• свт.Григорий Палама
• Введение во храм Пресвятой Богородицы
• безмолвие Богоматери
• жительство Богоматери во Святая Святых
• архиеписко Каллист Уаэр

Архиепископ Каллист Уаэр, профессор Оксфордского университета

Молчание Богородицы

Введение во храм Богородицы

Η σιωπή της Μαρίας
Τα Εισόδια της Θεοτόκου

повторная публикация

Введение во Храм Богородицы, Сербия, монастырь Студеница, 14 в.

Если бы я был врачом

И они искали моего совета,

Я должен ответить:

Создайте тишину!

Сорен Киркегор

Многие из вас читали замечательный роман «Молчание» японского писателя Сюсаку Эндо, в котором он говорит о молчании Бога, и вы, несомненно, знакомы с «Молчанием святого Фомы» (The Silence of St Thomas) Джозефа Пипера. Я часто удивляюсь, почему никто не написал книгу под названием «Молчание Марии». Недавно, к моей великой радости, я узнал, что действительно есть такая книга с таким же названием(1), но так как она написана по-испански и не переведена, я еще не читал ее. Молчание Марии, безусловно, заслуживает изучения. Потому что тишина — это не просто отрицание, отсутствие звука, пауза в речи. Молчание плодотворно и созидательно, один из его глубочайших источников — наша, первичная, объективная реальность, которую нельзя уменьшить или заменить чем-либо другим. Они сказали, что «молчание является фундаментальным строительным веществом человека»[2], без категории тишины мы не являемся настоящими людьми. Поэтому блаженная Богородица, как прототип и первообраз человека — после, конечно, Христа, Ее Сына, зеркала, в котором мы видим свое собственное истинное человеческое лицо, — несомненно, должна быть парадигмой, примером этого необходимого человеческого свойства безмолвия.

Есть, я думаю, один день в Церковном году, который можно считать праздником молчания Марии: Введение во храм Богородицы, 21 ноября (4 декабря по гражданскому календарю). Это правда, что Восточное Православие включило его в число двенадцати великих праздников Византийского литургического года, но, на самом деле, им немного пренебрегают. Он не имеет такого же значения, как Благовещение 25 марта (7 апреля) или Успение 15 (28) августа, или даже с Рождеством Богородицы, 8 (21) сентября. А для латинского Типика это всегда был второстепенный праздник.

базилика Святой Марии Новой в Иерусалиме (6 век), реконструкция, построенная на вершине храмовой горы

Впервые праздник Введения во храм Богородицы появляется на Востоке, и хотя его происхождение неизвестно, это, несомненно, древний праздник. Кажется, он непосредественно связан с базиликой Святой Марии Новой в Иерусалиме ( Η Αγία Μαρία της Νέας), которая была освящена 21 ноября 543 года, и, возможно, он начался праздноваться как годовщина освящения-открытия этого конкретного храма. Во второй половине седьмого века он стал праздноваться по всему Иерусалиму в целом, а к началу восьмого века он утвердился и в Константинополе[3]. На Западе он появляется гораздо позже, возможно, ближе к концу четырнадцатого века. Французский дворянин, знакомый с греческими религиозными обычаями, Филипп де Мезьер, будучи представителем короля Кипра при папском дворе, убедил папу Григория VI ввести праздник в Авиньоне, как это и было впервые сделано 21 ноября 1372 года. Несмотря на то, что Латинский Типик оставался второстепенным, некоторые круги чтили его особенно: в Обществе святого Сульпиция, например, принято возобновлять свои уединенные обеты 21 ноября, в то время как Орден Девы Марии, основанный в Бордо святым Иоанн Эцонаком в 1607 году проходит в этот день по школьным садам, который заканчивается специальной церемонией посвящения девочек Деве Марии. Несколько странно, но в Пруссии девятнадцатого века праздник был государственным праздником.[4]

Для сегодняшних верующих, будь то на Востоке или на Западе, праздник Введения Богородицы во храм имеет тот недостаток, что он не имеет своего основания в Священном Писании, поскольку информация черпается исключительно из апокрифического источника  - Первоевангелия от св. Иакова.[5] ] Это греческое произведение, датируемое серединой второго века — оно, вероятно, было известно св.Иустину Мученику и Клименту Александрийскому и, конечно же, Оригену — сформировало как почитание Девы Марии, так и литургическую практику. Первоевангелие, составляющее основу богослужебных текстов, использующмое в  Византийском Типике, 8 сентября, начинается с описания скорби престарелых супругов Иоакима и Анны, которые с тревогой увидели, что у них не будет ребенка. В своей молитве Анна пообещала Богу, что если Он даст ей ребенка, мальчика или девочку, то она посвятит его Господу. К своей великой радости, вскоре она зачала и родила Марию. Когда ребенку исполнилось три года, Анна почувствовала, что пришло время исполнить свое обещание, поэтому Марию решили взять в Храм, и чтобы она там жила. Иоаким, однако, не хотел, чтобы его ребенок разлучался с родителями в атмосфере печали, поэтому он собрал молодых девушек, живших по соседству и попросил их сопровождать ее с зажженными свечами. План удался. Маленькая девочка, восхищенная свечами, радостно последовала за другими детьми в Храм, даже не оглядываясь на родителей и не плача, пока шла к своему новому жилищу. Первосвященник Захария приветствовал Ее при входе в святилище, посадив на «третью ступень жертвенника». Она день и ночь жила во Святом Святых, чудесным образом питаемая рукой Ангела. Когда ей исполнилось двенадцать лет, священники сочли ее непригодной для пребывания во святилище, и Захария обручил ее с Иосифом. Для чего нам нужна эта история? Возможно, она действительно имеет историческую основу. Елизавета, жена Захарии, была родственницей Марии, так что иудейский священник, который, кстати, нигде не упоминается как первосвященник, в повествовании Луки, действительно мог играть роль в ее воспитании в ранние годы.... (От Редакции Православного Апологета: Преосвященный архиепископ Каллист, становясь на сторону т.н. "научной критики" подлинности повествования Первоевангелия от Иакова и жизни Богоматери во Святая Святых, тем самым поддерживает линию т.н. научного рационализма, который по непонятным критериям отвергает не только повествование Первоевангия, но, самое главное, тот харизматический опыт жизни Церкви, то есть жизнь во Святом Духе, который являлся в Церкви главным критерием распознания истины. И первую очередь это был главный критерий в распознании неподлинности и недостоверности тех апокрифических сказаний, которые входили в противоречие Четвероевангелию и учению Церкви. В дальнейшем архиепископ Каллист будет ссылаться на гомилии-беседы авторитетнейших Святых Церкви Христовой, свт. Тарасий Константинопольский, свт. Герман Константинопольский, свт. Андрей Критский и др. как на богословские церковные авторитеты, в особеннности в изложении учения Церкви о Божественной икономии и мариологии, то есть учении о Богоматери. Увлекаясь символизмом в повествоавнии Первоевангелия о Введении Богоматери во храм, архиепископ Каллист игнорирует и тот факт, что все эти авторитетные Святые Отцы богословы и гимнографы включали в свои гомилии в качестве неоспоримой истины факт о пребывании Богоматери во Святая Святых. И этот факт Церковь Христова в последовании богослужения праздника Введения Богородицы во храм вносит в литургический текст как бесспорную истину. Необходимо помнить и осознавать, до богослужение, богослужебные тексты не только Октоиха, но и Минеи рассматриваются в сознании церкви как форма выражения самосознания Церкви, а не как ни к чему не обязывающее повествование, некий литургически-народный фольклор. Поэтому точка зрения архиепископа Каллиста о неиторичности повествествования о жизни Богоматери во Святая Святых должна быть отвергнута, отнесена к категории персональных ошибок и личных мнений. Но данное мнение, строющееся на недоверии к церковному сознанию, в результате приводит к исповеданию латинян.)

Неисторический характер повествования...признан Западной церковью, поэтому папа Пий V (1566-72) удалил праздник из римско-католического календаря, хотя папа Сикст V восстановил его в 1585 году. Но некоторые византийские ученые высказывали серьезные сомнения в историчности Первоевангелия, несмотря на резкую реакцию церковной иерархии. Действительно, историк Никифор Григора (1295-1356/60) был отлучен от церкви, потому что он утверждал, что Богородица не могла войти в Святая Святых.[6]

Однако (и вот в чем тонкость) буквальность и историчность — не единственная форма истины. Разве не может быть скрыт в рассказе о детстве Марии в храме другой уровень правды, символический, но не менее реальный? Для возможности получить ответ естественно сначала обратиться к гимнографии праздника в византийских богослужебных книгах[7]. Наша вера выражается в нашей молитве. Христианство – культовая, богослужебная религия (λατρευτική θρησκεία). На первом месте стоит богослужение-поклонение ( ἡ λατρεία), за ним следуют догматы и канонический порядок. Так как все-таки литургические тексты воспринимают Введение Богородицы во Храм? Не будем надеяться найти простой ответ, поскольку византийское богослужение имеет сложные смысловые пласты. По крайней мере пять тем постоянно повторяются в Богослужении праздника:

Т.А. Нефф. Введение во храм Пресвятой Богородицы, Санкт-Петербург, Исаакиевский собор, 1846-47г., холст, масло

1) В первую очередь сама Мария считается истинным храмом. Истинный жертвенник — это не сооружение из камня и дерева, а «живой храм», то есть личность Пресвятой Богородицы. В кондаке праздника Она именуется «пречистый Храм Спасов», а в песнопениях описывается как «ковчег-кивот», «святая святых», «обитилище Всецаря Бога» «светлая обитель» и «боговместимый храм». [8] Обитель Воплотившегося Бога – не рукотворный храм, а алтарь тела и души Марии.

2) Иным образом развивая тему храма, гимнография говорит о Богородице, как о жертвенном приношении, посвященной Богу: Она есть «чистейшая святыня», «трилетняя юница»[9]. Она также уподобляется «золотой кадильнице»,[10] «возложе́нію и благово́нному ѳиміа́му»: «въ хра́мъ бо зако́нный Го́споду дне́сь приво́дится въ воню́ благово́нія, пра́ведныхъ я́ко пло́дъ духо́вный»[12].

