашивая милости и благодати Божией на то, чтобы исполнить и возвестить Его волю,

свидетельствую о следующем:

После того, как я постарался указать на богословские ошибки, догматические отклонения и другие проблемы в подготовке, документах и регламенте так называемого «Святого и Великого Собора Православия»[1], я ждал, в молитве, когда он будет проведен и какие затем последуют реакции.

В эти минуты я, думаю, с помощью Божией, могу сделать некоторые выводы.

1. Было приведено множество свидетельств, касающихся организации и проведения встречи на Крите. Остается абсолютно четко доказанным тот факт, что на нем не были уважены фундаментальные принципы православного собора, а именно:

а) приглашение всех православных епископов той области, какую желает охватить собор;

б) восприятие их как апостольских преемников и как обладающих равными полномочиями и соответствующее этому обращение с ними;

в) предоставление возможности всем епископам свободно говорить, аргументировать, контраргументировать и голосовать;

г) терпеливое ожидание, когда будут прояснены все богословские проблемы, и затем уже закрытие работы собора (даже договорившись о возобновлении заседаний собора, когда (вновь) возникают неясности);

д) искренняя открытость собора к плероме Церкви;

е) фундаментальная озабоченность тем, чтобы узнать и исполнить волю Бога в том, что касается тревог, проблем и печалей Его Церкви.

В противоположность этому, Критская встреча характеризовалась с данной точки зрения следующим:

а) приглашение ограниченного числа епископов, при категорическом исключении остальных;

б) разделение всех православных епископов на три категории, или ступени (внешняя, без права присутствовать на встрече; средняя, с правом на присутствие и на строго совещательный голос[2]; высшая, с правом присутствовать и говорить, руководить совещательными голосами и т.д., а также с реальным, решающим голосом — включая право на вето), — категории, или ступени, совершенно чуждые Православию (что, я говорю это с болью, является еретической догматической и канонической инновацией);

в) строгое ограничение права говорить, аргументировать, контраргументировать и голосовать (прежде всего касающееся первых двух ступеней епископов, какими они видятся критскому богословию);

г) супериррациональное ограничение — в отрицательном смысле — времени, в которое можно было дискутировать. На всех православных соборах, особенно на Вселенских, дискутировали широко и подробно, возвращаясь к тому, что оставалось неясным, вплоть до полного его прояснения. По контрасту с этим, на Крите было отведено на это крайне короткое время, к тому же нашпигованное церемониями — в том числе светскими, — что не позволило вести глубоких богословских дискуссий, которым следовало бы иметь место;

д) секретомания, неправославная и более чем подозрительная закрытость от плеромы Церкви (сказать, что заседания ЦК Компартии Румынии были намного более открытыми для общественности, — значит всего лишь констатировать печальную реальность). Жалобы журналистов на сей счет — лишь один из примеров глубоко ненормальной ситуации: честное богословское обсуждение проводится открыто, публично, так, чтобы каждый мог увидеть аргументацию и проследить, как приходят к выводам;

е) и, наконец, последнее, но далеко не второстепенное: фундаментальной озабоченностью организаторов и мирских вождей Критского Собора — начиная и заканчивая группой Фанарской Патриархии — являлся экстерьер Церкви, то, какой видят Церковь неправославные. Как познание и исполнение воли Божией, так и внутренние нужды Церкви, тревоги православных и любые прочие вопросы полностью игнорировались или, «в лучшем случае», подчинялись проблемам внешнего имиджа в обществе. Полностью было проигнорировано лютое мученичество Антиохийской Церкви и иных поместных Церквей[3], полностью было проигнорировано гонение против христиан на глобальном уровне, были проигнорированы серьезные богословские волнения — от касающихся соотношений между литургическим и астрономическим календарями до волнений, вызванных различными инославными влияниями в Церкви (начиная с масонских[4] или экуменических до нью-эйджевских или иных по происхождению).

2. Делегация Румынской Православной Церкви старалась защитить Православие. Непосредственные свидетели показывают, что со стороны Патриарха и особенно митрополита Молдовы велись настоящие баталии за то, чтобы добиться как можно более православных выражений, чтобы отгородиться от двусмысленностей и неканонических формулировок и т.д.; даже итоговое сообщение, самый православный — на вскидку[5] — критский документ, в огромной степени обязан своим появлением делегации Рум.ПЦ.

Пределы успеха делегации Рум.ПЦ, православные лакуны в документах — порой гигантские — и, прежде всего, колоссальный риск принятия ужасающей богословской и (не)канонической инновации, касающейся епископских ступеней и проведения соборов в узком составе, заставляют полагать, далее, что нашей Церкви следовало непременно требовать отложения встречи до того момента, когда принципы православной соборности не будут приняты. И [полагать] что теперь она [Рум.ПЦ] должна изыскать способы добиться того, чего не смогла добиться на Крите, то есть сохранения неизменным Учения Христа, устранения догматических инноваций и прочих отклонений, просочившихся или навязанных с помощью Критского Собора.

3. Вместо серьезных богословских дискуссий про-критские партии массированно проталкивают стереотипы и предрассудки, порой наивные и смехотворные, но зачастую крайне анти-православные. Некоторые из них (с православными ответами) таковы:

• «Это первый (крупный) православный собор за последние 1300 лет»; утверждение, не имеющее оснований, поскольку от Ясского собора[6] до Собора 878 года — упомянутого в Критской Энциклике — имело место множество православных соборов с широким участием. Более того, поскольку на Крите реальное право голоса имели лишь 10 епископов, то он не может быть признан «великим собором», а лишь малым;

• «Он не был проведен в Стамбуле из-за русских амбиций»; на самом же деле имелись четкие соображения безопасности, а последний теракт в Стамбуле ясно показывает, что опасения эти были оправданными. Полагать, будто международный православный собор не стал бы мишенью для террористов, по меньшей мере абсурдно;

• «Смысл Собора на Крите заключался в том, чтобы показать миру силу и единство Православия»; собор, имеющий подобный смысл или цель, категорически неправославен. Смысл соборов — до Христова Пришествия защищать в неизменности Его Учение, но и правое поклонение Богу, «в духе и Истине», тоже! По Слову Бога, сила Православия видна в том, что им живут каждый день, и единство — тоже в этом (см.: Мф. 5: 16). Смысл соборов — решать богословские проблемы, канонические и догматические, возникшие в поместных Церквах или, в случае Вселенских Соборов, — в крупных частях Церкви, а не проталкивать определенные рекламные имиджи;

• «Ставкой на Критском Соборе было единство Православия»; утверждение, и вовсе смехотворное при том, что в участии было отказано почти всем епископам, была полностью проигнорирована плерома Церкви, была презрена просьба нескольких Церквей отложить его, а Церкви эти в целом представляют более половины православного населения в мире и т.д. Нет, главной ставкой была, на самом деле, попытка Фанара перехватить, антиканонически, власть в Православной Церкви путем учреждения некой «епископской коллегии» со значением «коллегии кардиналов от Православия»[7], руководимой «папой Стамбульским». Неправославные и диктаторские полномочия Патриарха Фанарского, группы предстоятелей и самого «Святого и Великого Собора» категорически подтверждают данные намерения. Тот факт, что Патриарх Фанарский и его секретарь позволили себе, как подтверждают это митрополиты, участвовавшие в Критском Соборе, произвольно изменять документы по ходу дискуссий — и вне их, — лишь один из примеров той линии на тотальную диктатуру, в которую Фанар старается вовлечь Православие;