3) В этом, как и во многих других праздниках, литургические тексты исследуют символику света. Богородица сравнивается с лампадой, горящей внутри Храма: «Свѣтъ Тя Трисія́нный,* вже́гши, Богоро́дице,* въ хра́мѣ сла́вы,* небе́сную Ти пи́щу* ....»[13]. «Мария, светоносный светильниче» и «Тебе Пророцы провозвестиша светильниче...»[14]. Ее называют «мносветлым светильником», очень часто ее не сравнивают со светильниками и зажженными свечами, которые держат молодые девушки во время шествия: «Oтрокови́цы, ра́дующеся* и свѣщи́ иму́ще,* Свѣщи́ днесь предхо́дятъ разу́мнѣй* и вво́дятъ Сію́* во свята́я святы́хъ свяще́нно,...". [15] «въ Боже́ственнѣмъ же хра́мѣ, я́ко су́що Боже́ственный хра́мъ, отъ младе́нства чи́стѣ, со свѣща́ми свѣ́тлыми отдана́ бы́вши, яви́лася еси́ Прія́телище Непристу́пнаго и Боже́ственнаго Свѣ́та».[16]

4) Тема назначения и приготовления гораздо шире представлена в богослужебных текстах. Уникальное призвание Марии, как подчеркивалось, начинается не только с Благовещения, но является «прежде век предопределенной Матерью» и «предопределенной Всецарицей». Слава вечерни призывает нас восхвалять «предъизбра́нную отъ всѣ́хъ родо́въ, во оби́телище всѣ́хъ Царя́ Христа́ и Бо́га». Она предопределено и избрана Богом еще до сотворения мира, и весь Ветхий Завет указывает на это. Эту истину подчеркивают и богослужебные тексты 8 сентября, праздника Рождества Богородицы. Таким образом, избранная от вечности, Она была особым предметом божественного провидения с того момента, как вошла в мир. С самого раннего детства Бог готовил ее к предначертанной Ей миссии, и ее затворение в Храме было частью этой подготовки. Как говорит ей мать Анна в одной из Стихир вечерни: « Вни́ди въ незаходи́мая, и увѣ́ждь та́йны, и угото́вися бы́ти Іису́сово вмѣсти́лище, весе́лое и кра́сное, подаю́щаго мíру ве́лію ми́лость...».[1]

5) Вся гимнография дня пропитана и пронизана вездесущим ощущением радости и праздника. Для Православия Богородица является прежде всего знамением и выражением радости. В Божественной литургии свт. Василия Великого мы поем «О тебе радуется,Благодатная, всякая тварь», а в песне Акафиста «Радуйся всех родов веселие», а в иконографии она отождествляется с такими наименованиями, как «Всех скорбящих радосте». «Радость всех» или «Нечаянная радость». То же чувство радости Марии пронизывает весь праздник 21 ноября. В текстах дня неоднократно упоминается радость Иоакима и Анны, радость Захарии, радость юных дев в праздничном шествии... Радуется и Святая Святых: «Святая Святых радутся», но более всего радуется сама Дева. Здесь гимнография заимствует прекрасные слова Первоевангелия: «Ее принял священник, и обнял ее, и благословил ее... И благословил ее Господь, и она делала движения ногами, как будто танцевала»[17]. Мария, гласят гимны праздника: «Радуется, входящая во храм», «И тело, и душа возрадовашася», «Яже ликовству́ющи въ Боже́ственныхъ ски́ніихъ»[18]. И радость, которую Она вкушает, Она разделяет с нами: Это «всеобщая радость» и «радость мирови, гостеприимства». Когда Она входит, «а́нгеловъ чи́ни, и человѣ́ковъ мно́жество и да вопію́тъ: во хра́мъ вво́дится Ра́дость и Избавле́ніе».[19]

О чем богослужебные тексты ни в коем случае ясно не упоминают, так это о молчании Богородицы. Это молчание, однако, составляет сердцевину возможно величайшей гомилии, составленной на праздник Введения во храм Богородицы, — гомилии Григория Паламы «О введении во Святая Святых Пресвятой Богородицы»[20]. По свидетельству биографа Паламы, патриарха Филофея Коккина, эта гомилия относится к первым произведениям святителя и составлена около 1334 года, когда он пребывал на Афоне, задолго до того, как вошел в полемику с Варлаамом Калабрийским по поводу божественного Света на горе Фавор и нетварных Божественных действований-энергий.  Филофей Коккин добавляет, что Палама был побужден написать гомилию, потому что некоторые, кого он не называет, «берассудно и неученым языком осмелились оскорбить такие тайны» [21], возможно, имея в виду скептика Григору [22]. Но на самом деле Палама в своей речи не пытается доказать историчность событий, которые мы отмечаем 21 ноября. (Примечание ПА. Пребывание Богоматери во Святая Святых хотя и не доказывается свт. Григорием, но оно воспринимается свт. Григорием как несомненный и незыблемый исторический факт, как устойчивое древнее предание Церкви Христовой, одно из наиважнейших событий в жизни Богоматери, один из главнейших этапов подготовления Богоматери к Благовещению, боговселению. И именно поэтому, когда встал о защите духовной практики исихазма против нападок схоласта и рационалиста свт. Григорий Палама пишет гомилию 54 Ο Μ I Λ I А 53 ΣΤΗΝ ΠΡΟΣ ΤΑ ΑΓΙΑ ΤΩΝ ΑΓΙΩΝ ΕΙΣΟΔΟ ΚΑΙ ΠΡΟΣ ΤΟΝ ΘΕΟΕΙΔΗ ΒΙΟ ΠΟΥ ΕΠΙΚΡΑΤΕΙ Σ’ ΑΥΤΑ ΤΗΣ ΠΑΝΥΠΕΡΑΓΝΗΣ ΔΕΣΠΟΙΝΗΣ ΜΑΣ ΘΕΟΤΟΚΟΥ ΚΑΙ ΑΕΙΠΑΡΘΕΝΟΥ ΜΑΡΙΑΣ. О Вхождении во святая Святых и боговидном жительстве , которое приводила в нем Всесвятая Госпожа наша Богородица и Приснодева Мария) Напротив, Введение Марии во храм он считает символом мистического восхождения души к Богу, интерпретируя эту историю примерно так же, как св. Григорий Нисский истолковывает восхождение на Синай в своем произведении «Житие Моисея». Это кажется оригинальной идеей самого Паламы, так как, хотя я искал, я не нашел подобного взгляды в более ранних праздничных словах, гомилиях.[23]

Ранее мы называли годы, проведенные Марией в Храме, временем подготовки, в течение которых Она готовилась к Своей будущей деятельности в качестве Богородицы. Но мы могли бы спросить, какую именно форму принимала эта подготовка? Она подготовилась, отвечает Палама, приобретя ту внутреннюю глубину, которой учит молчание. Палама видит в ней величайшую исихастку, Которая более всех других достигла истинной тишины или безмолвия сердца. Войдя в Храм, она разорвала всякую связь с мирским и земным, отрекшись от мира: «Богом единым я живу, одним Богом видим»[24]; она избрала сокровенную жизнь, невидимую для посторонних глаз, «жизнь безмолвную».[ 25] Она обитала во Святом Святых, и Ее жизнь напоминала жизнь отшельников и подвижников, обитающих в «горах, и пещерах, и пропастях земных» (Евр. 11:38)[26]. Таким образом, период Ее жизни в Храме был опытом «пустыни», прообразом монашества. Там Она научился подчинять «владчественное ума» Богу,[27] живя «жительством ангельским»,[28] достигнув созерцания[29] и упражняясь в непрестанной молитве: «Она собрала ум к сосредоточенности в самом себе и вниманию и непрестанной божественной молитве».[30] Преображенная божественным светом, Она увидела нетварного Бога, отраженного в зеркале чистоты Ее сердца.[31] И средством ее доступа ко всем этим тайнам внутренней молитвы было именно молчание:

«Итак, Дева, ища это обрела руководителя в священном молчании… в молчании – которое есть постоянство ума и порядка, забвение дольных вещей, введение в высшие тайны, обращение помыслов на лучшее; оно есть истинное делание, путь к истинному созерцанию (богомыслию) или богозрению; {...} И таким образом, очистившие свое сердце путем священного молчания, когда с ними неизреченно сочетался свет, превышающий чувство и ум, созерцают в себе, как в зеркале, Бога. Краткое доказательство того, что оно (священное молчание) является наиполезнейшим и соединяющим с Богом тех, которые ему следуют, показала Сия Дева, Которая т.ск. «от нежных ногтей»⁴⁵⁰ сроднилась с ним: потому что единственная из всех, с раннего детства паче-естественно взявшая на Себя подвиг священного молчания, Она единственная из всех неискусомужно чревоносила Богочеловека Слово..[32]

Некоторым из вас может показаться, что этот красноречивый портрет Марии-исихастки, образца богословского союза, имеет мало общего с простой девушкой из Назарета, описанной евангелистом Лукой. Однако связаны ли они между собой? Тишина или безмолвие сердца есть не что иное, как отношение внимательного слушания. По словам Макса Пикара, «Слушание возможно только тогда, когда внутри человека есть тишина: слушание и тишина принадлежат друг другу».[33] «Упразднитеся и разумейте, яко Аз есмь Бог» (Пс. 45:10): фраза псалмопевца резюмирует суть безмолвия. Когда я молчу в молитве, это значит, что я слушаю Бога. «Молчание — это присутствие, — скажет Джордж Бернанос, — в его сердце — Бога». При таком рассмотрении молчание есть не пустота, а полнота, не отсутствие речи, а осознание непосредственности Бога. Тишина ждет Бога. И в Евангелиях Мария изображена именно как та, что слушает: Слышавшая слово Божие во время Благовещения (Лк. 1:38, 11:28), Та, Которая «соблюдаша вся глаголы сия, слагающи в сердцы своем» (Лк. 2:19, 2:51), Та, которая велела слугам на свадьбе в Кане слушать Сына Ее (Ин. 2:5). Мария Григория Паламы, Мария затворница в храме, оказывается, не так уж и отличается от Марии Евангелия от Луки, слушающей Бога в смиренном и внимательном молчании.

Итак, это символ праздника Введения Богородицы во храм. Он говорит нам о радости: христианства, напоминает он нам, пришло в мир как весть «великой радости» (Лк. 2:10), и если мы не чувствуем в себе этой великой радости, то мы не истинные христиане. Однако на более глубоком уровне он говорит нам о творческой тишине. «Понимать через молчание, — говорит Даг Хаммаршельд, — действовать через молчание, побеждать в молчании». Это именно тот урок, который мы должны извлечь из этого праздника.

Человек — это то, что он делает со своим молчанием». Высказывание фон Хигеля лучше всего можно интерпретировать через то, что написал Г. К. Честертон: «Человек есть мужчина, но человечество — женщина». Мария – наш человеческий образ и пример. Благодаря тому, что Она сделала со своим молчанием — этим молчанием, которое символически представляет нам история ее детства в Храме, — она является образцом и источником вдохновения для всех нас.

[1] Ignacio Larranaga, El Silencio de Maria (Μπουένος Άιρες 1977).

[2] Max Picard, The Word of Silence (Λονδίνο, άγν. Ημερομηνία), 15.

[3] Βλ. H. Leclercq, Dictionnaire d’ Archéologie Chrétienne et de Liturgie XIV (paris 1948), cols 1729-31 · E. Mercenier and G. Bainbridge, La prière desEglises de rite Byzantin II, I (Β΄ Έκδοση Chevetogne 1953), 142 · Ι. Ε. Αναστασίου, στην Θρησκευτική και Ηθική Εγκυκλοπαίδεια V (Αθήνα 1964), συλλογές. 451-4.