• «Россия не принимала участия, чтобы не признавать власть Вселенской Патриархии»; утверждение трижды неверно. Во-первых, потому, что Россия не отозвала своей подписи под многочисленными подготовительными документами, которыми признаётся эта власть Фанарской Патриархии. Во-вторых, потому, что причины, официально названные Русской Патриархией, совершенно иные, а претензия на то, чтобы личные предположения, подозрения или предрассудки (политические ли они или любого иного свойства) считать аргументами и истинами, является неправославной. В-третьих, поскольку с политической точки зрения признание власти Фанара в рамках группы предстоятелей как раз и находится в русле политики Москвы — как государственной власти, в том числе и в отношении Православия, — и открыло бы Русской Патриархии путь к руководству Православием (уместно напомнить, что если бы теракт наподобие произошедшего в Стамбульском аэропорту полностью разрушил крошечную фанариотскую Патриархию, то нужно ли говорить, кто тогда занял бы ее место?);

• «Антиохийская Патриархия не приехала на Крит по причине конфликта вокруг Катара»; утверждение постыдное — и греховное — для любого православного, распространяющего его, в то время как официальные тексты Антиохийской Патриархии представляют широкое объяснение и аргументацию данного шага как продолжения позиции, датирующейся временем до начала конфликта вокруг Катара. Напомним лишь тот факт (кроме примера, приводимого по данной ссылке: http://lonews.ro/sfantul-si-marele-sinod-panortodox/22846-comunicat-patriarhia-antiohiei-nu-recunoaste-marele-sinod-ortodox-din-creta.html^[9]), что Антиохийская Патриархия не подписала некоторых предварительных документов и в течение долгого времени выдвигала возражения, на которые так и не получила ответа;

• «Дискуссии вокруг признания Критского Собора — это конфликт Восток-Запад, конфликт между про-русскими (восточными) и про-греческими (западными)»; утверждение так смехотворно, что его трудно классифицировать как цивилизованное, поскольку греческие иерархи и богословы первыми восстали против Критского Собора и первыми отказались его признать (один из многих примеров: http://lonews.ro/sfantul-si-marele-sinod-panortodox/22856-grecia-clericii-calugarii-si-teologii-ortodocsi-de-renume-nu-recunosc-marele-sinod-din-creta.html^[11]). Если это не гнусная попытка манипулирования, то данная фраза является лишь выражением крайнего расизма, требующего от православных быть против русских независимо от того, является ли русская позиция правильной или нет, и [фраза] желает вызвать искомую реакцию простым манипулированием этим расизмом (этнофилетизмом). Стоит напомнить, что Русская Патриархия боролась за Критский Собор против собственных верующих, священников и даже епископов, прибегая в этой борьбе к крайним (и неправославным) мерам, и отказалась от нее только вследствие мощной оппозиции плеромы. Так что ее позиция на протяжении многих лет и вплоть до настоящего момента, по не вполне адекватной фразе с Востоком и Западом, была категорически западной… На самом же деле речь идет о сложном православном богословском споре, идущем во всех поместных Церквах;

• «Отсутствие некоторых поместных Церквей не делегитимирует Критский Собор»; на самом деле, согласно основополагающим документам, оно его как раз полностью и делегитимирует, так как — неправославно! — в его основу была положена инновационная доктрина единогласия[12]! Иначе говоря, без единогласия «Критский Собор» представляет собой нуль де-юре и де-факто, согласно его собственным документам и его собственному регламенту. А единогласия не было даже в предварительных документах, которых не приняли все автокефальные Церкви, а тем более на самой встрече. Итак, как раз наоборот: отсутствие некоторых поместных Церквей полностью делегитимирует Критский Собор;

• «Отсутствие некоторых епископов или отсутствие голоса некоторых епископов (отсутствующих) не делегитимирует православно Критский Собор, потому что и на (других) соборах, даже экуменических, не присутствовали, а значит, не голосовали, все епископы и все поместные Церкви»; данный софизм базируется на намеренном смешении запрещения участвовать/голосовать или бойкота, аргументированного канонико-догматически, и, соответственно, неучастия (а значит, неголосования) по нейтральным причинам. На Эфесском соборе (449), на соборе под Дубом (403) и других разбойничьих соборах следили за тем, чтобы определенные епископы не могли принять в них участия, так что эти соборы с самого начала сделались недействительными. На православных соборах епископы, которые отсутствуют, делают это из доверия к тем, кто туда едет, из отсутствия интереса к обсуждаемым темам или по иным причинам, не зависящим от организаторов. Разница тут гигантская, и, следовательно, отсутствие некоторых епископов по причине запрета на их присутствие сводит к нулю любую претензию на «православность» Критского Собора. Если еще упомянуть и практику приведения силой к молчанию всех критиков данного собора, типичную для параболанов[13] и талибанов, то мы имеем еще один аргумент в пользу отсутствия православной легитимности встречи на Крите;

• «На Святом и Великом Соборе не обсуждались [не будут обсуждаться] догматические и канонические проблемы и не будут делаться догматические и канонические инновации»; это одно из наиболее повторяемых и наиболее некорректных утверждений на тему Критского Собора. Претендовать на то, что екклезиология не касается догматов и канонов, совершенно неправославно; это более чем неправославно, это поистине иррационально, это все равно, что утверждать, будто организация Церкви, критерии предоставления автономии и автокефалии, отношения между плеромой, клиром и соборами [синодами], отношения между соборностью и непогрешимостью Церкви и иные подобные этим аспекты, присутствующие на Критском Соборе, не относятся к екклезиологии. Полагать также, будто отношения Церкви с миром не относятся к догматике — и к канонам, что очевидно, — совершенно абсурдно;

• «Решения Святого и Великого Собора обязательны для всей Церкви»; данное утверждение является — говорю это с огромным прискорбием — еретическим и абсурдным. Оно еретическое, поскольку не существует никакого православного механизма, посредством которого какой-нибудь другой орган, кроме Вселенского Собора, мог бы выносить решения, обязательные для всей Церкви, и они становятся обязательными только если — и после того как — плерома Церкви признает его Вселенским. А Собор на Крите, как признали это все участвовавшие Церкви, не является Вселенским Собором; что означает, что данное утверждение вступает в прямое противоречие с неизменяемой православной екллезиологией. Данное утверждение абсурдно, поскольку в отсутствие единогласия существование Критского Собора вступает в противоречие с его же собственным регламентом и подготовительными документами, что превращает его в полный нуль по его же собственным принципам организации и функционирования — а тем более сводятся к нулю его «решения».

Таковы несколько синтагм, совершенно не соответствующих действительности, которые распространялись рядом фанатичных адептов Критского Собора при отсутствии логических или фактических аргументов.

Можно упомянуть здесь совершенную — и глубоко расистскую — аберрацию, по которой:

• «Оспаривающие Святой и Великий Собор являются про-русскими / русскими агентами / индоктринированы русскими»; утверждение, наводящее деменцию — ответственно говоря! — в тех условиях, когда Русская Патриархия безоговорочно продолжает поддерживать Критский Собор до последнего момента, немного отступив лишь по причине епископов и священников, прекративших поминовение Патриарха Кирилла именно по причине его и тех, кто поддерживает его (включая Путина), про-[критско]соборной политики. На самом же деле, учреждение «коллегии кардиналов»… простите, «коллегии предстоятелей», превосходящих по своим правам других епископов, — и возглавляемой папой… простите, председателем, обладающим абсолютной властью, — было решительно поддержано Русской Патриархией (которая уже имеет подобную практику на своей территории!).

Оставшуюся без верующих и ресурсов Фанарскую Патриархию можно было бы чрезвычайно легко разрушить, а однажды отстраненное «Председательство» над Православием могло бы быть перенято, очевидно, поместной Церковью, имеющей самую сильную политическую поддержку, то есть Москвой. Отказ Русской Патриархии от участия в Критском Соборе стал огромной победой над вовлечением политики в Православие вообще и в русское Православие в частности, он стал блокированием неправославных амбиций не только Фанара, но и некоторых русских политиков (в подрясниках или без подрясников), и может открыть путь к устранению некоторых неправославных практик, введенных в русское пространство в XVIII веке.

4. Существование Критского Собора — позор для Православия. Он был организован на неправославных принципах, при вопиющем попрании церковной догматики и каноники, при аннулировании фундаментального православного принципа равенства епископов, в полном презрении к плероме Церкви.