[4] K.A.H. Kellner, Heortology: A History of the Christian Festivals from the Origin to the Present Day (London 1908), 266 · O. Caudron, στο dictionnaire de Spiritualité XII (1984), συλλ. 1311.

[5] Ελληνικό κείμενο στο C. Tischendorf, Ευαγγέλια Απόκρυφα (2^η έκδοση, Leipzig 1876), 1-50. Η περιγραφή της εισόδου της Μαρίας στον Ναό βρίσκεται στις παραγράφους vii-viii. Πρβλ. και Hilda Graef, Mary: A History of Doctrine and Devotion I (London 1963), 35,7.

[6] F. Miklosich and I. Mϋller, Acta et Diplomata Graeca Medii Aevi I (Vienna 1860), 490: πράξη αφορισμού υπό του Μητροπολίτου Σηλυβρίας Φιλοθέου (ημερομηνία άγνωστη).

[7] Βλ. Μηναίον.

[8] Ιδιόμελον του όρθρου της εορτής.

[9] Δοξαστικόν του Εσπερινού.

[10] Β΄ κανών του όρθρου της εορτής.

[11] Στιχηρά προσόμοια του εσπερινού της εορτής

[12] Θ΄ ωδή εις τα Μεγαλυνάρια.

[13] Στιχηρά προσόμοια του εσπερινού της εορτής. Стихира на Славу Малой вечерни праздника

[14] Εις τον Όρθρον.

[15] Στιχηρά προσόμοια του εσπερινού της εορτής.

[16] Κάθισμα, εις τον όρθρον της εορτής. Седален по 2-й кафизме

[17] Πρωτευαγγέλιον Ιακώβου 7:2.

[18] Δοξαστικόν εσπερινού.Стихира на стиховнах вечерни 3-я

[19] Όρθρος, Ωδή Ζ΄.

[20] Ομιλία ΝΓ΄: Εκδ. Π. Κ. Χρήστου, Έλληνες Πατέρες της Εκκλησίας 79, Θεσσαλονίκη 1986, 260-347. Η Ομιλία ΝΒ΄ (238-57), η οποία εγράφη προφανώς αργότερα, περί το 1350, όταν ο Παλαμάς ήταν Αρχιεπίσκοπος Θεσσαλονίκης, είναι επίσης αφιερωμένη στην εορτή των Εισοδίων, δεν αναφέρεται όμως καθόλου στη σιωπή της Μητέρας του Θεού.

[21] Εγκώμιον εις τον Βίον του Γρηγορίου Παλαμά, iv, 38 (Migne, PG 151, 581C) εκδ. Π. Κ. Χρήστου, Έλληνες Πατέρες της Εκκλησίας 70 (Θεσσαλονίκη, 1984), 148. Ο Χρήστου όμως (Έλληνες Πατέρες της Εκκλησίας 79, σελ. 14) θεωρεί ότι στην παρούσα της μορφή η Ομιλία ΝΓ χρονολογείται πιθανόν από το 1341.

[22] J. Meyendorff, Introduction à l’ étude de Grégoire Palamas (Παρίσι 1959), 391.

[23] Ερεύνησα τις δύο ομιλίες του αγίου Γερμανού Πατριάρχου Κωνσταντινουπόλεως (634-729) εις τα Εισόδια (PG 98, 291-320), την ομιλία του αγίου Ταρασίου, Πατριάρχου Κωνσταντινουπόλεως (730-806) (PG 98, 1481-1500), τις τρεις ομιλίες του Γεωργίου Νικομηδείας (τέλη ενάτου αιώνος) (PG 100, 1401-56) και τις ομιλίες υπό Λέοντος VI του Σοφού (886-912) (PG 107, 12-21), του Θεοφυλάκτου Βουλγαρίας (απεβ. 1126) (PG 126, 129-44), του Ιακώβου Κοκκινοβάφου (PG 127, 600-32) και του Ισιδώρου Θεσσαλονίκης (1342-96) (PG 139, 40-72). Σε καμία από αυτές δεν θεωρείται η Μαρία ως πρότυπο του ησυχαστικού βίου ούτε υπογραμμίζεται η σιωπή Της εντός του Ναού, παρ’ ότι ο Ισίδωρος μιλά για τη διαρκή κοινωνία Της με τον Θεό (παράγραφος 22 [64Β]).

[24] Гомилия 53 по изданию П. Христу Ομιλία 53 §47 (Εκδ. Χρήστου, 322), §50 (324, 326).

[25] §21 (286, 288).

[26] §22 (288).

[27] §18 (282).

[28] §45 (318).

[29] §49 (324).

[30] §59 (338).

[31] §53 (328).

[32] §52 (328), 53 (330), 59 (338).

[33] The World of Silence, 177.

Источник: Κάλλιστος Ware, Το έσχατο μυστήριο: Κείμενα για την Υπεραγία Θεοτόκο, 1η έκδ., Αθήνα, Εν πλω, 2016.

©перевод интернет-содружеста «Православный Апологет»2022г.

[1] Стихира стиховна Велицей вечерни

• Григорий Палама
• Введение ворам Богордицы
• образ жизни Богоматери во Святая Святых
• молчание как созерцание Бога
• молание Богоматери
• серечная молитва
• Каллист Уаэр

Архиепископ Каллист Уаэр, профессор Оксфордского университета

Молчание Богородицы

Введение во храм Богородицы

Η σιωπή της Μαρίας
Τα Εισόδια της Θεοτόκου

Введение во Храм Богородицы, Сербия, монастырь Студеница, 14 в.

Если бы я был врачом

И они искали моего совета,

Я должен ответить:

Создайте тишину!

Сорен Киркегор

Многие из вас читали замечательный роман «Молчание» японского писателя Сюсаку Эндо, в котором он говорит о молчании Бога, и вы, несомненно, знакомы с «Молчанием святого Фомы» (The Silence of St Thomas) Джозефа Пипера. Я часто удивляюсь, почему никто не написал книгу под названием «Молчание Марии». Недавно, к моей великой радости, я узнал, что действительно есть такая книга с таким же названием(1), но так как она написана по-испански и не переведена, я еще не читал ее. Молчание Марии, безусловно, заслуживает изучения. Потому что тишина — это не просто отрицание, отсутствие звука, пауза в речи. Молчание плодотворно и созидательно, один из его глубочайших источников — наша, первичная, объективная реальность, которую нельзя уменьшить или заменить чем-либо другим. Они сказали, что «молчание является фундаментальным строительным веществом человека»[2] без измерения тишины мы не являемся настоящими людьми. Поэтому блаженная Богородица, как прототип и первообраз человека — после, конечно, Христа, Ее Сына, зеркала, в котором мы видим свое собственное истинное человеческое лицо, — несомненно, должна быть парадигмой, примером этого необходимого человеческого свойства безмолвия.

Есть, я думаю, один день в Церковном году, который можно считать праздником молчания Марии: Введение во храм Богородицы, 21 ноября (4 декабря по гражданскому календарю). Это правда, что Восточное Православие включило его в число двенадцати великих праздников Византийского литургического года, но, на самом деле, им немного пренебрегают. Он не имеет такого же значения, как Благовещение 25 марта (7 апреля) или Успение 15 (28) августа, или даже с Рождеством Богородицы, 8 (21) сентября. А для латинского Типика это всегда был второстепенный праздник.

базилика Святой Марии Новой в Иерусалиме (6 век), реконструкция, построенная на вершине храмовой горы

Впервые он появляется на Востоке, и хотя его происхождение неизвестно, это, несомненно, древний праздник. Кажется, он конкретно связан с базиликой Святой Марии Новой в Иерусалиме ( Η Αγία Μαρία της Νέας), которая была освящена 21 ноября 543 года, и, возможно, он начался праздноваться как годовщина освящения-открытия этого конкретного храма. Во второй половине седьмого века он стал праздноваться по всему Иерусалиму в целом, а к началу восьмого века он утвердился и в Константинополе[3]. На Западе он появляется гораздо позже, возможно, ближе к концу четырнадцатого века. Французский дворянин, знакомый с греческими религиозными обычаями, Филипп де Мезьер, будучи представителем короля Кипра при папском дворе, убедил папу Григория VI ввести праздник в Авиньоне, как это и было впервые сделано 21 ноября 1372 года. Несмотря на то, что Латинский Типик оставался второстепенным, некоторые круги чтили его особенно: в Обществе святого Сульпиция, например, принято возобновлять свои уединенные обеты 21 ноября, в то время как Орден Девы Марии, основанный в Бордо святым Иоанн Эцонаком в 1607 году проходит в этот день по школьным садам, который заканчивается специальной церемонией посвящения девочек Деве Марии. Несколько странно, но в Пруссии девятнадцатого века праздник был государственным праздником.[4]

Для сегодняшних верующих, будь то на Востоке или на Западе, праздник Введения Богородицы во храм имеет тот недостаток, что он не имеет своего основания в Священном Писании, поскольку информация черпается исключительно из апокрифического источника, Первоевангелия от св. Иакова.[5] ] Это греческое произведение, датируемое серединой второго века — оно, вероятно, было известно Иустину Мученику и Клименту Александрийскому и, конечно же, Оригену — сформировало как почитание Девы Марии, так и литургическую практику. Первоевангелие, составляющее основу богослужебных текстов, использующих византийский типик, 8 сентября, начинается с описания скорби престарелых супругов Иоакима и Анны, которые с тревогой увидели, что у них не будет ребенка. В своей молитве Анна пообещала Богу, что если Он даст ей ребенка, мальчика или девочку, то она посвятит его Господу. К своей великой радости, вскоре она зачала и родила Марию. Когда ребенку исполнилось три года, Анна почувствовала, что пришло время исполнить свое обещание, поэтому Марию решили взять в Храм, и чтобы она там жила. Иоаким, однако, не хотел, чтобы его ребенок разлучался с родителями в атмосфере печали, поэтому он собрал молодых девушек, живших по соседству и попросил их сопровождать ее с зажженными свечами. План удался. Маленькая девочка, восхищенная свечами, радостно последовала за другими детьми в Храм, даже не оглядываясь на родителей и не плача, пока шла к своему новому жилищу. Первосвященник Захария приветствовал Ее при входе в святилище, посадив на «третью ступень жертвенника». Она день и ночь жила во Святом Святых, чудесным образом питаемая рукой Ангела. Когда ей исполнилось двенадцать лет, священники сочли ее непригодной для пребывания во святилище, и Захария обручил ее с Иосифом. Для чего нам нужна эта история? Возможно, она действительно имеет историческую основу. Елизавета, жена Захарии, была родственницей Марии, так что иудейский священник, который, кстати, нигде не упоминается как первосвященник в повествовании Луки, действительно мог играть роль в ее воспитании в ранние годы.... (От Редакции Православного Апологета: Преосвященный архиепископ Каллист, становясь на сторону т.н. "научной критики" подлинности повествования Первоевангелия от Иакова и жизни Богоматери во Святая Святых, тем самым поддерживает линию т.н. научного рационализма, который по непонятным критериям отвергает не только повествование Первоевангия, но, самое главное харизматический опыт жизни Церкви, то есть жизнь во Святом Духе, который являлся в Церкви главным критерием распознания истины. И первую очередь это был главный критерий в распознании неподлинности и недостоверности тех апокрифических сказаний, которые входило в противоречие Четвероевангелию и учению Церкви. В дальнейшем архиепископ Каллист будет ссылаться на гомилии-беседы авторитетнейших Святых Церкви Христовой, свт. Тарасий Константинопольский, свт. Герман Константинопольский, свт. Андрей Критский и др. как на богословские церковные авторитеты, в особеннности в изложении учения Церкви о Божественной икономии и мариологии, то есть учении о Богоматери. Увлекаясь символизм повествоавния Первоевангелия о Введении Богоматери во храм, архиепископ Каллист игнорирует и тот факт, что все эти авторитетные Святые Отцы богословы и гимнографы включали в свои гомилии в качестве неоспоримой истины факт о пребывании Богоматери во Святая Святых. И этот факт Церковь Христова в последовании богослужения праздника Введения Богородицы во храм вносит в литургический текст как бесспорную истину. Необходимо помнить и осознавать, до богослужение, богослужебные тексты не только Октоиха, но и Минеи рассмариваются в сознании церкви как форма выражения самосознания Церкви, а не как ни к чему не обязывающее повествование, некий литургически-народный фольклор. Поэтому точка зрения архиепископа Каллиста о неиторичности повествоания о жизни Богоматери во святая Святых должна быть отвергнута, отнесена к категории персональных ошибок и личных мнений. Но данное мнение, стоющееся на недоверии к церковному сознанию в результате приводит к исповеданию латинян.)