В то же время он является победой Православия именно ввиду своих неудач. Его созыв путем попрание собственного регламента организации и функционирования, созыв форсированный и поспешный, сделал его недействительным по его же собственным правилам. В то же время он послужил поводом к возникновению некоторых мощных исповеданий веры, по образцу святого Марка Ефесского, пробудил совесть многих людей и вынес на поверхность тяжелые проблемы, назревавшие до сих пор где-то чрезвычайно далеко от света.

Покажем далее самые крупные из этих проблем, как они были вскрыты тем, что произошло до, во время и после Критского Собора. Обобщая, можно констатировать, что основы организации данного собора и его документов были составлены из инославного богословия экуменизма, клерикализма и этнофилетизма. Так,

4.1. Этно-филетизм[14] и клерикализм[15] являются фундаментальным источником изобретения «епископских ступеней» (трех упомянутых нами в пункте 1). Этнофилетизм подпитывал борьбу за власть на Фанаре (и в других поместных Церквах) и, в сочетании с клерикализмом, — доведшим высокомерие административных позиций вплоть до аннулирования равенства клириков, находящихся на одной ступени благодати, — произвел разрыв между православной екклезиологической традицией и тремя епископскими ступенями Критского Собора;

4.2. Этнофилетизм и экуменизм (являющийся не чем иным, как коммерческим спекулированием верой[16]) лежат в основе отказа от присутствия автономных Церквей. Парадоксален, постыден и вопиющ тот факт, что были допущены инославные наблюдатели — в том числе в литургическое пространство и деятельность Критского Собора (опять же совершенно неправославная и беспримерная практика в Истории Церкви[17]), — но категорически были отвержены около 500 православных епископов.

Истина заключается в том, что все дискуссии вокруг поместной юрисдикции принадлежат комбинации этих двух концепций, этнофилетизма и экуменизма, с некоторыми клерикалистскими нюансами. Если бы соблюдался фундаментальный православный принцип организации Церкви по структуре государства, в котором она существует, то положение дел быстро прояснилось бы во многих странах (Италии, Франции, Испании, Германии, Великобритании, Молдове, США и т.д.) путем организации православных, живущих в них, в национальные Церкви (или государственные, если мы предпочитаем так говорить), как это естественно для Православия. Если бы соблюдался фундаментальный принцип служения на языке верующих — принцип, в действительности, библейский, — то многие юрисдикционные споры прекратились бы.

Стоит упомянуть здесь, что равенство епископов и свобода ассоциирования епископов была так ясна в первые века христианства, что в одном-единственном  государстве, Романии (известном под наименованием Римская Империя), мы находим в IV в. по Р.Х. самое меньшее семь автокефальных Церквей (Иерусалимская, Антиохийская, Александрийская, Римская, Константинопольская, Армянская, Кипрская), а другие были не очень далеки от данного статуса. К ним добавлялись Церкви Грузии, Персии, Индии, Эфиопии и т.д. Контраст с жаждой власти и юрисдикций многих нынешних поместных Церквей потрясающий. Последствия — от суперпозиции[18] православных епископов в одних и тех же местностях, провинциях и странах до бесчисленных недоразумений, споров, переходов от одного епископа к другому, зачастую совершенно антиканонических, но оправдываемых ради «роста епископии», и т.д. — ужасающи и чужды для истинно православной страны. Отсутствие православности Критского Синода в данном отношении более чем потрясающе.

4.3. Клерикализм, как авторитаризм, не допускающий ни равенства, ни ответственности перед «низшими» ступенями, а также экуменизм (как религиозное торгашество, прикрытое пиетистскими дискурсами) предопределили засекречивание на протяжении десятилетий подготовки «Всеправославного Собора», переименованного в «Святой и Великий Собор».

Про-критские утверждения о так называемой публикации материалов на эту тему глубоко нечестны.

Во-первых, во времена коммунизма подобные материалы были квази-неизвестны даже клирикам или богословам, не вовлеченным в дискуссии, а тем более плероме Церкви.

Во-вторых, даже после падения коммунизма материалы, о которых идет речь, публиковались редко, ограниченными тиражами, распространялись в узких кругах, без обнародования в СМИ, без публичного обсуждения.

В-третьих, каждый раз, когда кто-нибудь, кому удавалось просмотреть материалы или узнать о их содержании, пытался критически обсуждать их, его заставляли замолчать. Так было даже в том случае, когда речь шла о богословах высшего уровня, которые годами участвовали в экуменических дискуссиях и негативные выводы которых следовало бы выслушивать с величайшей тщательностью (случай отца Думитру Стэнилоае, например). В наиболее мягком варианте использовалась отговорка: «Это рабочие документы, они не окончательны, и нет смысла обсуждать их теперь, в таком виде».

Чтобы, когда они уже были объявлены окончательными вариантами, утверждать, что «они не могут обсуждаться, потому что являются окончательными и не могут быть изменены!»[19].

За этим крючкотворством и совершенно неправославным противоречием оставался незамеченным тот факт, что плерома Церкви не была ни извещена, ни спрошена о приготовлениях к тому, что имело стать «Критским Собором 2016 года».

А эта практика отлично вписывается в практику так называемого «экуменического диалога» (точнее, экуменистического), которая привела с течением времени к развитию того, что даже сами участники назвали «экуменической теологией», — нового типа богословия, инославного, в котором плероме Церкви нельзя было сказать ни слова.

Необходимо публично признать факт, известный каждому клирику и каждому продвинутому верующему: любой внутри-православный диалог на тему «экуменического диалога» [на самом же деле экуменистического[20]] систематически саботировался как по клерикалистским, так и по коммерческим соображениям: от подкупа поездками за границу или должностями до угроз и санкций — использовались все неправославные средства, лишь бы остановить любое честное, открытое, православное, братское обсуждение данной темы. Антиэкуменические проповеди, выступления, интервью и сочинения таких отцов, как Иустин (Попович), Георге Калчу-Думитряса, Иустин (Пырву) и другие, практически закапывались в землю, а вместо этого пропагандировалась, усиленно и неправославно, только одна точка зрения, проэкуменическая.

В итоге «экуменическая теология» вошла в язык и менталитет многих православных богословов и студентов, многих православных клириков, без соблюдения фундаментальных принципов открытого и ясного соборного советования, без соблюдения фундаментального принципа советования с плеромой Церкви.

Что привело и к антиправославным основам организации и функционирования Критского Собора.

4.4. Однако это единственные реальные плоды экуменизма!

За сотню лет «экуменического диалога» [на самом же деле, экуменистического] единственными плодами — Христос велел нам судить подобные дела по плодам! — и снова повторяем, единственными плодами являются инфильтрация в Церковь неких систем мышления и терминов, чуждых Православию.

Не стали ближе к Православию ни англиканство, ни другие религии, напротив, в них вводились всё новые и новые догматические, канонические и литургические инновации, и они еще дальше отошли от Православного Учения. Вовлекая в свое центробежное движение и православных — богословов или нет — прямо противоположно цели, задекларированной экуменизмом. Что демонстрирует, что так называемый экуменический диалог не только бесплоден, но и действительно вреден.

На фоне данной реальности Фанарская Патриархия, навязавшая организацию — поспешную, принудительную и нерегламентную — Критского Собора, тем не менее дерзнула хвалить и проталкивать дальше экуменизм, абсолютно без всякого логического и/или православного объяснения, без единого из минимально необходимых критических замечаний в его адрес, без предложения каких-либо средств для разрешения бесплодности так называемого диалога, без того, чтобы можно было продемонстрировать хоть одно православное достижение в его рамках. Восхваление и дальнейшие проталкивание того, что святые ХХ века, начиная с Иустина (Пырву) или Паисия Святогорца до Иустина (Поповича) или Иоанна (Максимовича), осудили ясно и категорически, многократно и глубоко аргументировано, было совершено на Крите, Фанарской Патриархией на основании одного лишь деревянного языка, типично экуменического. Заручившись необъяснимой сплоченностью других участников, за исключением, достойным внимания — и заметно большим, чем Ферраро-Флорентийское, — самое меньшее шести епископов (если наше представление о ситуации не сфальсифицировано и число оппозиционеров в действительности не еще больше[21]).