Неисторический характер повествования...признан Западной церковью, поэтому папа Пий V (1566-72) удалил праздник из римско-католического календаря, хотя папа Сикст V восстановил его в 1585 году. Но некоторые византийские ученые высказывали серьезные сомнения в историчности Первоевангелия, несмотря на резкую реакцию церковной иерархии. Действительно, историк Никифор Григора (1295-1356/60) был отлучен от церкви, потому что он утверждал, что Богородица не могла войти в Святая Святых.[6]

Однако (и вот в чем тонкость) буквальность и историчность — не единственная форма истины. Разве не может быть скрыт в рассказе о детстве Марии в храме другой уровень правды, символический, но не менее реальный? Для возможности получить ответ естественно сначала обратиться к гимнографии праздника в византийских богослужебных книгах[7]. Наша вера выражается в нашей молитве. Христианство – культовая, богослужебная религия (λατρευτική θρησκεία). На первом месте стоит богослужение-поклонение ( ἡ λατρεία), за ним следуют догматы и канонический порядок. Так как все-таки литургические тексты воспринимают Введение Богородицы во Храм? Не будем надеяться найти простой ответ, поскольку византийское богослужение имеет сложные смысловые пласты. По крайней мере пять тем постоянно повторяются в Богослужении праздника:

1) В первую очередь сама Мария считается истинным храмом. Истинный жертвенник — это не сооружение из камня и дерева, а «живой храм», то есть личность Пресвятой Богородицы. В кондаке праздника Она именуется «пречистый Храм Спасов», а в песнопениях описывается как «ковчег-кивот», «святая святых», «обитилище Всецаря Бога» «светлая обитель» и «боговместимый храм». [8] Обитель Воплотившегося Бога – не рукотворный храм, а алтарь тела и души Марии.

2) Иным образом развивая тему храма, гимнография говорит о Богородице, как о жертвенном приношении, посвященной Богу: Она есть «чистейшая святыня», «трилетняя юница»[9]. Она также уподобляется «золотой кадильнице»,[10] «возложе́нію и благово́нному ѳиміа́му»: «въ хра́мъ бо зако́нный Го́споду дне́сь приво́дится въ воню́ благово́нія, пра́ведныхъ я́ко пло́дъ духо́вный»[12].

3) В этом, как и во многих других праздниках, литургические тексты исследуют символику света. Богородица сравнивается с лампадой, горящей внутри Храма: «Свѣтъ Тя Трисія́нный,* вже́гши, Богоро́дице,* въ хра́мѣ сла́вы,* небе́сную Ти пи́щу* ....»[13]. «Мария, светоносный светильниче» и «Тебе Пророцы провозвестиша светильниче...»[14]. Ее называют «мносветлым светильником», очень часто ее не сравнивают со светильниками и зажженными свечами, которые держат молодые девушки во время шествия: «Oтрокови́цы, ра́дующеся* и свѣщи́ иму́ще,* Свѣщи́ днесь предхо́дятъ разу́мнѣй* и вво́дятъ Сію́* во свята́я святы́хъ свяще́нно,...". [15] «въ Боже́ственнѣмъ же хра́мѣ, я́ко су́що Боже́ственный хра́мъ, отъ младе́нства чи́стѣ, со свѣща́ми свѣ́тлыми отдана́ бы́вши, яви́лася еси́ Прія́телище Непристу́пнаго и Боже́ственнаго Свѣ́та».[16]

4) Тема назначения и приготовления гораздо шире представлена в богослужебных текстах. Уникальное призвание Марии, как подчеркивалось, начинается не только с Благовещения, но является «прежде век предопределенной Матерью» и «предопределенной Всецарицей». Слава вечерни призывает нас восхвалять «предъизбра́нну отъ всѣ́хъ родо́въ, во оби́телище всѣ́хъ Царя́ Христа́ и Бо́га». Она предопределено и избрана Богом еще до сотворения мира, и весь Ветхий Завет указывает на это. Эту истину подчеркивают и богослужебные тексты 8 сентября, праздника Рождества Богородицы. Таким образом, избранная от вечности, Она была особым предметом божественного провидения с того момента, как вошла в мир. С самого раннего детства Бог готовил ее к предначертанной Ей миссии, и ее затворение в Храме было частью этой подготовки. Как говорит ей мать Анна в одной из Стихир вечерни: « Вни́ди въ незаходи́мая, и увѣ́ждь та́йны, и угото́вися бы́ти Іису́сово вмѣсти́лище, весе́лое и кра́сное, подаю́щаго мíру ве́лію ми́лость...».[1]

5) Вся гимнография дня пропитана и пронизана вездесущим ощущением радости и праздника. Для Православия Богородица является прежде всего знамением и выражением радости. В Божественной литургии свт. Василия Великого мы поем «О тебе радуется,Благодатная, всякая тварь», а в песне Акафиста «Радуйся всех родов веселие», а в иконографии она отождествляется с такими наименованиями, как «Всех скорбящих радосте». «Радость всех» или «Нечаянная радость». То же чувство радости Марии пронизывает весь праздник 21 ноября. В текстах дня неоднократно упоминается радость Иоакима и Анны, радость Захарии, радость юных дев в праздничном шествии... Радуется и Святая Святых: «Святая Святых радутся», но более всего радуется сама Дева. Здесь гимнография заимствует прекрасные слова Первоевангелия: «Ее принял священник, и обнял ее, и благословил ее... И благословил ее Господь, и она делала движения ногами, как будто танцевала»[17]. Мария, гласят гимны праздника: «Радуется, входящая во храм», «И тело, и душа возрадовашася», «Яже ликовству́ющи въ Боже́ственныхъ ски́ніихъ»[18]. И радость, которую Она вкушает, Она разделяет с нами: Это «всеобщая радость» и «радость мирови, гостеприимства». Когда Она входит, «а́нгеловъ чи́ни, и человѣ́ковъ мно́жество и да вопію́тъ: во хра́мъ вво́дится Ра́дость и Избавле́ніе».[19]

О чем богослужебные тексты ни в коем случае ясно не упоминают, так это о молчании Богородицы. Это молчание, однако, составляет сердцевину возможно величайшей гомилии, составленной на праздник Введения во храм Богородицы, — гомилии Григория Паламы «О введении во Святая Святых Пресвятой Богородицы»[20]. По свидетельству биографа Паламы, патриарха Филофея Коккина, эта гомилия относится к первым произведениям святителя и составлена около 1334 года, когда он пребывал на Афоне, задолго до того, как вошел в полемику с Варлаамом Калабрийским по поводу божественного Света на горе Фавор и нетварных Божественных действований-энергий.  Филофей Коккин добавляет, что Палама был побужден написать гомилию, потому что некоторые, кого он не называет, «берассудно и неученым языком осмелились оскорбить такие тайны» [21], возможно, имея в виду скептика Григору [22]. Но на самом деле Палама в своей речи не пытается доказать историчность событий, которые мы отмечаем 21 ноября. (Примечание ПА. Пребывание Богоматери во Святая Святых хотя и не доказывается свт. Григорием, но оно воспринимается свт. Григорием как несомненный и незыблемый исторический факт, как устойчивое древнее предание Церкви Христовой, одно из наиважнейших событий в жизни Богоматери, один из главнейших этапов подготовления Богоматери к Благовещению, боговселению. И именно поэтому, когда встал о защите духовной практики исихазма против нападок схоласта и рационалиста свт. Григорий Палама пишет гомилию 54 Ο Μ I Λ I А 53 ΣΤΗΝ ΠΡΟΣ ΤΑ ΑΓΙΑ ΤΩΝ ΑΓΙΩΝ ΕΙΣΟΔΟ ΚΑΙ ΠΡΟΣ ΤΟΝ ΘΕΟΕΙΔΗ ΒΙΟ ΠΟΥ ΕΠΙΚΡΑΤΕΙ Σ’ ΑΥΤΑ ΤΗΣ ΠΑΝΥΠΕΡΑΓΝΗΣ ΔΕΣΠΟΙΝΗΣ ΜΑΣ ΘΕΟΤΟΚΟΥ ΚΑΙ ΑΕΙΠΑΡΘΕΝΟΥ ΜΑΡΙΑΣ. О Вхождении во святая Святых и боговидном жительстве , которое приводила в нем Всесвятая Госпожа наша Богоролица и Приснодева Мария) Напротив, Введение Марии во храм он считает символом мистического восхождения души к Богу, интерпретируя эту историю примерно так же, как св. Григорий Нисский истолковывает восхождение на Синай в своем произведении «Житие Моисея». Это кажется оригинальной идеей самого Паламы, так как, хотя я искал, я не нашел подобного взгляды в более ранних праздничных словах, гомилиях.[23]