Мы уже не останавливаемся здесь на ереси преподания, лицемерно и антиправославно, Святого Таинства тем, кто в него не верит, или на иных отклонениях в принятых документах, которые [отклонения] на самом деле все соподчиняются описанным до сих пор (и в первую очередь мощному влиянию трех крупных заблуждений: экуменизма, этнофилетизма и клерикализма).

Всеми этими аспектами Критский Собор сделал очевидным то безмерное зло, которое было нанесено Церкви тем, как развивались данный так называемый экуменический диалог, да и подготовка так называемого Всеправославного Собора тоже.

Если на печальной памяти Ферраро-Флорентийском соборе отпадение от Православия было навязано извне, в том числе грубой силой, то на новой Ферраро-Флоренции, то есть на «Критском Соборе», падение пришло через инфильтрацию в Церковь антиправославных учений экуменизма, клерикализма и этнофилетизма.

Фанарская Патриархия занимала, к сожалению, ведущую позицию в богословском лагере, ищущем фундаментального изменения православной екклезиологии и других вечных догматических и канонических установлений. Чуждые учения, поддержанные ею, знаменуют собой то падение, которое мы воспринимаем даже как более тяжелое, чем произошедшее во времена Ферраро-Флорентийского унионизма, потому что оно представляет собой не «только» унию с другой религией на базе «минимума» пунктов, но и искажение основ Церкви, так что любое богословское модифицирование может быть теперь навязано диктаторски.

Исцеление и теперь нам остается то же, что и тогда:

5. Настоятельно необходимо отвержение Критского Собора, который, несмотря на неучастие многих Церквей, несмотря на решения национальных синодов (Греческой Церкви или Антиохийской) и несмотря на борьбу некоторых делегаций (как, например, Румынской Православной Церкви), был и остается блестящим примером анти-собора или анти-православного собора.

Категорически необходим отказ, четко и на деле, от клерикализма, этнофилетизма и экуменизма и возврат к православным екклезиологическим принципам на всех уровнях.

Абсолютно необходим вселенский собор, организованный на православных основаниях, собор, базирующийся на советовании с плеромой по документам и проблемам, которые предстоит обсуждать на соборе, и на равенстве и участии, высказывании и голосовании всех православных епископов.

Выход из ВСЦ и иных подобных экуменических манифестаций, а также инициирование диалога в целях канонической организации поместных Церквей Запада: Франции, Германии, США и т.д. и удовлетворение потребностей каждого народа в пределах соответствующих государств — шаги необходимые и достойные позиции Рум.ПЦ.

Священный Синод Румынской Православной Церкви может и должен играть решающую роль в этих вопросах. После того как она попыталась, безуспешно, исправить положение дел путем сотрудничества с ныне очевидно неправославной Фанарской Патриархией, она находится теперь в той точке, из которой может пойти лишь к размежеванию от нее и ее отклонений, или — Боже упаси! — к присоединению к ней в ее падении. Чего, надеемся, не произойдет вовеки!

Благодаря Бога за всех подвизавшихся и боровшихся за Православие при подготовке, откладывании, проведении и отвержении Критского Собора, благодаря Бога за вскрытие ересей, до сих пор лицемерно назревавших в Церкви,

молим Его наставить всех, кто любит Его, чтобы они и далее оставались живыми членами Церкви, которую врата адовы не одолеют никогда.

С любовью, верой и надеждой,

иерей Христов

Михай Андрей Алдя,

служащий священник монастыря Палтин Петру-Водэ

Перевела с румынского Зинаида Пейкова

http://www.atitudini.com/2016/07/parintele-mihai-andrei-aldea-concluzii-asupra-sinodului-intrunirii-din-creta/