Ранее мы называли годы, проведенные Марией в Храме, временем подготовки, в течение которых Она готовилась к Своей будущей деятельности в качестве Богородицы. Но мы могли бы спросить, какую именно форму принимала эта подготовка? Она подготовилась, отвечает Палама, приобретя ту внутреннюю глубину, которой учит молчание. Палама видит в ней величайшую исихастку, Которая более всех других достигла истинной тишины или безмолвия сердца. Войдя в Храм, она разорвала всякую связь с мирским и земным, отрекшись от мира: «Богом единым я живу, одним Богом видим»[24]; она избрала сокровенную жизнь, невидимую для посторонних глаз, «жизнь безмолвную».[ 25] Она обитала во Святом Святых, и Ее жизнь напоминала жизнь отшельников и подвижников, обитающих в «горах, и пещерах, и пропастях земных» (Евр. 11:38)[26]. Таким образом, период Ее жизни в Храме был опытом «пустыни», прообразом монашества. Там Она научился подчинять «владчественное ума» Богу,[27] живя «жительством ангельским»,[28] достигнув созерцания[29] и упражняясь в непрестанной молитве: «Она собрала ум к сосредоточенности в самом себе и вниманию и непрестанной божественной молитве».[30] Преображенная божественным светом, Она увидела нетварного Бога, отраженного в зеркале чистоты Ее сердца.[31] И средством ее доступа ко всем этим тайнам внутренней молитвы было именно молчание:

«Итак, Дева, ища это обрела руководителя в священном молчании… в молчании – которое есть постоянство ума и порядка, забвение дольных вещей, введение в высшие тайны, обращение помыслов на лучшее; оно есть истинное делание, путь к истинному созерцанию (богомыслию) или богозрению; {...} И таким образом, очистившие свое сердце путем священного молчания, когда с ними неизреченно сочетался свет, превышающий чувство и ум, созерцают в себе, как в зеркале, Бога. Краткое доказательство того, что оно (священное молчание) является наиполезнейшим и соединяющим с Богом тех, которые ему следуют, показала Сия Дева, Которая т.ск. «от нежных ногтей»⁴⁵⁰ сроднилась с ним: потому что единственная из всех, с раннего детства паче-естественно взявшая на Себя подвиг священного молчания, Она единственная из всех неискусомужно чревоносила Богочеловека Слово..[32]

Некоторым из вас может показаться, что этот красноречивый портрет Марии-исихастки, образца богословского союза, имеет мало общего с простой девушкой из Назарета, описанной евангелистом Лукой. Однако связаны ли они между собой? Тишина или безмолвие сердца есть не что иное, как отношение внимательного слушания. По словам Макса Пикара, «Слушание возможно только тогда, когда внутри человека есть тишина: слушание и тишина принадлежат друг другу».[33] «Упразднитеся и разумейте, яко Аз есмь Бог» (Пс. 45:10): фраза псалмопевца резюмирует суть безмолвия. Когда я молчу в молитве, это значит, что я слушаю Бога. «Молчание — это присутствие, — скажет Джордж Бернанос, — в его сердце — Бога». При таком рассмотрении молчание есть не пустота, а полнота, не отсутствие речи, а осознание непосредственности Бога. Тишина ждет Бога. И в Евангелиях Мария изображена именно как та, что слушает: Слышавшая слово Божие во время Благовещения (Лк. 1:38, 11:28), Та, Которая «соблюдаша вся глаголы сия, слагающи в сердцы своем» (Лк. 2:19, 2:51), Та, которая велела слугам на свадьбе в Кане слушать Сына Ее (Ин. 2:5). Мария Григория Паламы, Мария затворница в храме, оказывается, не так уж и отличается от Марии Евангелия от Луки, слушающей Бога в смиренном и внимательном молчании.

Итак, это символ праздника Введения Богородицы во храм. Он говорит нам о радости: христианства, напоминает он нам, пришло в мир как весть «великой радости» (Лк. 2:10), и если мы не чувствуем в себе этой великой радости, то мы не истинные христиане. Однако на более глубоком уровне он говорит нам о творческой тишине. «Понимать через молчание, — говорит Даг Хаммаршельд, — действовать через молчание, побеждать в молчании». Это именно тот урок, который мы должны извлечь из этого праздника.

Человек — это то, что он делает со своим молчанием». Высказывание фон Хигеля лучше всего можно интерпретировать через то, что написал Г. К. Честертон: «Человек есть мужчина, но человечество — женщина». Мария – наш человеческий образ и пример. Благодаря тому, что Она сделала со своим молчанием — этим молчанием, которое символически представляет нам история ее детства в Храме, — она является образцом и источником вдохновения для всех нас.

[1] Ignacio Larranaga, El Silencio de Maria (Μπουένος Άιρες 1977).

[2] Max Picard, The Word of Silence (Λονδίνο, άγν. Ημερομηνία), 15.

[3] Βλ. H. Leclercq, Dictionnaire d’ Archéologie Chrétienne et de Liturgie XIV (paris 1948), cols 1729-31 · E. Mercenier and G. Bainbridge, La prière desEglises de rite Byzantin II, I (Β΄ Έκδοση Chevetogne 1953), 142 · Ι. Ε. Αναστασίου, στην Θρησκευτική και Ηθική Εγκυκλοπαίδεια V (Αθήνα 1964), συλλογές. 451-4.

[4] K.A.H. Kellner, Heortology: A History of the Christian Festivals from the Origin to the Present Day (London 1908), 266 · O. Caudron, στο dictionnaire de Spiritualité XII (1984), συλλ. 1311.

[5] Ελληνικό κείμενο στο C. Tischendorf, Ευαγγέλια Απόκρυφα (2^η έκδοση, Leipzig 1876), 1-50. Η περιγραφή της εισόδου της Μαρίας στον Ναό βρίσκεται στις παραγράφους vii-viii. Πρβλ. και Hilda Graef, Mary: A History of Doctrine and Devotion I (London 1963), 35,7.

[6] F. Miklosich and I. Mϋller, Acta et Diplomata Graeca Medii Aevi I (Vienna 1860), 490: πράξη αφορισμού υπό του Μητροπολίτου Σηλυβρίας Φιλοθέου (ημερομηνία άγνωστη).

[7] Βλ. Μηναίον.

[8] Ιδιόμελον του όρθρου της εορτής.

[9] Δοξαστικόν του Εσπερινού.

[10] Β΄ κανών του όρθρου της εορτής.

[11] Στιχηρά προσόμοια του εσπερινού της εορτής

[12] Θ΄ ωδή εις τα Μεγαλυνάρια.

[13] Στιχηρά προσόμοια του εσπερινού της εορτής. Стихира на Славу Малой вечерни праздника

[14] Εις τον Όρθρον.

[15] Στιχηρά προσόμοια του εσπερινού της εορτής.

[16] Κάθισμα, εις τον όρθρον της εορτής. Седален по 2-й кафизме

[17] Πρωτευαγγέλιον Ιακώβου 7:2.

[18] Δοξαστικόν εσπερινού.Стихира на стиховнах вечерни 3-я

[19] Όρθρος, Ωδή Ζ΄.

[20] Ομιλία ΝΓ΄: Εκδ. Π. Κ. Χρήστου, Έλληνες Πατέρες της Εκκλησίας 79, Θεσσαλονίκη 1986, 260-347. Η Ομιλία ΝΒ΄ (238-57), η οποία εγράφη προφανώς αργότερα, περί το 1350, όταν ο Παλαμάς ήταν Αρχιεπίσκοπος Θεσσαλονίκης, είναι επίσης αφιερωμένη στην εορτή των Εισοδίων, δεν αναφέρεται όμως καθόλου στη σιωπή της Μητέρας του Θεού.

[21] Εγκώμιον εις τον Βίον του Γρηγορίου Παλαμά, iv, 38 (Migne, PG 151, 581C) εκδ. Π. Κ. Χρήστου, Έλληνες Πατέρες της Εκκλησίας 70 (Θεσσαλονίκη, 1984), 148. Ο Χρήστου όμως (Έλληνες Πατέρες της Εκκλησίας 79, σελ. 14) θεωρεί ότι στην παρούσα της μορφή η Ομιλία ΝΓ χρονολογείται πιθανόν από το 1341.

[22] J. Meyendorff, Introduction à l’ étude de Grégoire Palamas (Παρίσι 1959), 391.

[23] Ερεύνησα τις δύο ομιλίες του αγίου Γερμανού Πατριάρχου Κωνσταντινουπόλεως (634-729) εις τα Εισόδια (PG 98, 291-320), την ομιλία του αγίου Ταρασίου, Πατριάρχου Κωνσταντινουπόλεως (730-806) (PG 98, 1481-1500), τις τρεις ομιλίες του Γεωργίου Νικομηδείας (τέλη ενάτου αιώνος) (PG 100, 1401-56) και τις ομιλίες υπό Λέοντος VI του Σοφού (886-912) (PG 107, 12-21), του Θεοφυλάκτου Βουλγαρίας (απεβ. 1126) (PG 126, 129-44), του Ιακώβου Κοκκινοβάφου (PG 127, 600-32) και του Ισιδώρου Θεσσαλονίκης (1342-96) (PG 139, 40-72). Σε καμία από αυτές δεν θεωρείται η Μαρία ως πρότυπο του ησυχαστικού βίου ούτε υπογραμμίζεται η σιωπή Της εντός του Ναού, παρ’ ότι ο Ισίδωρος μιλά για τη διαρκή κοινωνία Της με τον Θεό (παράγραφος 22 [64Β]).

[24] Гомилия 53 по изданию П. Христу Ομιλία 53 §47 (Εκδ. Χρήστου, 322), §50 (324, 326).

[25] §21 (286, 288).

[26] §22 (288).

[27] §18 (282).

[28] §45 (318).

[29] §49 (324).

[30] §59 (338).

[31] §53 (328).

[32] §52 (328), 53 (330), 59 (338).

[33] The World of Silence, 177.

Источник: Κάλλιστος Ware, Το έσχατο μυστήριο: Κείμενα για την Υπεραγία Θεοτόκο, 1η έκδ., Αθήνα, Εν πλω, 2016.

©перевод интернет-содружеста «Православный Апологет»2022г.

• Благовещение Богородицы
• Ираклис Реракис

Ираклис Реракис, профессор  Фессалоникского университета им. Аристотеля,

Председатель Всегреческого Союза богословов

Благовещение: Дева Мария

и спасение мира

Ηρακλής Ρεράκης, Καθηγητής ΑΠΘ,

Πρόεδρος της Πανελλήνιας Ενώσεως Θεολόγων

Ευαγγελισμός: Η Παναγία και η Σωτηρία του κόσμου

Триединый Бог через Своих Пророков в Ветхом Завете предвозвестил о Своей воле освободить людей от последствий грехопадения через таинственное спасительное пришествие в мир Слова Божия.

Когда пришла полнота времени, Бог через Своего Ангела послал эту обнадеживающую весть Деве Марии. Очень важно, чтобы все люди знали все то, что содержится в диалоге Ангела и Девы Марии, так как  через него и в нем  становится очевидным и ясным, что спасение человечества -- это воля и дар Божий, данный Богородице, как представителю рода человеческого, но не как приказ, а как предложение - весть, которая ожидает своего свободного положительного отклика, но также отклика и содействия со стороны каждого отдельного человека.

Мы также знаем, что волей Божией было то, чтобы Первозданные люди достигли обожения по собственному свободному произволению, но что они избрали гордыню и непослушание, в результате чего лишились Рая и многих других даров, впав в грех и отдалившись от Бога, а тем самым они стали исполнителями пешками воли дьявола.

Дева Мария же иначе чувствовала свою ответственность за род человеческий и шла обратным путем, исправляя непослушание прародителей человечества Адама и Евы послушанием воле Божией, с невероятном проявлением смирения: «Се раба Господа, да будет мне сие по глаголу твоему» (Лк. 1 38), открыв таким образом путь к освобождению людей от рабства диаволу.

Это событие блаженного послушания Девы Марии Божественной воле, то есть принятия в Ее девственную утробу с тем чтобы воплотился и родился Бог и спасительное Слова, празднуется нашей Церковью как Благовещение (благая весть) человечества.

Вот почему в каноне Приветствий (Радуйся), воспеваемых в честь Богородицы, верующие восхваляют Ее, как «падшего Адама воззвание», как Та, Которой «радость возсияет», и «Ею же разрешися преступление, Ею же отверзеся Рай».

Благовещение для Православной Церкви это Чудо, таинство, которое нельзя постичь, понять разумом, кроме как верить превыше всего. Это решение Бога-Творца превосходит слова и смысл, решение о том, чтобы Его Сын вошел в мир «естественно», чтобы открыть и показать человеку путь возвращения и спасения.

Таким образом, Он предлагает ему новую возможность, чтобы Он мог, по Своей благодати, истребить проклятое непослушание и гордыню первозданных людей.

Это чудо же непостижимо еще и потому, что никогда не было слышно такого, не происходило такого, и не произойдет, чтобы Дева с человеческим естеством и плотью, стала бы Матерью даже Самого Бога! Невероятно и непонятно то, что слышит Дева Мария от Ангела: «Не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога... И вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему  имя: Иисус; Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего». (Лук. 1, 31-32)

Богородица удивляется и изумляется, говоря: «Как это будет, когда я муже не знаю?» и он отвечает ей: «Дух Святой найдет на Тебя, и сила Вышего осенит Тебя; посему и раждаемое Святое наречется Сыном Божиим» ( Лук. 1, 28-35).

Эта весть ясно показывает, что в зачатии Девы есть только действие Святого Духа и принятие Его Богоматерью. И как пишет святитель Григорий Палама: «С того момента Божественное Слово тотчас стало плотью в ее непорочном чреве. Какой человек может постигнуть глубину Таинства Благовещения?»

Божественное Слово становится тем, чем Оно не было, то есть человеком. И став человеком, Оно снова остается тем, чем было, то есть Богом. Но и Дева Мария стала тем, чем не была, т.е. Матерью, и осталась тем, чем была сначала, т.е. Девой! Тайны, которые, если человек не верит в любовь и всемогущество Бога, как бы он ни воспитывал свой ум, никогда не поймет их.

Если, однако, люди рационалисты не могут вникнуть в Таинство и Чудо только своим разумом, то люди веры чувствуют своими духовными чувствами и своим христианским сердцем любовь Божью, возводящую для них мост между небом и землей, чтобы они могли подняться к Нему.

По тому же мосту к нам сошел Христос, и по тому же мосту каждый верующий может пройти через область греха и страданий и подняться в область рая наслаждения и блаженства.

Празднуя Благовещение, Православно, мы чтим Деву Марию, потому что Она собственной девственной добродетелью привлекала благодать Божию, так что была избрана Им, как святой сосуд, в котором может соединиться то, что кажется невозможным, быть едиными, чтобы соединиться, как слышно в обращенных к ней приветствиях - радуйся:

«Радуйся вместилище в неяже вместившегося, радуйся девство и рождество сочетавшая». В Пресвятой Деве Творец соединился с сотворенным, Божественное с человеческим. Творение дало взаймы плоть и чрево, чтобы бестелесное воплотилось и неотделимое вместилось, а Божественное естество даровало Божество, чтобы человеческое могло быть обожено благодатью.

Богородица становится началом, чтобы люди могли по благодати найти путь соединения и сосуществования Божественного с человеческим. В таинстве Благовещения «побеждаются естества уставы (законы)», поскольку Дева Мария была Девой до рождения, во время рождения и после рождения.

При этом Она становится Матерью всего мира, ибо помогала, помогает и будет помогать роду человеческому найти его истинное предназначение, которым  есть Рай его общения во Христе с Триединым Богом.

Божественное домостроительство, согласно прп. Иоанну Дмаскину, завершилось Девой Марией, которая, как изначала избранная и скоропослушная Богу, стала служанкой Святой Троицы, содействуя домостроительству спасения, как никто другой, через века и поколения.

Она жила не для Себя, потому что не для Себя родилась. Она жила для Бога, для Которого Она явилась на свет, чтобы служить воле Божией для спасения людей, через Воплощение Божественного Слова.

Богородица, для Православной веры, есть та, к Которой относятся все пророчества Ветхого Завета, то есть плод Педагогики человечества, с целью его духовного приготовления к восприятию Богочеловека. .

Поэтому, как Матери мира, Ей невозможно отделиться от рода человеческого, а роду человеческому — от ее любви и покровительства.

Она зачала Христа, как мастерская спасения людей, служанка, но и Матерь Богочеловека и всех людей. Справедливо Дева Мария удостоилась услышать «Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою;, благословенна Ты между женами» (Лк. 1, 28), так как она единственная женщина, сохранившая девство в двойне, девство души и тела, то есть Она обладала той святостью, которой нет даже у Ангелов, по причине их бестелесной природы.

Христос сотворил много чудес, но прежде всего, чудо из чудес, есть, по Божественному благоденствию и домостроительству, Его Воплощение от Богородицы, Вот почему верующие в Приветствии (Радуйся) «рождшей всес святых Святейшее Слово», поют: «Радуйся, чудес Христовых  начало».

Источник: http://aktines.blogspot.com/2023/03/blog-post_777.html

© перевод выполнен интернет-содружеством «Православный Апологет» 2023г.

Η τιμή και ανάδειξη του προσώπου της Παναγίας από την Υμνογραφία

Честь и особенность личности Пресвятой Богородицы в церковной гимнографии

Νικόλαος Ματθαίου, Συντονιστής Θεολόγων Βορείου Αιγαίου23 Αυγούστου 2022

«Ποίοις οι ευτελείς χείλεσι, μακαρίσωμεν την Θεοτόκον; την τιμιωτέραν της κτίσεως, και αγιωτέραν υπάρχουσαν, Χερουβίμ και πάντων των Αγγέλων, τον θρόνον, του Βασιλέως τον ασάλευτον, τον οίκον, ενώ κατώκησεν ο Ύψιστος, την σωτηρίαν του κόσμου, του Θεού αγίασμα, την παρέχουσαν τοις πιστοίς, εν τη θεία μνήμη αυτής, πλουσίως το μέγα έλεος».Α΄Στιχηρό προσόμοιο εις το Κύριε Εκέκραξα,ακολουθίας μικρού Εσπερινού,της εορτής της Κοιμήσεως της Θεοτόκου.

Ο ελληνικός πολιτισμός,με τις πολλές και ποικίλες πνευματικές και υλικές δημιουργίες του,έχει ως μέσο έκφρασης και επικοινωνίας τον ελληνικό λόγο. Μέσα στο διάβα των αιώνων η ελληνική γλώσσα αποκρυπτογραφεί με πολύ ξεκάθαρο τρόπο, όσο καμιά άλλη,αξίες,νοήματα,εκφράσεις της ζωής και της ανθρώπινης δημιουργίας.Γίνεται προπαντός η «ιερά γλώσσα» του Ευαγγελίου, με την οποία μεταλαμπαδεύονται οι θεϊκές αλήθειες στο σύνολο των ανθρώπων.Η εκκλησιαστική ποίηση του Κανόνα που διαμορφώνεται από τον 8ο αι. και μετά και πρωτοστατεί στις εκκλησιαστικές ακολουθίες (ειδικά του Όρθρου),εκφράζεται μέσω μιας ξεχωριστής μορφής της ελληνικής γλώσσας,αυτήν της Υμνογραφίας.Η Υμνογραφική γλώσσα με δάνεια από την αρχαία ελληνική και αττικίζουσα γλώσσα,έχει την ιδιαιτερότητα να εκφράζει τα ύψιστα θεολογικά νοήματα με έναν τρόπο όχι ανθρώπινο, αλλά υπεράνθρωπο.Κι αυτό γιατί, τα ιερά πρόσωπα που υμνούνται, συμβάλλουν στην ανθρώπινη σωτηρία, ξεπερνούν τους νόμους της φθοράς και του θανάτου,ενώνουν τον πρόσκαιρο αυτό κόσμο με τον αιώνιο.

Το πρόσωπο που συνέβαλε αποφασιστικά στην ενανθρώπιση του Θεού και την σωτηρία του ανθρώπου,η Παναγία,αποτελεί το καλύτερα τιμώμενο πρόσωπο από την υμνογραφική-ελληνική γλώσσα.Οι υμνογράφοι μιμούμενοι τον τρόπο ζωής της,που είναι ασκητικός και παρθενικός συνάμα,στολίζουν με πολύ ξεχωριστά ονόματα και καλλιλογία το ιερό πρόσωπο της Αειπαρθένου Μαρίας.Χειριζόμενοι αριστοτεχνικά,λόγω της θύραθεν παιδείας τους,τον ελληνικό λόγο,πλάθουν καινούριες αντονομασίες,,μεταφορές και παρομοιώσεις για την μητέρα του Θεού και μας το παραδίδουν είτε στην ακολουθία της μικρής ή μεγάλης Παράκλησης είτε στις καθημερινές ακολουθίες του Εσπερινού και του Όρθρου.

Η αντονομασία αποτελεί το σχήμα λέξεων κατά το οποίο στη θέση ενός ονόματος κύριου ή προσηγορικού τίθεται λέξη,το παράγωγο αντί εθνικού ονόματος,περίφραση που δηλώνει την καταγωγή ή μια ιδιότητα ενός προσώπου αντί του κύριου ή του εθνικού. [1]

Στην εκκλησιαστική ποίηση του κανόνα η αντονομασία χρησιμοποιείται για την έκφραση πολλών ιδιοτήτων και αρετών των ιερών προσώπων.Η αναγκαιότητα της χρήσης αυτού του λεκτικού φαινομένου έγκειται στο γεγονός ότι απηχεί τις πολυποίκιλλες εκφράσεις και φανερώσεις των «υπερφύσει» ενεργειών είτε της Αγίας Τριάδος,είτε του Χριστού, είτε της Παναγίας όσο και των Αγίων. Η μέγιστη συχνότητα του λεκτικού φαινομένου της αντονομασίας αφορά το ιερό πρόσωπο της Παναγίας με εκατοντάδες παραδείγματα και στη συνέχεια με λιγότερα αντιπροσωπευτικά δείγματα για τον Ιησού Χριστό και τα ιερά πρόσωπα Αγίων,Ασκητών,Οσίων κ.ά. Οι αντονομασίες για το πρόσωπο της Παναγίας συναντώνται στα θεοτοκία -τροπάρια που συντάχθηκαν προς τιμήν της- τα οποία συμπληρώνουν κάθε σύνολο τροπαρίων εκάστης ωδής, στην εκκλησιαστική ποίηση του κανόνα.Αποτελούν το απαραίτητο καταληκτικό τροπάριο το οποίο και διανθίζεται από πλήθος εγκωμιαστικών και ξεχωριστών αντονομασιών για το ιερό πρόσωπο της Παναγίας.
Υπάρχουν τροπάρια στα οποία οι αντονομασίες της Παναγίας δίδονται με περίφραση:Κιβωτός του σεπτού αγιάσματος,ουρανός και θρόνος Θεού,δοχείον καθαρότητος,τροφός της ζωής ημών κ.α.

Στην εκκλησιαστική ποίηση του κανόνα είναι χαρακτηριστικές οι πολλές περιφραστικές αντονομασίες που δίδονται στην Θεοτόκο σε ένα και μόνο τροπάριο:«Χαίρε Άγιον Όρος και θεοβάδιστον,χαίρε έμψυχε βάτε και ακατάφλεκτε, χαίρε η μόνη προς Θεόν κόσμου γέφυρα,η μετάγουσα θνητούς,προς την αιώνιον ζωήν.χαίρε ακήρατε Κόρη,η απειράνδρως τεκούσα,την σωτηρίαν των ψυχών ημών»,Θεοτοκίο κάθισμα εις τον όρθρο,μετά την β΄στιχολογίαν,της ακολουθίας του όρθρου, εορτή Σύλληψης του Τιμίου Προδρόμου, Μηναίον ΚΓ΄ Σεπτεμβρίου, σ.345

Συχνά επίσης ο υμνογράφος επινοεί πρωτότυπες,ξεχωριστές και συνάμα πολλές σε αριθμό αντονομασίες: «Ολόφωτε σκηνή θεοδόμητε, λυχνία κατάχρυσε, στάμνε κιβωτέ, θεοκατοίκητε ναέ, ξενοβλάστητε ράβδε Μητράνανδρε,τους σούς ικέτας ημάς, πολυώνυμε Κόρη διαφύλαττε». Θεοτοκίο τροπάριο, Ζ΄Ωδής, ακολουθίας του όρθρου, εορτής Αγίου Μεγαλομάρτυρος Γεωργίου του Τροπαιοφόρου,σ.112 α΄, Μηναίον ΚΓ΄ Απριλίου.

«Όρος Θεού πανάγιον, και λυχνίαν και στάμνον, και κιβωτόν και τράπεζαν, ράβδον τε και πυρείον, και θείον θρόνον και πύλην, και ναόν και παστάδα, υμνήσωμεν θεόφρονες, την αγνήν και Παρθένον»,β΄εξαποστειλάριο,ακολουθίας του όρθρου, Μνήμη των εν Αγίοις Πατέρων ημών, και μεγάλων Αρχιεπισκόπων Αλεξανδρείας, Αθανασίου και Κυρίλλου,σελ.156 β΄,Μηναίον ΙΗ΄Ιανουαρίου.

Ο υμνογράφος πρωτοτυπεί με ποιητικές αντονομασίες που μένουν αναλοίωτες μέσα στον χρόνο:Χαρακτηριστικό το ακόλουθο τροπάριο:«Φωτός το καθαρόν ενδιαίτημα, Ηλίου όχημα σεπτόν,την σκοτισθείσαν καρδίαν μου,τη των δεινών αμαυρώσει,καταύγασον και σώσον με Δέσποινα»,β΄τροπάριο Δ΄Ωδής,κανόνος Θεοτόκου,ακολουθίας του όρθρου,της Τετάρτης τω πρωΐ,ήχος Πλάγιος του Α΄, σ.540, Παρακλητική.

Σε άλλο πάλι τροπάριο ο υμνωδός δίνει αντονομασίες στο ιερό πρόσωπο της Θεοτόκου,επηρεασμένος από βιβλικές τυπολογίες και συσχετίζοντας την Παναγία με την απόρθητη πόλη την Ιερουσαλήμ:«Μακαρίζομέν σε,Θεοτόκε, Παρθένε,και δοξαζομέν σε,οι πιστοί κατά χρέος, την πόλιν την άσειστον, το τείχος το άρρηκτον,τα ην αρραγή προστασίαν, και καταφυγή των ψυχών ημών», Θεοτοκίον τροπάριο,των αποστίχων των Αίνων,της Τρίτης της Β΄Εβδομάδας (Πρωΐ),ακολουθία του όρθρου,σελ.159α΄,Τριώδιον.

Οι πολλές αντονομασίες της Θεοτόκου παίρνουν ικετευτικό και παρακλητικό χαρακτήρα.Αντιπροσωπεύονται περισσότερο στα τροπάρια που απαρτίζουν τις ακολουθίες του Μικρού και Μεγάλου Παρακλητικού κανόνα, αλλά και σε άλλα εκκλησιαστικά λειτουργικά βιβλία, όπως τα Μηναία,η Παρακλητική,το Τριώδιο κ.α:Χαρακτηριστικό το ακόλουθο τροπάριο της Παρακλητικής: «Πάντων θλιβομένων η χαρά,και αδικουμένων προστάτις, και πενομένων τροφή, ξένων τε παράκλησις, και βακτηρία τυφλών, ασθενούντων επίσκεψις, καταπονουμένων, σκέπη και αντίληψις, και ορφανών βοηθός, Μήτηρ του Θεού του Υψίστου,…» α΄ στιχηρό Θεοτοκίο τροπάριο,της ακολουθίας του Μικρού Εσπερινού,τω Σαββάτω εσπέρας,ήχος β΄,σ.138,Παρακλητική.

Η ασυνήθιστη μορφή αντονομασιών φαίνεται σε ύμνους, όπου ο υμνογράφος δίνει μοναδικές περιφραστικές αντονομασίες,που ταιριάζουν αποκλειστικά στο θεϊκό πρόσωπο της Αειπαρθένου Μαρίας:«Ουρανομήκη κλίμακα, νοητήν σε γινώσκομεν … εντεύθεν ανωτέραν, ουρανών και αγγέλων, και πάντων ποιημάτων, τιμώμεν σε Παρθένε», Θεοτοκίο τροπάριο Η΄Ωδής,ακολουθίας του όρθρου,μνήμης του Αγίου ενδόξου Μεγαλομάρτυρος Θεοδώρου του Στρατηλάτου,σ.53 α΄,Μηναίον Η΄Φεβρουαρίου

Υπάρχουν και τροπάρια που περικλείουν όλες τις μορφές των αντονομασιών προς την Θεοτόκο,με ικετευτικό, υπερκόσμιο, ποιητικό χαρακτήρα:«Χαίρε πυρίμορφον όχημα, χαίρε αυγή μυστική, η τω κόσμω εισάξασα,τον λαμπρόν και άδυτον και ανέσπερον ήλιον.χαίρε κογχύλη πορφύραν βάψασα,εκ σων αιμάτων τω Βασιλεί του παντός.χαίρε Πανάχραντε.χαίρε φυλακτήριον,πάντων πιστών,των προσκαλουμένων σε.εν πεποιθήσει ψυχής»,Θεοτοκίο τροπάριο (Και Νυν) εις την στιχολογίαν των στιχηρών προσομοίων,της ακολουθίας του Εσπερινού,μνήμης του Αγίου ενδόξου Μεγαλομάρτυρος Προκοπίου,σ.44 α΄,Μηναίον Η΄Ιουλίου.

Οι αντονομασίες της Παναγίας αντιπροσωπεύονται και στην κατηγορία εκείνη όπου στη θέση του κύριου ονόματος τίθεται μία λέξη-ουσιαστικό ή επίθετο.Χαρακτηριστικά είναι τα ακόλουθα τροπάρια:

«Σκηνήν σε και τράπεζαν, και θείαν κιβωτόν, και στάμνον χωρήσασαν, το μάννα της ζωής, και άγιον όρος ονομάζομεν, Παρθένε Μαρία, αεί ευλογημένη»,Θεοτοκίο τροπάριο, Η΄Ωδής, ακολουθίας του όρθρου, σ.130β΄, Μηναίον ΚΒ΄Αυγούστου.

«Χαίρε καταφύγιον, χριστιανών και κραταίωμα,χαίρε κλίμαξ ουράνιε, χαίρε το κειμήλιον, το της παρθενίας, χαίρε Θεοτόκε, η κιβωτός η λογική, της θείας δόξης χαίρε το καύχημα, του κόσμου και στερέωμα, των πεπτωκότων ανάκλυσις, η σκηνή η ολόφωτος,η αγία και πάγκαλος».Θεοτοκίον (Και νυν),εις τους αίνους,ακολουθίας του όρθρου,μνήμης των Αγίων Κοσμά και Δαμιανού,σελ.24, Μηναίον Α΄Νοεμβρίου.

«Ισχύς μου και ύμνησις και σωτηρία, βεβαία αντίληψις,και τείχος απροσμάχητον,υπάρχουσα Δέσποινα, τους πολεμούντας με,…» Θεοτοκίον Ζ΄Ωδής, ακολουθίας του όρθρου, μνήμης της μετάστασης αγίου Ιωάννου του Θεολόγου,σελ.404, Μηναίον ΚΣΤ΄Σεπτεμβρίου.

«Χαίρε πηγή, αειζώου νάματος.χαίρε Παράδεισε τρυφής.Χαίρε τείχος το των πιστών. Χαίρε Απειρόγαμε. Χαίρε η παγκόσμιος χαρά, δι΄ής ημίν εξανέτειλεν,ο αινετός των πατέρων,Θεός και υπερένδοξος»,γ΄τροπάριο, Ζ΄ Ώδής του Κανόνα του όρθρου της Κυριακής τω Πρωΐ,ήχος α΄, σελ.35, Παρακλητική.

Τα επίθετα,είναι τα μέρη του λόγου που συνοδεύουν τα ουσιαστικά και φανερώνουν κάποια ιδιότητα ή ποιότητα των ουσιαστικών αυτών [2] και προσδίδουν στα ουσιαστικά μία μόνιμη και συγκεκριμένη ιδιότητα. [3] Έχουν μεγάλη συχνότητα στα υμνογραφικά κείμενα και έναν ιδιαίτερα καλλωπιστικό και αισθητικό ρόλο στη χρήση τους δίπλα στα ουσιαστικά.

Οι υμνογράφοι χρησιμοποιούν επίθετα με αρχαιοελληνική χροιά,παρόμοια με αυτά των τραγικών και δραματικών δημιουργών των αρχαιοελληνικών επών. Τα επίθετα είναι άλλοτε απλά, άλλοτε σύνθετα και άλλοτε πρωτότυπα.Αυτή η ποικιλλία της έκφρασης-μέσω των επιθέτων-οφείλεται στον αναγωγικό και υπερβατικό χαρακτήρα της εκκλησιαστικής υμνογραφίας.Είναι γνωστό ότι τα ιερά πρόσωπα δρουν στα πλαίσια ενός κόσμου που αγγίζει την φθορά, αλλά και την αφθαρσία,την βίωση της αμαρτίας αλλά και της σωτηρίας.Τα ουσιαστικά κατά την σύνταξη του λόγου εκπροσωπούν τα ιερά πρόσωπα, γι΄αυτό έχουν συγκεκριμένη αναφορά και μοναδικότητα στην κατάσταση που τα εκφράζουν.Τα επίθετα που τα συνοδεύουν προσδίδουν την ιδιαίτερη χάρη,ιδιότητα όσο και εκείνο τον υπερβατικό χαρακτήρα που αλλάζει την αισθητική έκφραση των ουσιαστικών.Έτσι, οι θεϊκές ιδιότητες των ιερών προσώπων εκφράζονται από επίθετα, όπως «πανίερος, πανάγιος, υπερκόσμιος, άκτιστο συμπλαστουργά σύνθρονον, ακήρατη, Κεχαριτωμένη, Θεαυγείς, πνευματορρήτορες» κ.α.

Τα κείμενα με την χρήση των επιθέτων αποκτούν ξεχωριστή εκφραστικότητα με δυναμισμό, λυρισμό, ρεαλισμό και υποκειμενικότητα. Γίνονται ξεχωριστά και ανεπανάληπτα έχοντας τον χαρακτήρα του λογοτεχνικού και καλολογικού ύφους που προσιδιάζει και στο είδος της εκκλησιαστικής υμνογραφίας.

Το ιερό πρόσωπο που δέχτηκε τα περισσότερα επίθετα είναι αυτό της Θεοτόκου(πάνω από πεντακόσια πενήντα). Η ευρηματικότητα και ποιητική ικανότητα των υμνογράφων δημιουργεί πρωτότυπα όσο και μοναδικά επίθετα.Υμνογράφοι όπως ο Ρωμανός ο Μελωδός,ο Ματθαίος Καντακουζηνός και άλλοι χρησιμοποιούν επίθετα από τα βιβλικά χωρία και ειδικά από το βιβλίο «το Άσμα Ασμάτων».Οι υμνογράφοι του κανόνα όπως ο Κοσμάς ο Μαϊουμά,ο Ιωάννης ο Δαμασκηνός χρησιμοποιούν επίθετα τόσο από την καθομιλούμενη αρχαία ελληνιστική κοινή γλώσσα,όσο και από το περιβάλλον της εποχής και δράσης τους,όσο και από πρωτοτυπία και ξεχωριστή εφευρετικότητα,για να δόσουν το μοναδικό στίγμα τους.

Οι πολυπληθείς σε αριθμό και πλούτο επιθετικοί προσδιορισμοί προς τιμή της Υπεραγίας Θεοτόκου απαντώνται περισσότερο στον Ακάθιστο Ύμνο,όσο και στους δύο παρακλητικούς κανόνες που δημιουργήθηκαν και είναι αφιερωμένοι στο πανάγιο πρόσωπό της.Ενδεικικά στον Ακάθιστο ύμνο η Παναγία αποκαλείται:Νύμφη ανύμφευτος,καλή εν γυναιξί,Πάναγνη,υπέραγνη, άμπελος αγεώργητος τον ωραιότατον βότρυν βλαστήσασαν, άσμα ασμάτων,εκλεκτή εν γυναιξί,κεχαριτωμένη,μήλον ερυθρόν, νύμφη αδιάφθορος, περιστερά αγνή και αμόλυντος,άνθος της αφθαρσίας,παστάδα ασπόρου νυμφεύσεως.

Στους δύο παρακλητικούς κανόνες η Παναγία χαρακτηρίζεται Αμόλυντος, Υψηλοτέρα, Καθέδρα, λίμαξ, Σκέπη, Πόλις, Παράκλησις, Επίσκεψις, Καταφυγή, Κεχαριτωμένη, Χώρα του Αχωρήτου,Όρος Αλατόμητον, Νεφέλη Ολόφωτος, Κυρία των Αγγέλων.

Στην εκκλησιαστική ποίηση του κανόνα το επίθετο είναι το μέρος του λόγου που χρωματίζει το υμνογραφικό κείμενο όσο και το πρόσωπο το οποίο προσδιορίζει.Τα επίθετα προς τιμή της Θεοτόκου ξεχωρίζουν για την πρωτοτυπία τους,την μοναδικότητα,την λεξιπλασία και θεολογία που τα διακρίνει.

Ενδεικτικά παραδείγματα, στα οποία ξεχωρίζει η πρωτοτυπία και θεολογία των επιθετικών προσδιορισμών προς τιμή της Θεοτόκου είναι τα ακόλουθα:

«Αγάλλονται τα πέρατα,της οικουμένης σήμερον, θεοκυήτορ Μαρία,και απειρόγαμε Νύμφη»,α΄ Εξαποστειλάριο, ακολουθίας του όρθρου,εορτής Γεννέσεως της Θεοτόκου,σελ.156, Μηναίον Η΄Σεπτεμβρίου.

«Απειρόγαμε Κόρη, χαίρε Πανάμωμε, Χαίρε θεόνυμφε…» και «Η όντως χρυσαυγίζουσα, η παγκαλλής και πανάμωμος» ε΄τροπάριο-Θεοτοκίο η΄Ωδής,ακολουθίας του όρθρου,μνήμη Αγίων Ευλαμπίου-ας, σελ.138, Μηναίον Ι΄Οκτωβρίου.

«Ανατολής,της εξ ύψους Πάναγνε,φανερωθείσης επί γης,ανεδείχθης πανευπρεπής, πύλη και ολόφωτος,κόσμον καταυγάζουσα, μαρμαρυγαίς καθαρότητος,και τοις πιστοίς, λαμπηδόνας αεί θαυμάτων πέμπουσα», δ΄τροπάριο-θεοτοκίο, α΄κανόνα,Ζ΄Ωδής,ακολουθίας του όρθρου,Εορτής Αγίων Κοσμά και Δαμιανού,σελ.19, Μηναίον Α΄Νοεμβρίου.

«Η περικαλλής και θεαυγής Παρθένος καλών ταις ιδέαις με,κάλλυνον φαίδρυνον,όπως κραυγάζω…»,α΄τροπάριο Κανόνα Θεοτόκου,της Η΄Ωδής,τη Τετάρτη τω Πρωΐ,Ήχος πλάγιος του Α΄,Παρακλητική.

«Χαίρε Θρόνε πυρίμορφε του Θεού,Χαίρε Κόρη καθέδρα βασιλική, κλίνη πορφυρόστρωτε, χρυσοπόρφυρε θάλαμε, χλαμύς αλουργόχροε, τιμαλφέστατοντέμενος, αστραπηφόρον άρμα, λυχνία πολύφωτε. Χαίρε Θεοτόκε, δωδεκάτειχε πόλις, και πύλη χρυσήλατε, και παστάς αγλαόμορφε, αγλαόχρυσε τράπεζα, θεοκόσμητον σκήνωμα. Χαίρε ένδοξε Νύμφη ηλιοστάλακτε. Χαίρε μόνη ψυχής μου ευπρέπεια», γ΄ μεσώδιο Κάθισμα (Και Νυν), ακολουθίας του όρθρου, μνήμης αγίου Προφήτου Δανιήλ και των Αγίων Τριών παίδων, σελ.124β΄, Μηναίον ΙΖ΄Δεκεμβρίου.

«Ως πανάμωμος Νύμφη του Ποιητού, ως απείρανδρος Μήτηρ του Λυτρωτού, δοχείον ως υπάρχουσα, του Παρακλήτου Πανύμνητε, ανομίας με όντα, αισχρόν καταγώγιον, και δαιμόνων παίγνιον εν γνώσει γενόμενον, σπεύσον και της τούτων, κακουργίας μερύσαι, λαμπρόν οικητήριον, δι᾿ αρετή ςαπαρτίσασα, Φωτοδόχε ακήρατε ·δίωξον το νέφος των παθών, και της άνω μεθέξεως αξίωσον, και φωτός ανεσπέρου πρεσβείαις σου», γ΄μεσώδιο κάθισμα, ακολουθίας του όρθρου, Μνήμη του Οσίου και Θεοφόρου Πατρός ημών Αντωνίου του Μεγάλου, σελ.145α΄, Μηναίον ΙΖ΄ Ιανουαρίου.

«Ολόφωτε σκηνή θεοδόμητε, λυχνία κατάχρυσε, στάμνε κιβωτέ, θεοκατοίκητε ναέ, ξενοβλάστητε ράβδε Μητράνανδρε, τους σούς ικέτας ημάς, πολυώνυμε Κόρηδιαφύλαττε». Θεοτοκίο τροπάριο, Ζ΄Ωδής, ακολουθίας του όρθρου, εορτής Αγίου Μεγαλομάρτυρος Γεωργίου του Τροπαιοφόρου,σ.112α΄, Μηναίον ΚΓ΄ Απριλίου.

Οι ξεχωριστές λέξεις, ως επιθετικοί προσδιορισμοί, αποτελούν μία φιλολογική ιδιαιτερότητα των υμνογράφων.Η πρωτοτυπία με περιεχόμενο θεολογικό, όσο και σύμπλεγμα δύο λέξεων σε μία, αποτελεί τον ένα τρόπο έκφρασης του συγκεκριμένου λεκτικού είδους,περισσότερο ισχύει όμως η ιδιαιτερότητα χρήσης ολοκαίνουριων λέξεων.Τα παραδείγματα μέσα από το λειτουργικό είδος του κανόνα είναι ενδεικτικά και φανερώνουν ότι ο άνθρωπος με την τέχνη, στη συγκεκριμένη περίπτωση την ελληνική γλώσσα,δεν εξυμνεί απλά το Θείο, αλλά εξαϋλώνεται,μεταμορφώνεται φανερώνει ότι έχει θεϊκό προσανατολισμό, ίδιο με αυτό που χάραξε η Παναγία κατά την πανάγια ζωή της.

Источник: https://www.pemptousia.gr/2022/08/i-timi-ke-anadixi-tou-prosopou-tis-panagias-apo-tin-imnografia/